Текст книги "Тарнсмены гора (трилогия)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

– Не бей его, – сказал я.

Не отводя глаз от меня, Лара сказала Торну: – Будь готов к удару.

Желтоватое с красными прожилками лицо капитана изобразило улыбку и рука сжала кнут. Он не отрывал глаз от татрикс, боясь пропустить ее сигнал.

– Поднимись, – сказала татрикс Осту, – не хочешь же ты умереть на брюхе, как червяк?

– Я не могу! – простонал Ост.

Татрикс медленно подняла руку в перчатке. Как только она опустится, последует жестокий удар кнута.

– Нет, – сказал я.

Медленно, с трудом преодолевая боль в мышцах всего тела, стараясь не свалиться, я протянул ему руку и помог встать на ноги, приняв на себя всю тяжесть его колодок.

Женщины в серебряных масках ахнули, а солдаты приветствовали мой поступок ударами копий о щиты.

Раздраженный Торн швырнул кнут человеку.

– Ты силен, – признала татрикс.

– Сила – признак зверя, – сказала Дорна Гордая.

– Это правда, – сказала татрикс.

– И все же, это прекрасное животное, – сказала одна из женщин.

– Отправим его в Дом Развлечений Тарны! – предложила другая.

Лара подняла руку, требуя тишины.

– Почему, – спросил я, – ты не позволила ударить кнутом воина и не захотела защитить этого жалкого человека?

– Я думаю, что ты невиновен, – ответила она, – а вину Оста я знаю.

– Я невиновен, – подтвердил я.

– Но ты же признался, что не воровал монеты!

Я ничего не понимал.

– Конечно, – сказал я, – я ничего не воровал.

– Значит ты виновен, – прозвучал голос Лары и мне показалось, что в нем прозвучала нотка печали.

– В чем я виновен?

– В заговоре против трона Тарны, – ответила татрикс.

Я онемел.

– Ост, – сказала татрикс ледяным тоном, – ты виновен в измене. Мне известно, что ты затеял заговор против трона.

Один из воинов, которые привели Оста, сказал:

– Так докладывают шпионы, татрикс. В его доме найдены письма и инструкции. Все доказывает, что он хотел свергнуть тебя. Там были мешки с золотом, чтобы вербовать сторонников.

– Он признался в заговоре? – спросила Лара.

Ост стал жалобно молить о пощаде. Шея гнулась под тяжестью ярма.

– Кто, змея, дал тебе золото? От кого ты получил письма и инструкции?

– Не знаю, татрикс, – стонал Ост, – письма и золото принес воин.

– К уртам его! – злобно крикнула Дорна Гордая.

Ост завизжал, моля о пощаде. Торн пнул его, заставив замолчать.

– Что ты еще знаешь о заговоре против трона? – спросила Лара.

– Ничего, татрикс, – пробормотал тот.

– Отлично, – сказала Лара и повернулась к воину, – брось его к уртам.

– Нет, нет, нет! – завопил Ост, – я знаю, знаю!

Женщины в серебряных мантиях наклонились в креслах, чтобы не упустить ни слова. Только татрикс и Дорна не шевельнулись. Хотя в комнате было прохладно, я заметил как по лицу Торна покатились крупные капли пота. Руки его судорожно сжимались и разжимались.

– Что же ты знаешь? – спросила Лара.

Ост оглянулся, как затравленный зверь. Глаза его вылезли из орбит.

– Что ты знаешь о воине, который принес золото и инструкции?

– Я не знаю его.

– Позволь мне, – выступил вперед Торн и вынул меч, – позволь мне прикончить эту мразь.

– Нет, – ответила Лара и продолжала допрашивать несчастного заговорщика:

– Так что же ты знаешь, змея?

– Я знаю, – ответил Ост, – что глава заговора – человек с высоким положением, это женщина в серебряной маске.

– Ложь! – воскликнула, поднимаясь, Лара. – Никто из носящих серебряную маску не может пойти на предательство.

– И все же это так! – сказал Ост.

– Кто предательница?

– Я не знаю ее имени.

Торн расхохотался.

– Но, – продолжал с надеждой Ост, – я однажды говорил с ней и могу узнать ее голос, если ты обещаешь сохранить мне жизнь.

Торн снова рассмеялся.

