Текст книги "Покрашенный дом"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Глава 28

В воскресенье небо было серым и все затянуто облаками, и отец решил, что вряд ли стоит рисковать промокнуть в кузове пикапа, едучи в церковь. Кроме того, наш пикап был не совсем непромокаем, и на женщин, сидящих в кабине, обычно капало, если шел хороший дождь. Мы редко пропускали воскресные молебствия, но угроза дождя иногда удерживала нас дома. Последние месяцы мы посещали службы регулярно, так что, когда Бабка предложила позавтракать попозднее и потом послушать радио, мы быстро согласились. Баптистская церковь «Бельвю» была самой большой в Мемфисе, и службы из нее транслировались по радио на канале Эйч-би-кью. Паппи не очень нравился их проповедник, он считал его слишком либеральным, но мы тем не менее с удовольствием его слушали. Да и хор у них был большой, человек сто, стало быть, на восемьдесят больше, чем в баптистской церкви Блэк-Оука.

После завтрака мы все уселись за кухонным столом и, попивая кофе (я тоже пил), стали слушать проповедь, которую священник читал конгрегации в три тысячи членов, и беспокоиться по поводу резкого изменения погоды. Беспокоились, конечно, взрослые; я только притворялся.

В баптистской церкви «Бельвю» был еще и оркестр – можете себе представить! – и когда он аккомпанировал благодарственной молитве, нам казалось, что Мемфис отстоит от нас на миллионы миль. Оркестр в церкви! Старшая дочь Бабки, моя тетя Бетти, жила в Мемфисе, и хотя сама она не посещала «Бельвю», у нее были знакомые из тамошнего прихода. Там все мужчины одевались в отличные костюмы. Во всех семьях были отличные машины. Это был действительно совсем другой мир.

Мы с Паппи съездили к реке посмотреть на указатель уровня воды. Дожди хорошо потрудились над результатами работы грейдера Отиса. Неглубокие кюветы по обе стороны дороги были заполнены водой, стекающие ее потоки образовали огромные лужи, в ямах тоже стояла мутная вода. Мы остановились посредине моста и внимательно осмотрели реку по обе его стороны. Даже мне было понятно, что вода поднялась. Все отмели и наносы скрылись под волнами. Вода была мутной и несколько более светлого оттенка – результат смыва грунта с полей. Течение усилилось, возникло множество водоворотов. Плавучий мусор – мелкий плавник, целые бревна и даже ветки деревьев с еще зелеными листьями – тащило водой вниз.

Наш указатель еще стоял на месте, но едва держался. Над водой виднелось всего несколько дюймов. Паппи набрал воды в сапоги, когда ходил за ним. Вытащив его, он осмотрел палку так внимательно, словно она что-то не то сделала, и сказал, словно сам себе: «Прибыла на десять дюймов за двадцать четыре часа». Он присел и постучал палкой по камню. Наблюдая за ним, я прислушался к шуму воды в реке. Он был не слишком сильный, но вода шумела, переливаясь через каменистые отмели и разбиваясь о быки моста. Она плескалась, омывая кусты, свешивавшиеся с берега, и корни стоявшей рядом ивы. Шум был угрожающий. Я такого никогда еще не слышал.

Паппи прекрасно отдавал себе отчет в том, чем это угрожает. Он указал палкой в сторону излучины, видневшейся вдали справа, и сказал:

– Летчеров зальет первыми. У них там низина.

– Когда? – спросил я.

– Зависит от дождей. Если они прекратятся, наводнения, может, вообще не будет. А вот если это затянется, через неделю вода выйдет из берегов.

– А когда в последний раз было наводнение?

– Три года назад, но это было весной. Последнее осеннее наводнение случилось много лет назад.

У меня было много вопросов о наводнениях, но Паппи явно не желал распространяться на эту тему. Мы еще немного понаблюдали за рекой, прислушиваясь к ее шуму, потом пошли назад к пикапу и поехали домой.

