Текст книги "Неупокоенные"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Рассчитаешься? – Попытка скрыть в голосе отвращение мне не удалась. – Ты хоть понимаешь, что говоришь о своей дочери, а не про… не про какую-нибудь развалюху-машину, что подвела тебя за милю до стоянки? Дело-то как раз не в девочке, а в тебе. Ты просто хочешь на ком-нибудь оттянуться, выместить злобу. А она для тебя так, повод.

Гнев полыхнул снова. Мне вновь вспомнилось о сходстве между Фрэнком Мерриком и Энди Келлогом, о ярости, извечно бушующей под их личинами. Меррик прав: они с Келлогом и впрямь как отец с сыном – даже непонятно, откуда это странное родство.

– А ну заткнись к е…ням! – рявкнул Меррик. – Ты об этом даже заикаться не смеешь!

Вновь дрогнул в левой руке пистолет, а правый кулак взметнулся, готовый обрушиться на меня. И тут Фрэнк, что-то почувствовав, настороженно оглянулся через плечо, в это мгновение что-то ощутил и я.

В комнате сделалось заметно холодней, а из прихожей у двери донесся какой-то невнятный шум, что-то вроде шлепанья детских ног.

– Ты здесь один? – спросил Меррик.

– Да, – ответил я, не понимая толком, лгу я или нет.

Он развернулся и тронулся к открытой двери, вслед за чем быстро шагнул в прихожую, пистолет прижимая к себе на случай, если кто-нибудь попытается выбить его у него из рук. Какое-то время Меррика не было видно; слышалось лишь, как открываются двери, торопливо обыскиваются шкафы. Вот в коридоре снова мелькнул его силуэт. Фрэнк спустился вниз, проверяя, нет ли посторонних в комнатах, все ли там тихо. Вид у него по возвращении был встревоженный; в комнате меж тем сделалось еще холодней.

– Что за чертовщина здесь творится? – зябко передернув плечами, спросил он.

Но я его уже не слушал, потому что теперь я чувствовал ее запах – кровь и духи. Она была где-то здесь, близко. Похоже, ее запах учуял и Меррик, подозрительно поведя носом. Он заговорил, но голос его звучал, как за ширмой, отдаленно и несколько отвлеченно. В голосе чувствовался призвук безумия, и мне показалось, что теперь Меррик меня точно убьет. Губы шевельнулись в молитве, но слов я не помнил, а потому ее не прозвучало.

– Я больше не потерплю, чтобы ты совался в мои дела, понял? – говорил он, а на лицо мне крапинками брызгала его слюна. – Я думал, ты человек, с которым можно договориться, но я ошибался. Ты мне уже понаделал столько пакостей, что теперь придется подстраховаться, чтоб ты больше меня не беспокоил.

Фрэнк полез в саквояж на полу и достал оттуда моток скотча. Отложив пистолет, он замотал мне клейкой лентой рот, а затем крепко стянул над лодыжками ноги. На голову мне натянул дерюжный мешок, заделав его на шее опять же скотчем. В мешковине Меррик ножом проделал дыру – под ноздрями, чтобы легче было дышать.

– Ну вот, а теперь слушай, – сказал он. – Пришлось, как видишь, доставить тебе некоторое неудобство, чтоб тебе было чем занять свое время вместо забот обо мне. Как справишься, занимайся лучше своими делами, а уж о справедливости я как-нибудь позабочусь сам.

И он удалился, а с его уходом из комнаты частично убыла и прохлада, как будто что-то проследовало за ним через дом, подгоняя следом, чтобы он скорее ушел. А второе присутствие осталось – помельче и не такое сердитое, как первое, а также более робкое.

Закрыв глаза, я ощутил, как оно сверху мимолетно коснулось мешковины.

«Папа».

– Уходи.

«Папа, я здесь».

Через секунду-другую к нему присоединилось то, второе. Я чувствовал его приближение, и от этого мне становилось трудно дышать. Пот заливал глаза, но я никак не мог его сморгнуть. В слепом страхе я задыхался и одновременно почти различал сквозь прорезь в мешке сгусток мрака на темном фоне, а по мере его приближения чувствовал тот запах.

