Текст книги "Пришлите старшего инспектора Веста"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

15. СВЕТ

У Роджера осталось чувство потерянного времени, будто он проспал несколько часов. Он не мог заполнить этот провал, но знал, что вокруг толкались какие-то люди и происходили быстрые передвижения. Было темно, но на этот раз он не ощущал боли, только тупость в голове и тяжесть во всем теле. Он не испытывал тревоги, и чувствовал себя вполне комфортабельно. Он начал вспоминать и ему показалось, что он знает что-то очень важное, но не мог вспомнить, что именно. Затем где-то в мозгу стали возникать картины – Марино и все, что с ним связано, – мальчик с худым лицом, Лисса, аэропорт, Джанет и ребята, полет, Нью-Йорк и улыбающийся развязный молодой человек, который казался одним из образцов, отштампованных на Гросвенор-сквер. И опять возникло чувство, что ему нужно сделать что-то очень важное, но он не мог вспомнить что.

Эд Пуллинджер, обещание ужина в Гринвич-виллидж, бритье и мягкое кресло.

Сейчас он не сидел, а лежал, вытянувшись во весь рост. Он понимал, что очнулся отнюдь не после того, как заснул ненадолго.

Из-за темноты он боялся двигаться, но преодолел страх и сел. Больших усилий не потребовалось. Ноги достали до пола, и кровать просела под ним. Он встал на ноги. Темнота не отступала – сплошная и непроходящая. Она не заглушала звуков. Он услышал шаги, сел и принял позу, в которой пришел в себя. Шаги приближались, тяжелые и осторожные. Он услышал звяканье ключей. Его охватило беспокойство. Шаги стихли и вспыхнул свет.

Свет ослепил его. Он шел из квадратного отверстия на противоположной стороне комнаты. Снова наступила темнота, и он различил очертание мужской головы. Свет вспыхнул опять, заполнил комнату, но уже не слепил. Тени исчезли, свет снова выключили. Шаги замолкли, осталась тишина.

Свет из квадратной дыры гипнотизировал его, притягивал взгляд, но теперь он мог представить себе, как выглядит комната. Он лежал в углу, около стены. В комнате стояли два кресла, одно из них с прямой спинкой, и небольшой стол. Он мог бы расположить их с точностью до дюйма. В дальнем углу находился умывальник, он даже запомнил стакан, стоящий над ним на полке.

Медленно поднявшись, он начал обход комнаты, вспоминая расположение вещей. Все было точно. Комната не больше десяти футов от стены до стены. На стенах ничего не висит.

Он дошел до двери и ощупал ее, пока не обнаружил квадратного отверстия, сквозь которое тогда бил этот яркий свет. Он определил размер отверстия пальцами, затем измерил его ладонью – получилось около пятнадцати дюймов по горизонтали и вертикали. Он остановился, пытаясь сосредоточиться. Значит, в двери сделана дыра, которую открывают и закрывают с той стороны. Он пошел обратно.

В комнате было жарко. Он не сразу это заметил – от напряжения его бросило в жар. Почувствовав сухость во рту, он нащупал дорогу к умывальнику, осторожно пытаясь найти стакан и кран. Он не знал, какая пойдет вода: горячая или холодная. Он дал ей стечь – вода была холодной. Он подставил стакан – вода, наполнив его, полилась на руки и забрызгала одежду.

Роджер отпил немного, подождал и опять отпил. Стало заметно лучше. Он повернулся и, вытянув руки, начал искать мягкое кресло. Когда он наконец нашел его, тьму неожиданно опять прорезал ослепляющий свет и так же неожиданно погас.

Он отдернул руку от кресла.

Темнота стала еще невыносимее.

Может быть, свет включался, когда он прикасался к креслу? Или это совпадение? Он попробовал снова. Ничего. Он сел и попытался расслабиться, но слепящий свет вызвал чувство тревоги и неудобства. Он ждал, когда тот опять вспыхнет, но было темно. В течение нескольких минут он не мог заставить себя трезво думать, но постепенно взял себя в руки.

Что же произошло, когда он задремал?

Гадать не пришлось. Ему дали наркотик и вывезли из отеля. Кто это сделал? Кто?

Эд Пуллинджер?

Он выкурил его сигарету, и они оба выпили по аперитиву, который им принесли. Он пил виски с содовой, Пуллинджер – «Бурбон» со льдом. Роджер видел, как кусочки льда плавают в высоком стакане, встряхиваемом Эдом. Так же это делал Марино. Наркотик мог быть в сигарете. А мог быть и в напитке. Пуллинджера тоже могли отравить.

