Текст книги "Пришлите старшего инспектора Веста"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

13. ОСОБЫЙ ЗАПРОС

– Ты уверен, что чувствуешь себя достаточно хорошо? – спросила Джанет.

Роджер рассмеялся и, взяв ее за руку, пошел к машине, которую она уже вывела из гаража. Он был одет в плотное пальто, на голове легкая фетровая шляпа, скрывшая пластырь на шее и выстриженную часть затылка.

Прошла всего неделя после нападения в «Ресте». Если не считать легкой припухлости вокруг пластыря, то его больше ничего не тревожило. Он помахал Джанет рукой, машина двинулась.

Утренняя летняя роса сверкала на крышах, подстриженных кустах газона и мостовой, куда еще достало солнца. Утро было свежее и бодрящее, как раз чтобы начать работу.

Фактически он работал и дома.

Бумаги ему доставляли с нарочным, и касались они в основном работы Скотленд-Ярда, возвращая его к текущим вопросам, которые он пропустил, занимаясь поисками Рики. Он относился к ним, как к привычной рутине, хотя рапорт Харди по делу Шоуна таким не назовешь. Роджер прочел его несколько раз и запомнил почти слово в слово. Билет на самолет, который человек, как он думал по имени Гиссинг, дал Шоуну, был куплен в агентстве, и покупателя не проследили. Единственное, что вызвало у Роджера удовлетворение, – это то, что Марино распорядился послать копию доклада Роджеру.

Шоуны вернулись в свой коннектикутский дом в пятидесяти милях от Нью-Йорка. Им не вернули Рики Шоуна, хотя они вылетели по билету Гиссинга. Таковы были голые факты. Но Роджер умел читать и между строк. Он догадался, что Марино и другие пытались удержать Шоуна от возвращения в Америку, но решили не применять давления на него.

Имело ли это такое важное значение, которое придавал Марино?

Не преувеличивал ли он?

Из числа посольских сотрудников с Шоунами вылетела лишь Лисса Мередит. Она все еще была с ними, официально числясь его секретарем, а фактически пристально наблюдая за ним. Едва ли это была женская работа, но если бы был подходящий мужчина, Марино не стал бы использовать женщину. Кроме того, что Лисса была тенью Шоуна; ее роль оставалась неясной.

Подробный доклад по поводу расследования дела Скотленд-Ярдом содержал мало конкретных фактов. Водителя машины, который сшиб двух человек, не обнаружили. Это было тем более досадно, так как похитители позвонили Шоуну и предложили отправиться в дом в Барнесе до того, как его номер начали прослушивать. Слоан предположил, что за Шоуном следовали люди Гиссинга. Они поняли, что рядом находились сотрудники Скотленд-Ярда и действовали быстро и безжалостно. Выяснилось, что Эда Скаммеля бросили в воду с пристани на некотором расстоянии от «Реста». Человека по имени Джейберд не нашли, хотя теперь стало известно, что он знал Скаммеля. Это мог быть человек в плаще или водитель-убийца.

Представленный Роджеру доклад состоял из скучного перечня фактов. Напрасно он искал в нем данных о нынешнем местонахождении Гиссинга или же похищенного мальчика.

Миссис Кларис Норвуд была все еще в Париже. Ее допросил специально посланный туда агент Скотленд-Ярда, но она могла сообщить лишь, что Гиссинг отослал ее в Париж на «каникулы». Гиссинг управлял всем, и дом был снят по его настоянию. За Кларис следовало бы понаблюдать, но не было никакой уверенности, что она знала что-нибудь о преступной деятельности Гиссинга.

В докладе содержались какие-то пустяковые сведения, в том числе и то, что у Эда Скаммеля был собственный автомобиль, старый «воксхолл», который он держал в закрытом гараже. Когда его нашли, у него была сломана ось.

Роджер вышел из машины у Ярда. Он механически улыбался всей встречной братии в полицейской форме, без конца повторяя: «Отлично, благодарю вас», – всем тем, кто справлялся о его здоровье. Он вошел в свой кабинет и позвонил Слоану, который пришел сразу. Он был явно рад видеть Роджера снова на месте. Слоан был все такой же массивный, чисто выбритый, с маской ангельской невинности, которая уже обманула многих.