«Папа, все хорошо, я здесь».

Но хорошо мне не было: ко мне приближалась та – иная, первая жена, или что-то вроде нее.

«Тихо».

– Нет. Уйди от меня. Прошу, пожалуйста, оставь меня в покое.

«Тихо».

– Нет.

Тут моя дочь утихла, а заговорил второй голос:

«Тихо: мы здесь…»

Глава 23

По всем внешним признакам Рики Демаркьяна следовало считать лузером. Жил он в трейлере на две каморки, который все первые годы съема исправно подмораживал его зимой и поджаривал на медленном огне летом, заставляя томиться в собственном соку под благоухание залежавшихся пищевых отходов, немытого тела и нестиранного белья. Трейлер был когда-то зеленым, но неумелые потуги горе-маляра его раскрасить привели к тому, что стенки со временем отыгрались на Рики, выцветя до синюшной серости, как у какого-нибудь издыхающего моллюска на дне загрязненного водоема.

Трейлер стоял на северной границе парка с приветливым названием «Сосновая благодать» – насквозь фальшивым, поскольку сосен здесь не было в помине (и это в краю лесов, коими славится штат Мэн), а благодати наблюдалось не больше, чем в политом кофеином муравейнике. Парк лежал в низине, окруженной тесными холмами в колючей поросли, а сама низина словно вдавливалась под тяжестью разочарованности, глухого отчаяния и зависти – бремени, нагнетаемом ее жителями.

«Сосновая благодать» изобиловала зловредами всех мастей. Что любопытно, изрядную часть этого контингента составляли женщины: сварливые, острые на язык и падкие до едкого словца оторвы-ведьмачки, до сих пор, как в восьмидесятые, в своих «варенках» и «химках» рыщущие по барам южного Портленда, Олд-Орчарда и Скарборо, – одновременно и ловчихи, и улов для гнусноватых типов, готовых раскошелиться на кутеж, или туповатых битюгов, у которых на спинище написано, что они не прочь поразминать о бабенок кулаки, а своих жен презирают настолько, что поразвлечься с чужими для них своего рода отдых от унылой неприязни к себе. У некоторых из них имелись дети – если мальчуганы, то неизбежно с перспективой уподобиться мужикам, ныряющим в постель к их мамашам; тем самым прохвостам, которых они презирают, не понимая, что рано или поздно станут в точности как они. Девочки, в свою очередь, стремились ускользнуть из опостылевшего домашнего круга через создание собственной семьи, обрекая себя на уподобление женщинам, походить на которых им хотелось бы менее всего.

Обитали в «Соснах» и мужчины, преимущественно такие, каким был когда-то сам Рики: потерянные люди, нудно клянущие свою пустую судьбину, – одни на пособии, другие вроде как при деле, но дело это сплошь крутилось вокруг кромсания и потрошения, а потому запах рыбной и куриной тухлятины стал для жителей парка своего рода кастовым клеймом.

Примерно такая работа была в свое время и у Рики. Дело в том, что левая рука у него, усохлая и бесполезная, шевелилась кое-как (результат какой-то неполадки в утробе), но Рики научился с этим изъяном справляться – в основном за счет того, что свою ущербную длань он прятал и временно о ней забывал до того момента, как жизнь кидала ему ежедневную крученую подачу в напоминание, насколько проще было бы ухватывать ее при наличии двух исправных рук. Не способствовало это и продвижению Демаркьяна по служебной лестнице, поскольку даже при наличии двух исправных рук он не мог похвастаться достаточными (перечисляем вразброс) образованием, амбициями, напористостью, смекалкой, коммуникабельностью, честностью, надежностью и некоторой гуманностью, которые позволили бы ему заниматься чем-то, помимо того же кромсания и потрошения. А потому Рики стартовал из самых низов на местной птицефабрике, где под немолчный гром взбалмошного кудахтанья сбивал с полов шланговой струей кровь, перья и курью пачкотню. Курятина шла в фастфуды, предварительно пройдя через будничный садизм конвейерщиков, которые забавлялись тем, что истязали птиц, уснащая их кончину дополнительной мукой: ломкой ног и крыльев; шипучей электрической рябью, когда свисающие вниз головой с конвейера цыпушки окунаются в воду под током, чего бывает достаточно для оглушения, но при должной сноровке их можно выдернуть чуть раньше, и тогда они, квохча и извиваясь, эту стадию минуют и находятся еще в сознании, когда многолопастные гильотины секут им шеи и куриные тела беспомощно трепыхаются в раскаленном пару обдирочных машин, выпадая из которых, исходящие влажным жаром голые тушки становятся наконец готовы к разделке на кусочки размером с жевок, которые в приготовленном виде будут иметь вкус, близкий к никакому.