– Давай-ка съездим к Сайлерз-Крик, – предложил Паппи. Полевые дороги слишком развезло, чтобы проехать на грузовичке, поэтому он запустил «Джон Дир», и мы выехали со двора на глазах у большей части Спруилов и всех мексиканцев, взиравших на нас с большим любопытством. Обычно по воскресеньям трактором никто не пользовался. Илай Чандлер никогда не стал бы работать в воскресенье!

Речушка здорово изменилась. Не было больше никаких чистых и прозрачных заводей, в которых так понравилось купаться Тэлли. Не было больше и прохладных струй, протекавших между камнями и упавшими стволами. Речка стала намного шире и была полна мутной воды, стремительно несшейся к Сент-Франсис-Ривер в полумиле отсюда. Мы слезли с трактора и подошли к берегу. «Вот отсюда и начинаются у нас наводнения, – сказал Паппи. – Не от Сент-Франсис. Здесь низина, и когда речушка выходит из берегов, вода льется прямо на наши поля».

Вода была по крайней мере в десяти футах ниже, по-прежнему надежно огражденная высокими берегами узкого оврага, прорытого речкой в нашей земле за многие десятилетия. Казалось совершенно невозможным, что она может подняться так высоко, чтобы перехлестнуть через края этого оврага.

– Думаешь, наводнение все же будет, а, Паппи? – спросил я.

Он надолго задумался. Впрочем, может, он вовсе и не думал ни о чем. Просто смотрел на речку. Потом все же ответил, правда, в голосе его не было особой уверенности:

– Нет. Все будет в порядке.

На западе загрохотал гром.

Рано утром в понедельник, когда я вошел в кухню, Паппи сидел за столом, пил кофе и крутил настройку приемника. Он пытался поймать станцию в Литл-Роке и узнать прогноз погоды. Бабка стояла у плиты и жарила бекон. В доме было холодно, но от жара и ароматов, исходивших от сковородки, сразу становилось теплее. Отец сунул мне старую фланелевую куртку, перешедшую мне по наследству от Рики, и я неохотно надел ее.

– Паппи, нынче будем собирать? – спросил я.

– Сейчас вот узнаем, – ответил он, не отводя взгляда от радио.

– Ночью дождь шел? – спросил я у Бабки, которая как раз наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб.

– Всю ночь лил, – ответила она. – Ступай-ка принеси яиц.

Я вышел вслед за отцом из дома, спустился с заднего крыльца и замер на месте, пораженный тем, что увидел. Солнце едва взошло, но света было уже вполне достаточно. Я не ошибся, я видел то, что видел.

Я ткнул пальцем в ту сторону и только и сумел произнести:

– Смотри!

Отец был в десяти шагах от меня и направлялся к курятникам.

– Что там, Люк? – спросил он.

На площадке под дубом, где Паппи каждый день оставлял свой грузовичок, виднелись только колеи. Пикапа там не было.

– Грузовик! – сказал я.

Отец медленно подошел ко мне, и мы с ним долго смотрели на нашу парковочную площадку. Грузовик всегда стоял здесь, всегда, как любой из дубов или любой из наших сараев. Мы видели его каждый день, но не обращали особого внимания, потому что он всегда был здесь.

Не говоря ни слова, отец повернулся и поднялся по ступеням обратно на заднюю веранду, пересек ее и вошел в кухню. «Куда подевался грузовик?» – спросил он у Паппи, который тщетно пытался расслышать сквозь треск разрядов прогноз погоды, передаваемый откуда-то издалека. Бабка застыла на месте и наклонила голову, словно хотела, чтобы ей повторили заданный вопрос. Паппи выключил радио и переспросил:

– Что-что?

– Грузовик исчез, – сказал отец.

Паппи посмотрел на Бабку, а та – на отца. Потом все посмотрели на меня, как будто я опять что-то не то сделал. В этот момент в кухню вошла мама, и вся семья, друг за другом вслед, промаршировала из дома прямо к грязным колеям, где должен был стоять грузовик.