Надо сохранять ясную голову.

Он засмеялся, но это не принесло облегчения. Где он находится? Кто…

Вспыхнул свет!

Казалось, он обжег его глаза белым пламенем, он был таким же слепящим, как и темнота. Роджер сидел со стиснутыми кулаками, каждый нерв натянут. Свет и тьма быстро сменяли друг друга, казалось, это никогда не кончится. Но кончилось.

Он не почувствовал облегчения. Пот каплями стекал со лба на щеки, выступал на губах, шее – он весь промок от пота. Темнота не принесла облегчения.

Прошло много времени, прежде чем он опять сел в кресло и начал вертеть головой. Он не был уверен, откуда идет этот свет – спереди, сверху, сзади. Сейчас его не было, но глаза ослепли от резкой перемены. Постепенно он привык к темноте.

Это делали, конечно, намеренно, – одно из средств сломить его волю. Но зачем? Он пошарил в карманах, надеясь, что там каким-то чудом окажутся сигареты и зажигалка. В карманах было пусто… Он встал. Одежда прилипла к телу. Вокруг царила такая густая темнота, что не верилось, будто ее можно рассеять. Постепенно он успокоился, пришел в себя. Медленно передвигаясь по комнате, он ощупал оба кресла, стол, кровать, раковину, умывальник, попил воды и уже ставил стакан на место, когда опять вспыхнул свет.

Он уронил стакан и услышал, как тот разбился. Он вцепился в раковину с такой силой, что заныли пальцы.

Свет опять зажигался и гас, зажигался и гас, вызывая болезненные ощущения, но Роджер почувствовал себя тверже и стал продумывать систему защиты от этой пытки.

Это же только свет, в нем нет ничего опасного. Через несколько минут наступит темнота, а с ней – передышка. Ждать пришлось гораздо дольше, чем раньше. Наконец испытание прекратилось, но не так, как прежде. Свет остался и был таким ярким, что ослепил его – он не мог видеть дальше своей руки. Роджер сидел и ждал, когда же он погаснет, но этого не происходило.

Вдруг он почувствовал, что его с двух сторон схватили за руки, подняли на ноги и потянули вперед. Ему показалось, что его ведут к двери, но уверенности не было, свет ослепил его. Его толкали то вправо, то влево. Их хватка причиняла боль, но это не имело значения. Глаза болели. Ноги шли не туда, куда он хотел. Он споткнулся и упал бы, если бы не эта хватка невидимых спутников. Они тащили его, а не толкали. Его ноги скребли твердый пол. Он слышал эти звуки и слышал шаги тащивших его людей. Никто не проронил ни слова.

Его протащили вверх по лестнице.

Остановились.

Поставили его прямо и толкнули вперед. Зашатавшись, он грохнулся на пол. Раздавшийся сзади звук был похож на стук захлопнутой двери. В замке щелкнул ключ. Роджер и не пытался сразу подняться, он лежал с открытым ртом и тяжело дышал. Он все еще ничего не видел, в глазах мелькали и вертелись тени, похожие на нити накала мощной электрической лампы. Наконец, он сел, потом встал. Тени в глазах стали слабее – и он смог отличить свет от тьмы. Нужно просто подождать. Ноги одеревенели и болели. Он чувствовал царапины на руках, где их держали мощные пальцы. Вытянув руки, он сделал несколько шагов – там была пустота. Он вернулся на прежнее место и что-то нащупал. Стул! Он осторожно сел.

Что дальше?

Мелькания света и тьмы больше не будет. В комнате горит лампочка.

Роджер приходил в себя. Он увидел картинки на стене, пустяшные картинки, например этот слон. Были и другие. Он медленно встал и начал их разглядывать и вдруг понял, что какой-то смысл в них есть: жираф с длинной, вытянутой шеей, лежащий лев, тигр, медведь. Целый зоопарк. Какое-то наваждение, кто будет украшать стены этими…

Внезапно он понял, в чем дело.

Родители украшают стены такими картинками для детей. Когда Мартин и Ричард были детьми, они сочиняли удивительные истории о животных, изображения которых видели на стенах.

Рисунки висели вдоль всей стены и он, рассматривая их, повернул голову и застыл.

В углу, позади него, стояла кровать, на ней лежал ребенок.

