Текст книги "Британские коммандос "

Автор книги: Джон Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Только трем из судов пехотинцев удалось подойти к пляжу, и все, кто находился на них, были убиты, ранены или попали в плен. Вместе с майором Титчем Хоутоном погибло еще несколько человек, когда при высадке снаряд разнес на куски их десантное судно. Ни одному из находившихся на трех судах в тот день не удалось вернуться на базу. Общие потери: 76 человек из 370, хотя многие вообще не попали на берег.

В операции участвовал отряд коммандос № 10 (IА)[16]16
  Inter-Allied, то есть межсоюзнический.


[Закрыть], включавший роту французов и роту^{1} «Икс», сформированный из бывших немецких подданных. Все немцы попали в плен, и больше их никогда не видели; несомненно, они умерли страшной смертью. Отряд № 10 потерял шесть из высадившихся восемнадцати человек. Американские рейнджеры также потеряли шесть человек из восемнадцати. Еще одно формирование коммандос впервые бросили в бой в Дьеппе – два отряда коммандос Королевского военно-морского флота (С и D). Они должны были прикрывать пляжи, однако, подобно прочим, некоторые так и не достигли намеченных целей, погибнув по дороге[17]17
  Среди попавших в плен была группа, впоследствии ставшая известной как «Альберт ВМС» (Albert RN). Во время побега они использовали на плацу концлагеря чучела, чтобы обмануть охранников. К концу 1943 года был сформирован отряд коммандос 22 ВМС (22 RN Commandos), до конца войны прикрывавший почти все крупные десанты союзников.


[Закрыть]. К середине дня операция «Джубили» практически закончилась. Те, кто сумел вернуться на суда, оставили позади побоище, подобное которому ни один из них не захотел бы увидеть снова: длинные пляжи Дьеппа, усеянные трупами и горящими обломками танков. Из 4963 канадцев в Англию вернулись только 2210, многие из них раненые. Если учесть, что много канадских подразделений так и не добралось до берега, потери неприемлемы по меркам любой войны. Всего канадцы потеряли 3367 человек, из них 1946 военнопленными и 907 убитыми.

Потери других подразделений были еще страшнее. Только вспомогательные войска не досчитались 3000 человек. Сильно пострадали экипажи кораблей, катеров, десантно-высадочных судов и военно-воздушные силы союзников. ВВС Великобритании задействовали 74 эскадрильи, канадские ВВС – 12. Масштаб воздушной битвы над Дьеппом очевиден из потерь, понесенных союзниками: сбиты 106 самолетов и только 30 пилотов уцелели. «Люфтваффе» потеряли 96 самолетов. Союзники также потеряли 300 десантно-высадочных судов и катеров, 28 танков и 1 эсминец.

Один из летчиков, канадец, упал в море после десятиминутного воздушного боя с немецким истребителем. В тот день ему повезло. Его, уносимого в открытое море, заметили с одного из десантно-высадочных судов, на котором спасались коммандос из отряда № 4. Судно изменило курс. Летчика втянули на борт, кто-то сунул ему в руку консервную банку с саморазогревающимся супом и сказал: «Нравится тебе такая служба?» У летчика не нашлось ответа, зато число потерь уменьшилось на единицу.

