Текст книги "Угроза с Веги"

Автор книги: Джон Рэкхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джон Рэкхем
Угроза с Веги

Глава 1

Ровно десять секунд звучал сигнал тревоги. За это время каждый из двадцати членов экипажа космического корабля «Поиск» внутренне подобрался и теперь с содроганием ждал, когда из уютной тьмы континуума Паули дредноут выскользнет в холодную грозную бездну релятивистского пространства-времени. И вот наконец настал этот долгожданный и жуткий миг, головокружительный миг радужных шутих и искр, но любоваться ими недосуг, некогда размышлять об их природе. Ураганом налетела новая реальность, и необходима ежесекундная готовность к любым сюрпризам.

Свои чувства лейтенант Джереми Торп осознавал не хуже остальных, а может быть, и лучше. Уже, наверное, и не подсчитать, во сколько крат он за эти пять лет – и каких лет! – превысил среднестатистический порог выживания. Сейчас лейтенант в одних штанинах от скафандра сидел перед пультом и нажимал на кнопки одеревеневшими пальцами. Понятное дело, инструкции строжайше запрещали нести вахту полуодетым, но в командной рубке носового торпедного аппарата Джереми находился один, а, как ни крути, без армированных перчаток куда сподручнее обращаться с тумблерами, кнопками и рычагами. Особенно когда скорость решает все.

Контроль наведения и запуска торпед активирован.

Экраны радаров и дальномеров задействованы.

Камеры внешнего обзора включены.

Торпеды – в стволах, готовы к бою. (На панели мигают три лампочки в нижнем ряду – значит, трое подчиненных заняли посты по боевому расписанию и готовы перезарядить торпедные аппараты).

Люки задраены, рубка герметична.

Все системы проверены.

Он вдавил кнопку внутренней связи, услышал пулеметную очередь докладов о готовности с других постов, дождался паузы и сообщил:

– Носовой торпедный – мостику. У нас порядок.

– Мостик – носовому торпедному. Спасибо. Будьте начеку.

Голос принадлежал капитану Уорнесу, и напутствие «будьте начеку» мрачно и методично повторялось в ответ на каждый доклад. Собственно, этими двумя словами и выражался лейтмотив жизни всего корабля. Держи ушки на макушке. При малейшем намеке на появление противника все бросай и стремглав несись на боевой пост. Впрочем, несложно вдолбить это правило в голову тем, кто и так знал, что любая секунда промедления может оказаться последней.

Торп внимательно прислушивался к докладам. Кормовой торпедный, килевой торпедный, передние лучевые орудия… «Поиск», лениво маневрируя в космической пустоте, рутинно бряцал оружием по своей внутренней связи. И в пределах четверти миллиона миль в любом из шести направлений от него точно тем же занимались остальные корабли. Горстка звездолетов – всего-навсего две дюжины – образовала сферический рой, хотя их экипажи почти не надеялись удержать участок космического пространства, где, по прогнозам земных боевых компьютеров, следовало ожидать очередной атаки вегиан.

«Прогнозы!» Лейтенант обкатал в голове это слово и невесело улыбнулся. Не самый удачный синоним для научного гадания на кофейной гуще. Как показывает статистика, штабные компьютеры угадывают в шести или семи случаях из десяти. Не слишком хорошо – но попробуйте лучше. О вегианах ходит много всяких слухов, однако по-настоящему полезной информацией не располагал никто.

Торп вспомнил, что пять лет назад ему рассказывал отец: «Они появляются из ниоткуда. Как гром с ясного неба. Толпой. Огромные блестящие корабли, точно хромированные яйца. Осыпают тебя осколочными бомбами. Зажаривают тепловыми лучами. Останавливаются как вкопанные и тут же, с места, развивают бешеную скорость; диву даешься, как такие перегрузки выдерживает корабль, уже не говоря об экипаже. Носятся вокруг, превращают тебя в фарш, а затем чпок – и снова сгинули».

