Текст книги "Сказание о Ретифе"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

5

– Все это несколько необычно, – размышлял Посол Долдоун, задумчиво глядя в окно своего только что очищенного от ржавчины кабинета, расположенного на верхнем этаже свежеотрытой башни из зеленого анодированного алюминия, в которой помещалась теперь Канцелярия ДКЗ, – но, с другой стороны, сама необычность происходящего бросает некоторый вызов нашим профессиональным качествам.

– Что да, то да, – согласился Советник Магнан.

– Подумать только, вы первый посол Земли, которому предстоит вручить верительные грамоты механическому Главе Государства.

– Не знаю, не знаю, – мрачно отозвался военный Атташе. – Дав свободу этим неодушевленным предметам и позволив им самостоятельно управляться со своими делами, мы, быть может, создаем опасный прецедент. Что будет, к примеру, если наши боевые кибернетические машины наберутся новых идей относительно пенсионного обеспечения и продвижения по службе?

– А конторское оборудование? – тоскливо осведомился глава Бюджетно-фискального отдела. – Если моим бухгалтерским компьютерам втемяшится в транзисторы мысль о борьбе за гражданские права, я и представить себе не могу, когда и как мы с вами будем получать нашу зарплату.

– У меня в гараже уже начались осложнения из-за разных либеральных поветрий, – доложил глава Административного отдела. – Пришлось ввести правила, строжайшим образом запрещающие братание с туземцами.

Из стоящего на столе экрана послышался мелодичный звон. На экране возникла прямоугольная сенсорная панель Президента планеты, которым совсем недавно стал Альберт Садовник.

– Привет, Долдоун, – произнес механический Глава Государства тоном, исполненным всей задушевности, на которую были способны его громкоговорители. – Так и думал, что вы здесь. Вот решил позвонить, поинтересоваться, не захотите ли нынче после обеда погонять со мной в баллистический гольф?

– Извините, господин Президент, – отрывисто произнес землянин, но, боюсь, игра, в которой требуется выбить восемь лунок из десяти, болтаясь в семи милях от них, не совсем по моей части.

– Ах да, конечно, я все забываю, что вы не оборудованы телескопическим зрением. Жаль. – Послышался скрежет раздираемой жести: Президент вздохнул. – Трудно было освоиться с мыслью о превосходстве тех, кого ты считал ниже себя, но обращаться с ними, как с равными, и того труднее, – я, разумеется, не хотел никого обидеть.

– Господин Президент, а кто это там сидит рядом с вами? – резко спросил Долдоуи.

– А, простите, не представил. Это Чрезвычайный Торговый Уполномоченный Шлиз, с Гроачи. Он прислан сюда своим правительством, чтобы помочь нам наладить экономику Медянки.

– И давно он у вас там сидит?

– Достаточно давно, чтобы продемонстрировать свою незаменимость, – Шлиз наклонился вперед и ухмыльнулся в лица землянам. – Я уже заключил ряд торговых соглашений с оплатой в твердой валюте. Будем экспортировать меданские древности…

– Вы не посмеете! – ахнул Долдоун.

– Да вы не пугайтесь, они не настоящие, – Шлиз помахал одним глазом Магнану, сделавшему вид, будто не замечает этого. – Хоть мы и пустили слушок, что все это – якобы вывезенное контрабандой национальное достояние.

– А, понимаю, – буркнул Долдоун. – Репродукции. Стало быть, никаких невосполнимых objects d’art[4]4
  Произведений искусства (фр.).


[Закрыть] вы с планеты не вывозите?

– Не вывозим. Мы используем их здесь в качестве исходных образцов для дубликаторов.

– Как это?

– Туземцы выкапывают их из грунта целыми грузовиками, сортируют, ненужное выбрасывают – разные там битые горшки и прочее, – затем очищают то, что сохранилось получше, и отправляют в центры дублирования. У нас уже дюжина фабрик работает на полную мощность. Керамические дверные ручки нашей работы пользуются сенсационным успехом у образованной публики. Через год Медянку будут знать по всему Восточному Рукаву как столицу древностей.

– Дубликаторы материи? Вы намереваетесь наводнить Галактику поддельными древностями?