– Ты встречаешься с Харди в одиннадцать часов. Так?

– Да, – ответил Роджер, – я не знаю, чего он хочет, возможно скажет, что мне повезло, что я еще на этом свете. – Было без четверти одиннадцать. – Билл, а что с машиной Скаммеля?

– С осью было все в порядке в то утро, когда состоялось похищение, вернее, в предыдущее утро, – сказал Слоан. – Скаммель покинул свое логово рано вечером: слышали, как он звонил кому-то и говорил, что не может воспользоваться своей машиной. Совершенно ясно, что «остин» взяли из-за этого. Ты как думаешь?

– Похоже что так. У них один прокол – машину Скаммеля нельзя было использовать так же быстро, как новую. У них было две машины – «остин» в Илинге и «бьюик» в аэропорту, они не стали рисковать и пользоваться одной и той же машиной в обоих случаях. Что еще?

– Мне удалось снять показания с миссис Мередит. Бог мой, что за женщина! – Слоан был покорен. – Единственное, что все трое Шоунов пили в тот вечер, – молоко. Мальчик ел что-то еще. Вся посуда, из которой он ел, была вымыта. Все, что вы изъяли из квартиры Шоунов, проверили, но наркотиков не обнаружили. Единственное, с чем повезло, – это с машиной.

– Повезло? – почти проревел Роджер. – Это никуда нас не привело. Есть предположение, где сейчас Гиссинг?

Слоан не знал, но попытался догадаться:

– Если бы спросили меня, то думаю, он увеличил расстояние между собой и Англией на несколько тысяч миль. Уже около одиннадцати – тебе лучше не заставлять старика ждать.

Харди сидел в своем кабинете, таком же невзрачном и ничем не примечательном, как и он. Харди вышел из рядовых, и иногда именно из-за этого возникало впечатление о его ненадежности. Грузный, обычно носивший серую одежду, он чувствовал себя неловко в черной шинели, не сходящейся на животе, и вздернутых брюках. У него было болезненное лицо, седые волосы, пролысина и морщины вокруг бледно-серых глаз.

Его одежда говорила о том, что предстоит какое-то большое событие.

– Ты пришел как раз вовремя, – сказал он, – я собирался посылать за тобой. Нам предстоит встреча с Марино.

Сняв с вешалки шляпу, он осмотрел Роджера с головы до ног:

– Посимулировал немного?

Беда Харди заключалась в том, что, когда он шутил, все думали, будто он говорит серьезно.

– Это единственная возможность получить один или два свободных дня, – ответил Роджер.

Харди пошел впереди к лифту, и его приветствовали все, кто был по рангу ниже инспектора-детектива. Его большая черная машина с шофером стояла в полной готовности. Когда они уселись и машина тронулась, Харди спросил:

– Видел доклад по делу Шоуна?

– Да, я говорил об этом со Слоаном.

– Тогда ты знаешь столько же, сколько и я. Я думаю, с Шоуном легко можно было справиться, если бы не его жена.

– Жены иногда любят видеть своих мужей, – сказал Роджер, явно намекая на свою жену.

Харди не клюнул на эту удочку:

– Марино беспокоит, что это – шпионаж и цель похищения – помешать Шоуну работать. Думаешь в этом что-то есть?

– Я такими данными не располагаю, и Марино признался, что он тоже.

– Ни у кого нет, но дело этим пахнет, – сказал Харди. – Сегодня утром появилась еще одна новость – Марино сообщил мне об этом по телефону.

Роджер знал, что он набивается на вопрос.

– Ты попал в переплет, – продолжал Харди, ничего не дождавшись. – Кажется, ты единственный свидетель.

– Свидетель чего?

– Физиономии Гиссинга, – ответил Харди, искоса наблюдая за Роджером. – Шоун не может или не хочет ни дать его словесный портрет, ни опознать по фотографии.

Роджер почувствовал интерес, но постарался не показать вида.