Пять лет назад Джереми Торпу, вчерашнему школьнику, не терпелось «внести свой вклад» в разменявшую уже второй десяток лет войну с Вегой. Столько воды утекло с того памятного дня, но и сейчас о враге известно не больше, чем тогда. Во всяком случае, ничего важного разведать не удалось.

Корабль напряженно ждал. Натужно безмолвствовали люди. Если штабные компьютеры не дали маху, вскоре прямо посреди роя земных звездолетов материализуется эскадра вегиан, и тогда думать будет некогда – успевай жать на гашетку. Часть сверкающих яиц удастся расколоть, а может, и все до одного. Но и флотилии Солнечной системы не обойтись без потерь, потому что у вегиан – высокая скорость и сокрушительное оружие. Если же компьютеры на этот раз ошиблись, то ничего подобного не произойдет, и корабли, выждав определенный срок, перескочат в пространство Паули и вернутся на базу. А потом – снова в поход. Но все-таки больше шансов на то, что прогноз отчасти сбудется, что враг вынырнет в непосредственной близости от хотя бы одного из кораблей засады.

Джереми Торп снова ухмыльнулся. При таком обороте каждый должен рассчитывать на себя, и о выходе из боя живым можно только мечтать. Что не разорвут осколочные бомбы, то тепловые лучи превратят в оплавленный ком. А если и выживешь каким-то чудом, не стоит уповать, что тебя подберут свои. Слишком велики в космосе расстояния и слишком дорого топливо, чтобы тратить его на длительные поиски уцелевших бойцов.

Лейтенант привычно глянул на приборы. Взгляд задержался на двух фотографиях, закрепленных между шкалами. Джереми собственноручно сделал эти цветные трехмерные снимки – давно, у озера, на белом песчаном пляже. Две милашки в узеньких монокини, не позволяющих усомниться в их кипучем очаровании. Нередко товарищи спрашивали Джереми о них, кое-кто даже пробовал подшучивать, а другие рассматривали с откровенным мужским интересом. Но с каждым так бывало только раз.

Потому что Джереми отвечал коротко и прямо: «Одна – моя мать, другая – сестра. Берешься угадать, кто есть кто?»

Да, по второму разу никто не спрашивал. На смену дружеской зависти и любопытству приходило смущение. Почему-то считается неприличным обсуждать с другом его мать и сестру. И оттого у Джереми Торпа сложилась репутация парня замкнутого, неразговорчивого. В сущности, справедливо. Да и насчет женщин на фотографиях он говорил правду. Но не всю.

Джереми отвел взгляд от изображений, казавшихся живыми, отогнал саднящие воспоминания и посмотрел на экран внешнего обзора.

Из его знакомых очень немногие отваживались глядеть космосу в глаза. Слишком уж огромен был этот занавес из черного бархата, расшитый зыбкими радугами ионизации и усыпанный звездными алмазами, что горели всеми мыслимыми красками. Слишком огромен, слишком холоден, слишком безлик. Другие предпочитали доверять радарам и сигнальным устройствам, берегли иллюзию безопасности при помощи стальных бортов и переборок и прочих твердых на ощупь вещей. А Джереми Торпу нравилось смотреть в космос. Потому что только перед космосом он испытывал волнение и застенчивость.

Самое забавное, что из всех людей на борту «Поиска» лишь у него не было оснований для таких чувств. Конечно, пятнадцатилетняя безумная война не могла не отразиться на устоях общества. Если ты подходящего возраста и годен по здоровью, кем, спрашивается, тебе надо быть, чтобы не угодить в мобилизационные сети?… Джереми снова растянул губы, и на этот раз ухмылка напоминала оскал. У него-то была возможность уклониться от призыва. И вдобавок уважительная. Но он ею не воспользовался. Он хотел оказаться здесь.