– Ничего себе, поддельными! Они совпадают с настоящими вплоть до последней молекулы.

– Ха! Настоящие древности – уникальные шедевры медянского искусства, а ваши копии – попросту ничего не стоящий хлам!

– Но дорогой мой Долдоун, если никто не в силах отличить шедевра от хлама…

– Мне для этого хватило бы одного взгляда!

– Ну-ка, ну-ка, – сказал гроачи, извлекая откуда-то два совершенно одинаковых с виду комка покрытой синей глазурью глины, отдаленно напоминающих размерами и формой зачахшую в раннем возрасте брюкву.

– …Жаль вот только в глаз что-то попало, – сбавив тон, пробормотал Долдоун, ковыряя пальцем в отказавшем органе.

– Действительно, жаль. Я было понадеялся, что выпадет случай услышать мнение истинного знатока, – проворковал Шлиз.

– Ну, джентльмены, это уже предел всему, – обратился к своим сотрудникам Посол, когда экран опустел. – После всех моих изощренных маневров, имевших целью обеспечить возможность самоопределения для этих несчастных реликтов древних времен и оказать отеческое влияние ДКЗ на их возрождающуюся нацию, чертовы гроачи опять нас обштопали. Поддельные древности, это ж додуматься надо!

– Боже мой, господин Посол, как я вас понимаю!

– с сочувствием произнес Магнан. – И как мы сами до этого не додумались?

Десять минут спустя в коридоре Канцелярии Магнан, отдуваясь, вытирал цветастым носовым платком тонкую шею.

– Благие небеса, кто мог подумать, что его так разберет? – жаловался он Ретифу. – В конце-то концов, какими такими достоинствами обладают эти комки грязи?

– Ну, не знаю, – ответил Ретиф. – Какими-то, наверное, обладают. Все-таки туземцам пришлось наладить их массовое производство да еще зарывать ночами в грунт, стараясь, чтобы никто не заметил.

– Ретиф! – Магнан замер. – Вы хотите сказать?..

– Мне показалось, что невредно будет отвлечь гроачи от настоящих древностей, – пояснил Ретиф.

– Просто на случай, если они имеют некую сентиментальную ценность.

– Подделка подделок, – пробормотал Магнан.

– Этой концепции присущ определенный юмор.

Они задержались перед двойными стеклянными дверями, ведущими на открытый балкон, двумястами футами ниже которого лежал свежеотдраенный город. Едва лишь двое землян ступили на балкон, как маленький вертолетик, с седлом и рулем будто у велосипеда, пронесся над парком и завис прямо над балюстрадой.

– Прыгай, Ретиф, и так опаздываем, – веселым баритоном позвала машина.

– Куда это вы собрались, Ретиф? – гаркнул Магнан, увидев, как его подчиненный перемахнул через ограждение. – Вам же надлежит составить сводку донесений по сводкам пропавших донесений, я уж не говорю о самих этих донесениях!..

– Я по служебной надобности, мистер Магнан,

– успокоил его Ретиф. – Лечу играть в небесное поло с двумя членами Кабинета Министров.

Он помахал Магнану рукой, пришпорил своего скакуна, и тот взмыл в безбрежное зеленое небо.

Бандиты и мандаты

1

Второй Секретарь Посольства Земли Ретиф вышел из своего отеля на улицу. По случаю выборов она была увешана флагами и кишмя кишела местным народом: пушистые суматошные существа, ростом от фута до ярда, похожие на бурундуков – переростков с задранными кверху мохнатыми хвостами. Тут же из боковой улицы появилась новая группа. Протиснувшись сквозь толпу, ее участники начали проворно сдирать со стен предвыборные плакаты и наклеивать на освободившиеся места новые. Следом за ними хлынули распространители листовок, которые энергично принялись подрисовывать изображенным на плакатах физиономиям усы, бороды и скошенные вбок глаза. Им с веселым шумом помогали прохожие: одни чернили физиономиям зубы, другие добавляли к кончикам кнопочных носов бородавки, третьи, отняв у сограждан кисти, норовили пройтись ими по лицам окружающих. Замелькали кулаки, послышались громкие крики.