– Это уловка, чтобы купить жизнь.

– Что ты думаешь, Дорна? – спросила Лара ту, что звалась Второй в Тарне.

Но Дорна продолжала молчать, как бы боясь произнести хоть слово. Она вытянула руку в перчатке и резко опустила ее ребром вниз, изображая удар мечом.

– Милосердия, Великая Дорна! – завопил Ост.

Дорна повторила свой жест медленно и неумолимо.

Но Лара протянула руку ладонью вверх и медленно подняла ее. Это был жест, означающий пощаду.

– Благодарю, татрикс, – пробормотал Ост, глаза его были полны слез. – Благодарю.

– Скажи мне, змея, действительно ли этот воин украл у тебя деньги?

– Нет, нет, – завопил Ост.

– Ты сам дал ему их?

– Да, да.

– И он взял их?

– Взял.

– Он сунул мне деньги и сбежал, – сказал я. – У меня не было выхода.

– Он взял эти деньги, – проговорил Ост, злобно глядя на меня, вероятно решив, что я должен разделить его судьбу.

– У меня не было выхода, – спокойно повторил я.

Ост яростно взглянул на меня.

– Если бы я был заговорщиком и был в союзе с этим человеком, зачем же ему понадобилось обвинять меня в краже монет и требовать моего ареста?

Ост побелел. Его жалкий умишко судорожно заметался, ища правдоподобное объяснение, но с его губ не слетело ни звука.

Тогда заговорил Торн:

– Ост знал, что его подозревают в заговоре.

Ост озадаченно поглядел на него.

– И он, – продолжал Торн, – решил сделать вид, что деньги у него украли, а не сам он дал их убийце. Таким образом он избавился бы и от подозрений в заговоре и от того, кто знал его тайну.

– Это правда, – сказал Ост, с благодарностью приняв помощь от такого человека, как капитан Торн.

– Как Ост дал тебе эти деньги, воин? – спросила татрикс.

– Ост дал мне их… как подарок.

Торн закинул назад голову и расхохотался.

– Ост никогда в жизни никому ничего не давал просто так, – проговорил он сквозь смех, вытирая слезы.

Смешки послышались даже от женщин в серебряных масках, сидящих вокруг трона. И даже сам Ост ухмыльнулся.

Но маска татрикс повернулась к нему и его ухмылка умерла, не успев родиться.

Татрикс поднялась с трона и указала пальцем на несчастного заговорщика. В ее голосе был металл:

– В шахты его!

– Нет, татрикс, нет! – кричал Ост. Ужас наполнил его глаза и он стал биться в своем ярме, как раненый зверь. Охранники презрительно подняли его на ноги и поволокли из комнаты. Я понял, что этот приговор был равносилен смертному.

– Ты жестока, – сказал я татрикс.

– Татрикс должна быть жестокой, – сказала Дорна.

– Я хотел бы услышать ответ самой татрикс, – заметил я.

Дорна замерла, оскорбленная.

Немного погодя, когда татрикс вернулась на трон и успокоилась, она заговорила бесстрастным голосом.

– Пришелец, иногда очень трудно быть Первой в Тарне.

Ответ был неожиданным для меня. Я подумал, что за женщина скрывается за этой золотой маской. Мне даже стало жалко ту, перед которой я стоял на коленях.

– А что касается тебя, – глаза Лары сверкнули из-под маски, – то ты сам признал, что не крал эти деньги у Оста. Из этого следует, что он дал их тебе.

– Он сунул их мне в руку и убежал, – сказал я и посмотрел на татрикс. – Я пришел в Тарну, чтобы купить тарна. У меня не было денег. За деньги Оста я мог бы купить его и продолжать путешествие. Не мог же я их выбросить?

– За эти деньги, – сказала Лара, держа мешочек на ладони, – хотели купить мою смерть.

– Неужели ты ценишь свою жизнь так дешево? – скептически спросил я.

– Вероятно, полная сумма должна была быть заплачена после завершения дела, – сказала она.

– Эти деньги были подарком, – сказал я. – Во всяком случае мне так показалось.

– Я не верю тебе.

Я промолчал.

– Что Ост предложил тебе?

– Я отказался участвовать в его планах, – ответил я.

– Сколько предложил тебе Ост? – повторила татрикс.