Внезапно грянули сигнальные устройства и в клочья разнесли его думы. Лейтенант мигом склонился над экранами, напряг пальцы. Вот она, гроздь из пяти ярких точек. И близко, Господи, близко!… Две точки прямо у него на глазах пришли в движение, рванули так стремительно, что у него рефлекторно всколыхнулись внутренности. Боясь упустить из виду врага, Торп лихорадочно водил рычагами пеленгатора и наконец ударом запястья по гашетке выпустил заряженную антиматерией торпеду с опережением цели на десять градусов. Затем резко переключился на вторую цель. Она задержалась на миг. Некая частичка его мозга в тысячный раз подумала, какого черта враги так себя ведут.

Качнулись к нулю и вернулись на прежние места стрелки датчиков энергопитания – это лучевые пушки закачали в свои казенники порцию ядерного жара и плюнули им в сияющие овоиды.

«Поиск» то устремлялся вперед, то отскакивал назад – капитан Уорнес уводил корабль от всего, что по нему выпустили. Но снаряды и торпеды были еще далеко. Сосредоточенный и мрачный Торп водил рычагами, удерживая на экране зловещее пятнышко, и ждал, когда вражеский корабль опять скакнет. В какую сторону?

И вновь прочертился тонкий зеленый штрих – это звездолет, только что совершенно неподвижный, внезапно развил невероятную скорость. Лейтенант проследил за ним, выставил прицел на опережение и вдавил запястьем кнопку. Сжался, перенося судорожные рывки своего корабля.

Выпущены две торпеды. Следить за ними – бесполезная трата времени. Подвластные Торпу механизмы уже искали новые цели, а сам он пытался выбросить из головы уравнение, где участвовали пять вегианских кораблей и один звездолет Солнечной системы, а решение казалось совершенно очевидным и неутешительным. Он нашел еще один вражеский корабль, снова задержался на мгновение, чтобы подивиться странному поведению вегиан. И вдруг похолодел. Это только кажется, что блестящее яйцо висит неподвижно, на самом деле оно устремилось почти точно навстречу «Поиску».

Лейтенант метнул взгляд на экраны переднего обзора и увидел то, что довелось увидеть и пережить очень немногим землянам. К нему мчался мерцающий серебряный диск и зримо рос вширь, потому что скорость его была огромна. И вдруг он застыл, словно налетел на невидимое препятствие. Безумным рывком Торп переместил рамку прицела, ткнул запястьем, спуская с цепи заждавшуюся своего часа смерть, а потом еще раз выстрелил по чудовищу с серебряной головой и зеленым хвостом из ионного пламени. Опять взглянул на экран переднего обзора и увидел, что серебряный диск не движется. Через секунду на нем всплеснулся протуберанец, и еще раз, и еще – заработали лучеметы «Поиска». Тотчас на хромовом овоиде появилось кольцо из черных отверстий – плюющиеся огнем оспины, – и Торп крякнул от перегрузки. «Поиск» тяжело заметался, уходя из-под обстрела.

С экрана соскользнул блестящий круг. Торп посмотрел на радар дальнего действия, и как раз вовремя – зеленый хвост превратился в пушистое облачко света. Один готов. Да, бить их можно. Была бы только удача на твоей стороне.

Его взор зачарованно возвратился на экран внешнего обзора. «Поиск» вращался и вихлял, а серебряное яйцо снова вползло на экран; кольцо черных точек исчезло – закрылись орудийные порты. «Готов к рывку», – сообразил Джереми и пришел в ярость: врагу хватает наглости приближаться чуть ли не вплотную, бросать вызов сокрушительной мощи боевого корабля землян. А потом лейтенант вскрикнул от неожиданности, голова пошла кругом; на экране вспучилось облако яркого огня, и во все стороны полетели пылающие осколки. Торпеды угодили в цель.