Взаимные обвинения вспыхнули уже на обратном пути, однако пиаровская машина в Лондоне была запущена на полную мощность. В официальном сообщении Маунтбеттен говорил о полезных уроках, которые послужат будущему, имея в виду неминуемое вторжение в континентальную Европу, и, как положительную сторону операции, он подчеркивал тот факт, что две трети ударного отряда вернулись домой. Уроки, несомненно, были получены, и не первые, так как все это уже проходили в Галлиполи. Однако стоил ли результат той дорогой цены, что была заплачена, – совершенно другой вопрос, и мнения тут диаметрально противоположны. Спорам предстояло длиться годами, и, совершенно естественно, особую горечь при каждом упоминании Дьеппа испытывают канадцы. Ни одно из главных действующих лиц никогда не признается в поражении, хотя каждый испытывал чувство вины, даже стыд, за происшедшее. У Патрика Портьюса, шесть недель после описываемых событий пролежавшего на больничной койке, было время для размышлений, и он пришел к выводу, разделяемому многими: Дьепп – полнейшая катастрофа, которая не должна была случиться. Когда он читал статьи в газетах, а позже – автобиографии и биографии армейской верхушки военного времени, его больше всего раздражали часто повторяемые утверждения об «усвоенных уроках», подобные заявлению Маунтбеттена сразу после Дьеппа. Вот слова Портьюса: «Я уверен, что 90 процентов тех уроков можно было усвоить, тренируясь в Британии у Уэймута или в любом другом месте. Взять, к примеру, тяжелые пехотные танки «Черчилль», которые прежде ни разу не участвовали в боях. Они просто рвали гусеницы на камнях: их можно было испытать в Британии и посмотреть, могут ли они работать на каменистом пляже. Мне очень, очень горько».

Кого же винить? Годы спустя в своих мемуарах фельдмаршал Монтгомери утверждал, что в рейде были допущены две серьезнейшие ошибки: решение о замене парашютистов на коммандос и отказ от предварительной бомбардировки немецких укреплений. Маунтбеттен пришел в ярость и уговорил Уилдмена Лашингтона, своего бывшего начальника штаба, написать ему письмо. В этом письме Лашингтон должен был напомнить, что председателем совещания, на котором принимались оба этих решения, был сам Монтгомери. Затем Маунтбеттен скопировал письмо и послал его Монтгомери вместе с поздравлениями по поводу «его замечательного вклада в историю военных успехов». Письмо нисколько не поколебало высокомерия Монтгомери. Он ответил, что не помнит Лашингтона, «слишком мелкую сошку», чье мнение не имеет никакого значения.

Словесную войну продолжили их биографы. Найджел Гамильтон в своей книге о Монтгомери «Монти: становление генерала», опубликованной в 1981 году, назвал Маунтбеттена «мастером интриги, ревнивым и неквалифицированным, который как капризный ребенок играет человеческими жизнями с полным безразличием к потерям, что объясняется его ненасытным, даже психопатическим, честолюбием». Гамильтон пошел еще дальше, заявив, что истинной причиной разгрома послужило невыполненное Маунтбеттеном обещание поддержать десант в Дьеппе артиллерией военно-морского флота, когда вместо серьезной поддержки, ограничились эсминцами класса «охотник». Филип Зиглер, биограф Маунтбеттена, в ответ утверждал, что Маунтбеттен прекрасно сознавал дефицит огневой мощи морской артиллерии и требовал от военно-морского командования линкоры или хотя бы крейсеры для поддержки рейда. Ему отказали.

Зиглер также посоветовал Гамильтону получше изучить сопутствующие подготовке рейда донесения разведки, которые, как подтвердили вернувшиеся из Дьеппа офицеры, оказались «абсолютно не соответствующими истине». Пререкания ничего не решили. Обвинения и контробвинения лишь усиливали горечь. Однако был еще один аспект этой катастрофы: тайные помыслы самого Черчилля, который фактически осуществил удивительную мистификацию. Черчилль прекрасно понимал все слабости рейда, но не воспрепятствовал ему, хотя и мог бы, ведь сам Монтгомери хотел отказаться от операции. Черчилль находился под сильным давлением американцев и русских, требовавших открыть второй фронт в Западной Европе, чтобы ослабить натиск немцев на Советы. Он знал, что союзники не готовы к такому шагу, и был уверен, что любое нападение на Европу будет отбито. Сколько бы Рузвельт и Сталин ни запугивали Черчилля серьезностью обстановки, он не собирался поддаваться и ввязываться в операцию, еще более опасную, чем унизительный разгром при Дюнкерке. Причем в то же время Монтгомери готовил 8-ю армию к новому и жизненно важному наступлению на Африканский корпус Роммеля – обстоятельство, на которое часто не обращают внимания. Опасность, как вспоминал Черчилль в IV томе «Второй мировой войны» заключалась в том, что Сталин, войска которого громили на всех фронтах, мог попытаться заключить сепаратную сделку с немцами, подобно Ленину в 1917 году. Угроза, по мнению Черчилля, подразумевалась, когда летом 1942 года Сталин послал своего министра иностранных дел Молотова в Лондон и Вашингтон с просьбой открыть второй фронт, дабы «оттянуть 40 немецких дивизий».

