Текст книги "Женщина для утех (др перевод)"

Автор книги: Джон Клеланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава тринадцатая
Миссис Джонс и ее «апартаменты»

На постоялом дворе в Челси мы провели десяток дней. Десять дней счастья, бесконечного наслаждения, упоения страстью. Пресвятой Боже! Как я его любила!.. Наши тела сливались в одно, наши сердца пели от счастья.

Чарльз придумал какой-то предлог (уже не припомню какой, да и разве это важно?), чтобы объяснить отцу, где он проводит все эти дни и ночи. Регулярно посещал он только свою щедрую бабушку. Впрочем, доил ее теперь гораздо экономнее, чем раньше. Не тратил больше денег на оргии с проститутками. А ведь на это прежде шла большая часть доходов доброй бабули.

С постоялого двора мы переехали в район Сент-Джеймс. Чарльз снял меблированную квартиру на втором этаже – две комнаты и небольшую кухоньку. Квартира оказалась не слишком дорогой, да еще в хорошем районе. Впрочем, мне тогда было абсолютно безразлично, как и где я живу. Главное, что я живу с Чарльзом. Если бы меня поместили даже в темную тюремную камеру, моя любовь не померкла бы ничуть.

Чарльз представил меня хозяйке миссис Джонс как тайную жену, о существовании которой родителям пока что неизвестно. Так, впрочем, все холостяки представляют своих содержанок хозяйкам меблированных комнат. И госпожа Джонс, опытная, хорошо знающая Лондон, его нравы и своих многочисленных постояльцев, конечно, все прекрасно поняла.

Она делала вид, что верит Чарльзу, и даже называла меня благородной леди, что абсолютно не соответствовало тайной сущности нашего союза. Но, признаюсь, тешило мое самолюбие. Хотя я и не была благородной леди, но во всяком случае тогда я еще верила, что благодаря Чарльзу стану ею.

Все это ничуть не волновало миссис Джонс. Главное – сдать квартиру, а кому – неважно. Правда, как вскоре выяснилось, у нее были и другие, скрытые цели…

В связи с той ролью, которую миссис Джонс предстоит сыграть в моей дальнейшей жизни, познакомимся ближе с этой малосимпатичной особой. Ей было лет сорок пять. Высокая, худая, с невыразительным лицом, она бесследно затерялась бы в толпе.

В молодости миссис Джонс была любовницей дворянина, который помог ей произвести на свет дочь. На содержание дочери он завещал ей сорок фунтов ежегодной пожизненной ренты. Но когда дочери исполнилось семнадцать, миссис Джонс решила от нее избавиться и тайком продала ее высокопоставленному чиновнику, который увез девушку за границу, к месту своей новой службы.

С тех пор преступная мать никогда не видела дочери. По слухам, чиновник тайком женился на девушке, но запретил ей встречаться с матерью, которой ничего не стоило дочь продать, как неодушевленный предмет.

Миссис Джонс была лишена всяких чувств. Ее не волновали ни радости жизни, ни печали, ей были неведомы никакие человеческие чувства. У нее был один бог – деньги.

Чтобы побольше нагрести, она и стала сводней. При этом всячески скрывала свою доходную профессию, притворяясь, что из лучших побуждений, бескорыстно сводит влюбленные парочки. Сдавая потом им на ночь комнаты в своем доме и предлагая кое-какие подозрительные услуги, она ловко тянула из них денежки. Вдобавок она еще занималась скупкой краденого, ростовщичеством, бралась за любые мерзкие дела, лишь бы побольше заработать. Жила как нищенка, хотя сообщники оценивали ее состояние не менее чем в четыре тысячи фунтов стерлингов.

Неудивительно, что, когда под крышу ее дома попала пара таких молодых, наивных, неопытных влюбленных, как мы с Чарльзом, миссис Джонс сразу учуяла, что напала на золотую жилу. Под разными предлогами она выманивала деньги из щедрого и легкомысленного Чарльза.

