Текст книги "Потерянный рай"

Автор книги: Джон Мильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Воителей, велел им Сад занять,

А сам пошёл туда, где Пращур наш

Скрывался. Посетителя узрев

Великого, Адам проговорил:

"– Известий важных, Ева, ожидай;

Возможно, мы узнаем о судьбе

Грядущей нашей либо нам закон

Предпишут новый. Вижу, вдалеке,

Из облака сияющего, холм

Окутавшего, некий муж возник,

Осанкой – Небожитель, и притом

Не из простых, а наивысший чин,

Господство иль Престол, так величав

Идущий. Не пугает он ничуть,

Но не пленяет кротостью лица

Приветливой, которой Рафаил

Вселял доверье. Этот слишком строг

И царственен. Дабы не оскорбить

Его торжественности, я приму

С почтеньем гостя; ты же – удались".

Он смолк. Архангел вскоре подошёл;

Он Эмпирейский образ изменил

И, чтобы с Человеком говорить,

Облёкся в человеческий наряд.

Поверх его сверкающей брони

Свободно развевался рдяный плащ

Военный, но цветистей во сто крат,

Чем пурпур Мелибеи или Сарры,

Которым облекались в старину

Герои и цари, когда вели

Переговоры мирные; сама

Окрасила Ирида ткань плаща.

С откинутым забралом звёздный шлем

Являл прекрасный, мужественный лик

Архангела, как бы его черты

Недавние приметы юных лет

Утратили; висел огромный меч,-

Гроза погибельная Сатаны,-

На поясе, подобном зодиаку

Блистательному, при бедре; копьё -

В его руке. Адам простёрся ниц,

Но Дух, по-царски, не склонив главы,

О цели посещенья молвил так:

"– Небесным приговорам не нужны

Вступления. Услышаны мольбы

Твои чистосердечные и Смерть,

Чьей жертвою ты присуждён был стать

В день прегрешенья твоего, теперь

Надолго без добычи. Много дней

Даровано тебе, дабы ты мог,

Раскаявшись, посредством добрых дел

Исправить зло; тогда Господь, смягчась,

Тебя, возможно, искупит совсем

От алчной пасти Смерти, но в Раю

Не дозволяет дольше обитать.

Тебя я прибыл выдворить, чтоб землю

Ты стал возделывать, откуда взят.

Она гораздо свойственней тебе!"

Умолк Архангел, ибо эта весть

Адама поразила; он застыл,

Окаменев от скорби ледяной,

Но выдал Евы исступлённый вопль

Её убежище в густых кустах:

"– О, бедствие нежданное, грозней,

Жесточе Смерти! Как покину Рай,

Как Рай утрачу, родину мою,

Вас, уголки тенистые и рощи

Блаженные, достойные богов,

Где я мечтала мирно провести,

Хотя и грустно, отведённый срок,

До смерти, неминуемой для нас?

Вы, райские цветы! В иных краях

Нигде вы не растёте, только здесь!

Я холила вас первых, на заре,

Последних навещала ввечеру

И почки ваши бережной рукой

Лелеяла, давала имена!

Кто вас любовно к Солнцу обратит,

Кто по родам распределит, польёт

Живой водой амврозийных ручьёв?

Ты, куща брачная! Всем, что отрадно

Ласкает обоняние и взор,

Тебя я украшала! Как могу

С тобою разлучиться и бродить

В угрюмом, полном дикости и тьмы,

Гораздо низшем мире? Как же мы,

Вкушавшие бессмертные плоды,

Нечистым будем воздухом дышать?"

Прервал Архангел кротко Евин плач:

"– Не сетуй и с терпеньем покорись

Утрате справедливой! Чересчур

Не прилепляйся всей душой к вещам,

Которыми не вправе обладать.

Уйдёшь ты не одна, с тобою – муж;

Ступай за ним, и где б он ни избрал

Пристанище, твоя отчизна – там!"

От скорби ледяной в себя придя,

Адам скрепился и обрёл слова,

Смиренно к Михаилу обратясь:

"– Небесный! Ты, наверно, из числа

Престолов иль, возможно, их Глава.

Князь над князьями, с кроткой добротой,

Ты страшное известье сообщил;

Сурово сообщённое, оно

Безмерную бы причинило боль,

А исполненье бы могло убить,

Столь много нам, бессильным, доведётся

Перенести отчаянья, тоски

И горя, ибо мы принуждены

Покинуть благодатные места,

Счастливую обитель, дивный Сад,

Единую утеху наших глаз!