Полуослепший Торп отвернулся, а «Поиск» вскинулся на дыбы. Через секунду лейтенант понял, что их подбили. Пристяжные ремни вдавили его в кресло, поврежденный корабль подкинуло снова, еще сильнее, чем в первый раз, по корпусу побежали вибрации от удара. И – новый прыжок назад. Торп ударился лбом обо что-то твердое, как сталь. В голове сверкнули и погасли искры. Едва не теряя сознание, он кое-как натянул на себя верхнюю часть скафандра, с превеликим трудом напялил шлем, услышал, как щелкнули его фиксаторы… А корабль все кружился, и дрожал, и тонул во тьме, утаскивая Торпа с собой в пучину космической пустоты.

Вглубь, в сон, в странный сон, позволяющий ему смотреть будто со стороны, как он делает то, что необходимо делать… Сон, в котором он вовсе не Джереми Торп, а кто-то другой… Джеральд Корд. В день окончания школы. А вот он с настоящим Джереми Торпом в классе, где вместе учились два года. Рядом с ними еще один человек, пониже и постарше двух двадцатилетних молодцов шестифутового роста. Но он ни в малейшей степени не тушуется рядом с ними. У вице-адмирала Корда выработалась привычка в любом обществе становиться центром внимания. Так получилось и сейчас. Старый вояка был прям, словно аршин проглотил, а мундир придавал ему солидности.

– Неплохие оценки, Джеральд, – сказал он таким тоном, что сразу стало ясно, за что его прозвали Кнутом и не могли прозвать никак иначе. – Как я и ожидал. На что и рассчитывал. Ты – лучший выпускник школы.

– Не совсем, папа. Меня Джереми обскакал. Как всегда.

– Лишь по нескольким предметам, – пренебрежительно пожал старик плечами. – Не в обиду будет сказано, Джереми, в хороших оценках Джеральда я был заинтересован гораздо больше, чем в твоих. Сынок, – снова повернулся он к Джеральду, – я сделал ставку на твои успехи, и расчет оправдался.

– Папа, я что-то не понимаю. Что ты задумал? Что-то особенное? Я это сразу заподозрил, когда увидел тебя в толпе родителей. Вот уж не ожидал, что ты на такое способен.

– Да, пришлось обойти одно-два правила. Времени у меня в обрез, а потому слушай. Прямо со школьной скамьи тебя должны забрать на космический флот, так?

– Как и всех… Я в том смысле, что таков закон, верно?

– Да, хотя бывают исключения. Оправданные. Как, например, в твоем случае.

– В моем? – Джеральд растерянно опустился в кресло, вопросительно посмотрел на Джереми, а тот пожал плечами, – дескать, тоже не понимаю.

Старик позволил холодной улыбке исказить его суровые черты.

– Ты – мой сын, единственный уцелевший из моих сыновей. Твоя мать давно в могиле, и потому мне пришлось быть и матерью, и отцом всем своим детям. Да простит мне Господь, что я не слишком хорошо справлялся с этой ролью. Энди с Джимом были одержимы мечтами о флоте, хотели пойти по моим стопам. Я им это позволил. Даже гордился, когда увидел их в мундирах. И вот – оба погибли. Я дурак!

Джеральд был в шоке – на его памяти отец, кажется, еще ни разу не признавал своих ошибок.

– Но с тобой, Джеральд, этого не случится. Я твердо решил. Военная карьера не для тебя.

– Что? – пролепетал ошеломленный Джеральд. Весь его недолгий век прошел в мечтах о флотской службе. Юноша считал само собой разумеющимся, что наступит день, когда он наденет черно-золотой с лучистыми эмблемами мундир и увидит космос. Должно быть, старик спятил.

– Папа, да как ты можешь такое говорить! Я ведь военнообязанный!

– У меня есть связи, и я ими воспользовался. Все уже давным-давно устроено. Ты когда-нибудь слышал об Особом венерианском научном центре? Года три назад его создала Объединенная Земля, чтобы снимать сливки с нашей молодежи, собирать потенциальных гениев, необходимые нам мозги, драгоценный фонд человечества. Сынок, эта война отняла у нас лучшую кровь, а чего мы добились? Ничего! На одни мышцы, на одну храбрость надежды больше нет. Нужны умы, вдохновение, новое оружие, нужно решающее преимущество. Как ни крути, вегиане… учтите, ребята, это должно остаться между нами… как ни крути, вегиане опережают нас во всем. И только по вине своей косности и невежества мы до сих пор бьемся головой в непрошибаемую стену.