* * *

Ребенок был бледен, ростом как Рики, с такими же тонкими чертами лица. Это – Рики Шоун? Или кто-то другой? Этот худее, чем тот, которого Роджер видел на фотографии, с огромными круглыми испуганными глазами. Голова лежит на подушке, руки – поверх одеяла, на них наручники, тонкой стальной цепью прикрепленные к кровати так, чтобы мальчик не мог двигаться. Но он не мог и говорить – вместо рта розовая полоска клейкой ленты. Было видно, как тяжело он дышит, глаза полны страха.

Роджер облизнул губы и попытался заговорить, но получилось только какое-то карканье. Он улыбнулся и понял, что выглядит отвратительно и еще больше пугает мальчика. Как завоевать его доверие? Он шагнул вперед, ребенок попытался отодвинуться. Остановившись, Роджер взялся за стул, медленно развернул его и сел лицом к мальчику. Он проглотил комок в горле, подождал, когда рот увлажнится, и затем заговорил:

– Я не сделаю тебе ничего плохого.

Страх у ребенка не пропадал, выражение лица не изменилось. Роджер попробовал снова – ничего хорошего не вышло. У него возникло сомнение, слышит ли его ребенок. Он не спеша встал и опять произнес:

– Я не сделаю тебе ничего плохого.

Он двинулся к маленькой кроватке и мальчик снова дернулся, пытаясь отодвинуться от него. На этот раз Роджер все-таки подошел к нему. Он улыбался, и наконец это была не гримаса, а естественная улыбка. Нужно успокоить ребенка. Протянув правую руку, он дотронулся до его лба, мягко погладил по голове и опять улыбнулся. Маленький лобик был холоден как мрамор, а в комнате было тепло.

– Я постараюсь помочь тебе, – сказал Роджер.

Он не должен был давать такого обещания, ребенку никогда нельзя обещать то, что нельзя выполнить.

– Я попытаюсь помочь. Как ты себя чувствуешь?

Круглые глаза впились в него, но страх в них не пропадал.

Маленькие ручки, голые по локоть, были бледные, но крепкие. Роджер подвинул стул и сел. Было непонятно, слышит ли его мальчик. Пока Роджеру не удалось пробиться сквозь эту пелену страха.

– Слушай меня, – произнес он медленно. – Кивни головой, если ты меня слышишь. – Он сделал паузу. – Ты слышишь меня?

Он подождал, не очень надеясь на ответ. Мальчик дважды кивнул. Может быть, он наконец преодолел свой страх?

– Хорошо. Кивни, если ты понимаешь меня. Я хочу попытаться вызволить тебя отсюда. Понимаешь?

Пауза, а затем опять кивок.

– Тебя ищет много людей. Твои мать и отец и многие другие. Понимаешь?

Последовал кивок.

– Они обижают тебя, Рики? – Он хотел снять пластырь у него со рота, но прежде хотел завоевать доверие мальчика. Успеет ли он это сделать? – Они не сделали ничего плохого, Рики?

Дверь открылась, в глазах малышка опять вспыхнул страх. Роджер обернулся, а вошедший человек сказал:

– Мы пока еще не причинили ему ничего плохого. Мы не сделали ничего плохого и вам, пока. Вставайте и пойдемте со мной.

16. ВОПРОСЫ

Это был человек низкого роста, но широкоплечий, плотный и настороженный. Темные волосы зачесаны назад, лоб без морщин, круглое лицо с мелкими чертами, узкий, как у марионетки, рот, одет в брюки и рубашку, галстук сдвинут набок. Вид свежий и спокойный. Без оружия. За ним, в дверях, стоял высокий человек, тоже без оружия.

Плотный крепко схватил Роджера за руку, причинив боль. Но Роджер не сопротивлялся, все равно не поможет. Пока нет. Он не смотрел на ребенка. Его толкнули направо, в коридор, и, удерживая все той же мощной хваткой, повели. Коридор был не длинный, но широкий – хватало места для двух человек, идущих рядом.

Они прошли через распахнутую дверь, спустились по деревянным ступенькам, прошли кухню, сверкающую белыми изразцами и металлической утварью, пересекли маленькую комнату и вошли в длинную и узкую гостиную с приглушенным светом, мягкими креслами и удобной, уютной обстановкой.

В дальнем конце комнаты, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, сидел Гиссинг. Он улыбался.

Это был Гиссинг – ошибиться Роджер не мог.

Те же темные глаза, почти незаметные брови, короткие редкие ресницы, длинное бледное лицо, острый подбородок, маленький крючковатый нос и узкий рот. Гиссинг пребывал в расслабленном состоянии, улыбался так, будто его что-то забавляет. На этот раз у него на руках были надеты хлопчатобумажные перчатки. Он не хотел оставлять отпечатков пальцев.