Покажется забавным, но курятина у Рики почему-то не вызывала отвращения, и он как ни в чем не бывало лопал цыплят, в том числе и с той птицефабрики, на которой некогда работал. А и в самом деле, чего разыгрывать из себя принцессу на горошине: ну подумаешь, чудят над курями, поплевывают на технику безопасности, а запах не мускат (приз за личную гигиену Демаркьяну, честно сказать, все равно не светил) – надо было всего лишь приноровиться к тамошнему «амбре». Тем не менее постепенно Рики стал задумываться, что подтирать за курами – воплощение все же не самого успешного и достойного образа жизни, и он приступил к изысканию для себя более приглядного источника дохода. Его он обнаружил в компьютерах. Оказывается, в технике голова у Рики естественным образом варила – талант, который давно бы сделал его преуспевающим человеком, открой он в себе эти способности в более раннем возрасте (по крайней мере так он любил себе повторять) и дай им развитие вопреки тем многим промахам, что привели его к нынешнему скромному житью в трейлере, среди неблагодатного парка без сосен. Началось все с приобретения старенького «Макинтоша», а затем через вечерние курсы и умыкнутые в компьютерных магазинах книжки дело дошло до скачивания технических руководств с поглощением оных в один присест. Окружающий по жизни бардак смотрелся вопиющим контрастом по отношению к чистоте и упорядоченности линий и схем, что обретали очертания у Рики в голове.

Большинство соседей несказанно удивились бы, узнав, что Рики Демаркьян едва ли не самый зажиточный житель во всем парке – настолько, что мог бы легко позволить себе жилье поприличней. Своим относительным богатством Рики был в немалой степени обязан предоставлению услуг, на которые, собственно, и рассчитан Интернет: а именно – обмену в Сети. Если еще конкретнее, то оказанию различных услуг сексуального характера. А то, что Рики не переехал, так это в нем взыграла нежная привязанность к «Сосновой благодати», давшей по нечаянности начало его бизнесу.

Была здесь одна женщина, Лила Мэй, которая за деньги ублажала у себя в трейлере мужчин. В одной из местных макулатурных газетенок она размещала свою рекламу, но, несмотря на лисьи уловки по запутыванию полиции нравов (указывать не свое имя, место встречи называть лишь приблизительно), Лила регулярно попадалась и штрафовалась. В конце концов ее имя угодило в газеты, повергнув Лилу в неловкость (обитателям дыр вроде «Сосновой благодати» куда сильнее, чем в местах с более тонкой этикой, требуется кто-то, на кого можно смотреть свысока, так что «шлюха в трейлере» отвечала чаяниям соседей на злорадство просто идеально).

Женщина она была вполне ничего, во всяком случае по меркам парка, и не желала расставаться со своей сравнительно прибыльной профессией ради того, чтобы, подобно Рики Демаркьяну, взяться за шланг в куриной птицебойне. Поэтому Рики, который был знаком с ситуацией Лилы Мэй, да к тому же успел поднатореть в интернет-серфинге по всевозможным порносайтам, да еще и всем на зависть ведал тайной создания интернет-страниц, как-то вечером за пивом предложил Лиле оценить для интереса альтернативные способы рекламы ее услуг. Вместе они отправились к нему в трейлер, где Рики – едва только Лила пооткрывала все окошки и деликатно поднесла к носу смоченный духами платочек, – продемонстрировал именно то, о чем она мечтала. Увиденное так ее впечатлило, что она тут же согласилась, чтобы Демаркьян соорудил нечто подобное и ей, а в виде аванса намекнула, что если он когда-нибудь все же решит помыться под душем, то она, может, даже обслужит его со скидкой – скажем, на его следующий день рождения.