Нам прочие покажутся края

Пустыней нелюдимой и чужой,

Враждебной нам, безвестным чужакам,

Когда б я, неотвязчиво молясь,

Надеялся веленья изменить

Того, Кто может все, – я день и ночь

Вопил бы, но беспомощны мольбы

Пред непреложной волей Божества,

Как против ветра дуновенье уст,

Что возвращается опять в уста

И удушает дерзкого. Итак,

Я покоряюсь Высочайшей воле;

Но горше, чем изгнаньем, удручён

Я тем, что. Рай покинув, удалюсь

От Лика Божьего и навсегда

Лишусь блаженства Бога лицезреть.

Благоговейно посещал бы здесь

Я те места, которые Творец

Святым Своим присутствием почтил;

Сынам повествовал бы: "– На горе,

Вот этой, мне являлся Царь Небес,

Под этим деревом стоял Господь,

Средь этих сосен я Ему внимал,

У этого источника с Творцом

Беседовал!" Я всюду бы воздвиг

Из дёрна жертвенники, алтари

И, камни яркие в ручьях собрав,

На поминанье будущим векам

Сложил бы грудами, дабы цветы,

Плоды и ароматную смолу

Миродержавцу в жертву приносить.

Где в мире низменном я отыщу

Явленье Всемогущего, следы

Его священных стоп? Хоть я бежал

От гнева Божьего, но снова Он

Призвал распаянного, и продлил

Мне жизнь, и семя обещал моё

Умножить; я, утешенный, готов

Хотя бы слабый отсвет созерцать

Господней славы и к Его стопам

Моленья воссылать издалека!"

Приветно глядя, молвил Михаил:

"– Ты ведаешь – Творцу принадлежат

Земля и Небо, – не один утёс

Эдемский этот! Сушу, и моря,

И воздух вездесущностью своей

Он наполняет и любую тварь

Могучей силой действенной живит,

Питает, согревает. Он во власть

Всю Землю дал тебе, – не малый дар;

Так не считай, что ограничил Бог

Эдемским или Райским рубежом

Своё присутствие. Здесь, может быть,

Располагался бы твой главный стан,

Отсюда поколенья сыновей

Твоих бы разошлись и вновь сюда

Стекались бы со всех концов Земли,

На поклоненье Праотцу людей

Великому. Но ты свои права

Высокие утратил; на равнину

Ты будешь низведён, чтоб наравне

С твоими сыновьями обитать.

Откинь сомненья; в долах и полях,

Равно как здесь, присутствует Господь.

Его благие знаменья везде

Ты встретишь, милостиво осенён

Отеческой любовью, и во всем

Увидишь образ Божий и следы

Священного присутствия Творца.

Дабы ты веру эту укрепил

До твоего исхода в нижний мир,

Твою судьбу и твоего потомства

Тебе открыть я послан. Будь готов

Узнать о добрых и дурных делах,

О благости Всевышнего в борьбе

С людской греховностью и научись

Терпенью истинному; умеряй

Веселье – страхом набожным, слезой

Печали благочестной и сноси

Равно преуспеяньеи беду

Умеренно. Так жизнь ты проведёшь

Наиспокойней, смертный переход

Свершить готовясь в надлежащий час.

Взойди на этот холм. Пусть Ева снит,

Пока грядущее ты узришь въявь.

Я очи ей сомкнул; ты пребывал

В таком же сне, когда она была

Из твоего ребра сотворена".

Признательно Адам сказал в ответ:

"– Иди, я за тобой, надёжный Вождь,

Последую; карающей Руке

Всевышнего покорно подчинюсь

И грудью встречу будущее зло,

Для одоления вооружась

Терпением, и отдых заслужу

Трудом прилежным, ежели покой

Возможно обрести подобной жизнью".

Они в виденьях Божьих поднялись

На гору, высочайшую в Раю;

С вершины этой открывался вид

Земного полушария и взор

До самых дальних проникал границ.

Её не превышала вышиной,

Обширней вида не могла открыть

Гора, куда Врагом второй Адам

Был по иной причине вознесён,

В пустыне, для того, чтоб он узрел

Земные царства и всю славу их.