Кто-то ткнулся в колено Ретифа: маленький оберонец в синих штанишках и белом запятнанном переднике таращил снизу вверх широко раскрытые, полные тревоги глаза.

– Молю тебя, благородный сэр, – пронзительно запищало это крохотное существо, – поспеши – или все погибнет!

– А что случилось? – поинтересовался Ретиф, заметив пятнышко муки на щеке оберонца и мазок шоколадной глазури на кончике его носа. – Плюшки подгорают?

– Паки и паки страшнее того, милорд, – громили! Неистовые великаны вот-вот разнесут нашу лавку! Следуй за мной и увидишь!

Оберонец стремительно развернулся и опрометью понесся вперед.

Круто сбегающей вниз мощеной улочкой с тесно поставленными домами, у которых балконы вторых этажей как раз доставали ему до макушки, Ретиф поспешил за оберонцем. В открытых окнах мелькали интерьеры игрушечных домиков с игрушечными же столиками, креслицами и телеэкранами размером с почтовую марку. Ясноглазые обитатели этих жилищ высыпали на балконы, чирикая, как воробьи. Он осторожно пробирался сквозь запрудившую улицу толпу: двенадцатидюймовые плутни, восемнадцатидюймовые рокоталы в лиловых и красных перьях, двухфутовые рябники в шапках с бахромой и фартуках, величественные блефуны ростом аж в три фута шесть дюймов, весьма элегантные в своих кружевных воротничках и накладных розовых буклях. Впереди послышались визгливые вопли, звон бьющегося стекла и какие-то глухие удары. Свернув за угол, Ретиф попал прямо в гущу событий.

Перед лавкой, на вывеске которой красовалась кое-как намалеванная колбаса, собралась толпа, кольцом обступившая с полдюжины гигантских оберонцев еще не знакомой Ретифу разновидности. Облаченные в грязные шелка, короткохвостые, с ятаганами у талии, сложением они напоминали кегли. Один из членов ватаги держал поводья их скакунов – чешуйчатых зверюг с гривами, разительно похожих на ярко размалеванных носорогов. Но полному сходству мешали торчащие из пастей клыки и длинные мускулистые лапы. Парочка красавцев ретиво лупила ломами по перемычке дверного косяка. Другая пара с немалой сноровкой разносила кувалдами стену около двери. Шестой громиль, опоясанный алым кушаком с заткнутой за него пистолью, стоял, сложив на груди руки, и ухмылялся, показывая разгневанной толпе острые зубы.

– Сей лавкой – выпечка и выпивка – владеет мой троюродный и внучатый дядюшка Мочельник Дрызг, – пропищал маленький провожатый Ретифа. – Никто бы не стал возражать против небольших разрушений, совершаемых от широты душевной при обнародовании своих политических взглядов, но эти разбойники того и гляди пустят нас по миру! Гран мерси вам, милорд, не согласитесь ли вы урезонить скотов?

Он замелькал впереди, расчищая Ретифу путь в толпе зрителей. Обладатель красного кушака, заметив приближение Ретифа, опустил руки, причем одна из них легла на рукоятку пистоли. Ретиф увидел, что это гроачианская копия распылителя, бывшего в ходу на Конкордиате лет двести назад!

– Не приближайся, чужестранец, – у громиля оказался немного повизгивающий баритон. – Зачем ты здесь? Твоя берлога вон там, на соседней улице.

Ретиф ласково улыбнулся нависшему над толпой медведеобразному оберонцу, чьи глаза находились почти вровень с его, а вес был, пожалуй, поболе.

– Да вот, надумал купить себе пончиков с повидлом, – сказал землянин, – а тут твои ребята вроде как дорогу загораживают.

– Убирайся, землянин! И поищи себе закусь в другом месте. Я, видишь ли, малость приустал – предвыборная кампания, то да се, – вот и надумал почтить своим присутствием эту жалкую забегаловку. А моя братва решила расширить дверь так, чтоб она отвечала моей благородной комплекции.

– Нет, так не пойдет, – ровным тоном сказал Ретиф. – Если я говорю, что мне нужны пончики с повидлом, это означает, что они нужны мне сию же минуту.