Так Лила Мэй стала дебютом Рики, а вскоре через нее на него буквально посыпались другие женщины, которых он стал скопом помещать на едином вебсайте с указанием перечня услуг, расценок и даже с портфолио тех, кто на это соглашался, а еще важнее, выглядел настолько, чтобы не отпугивать клиентуру своими неприкрытыми формами. К сожалению, Рики настолько в этом преуспел, что вскоре привлек к себе внимание ряда крайне расстроенных мужчин, обнаруживших, что в результате его действий подтачивается их статус мелких сутенеров, поскольку женщины, раньше вынужденные прибегать к их протекции, теперь оперируют на рынке в качестве свободных агентов.

Какое-то время все шло к тому, что Демаркьян мог поочередно лишиться всех остальных своих конечностей, но тут на него вышли некие джентльмены восточноевропейского происхождения со связями в Бостоне и предложили компромисс. Тех джентльменов ненавязчиво интересовала предпринимательская жилка Рики, а также женщины, работу которым он обеспечивал. В Мэн наведались двое представителей джентльменов и организовали с Рики короткий разговор, по итогам коего было достигнуто соглашение: Демаркьян несколько корректирует и фильтрует свой бизнес в обмен на беспрепятственное пользование своей единственной неусохшей рукой и гарантированную защиту от тех, кто в противном случае готов не на шутку разобраться с ним физически. Через какое-то время джентльмены наведались к нему вновь, на этот раз с просьбой, чтобы Рики разработал аналогичный сайт и для их подопечных, заодно упомянув и некоторые, гм, «специфичные варианты», которые у них была возможность предложить. Неожиданно для себя Рики в одночасье оказался занят по самое «не могу», да еще и с материалом, на который правоохранительные структуры наверняка взглянули бы косо, поскольку в нем откровенно фигурировали дети. В контактной цепочке Рики являлся лишь первым звеном; как там обстояло дальше, не его дело. Человек масштабом поменьше, вероятно, пришел бы в беспокойство и даже испытал какие-то угрызения совести; Рики же достаточно было вспомнить умирающих цыплят, и всякие шевеления чувств в нем мгновенно унимались.

Так что Демаркьян хотя и казался лузером из трейлерного парка с фальшивым названием, обитатели которого подчас бывали на «ты» с нищетой, на самом деле в своем убогом окружении чувствовал себя вполне комфортно. Деньги он тратил на постоянный апгрейд «железа» и «мозгов», DVD и компьютерные игры, научную фантастику и комиксы, а иной раз и на какую-нибудь залетную путану, зацепившую его своими данными. Трейлер, чтобы не привлекать лишнего внимания владельцев парка, налоговиков или законников, содержался все в таком же бардаке. Единственное – Рики стал чаще принимать душ: один из бостонских джентльменов посетовал, что новый костюм у него после очередного визита в «эту клоаку» вонял всю обратную дорогу по Девяносто пятой, и если такое повторится, то Демаркьяну, «дятлу яйцеголовому», придется научиться долбить клавиатуру клювом или приделанной ко лбу вилочкой, поскольку джентльмену придется сдержать свою первичную угрозу обломать Рики обе ветки и засунуть их в задницу.

И вот не такой уж и лузер Рики Демаркьян сидел как-то ночью у себя в трейлере и поколачивал правой клешней по клавиатуре, вбивая информацию, которая через правильный пароль и верную комбинацию «кликов» должна была вывести пользователя прямиком на самый отборный материал. Система запрашивала определенные слова запуска, знакомые тем, чьи вкусы распространяются на детей (самое обычное из них «Lolly», которое большинство педофилов распознают как намек на то, что их здесь ждут зажигательные, распаляющие моменты). Имя «Лолли» Рики обычно присваивал заурядным виртуальным проституткам, которых в реальности не существовало, а детали их и даже внешность группировались из историй и тел других женщин. Как только потенциальный заказчик изъявлял интерес к «Лолли», перед ним на экране разворачивалась анкета, спрашивающая насчет «предпочтительных возрастов» с опциями от «шестидесяти плюс» до «едва законных». Если указывалось второе, то заказчику высылался внешне вполне безобидный имейл, на этот раз уже с другим словом запуска (на этой стадии у Рики в фаворе был «Hobby», еще один знакомый педофилам термин) и так далее, пока в конце концов не запрашивались данные кредитки заказчика, и тогда обмен образами и информацией начинался всерьез.