Оттуда Пращур взглядом охватил

Простор, где возвышались города

В древнейшие и новые, века,

Столицы пресловутых государств,

От Камбалу, где Хан Катайский правил,

От Самарканда, где струится Оке,

Где Тамерлана горделивый трон,

И до Пекина – пышного дворца

Китайских Императоров; потом (

Свободно взоры Праотец простёр

До Агры и Лагора – городов

Великого Могола; дальше, вниз,

К златому Херсонесу; и туда,

Где в Экбатане жил Персидский Царь,

А позже в Исфагани правил Шах;

К Москве – державе Русского Царя,

И к Византии, где воссел Султан,

Рожденьем – турок; зоркий взор Адама

Владенье Негуса не пропустил,

И отдалённый Эфиопский порт

Эркоко, и приморье малых стран,

Края Момбазы, Квилоа, Мелинды

И Софалы, – она и есть Офир,

По мненью многих; дальше увидал

Он Конго, и южнейшую Анголу,

И Нигер, и Атласский горный кряж,

И царства Альманзора, Фец и Сус,

Марокко, и Алжир, и Тремизен;

Затем Европу различил, где Рим

В грядущем правил миром; может быть.

Град Мехико роскошный он сумел

Духовным созерцаньем разглядеть,

Столицу Монтесумы и стократ

Пышнейший Куско, в Перу, где престол

Атабалипы, и Гвиану, – край

Ещё не разорённый; Эль-Дорадо

Прозвали Герионовы сыны

Его столицу. Но, стремясь явить

Важнейшие виденья, Михаил

С Адамовых зениц убрал плеву,

Которую, прозрение суля,

Навёл коварный плод; очистил нерв

Адаму зрительный травой глазной

И рутой, ибо многое узреть

Придётся Пращуру; три капли влил

Живой воды, – её струю дарит

Источник жизни. Сила этих средств

С такою быстротой проникла внутрь

Вместилища мыслительного зренья,

Что, приневоленный смежить глаза,

Он рухнул и в оцепененье впал,

Но кроткий Ангел за руку вознёс

Адама, ко вниманию призвав:

"– Отверзи взор и прежде созерцай

Влиянье первородного греха

На некоторых из твоих сынов

Предбудущих. К запретному плоду

Они не прикасались и в союз

Со Змием не вступали, не грешили

Твоим грехом, но смертный яд греха

Их заразил и много за собой

Ужасных злодеяний повлечёт!"

Адам открыл глаза – и вот пред ним

Большое поле: сторона одна

Возделана, уставлена подряд

Снопами новыми; на стороне

Другой – овечье пастбище, загон-;

Меж сторонами – жертвенник простой,

Дерновый, возвышается как столп

Граничный. Земледелец, весь в поту,

Усталый, возлагает на алтарь

Свой первый сбор, небрежно, впопыхах,

Зеленые колосья, жёлтый сноп,-

Что подвернулось под руку. Вослед

Пастух безгневный первенцев принёс

Отборных, в жертву, от своих отар,

Посыпав ароматами, сложил

И тук и внутренности на дрова,

Все должные обряды совершив,

И благосклонный огнь, сойдя с Небес,

Проворно жертву пламенем пожрал,

Дымя душисто. Земледельца дар

Неискренний не тронут был огнём.

Завистник втайне злобой закипел,

Беседуя, ударил камнем в грудь

Соперника. Смертельно побледнев,

Пастух упал, и хлынула струя

Кровавая и душу унесла.

Смятенный, негодующий Адам

Воскликнул, к Михаилу обратясь:

"– Учитель! Что за грозная напасть

Постигла мужа кроткого сего,

Чья жертва столь чиста? И это мзда

За благочестие и доброту?"

Ответил Ангел, тронутый равно:

"– Ты видишь братьев, что произойдут

От чресл твоих, Адам. Возревновав

О том, что жертва брата Небесам

Угодна, праведного умертвил

Неправедный, но отомстится дело

Кровавое, и богомольный брат

Наградою не будет обойдён,

Хотя в крови и прахе он простёрт

И умирает на твоих глазах".

Наш Пращур вымолвил: "– Увы, страшны

И повод и деяние! Ужель

Я видел смерть! Ужель я так вернусь

Во прах родимый? Мерзостно глядеть,

Ужасно мыслить – каково снести!"

Ответил Михаил: "– Ты видел смерть

Во первообразе, но счёту нет

Её обличьям. Множество путей

Ведут в её пугающий вертеп;

Они печальны все, но эта сень

На подступах ужасней, чем внутри.