– Входите и садитесь, Вест, – произнес он.

Верзила толкнул Веста, но он сохранил равновесие, ухватившись за край стола, и посмотрел на Гиссинга. Кресло, повернутое спинкой к задернутому портьерой окну, находилось у противоположной стены. Роджер прошел к нему и сел. Он не стал оглядываться, но был уверен, что люди, приведшие его сюда, все еще стоят в дверях. Скоро он забыл про них. Голос Гиссинга, более приятный, чем его наружность, был спокоен и дружелюбен. Он казался даже искренним, как будто не было пытки светом и украденного ребенка.

– Принесите мистеру Весту выпить, Мак.

Мак – это Мак-Магон, который доставил мальчика на борт самолета.

Плотный человек с большим лицом и мелкими чертами вышел вперед. Роджер не заметил его за стойкой бара.

– Виски с содовой, – сказал Гиссинг. – Вы пробыли здесь не так уж долго, чтобы ваши вкусы изменились, не так ли?

– У меня остались те же вкусы, что и раньше. Я знаю, что мне нравится, а что нет, – ответил Роджер, надеясь, что его улыбка выглядит естественно.

Гиссинг захихикал:

– А вы меня не любите! Но я не сержусь. Вы ведь не тот человек, который делает глупости? На этот раз выпивка вполне доброкачественная. Не то что в отеле «Мильтон».

Итак, его пригласили сюда не для того, чтобы подсунуть отраву. Гиссинг хотел допросить его. Роджер взял стакан и сделал глоток. Можно было бы выпить все залпом и попросить еще, но он сдержался. Он поставил стакан на маленький столик, где лежали пачка сигарет и зажигалка. Закурив, он взглянул на Гиссинга:

– Ну и что же вы думаете, куда это все вас заведет?

– Туда, куда я хочу, – сказал Гиссинг и засмеялся. Контраст между его манерами и внешностью был разительный. Если бы у Роджера были завязаны глаза, то он мог бы подумать, что говорит человек обходительный и дружелюбный, развлекающийся не более предосудительными занятиями, чем исполнение модных песенок из популярных, но устаревших мюзиклов.

– Мальчик не пострадал, Вест. Его приковали к кровати и залепили рот просто для того, чтобы произвести на вас впечатление, но не тем, что сделали с ним сейчас, а тем, что еще можно сделать. Я не хочу причинять ему зла. Он же ни в чем не виноват.

– Так что вам не чужда гуманность, – сказал Роджер. – Потребуются годы, чтобы исправить то, что вы уже сделали с его психикой.

– Вы еще и психиатр, – произнес Гиссинг с сарказмом. – Я пригласил вас сюда не для того, чтобы говорить о нем. Зачем вы приехали в Нью-Йорк, Вест?

– По заданию.

– Опознать меня?

– Я не могу препятствовать вам в ваших предположениях.

– Нет, этого вы не можете. Вы не можете помешать и себе самому так думать.

Гиссинг немного изменил позу, но был все так же расслаблен, с вытянутыми ногами и руками, лежащими на подлокотниках кресла. Он не пил и не курил.

– Вы можете решать сами, как вести себя. В одном случае вам будет легко, в другом – трудно. Вы здесь по специальному заданию, чтобы найти меня. Вы работаете с Марино, и это делает вас важным человеком. Вы собираетесь сказать, что знаете все о Марино. Вам ничто не поможет, если вы не сделаете этого. Я хочу знать, как долго Марино следит за мной, кого еще он знает из моего окружения, короче говоря, я хочу знать все. Советую вам воспользоваться первой возможностью, то есть выбрать легкий путь. Если вы все расскажете, то вам не причинят вреда. Я скоро уеду, и вы не будете знать, где меня искать, – никто не будет этого знать. Вы не сможете повредить мне, а я против вас ничего не имею и не хочу причинять вам неприятностей, так же как и мальчику. Не упрямьтесь, расскажите все, что знаете о деле Шоуна, и то, что вам сообщил об этом Марино.

Роджер не отвечал.

Гиссинг продолжил, не повышая голоса:

– Я нетерпелив, и меня не обеспокоит, если вам причинят боль. Я не буду страдать, когда услышу ваши вопли и увижу ваши выкрученные и поломанные пальцы и рот, превратившийся в кровавое месиво, из которого к тому же клещами вырвут все зубы. От этого я не буду хуже спать. Было бы напрасной тратой потерять хорошего полицейского, а я не люблю напрасных трат, если их можно избежать.