Демаркьян любил работать именно по ночам. В это время «Сосновая благодать» становилась, можно сказать, благодатной в буквальном смысле слова: даже самые сварливые пары и шумные пьяницы часам к трем обычно угомонялись. Сидя в сумраке своего жилища, освещенного лишь компьютерным экраном и млеющими в темной вышине звездами, различимыми порой сквозь потолочный люк, он ощущал себя почти дрейфующим в пространстве (это было у Рики заветной мечтой: воспарить и плыть по небу в громадном корабле, невесомо и свободно, сквозь красоту и полное безмолвие).

Возраст ребятишек на экране Рики толком не различал – то ли двенадцать им, то ли тринадцать; он всегда насчет этого путался, за исключением разве что совсем уж маленьких, на снимки которых даже ему смотреть подолгу было не по себе: что ни говори, а есть вещи, вдумываться в которые невыносимо (хотя кто он такой, чтобы судить, а тем более изобличать вкусы других). Тук-тук-тук, и образ за образом находят предписанные им места в безразмерном каталоге Рики, занимая ячейки в создаваемой им виртуальной вселенной секса и похоти. Рики так погрузился в ритм своего постукивания, что не сразу различил стук в дверь, затерявшийся в общей какофонии; он расслышал его лишь спустя какое-то время, когда неведомый гость стал стучаться чуть громче.

– Кто там? – окликнул Демаркьян, приостанавливая свое занятие.

Ответа не последовало.

Рики придвинулся к окошку и сместил занавески в сторону. Шел бисерный дождь, оставляя на стекле извилистые дорожки; у двери в трейлер почему-то никого не было заметно.

Пистолета у Демаркьяна не имелось. Он их несколько недолюбливал и человеком был не буйным. К оружию как таковому вообще следует относиться с повышенной осторожностью. По мнению Рики, многим людям следует запретить носить с собой не то что заряженное ружье, а даже наточенный карандаш. Посредством несколько ущербной логики Рики вывел уравнение, согласно которому число единиц оружия соответствовало числу преступников, а число преступников – оружию. Самого себя Рики в качестве преступника не рассматривал, а потому ствол у себя не держал. Или как вариант: не держал ствол, а следовательно, не считался преступником.

Демаркьян отступил от окна и поглядел на запертую дверь. По идее, можно и открыть, хотя если вдуматься, то лучше не надо. Кто бы у двери ни был, его там уже нет; ушел. Задумчиво пожевав губу, Рики возвратился к компьютеру. Но едва он взялся за обновление одного из кодов, как стук возобновился, на этот раз в окно, от которого Рики недавно отошел. Ругнувшись, он опять выглянул в ночь. На этот раз у двери маячил силуэт приземистого, крепкого сложения мужчины с сально поблескивающим коком темных волос.

– Чего надо? – подал голос Рики.

Мужчина кивком указал на дверь – дескать, подойди.

– Ч-черт, – вырвалось у Демаркьяна.

На копа этот человек явно не походил; скорее уж на одного из бостонских джентльменов, имеющих привычку являться как снег на голову в какое попало время. Впрочем, осторожность в любом случае не помешает. Рики вернулся к компьютеру и ввел серию команд. В ту же секунду воздвиглись сетевые заслоны, окна начали закрываться, образы кодироваться, и возникло сбивающее со следа число ложных ссылок и ответвлений, так что любой желающий подступиться к материалу на компьютере достаточно быстро увяз бы в лабиринте бессмысленных шифров и буферных файлов, а упорство поиска лишь увенчалось бы виртуальным расплавлением. Осведомленность Рики в компьютерах не позволяла надеяться, что докопаться до содержимого машины не удастся никогда, однако потребуются многомесячные усилия целой команды экспертов, прежде чем у них забрезжит хоть какой-то намек на результат.