Иных людей, как видишь, умертвит

Жестокое насилье, а других -

Огонь, вода и голод; очень многих -

Обжорство, бражничество; порождают

Они болезни тяжкие; толпа

Чудовищная хворей пред тобой

Сейчас предстанет, чтобы ты познал,

Как много причинится людям бед

Невоздержаньем Евы!" В тот же миг

Он помещенье грустное узрел,

Зловонное и сумрачное: род

Больницы, где лежали без числа

Страдальцы. Все недуги были здесь:

Мучительные судороги мышц,

Грудная жаба с грозной тошнотой,

Горячки, спазмы, злобный рой простуд

И мочевые камни, астма, рак,

Падучая, сухотка и чахотка,

Все виды колик, сыпи, лишаи,

Водянка, беснованье, лунатизм,

Тупая меланхолия, чума -

Опустошительная, лютый мор

И расслабляющая ломота.

Их корчи страшны, стоны глубоки;

От ложа к ложу второпях снуёт

Отчаянье-сиделка, и копьё

Над ними с торжеством колеблет Смерть,

Но медлит нанести удар, хотя

Его, как наивысшее из благ,

Вымаливают часто бедняки,

Последнюю надежду видя в нем.

Какой каменносердый бы глядел

Без слез на эту страшную картину?

Адам не мог; он горько слезы лил,

Хотя и не был женщиной рождён.

Над мужеством победу одержав,

Открыло состраданье слез родник,

Покуда мысли твёрдые опять

Волненье не умерили. Едва

Способность речи Праотец обрёл,

Он жалобы свои возобновил:

"– О, как ты попран, жалкий род людской!

Как низко пал! Зачем ты сохранён?

Уж лучше б не рождался ты! Зачем

Так отнимать дарованную жизнь?

Зачем её навязывать? Ужель

Кто-либо, зная настоящий смысл

Подарка, согласился бы принять

Иль не вернул бы вскорости, моля

Об отпущенье с миром? Божий лик,

Что в Человеке некогда сиял

Высокой красотой, пускай теперь

И омрачённый, вследствие греха,

Возможно ли до столь жестоких мук

Бесчеловечных, немощей таких

Уродских, на которые нельзя

Взирать без содроганья,, довести?

О почему, поскольку Человек

Часть Божьего подобья удержал,

От срама не избавлен? Почему

Его не пожалеть, не пощадить

Из уваженья к образу Творца?"

"– Господень образ, – молвил Михаил,-

Покинул их, когда они себя

Унизили и стали вожделенья

Невольниками, образ обретя

Того, чьему служенью предались -

Порока скотского, который ввёл

Во искушенье Еву; оттого

Гнусна их казнь. Искажено людьми

Подобье собственное – не Господне;

Природы чистой мудрые законы

В болезни мерзкие преобразив,

По праву люди кару понесли

За то, что ими образ осквернён

Всевышнего Творца в себе самих".

"– Суд Божий справедлив, – сказал Адам,-

Я покоряюсь. Но неужто нет

Иных, не столь мучительных путей

К могиле, к возвращенью в прах родной?"

"– Есть, – Михаил ответил. – Если ты,

Неукоснительно блюдя закон

Умеренности в пище и питьё,

Излишеств не допустишь, возжелав

Лишь должной сытости, а не услад

Обжорства; над главой твоей тогда

Промчатся годы многие, твоя

Продлится жизнь, и в надлежащий срок

Ты в лоно материнское, как плод

Созревший, упадёшь. Нет, не силком

Ты сорван будешь, но легко отъят,

Доспев для Смерти; старость такова,

НЬ юность ты свою переживёшь,

И красоту, и силу, а взамен

Увянешь, станешь хилым и седым;

Все чувства притупятся, ты ничем

Не сможешь усладить угасший вкус,

И, вместо полной радостных надежд

Весёлой юности, в твоей крови

Состав меланхолический, сухой,

Холодный, под конец одержит верх,

Твои подавит силы и елей

Твой жизненный до капли истощит".

Наш Пращур возгласил: "– Итак, теперь

Ни смерти избегать не стану я,

Ни тщиться жизнь продлить. Я лишь хочу

Сложить невыносимо тяжкий груз,

Который до назначенного дня

Влачить обязан; с нынешней поры

Распада терпеливо буду ждать".

"– Жизнь, – возразил Архангел, – ни любить

Ни презирать не надобно. Живи

Благочестиво, – коротко ли, долго,-

Пусть Небо предрешает, а сейчас

Иное приготовься ты узреть!"

Глядит: пред ним равнина, вся в шатрах

Цветных; паслись вокруг одних стада,

А из других – звучание неслось

Различных инструментов, в дивный строй

Сопрягшее и арфу и орган.

Был виден тот, кто струны колебал,

Касался клавишей, скользя по пим

Проворной, вдохновенною рукой,

Искусно пробегавшей вверх и вниз,

Слиявшей звуки, фугу проводя

Неоднократно через все лады.