– Там есть эта женщина Кларис Норвуд, но мы не считаем ее надежным свидетелем, – продолжал Харди. – Ты заметил из доклада, как мало людей видело Гиссинга? Все дают различное описание. Его, конечно, видели, но он как-то мелькал мимо, незаметно приходил и уходил из своего дома на берегу. Один из наших сержантов видел его во время расследования в Париже. И это все. Надеюсь, у тебя хорошая память.

– Что касается Гиссинга, то фотографическая, – сказал Роджер. – Чего хочет Марино?

– Не спрашивай меня, – резко ответил Харди, но Роджер знал, что Марино хотел получить детальный портрет Гиссинга не просто так.

– Гиссинг все еще в стране? – заставил себя спросить Роджер.

– Если бы он был здесь, то уже сидел бы за решеткой. Или я бы уволил половину сотрудников.

Они повернули к Гросвенор-сквер. Несмотря на нависшие тяжелые облака, туристы все еще фотографировали статую Рузвельта.

Большие американские машины, подавляющие размерами все другие, кроме нескольких «роллс-ройсов» и черного «даймлера» Харди, нашли убежище под сенью развевающегося звездно-полосатого флага.

Совершенно ясно, что Харди здесь бывал раньше. Его узнали и провели к кабинету Марино, где Херб, заранее предупрежденный по телефону, открыл дверь. Он выглядел абсурдно молодым:

– Входите, джентльмены, мистер Марино как раз освободился.

Марино не встал даже ради помощника комиссара Скотленд-Ярда. Он крепко пожал руку Роджеру, посмотрел на его лицо и остался доволен. Они расселись под портретами августейших покойников.

– Я бы предложил вам выпить, но боюсь, вы скажете, что слишком рано, – сказал Марино.

– Ты думаешь слишком рано, Вест? – спросил Харди.

– Нисколько, если я не на службе.

Харди ухмыльнулся. Марино нажал кнопку. Вошел Херб с набором бутылок. Марино налил виски с содовой, лишь для проформы спросив, что они будут пить. Херб вышел.

– Ну, а теперь вот что, – сказал Марино. – Вы очень добры, что так быстро откликнулись на нашу просьбу, мистер Харди. Это очень ценно. Вы помогли нам с самого начала. Надеюсь, поможете и в дальнейшем.

Роджер был доволен, что есть выпивка, – это поможет справиться с волнением.

– Получилось так, что вы стали единственным человеком, который может опознать Гиссинга, Роджер. А он нам очень нужен. – Марино отхлебнул из стакана. – Мы думаем, что он в Соединенных Штатах.

– Это выводит нас из игры, – сказал Роджер.

Улыбка Марино свидетельствовала о дружелюбном несогласии. Он наклонился вперед – для него это движение редкость.

– Мы надеемся, что вы покажете на него пальцем.

Роджер резко приподнялся:

– Вы так думаете?

– Мы не можем быть уверены, у нас нет фотографии, отпечатков пальцев или чего-либо другого. Но нам нужно опознать его так, чтобы не было никаких сомнений. Мы не можем задержать подозреваемого, пока не имеем показаний. И если он не прибегнет к маскировке, то мы его задержим. Мне сказали, что вас часто направляют для работы за границей, и в этом случае мы, конечно, нуждались бы в вашей помощи. Вы же хотите, как и мы, достать Гиссинга? Не могли бы вы одолжить нам старшего инспектора на неделю или около того, помощник комиссара?

14. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

Если не считать постоянного жужжания четырех реактивных моторов и редких воздушных ям, Роджер не почувствовал бы, что находится в воздухе. Днем пассажиры с высоты пятидесяти тысяч футов рассматривали Атлантический океан, который казался плоским и слегка шероховатым. Иногда они видели корабли. Отсюда до Англии было уже три тысячи миль, а до Нью-Йорка – полчаса летного времени. Покрытое облаками небо темнело.

В салоне было много свободных мест, в том числе и рядом с Роджером.

Большинство пассажиров дремало. Двое, у которых после первых же минут полета началась воздушная болезнь, выглядели полными развалинами. Одна из стюардесс вышла из маленькой кухоньки, улыбнулась Роджеру и исчезла в отделении экипажа. Мирно похрапывал какой-то пассажир, шуршала газета.