Таким в общих чертах было наше любовное гнездышко и его страж. Но какое мне до всего этого было дело? Под «крылышком» свирепой ведьмы мы с Чарльзом провели лучшие дни нашей жизни. Любовник был поглощен мной полностью, исполняя все мои прихоти. Но какие там прихоти могут быть у деревенской девчонки, которая внезапно оказалась в большом незнакомом городе? Меня в Лондоне восхищало все: развлечения золотой молодежи, веселые балы-маскарады, театр, опера, балет, танцы.

Чарльз познакомил меня со своими друзьями, приятными, веселыми и красивыми юношами. Некоторые из них пробовали флиртовать со мной и даже пытались завязать более близкие отношения. Но что значили они по сравнению с моим любимым? Я попросту не замечала их заигрываний. Чарльз был самым милым, самым веселым и красивым в мире! Другие мужчины тогда не существовали для меня. Даже сама мысль о том, что другой мог бы меня обнимать, целовать, ласкать, овладеть моим телом, была мне отвратительна.

Если потом все так нелепо изменилось, в том не было вины Чарльза. И не моя вина, что я утратила его.

Но пока еще небо нашей любви было безмятежно и безоблачно. Дни были заполнены не только любовью и развлечениями. Чарльз ревностно заботился о моем воспитании и обучении. Делился со мной знаниями, полученными в школе, учил меня правильно говорить по-английски, достойно вести себя в обществе, объяснял, как девушка из хорошего дома должна одеваться, вести беседу, обращаться с прислугой, общаться с людьми разного положения и достатка.

Я была смышленой ученицей. Очень скоро бесследно испарились мои сельские привычки, деревенский акцент, простая внешность, тяжелая походка девушки, не привыкшей к городской обуви. После немногих уроков Чарльза я уже могла легко сойти за «благородную леди», как авансом меня назвала госпожа Джонс. Эти знания мне потом очень пригодились. Но, к сожалению, совсем не для того, к чему стремился Чарльз…

Его забота и внимание наполняли меня счастьем. Но в то же время я не могла не понимать, что нам нельзя рассчитывать только на щедрость бабушки. Я старалась убедить Чарльза поменьше тратить. Ему приходилось долго уговаривать меня, чтобы я согласилась принять от него в подарок очередное платье, шляпу, туфли или белье. Отчаяние охватывало меня при мысли, что, когда бабушка умрет, я могу стать обузой для него. Я дала себе слово, что начну работать, буду трудиться до изнеможения – только бы сохранить наш союз. Как же я была тогда еще наивна!

Чарльз никуда не отпускал меня одну. Когда он должен был куда-то отлучиться, я оставалась одна в нашей квартире и с нетерпением ожидала его возвращения. В такие часы меня всегда навещала миссис Джонс.

Из разговоров со мной она очень быстро сделала вывод, что я не жена Чарльза, о чем, конечно, подозревала и раньше, несмотря на то что Чарльз упрямо это отрицал.

Тогда я еще не научилась врать. Только потом этим искусством я овладела в совершенстве.

Судя по всему, уже тогда миссис Джонс начала строить свои мерзкие планы. Пока ей следовало сохранять осторожность. Она понимала, что любая интрига с ее стороны, любая попытка разорвать наш союз окончится для нее только тем, что она потеряет очень выгодных постояльцев.

Она была терпелива. Умела ждать. Знала, что такой союз долго не продержится.

И действительно, наступил момент, когда эта мерзкая мегера смогла без труда осуществить свои коварные планы. В этом ей помогло несчастье, которое обрушилось на меня как снег на голову.

Глава четырнадцатая
Я беременна и теряю Чарльза

Прошло одиннадцать месяцев нашей счастливой жизни с Чарльзом. Я была на третьем месяце беременности. В наших отношениях ничего не изменилось. Наоборот, Чарльз стал еще более нежным и внимательным, его любовь ко мне становилась все сильней. Счастью моему не было границ – Чарльз мечтал о ребенке, а я знала, что ребенок свяжет нас навсегда.