Пылал поодаль раскалённый горн,

Где расплавлял старательный кузнец

Два тяжких слитка – медный и железный

(Пожар, быть может, истребив леса

Нагорные, долинные, – проник

В земные жилы, растопил металл,

Из трещин вытекший, а может быть,

Исторгнутый водой из-под земли).

Коваль умело направлял расплав

В зияющие формы; он сперва

Себе орудья сделал, а затем

Немало всяческих других предметов,

Которые чеканкою, литьём

И ковкою возможно смастерить;

Позднее, по ближайшей стороне,

Другое племя с горного хребта,

Где прежде обитало, в дол сошло.

Казались праведными люди эти,

Их мысли на служение Творцу,

И на познанье очевидных дел

Его устремлены, и, наконец,

На все, что может мир среди людей

Упрочить и свободу укрепить.

Недолго им скитаться довелось;

Внезапно вышла, из шатров толпа

Прекрасных жён в одеждах дорогих,

В уборах из сверкающих каменьев;

Под звуки арф и песни возгласив

Любовные, с плясаньем, к пришлецам

Приблизились; на их красу мужи

Богобоязненные, несмотря

На строгость, загляделись, волю дав

Несытым взорам, и немедля в сеть

Влеченья угодили, в плен сдались,

И каждый милую себе избрал.

Влюблённые беседу завели

О нежности, до вестницы любви -

Звезды вечерней; вспыхнула тогда

В них страсть; венчальные зажгли они

Светильники; впервые Гименей

Для брачного обряда призван был,

И огласила музыка шатры

И праздничного пира шумный гул.

Такое счастье встречи их, такой

Союз любви прелестный, – красота

Нерасточенной юности, венки,

Цветы и песнопенья, волшебство

Симфоний дивных, сердце привлекли

Адама; он всечасно был открыт

К блаженствам; эта склонность врождена

От естества, и свой живой восторг

Он в следующих выразил словах:

"– Благословенный Ангел, мне глаза

Отверзший! Это зрелище милей

И большую надежду мне сулит

На мирные и радостные дни,

Чем виды прежние; предстали там

Смерть, злоба или горшие стократ

Страданья, но сдаётся мне, что здесь

Достигла целей всех своих Природа".

Ответил Михаил: "– Не заключай

О совершенстве, только исходя

Из созерцанья чувственных услад,

Хотя бы и природных. Создан ты

Для высшей цели, чистой и святой,-

Уподобленья Божеству, а стан,

Тебя обрадовавший, лишь приют

Порока, где потомство будет жить

Братоубийцы. Чтители искусств,

Жизнь украшающих, и мастаки -

Изобретатели пренебрегут

Своим Творцом. Хотя их вразумил

Господень Дух, они Его дары

Отвергнут, но от них произойдёт

Народ прекраснейший. Однако знай,

Что женщины, пленившие тебя

Наружностью прелестной, на богинь

Похожие роскошной красотой,

Весёлостью и пылом, лишены

Тех добродетелей, в которых честь

Заключена семейная и жён

Доподлинная слава; изощрились

Они для похоти, для плотских ласк,

Для пения, плясанья, щегольства,

Манящих взоров, праздной болтовни,

А племя добродетельных мужей,

Что прозваны за праведную жизнь

Сынами Божьими, увы, постыдно

И честь и славу в жертву принесут

Улыбкам обольстительных блудниц

Безбожных; в наслажденьях утопать

Они отныне будут, но потом

Потонут в хляби, и за этот смех

Заплатит мир морями жгучих слез".

Утратив радость краткую, вскричал

Адам: "– О, стыд и горе! Путь благой

Избравшие, внезапно отклонясь,

Вступают на неправую стезю

Иль выдыхаются на полпути.

Но вишу, что начало бед и зол

Одно и то же, всюду и везде -

И в женщине оно воплощено!"

"– Нет, – Ангел возразил, – источник бед

В изнеженности женственной мужчин,

Которым должно, с помощью даров

Всевышнего и мудрости, хранить

Врождённое достоинство; но ты

К другому зрелищу себя готовь!"

Адам взглянул: пред ним обширный край,

Селенья, пастбища, луга, поля

И людные, под обороной врат

И горделивых башен, города,

Где толпы неисчетные снуют

Вооружённые; грозят войной

Свирепые черты угрюмых лиц.

Ширококостные гиганты эти

Отвагою и дерзостью полны.