– Ты хочешь сказать, что у нас ни единого шанса?

– Именно так. Мы почти ничего не знаем о противнике, кроме того, что на каждый наш корабль у него есть свой, на каждое наше оружие у него есть свое, и не нам бегать с ним наперегонки. Да, это нам известно уже много лет. Продержимся мы недолго, хотя до сведения общественности, сами понимаете, это не доводится. У нас еще остались ресурсы, но больше недопустимо обескровливать человечество. Вдобавок мы деремся вслепую. Представьте себе боксера. Он в нокдауне, перед глазами все плывет, и со всех сторон на него наседают увертливые карлики с копьями. Этот боксер – мы, а карлики – вегиане.

– Мне трудно поверить… – проговорил Джереми Торп, и очень непривычной казалась нотка неуверенности в устах этого рослого и крепкого молодого человека.

Вице-адмирал Корд укоризненно покосился на него:

– И все же это правда. Джеральд и сам уже многое понял, если он так умен, как говорят его оценки. Мы никому не сообщаем об истинном положении вещей – как ты, Джереми, сам только что заметил, в это трудно поверить. У нас, у людей, окостенелая традиция – мы верим, что совладаем с любыми трудностями, не мытьем, так катаньем, было бы время. Но на сей раз времени у нас нет.

– Ну хорошо, – отрывисто произнес Джеральд. – Вы запасаетесь гениями. Ладно. При чем тут я?

– Когда погиб Джим, я понял, что у меня остался только ты. – Суровый голос старика чуточку смягчился. – И я сказал себе, что не отправлю тебя в мясорубку. Пришлось искать способ. Но ты мне и сам помог – тем, что окончил школу в числе лучших.

В сущности, в твоем роду по отцовской линии дураков не бывало, и твоя мать была женщиной умнейшей, упокой Господь ее душу. Потом я подкинул кому следовало идею беречь лучшие мозги и позаботился о том, чтобы она претворилась в жизнь. Да, я жал на все рычаги, дергал за каждую чертову ниточку, а сколько их было – не сосчитать. Джеральд, пускай тебе досталось мало отеческой любви, пускай мы с тобой виделись реже, чем могли бы, но своей цели я добился. Я не отдам тебя проклятой военной машине! – Последние слова старик прорычал. Успокоившись, вице-адмирал произнес:

– Года два назад я понял, что затея с научным центром удалась, и внес твое имя в список потенциальных кандидатов – с условием, что ты хорошо окончишь школу. Да, это был риск. Но ты меня не подвел, и я тобой горжусь.

– Эй, минуточку! – Джеральд сорвался с кресла, дала себя знать природная пылкость. -А тебя не смущает, что моего мнения никто не спрашивал?

– Ты мой сын. Как я скажу, так и сделаешь.

– У тебя кое-что не стыкуется. Если на мне мундир, я тебе подчиняюсь. Если нет мундира – не подчиняюсь. И пошли они к черту, твои планы!

Старик тоже вскочил, расправил плечи, выпятил подбородок и впился в сына сверлящим взором.

– Ты сделаешь, как я сказал! – рявкнул он. – Ты будешь выполнять приказы, сопляк! Все уже устроено. Вот! – Он запустил пятерню в карман кителя, вынул бювар и шлепнул им об стол. – Все документы. Билет на «челнок» до Венеры. Все пропуска. Завтра будешь на борту. Слышишь меня? Попробуешь увильнуть – растопчу. А если выкинешь какой-нибудь безумный фортель, например, запишешься на флот… – Его губы растянулись в коварную улыбку. – Но ты этого не сделаешь. Ты ведь мальчик сообразительный, даром что мой сын.