– Он сказал, что даст тарна, тысячу золотых монет и провизию на долгое путешествие.

– Золотые монеты… это не то, что серебряные, – сказала татрикс, – кто-то решил дорого заплатить за мою жизнь.

– Не за убийство.

– За что же тогда?

– За похищение.

Внезапно Лара застыла. Все тело ее дрожало от ярости. Она поднялась, вне себя от гнева.

– Убей его! – крикнула Дорна.

– Нет, – воскликнула татрикс и к всеобщему удивлению поднялась с трона и спустилась по ступеням.

Дрожа от ярости она стояла передо мной в своей золотой мантии и маске.

– Дай мне кнут! – крикнула она. – Быстро! – Человек поспешно рухнул перед ней на колени, протягивая кнут. Она щелкнула кнутом. Звук был резким, как выстрел.

– Значит, – проговорила она, сжимая кнут, – значит ты хотел увезти меня связанную желтыми веревками.

Я не понял, что она имеет в виду.

– Ты хотел одеть на меня рабский воротник? – в истерике шипела она.

Женщины в серебряных масках зашевелились, послышались гневные восклицания.

– Я женщина Тарны! – крикнула она. – Первая в Тарне! Первая!

И затем, обезумев от гнева, держа кнут обеими руками, она ударила меня.

– Вот тебе мой поцелуй! – кричала она. Снова и снова она наносила мне удары, и все же я стоял на коленях и не падал.

Мое тело, измученное тяжестью колодок, теперь горело от ударов кнута и корчилось в судорогах от боли. Но когда татрикс полностью выдохлась, я нашел в себе силы и поднялся – окровавленный, в лохмотьях и с тяжелым ярмом на шее – поднялся и взглянул на нее сверху вниз.

Она отвернулась и пошла на возвышение, где стоял трон. Она быстро взбежала по ступеням и повернулась только тогда, когда была у трона.

Татрикс повелительно указала на меня рукой в золотой перчатке, ткань которой была залита моей кровью и ее потом.

– Отвезите его в Дом Развлечений Тарны! – приказала она.

 Глава 12

АНДРЕАС ИЗ КАСТЫ ПОЭТОВ

Меня закутали в плащ, надвинули на глаза капюшон и повели по улицам Тарны, с заплетающимися под тяжестью ярма ногами. Наконец мы вошли в какое-то здание, поднялись по крутой лестнице, прошли по длинным коридорам, и когда с меня скинули плащ, я увидел, что мое ярмо приковано цепью к стене. Комната была освещена лампами, закрепленными на стенах под потолком. Я понятия не имел, где нахожусь – то ли глубоко под землей, то ли, напротив, на самых верхних этажах. Пол и стены комнаты были сделаны из отдельных каменных глыб, каждая из которых весила не меньше тонны. Вблизи ламп стены были сухими, но пол и остальная часть стен были покрыты и плесенью и пахло гнилью. Значит, я все-таки был под землей. На полу были накиданы мокрые опилки. Длина цепи позволяла мне дотянуться до бачка с водой. У моих ног лежало блюдо с едой.

Я полностью выдохся. Тело мое ломило от тяжести ярма и ударов кнутом, поэтому я лег на каменный пол и уснул. Сколько времени я спал – не знаю, но когда проснулся то все тело стонало от боли и каждое движение причиняло невероятные страдания.

Несмотря на ярмо, я умудрился сесть, скрестив ноги. Перед собой я увидел блюдо с ломтем грубого хлеба. Из-за своих оков я не мог взять хлеб руками, чтобы сунуть его в рот. Для того, чтобы поесть, мне придется лечь на живот и откусывать прямо ртом. Я знал, что мне придется сделать это, когда голод станет невыносимым, и это бесило меня. Значит, это ярмо не просто оковы, а еще и средство уничтожения человека,превращающегося в зверя.

– Давай, я помогу тебе, – сказал женский голос.

Я повернулся, забыв о ярме, и оно всей своей тяжестью придавило меня к стене. Две маленькие руки схватили тяжелые брусья и старались повернуть их так, чтобы я мог снова сесть прямо.

Я посмотрел на девушку. Она показалась мне очень привлекательной. В ней была та теплота, которую я не ожидал найти в Тарне. Ее темные глаза были полны участия. Волосы – коричневые с красноватым оттенком – были стянуты сзади грубым шнурком.