Он улыбнулся и поднял руку.

Плотный человек, стоящий в дверях, двинулся вперед. Роджер почувствовал, как забилось сердце, незаметное движение вызвало у него больше страха, чем все угрозы. Он не пошевелился и не оглянулся, но приготовился к удару. Вместо этого Мак подошел к нему еще с одной порцией виски с содовой. Поставив стакан рядом с Роджером, он вышел.

– Вы можете иметь сколько угодно всего, что захотите, – сказал Гиссинг. – Вам создадут прекрасные условия и дадут хорошую еду всего на несколько недель, и это все. Мак-Магон и Джейберд позаботятся о вас.

Но ведь эта же парочка была в Лондоне!

– Просто расскажите мне, что вы знаете, – добавил Гиссинг.

Роджер отхлебнул виски; взглянув поверх стакана на лицо, которое казалось голым, он сказал:

– Шоун делает очень важную работу, которую можно выполнить только в Англии, но деталей я не знаю. Марино уверен, что кто-то был очень заинтересован заполучить его сюда в Штаты. Похищение и возвращение ребенка в Штаты помогло бы это осуществить. Марино не знает, что вы замешаны в этом. Скотленд-Ярд напал на ваш след, выследив машину и прощупав миссис Норвуд с помощью парижской полиции, которая обнаружила ее связь с вами из-за недавнего подозрения в контрабанде.

– Продолжайте.

– Мы выяснили, что Скаммель работал на вас, как и человек по имени Джейберд. Мы обнаружили тело Скаммеля менее чем через двенадцать часов после похищения Рики. За это вам еще предстоит расплатиться.

Гиссинг отмахнулся, будто это была сущая ерунда:

– Вам не нужно рассказывать мне, какие вы ловкие в Скотленд-Ярде. Я вижу все в реальном свете. Марино отправился в Ярд, вас откомандировали для оказания ему помощи, и он рассказал вам всю эту историю.

Роджер был рад, что есть еще виски, – у него все время пересыхало во рту.

– Марино сказал мне, что мы должны вернуть мальчика, чтобы удержать Шоуна в Англии.

Гиссинг молчал, глаза его сузились, улыбка исчезла.

– Он хотел сохранить все в тайне, а я сказал, что тогда у нас вряд ли что-нибудь получится. Он потерял очень много времени со своими секретами.

– Или я действовал слишком быстро, – сказал Гиссинг. – Если бы эта история стала известна на двенадцать часов раньше – ничего бы не изменилось. Мальчик здесь, Шоун вернулся. Он здесь и останется. Продолжайте, Вест. Меня не интересует механика ваших расследований. Я хочу знать, что вам сказал Марино о тех, кто хочет заполучить Шоуна назад в Англию. Что он знает?

– Если он что-то и знает, то мне он этого не говорит.

– Значит, не говорит, – произнес Гиссинг тихо. Его лицо утратило последние признаки дружелюбия и приобрело злобное выражение: – У вас плохая память.

– Если он что-нибудь и знает, то мне не говорит.

– Он послал вас только для того, чтобы вы провели здесь приятные каникулы?

– Вы знаете, что на это ответить, – сказал Роджер. – Он надеялся, что они вас выследят, а я смогу опознать.

Гиссинг засмеялся. На этот раз его смех не улучшил настроения Роджера. Это был злой смех, настолько злой, что Гиссинг снял перчатки, откинувшись еще дальше в кресле.

– Я это знаю. Вы единственный человек, который может ткнуть пальцем и сказать: «Это – тот человек, который говорил с Дэвидом Шоуном». Теперь он не сможет найти вас и не сможет опознать меня. Вы не нашли ни отпечатков пальцев, ни чего-нибудь еще. В «Ресте» я не бывал неделями, а Кларис говорить не будет и никто другой тоже – никто не донесет на меня. Вы попались на крючок, но можете и соскочить с него, если пожелаете. У вас могут быть продолжительные каникулы в этих горах, когда все будет кончено и я уеду, вы сможете вернуться к своей семье. Вы, как и Шоун, хороший семьянин. Но сначала вы должны мне сказать, что сообщил вам Марино.

– Я рассказал вам все.

Правая рука Гиссинга потянулась к столу, впрочем совершенно машинально. Так же машинально он взял нож для разрезания бумаги, этот жест выдал его внутреннее беспокойство, скрывавшееся под маской наигранной самоуверенности. Он оставил отпечатки пальцев на ноже, – это было очень важное свидетельство. Он поигрывал ножом, стиснув зубы. Его темные глаза потускнели и стали невыразительными, на губах вновь заиграла улыбка.