Но жизнь распорядилась по-своему. Однажды пополудни Чарльз получил письмо от отца с требованием немедленно приехать домой. Письмо застало Чарльза врасплох. Он второпях оделся и ушел, пообещав вернуться к вечеру.

Однако прошел вечер, минула бессонная ночь, наступило утро, а Чарльза все не было. Прошел день, полный тревог. Чарльз не возвращался. И опять наступила тревожная ночь, вторая ночь без любимого. Еще один день. Никаких известий.

На третий день от страха и всего пережитого я заболела. Я не допускала и мысли, что любимый мог бросить меня. Это было невозможно.

Пришлось позвать на помощь миссис Джонс. Я не выносила эту отвратительную бабу, но уже не могла больше оставаться одна. Чувствовала я себя ужасно. Кто-то должен был заняться мной, успокоить, утешить добрым словом, помочь. Я все еще надеялась, что Чарльз вернется. Не верила, что с ним могло случиться неладное. Постоянно придумывала все новые причины, по которым он непременно должен был задержаться в городе. И все-таки я должна была узнать, что же его задержало.

Хозяйка вошла в спальню с приветливой улыбкой. Непривычно было видеть ее такой веселой. Обычно она шныряла по дому, не скрывая раздражения и злобы.

– Здравствуйте, моя милая, – любезно поздоровалась она. – Еще в постельке? Что за лентяйка! А все-таки недурно, когда делать нечего и можно понежиться до полудня.

То ли она не замечала, то ли притворялась, что не замечает, в каком состоянии я нахожусь.

– Миссис Джонс, – заговорила я дрожащим голосом. – Вы не обратили внимания, что уже три дня моего мужа нет дома?

– Да?.. А я и не заметила! – проворковала она с фальшивой, пакостной улыбочкой. – Я не шпионю за своими постояльцами… Он уехал по делам?

– Нет. Чарльз позавчера ушел и не вернулся, – сказала я, глотая слезы.

– О, не о чем беспокоиться! – рассмеялась она. – Муж как муж. Уходит ненадолго или надолго. По делам или без дела. Но рано или поздно плутишка возвращается к жене. И, разумеется, с раскаянием! – Слова «жена» и «муж» она произнесла с особым акцентом. – Беспокоиться можно за любовника, но не за мужа. Мужу его грешки положено прощать. Любовнику – никогда. Любовник должен сохранять верность. Только верность!..

– Миссис Джонс, – еле слышно сказала я. – Вы шутите, а я очень плохо себя чувствую. Я заболела.

– Что вас беспокоит, дорогая моя? – спросила с притворной заботой.

– Признаюсь, я беременна…

– О, иногда это довольно неприятно! Однако беременность – не болезнь. Многие женщины отдали бы состояние за такую «хворь». Замужнюю женщину это не должно тревожить. На каком вы месяце, милочка?

– На третьем. Вы должны мне помочь.

Тень удовлетворения промелькнула на лице старой сводни.

– Конечно, помогу, – понизив голос, сказала она доверительно. – В связи… с временным отсутствием… мужа вы хотели бы избавиться от обузы? Это стоит недорого. Немножко поболит, но через три дня все будет в порядке и можно любить и дальше напропалую. У меня есть знакомая акушерка. Живет недалеко. Я часто рекомендую ее молодым женщинам и девушкам.

– Нет! – крикнула я. – Хочу родить ребенка! Нашего с Чарльзом ребенка!

– Материнство – долг каждой женщины, – поджав губы, сухо продекламировала баба. – Но если так, чем я собственно, могу помочь? Принести лекарств от тошноты?

– Миссис Джонс, – решительно сказала я. – Вы должны узнать, что случилось с Чарльзом. Если бы не болезнь, я не обращалась бы к вам. Занялась бы поисками сама.

– Успокойтесь, дорогое дитя, – ответила хозяйка. – Если бы даже вы были здоровы, я бы вам все равно помогла. Отдыхайте, не волнуйтесь. Это может вам повредить. Я поищу вашего мужа. Вот не знаю только, с чего начать.