Он шагнул в направлении двери, и пистоль, выдернутая из-за кушака, тут же была направлена на землянина. Прочие громили, помахивая ломами, медленно обступали его.

– Ай-я-яй, – Ретиф погрозил им пальцем, а нога его тем временем описала короткую дугу, дальний конец которой пришелся точно в коленное сочленение владельца пистоли. Бедняга отрывисто тявкнул и нагнулся вперед, нагнулся вполне достаточно, чтобы его челюсть встретилась с левым кулаком Ретифа. Пистоль оказалась у Ретифа в руке, а громиля отнесло немного назад, сотоварищам на руки.

– Грех вам, ребята, – укоризненно пробормотал гигант, обращаясь к своим соратникам, и ошалело помотал головой. – Шесть малых лун мы с вами водим компанию, сколько выпито было, и хоть бы разок кто из вас влепил мне такую добрую плюху…

– А ну, кореша, окружай его, – приказал остальным один из громилей. – Сейчас мы этого проходимца порежем на лапшу.

– Спокойнее, господа, – посоветовал им Ретиф.

– При стрельбе в упор эта пистоль оставляет не слишком аккуратные дырки.

– Ежели не ошибаюсь, – сказал один из ломоносцев, с отвращением оглядывая Ретифа, – ты из тех иноземных бюрократов, что поналезли сюда делить поживу, после того как вытурили липколапых.

– Посол Гвоздуодер предпочитает именовать свои функции «наблюдением за соблюдением корректности процедуры выборов», – поправил его Ретиф.

– Ага, – кивнул громиль, – а я разве не то же самое сказал? Так чего же ты вмешиваешься в свободный демократический процесс? Стоило Дир Багрецу рот открыть, чтобы изложить свои соображения по вопросам местной политики, а ты уж его и оглоушил.

– Мы, бюрократы, публика мирная, – объяснил Ретиф, – но лишь до того момента, когда кто-либо встает между нами и нашими пончиками с повидлом.

Предводитель громилей уже стоял, хоть и не очень твердо, на ногах и тряс головой.

– Подлый это трюк, – сказал он, не вполне внятно выговаривая слова, – выходить со спрятанной в кулаке наковальней против шести мирных драчунов, вооруженных одними ломами.

– Пошли отсюда, мужики, – засобирался другой громиль, – пока он гаубицу из рукава не достал.

Бандиты взгромоздились на своих скакунов, заводящих бешеные глаза; они громко фыркали, потрясая клыкастыми мордами.

– Мы тебя запомнили, чужестранец, – многозначительно произнес один из них, – сдается мне, что мы еще встретимся, и тогда уж не обессудь, не всегда мы такие мирные.

Когда шайка скрылась из глаз, малорослые оберонцы одобрительно загомонили.

– Милорд нынче спас пончики и плюшки дяди Мочельника, – воскликнул кроха, призвавший Ретифа на помощь.

Землянин пригнулся, упершись руками в колени, так что лицо его оказалось всего на фут-другой выше лица маленького существа.

– Послушай, а я тебя прежде нигде не мог видеть? – спросил он.

– Certes[5]5
  Определенно (фр.).


[Закрыть], милорд, всего час тому назад я еще зарабатывал свои несчастные медяки, подвизаясь в качестве третьего помощника кондитера вон в той харчевне, отдел пышек, милорд, подотдел шоколадной глазури. – Он вздохнул. – Специализировался по розочкам, милорд… Но к чему утруждать моими сетованиями слух Вашей Светлости?

– Работу, что ли, потерял? – поинтересовался Ретиф.

– Увы, потерял, – впрочем, это поистине сущие пустяки по сравнению с теми новостями, что были подслушаны мною прежде, нежели хозяин предложил мне оставить пределы его заведения!

– Постой-ка, а зовут тебя?..

– Прикрас, милорд. Прикрас Белошвей IX, к вашим услугам. – Щебетун обернулся, ибо к ним, пыхтя, приближалось близкое его подобие, разве что немного располневшее и поседевшее. Подобие кивало на ходу головой в знак переполняющей его благодарности. – А это, милорд, мой дядя Мочельник собственной персоной.