Черчилль и думать об этом не желал. Пока генералы, начальники штаба и Военное министерство пререкались друг с другом, он просто пустил все на самотек и на время рейда укатил на Ближний Восток, где купался в Средиземном море. Дьепп должен был создать видимость действий в тяжелые времена. Было бы лучше для дела, если бы высшие командующие поменьше времени тратили на удовлетворение своих самолюбий. Тем не менее после рейда требования открыть второй фронт утихли, а немцы были вынуждены укрепить оборону западной Франции. Более важный момент: Дьепп доказал, что нападения союзных десантов на порты Западной Европы остаются пока несбыточной мечтой. Главный урок Дьеппа, который пригодится только в день «Д»: вторжение должно осуществляться как можно по более широкому фронту, а не против хорошо укрепленных позиций. Этот вывод, как часто доказывал Черчилль, в будущем спасет десятки тысяч жизней. Вот его слова: «В стратегическом отношении рейд заставил немцев осознать опасность, грозившую всему побережью оккупированной Франции. Это помогло сковать их войска и ресурсы на западе и ослабить давление на Россию. Слава павшим храбрецам: их жертва не была напрасной».

Глава 8. МЕСТЬ ГИТЛЕРА

Захваченным в плен при Дьеппе предстояли суровые испытания, выходящие за рамки лишений, обычных в немецких лагерях для военнопленных. Целая серия инцидентов привела в итоге к позорному приказу Гитлера, приведенному в прологе нашей книги. Патрик Портыос полагал, что все началось с захваченного в плен канадского бригадира, у которого нашли копию директив и распоряжений к вторжению в день «Д». В документах среди прочего было указано, что немецким военнопленным необходимо связывать руки. Кто так решил и почему, осталось невыясненным.

Вскоре после рейда берлинские газеты сообщили, что большое количество немецких солдат найдено мертвыми на пляжах Дьеппа со связанными за спиной руками и у некоторых прострелены головы. В газетах также утверждалось, что это результат жестоких казней, совершенных десантниками отряда № 4 Ловата, которым приказали не брать пленных. Патрик Портьюс с жаром опровергал это утверждение: «Насколько я знаю, в основной атаке при Дьеппе никаких пленных не брали; десантники были слишком заняты собственным спасением. У нас было трое или четверо пленных, они шли с нами, несли меня и, естественно, не могли это делать со связанными руками. Но инцидент, безусловно, отличное оружие для Гитлера, который держал пленных из Дьеппа в кандалах около шести месяцев».

Гитлер лично приказал, чтобы 2500 военнопленных из Дьеппа, канадцев, британских коммандос и других, захваченных в операции, поместили в особые лагеря и сковали друг с другом. В Британии Военное министерство немедленно заявило, что ни один немецкий военнопленный не был связан или застрелен в пылу сражения. Однако «зуб за зуб», и в отместку за британцев и канадцев были закованы некоторые немецкие военнопленные. Сам Уинстон Черчилль сказал по этому поводу: «Свой страх и злобу Гитлер вымещает на военнопленных, находящихся в лагерях и, следовательно, в его власти. Проявить малейшую слабость перед таким человеком – лишь потворствовать дальнейшим злодеяниям».