– Позавчера Чарльз поехал к отцу.

– А где живет его отец?

– Точного адреса не знаю. Где-то поблизости. Это Ковент-Гарден. На улице, ведущей к парку.

– Прекрасно! – обрадовалась хозяйка. – Это совсем недалеко. Я знаю там небольшой трактир. Трактирщик – пройдоха. Он-то все разнюхает. Бегу! И скоро вернусь. Надеюсь, с новостями!

Слово мегера сдержала. Вернулась она раньше, чем можно было предположить. С хорошей вестью так бы не спешила. Трактирщик был знаком со служанкой отца Чарльза. Он послал за ней. И девушка рассказала моей хозяйке все, что ей удалось подслушать.

Правда была ужасной.

Преступный отец не мог уже стерпеть того, что бабка так щедро одаривает внука, а сыну не дает ни гроша. Поэтому решил убрать его подальше, чтобы наконец добраться до материнского кошелька.

Сговорившись с капитаном одного из кораблей, он под каким-то предлогом отправил сына на это судно. Только когда корабль вышел в открытое море, из письма, которое вручил ему капитан, бедный Чарльз узнал, что отец отправляет его в Восточную Индию. Умер его брат, владелец чайных плантаций, и Чарльзу предстояло отныне управлять заморским имуществом семьи.

Фактически это была ссылка. Отец приказал следить, чтобы Чарльз не удрал в Англию. Все его письма в Лондон следовало уничтожать.

– Бедный господин! – вздохнула с притворным сочувствием хозяйка, закончив свой рассказ. – Не смог даже прислать вам письмецо. А хуже всего вам, бедное дитя. Да еще в таком положении!.. Нужно решаться, пока еще не поздно. Можно сделать все тихонько. Прямо здесь, в комнате. Никто и не узнает. Через неделю поправитесь. А пройдет месяца два, начнете новую жизнь.

– Нет! – рыдала я. – Он вернется ко мне! Он убежит оттуда! И месяца не пройдет!

– Дорогая моя, – с притворным вздохом прервала меня мегера. – Служанка подслушала кое-что еще. Отец вашего… мужа говорил своей приятельнице, что пока сын сориентируется в этой глухой провинции и попытается бежать через пустыни и джунгли, пройдет много времени. Значительно больше месяца!

– Сколько же это может продлиться? – допытывалась я, плача. – Насколько больше?

– К сожалению, я должна тебя огорчить, хоть и мое сердце разрывается на части, – ответила старуха. В ее глазах уже не было и следа сочувствия. – Отец господина Чарльза говорил о трех или четырех годах. Так долго ты вряд ли сможешь его ждать. Умрешь с голоду, пока он вернется. Если вообще вернется…

Все поплыло у меня перед глазами. Я почувствовала резкую, мучительную боль внизу живота. Все новые волны невыносимой боли накатывались на меня. Я потеряла сознание. Акушерка уже была не нужна.

От безнадежной тоски и отчаяния, что у меня так жестоко украли моего дорогого Чарльза, на третьем месяце беременности я потеряла плод своей единственной в жизни любви.

Глава пятнадцатая
Я стала содержанкой мистера Н.

Я проболела шесть недель Молодость и желание выжить оказались сильнее недуга. Медленно-медленно ко мне возвращались силы и душевное равновесие. В течение всех этих страшных дней миссис Джонс всячески заботилась обо мне: кормила, приносила лекарства, дни напролет сидела у моей постели.

Но как только она поняла, что я выздоравливаю, ее поистине материнское отношение ко мне резко изменилось. Однажды, когда мы пили с ней чай, она перевела разговор в деловое русло.

– Считаю, что пора сказать тебе все как есть. Я не хотела говорить об этом, пока ты была больна, чтобы не расстраивать тебя. Но сейчас, когда ты чувствуешь себя лучше, я должна поделиться с тобой своими заботами. Мое материальное положение сейчас хуже некуда. Поэтому, как это ни печально, я должна попросить тебя вернуть мне долг.