– Ваш покорный слуга, сэр, – проскрипел дядя Мочельник, вытирая лицо большим полосатым носовым платком. – Не почтит ли меня милорд, разделив со мною – для отдохновения после своих великих трудов – освежающий глоток молока дойной ящерицы и кусочек бисквитного торта.

– Истинно говорю тебе, дядюшка, ему потребно нечто такое, что будет покрепче молочной сыворотки, – возразил Прикрас. – И истинно же говорю, в «Толстой Колбаске» подают добрый эль, – не знаю только, удастся ли Вашей Светлости проникнуть внутрь, – добавил он, переводя взгляд с шести футов и трех дюймов Ретифа на дверной проем и обратно.

– Да уж как-нибудь, бочком, – успокоил оберон-ца Ретиф.

Шустрый восемнадцатидюймовый половой провел пригнувшегося Ретифа к столу в самом углу, и там гостю удалось втиснуться на узкую скамью, стоявшую у стенки.

– Чего изволите, господа? – осведомился, подойдя к ним, сиделец.

– В нынешних обстоятельствах мне придется ограничиться небольшой кружкой пива, – сказал Ретиф.

– А мне элю, – сказал дядя Мочельник. – Оно, может статься, и грех бражничать до полудня, но когда по кварталу слоняются громили и рушат стены, приходится действовать по обстоятельствам.

– Принцип весьма основательный, – признал Ретиф. – А кто они такие, эти громили, дядя Мочельник?

– Да ворье они беззаконное, – со. вздохом ответил почтенный пекарь, – только что слезшее с верхних веток в надежде поживиться тем, что плохо лежит. После того как вы, земляне, отправили гроачи восвояси, мы уж решили было, что все наши горести позади. Увы, сие далеко не так. Стоило этим головорезам прознать, что пятиглазых повышибали, как они тучами повалили с холмов, ровно твои жуки-свистуны на телегу с повидлом, – явно вознамерились они пропихнуть на выборах своего разбойного атамана, Гордуна Неучтивого. Целые шайки их наводнили город, да и окрестности тоже, запугивают избирателей…

Он прервал речь, ибо сиделец поставил перед Ретифом пенную кружку высотою в три дюйма.

– Убери этот наперсток, Сквирмкин, – воскликнул дядя Мочельник. – Гостю требуется сосуд покрупнее!

– Да это же наша ведерная кружка, – обиделся сиделец, – хотя, пожалуй, при его росте она должна показаться ликерной рюмочкой. Ладно, пойду попробую вышибить дно у бочки…

И он поспешил прочь.

– Умоляю вас, не поймите меня превратно, милорд, – продолжал дядюшка Мочельник. – Как и любой патриот, я преисполнен радости оттого, что липколапые сгинули, предоставив оберонцам самим вершить дела планеты. Но кто мог предвидеть, что нас, граждан нормальных размеров, тут же примутся грабить переростки одного с нами роду-племени и что они по всем статьям превзойдут иноземных захватчиков?

– Первый попавшийся историк, – ответил Ретиф. – Но я с вами согласен: когда тобой вертит местное хулиганье, это гораздо противнее гнета чужеземных пришельцев.

– Именно так, – согласился Прикрас. – Когда приходится жить под пятой иноземцев, всякий может хотя бы отчасти утешиться, изрыгая в их адрес разного рода хулу и виня во всем присущее им от роду моральное уродство, но в случае с собственными родичами этот метод способен привести к результатам неожиданным и неприятным.

Сияющий сиделец вернулся с деревянным бочонком, вмещавшим примерно кварту. Ретиф приветственно поднял бочонок и сделал большой глоток.

– И если то, что подслушал мой племянник, хотя бы отчасти истинно, – продолжал, вытирая пену с усов, дядя Мочельник, – худшее еще впереди. Ты уже обо всем поведал нашему благодетелю, паренек?