Одни оружьем учатся владеть

Как можно ловче; взмыленных коней

Другие объезжают. Верховой

И пеший, в одиночку и в строю,

Не для показа праздного сюда

Явились. Там особенный отряд,

За провиантом посланный для войск,

Быков отменных гонит и коров,

Похищенных на пастбищах; гурты

Овец кудрявых, блеющих ягнят

Добычу умножают. Но едва

Уйдя от лютой смерти, пастухи

Зовут на помощь. Сеча занялась

Кровавая. Безжалостно враги

Сражаются, и вот, где прежде скот

Щипал траву, теперь простёрт пустырь,

Усеянный оружьем и костьми

И кровью смоченный. Другая рать

Взяла в осаду город укреплённый.

Идут на приступ ярые полки,

Тараны стенобитные влача

И приставные лестницы, ведут

Подкопы, а противники со стен

Кидают камни, копья, тучей стрел

Их осыпают, серный льют огонь.

Бушует обоюдная резня,

Геройские свершаются дела.

Совет сзывают в местности иной

Глашатаи, подняв свои жезлы,

Седые старцы важные спешат

К воротам городским, с толпой сойдясь

Шумливых воинов. Говоруны

Витийствуют – вскипает жаркий спор

Противных партий; наконец, явился

Муж средних лет, осанкой мудреца

Заметно выделявшийся в толпе.

Он в долгой речи поминал закон

И беззаконье, высший, правый суд

И благочестье, истину и мир.

Глумясь, готовы были стар и млад

На праведника руки наложить,

Но облако, сошедшее с Небес,

Его сокрыв, незримо вознесло

От буйственной толпы. Во всем краю

Владычило насилье, общий гнёт,

Закон меча, и обрести никто

Укромного убежища не мог.

В слезах, стеная, к своему Вождю

Воззвал Адам: "– Что вижу? Люди эти

Не люди – слуги Смерти, если так

Бесчеловечно причиняют смерть,

Тысячекратно умножая грех

Братоубийцы! Разве не людей,

Своих же братьев губят? Но скажи,

Кто муж, который чуть ли не погиб

За праведность, когда бы не спасли

Его от нечестивцев Небеса?"

Ответствовал Архангел: "– Это браков

Неравных, явленных тебе, итог.

Совокупились в них добро и зло,

Враждебные друг другу: их союз

Безумный порождает сыновей,

Чудовищных и телом и душой,

Подобных тем гигантам-силачам,

Издревле славным, ибо в оны дни

Лишь грубой силе воздадут почёт,

Её геройской доблестью сочтут

И мужеством. Одолевать в боях,

Народы покорять и племена,

С добычей возвращаться, громоздя

Как можно больше трупов, – вот венец

Грядущей славы. Каждого, кто смог

Достичь триумфа, станут величать

Героем-победителем, отцом

Людского рода, отпрыском богов

И даже богом, но они верней

Заслуживают званья кровопийц

И язвы человечества; но так

Известность обретётся на Земле

И лавры, а носителей заслуг

Доподлинных – забвенье поглотит.

Замеченный тобой степенный муж,-

В седьмом колене он потомок твой,-

Единый праведник в развратном мире,

Гонимый злобными за то, что весть

Врагам досадную провозгласил

О Господе, который во главе

Угодников своих придёт судить

Злодеев; и, как видишь, унесён

Он в благовонном облаке на Небо

Крылатыми конями; там. Творцом

Воспринятый, он будет пребывать

В спасенье вышнем, в благостной стране,

Где Смерти нет. Но чтобы ты узнал,

Какая праведных награда ждёт

И что за казнь порочным предстоит,

Направь сюда зеницы и смотри!"

Взглянул и видит: все изменено,

Свой рёв прервала медная гортань

Войны. Везде веселье и разгул,

Забавы, пляски, пышные пиры.

Смешались брак законный и любовь

Продажная. Где ставит западню

Красотка мимоходом, там обман

Супружеский, насильничанье, блуд,

А распря – завершает кутежи.

Средь бражников явился человек

Достойный. Омерзел ему разврат,

Он обличал неправые стези

И, посещая сборища гуляк,

При виде буйных оргий и торжеств,

Упорно, как преступникам в тюрьме,

Порабощённым душам возвещал

О покаянье, грешников на путь

Добра и правды звал, грозил судом

Неотвратимым. В тщетности речей

Спасительных уверясь, он умолк

И, сняв шатры, от гульбищ отошёл.