Все эти заявления, однако, были сделаны для того, чтобы скрыть правду: британские коммандос действительно застрелили пленных, у которых руки были связаны за спиной. Необходимо вспомнить, что капитан Портьюс был тяжело ранен, и из-под обстрела его выносили немецкие пленные, следовательно, он вряд ли полностью сознавал, что происходило вокруг него. Детали раскрываются в заявлении Уильяма Спирмана, сделанном полвека спустя после событий, причем, необходимо отметить, что Спирман был одним из самых ревностных почитателей Ловата:

«Когда мы штурмовали батареи, была полная неразбериха. Темно, хоть глаз выколи, отовсюду артиллерийский огонь, над головой самолеты, и, любого, кроме десантника, которого ты знал в лицо, ты просто убивал. Мы получили инструкции привести пленных, но в разгар боя в операции подобного рода вопрос стоял так: убить или быть убитым. Я хочу сказать, что у нас не было никаких шансов брать пленных. Мы знали, что немцев на батарее не меньше трехсот, а мы должны подавить огонь любой ценой. Невозможно дискутировать с самим собой на тему «Что мне делать? Пристрелить или взять в плен?», когда вокруг свистят снаряды. Нет никакой возможности кричать в мегафон: «Эй, вы окружены. Не хотите ли сдаться в плен?». Просто идешь вперед, делаешь свое дело и надеешься уцелеть. К сожалению, многие не уцелели. Мы должны были уничтожать противника и ничто не могло остановить нас.

В конце концов мы выполнили задачу. Когда сопротивление было подавлено и мы взяли в плен несколько немцев, Ловат отозвал меня и еще одного парня, Перси Тумза, и попросил нас найти самый безопасный путь назад, поскольку с нами пленные и раненые. Ходячие раненые и раненые на самодельных носилках, естественно, замедляли наш отход. Я и Перси Тумз нашли наилучшую дорогу, и мы все отправились к берегу искать лодки. Когда мы пришли… вы видели этот длинный кровавый пляж. Может, потому, что мы устали, обратный путь под огнем показался чертовски длинным. Немцы укрепились на вершинах скал и, когда мы появились на пляже, начали стрелять. Десантным судам очень трудно подходить к берегу под огнем. Я помню, что видел всплески в воде, но необходимо было убраться с проклятого пляжа, иначе нас изодрали бы в клочья.

Наступил момент, когда стало ясно, что людей слишком много для имевшихся в наличии судов, и встал вопрос: что делать с пленными. Я, конечно, не участвовал в принятии этого решения. Я был просто одним из парней на том пляже. Но в конце концов решили, что единственный возможный выход: пристрелить некоторых пленных.

Были ли их руки связаны за спиной?

Да. Не могу точно сказать, как это получилось. Но раз нам предстояло тащиться с пленными от той батареи и везти их в Англию, мы должны были как-то их контролировать, чтобы они не были нам обузой и не задерживали нас. Итак, мы решили, что свяжем им руки за спиной у основания больших пальцев крепкой и очень тонкой веревкой, и тогда, если они что-нибудь попытаются предпринять, веревка чуть ли не срежет им пальцы. В общем, мы так и сделали. Мы не могли вести их другим образом. Они просто шли своим ходом вместе с нами.

Оказывали ли они сопротивление?

Если бы они оказали какое-то сопротивление, то умерли бы, не дождавшись результатов. У них просто не было возможности сопротивляться. Они были связаны; мы сделали это очень быстро и повели их с собой. Но из-за того, что мы были ограничены в плавсредствах, их пришлось убить. Они были застрелены и оставлены на пляже. Это было очень неприятно, потому что никому из нас не нравилось убивать пленных. Я имею в виду, англичане не такие. Несмотря на то, что немцы и японцы творили ужасные вещи, я не думаю, что кому-то из нас нравилось стрелять в пленных. Мы сделали это не потому, что мы убийцы, мы просто завершали операцию».

То, что через много лет после событий подтвердил Спирман, доказало собственное расследование Гитлера, и его ярость бушевала все последующие недели, а новые рейды планировались и проводились именно в той манере, которая как будто нарочно раздразнивала фюрера.

Речь уже не шла о рейдах в масштабах Дьеппа. Сосредоточились на вторжении – операции «Торч», высадке союзных войск в Северной Африке в ноябре 1942 года. А пока штабисты Объединенных операций Маунтбеттена переключились на мелкие рейды и увеличение количества отрядов, подобных коммандос, которые должны были совершать налеты на захваченные противником территории Средиземноморья, французское побережье и Нормандские острова.