Мысли Роджера витали между тем, что было, и тем, что будет. То, что было, казалось проще.

Он вспоминал Джанет, ее испуганное восклицание при известии о поездке: «Зачем же опять?» – и затем слова: «Это глупость, дорогой, прости, пожалуйста».

До самого его отъезда она сохраняла бодрый вид.

Стюардесса вышла из командного отсека и остановилась около Роджера:

– Теперь уже недалеко, мистер Вест. Вам будет лучше видно, если вы сядете сзади – здесь мешают крылья. Там есть свободные места.

– О, прекрасно, благодарю вас. – Он сразу же пересел.

– Ночью чудесный вид, – добавила девушка.

Она была права – вид был именно чудесный. Огни приковывали взгляд, словно россыпь бриллиантов, от которой трудно оторваться. Вспыхивающие рубины и мерцающие изумруды, неоновых огней становились ярче по мере приближения. Окна небоскребов освещали небо, темнели провалы реки Гудзон, огни расцветили трубы и мачты крупных кораблей и небольших судов, столпившихся вдоль причалов и доков. Необыкновенная фантазия всех цветов, света и тени. Она казалась бескрайней, будто застыло мгновение.

Самолет снижался, и совершенно неожиданно оказался уже на земле, катясь по посадочной полосе. Пассажиры оживились, заговорили, задвигались, и стюардессе пришлось призвать их к порядку: «Не отстегивайте пока ремни, пожалуйста».

Он путешествовал под именем мистера Роджера Веста и надеялся, что никто не знает, что он официальный сотрудник Скотленд-Ярда. Его должны были встретить на аэродроме и доставить в отель «Мильтон». Марино все устроил.

Стюардесса, которая обхаживала его в полете, пожала ему руку. С таможней проблем не было. Он слышал незнакомый выговор и обратил внимание, что поведение людей отличается от Англии. Носильщик взял два его чемодана, он – атташе-кейс, в котором были фальшивые деловые бумаги. Теперь он – бизнесмен, продающий машины английского производства. О машинах он мог говорить со знанием дела.

Они уже миновали небольшую толпу встречающих в низком зале аэровокзала, когда к нему подошел широкоплечий молодой человек в хорошо сшитом костюме и фетровой шляпе с узкими полями.

– Мистер Вест?

– Да.

– Удачно, что я встретил вас, мистер Вест. Меня зовут Эд Пуллинджер, я из Федерального бюро расследований. Мне сказали, что я должен извиниться за то, что меня зовут Эд.

У него была открытая улыбка, простые манеры, его акцент казался Роджеру несколько преувеличенным и речь медленнее, чем у него дома.

– Надеюсь, полет прошел благополучно.

– Первый класс, – сказал Роджер.

– Рад слышать это.

Эд шел впереди, носильщик за ним.

Огни на земле сверкали не меньше, чем это казалось сверху; сплошной поток автомашин мчался по шоссе. У выхода их ждала машина.

– Это моя машина, – сказал Эд Пуллинджер, махнув в сторону сверкающего гиганта. – Положите вещи сзади, – сказал он носильщику и расплатился с ним. – Почему вы не садитесь, мистер Вест?

Роджер хотел сесть, но натолкнулся на руль.

– Мы ездим по другой стороне, – сказал Пуллинджер. – Мне следовало бы предупредить вас.

Роджер рассмеялся и устроился на мягком удобном сиденье. Пуллинджер завел мотор, машина плавно тронулась благодаря автоматической передаче. Они мчались по довольно свободному шоссе.

– Это бульвары, – сказал Пуллинджер.

Движение было односторонним, и машины шли быстрее, чем в Лондоне.

– Сейчас мы проезжаем по мосту Куинсборо, – продолжал Пуллинджер. – Если вы здесь первый раз, то вам все равно, какой дорогой мы едем. Вы здесь бывали раньше?

– Однажды, пять лет назад.

– Увидите здесь много нового, – сказал Пуллинджер и свернул на извилистую дорогу; они проехали еще милю или две и снова повернули на разделенную на три части дорогу – по двум полосам шли машины, а третья, между ними, служила разделительной полосой. Вскоре они оказались в ярко освещенном районе. Рекламные щиты, намного превосходившие размером лондонские, мерцали, сверкали, меняли цвет, сообщая о совершенно восхитительных новинках.