Мы обследовали всю ферму, как будто наш пикап мог самостоятельно переместиться в другое место.

– Я его здесь поставил, – не веря своим глазам, сказал Паппи. Конечно, он его здесь поставил! Грузовик никогда не оставляли на ночь ни в каком другом месте.

В отдалении раздался голос мистера Спруила:

– Тэлли!

– Кто-то украл наш грузовик, – едва слышно произнесла Бабка.

– А ключ где? – спросил отец.

– Рядом с приемником, как обычно, – сказал Паппи. В том конце кухонного стола рядом с приемником всегда стояла маленькая оловянная чашка, и ключ от грузовика всегда клали в нее. Отец пошел проверить. Он быстро вернулся и сказал:

– Ключа нет.

– Тэлли! – вновь послышался голос мистера Спруила, уже более громкий. В лагере Спруилов все вдруг закопошились и забегали. Появилась миссис Спруил, она быстро направилась к нашему переднему крыльцу. Когда она увидела, что мы стоим возле дома и, разинув рты, глазеем на пустую парковку, то подбежала и сообщила:

– Тэлли пропала! Нигде не можем ее найти!

Остальные Спруилы вскоре подошли следом за ней, и оба семейства принялись пялиться друг на друга. Отец объяснил им, что у нас пропал грузовик. Мистер Спруил объяснил, что у них пропала дочь.

– Она грузовик водить умеет? – спросил Паппи.

– Нет, не умеет, – ответила миссис Спруил, и это еще больше осложнило ситуацию.

Некоторое время все молчали и обдумывали создавшееся положение.

– Вам не приходит в голову, что Хэнк мог вернуться и взять его, а? – спросил Паппи.

– Хэнк не стал бы красть у вас грузовик, – ответил мистер Спруил, и в голосе его звучали злость и неуверенность. В данный момент любое предположение звучало одновременно и вероятным, и невозможным.

– Хэнк сейчас уже дома, – сказала миссис Спруил. Она была готова разразиться слезами.

Мне очень хотелось закричать: «Хэнк мертв!», а потом убежать в дом и спрятаться под кроватью. Эти бедняги еще не знают, что их сын никогда не доберется до дому. Этот секрет становился слишком тяжелым, чтобы хранить его в одиночку. Я шагнул за мамину спину.

Она наклонилась к отцу и прошептала:

– Надо проверить, на месте ли Ковбой.

Поскольку я рассказал ей тогда о Тэлли и Ковбое, мама лучше остальных разобралась в ситуации.

Отец на секунду задумался, потом посмотрел в сторону амбара. Паппи сделал то же самое, потом Бабка и в конечном итоге все остальные.

С той стороны к нам медленно подходил Мигель, не особенно спеша и оставляя следы в мокрой траве. Свою грязную соломенную шляпу он держал в руке и шел так, что мне невольно подумалось, что ему вовсе не хочется делать то, что он намерен сделать.

– Доброе утро, Мигель – сказал Паппи, словно день начался точно так же, как обычно.

– Senor. – Мигель поклонился.

– Какие-нибудь проблемы? – спросил Паппи.

– Si, senor ^[5]. Маленькая проблема.

– Что случилось?

– Ковбой исчез. Думаю, ночью тихонько ушел.

– Прямо эпидемия, – буркнул Паппи и сплюнул в траву. Спруилам понадобилось несколько минут, чтобы сложить всю информацию в единую картину. Вначале исчезновение Тэлли, по крайней мере в их понимании, не имело никакой связи с Ковбоем. По всей видимости, они ничего не знали о тайном романе этой парочки. Чандлеры все поняли гораздо раньше Спруилов, но у них было преимущество – об этом уже знал я.

Потихоньку до всех начало доходить реальное положение вещей.

– Думаете, это он ее увез? – спросил мистер Спруил, впадая в панику. Миссис Спруил уже начала всхлипывать, пытаясь сдержать слезы.