– Долг? – удивилась я. – Какой?..

– Дорогая моя, – ехидно произнесла миссис Джонс. – Ты, конечно, очень молода и неопытна, но, надеюсь, не думаешь, что лечение и питание для тебя принесла мне добрая фея. За все заплатила я. К тому же твой… муж оплатил за квартиру только до того дня, когда бросил тебя. Два месяца занимаешь апартаменты, которые ничего не стоит сдать за кругленькую сумму.

– Но, дорогая миссис Джонс! – воскликнула я. – Почему вы раньше меня не предупредили? Сколько я вам должна?

Мегера вытащила из кармана какую-то бумажонку и объявила:

– За лечение, питание, квартиру и уход всего двадцать фунтов три шиллинга и пять пенсов. Для тебя это мелочь, для меня – целое состояние.

В глазах у меня помутилось. Такой суммы я никогда в жизни не видела.

– Миссис Джонс, – пролепетала я дрожащим голосом. – У меня всего три фунта. Остальные деньги забрал Чарльз.

– В таком случае, – поинтересовалась она, – как ты собираешься отдать долг? Деньги нужны мне в течение двух дней.

– Не знаю… Право же, не знаю… Никогда бы не подумала, что у меня такой долг…

– Жаль, что не подумала. Но еще есть время хорошенько все обдумать, – зловеще прошипела хозяйка. – Тебе, конечно, известно, что за долги можно угодить в тюрьму…

– В тюрьму? – Я в ужасе схватилась за голову. – Боже! Что угодно, только не это! Лучше умереть! Убью себя, покончу жизнь самоубийством! – Я почувствовала, что при слове «тюрьма» начинаю терять сознание.

Мегера, которая хотела меня напугать, но уж никак не довести до самоубийства, поскольку моя смерть не входила в ее планы, произнесла немного мягче:

– Ну, не смотри на жизнь так трагически. Успокойся. И хорошенько подумай. Наверно, найдешь какой-нибудь выход. А я пока пришлю тебе обед.

После обеда миссис Джонс, как всегда, принесла чай и, не садясь к столу, вернулась к разговору о деньгах:

– Ты была бы сама виновата, если бы мне пришлось привлечь тебя к ответу. Думаю, ты не догадаешься, что нужно делать. Поэтому хочу тебе помочь. Я пригласила одного серьезного, уважаемого джентльмена. Он выпьет с тобой чаю и посоветует, как надо поступить в этой ситуации.

Она вышла из комнаты и очень скоро вернулась в сопровождении «уважаемого джентльмена», который, конечно, не однажды прибегал к ее услугам. Джентльмен выглядел внушительно. Лет сорока, Одет скромно, но со вкусом. На руке перстень с бриллиантом. Мужчина производил впечатление состоятельного человека из высшего общества.

Джентльмен поклонился мне изысканно, а миссис Джонс, пододвигая ему кресло, представила:

– Дорогая Фанни, познакомься. Это мистер Н. (По понятным причинам я не привожу в дневнике фамилии мужчин, с которыми мне довелось завести близкое знакомство Большинство из них живы и занимают высокое положение.) Выше голову, Фанни! Не позволяй слезам портить твое личико. Если твоя прелестная мордашка всегда будет свежей и улыбчивой, особенно в обществе этого благородного джентльмена, тебя ждет поистине королевская награда!