– Нет еще, дядюшка, не успел. – Прикрас повернулся к Ретифу. – Я выметал крошки из комнаты, в которой вкушают завтрак важные особы, и мысли мои блуждали где-то далеко, как вдруг до меня донеслось слово «громили», коим перебрасывались господа, еще сидевшие за столом. Я навострил ушное оперение, полагая услышать, как они поносят этих мерзавцев, но услышал совсем другое. Секретные сведения, согласно коим их атаман, тать и лиходей Гордун, выдает себя за выразителя наших интересов, прирожденного лидера всего Оберона да вдобавок еще и требует аудиенции у Его Внушительности Посла Гвоздуодера! Натурально, я поспешил вывести Высокородных Лордов из обуявшего их нелепого заблуждения, но, поспешая, опрокинул кастрюльку, в коей находился горячий шоколад…

– Увы, племянник бывает порой чрезмерно порывист, когда принимается отстаивать свои убеждения, – вставил словечко дядя Мочельник. – Но и то сказать, в сем случае он претерпел за них жестокие муки.

– Истинно так, – великодушно признал Прикрас, – хоть, впрочем, и Его Почтение господин Магнан тоже их претерпел, когда шоколад излился ему на колени. Счастье еще, что шоколад успел отчасти остудиться, немалое время простояв на столе.

– Нелепейшая перспектива, – снова принялся за свое дядя Мочельник. – Эти шаромыжники будут править нами, порядочными гражданами! Подумать страшно, сэр Ретиф! По мне, так уж лучше бы пятиглазые воротились!

– Они хоть как-то окорачивали этих негодников, – сказал Прикрас, – не позволяя им носу высунуть из пещер и с холмов.

– Что сделаем и мы, паренек, дай только окончиться выборам, – напомнил юноше дядя Мочель-ник. – Натурально, мы, щебетуны, готовы принять бремя политического руководства чернью, сие будет и естественно, и справедливо, и едва лишь наш кандидат одержит победу, неотвратимую в силу нашего высшего превосходства над…

– Не принимай всерьез болтовни выжившего из ума старикана, верзила, – донесся от соседнего стола тоненький голосок. Малюсенький оберонец ростом не более девяти дюймов приветственно поднял стаканчик, в котором помещалась едва ли унция жидкости. – Именно и исключительно мы, клепики, благороднейшие среди всех творений Природы, самими небесами предназначены главенствовать над здешним неуклюжим скотом, – вас, милорд, я, разумеется, не имею в виду…

– Это что там за пыльный сверчок стрекочет из трещины в табуретке? – громко осведомился через три стола оберонец средних размеров с похожими на очки черными кружками вокруг глаз. – Иноземцу, вон, и тому понятно, что единственно нам, блефунам, принадлежит законное право наследовать мантию древних владык. Вот погодите, как только мы придем к власти, вы живо отучитесь трепать языками.

– Куда это вы придете?! – возопил Прикрас. – Через мой труп ты туда придешь, ничтожество!

Он вскочил и, расплескивая пиво, замахнулся на обидчика кружкой.

– Остынь, племянник! – сдержал юношу дядя Мочельник. – Нашел, кого слушать. Не видишь разве, хлебнул лишку…

– Это я, что ли, по-твоему, пьян, старый ты забулдыга? – взревел блефун, вскакивая (стол при этом перевернулся) и хватаясь за эфес шпаги в целый фут длиной. – Да за такие слова я спущу с тебя твою помятую шкуру…

На этом его угрозы и прекратились, поскольку пущенная кем-то через всю комнату пивная кружка угодила ему чуть выше уха, и он кубарем полетел на соседний стол, где его тут же принялись с гневными воплями мутузить.

– Закрываемся, господа, закрываемся! – еще успел крикнуть сиделец, прежде чем сигануть под стойку, спасаясь от града оловянной посуды. Ретиф одним долгим глотком прикончил пиво и встал, возвышаясь над битвой, бушевавшей на уровне его колен.

– Рад был познакомиться с вами, джентльмены,

– сказал он, обращаясь ко всей комнате сразу. – Как ни грустно покидать столь теплое общество, но меня ожидают на совещании в посольстве.

– Прощайте, сэр Ретиф, – пропыхтел из-под стола Прикрас, сцепившийся с завсегдатаем примерно одной с ним весовой категории. – Заходите во всякое время – выпьем по рюмочке, о политике поболтаем.

– Благодарю, – ответил Ретиф. – Бели случится мне заскучать на передовой, непременно вспомню о твоем приглашении.