Демаркьян отошел от стола и приблизился к двери. Бояться он не боялся: его опекал Бостон. Молва об этом разошлась достаточно давно, так что опасаться нечего.

Незваный гость был одет в темно-синие джинсы; из-под черной поношенной кожанки проглядывала тесная голубая рубаха из полиэстера. Голова для его комплекции казалась несколько великоватой; создавалось нелепое впечатление, будто с одного конца она несколько приплюснута, словно ее как следует подержали в тисках. Вообще этот человек походил на бандита, что, как ни странно, Рики даже несколько успокаивало. Головорезы, с которыми ему доводилось иметь дело, были все как один из Бостона. Если этот человек на пороге в самом деле бандит, значит, и он оттуда же.

– Милое у тебя местечко, – заметил мужчина с порога.

– Шутить изволишь, – сказал Рики, растерянно озираясь.

Гость направил на него большущий пистолет, держа его руками в перчатках. Рики не знал, но него смотрел «Смит-Вессон-10», разработанный для ФБР, а никак не для частных лиц. В то время как Рики был не в курсе, человек с пистолетом это, наоборот, знал, оттого, наверное, и решил нынче ночью им разжиться.

– Кто ты? – подал голос Демаркьян.

– Палец на весах, – ответил незнакомец. – Отойди-ка к стене.

Рики безропотно подчинился.

– Не делай того, о чем тебе придется пожалеть, – предостерег Рики, когда незнакомец зашел в трейлер и закрыл за собой дверь. – В Бостоне есть люди, которым это не понравится.

– Аж в Бостоне? – переспросил посетитель с мрачной издевкой.

– Да.

– Думаешь, эти из Бостона доберутся до тебя быстрее, чем пуля?

– Наверное, нет, – подумав, ответил Демаркьян.

– Что ж, – сказал человек, – тогда они тебе сейчас без толку. – Он обвел взглядом компьютер и навороты техники вокруг него. – Впечатляет, – кивнул он.

– Ты разбираешься в компьютерах? – спросил Рики.

– Да не так чтобы, – ответил гость. – Эта тема как-то прошла мимо меня, да, сэр. У тебя на нем, пожалуй, и картинки есть?

Рики сглотнул:

– Не понимаю, о чем ты.

– Да что ты. А я думаю, все ты понимаешь. Ты же не захочешь мне сейчас врать. А если будешь темнить, то я и рассердиться могу. Да, сэр, а в отличие от тебя я с пистолетом, так что это не совсем в твоих интересах. Поэтому спрашиваю еще раз: есть здесь у тебя картинки?

Демаркьян, понимая, что задающий подобные вопросы уже знает на них ответ, решил быть откровенным:

– Ну есть. Смотря что за картинки тебя интересуют.

– Да ты знаешь. С голышками картинки, как в журналах.

Рики издал деланый вздох облегчения, которое на деле едва ли испытывал.

– А, вон ты о чем. Конечно, есть голышки. Посмотреть хочешь?

Человек кивнул, и Демаркьян, чуть успокоившись, приметил, что пистолет он затыкает за пояс. Рики сел за клавиатуру и вернул оборудование к жизни. Как раз перед тем как ожил экран, он заметил, как незнакомец подходит сзади, отражаясь в темной поверхности. Вот стали появляться изображения: женщины на различных стадиях раздевания, во всевозможных позах, совершающие разнообразные акты.

– У меня тут всякие есть, – сказал Рики, констатируя очевидное.

– А ребятишки здесь есть? – задал вопрос гость.

– Нет, – соврал Демаркьян, – ребятишек нету.

Человек теплым выдохом выдал свое разочарование.

От него пахнуло коричной жвачкой и еще какими-то примесями: дешевым одеколоном и какой-то странной гнилью, неуютно напоминающей отдельные уголки птицефабрики.

– Что у тебя с рукой? – поинтересовался незнакомец.