– Миссис. Джонс, – мужчина был явно недоволен, – мне кажется неподходящим такой тон в отношении юной леди. Мисс Фанни, – обратился он ко мне, – прошу вас не считать, что, добиваясь знакомства с вами, я руководствовался какими-то иными причинами, кроме глубокой симпатии, которую давно питаю к вам. Должен признаться, я очарован вами. Знаю, какие испытания выпали на вашу долю. Я не осмеливался прежде просить миссис Джонс, чтобы она представила меня, поскольку знал, что вы любите другого. Узнав о вашей болезни, я попросил миссис Джонс, чтобы она позаботилась о вас. Я занялся бы этим сам, если бы не срочное дело, которое вынудило меня выехать в Гаагу… Скажу честно, миссис Джонс обманула мое доверие и потребовала с вас денег. Поверьте, что я не собираюсь воспользоваться вашим положением. Вы окажете мне честь, если позволите немедленно оплатить сумму, которую требует миссис Джонс. Это просто дружеская услуга, за которую я, естественно, ничего от вас не потребую. Позвольте мне сделать это тотчас.

Слова благородного джентльмена растрогали меня до слез. Сдавленным голосом я с трудом проговорила:

– Не знаю… В самом деле не знаю… Вы так добры ко мне…

Господин Н. улыбнулся снисходительно и велел мегере принести чернильницу, гусиное перо и бумагу. Небрежным жестом бросил на стол деньги, написал расписку на сумму, которую потребовала миссис Джонс, и предложил ей расписаться. Потом высушил песком чернила, сложил бумажку и вложил в мою руку. Заметив, что я не решаюсь принять этот подарок, сунул мою руку вместе с распиской в карман платья.

Мне тогда и в голову бы не пришло, что благородный джентльмен уже расплатился с хозяйкой за то, что она устроила ему эту встречу.

Миссис Джонс с алчным блеском в глазах сгребла деньги и мгновенно испарилась. Оставшись наедине с незнакомым мужчиной, я не испытывала никакого страха. Мне было совершенно безразлично, что происходит со мной и вокруг меня.

Как только мегера вышла из комнаты, благородный джентльмен изменился вдруг до неузнаваемости. В таких делах он явно не был новичком. Усевшись рядом со мной, он стал платком вытирать слезы, которые все еще катились из моих глаз. При этом как бы случайно коснулся губами моей щеки. Не почувствовав сопротивления, поцеловал. Когда и этому я не воспротивилась, начал деликатно гладить и обнимать меня. Я будто окаменела.

Тогда сначала осторожно, потом все смелее стал ласкать мою грудь. Не получив отпора и на этот раз, понял, что я соглашусь и на большее. Поднял меня и положил на кровать. Я лежала, будто парализованная. До моего сознания не доходило, что этот мужчина делает со мной. Когда я наконец очнулась, он был уже глубоко в моем теле.

Его резкие движения не находили никакого отклика с моей стороны. Даже труп не мог быть более холоден, чем я. Когда же, утолив свою страсть, он начал быстро одеваться, я осознала наконец, что произошло. Меня охватило отчаяние. Я сгорала от стыда и унижения.

– Успокойся, малышка. Не плачь, – мой новый властелин ласково обнимал меня. – Ничего страшного не случилось. Разве не правда?

– Не трогайте меня, – рыдала я. – Умоляю вас, уйдите. Мне нужно побыть одной.

– Нет, дорогая, – решительно возразил он. – Как бы ты не наделала глупостей. Я останусь с тобой.

Если бы всего десять минут назад кто-нибудь сказал мне, что я отдамся какому-то незнакомому мужчине, я не раздумывая плюнула бы ему в лицо. Если бы меня искушали состоянием, тысячекратно превышающим сумму, которую заплатил за меня миссис Джонс этот человек, я не позволила бы ему даже пальцем коснуться моего тела. Но наши поступки, особенно если речь идет о женщинах, часто зависят от случая и настроения. Больная, погруженная в свое горе, до смерти испуганная перспективой оказаться в тюрьме, беспомощная, как малый ребенок, – такой была я в тот день, когда жизнь свела меня с мистером Н. Только в этом ищу я оправдания себе. Он овладел моим телом – но не сердцем. Сердце было далеко. Оно навсегда было отдано Чарльзу.

Так или иначе, я уже не принадлежала себе. Мое тело обрело нового хозяина. Несмотря на внутреннее сопротивление, полное равнодушие к его ласкам, я позволяла ему обнимать и целовать себя. В душе моей была даже благодарность, что он не повторяет недавнюю атаку.