– Не знаю, что и думать, – сказал Паппи. Его гораздо больше заботила пропажа грузовика, чем местопребывание Тэлли и Ковбоя.

– Ковбой забрал свои вещи? – спросил отец у Мигеля.

– Si, senor.

– А Тэлли свои вещи забрала? – спросил он у мистера Спруила.

Тот не ответил, и вопрос повис в воздухе, пока Бо не сообщил:

– Да, сэр. Ее сумки нету.

– А что было в этой сумке?

– Одежда и всякое такое. И ее копилка.

Миссис Спруил совсем разревелась. А потом заголосила:

– Ох, моя девочка!

Мне захотелось заползти под дом.

Спруилы сейчас являли собой жалкое зрелище. Головы поникли, плечи опущены, взгляды совсем протухшие. Их любимая Тэлли сбежала с человеком, которого они считали чем-то вроде полукровки, с темнокожим чужаком из Богом забытых краев. Они были страшно унижены, да еще в нашем присутствии, и это для них было страшно болезненно.

Я тоже был уязвлен. Как она только могла такое сделать?! Мы ж с ней были друзья! Она ко мне относилась как к доверенному человеку, она защищала меня прямо как старшая сестра. Я любил Тэлли, а она удрала с этим отъявленным убийцей!

– Он увез ее! – голосила миссис Спруил. Бо и Дэйл увели ее прочь, оставив здесь только Трота и мистера Спруила – разбираться дальше. Обычно пустой взгляд Трота сейчас сменился выражением замешательства и огромного горя. Тэлли и его всегда защищала. А теперь ее здесь уже не было.

* * *

Мужчины пустились в оживленное обсуждение, что делать дальше. Главной задачей было найти Тэлли и грузовик, пока она далеко не уехала. У нас не было никаких указаний на то, когда именно они сбежали. Они, ясное дело, воспользовались грозой, которая заглушила все звуки. Спруилы ночью не слышали совершенно ничего, ничего, кроме грома и шума дождя, а ведь подъездная дорога проходит всего в восьмидесяти футах от их палаток.

Они могли уехать несколько часов назад, и у них вполне хватило бы времени добраться до Джонсборо или до Мемфиса, даже до Литл-Рока.

Однако мужчины были настроены оптимистично, полагая, что Тэлли и Ковбоя можно найти, и найти быстро. Мистер Спруил отправился освобождать свой грузовик от веревок и растяжек. Я просил отца разрешить мне ехать с ними, но он сказал «нет». Тогда я пошел к маме, но она тоже держалась твердо.

– Тебе там не место, – сказала она.

Паппи и отец втиснулись на переднее сиденье рядом с мистером Спруилом, и они отъехали, скользя колесами по нашей дороге, пробуксовывая и разбрызгивая жидкую грязь.

А я ушел за силосную яму, в старую, заросшую сорняками коптильню, и сидел там под сгнившей крышей целый час, глядя на падающие передо мной капли дождя. Для меня было большим облегчением, что Ковбой исчез с нашей фермы, я поблагодарил Господа за это в короткой, но искренней молитве. Но это облегчение сводилось на нет разочарованием в Тэлли. Я даже начал ненавидеть ее за то, что она уехала. Я ругал и проклинал ее, пользуясь словами, которым меня научил Рики, и когда я выблевал из себя все скверные слова, которые смог припомнить, то попросил у Господа прощения за это.

И еще я попросил Его защитить Тэлли.

Мужчинам понадобилось два часа, чтобы отыскать Стика Пауэрса. Тот утверждал, что как раз возвращался из офиса шерифа в Джонсборо, но Паппи сказал, что он выглядел так, как будто спал всю последнюю неделю. Стик был просто в восторге, заполучив в свою юрисдикцию такое классное преступление. Кража грузовика у фермера, по нашим представлениям, была всего на ступеньку ниже настоящего убийства, так что Стик сразу включился в работу на всю катушку. Он сообщил по радио во все участки, с которыми смог связаться по своей старой рации, и вскоре большая часть северо-восточного Арканзаса гудела, обсуждая полученные новости.