Срубил он лес нагорный, и корабль

Соорудил огромный, и в локтях

Длину, и ширину, и вышину

Измерил, и снаружи осмолил,

Дверь прорубил в борту и, не щадя

Усилий, заготовил для людей

И для животных множество еды.

О, чудо странное! От всех пород

Скота домашнего, зверей, и птиц,

И насекомых, пары – по семи

И по две, словно в строгом распорядке,

Вошли в ковчег и заняли места.

Последними вступили патриарх,

Его три сына, четверо их жён,

И дверь за ними крепко Бог замкнул.

Меж тем дохнул от полдня мощный ветр

И взмахами широких, чёрных крыл

Столпил громады поднебесных туч.

На подкрепленье горы шлют пары

Сырые, мрачные. Сгустилась твердь,

Застыв, как тёмный свод, и хлынул дождь

Стремительный и непрестанно лил,

Пока земля не скрылась, а ковчег

Всплыл, клювовидным носом пену волн

Враскачку рассекая, избежав

Опасности; жилища же другие

Погребены; их разметал потоп

В подводной глубине. Морской простор

Иным, безбрежным морем поглощён

И в столь роскошных некогда дворцах

Теперь морские чудища кишат

И множатся. Все то, что сбереглось

От человечества, ещё недавно

Столь многолюдного, теперь плывёт,

Ютясь в едином утлом корабле.

О, как, при виде жалкого конца

Твоих сынов, ты взгоревал, Адам,-

Мир обезлюдел! – Захлестнул тебя

С потомками твоими заодно,

Потоп другой – потоп горючих слез;

Но нежно Ангел встать тебе помог,

И ты, поднявшись, горя не избыв,

Подобно безутешному отцу,

Скорбящему над гибелью детей,

Одним ударом на его глазах

Сражённых, жалобу свою с трудом

Излил в таких безрадостных словах:

"– Зловещие виденья! Жить бы мне,

Грядущего не ведая, сносить

Свою лишь долю горя, ибо дневи

Его довлеет злоба. Но беда,

Призначенная будущим векам,

Внезапно пала на мою главу,

До срока, от предведенья родясь,

Дабы, осуществиться не успев,

Мучительными думами терзать

О неизбежно предстоящем зле.

Пускай никто не смеет наперёд

Предузнавать о том, что будет с ним

И с чадами его. Предугадав

Крушенье, он беду не отвратит,

А ждать невзгод намного тяжелей,

Чем их испытывать. Но я вотще

Забочусь: некого мне остеречь.

Немногих уцелевших истребят

Лишения и голод, посреди

Скитания в пустыне водяной.

С тех пор как на Земле искоренились

Насилье и война, я полагал,

Что люди преуспеют и навек

Настанет мир. Какой самообман!

Мир столь же растлевает, сколь война

Опустошает. От каких причин

Подобное возможно? Объясни,

Наставник вышний! На моих глазах

Ужель кончается весь род людской?"

Ответил Ангел: "– Этих гордецов

Ты видел в роскоши и торжестве,

Бесстрашных и свершающих дела

Великого геройства, но отвергших

Правдивые достоинства. Пролив

Потоки крови, разорив края

Чужие, подневолив племена

Свободные, по всей Земле они

Прославятся и ранги обретут

Высокие, добычею казну

Наполнив, услажденьям плотских нег

И лепи предадутся, погрузясь

В излишества, познав любой порок,

Пресытятся безмерно, и тогда

Бесстыдная гордыня породит

В кругу друзей смятенье и вражду.

Равно и побеждённые, а ярме

Невольничьем, свободу потеряв,

Все доблести утратят вместе с ней

И страх пред Богом. В роковом бою

С врагами вторгшимися не подаст

Их благочестью лживому Господь

Свою помогу, и они совеем

Остынут к праведности, станут впредь

О безопасной жизни помышлять,

Исполненной распутства и тщеты,

Стремясь беспечно пользоваться тем,

Что сохранил за ними властелин;

Земля избыточно произведёт

Плоды и злаки сверх людских потреб,

Воздержанность обильем испытуя.

Так повредится, развратясь дотла,

Земное население; никто

Не вспомнит веру, истину, добро,

Умеренность и право. Лишь один

Сын Света в тёмном веке, вопреки

Соблазнам и обычаям, презрев

Дурной пример, озлобленную брань

Сородичей, благое соблюдёт.

Попранья и побоев не страшась

И ругани, он будет обличать

Развратников, указывать стези

Правдивые, ведущие народ

К покою, к безопасности; он гнев

Господень грешникам провозвестит

И, презираемый, покинет их,

Но праведника в нем увидит Бог,

Единого, средь остальных людей.