– Прости меня, – ласково шептал он. – Не могу понять, как я мог так вести себя с женщиной, у которой нет сил сопротивляться. Я искренне сожалею о том, что случилось. Страсть взяла верх над рассудком. Когда миссис Джонс издали показала мне тебя, я был так восхищен, что заплатил ей столько, сколько она потребовала за обещание познакомить нас. Долго мечтал я об этом мгновении… Не бойся, малышка, тебе будет хорошо со мной. Я дам тебе все, чего ты только пожелаешь…

Ни тогда, ни после не простила я ему жестокости, с которой он овладел мной. Но, сидя рядом с ним и слушая его ласковые речи, я была благодарна этому человеку, что он испытывает ко мне какие-то чувства, не ушел, не бросил меня, когда удовлетворил свою первую страсть.

Наступил вечер. Служанка принесла ужин. По количеству приборов я, к своей радости, поняла, что мне не придется делить трапезу с миссис Джонс, которую я возненавидела всей душой. По ее вине я сидела с незнакомым мужчиной у того же камина, в той же комнате, где пережила часы наивысшего счастья в жизни с любимым.

Я не была голодна. С трудом проглотила кусочек мяса и по настоянию мистера Н. выпила две рюмки вина.

То ли вино ударило мне в голову, то ли мистер Н. насыпал в него какого-то зелья, но, когда он опять приблизился ко мне, его прикосновения уже не казались мне такими отвратительными. При этом я не чувствовала к нему и тени симпатии. Точно так я восприняла бы любого мужчину.

Мистер Н. внимательно следил за мной. Уловив изменения в моем настроении, он медленно и осторожно начал готовить меня к новым атакам. Поцелуи его становились все более страстными, ласки более смелыми, и, наконец, его руки добрались до моей груди. Его старания не были напрасны. Под настойчивыми мужскими руками, ласкавшими меня, грудь моя напряглась, я вся задрожала от возбуждения.

Почувствовав, что я дрожу как в лихорадке, мистер Н. наклонился и засунул руку мне под юбку. Минуту она лежала у меня на коленях, потом стала медленно передвигаться вверх по бедру, горячие пальцы приближались к интимной щели. Совсем недавно он овладел мной без всякого сопротивления.

Но сейчас я плотно сжала ноги и не пустила его. Когда он надавил сильнее, я взмолилась:

– Перестаньте! Не могу, в самом деле не могу. Поверьте мне! Я себя ужасно чувствую. У меня совсем нет сил. Вы должны понять меня.

Видя, что я не притворяюсь, мистер Н. отодвинулся и сказал, уже направляясь к двери:

– Поспи немного, дорогая. Это тебе поможет. Я вернусь через час и прошу тебя, не будь такой равнодушной, такой холодной. Ты скоро убедишься, что я не заслуживаю этого.

Вскоре после ухода мистера Н. служанка принесла теплую кашу в серебряной мисочке, пообещав, что это меня заметно подкрепит. Я не успела еще проглотить и несколько ложек каши, приготовленной по рецепту старой сводни миссис Джонс, как удивительное тепло разлилось ко всему моему телу. В крови загорелся огонь возбуждения, какого я давно уже не чувствовала. Я страстно хотела мужчину.

Служанка погасила свет и удалилась, пожелав мне доброй ночи. Не успели еще затихнуть ее шаги, как в комнату вошел мистер Н. В халате и ночном колпаке. Он нес две зажженные свечи. Притворив дверь, приблизился к кровати.

– Не волнуйся, милая, – сказал он. – Я буду очень осторожен. Не причиню тебе зла.

Говоря это, мистер Н. снимал халат. Оказалось, что у него хорошая фигура и сильная волосатая грудь.