По словам Паппи, Стика не очень заботило местонахождение Тэлли. Он сразу понял, что она по доброй воле сбежала с этим мексиканцем, что было с ее стороны низко и вообще безнравственно, но это не было нарушением закона, хотя мистер Спруил все время повторял слово «похищение».

Сомнительно было, что эти любовнички далеко уедут на нашем грузовичке. Они наверняка хотели выбраться за пределы Арканзаса, и Стик решил, что их наиболее вероятным средством транспорта будет автобус. Если они станут голосовать на дороге, то сразу подпадут под подозрение; ни один арканзасский водитель ни в жизнь не станет сажать к себе в машину такого темнокожего типа, как Ковбой, особенно вместе с белой девушкой. «Они наверняка едут сейчас автобусом на север», – заявил Стик.

Когда Паппи рассказал нам это, я вспомнил, что Тэлли говорила о своей мечте уехать в Канаду, подальше от жаркого и влажного климата. Она хотела жить посреди снегов и по какой-то причине в качестве своего места под солнцем выбрала Монреаль.

Мужчины обсуждали денежные проблемы. Отец занялся арифметикой и подсчитал, что Ковбой на уборке хлопка заработал около четырехсот долларов. Никто, правда, не знал, сколько он отослал домой. Тэлли заработала примерно половину этой суммы и, вероятно, сберегла большую часть. Мы знали, что она покупает для Трота белую краску, но не имели понятия о других ее расходах.

Именно в этот момент рассказа Паппи я хотел облегчить свою душу и открыть правду про Хэнка. Ковбой ведь обобрал его после того, как убил. Было, конечно, невозможно определить, сколько денег, заработанных на сборе хлопка, Хэнк не истратил, но я знал наверняка, что 250 долларов Самсона перекочевали в карман Ковбоя. Я почти проговорился об этом, когда мы сидели за кухонным столом, но слишком сильно боялся. Ковбой сбежал, но его еще могли где-нибудь поймать.

«Подожди, – сказал я себе. – Просто подожди. Наступит такой момент, когда можно будет снять с себя этот груз».

Что бы там у них ни было с финансами, но было понятно, что у Тэлли и Ковбоя достаточно денег, чтобы долго ехать на автобусе.

А мы были, как обычно, в полном пролете. Произошел быстрый обмен мнениями о том, чем заменить грузовик в случае, если старый так и не будет найден, но это была слишком болезненная тема, чтобы ее обсуждать. Кроме того, при этом присутствовал я.

Мы рано покончили с ленчем, а потом сидели на задней веранде и просто смотрели на дождь.

Глава 29

Старая погромыхивающая патрульная машина Стика въехала на наш передний двор с нашим украденным грузовичком на прицепе. Стик вылез наружу с очень важным видом – он же решил самую неотложную часть проблемы, связанной с данным преступлением. Еще один помощник шерифа из Блэк-Оука сидел за рулем грузовика, который, насколько можно было судить, не понес никакого ущерба. Спруилы сбежались поближе, горя нетерпением что-нибудь узнать про Тэлли.

– Обнаружили на автобусной остановке в Джонсборо, – объявил Стик, когда вся толпа собралась вокруг него. – Как я и думал.

– А ключ где был? – спросил Паппи.

– Под сиденьем. Бак полон бензина. Не знаю, сколько в нем было, когда они отсюда уехали, но сейчас он полон.

– Он был наполовину пуст, – сказал пораженный Паппи. Мы все были удивлены не только тем, что получили грузовик обратно, но и тем, что он был совершенно цел и невредим. Мы целый день провели в беспокойстве по поводу того, как нам обходиться без грузовика. Без средств транспорта мы попадали в такое же положение, как Летчеры, которые были вынуждены вечно кого-нибудь просить подбросить их по пути в город. Я даже представить себе не мог такого ужасного положения и теперь более чем когда-либо был намерен перебраться жить в город, где у всех есть свои машины.