Он по веленью Господа ковчег

Чудесный выстроит, как видел ты,

Дабы со всей семьёй своей спастись

От гибели, которой обречён

Растленный мир. Лишь он в ковчег войдёт,

С животными укрывшись и людьми,

Для жизни избранными, – хляби все

Небесные разверзнутся и денно

И нощно дождь на Землю станет лить;

Источники земных, бездонных недр

Прорвут преграды; бурный океан

Подымется от подступивших вод

И власть прострет свою за берега,

Разлившись далеко, пока потоп

Не скроет гребни высочайших гор;

И Райская гора напором волн

Бодливых будет сдвинута и вниз

С деревьями, кустами и травой

Теченьем ярым смыта, снесена

В залив открытый; там, укоренясь,

Она покрытый солью островок

Бесплодный образует, где жильё

Крикливых чаек стад обретут,

Тюлени и чудовища глубин.

Не наделяет святостью Творец

Места различные, коль Человек,

Их посещая или населяя,

Её не вносит сам. Теперь, Адам,

Дальнейшие свершенья созерцай!"

Глядит: ковчег несётся меж зыбей,

Но воды убывают; облака

Развеяны, – их резкий разогнал

Полночный ветр, дыханием сухим

Гладь оседавшей влаги бороздя,

На зеркало пучины знойный взор

Бросало Солнце, утоляя жар

Пекучей жажды свежею водой,

И жидкая, недвижная стихия

Мелела постепенно, сократись,

Как при отливе; медленно, тишком,

Неуловимо уходила в глубь

Земли, свои замкнувшей родники,

Меж тем как хляби небосвод замкнул.

Ковчег уже не плыл; казалось, он

Осел на высочайшей из вершин.

Вот показались горные хребты

Подобно скалам; быстрые ручьи

Стремительно, плеща и клокоча,

Стекают к морю, что за шагом шаг

Отходит, обнажая материк.

Вдруг ворон вылетел из корабля;

Посол вернейший – голубь – вслед за ним,

Отправлен дважды, чтоб разведать вновь,

Отыщется ли древо или пядь

Сухой земли, где мог бы он присесть.

Вторично воротясь, масличный лист

Принёс он в клюве – примиренья знак!

Земля открылась! Древний патриарх

Со всеми, кто его сопровождал,

Выходит из ковчега. К Небесам

С благодареньем рамена воздев

И взор благоговейный, над собой

Он облако росистое узрел,

А в облаке – трехцветную дугу,

Знаменовавшую отныне мир

Всевышнего и новый с Ним союз.

Адам, чьё сердце, грустное сперва,

Теперь возликовало, возгласил:

"– О, властный мне грядущее явить,

Небесный мой Наставник! Воскрешён

Последним я виденьем, убедясь,

Что будет Человек существовать

Со всеми тварями, что род людской

Не вымрет. Не печалюсь я ничуть

О том, что целый мир погиб в волнах

И все его безбожные сыны,

Но счастлив, что нашёлся пред концом

Столь праведный и совершённый муж

И Вседержитель соблаговолил,

Смягчившись, новый мир произвести

От мужа оного. Но растолкуй

Значенье разноцветных трех полос,

Изогнутых на небе, словно бровь

Безгневного Всевидящего Ока?

Не пёструю ли образуют вязь

Каймы текучей тучи водяной,

Дабы она не пролилась опять

И Землю бы не затопила вновь?"

Архангел рек: "– Ты мудро угадал.

Воистину, Господь смягчил Свой гнев,

Хотя ещё недавно сожалел,

Что Человек ущербный сотворён.

Он, долу глядя, видел, что полна

Земля насильем, всяческая плоть

Совращена с правдивого пути,

И сердцем восскорбел; но, покарав

Отступников, такую благодать

Единый правдолюбец обретёт

Пред ликом Божьим, что Господь, сменив

На милость гнев, дотла не истребит

Род человеческий и даст Завет

Потопом Землю впредь не пустошпть,

Ни морю выступать из берегов,

Ни ливням – сушу затоплять с людьми

И тварями, живущими на ней,

Вовек не попускать. Когда прострет

Он тучи дождевые, то велит

Трехцветной радуге на небосвод

Явиться, – в знаменье и поминанье

Его Завета. Ныне день и ночь,

Посев и жатва, лето и зима,

Порядок неизменный соблюдут,

До времени, когда вселенский огнь

Очистит Мирозданье, а затем

Возникнут внове Небо и Земля,

Где будут праведники обитать!"