Кровать прогнулась под его тяжестью, когда он лег рядом со мной. Свечи горели на ночном столике. Он хотел не только чувствовать, но и видеть мое тело. После первого поцелуя он откинул одеяло и долго восхищался моей наготой, потом стал покрывать меня горячими поцелуями. Но вот он решил изменить позицию. Стал на колени между моими согнутыми в коленях ногами и задрал рубашку.

Открылись мускулистые бедра и напряженный красный член, который торчал из-под живота, покрытого густой щетиной волос. Вся нижняя часть тела казалась черной от их буйных зарослей.

Наконец он вогнал в меня свой мощный штырь так глубоко, как только мог. Он работал изо всех сил и своими стремительными движениями возбуждал мою чувствительность. Инстинктивно я начала помогать ему, двигаться в такт его движений. Животная страсть сначала медленно, потом все быстрее и сильнее начала концентрироваться в соответствующей точке моего тела.

Все барьеры рухнули. Это была уже не я. Это была самка, охваченная неудержимым половым инстинктом. Я не контролировала ритмичных – вверх-вниз – движений своих напряженных бедер, движений, которые многократно усиливали растущее наслаждение. Потом оно достигло высшей точки и мучительной волной разлилось по всему телу.

Все это время я знала и чувствовала, какая огромная пропасть лежит между этим животным совокуплением самки и самца и тем неповторимым слиянием тел и сердец, которое венчает истинную любовь – ту, которая соединяла меня и Чарльза.

Мистер Н. оставил мне не слишком много времени на воспоминания, размышления и сравнения. Буквально через несколько минут после сношения он был уже готов к следующему, как будто доказывая, что звериная мощь его тела соответствовала в полной мере его неукротимому вожделению. Он успел только осыпать меня поцелуями и снова вогнал свой член в глубину моего тела.

Так прошла эта ночь: любовные акты следовали почти без перерыва – один за другим. Только заглянувший в окна рассвет немного охладил поразительную страсть моего нового партнера. Мы провалились в глубокий сон. Но уже в десять часов, когда я открыла глаза, он был готов снова показать свою мужскую силу. Не хотел терять ни минуты. Я и охнуть не успела, как он опять влез на меня.

В одиннадцать миссис Джонс принесла две миски дымящегося ароматного супа.

– После бурной ночи не мешало бы подкрепиться, – захихикала она. – О, какая прелестная любовница и какой прекрасный любовник! Приятно посмотреть! – Она бесстыдно разглядывала измятую, скомканную постель и нас, уставших после бессонной ночи.

Кровь бросилась мне в голову. Я с трудом удержалась от того, чтобы не крикнуть ей прямо в лицо, как я ее презираю и ненавижу. Я демонстративно отвернулась к стене.

– По-моему, ты не очень-то любишь миссис Джонс, – сказал мистер Н., когда ведьма наконец убралась из комнаты.

– Ненавижу! – крикнула я. – Всей душой ненавижу! Даже ее вид вызывает омерзение.

– Что может быть проще! – мягко улыбнулся он. – Сделаем так, чтобы ты никогда ее больше не видела. Ты стала мне очень близка и дорога. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была спокойна и счастлива. После всего, что случилось, ты не можешь оставаться в этом доме. Уже сегодня переедешь. Я найду другую, лучшую квартиру. Оставляю тебе немного денег на всякий случай. – Он положил на одеяло кошелек, в котором было двадцать две гинеи. – Это все, что у меня при себе. Потом дам еще. – Он стал одеваться. – Я вернусь вечером. А пока постарайся не вступать с ней в разговоры.

Когда мистер Н. ушел, я посмотрела на кошелек. Первые деньги, полученные от мужчины, плата за любовь. Да, это был первый шаг к моему падению. Беспомощная, одинокая, я поддалась течению грешной, беспутной жизни. С Чарльзом все было совсем по-другому!

Если бы мистер Н. был моим первым мужчиной, возможно, я сумела бы полюбить его. Но в моем сердце не было места новому чувству. Желание не могло заменить утраченной любви. Мистер Н. не мог заменить Чарльза.