Я посмотрел на нее и она лукаво опустила глаза. На ней был только длинный узкий прямоугольник из грубого коричневого материала примерно 10 дюймов шириной. Он был накинут на нее как пончо, закрывая грудь и спину и оставляя открытым все ниже колен. На поясе пончо был перехвачен цепью.

– Да, – стыдливо сказала она, – на мне камиск.

– Ты очень красива, – сказал я.

Она посмотрела на меня удивленно, но с благодарностью.

Мы смотрели друг на друга в полутьме камеры. Сюда не доносилось ни звука. Отблески света ламп плясали по стенам и по лицу девушки.

Она протянула руку и коснулась серебряного ярма.

– Они жестоки, – сказала она.

И затем, не говоря ни слова, она взяла хлеб с блюда и подала его мне. Я с трудом откусил кусок и долго жевал, стараясь проглотить.

Я заметил на ее шее ошейник из серого металла. Очевидно, она была рабыней.

Девушка подошла к бочку, провела рукой по поверхности воды, сгоняя зеленую слизь и затем зачерпнула пригоршню и поднесла к моим пересохшим губам.

– Спасибо, – сказал я.

Она улыбнулась и сказала:

– Никто не благодарит рабыню.

– Я думал, что в Тарне все женщины свободны, – сказал я, кивком показывая на ее ошейник.

– Меня не будут держать в Тарне, – ответила она, – меня отошлют на Большие Фермы, где я буду носить воду рабам, работающим на полях.

– Что за преступление ты совершила?

– Я изменила Тарне.

– Ты участвовала в заговоре против трона?

– Нет, – сказала она, – я полюбила мужчину.

Я онемел.

– Когда-то я носила серебряную маску, воин, – сказала она, – а теперь я падшая женщина, так как позволила себе полюбить.

– Это не преступление.

Девушка счастливо рассмеялась. Мне очень понравился этот внезапный девичий смех. Его музыка доставляет большее удовольствие мужчине, чем вино ка-ла-на.

И мне показалось, что мое ярмо перестало давить мне на шею.

– Расскажи мне о нем. Но сначала, скажи, как тебя зовут.

– Я Линна из Тарны. А как твое имя?

– Тэрл.

– Из какого города?

– У меня нет города.

– А! – улыбнулась девушка и не стала больше расспрашивать. Вероятно она решила, что с ней в камере сидит преступник. Она села на корточки. Глаза ее светились счастьем. – Он тоже не из Тарны.

Я присвистнул. Это было серьезное нарушение горийских обычаев.

– И, более того, – рассмеялась она, хлопнув в ладоши, – он был касты певцов.

Действительно, это было еще хуже. Хотя каста Поэтов и Певцов не относилась к категории высших, но она была более престижна, чем, скажем, касты Шорников или Гончаров, которые были с ней одного уровня.

На Горе Певец или Поэт считается ремесленником, создающим свои произведения, как гончар создает посуду, а шорник – седла. Поэты занимали свое место в социальной структуре общества – они воспевали битвы, героев, города, но они пели не только об этом, но и о любви, о жизни, о радости, время от времени напоминали горийцам о одиночестве, о смерти, о том, что нельзя забывать, что они в первую очередь люди.

Чтобы стать певцом, нужен был особый талант, как, впрочем, и для Тарноводов. Поэт здесь, как и на Земле, воспринимался с изрядной долей скептицизма – их считали немного чокнутыми. Но божье благословленье не коснулось их. Ведь роль богов на Горе играли Царствующие Жрецы, а они не вызывали у людей никаких чувств, кроме страха. Люди жили с ними в относительном мире. Они делали празднества в их честь, приносили жертвы, выполняя их требования, но всякий раз, когда это было возможно, о них забывали. Так что вряд ли можно было предположить, что Царствующие Жрецы дарят талант певцу или поэту.

Несмотря на это, певцов и поэтов любили на Горе. Конечно, некоторые поэты тяготились нищетой, на которую их обрекала эта профессия, но в целом считалось, что это самые счастливые люди на планете. Они гордились что поют и в хижинах бедняков и в роскошных дворцах. Их приглашали всюду и они пели везде, хотя в одном месте они получали в награду кусок хлеба, а в другом – горсть золота. Правда, золото поэта быстро переходило к женщинам, которые всегда вились роем вокруг этих беззаботных созданий. И снова у поэта не оставалось ничего, кроме песен.