– Из мамаши моей так вылез. Во, видишь, не действует.

– Вообще, что ли, ничего ей не чувствуешь?

– Да нет, чувствую, просто работать…

Фразу Рики не закончил. Предплечье ему раскаленным прутом прожгла боль. В вопле он открыл рот, но лицо ему правой рукой крепко зажал незнакомец, приглушив звук, в то время как левая его рука, вращая, вонзала Рики в плоть длинное тонкое лезвие. Демаркьян запрокинулся на стуле; вопли раскатывались у него в голове, в то время как наружу в ночной эфир выбивались лишь тихие жалобные стенания.

– Не держи меня за лоха, – остерег мужчина. – Я тебя раз предупреждал. Второй раз не буду.

Лезвие вышло у Рики из руки, чужая пятерня оставила в покое лицо. Рики изогнулся на стуле, правой рукой инстинктивно потянувшись к ране, но тут же руку отдернул, так как боль от прикосновения лишь усиливалась. Демаркьян бурно зарыдал, стыдясь при этом своих слез.

– Я еще раз спрашиваю: у тебя здесь есть фотографии с детьми?

– Есть, – промямлил Рики сквозь судорожные всхлипывания. – Есть. Все тебе покажу. Скажи только, чего хочешь: мальчиков, девочек, помладше, постарше. Все покажу, только, пожалуйста, не трогай меня больше.

Из черного кожаного портмоне человек извлек фотографию.

– Ты узнаешь ее?

На снимке улыбалась хорошенькая девочка-брюнетка, в розовом платьице и бантом в тон. Сверху в улыбке недоставало одного зуба.

– Нет, – поглядев, ответил Демаркьян, – не узнаю.

Лезвие тотчас начало приближаться к раненой руке, и Рики буквально провопил:

– Нет! Говорю же: не знаю! Нет ее здесь нигде! Я бы вспомнил! Богом клянусь, вспомнил бы! У меня на эти вещи хорошая память.

– Где ты берешь эти снимки?

– В основном из Бостона присылают. Иногда приходится сканировать самому, закачивать, но обычно они уже готовые приходят, на диске. Есть еще фильмы, поступают на жестких носителях или на дивиди. А я их просто размещаю на сайтах. Сам я ребенка в жизни пальцем не тронул. Мне эта хрень даже противна. Просто мне что говорят, то я и делаю.

– Ты сказал «в основном».

– А?

– Ты сказал, это у тебя в основном из Бостона. А откуда еще?

Демаркьян мучительно прикидывал, как бы поглаже соврать, да ум, вот беда, толком не повиновался. Боль в руке слегка притуплялась, но вместе с ней притуплялся и рассудок. Сознание тошнотно мутилось, так и до обморока недалеко.

– Да так, люди иногда приходили, подкидывали, – сказал Рики. – А теперь уже как-то не особо.

– Кто именно?

– Ну как «кто». Люди. То есть человек. Был один парень, приносил мне материал. Видео, то, сё. Но это уже давно было. Годы прошли.

Рики врал, опуская нужные моменты. Боль в руке, как ни странно, помогала соображать: если играть неубедительно, может снова нагрянуть боль. Ему и вправду человек приносил материал, снятый явно в домашних условиях, но необычайно высокого качества, и пускай камера была несколько статична, работать с таким материалом одно удовольствие. Тот человек стал одним из первых, кто через общего знакомого в этой части штата попытался выйти к Рики напрямую, рассчитывая снять на несколько часов ребятенка; человек, хорошо известный людям с подобными наклонностями. Джентльмены в Бостоне предупреждали, что такое может произойти, и оказались правы.

– Как его звали?

– Имени он никогда не называл, а я не спрашивал. Просто платил. Фильмы были классные.

Еще немного полуправды, немного вранья – в своих способностях Демаркьян был уверен. Тупым он ни в коем случае не являлся и прекрасно это знал.

– А ты не боялся, вдруг он коп?

– Да ну, коном он никак не был. Один раз на физиономию ему поглядеть, и сразу становится ясно.

Из носа у Рики текло; сопли мешались со слезами.

– Откуда он был?