– Это Куинс, – сказал Пуллинджер. – Подождите, когда мы въедем на мост. Что, Марино все еще пользуется своей коляской?

Роджер в недоумении повернулся:

– Что вы сказали?

– А вы разве не знали? – Пуллинджер тоже удивился, даже смутился. – Он очень чувствителен в этом отношении, поэтому вы и не знаете. Он потерял обе ноги во время войны. Ему сделали специальную коляску. Когда он работал здесь, он обычно сидел за своим письменным столом и никуда не двигался. Вы бы никогда и не догадались, увидев его.

– А я никак не мог понять, почему он никогда не встает, – сказал Роджер с чувством сожаления.

Пуллинджер рассмеялся:

– Это бы очень понравилось Марино. Замечательный парень, Тони Марино. Напомните мне показать вам письмо, которое я от него получил.

Теперь они очень быстро двигались мимо сплошной цепи зеленых огней на каждом перекрестке. Огни виднелись и далеко впереди.

– Теперь уже недалеко, – заметил Пуллинджер.

Делая различные повороты, они въехали на мост Куинсборо. Шины странно шуршали по металлической поверхности. Впереди на фоне черного, как сажа, неба сверкали огни небоскребов. Сверху с самолета это было похоже на сверкание бриллиантов, отсюда – на какое-то нереальное сияние.

Пуллинджер продолжал комментарии:

– Вот то здание, с красной вертикальной линией наверху, – «Эмпайр стейтс билдинг». Его верхняя часть используется для телевидения. А там – здание компании «Крайслер».

– Сто́ящий город, – сказал Пуллинджер, – лучший в мире. – Он посмотрел на Роджера, ожидая возражений.

– Я с вами поспорю, когда увижу что-нибудь лучше, – ответил Роджер. – А сейчас я хочу все запомнить.

Он поймал себя на мысли о том, что думает о Марино. Вот, оказывается, почему он сидит все время на одном месте и не двигается. Он совсем не похож на калеку.

– Пятьдесят седьмая улица, – прокомментировал Пуллинджер. – Это торговый район.

Он называл улицы, которые они пересекали. Огни здесь горели ярче, чем на Куин-стрит; движение было более интенсивным; огромные желтые, красные и голубые такси заполнили дорогу.

– Бродвей, – сказал Пуллинджер, – я довезу вас до Таймс-сквер, а там совсем недалеко ваш отель. Сегодня вам не нужно работать.

Он повернул налево. Вид улицы не менялся, пока они не проехали изгиб и впереди как бы из-под земли засиял свет.

– На этой квадратной миле света больше, чем в каком-либо другом месте в мире, – заметил Пуллинджер.

– Похоже на то, – проговорил Роджер и рассмеялся. – Действительно.

– Еще как действительно. Отель «Мильтон» находится на Сорок четвертой улице, в двух шагах от Таймс-сквер. Тони сказал поместить вас в самом сердце города. Скажите, мистер Вест, вы не хотели бы пообедать со мной? Я уверен, в отеле вполне приличная кухня, но, если вы не очень устали, мы могли бы отправиться в Гринвич-виллидж или еще куда-нибудь, куда вы захотите.

– Отлично! Я приму душ и немного освежусь.

– Я провожу вас в номер и вернусь через час, – сказал Пуллинджер. – У нас есть время выпить аперитив. Вам это просто необходимо.

У него были лоск и искренность Херба, доктора Фишера и других вышколенных посольских сотрудников.

– Это небольшой отель, но вполне приличный.

У отеля «Мильтон» был неожиданно старомодный вид. В фойе малолюдно. Роджер подписал какой-то листок. Носильщик, выглядевший слишком маленьким для двух больших чемоданов, поднял их на девятый этаж, номер девятьсот первый. Пуллинджер сразу же заказал аперитив. Комната была угловая, с двумя окнами, в которых вспыхивал и гас свет от рекламы, расположенной снаружи. Внизу завыла сирена полиции, загудела машина.