– Но почему ты…

Джеральд никогда не питал особой привязанности к отцу, слишком уж редко его видел. И все-таки уважение к нему было. А теперь его смахнула волна ярости, такой жгучей и такой тщетной, что он лишился дара речи.

– Остынь и как следует подумай, – посоветовал старик. – В твои годы я и сам мечтал о воинской славе. Но где она, эта слава, сейчас? Война – азартная игра, глупо ей предаваться, когда у тебя на руках ни одного козыря и за проигрыш надо платить жизнью. Мы не сражаемся с вегианами, мы от них отмахиваемся, но по большей части мажем. – Суровые глаза приобрели задумчивое выражение, будто Корд смотрел вдаль. – Они выскакивают ниоткуда. Умеют останавливаться без торможения, умеют развивать скорости, которые нас попросту раздавили бы всмятку. Они дырявят нас осколочными бомбами, жгут тепловыми лучами, рубят на куски, а потом хлоп – и исчезают.

– И мы ничего не можем сделать? – Это снова говорил Джереми. И голос его был резок.

– Ничего. Пока. Теперь все зависит от башковитых ребят вроде Джеральда и от лучших научных ресурсов, какие нам только удастся собрать. Надо вытащить из шляпы что-нибудь такое, что вегианам и не снилось.

– Неужели ты не спросил себя, – с горечью произнес Джеральд, – что обо всем этом подумают люди? Ведь я теперь – по твоей воле – трус, меченый. Ты хоть понимаешь, каково мне будет жить с этим клеймом?

– Да какое нам дело, кто там что подумает? Завтра ты окажешься на борту корабля. Вот и все. Времени у меня лишнего нет, так что до свидания. Вряд ли в ближайший год-другой я сумею тебя навестить, однако связь поддерживать будем. Венерианская администрация обещала держать меня в курсе твоих дел. И надеюсь, ты не ударишь лицом в грязь.

Он демонстративно надел фуражку и твердым шагом вышел из тихого кабинета. По коридору простучали каблуки вице-адмирала, а позади него осталось смятение. Джереми подошел к столу, раскрыл бювар, порылся в бумагах. На его лице бушевал сонм чувств, среди них явно брала верх растерянность.

– Так это правда? Наше дело швах?

– Что? А, да, в основном правда, – пробормотал Джеральд. – Ты бы и сам давно это понял, если бы, как и я, все каникулы проводил в гарнизонах, если бы и тебя выгоняли из гостиничного номера, когда высшим чинам охота потолковать по душам. Да, случалось ненароком кое-что подслушать. Не везет нам на этой войне, тут мой старик прав. Точные цифры назвать не могу, но лупят нас и в хвост, и в гриву.

– Ты это знаешь и все-таки хочешь служить?

– С тех пор как я подрос достаточно, чтобы хоть чуть-чуть думать собственной головой, будущее для меня было предопределено. Энди, Джим, отец… Все служили, значит, теперь моя очередь. Можешь это называть семейной традицией. И вот надо же – раскомандовался, старый пень! Да кто он такой, чтобы решать мою судьбу за меня?

Джеральд, кипя праведным, но бессильным гневом, зыркнул на дверь – убедился, что отец далеко, – и повернулся к Джереми. Чуточку успокоившись, он кое-что заметил. Кое-что интересное. Юноши были похожи друг на друга – рослые, атлетически сложенные, светловолосые и очень даже недурны лицом. Люди несведущие часто принимали их за братьев. Конечно, если приглядываться, можно заметить незначительную разницу в осанке, в очертаниях подбородков или глаз. Сильно несхожи только характеры: Джеральд – горяч, сметлив и решителен, Джереми – нетороплив, склонен к выжиданию. У него лицо интеллектуального интраверта, такие люди не принимают решений, не обдумав как следует все обстоятельства. И хотя обычно у друга на лице спокойно-задумчивое выражение, сейчас его явно обуревают чувства. От Джеральда не укрылось, как он вцепился в драгоценный бювар, как дрожат пальцы…

– Эй! В чем дело? Старина, не надо так расстраиваться из-за моих семейных ссор!