Одним из таких отрядов был Смолл Скэйл Рэйдинг Форс, ССРФ (Small Scale Raiding Force), под кодовым названием «отряд коммандос № 62», сформированный осенью 1941 года на основе роты «В» отряда коммандос № 7. В то время специалистами по шпионажу, диверсиям и убийствам располагали лишь коммандос, и двоих из блестящих и изобретательных молодых офицеров отряда, капитана Гаса Марч-Филиппса и лейтенанта Джефри Эпплйарда, откомандировали в Спешиэл Оперэйшнз Экзекыотив (СОЭ) Special Operations Executive (SOE) тренировать пополнение. Им также необходимо было судно для доставки обученных агентов к намеченным целям, задача, которая обычно выполнялась СБС. Довольно привычным зрелищем в Средиземноморье была поднимающаяся на поверхность британская субмарина. На корпусе появлялся мужчина в костюме с портфелем, которого под покровом темноты с риском для жизни доставляли на берег в байдарке.

Одним из тех, кто появлялся на корпусе подлодки, был Марч-Филиппс. В его базовую группу входили Дэвид Стерлинг, Роджер Кортни, Пэдди Мейн, Майк Калверт, и кто-то из них отозвался о нем, как о «храбром идеалисте и донкихотствующем гении». Марч-Филиппс собрал такую же, как он сам, беззаветно храбрую команду и сумел достать очень крепкое судно, траулер «Мейд Онор» («Maid Honor»), реквизированный специально для десантов и в качестве плавучей базы отряда скромно стоявший на якоре в Пуле. Однако перед десантниками неожиданно поставили более серьезную задачу: обнаруживать подводные лодки противника у западного побережья Африки и докладывать о их местонахождении. Отряд с профессиональным шкипером перебазировался во Фритаун и уже оттуда отправлялся на тайные миссии по заданию СОЭ (SOE). Об этих миссиях нигде и никогда не упоминалось, хотя они, безусловно, имели большое значение, поскольку 24 июля 1942 года Марч-Филиппс был награжден орденом «За боевые заслуги», Эпплйард получил пряжку на орденскую ленту своего «Военного креста», а еще одного члена группы, Грэма Хейза, также наградили «Военным крестом»[18]18
  Хотя спустя годы многие документы, относящиеся к Special Operations Executive, были переданы в Государственный архив, документы, касающиеся отряда «Мейд Онор», остаются закрытыми до 2017 года.


[Закрыть].

Маунтбеттен хорошо знал историю «Мейд Онор» и встретил команду, когда она в феврале 1942 года вернулась домой в отпуск. Он заявил, что они станут отличным штурмовым отрядом под эгидой его Объединенных операций. Отряд «Мейд Онор» – это имя они взяли в Лагосе – окончательно вернулся в Англию летом, а траулер впоследствии был продан. Хотя официально отряд контролировался и финансировался СОЭ, Маунтбеттен забрал его для «интересных маленьких поручений» в британских водах. Группе придали моторный торпедный катер № 344, который вскоре стал ее собственностью, и поручали налеты на побережье Франции. Первый испытательный десант был осуществлен за пару ночей до Дьеппа. Отряд высадился к северу от Шербура, убил трех немцев, провел разведку прилегающей территории и вернулся домой. На самом деле десантники должны были высадиться выше по побережью и атаковать зенитную батарею в Барфлере, но промахнулись, однако эту оплошность предпочли не заметить.

Второй рейд был осуществлен 3 сентября. Десантники напали на маяк в Ле Каскет (Les Casquets) у Нормандских островов, чтобы захватить персонал, документы и шифровальные книги. Маяки всегда были хорошим источником шифров, и этот не стал исключением. Марч-Филиппс взял в рейд 11 человек. Десантники взобрались на 25-метровый утес, напали на маяк и обнаружили всех обитателей спящими. Захватив без единого выстрела семерых немецких солдат и двух телеграфистов, они вернулись в Британию. Согласно рапорту, «на захваченных в постелях немцах были сетки для волос, и одного из них командир принял за женщину».