Нельзя сказать, что поэты на Горе жили зажиточно, но они и не голодали, им не приходилось сжигать одежду своей касты. Многие поэты путешествовали из города в город. Бедность надежно защищала их от грабителей, а счастье – от хищников.

– Каста поэтов – это не так плохо, – сказал я.

– Конечно, – ответила она, – но в Тарне они вне закона.

– О!

– И все же, – продолжала она со счастливой улыбкой, – Андреас, из города в пустыне Тора, проник в Тарну. По его словам, искать песни, – она рассмеялась, – но я думаю, что он пришел, чтобы заглядывать под серебряные маски наших женщин, – она в избытке чувств захлопала в ладоши. – И я первой заметила и позвала его, когда увидела лиру, спрятанную под его серой одеждой и поняла, что он – певец. Я пошла за ним и убедилась, что он в городе больше 10 часов.

– Ну и что? – спросил я, так как уже слышал упоминание о 10 часах.

– Это значит, что те, кто провел в Тарне больше десяти часов, заковываются в цепи и отправляются в поле возделывать землю, пока не умрут.

– Почему же об этом не предупреждают при входе в город?

– Но это глупо. Как же тогда мы будем пополнять число наших рабов.

– Теперь ясно, – сказал я, осознав причины гостеприимства Тарны.

– Я носила серебряную маску, – продолжала девушка, – и моим долгом было доложить властям об этом пришельце. Но я этого не сделала. Мне было очень интересно – ведь я никогда не видела мужчин из других городов. Я пошла за ним, а когда мы остались одни, то окликнула его и рассказала об участи, которая его ждет.

– И что же он сделал?

Она смущенно опустила голову.

– Он снял с меня маску и поцеловал. Я даже не успела позвать на помощь.

Я улыбнулся.

– Я ведь никогда до этого не была в руках мужчины, – сказала она, – мужчины тарны не касаются женщин.

Вероятно выражение моего лица удивило ее и она поспешила дать объяснения.

– Вопросами связей мужчин и женщин занимается каста Врачей под наблюдением Высшего Совета Тарны.

– Ясно, – сказал я, хотя мне ничего не стало ясно.

– И все же, – продолжала она, – хотя я была женщиной Тарны и носила серебряную маску, его объятия не были для меня неприятны. – Она взглянула на меня с легкой печалью, – я знаю, что поступила не лучше его, уподобилась животному, не умеющему сдерживать свои инстинкты. И заслуживаю суровой кары.

– Ты сама веришь в это? – спросила я.

– Да, – сказала она, – но все равно, лучше всю жизнь носить камиск и пережить его поцелуй, чем прожить ее под серебряной маской, не испытав этого сладостного ощущения. – Плечи ее опустились и мне захотелось обнять ее, приласкать и утешить. – Я падшая женщина и предала все, что почитается в Тарне превыше всего.

– А что сделали с ним?

– Я спрятала его и помогла выбраться из города, – она вздохнула, – он звал меня с собой, но я не могла.

– Что же ты сделала?

– Когда он был в безопасности, я выполнила свой долг – явилась в Высший Совет Тарны и призналась во всем. Совет решил лишить меня серебряной маски, надеть камиск и ошейник и отправить на Большие Фермы на работы.

Она заплакала.

– Тебе не нужно было являться в Высший Совет.

– Почему? Разве я не виновна?

– Ты ни в чем не виновата.

– Разве любовь не преступление?

– Только у вас в Тарне.

Она рассмеялась.

– Ты совсем, как Андреас.

– А не может ли твой Андреас, не дождавшись тебя, вернуться в город, чтобы тебя найти?

– Нет. Он думает, что я больше не люблю его, – она опустила голову, – он уйдет и найдет себе другую женщину, более красивую, чем женщина из Тарны.

– Ты веришь в это?

– Да. Он не вернется в город, так как знает, что за его поступок он будет сослан на шахты, – она вздрогнула, – а может, его отправят в Дом Развлечений.

– Значит, ты думаешь, что он побоится появиться в Тарне.

– Да, он не войдет в город. Он не дурак.