– Но ведь это нечестно! – Джереми резко повернулся к нему, в лице – ни кровинки. – Ты получаешь этот… – он тряхнул бюваром, – билет в спасение только потому, что у тебя отец – вице-адмирал со связями. А ради меня кто нажмет на рычаги? Семья едва концы с концами сводила, лишь бы я доучился. А завтра меня сметет проклятая военная машина и не спросит, хочу я того или нет. Не хочу! А тебя не тронут, хотя ты так мечтал попасть на флот!

– Что поделать, такова жизнь.

– И это все, что ты можешь сказать? Такова жизнь? Да она издевается над нами! Ты – военная косточка. Тебе война как раз по вкусу. Но нет, тебя к ней и близко не подпустят!

Джереми был близок к истерике, и Джеральда это покоробило. Он еще ни разу не видел друга в таком состоянии. И тут его осенило, что Джереми боится, причем уже давно, но держит это в себе. Чувство обиды обострялось от того, что вину за свое невезение Джереми возлагал на Джеральда. С языка готовы были сорваться обидные слова, но в мозгу родилась мятежная и совершенно фантастическая идея. Джеральд молча смотрел, как Джереми сжимает драгоценный комплект документов, и не мешал идее оформляться, созревать и разрушать все препятствия на пути к бесповоротному решению. А почему бы и нет? Вопрос этот прозвучал в голове так громко, что юноша не удивился бы, если б его услышал друг.

– Билет в спасение? – пробормотал он. – Почему бы и нет?

– А? Ты о чем?

– О бюваре. Он у тебя. Почему бы тебе его не забрать? Кто узнает? – Джеральда объяло такое вдохновение, что он задрожал, хотя старался рассуждать и говорить логично. Он подошел к Джереми. – Что тебе мешает завтра выйти отсюда, доехать на такси до стоянки «челнока» и предъявить эти бумаги? Кому какое дело? Ну-ка, дай посмотреть. – Он забрал из обмякшей ладони друга бювар и вытряхнул содержимое на стол.

– Так я и думал, – произнес Джеральд, быстро переворошив пальцем листки и карточки. – Предварительный заказ места, посадочный талон, очистка багажа от пошлин, командировочное предписание – и ни слова об установлении личности. У кого эти документы, тот – Джеральд Корд. Ну, понятно? Ты – вместо меня!

На протяжении трех вздохов лицо Джереми выражало только смятение, а затем оно прояснилось. Отличный разум получил задачу и теперь решал ее в привычной манере.

– Нет, Джерри, ничего не получится. Слишком много проблем.

– Ладно. Давай их сюда по одной, а я перещелкаю. Начинай!

– Я могу наткнуться на твоего отца.

– Черта с два. Старик не шутил, когда говорил о своем плотном расписании. Удивляюсь, как он выкроил время сегодня со мной повидаться. Не забывай, братишка, на дворе – война. Держу пари, он сейчас в воздухе, а через несколько часов будет в космосе. О нем забудь. Дальше.

– Ты-то сам как собираешься жить под чужой личиной?

– А что тут сложного? Порядок я знаю. Отсюда – на чем попало прямиком на твой призывной пункт…

– Я имею в виду, как быть с остальными ребятами из нашей школы? Тебя же увидят!

– Мы с тобой сверстники. – Джеральд усмехнулся. – Много ли в нашей школе ребят, с которыми мы разговариваем? Десяток-другой. И кому какое дело?

Джереми нахмурился, прикрыл глаза.

– А когда ты попадешь на флот? Помнишь, что сказал твой отец? Ведь он – вице-адмирал!