Десантники с пленными благополучно вернулись на базу, доставив много полезной информации. Успех этой миссии вдохновил другие: высадку в Иль Буру на Нормандских островах 8 сентября, а пять ночей спустя на французском побережье. Десантники должны были высадиться рядом с приморской деревушкой Сент-Онорин в западном секторе берега, впоследствии выбранного для десанта в день «Д», провести разведку, атаковать первый попавшийся немецкий опорный пункт и захватить пленных. Однако их ожидала неудача.

Аэрофотографии места высадки ясно указывали на небольшое количество немцев, но, к несчастью, в безлунную ночь сложно было найти намеченный пункт, и Марч-Филиппс подвел катер близко к маленькой гавани Сент-Онорин. Одиннадцать человек отправились к берегу на лодках «Гоутли», а Джефри Эпплйард, повредивший лодыжку в рейде на маяк, остался на катере. Вскоре после высадки десантники напоролись на немецкий патруль. С катера Эпплйард услышал автоматный огонь и крики: сначала голос Марча-Филиппса, затем Грэма Хейза, и, хотя он не мог точно разобрать слов, казалось, что его зовут на помощь.

В тот же момент на катер обрушился сильный огонь. Эпплйард быстро отвел катер в море, а когда вскоре вернулся, то увидел приближающиеся немецкие патрульные катера. В такой ситуации ему пришлось бросить своих товарищей на берегу. Несколько дней спустя данные разведки подтвердили самые худшие опасения: Гас Марч-Филиппс погиб, утонул у берега, явно пытаясь добраться до катера. Двое других, сержант Уильямс и рядовой Леонард (настоящее имя Лечнайгер) были застрелены немцами, семеро оставшихся взяты в плен и отправлены в лагеря; двое из них впоследствии бежали, остальные находились в лагерях до конца войны. Грэм Хейз бежал во время схватки, затем связался с местными участниками французского Сопротивления, которые переправили его в Испанию, где он поверил, что находится в безопасности. К несчастью, его раскрыл предатель. Хейза арестовали и передали немецким властям. Его отправили в Германию, и он находился в одиночном заключении девять месяцев, а в июле 1943 года был расстрелян, как британский коммандос.

К тому времени приказ Гитлера об уничтожении всех британских коммандос выполнялся неукоснительно и, по иронии судьбы, в этом, до некоторой степени, были виноваты выжившие члены ССРФ Марча-Филиппса. Джефри Эпплйарду, по совету Маунтбеттена, поручили командование новым отрядом; он быстро привел его в боевую готовность, стараясь забыть о трагической потере товарищей. В этом ему снова помог Маунтбеттен, предложив отправиться в рейд после двухнедельной подготовки. Новая команда во многих отношениях стала важной вехой в истории маленьких десантных отрядов. В отряд вошли датчанин лейтенант Андерс Лассен, ставший легендарной фигурой в САС и героем операции при озере Комаччио в составе коммандос морской пехоты, и капитан Филип Пинкни, еще одна будущая звезда САС, заслуживший сомнительную славу тем, что умел мгновенно превратить в пищу все, что ползало, прыгало, ходило и росло.

Пинкни и еще четырех добровольцев перевели в ССРФ из отряда коммандос № 12. Они и семь остальных членов группы составили десант на остров Сарк ночью 4 октября все на том же катере 344. Они поставили перед собой сложную задачу: взобраться на 45-метровый утес. Ловкий Лассен отправился первым разведать обстановку, но не нашел ничего интересного и присел у железнодорожных рельсов в ожидании товарищей. Отряд направился к коттеджам, оказавшимся необитаемыми, а затем к дому, где предположительно находились немецкие солдаты.

Десантники проникли в дом через окно и обнаружили лишь одинокую вдову. Франсис Питтар оказалась дочерью бывшего офицера военно-морского флота и вдовой начальника медицинской службы острова. За следующие полчаса, потчуя грязных мрачных десантников кофе, она сообщила им много сведений о немецких солдатах и, главное, о том, где их можно найти в данный момент. Немцы занимали флигель «Дикскарт отеля» недалеко от дома Франсис.