– Думаю, они просто позаимствовали его на время, – сказал мистер Спруил как бы сам себе.

– Именно так оно и было, – согласился с ним Стик. – Вы по-прежнему будете настаивать на судебном преследовании? – спросил он у Паппи.

Паппи обменялся хмурыми взглядами с отцом.

– Думаю, нет, – сказал он.

– Их кто-нибудь видел? – тихо спросила миссис Спруил.

– Да, мэм. Они купили два билета до Чикаго, а потом часов пять болтались возле автобусной остановки. Кассир понял, что тут что-то не так, но решил, что это не его дело. Убежать из дому с мексиканцем – не самая умная вещь, но это не преступление. Кассир сказал, что наблюдал за ними всю ночь, а они делали вид, что не обращают друг на друга внимания, как будто ничего такого и не происходит. И в автобус влезли по отдельности. Но когда в автобус сели все пассажиры, они устроились рядышком.

– А во сколько ушел автобус? – спросил мистер Спруил.

– В шесть утра. – Стик вытащил из кармана сложенный конверт и передал его мистеру Спруилу. – Нашел его на переднем сиденье. Думаю, это вам записка от Тэлли. Я не читал.

Мистер Спруил передал конверт миссис Спруил, которая его быстро открыла и вытащила оттуда лист бумаги. Она начала читать и сразу принялась вытирать глаза. Все смотрели на нее в ожидании, не произнося ни слова. Даже Трот, который до этого прятался за Бо и Дэйла, вылез вперед и смотрел, как она читает письмо.

– Это совсем не мое дело, мэм, – сказал Стик. – Но если там есть какая-нибудь полезная информация, может, мне следует об этом знать.

Миссис Спруил продолжала читать, а когда закончила, то, не поднимая глаз от земли, сказала:

– Она пишет, что домой не вернется. Пишет, что они с Ковбоем хотят пожениться и устроиться где-нибудь на Севере, где можно найти хорошую работу, и все такое. – Слезы и всхлипы вдруг куда-то исчезли. Теперь миссис Спруил здорово разозлилась. Ее дочь вовсе не похитили; она сбежала с мексиканцем и собиралась за него замуж.

– Они собираются жить в Чикаго? – спросил Стик.

– Этого она не пишет. Говорит, на Севере, и все.

Спруилы начали расходиться, отступать к себе. Отец поблагодарил Стика и второго помощника шерифа за доставку грузовика.

– У вас тут больше дождей, чем в других местах, – сказал Стик, открывая дверцу своей патрульной машины.

– Ага, везде сплошная сырость, – сообщил в ответ Паппи.

– Река на севере уже вздулась, – сказал Стик, как будто был в этом большим специалистом. – И еще дожди на подходе.

– Спасибо, Стик, – сказал Паппи.

Стик и второй помощник шерифа забрались в патрульную машину, Стик устроился за рулем. Он уже готов был тронуться с места, когда вдруг выскочил обратно и сказал:

– Слушай, Илай, я тут позвонил шерифу в Юрика-Спрингс. Он до сих пор не видел этого парня, Хэнка. А он уже должен был вернуться домой, ведь верно?

– Думаю, да. Он уехал неделю назад.

– Интересно, где это он?

– Меня это не касается, – сказал Паппи.

– А я еще с ним не закончил, сам знаешь. И когда найду, засуну в тюрягу в Джонсборо, а потом устроим суд.

– Правильно, Стик, – сказал Паппи, поворачиваясь, чтобы уйти. – Правильно, так и надо.

Лысые шины буксовали и скользили в грязи, но Стик все же сумел выбраться на дорогу. Мама с Бабкой вернулись в кухню и принялись за стряпню.

Паппи достал свои инструменты и разложил их у заднего борта пикапа. Потом поднял крышку капота и начал тщательный осмотр двигателя. Я сидел на бампере, подавая ему гаечные ключи и следя за каждым его движением.