– Вы же все понимаете, Вест? Я намерен получить полную информацию. Если придется вас изуродовать, чтобы вы заговорили, меня это не тронет. Рано или поздно вы заговорите.

– Но я больше ничего не знаю, – заявил Роджер.

Однако это была пустая трата времени. Все было пустой тратой времени. Они начнут над ним работать, а они хорошо знают свою работу, похоже, его ждет что-то ужасное. Он еще не успел придумать, как отсюда ускользнуть, как почувствовал, что его наполняет чувство ужаса, вытесняя ощущение теплоты от выпитого виски. Затем у него мелькнула дикая мысль спастись, причинив Гиссингу какую-нибудь гадость. Он же этого не ожидает…

Гиссинг свалил тогда Шоуна без усилий – он всегда настороже, и совсем рядом два его молчаливых напарника. Остается единственная надежда на то, что удастся убедить Гиссинга в том, во что он не хочет верить. Если говорить на повышенных тонах, то может получиться. Надо быть твердым и вести себя, как Гиссинг.

Роджера передернуло.

– Ну, а теперь рассказывайте все, Вест.

– Мне нечего больше рассказывать, – ответил Роджер. – Вы только напрасно теряете время. Я не могу отсюда выбраться, так что и не могу опознать вас. – Он выдавил из себя улыбку. – С похищением у вас получилось хорошо, может, повезет и в следующий раз.

Глаза Гиссинга опять стали злыми. Он взвешивал на руке нож. Рука была бледной, изящной, ухоженной; ногти покрыты бесцветным лаком.

– Мне повезло и в этот раз.

– Это вы считаете, что вам повезло.

Положив нож, Гиссинг медленно поднялся и подошел так близко к Роджеру, что тот мог достать его ногой. Один удар – и он завалится. Но сзади за ним наблюдали две пары глаз.

Гиссинг смотрел на него сверху. Выражение лица его было зверским.

– Вест, я человек, который похитил мальчишку и убил Скаммеля. Джейберд, стоящий позади вас, следовал за Шоуном до Барнеса, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста. Он засек тех детективов, которые проявляли большой интерес к Шоуну, и переехал их машиной. Другой человек за вашей спиной доставил сюда мальчишку. Это говорит о том, насколько мы крутые парни.

– Тем не менее мне нечего больше добавить.

– Если вам нечего, то кому есть? – спросил Гиссинг, но уже обычным голосом.

Роджер пожал плечами.

– Кто же может? – повторил Гиссинг. Он говорил так, будто Роджера нет в комнате, казалось, он потерял к нему всякий интерес. – Я должен выяснить, что знает Марино. Кто может это сказать? Лисса Мередит?

Имя было произнесено с вопросительной интонацией. Это была просто догадка. Роджер, уже подготовленный к этому, никак не прореагировал, но сердце у него упало. Не окажется ли она в таком же положении, как и он?

– Не думаю, – ответил он. – Она говорила, что Марино ее ни во что не посвящает. Ее задача просто успокоить Шоунов.

– Она может сказать вам то, что знает? – спросил Гиссинг.

Похоже было, что он поверил словам Роджера. А вдруг? Нет, это было бы слишком просто. Он дурачит его, и через мгновение начнутся новые угрозы.

– Может быть, и нет. А Карл Фишер?

– Кто?

– Доктор Фишер.

– О, я его мало знаю, – ответил Роджер. – Только что он друг Шоуна и врач, работающий в посольстве.

– Теперь он здесь с Шоуном. Карл Фишер и Лисса Мередит пытаются его утихомирить, надеясь вернуть в Англию, но у них нет на это шансов. Или вы думаете, что есть?

– Я не знаю.

Роджеру хотелось, чтобы Гиссинг отошел и перестал таращиться на него. Ему хотелось встать. Гиссинг стоял почти вплотную к нему, практически провоцируя нападение. Это могло быть так легко. Удар по колену, прыжок, потом мощный удар по голове, но… В дверном проеме стоят два человека.

Разорвав тишину, раздался звонок. Это был не просто звонок, это было скрипучее и резкое предупреждение, которое заставило Гиссинга отступить и обернуться, а двух других вскрикнуть. У Роджера появился шанс, которого больше может уже и не представиться, – звонок отвлек их, вселил тревогу.

Мак-Магон и Джейберд куда-то исчезли.