– Чуть не забыл про письмо, – воскликнул Пуллинджер, и достал бумажник из крокодиловой кожи. Он подал Роджеру письмо, написанное на посольском бланке. Марино писал:

«Дорогой Роджер!

Эд Пуллинджер, податель сего письма, сделает все, что нужно. Скажите мне, если не сделает. Не напрягайтесь в поисках Гиссинга, у вас будет на что посмотреть».

Прибыло спиртное. Для Роджера – виски с содовой, для Пуллинджера – «Бурбон» со льдом.

– Что вы знаете о Шоунах? – спросил Роджер.

Пуллинджер неопределенно пожал плечами:

– Я отвечаю за безопасность Дэвида, когда он находится в Штатах. Я был поблизости, когда в него стреляли в его коннектикутском доме. Если верить ему, то это я оттолкнул его от автомашины, которая была готова его переехать. Можно сказать, что Шоун создал мне репутацию!

Пуллинджер вытащил пачку сигарет и предложил закурить.

– Спасибо, – ответил Роджер и взял сигарету.

Пуллинджер подошел к двери:

– Я сообщу, когда приеду к вам, но это будет не раньше чем через час. Ну, пока. – Он вышел.

Роджер затянулся сигаретой, подошел к окну и посмотрел вниз на море пляшущих огней, послушал звуки уличного движения – можно было различить даже шаги. Открыв чемодан, он вынул чистую рубашку и бритву. В ванной комнате было все необходимое, включая кран с надписью: «Ледяная вода», – она действительно была ледяная. Он уже наполовину выбрился, когда его одолела зевота.

Во время полета он почти не спал, так же как ив предыдущую ночь. Может быть, лучше было самому побродить по улицам и пораньше лечь спать. Но разочаровывать Пуллинджера он не мог. Эд хочет показать ему Нью-Йорк, который очень любит. А почему бы и нет? Роджер опять зевнул, заканчивая бриться. У него в запасе есть еще полчаса, и если подремать десять минут в удобном кресле, то это никому не повредит. Было так приятно закрыть глаза. Он заснул.

Час спустя он продолжал спать, когда открылась дверь и вошли два человека. Один – плотный, с качающейся походкой, в широкополой шляпе, с дымящейся сигарой и мрачным лицом. Другой – широкоплечий, наоборот, улыбался во весь рот. Он подошел к Роджеру, посмотрел и тихо произнес:

– Когда он проснется, его хватит удар.

– А кто сказал, что он проснется?

– Куда ты намерен его отвезти?

– Кто-то забыл тебя предупредить, чтобы ты не задавал вопросов.

– А кто этот парень? – спросил плотный, но ответа он и не ждал. Он посмотрел на этикетку Британской авиационной компании, прикрепленную к чемодану: – Англичанин, да? Можно сказать, что он иностранец.

Он подошел сзади к креслу Роджера, тот не шевельнулся.

– Боже мой, посмотри на его затылок.

– Я слышал об этом, – сказал другой. – Найди его пальто и надень на него.

Это не заняло много времени.

Налив в стакан виски, он плеснул немного Роджеру в лицо, затем на пальто и рубашку, растрепал ему волосы, сдвинул набок галстук и расстегнул воротничок.

Широкоплечий поставил Роджера на ноги, закинул его руку себе за шею и потащил к двери. Они подошли к лифту, ноги Роджера волочились по ковру, но лифтер не моргнул.

Никто в холле не обратил на них внимания. Только одна женщина посмотрела и отвернулась с отвращением. Когда они вышли из отеля, который по сравнению с большинством магазинов и зданий был слабо освещен, подкатил черный потрепанный «додж», куда затолкали Роджера. Голова у него запрокинулась, и он завалился в угол. Плотный сел рядом с ним. Широкоплечий остался. Шофер, не проронивший ни слова, влился в уличный поток.

Машина повернула направо, еще раз направо, потом поехала прямо по бульвару, вдоль реки Гудзон, выехала на 57‑ю улицу и понесла к Коннектикуту. Роджер все еще спал.

Огни Нью-Йорка освещали небо за его спиной.