Хотя десантники предложили вдове вернуться с ними в Англию, Франсис отказалась, сказав, что всю жизнь прожила на Нормандских островах и не собирается бежать из-за нескольких фрицев. В темноте отряд отправился к отелю. Нигде не было ни одного часового. Сонный остров Сарк явно не считался вероятным местом появления ночных гостей. Десантники тихонько проникли в темный отель, быстро обыскали помещения и обнаружили пятерых немцев, спящих так крепко, что успели прихватить документы, оружие и лишь потом разбудили и схватили немцев прямо в ночных сорочках и пижамах.

В темноте один из пойманных пытался бежать, был схвачен, но не угомонился и был застрелен при повторной попытке к бегству. Трое других кричали и визжали, пытаясь в суматохе улизнуть. Двоих пристрелили тут же, а третий был застрелен «случайно», когда его пытались утихомирить. Пятый немец благоразумно замер, высоко подняв руки. Его-то и привезли в Англию.

Однако через два дня стало ясно, что один из четверых, считавшихся убитыми на Сарке, выжил и доложил начальству о событиях той ночи. Немецкое высшее командование немедленно заявило в прессе, что британцы продолжают свое грязное дело: четверо солдат на Сарке связаны и убиты британскими коммандос. Было перечислено несколько подобных инцидентов и сделан вывод о том, что десантников специально натаскивают на связывание и убийство пленных, с которыми некогда возиться. Немцы также заявили, что подобное варварство наблюдалось при Дьеппе и ранее, на Лофотенских островах, когда коммандос связывали пленных, затыкали им рты кляпами и убивали тех, кто собирался сдаться в плен. Жестокость коммандос на Лофотенских островах, как мы помним, косвенно подтверждается свидетельством Бернарда Дэвиса лет пятьдесят спустя, которое мы привели в главе 3: «Нескольких немцев мы убили, на мой взгляд, без всякой необходимости. Они все равно сдались бы в плен».

Другими словами, их застрелили до того, как они успели поднять руки. Этот вопрос поднимал и Роналд Суэйн, попавший в плен при Сен-Назере и вместе с другими военнопленными закованный на некоторое время в кандалы. Ситуация обсуждалась и тогда, и после войны. Суэйн настойчиво утверждал:

«Гитлер представлял нас безжалостными убийцами. Это абсолютно фальшивый образ. Офицеры и солдаты коммандос отбирались очень тщательно. Большинство из нас были хорошо развиты физически, занимались спортом, получали удовольствие от горных походов. Я считаю, что мы вовсе не были убийцами, офицеры уж точно. Многие позже написали книги. Они были интеллигентами, всем, чем угодно, только не убийцами. Однако несколько человек, оказавшихся на вражеской территории, всегда испытывают трудности. Если вы захватываете много врагов, проблема в том, что с ними делать. На самом деле я не знаю, убивали ли коммандос пленных. Я знаю, что в одном рейде, кажется на Ваагзе (Лофотенские острова), солдат поощряли стрелять во врагов прежде, чем они успеют поднять руки, другими словами, для того, чтобы слишком много людей не сдалось в плен. Однако это оказалось бесполезным: в плен попало очень много солдат, что создало определенные проблемы.

Лично я никогда не видел никаких расстрелов. Полагаю, такое случалось. То есть в каждом стаде найдется паршивая овца. Да, мы считали таких паршивыми овцами. Подобное поведение противоречит моим взглядам, а также взглядам тех, с кем я служил. Естественно, коммандос всегда атаковали жестоко, чтобы ошеломить противника».