– Что? – воскликнул молодой жизнерадостный голос. – Что может знать девчонка, вроде тебя, о дураках из касты Поэтов?

Линна вскочила на ноги.

Два копья втолкнули в дверь какого-то человека в ярме и в колодках. От их толчка он пролетел через всю комнату и только стена остановила его.

Человек с трудом поднялся и сел.

Это был здоровый, хорошо сложенный парень, с добрыми голубыми глазами и шевелюрой, напоминающей гриву черного тарна.

Он сел на опилки и улыбнулся нам. Улыбка его была радостно-бесстыдной. Он повертел шеей в ярме и щелкнул пальцами.

– Ну, Линна, – сказал он, – я пришел за тобой.

– Андреас! – крикнула она и бросилась к нему.

 Глава 13

В ДОМЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ ТАРНЫ

Солнце ударило мне в глаза. Белый раскаленный песок жег ноги, я щурился от рези в глазах. Солнце уже раскалило мое ярмо и я чувствовал его жар на своих плечах.

В спину уперлось копье и я побрел вперед, нетвердо держась на ногах под тяжестью ярма и утопая по колено в горячем песке. По обе стороны от меня тащились такие же несчастные, закованные в колодки. Одни стонали, другие плакали, третьи грязно ругались. Их, как и меня, тоже гнали вперед. Гнали, как зверей. Тот, что был слева от меня, молчал. Это был Андреас из города Тор.

Но вот копье перестало упираться мне в спину.

Пение труб.

Я услышал голос Андреаса рядом с собой.

– Странно, – сказал он, – обычно татрикс не посещает Дом Развлечений.

Я подумал, что же сейчас привело ее сюда.

Все пленники упали на колени. Кроме меня и Андреаса.

– Почему ты стоишь?

– Ты полагаешь, что только воины оберегают свою честь?

Внезапно страшный удар обрушился на него сзади и Андреас со стоном повалился на песок.

На меня тоже посыпались удары – по спине, по плечам, но я каким-то чудом устоял на ногах. И тогда удар кнута обжег мне ноги. Он, как змея, обвил их и затем последовал резкий рывок. Я тяжело упал.

Уже лежа, я осмотрелся.

Все пленники стояли на коленях на песчаной арене.

Арена была овальной формы с длиной по небольшой оси примерно в сотню ярдов. Ее окружала стена высотой 12 футов. Стена была разделена на сектора, каждый из которых был окрашен в разный цвет – золотой, пурпурный, желтый, голубой, красный и оранжевый. Песок арены, сверкающий разноцветными искрами, усиливал впечатление от этого буйства красок. Со стен свешивались гигантские разноцветные знамена.

Я решил, что все краски Гора, которые не пустили на скучные стены зданий Тарны, собрались здесь, в этом месте развлечений.

Я заметил, что здесь есть люди в сером. Некоторые из них были воинами, которые должны были поддерживать порядок. Но, в основном, это были простые горожане. Некоторые оживленно переговаривались между собой, очевидно заключая пари, но подавляющее большинство молчаливо сидело на каменных скамьях, угрюмые в своих серых одеждах. Их мысли было невозможно прочесть, но Линна сказала мне и Андреасу, что мужчины Тарны должны присутствовать в Доме Развлечений не меньше четырех раз в год, иначе они сами будут вынуждены принять участие в опасной игре.

С трибун доносились крики нетерпения, возбужденные, почти на грани истерики. Они резко контрастировали с бесстрастностью серебряных масок, скрывающих лица. Все глаза были обращены к сектору, перед которым мы стояли на коленях и который светился золотом.

Я посмотрел наверх и увидел женщину, сидящую на золотом троне и одетую в золотую мантию – единственную, которая носила золотую маску и была первой в Тарне – саму татрикс.

Лара поднялась и взмахнула рукой. В золотой перчатке она держала алый шарф.

Все смолкли.

И затем, к моему полному удивлению, люди, которые стояли на коленях рядом со мной – изгои, выброшенные из общества, осужденные – запели странный гимн. Только мы с Андреасом молчали. Он был удивлен не меньше меня.

Хотя мы всего лишь презренные животные,

которые живут для вашего развлечения

и умирают для вашего удовольствия,

но мы славим Маски Тарны.

Слава Маскам Тарны!