– Даже если что-то дойдет до его ушей, он ничего не предпримет. Что ему судьба какого-то Джереми Торпа из флотской учебки? Джерри, этот шанс нельзя упустить! – Джеральд, ликуя, щелкнул пальцами. – Самый лучший выход для нас обоих! Подумай! Я – на флоте! Ведь я только об этом и мечтаю, всю жизнь готовился, и я, как ты сказал, военная косточка. Старик может сколько угодно гордиться моими оценками, но кому, как не тебе, знать, чего они стоят по сравнению с твоими. Сам подумай, ну какой из меня яйцеголовый? Мы же с тобой столько тестов на способности прошли – давным-давно разобрались, кто для чего создан. Моя стихия – скорости, быстрые решения, возня с техникой. Твоя – «чистая» наука. Братишка, все здорово складывается!

– Джерри, а тебе и правда хочется на флот? Ты же знаешь, чем должна закончиться война.

– А тебе это кажется странным? – рассмеялся Джеральд. -У меня свои причины, и не буду тебя утомлять их изложением. Все, считаем, что договорились. Завтра поменяемся местами…

Джереми бросил бювар на стол и тяжело вздохнул:

– Я сразу понял: это слишком хорошо, чтобы получиться. Мы упустили из виду очевидное. Джерри, ты сказал, что знаешь порядок. Все мы его знаем. Призывная комиссия, медосмотры, проверки, направление в учебный лагерь. А перед этим – две недели отдыха. Сразу, потому что идет война и ты вполне можешь не… – Он не договорил.

Джеральд обмер, затем повернулся, подошел к креслу, тяжело в него опустился.

– У, черт, – пробормотал он. – Черт, проклятье! Отпуск. Я об этом не подумал. У меня никогда не было дома, вот я и не…

– А у меня есть мать, – очень тихо сказал Джереми. – И сестренка. Они знают, что мне полагается побывка. Я ведь им рассказал в письме.

В кабинете сгущалась тишина. В душе у Джеральда бушевала буря. Проклятье! Какой хороший был план! Справедливый, все расставляющий по своим местам. Да и невозможно вообразить Джереми военным, он самой природой предназначен совершенно для другого. Бросать его в чуждую среду – преступление. Но у него – дом и семья. А Джеральда судьба обделила этими сокровищами. В его жизни были только суровый, неулыбчивый адмирал, заботливые, но безликие адъютанты и гостиничная обслуга.

И все же беспокойный разум не желал мириться с поражением. Он уже штурмовал неодолимую, казалась бы, преграду.

– Мне очень жаль, – глухо донесся голос расстроенного Джереми. – Я бы и сам хотел… Идея-то прекрасная…

– Погоди! – Джеральд поднял голову, боясь упустить зыбкую надежду. – Мать ждет твоего приезда в субботу, послезавтра, да? И будет разочарована или даже огорчена, если вместо тебя приеду я. Верно?

– Ну, это без вопросов. Она никогда меня не поймет!

– Еще как поймет, если напишешь письмо, а я его передам. Если все как следует объяснишь. Слушай, по-твоему, что ей нужнее: ты живой и здоровый или твоя двухнедельная побывка до призыва на флот? Пускай ты еще не скоро вернешься домой, зато все это время спокойненько проживешь на Венере и ей не надо будет за тебя бояться. Ну? Неужели и это слишком сложно?

– Даже не знаю… -колебался Джереми.

Но он знал. Ответ был слишком очевиден. Юноша помялся еще для вида, а потом сдался и взял блокнот и авторучку. Джеральд торжествовал победу. Он все-таки попадет на флот и натянет нос старику. Еще неизвестно, что из этого приятнее…

– Братишка, садись писать, – поторопил он друга. – И уж не жалей красноречия!

Сновидения меркли, расплывались, кружились смерчем, тонули в расколотой нереальности, и в ней задерживались, увеличивались точно под лупой авторучка, лист бумаги, кропотливо выводящая буквы рука. И слышалось царапанье пера…