Однако сразу после рейда на Сарк дела приняли новый оборот. 9 октября немецкое главное командование, представившее свои войска абсолютно непорочными, – явная ложь, конечно, приказало заковать 1376 британских военнопленных, с уверенностью опознанных как коммандос, и сторожить их круглосуточно. Берлинское радио объявило, что это результат «варварских и неуклюжих методов, используемых британским военным руководством». На следующий день британские и немецкие газеты сообщили, что Красный Крест выступил посредником и есть надежды на то, что военнопленных освободят от кандалов. Переговоры протекали медленно и полностью прекратились, когда известие о рейде на Сарк достигло ушей фюрера.

Гитлер закатил одну из своих знаменитых истерик и продиктовал приказ, известный как позорный «Приказ относительно обращения с коммандос», опубликованный в виде меморандума 18 октября 1942 года. Отныне всем армейским командирам предписывалось убивать на месте любого взятого в плен коммандоса и уничтожать до последнего человека все отряды коммандос, вступившие в бой с немецкими солдатами; нарушения приказа не могут быть оправданы никакими причинами.

Более того, немцы нанесли удар возмездия по Сарку, депортировав Франсис Питар и еще несколько человек во Францию под наблюдение военных властей, чтобы восстановить жителей Нормандских островов против коммандос, «бесчинствующих» на их родной земле. Переговоры о закованных военнопленных временно прекратились, но Красному Кресту удалось возобновить их, и наконец было достигнуто соглашение, по которому 12 декабря военнопленных в немецких лагерях освободят от цепей, если британское правительство пообещает издать приказ, запрещающий связывать пленников на поле боя или в лагерях для военнопленных.

Несмотря на соглашение, приказ, касающийся казни коммандос, взятых в плен на оккупированной немцами территории, остался в силе, как и было вскоре продемонстрировано. Осенью 1942 года Маунтбеттен, подгоняемый Черчиллем, благословил серию рейдов малыми силами, дабы изматывать немцев, пока союзники осуществляют самый масштабный десант в войне – операцию «Торч».

Некоторое время немцы держали позорный приказ в секрете. Если бы коммандос знали о нем, то высказались бы просто: «Гитлер, да пошел ты…». Десантники ССРФ, не обескураженные вновь разгоревшейся из-за связанных военнопленных шумихой, увеличили личный состав втрое. К концу октября к потрепанному МТК 344 добавилось шесть моторных лодок береговой охраны с временно прикомандированными группами и тремя подразделениями из отряда коммандос № 12. Командование операцией поручили майору Биллу Стерлингу.

Как и его брат Дэвид, сломя голову носившийся по Северной Африке со своим САС, Билл Стерлинг стойко верил в необходимость диверсионно-десантных действий. Теперь уже в чине подполковника, ему предстояло вести свой отряд бок о бок с еще одним новым подразделением, набранным из регулярных частей 102-й бригады морской пехоты и названным Джей-Форс (J-Force). Это подразделение капитана ВМС Дж. Хыо-Халле-та базировалось в Каусе на острове Уайт. Хыо-Халлет и Стерлинг должны были сообща разработать план и представить его на одобрение лично Маунтбеттену. Первый десант в новом качестве, руководимый Питером Кемпом, отправился на разведку оборонительных укреплений на побережье Бретани около Пуэн де Луезек (Pointe de Louezec).

С трудностями преодолев минное поле, десантники вскоре после высадки натолкнулись на немецких часовых. Один из десантников швырнул гранату, и о результатах нам расскажет сам Кемп: «Страшный взрыв и ослепительная вспышка вспороли тишину ночи. Часовые кричали так, что я никогда этого не забуду… Я оцепенел от ужаса. Невозможно было поверить, что тихие ленивые голоса, доносившиеся до нас, в одно мгновение превратились в нечеловеческие визги, полные невыносимой боли и страха».

Десантники обстреляли часовых из автоматов. С винтовками наперевес выбежали еще два немца и тут же были застрелены. Поскольку стычка нарушила план Кемпа, он подал знак к отходу; британцы бросились к своим лодкам и, растворившись в темноте, без приключений вернулись на базу. Повторный рейд через четыре ночи, включавший вновь набранных людей из отряда коммандос № 12, был отменен из-за плохой погоды. Метеоусловия часто влияли на вылазки десантников.