Слава татрикс нашего города!

Алый шарф полетел на песок арены, и Лара села в кресло, откинувшись на подушки.

Снова на фоне резких звуков труб раздался голос:

– Пусть начнется представление.

Дикие крики приветствовали эти слова, но я плохо расслышал их, так как меня грубо встряхнули и поставили на ноги.

– Сначала скачки, – сказал тот же голос.

Нас на арене было человек сорок. Охранники разделили людей на четыре команды и скрепили наши колодки цепями. Затем они кнутами погнали нас к огромным гранитным глыбам, каждая из которых весила не менее тонны. В глыбы были вделаны кольца, к которым всех и приковали.

Затем объяснили, что от нас требуется. Скачка должна начаться и закончиться перед сектором, где в своем золотом великолепии сидела сама татрикс Тарны. В каждой группе был погонщик, который сидел на глыбе с кнутом в руке. Мы с трудом подтащили глыбы к сектору татрикс. Серебряное ярмо, раскалившееся на солнце, жгло мне плечи.

Когда мы стояли в ожидании сигнала, я услышал хохот татрикс и у меня потемнело в глазах.

Нашим погонщиком был тот самый человек, что привел меня в комнату татрикс. Он проверил у каждого из нас крепость цепей. При виде меня он сказал:

– Дорна Гордая поставила на ваш камень сто золотых монет. Смотрите, чтобы она не потеряла их.

– А что будет, если она проиграет? – спросил я.

– Она сварит вас живьем в кипящем масле, – ответил он и расхохотался.

Татрикс лениво взмахнула рукой и гонка началась.

Надрываясь, скрежеща зубами от обжигающих ударов кнута, ругая песок арены, который мешал нам, мы продвигались шаг за шагом и, наконец, подошли к финишу. Мы были первыми. Когда нас отковали от глыбы, то оказалось, что один человек умер и мы весь путь протащили его за собой.

Мы все без сил повалились на песок.

– Бой быков! – закричала одна из серебряных масок и ее крик подхватили десятки и сотни других женщин. Вскоре все трибуны ревели.

– Бой быков! – кричали утонченные и изнеженные женщины Тарны. – Пускай начинают.

Нас снова подняли на ноги и, к моему ужасу, к серебряному ярму каждого прикрепили стальные рога 18 дюймов длиной и острые, как ножи.

Ярмо Андреаса тоже украсили этими смертельными пиками и он сказал мне:

– Может быть, кому-то из нас придется умереть, воин. Надеюсь, что нас с тобой не поставят друг против друга.

– Я не стану убивать тебя.

Он странно посмотрел на меня.

– Я тоже, – сказал он, потом, помолчав, добавил, – если мы не будем драться, то нас убьют обоих.

– Пусть будет так, – сказал я.

Мы посмотрели в глаза друг другу. Каждый из нас понимал, что нашел на этом раскаленном песке верного друга.

Моим противником оказался не Андреас, а коренастый могучий человек с коротко подстриженными волосами, Крон из Тарны, член касты Кузнецов. Глаза его были цвета голубой стали, одно ухо оторвано.

– Я уже три раза сражался на этой арене и выжил, – сказал он мне.

Я внимательно посмотрел на него. Это был опасный противник.

Человек с кнутом ходил вокруг нас, все время поглядывая в сторону трона татрикс. Как только поднимется золотая перчатка, сразу должна начаться смертельная схватка.

– Будем мужчинами, – сказал я Крону, – откажемся убивать друг друга ради развлечения этих тварей в серебряных масках.

Желтая, коротко подстриженная голова повернулась ко мне. Тупые глаза не выражали ничего. И только спустя некоторое время в них что-то шевельнулось, как будто мои слова только сейчас дошли до него. Светло-голубые глаза блеснули, затем снова затуманились.

– Нас обоих убьют, – сказал он.

– Да.

– Пришелец, – сказал он, – я хочу еще раз уйти отсюда живым.

– Отлично, – сказал я и приготовился.

Рука татрикс вот-вот должна была опуститься. Я не видел ее, так как не спускал глаз с противника, чтобы рога были наготове.

Раз или два он пытался броситься на меня, но всякий раз останавливался, так как видел, что я готов отразить нападение. Мы осторожно двигались, делая обманные выпады. Рев на трибунах возрастал. Надсмотрщик щелкнул кнутом:

– Нужна кровь! – крикнул он.