– Не знаю. Откуда-то с севера, наверное.

Человек мягко разглядывал Рики, улавливая, как у того при каждой сказанной лжи ерзают глаза. «Гадатель» Дэйв Гловски мог бы им в данный момент почти гордиться.

– Ты слыхал разговоры о месте под названием Галаад?

Вот опять тело выдало затруднение ума в утайке правды.

– Нет, не слыхал, кроме как в воскресной школе, когда был еще пацаном.

Человек какое-то время молчал; неизвестно, принял ли он это на веру.

– У тебя есть список людей, которые за все это платят?

Рики покачал головой:

– Платежи сразу на кредитку поступают. За этим следят люди из Бостона. Есть только электронные адреса.

– И что это за люди там в Бостоне?

– Восточноевропейцы. Русские. Я их знаю только по именам. Есть еще номера, по которым звонить, если чего стрясется.

Рики мысленно ругнулся. Зря он лишний раз напомнил своему мучителю, что за наезд ему аукнется и кто-то непременно позаботится, чтобы это не сошло ему с рук. Не хватало еще, чтобы человек решил, что лучше не оставлять Демаркьяна в живых. Незваный гость, казалось, понял опасения Рики.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я знаю, что тебе полагается им обо всем отзвониться. Так ли иначе, они об этом, видимо, прознают. Н-да. Но меня это, честно сказать, не колышет. Пусть приходят. Ладно, можешь свои картинки с экрана убирать.

Говоря это, он поднял подушку.

Демаркьян сглотнул; на секунду глаза его благодарственно прикрылись. Повернувшись к компьютеру, он начал удалять с экрана образы. Губы Рики подрагивая приоткрылись.

– Спасиб…

Пуля проделала ему в затылке крупную дыру; еще более солидной получилась на лице выходная пробоина. Выстрелом продырявило еще и экран, отчего монитор с глухим хлопком лопнул, выпустив едкий дымок. В открывшихся прободениях пузыристо шипела кровь. Гильза, вылетев из патронника, отрикошетила от шкафчика с дисками и упала рядом со стулом Рики. Упала она в удобной близости от ноги, и Меррик не преминул «щечкой» поддеть ее в сторону мусорной корзины. Линолеум был испещрен следами подошв, а потому Меррик, порывшись в шкафу, нашел тряпку и, кинув ее на пол, правой ногой удалил следы вторжения. Добившись сравнительной чистоты, он открыл дверь трейлера и вслушался. Несмотря на подушку, выстрел жахнул достаточно громко, однако соседние трейлеры сонно молчали, а кое-где в окнах благодатно светились окна телевизоров; слышно было даже, что именно там показывают. Прикрыв за собой дверь, Меррик вышел из трейлера и исчез в ночи, лишь ненадолго тормознув на бензоколонке сообщить, что где-то в «Сосновой благодати» слышен был выстрел, после чего оттуда спешно отъехала машина – кажется, «Мустанг» старой модели.

Фрэнк Меррик не любил, когда люди вставали у него на пути, но к частному детективу испытывал что-то вроде уважения. К тому же убить его значило не только не решить проблему, но еще и наплодить иных, а вот грохнуть кого-то из его оружия значило всего лишь создать детективу достаточно проблем для плотной загрузки, а себя, наоборот, от них разгрузить.

Начать с того, что Меррик теперь досконально знал: он остался совсем один. Ну и ладно. Он уже и так подустал от этого хрыча-юриста и его дотошных выспрашиваний, что да как; к тому же Элдрич, когда приехал в Портленд вызволять Фрэнка, недвусмысленно дал понять, что их профессиональная связь на исходе. Слова детектива о сути телодвижений Элдрича – а если конкретнее, то типа, который дал наставления юристу насчет опеки его, Меррика, – сомнения только усугубляли. Пора со всем этим заканчивать. Надо еще кое с чем здесь разобраться и двигать дальше, на северо-восток. Вообще давно пора было это сделать, да он все надеялся выискать в этом прибрежном городишке кое-какие ключи к разгадке. Теперь же уверенность Меррика оказалась несколько подточена, и манил к себе Галаад.