Внезапно Корн подцепил ногой песок и швырнул мне его в глаза. Этот серебряно-алый дождь искр ослепил меня.

Я сразу же упал на колени, и рога Корна пронеслись у меня над головой. Я поймал его за плечо и, приподнявшись, швырнул через себя. Корн тяжело шлепнулся на землю, и я услышал его рев – рев злобы и страха. Я не мог повернуться и вонзить в него рога, так как боялся промахнуться.

Я тряс головой от дикой боли в глазах. Скованные руки не могли дотянуться до глаз, чтобы протереть их. Ослепший, весь в поту, еле держась на ногах под тяжестью ярма, я слышал вопли обезумевшей толпы.

Я слышал, как Корн с трудом поднялся на ноги вместе с тяжелым ярмом, слышал его хриплое дыхание, похожее на рычание зверя. И тут он побежал ко мне.

Я принял его удар своим ярмом. Звук удара был подобен удару молота по наковальне. Я пытался схватить его за руки, но он держал их как можно дальше и я не мог схватить его, так как мы оба были покрыты потом.

Он нападал снова и снова, но мне каждый раз удавалось блокировать его удары ярмом. Но один раз мне не повезло, и его рог распорол мне бок. Кровь брызнула струей, и толпа встретила это восторженными криками.

И тут я резко схватил его за ярмо.

Оно было такое же горячее, как и мое, и обожгло мне руки. Крон был очень тяжел, хоть и невысок, но я поднял его в воздух вместе с ярмом. Трибуны стихли от изумления.

Крон отчаянно ругался, когда почувствовал, что его ноги оторвались от земли. Он извивался в воздухе, а я поднес его к стене и с силой ударил об нее. Этот удар убил бы любого, но только не Крона.

Он соскользнул вниз по стене и осел на песок без сознания. Тяжелое ярмо придавило его неподвижное тело. Пот и слезы в раздраженных глазах промыли их от песка, и я вновь обрел способность видеть.

Я посмотрел вверх на сверкающую маску татрикс. За ней я увидел серебряную маску Дорны Гордой.

– Убей его, – приказала Дорна, – указав на неподвижное тело Крона.

Я посмотрел на трибуны. Серебряные маски испускали истошные крики:

– Убей его!

Везде я видел безжалостные жесты – руки, поднятые ладонями вверх. Женщины в серебряных масках вскочили на ноги. Их пронзительные крики, как ножи разрезали воздух, в котором не было ничего, кроме этого вопля:

– Убей его!

Я повернулся и медленно пошел в центр арены. И вот я стою там по колено в горячем песке, покрытый потом и кровью от распоротого рогом бока, с кровавыми полосами от ударов кнута по спине.

Я стоял одиноко в центре арены, стараясь не слышать эти сотни, нет, тысячи существ, которые вопили, требуя крови. И тогда носившие серебряные маски поняли, что их желание не будет исполнено, что это существо, стоящее на песке под ними, лишает их развлечения. Они вскочили на ноги, обрушив на меня всю свою злобу, ярость и ненависть. Их злоба, казалось, была беспредельной, они все были на грани истерики, даже безумия.

Я спокойно ждал посреди арены, когда на меня набросятся воины.

Первым подбежал ко мне все тот же человек с кнутом. Лицо его было искажено гневом. Он изо всех сил ударил меня кнутом по лицу.

– Слин! – кричал он, – ты испортил день развлечений!

Два воина отвинтили рога от моего ярма. Затем они потащили меня к золотой стене.

И я снова стоял перед золотой маской татрикс.

Трибуны затихли. В воздухе витало напряжение. Мне хотелось, чтобы смерть моя была быстрой и немучительной.

Все ждали, что скажет татрикс. Ее золотая маска и перчатки блестели надо мной. Слова ее прозвучали четко и ошибиться было нельзя:

– Снимите с него ярмо, – сказала она.

Я не мог поверить своим ушам.

Неужели я завоевал себе свободу? Это обычай развлечений Тарны? Или же гордая татрикс поняла, насколько жестоки эти развлечения? Может, это сердце, скрытое под золотой мантией, смягчилось, показало свою способность к состраданию?