– Зачем такой хорошей девушке, как Тэлли, выходить замуж за мексиканца? – спросил я.

Паппи как раз подтягивал ремень вентилятора. Никто, конечно, и не думал, что Ковбой, задумав сбежать с Тэлли, станет залезать в моторный отсек и возиться с мотором, но Паппи тем не менее считал обязательным все там проверить, отрегулировать и подтянуть, как будто грузовик поуродовали.

– Разве их поймешь, этих женщин, – пробормотал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Женщины всегда делают всякие глупости.

Я подождал более подробных пояснений, но он ничего не добавил к уже сказанному.

– Я не понимаю, – сказал я в конце концов.

– Я тоже не понимаю. И ты не поймешь. Да и не надо тебе понимать женщин.

Он снял воздушный фильтр и с подозрением уставился на карбюратор. Минуту казалось, что он сейчас начнет его регулировать, но он подвернул всего один винт и, кажется, вполне этим удовлетворился.

– Как думаешь, ее когда-нибудь найдут? – спросил я.

– А ее никто и не ищет. Мы получили грузовик назад, так что преступления никакого нету, полиция их не ищет. Сомневаюсь, что и Спруилы будут их искать. Что им за дело? Даже если им повезет и они ее найдут, что с того?

– А они могут ее заставить вернуться домой?

– Нет. Если она выйдет замуж, то уже будет считаться взрослой. А замужнюю женщину заставить нельзя.

Он запустил мотор заводной ручкой и послушал, как мотор работает на холостом ходу. Мне показалось, что звук такой же, что и прежде, но Паппи решил, что слышит какое-то погромыхивание. «Давай-ка проедемся немного», – сказал он. Даром жечь бензин, по мнению Паппи, был большой грех, но сейчас ему не терпелось израсходовать немного из бесплатного топлива, оставленного ему Тэлли и Ковбоем.

Мы забрались внутрь, и Паппи сдал задом на дорогу. Я сидел на месте, где всего несколько часов назад сидела Тэлли, когда они тайком выбирались отсюда во время грозы. Я не думал ни о чем другом, только о ней, и пребывал все в том же недоумении.

Дорога была слишком мокрая и грязная, чтобы Паппи мог развить свою любимую скорость в тридцать семь миль в час, но он все же полагал, что сможет определить, если с мотором что-то не в порядке. Мы остановились на мосту и посмотрели на реку. Песчаные и каменистые отмели исчезли; между берегами не было ничего, кроме воды – воды и плавучего мусора, что несло течением сверху. Вода стремительно неслась мимо нас, быстрее, чем я когда-либо видел. Палка Паппи, его указатель уровня воды, давно уже пропала, ее унесло бурлящим потоком. Но она уже была не нужна – и так было ясно, что Сент-Франсис-Ривер готова выйти из берегов.

Паппи был загипнотизирован видом и шумом несущейся воды. Трудно сказать, но, кажется, он был готов то ли разразиться проклятиями, то ли заплакать. Ни то ни другое, разумеется, не могло нам помочь, и, думаю, Паппи, может быть, впервые пришла в голову мысль, что мы можем потерять урожай.

Что бы там ни было не в порядке в моторе, оно само как-то отрегулировалось к тому времени, когда мы вернулись домой. За ужином Паппи объявил, что грузовик в порядке, как и раньше, после чего мы затеяли длительную и очень творческую дискуссию по поводу Тэлли и Ковбоя, где они могут теперь находиться и что могут делать. Отец слышал, что в Чикаго полно мексиканцев, и считал, что Ковбой и его молодая жена просто растворятся в этом огромном городе и никто их никогда больше не увидит.

А я так беспокоился за Тэлли, что едва мог жевать и глотать.

* * *

На следующий день поздним утром, когда солнце изо всех сил пыталось пробиться сквозь облака, мы вернулись в поле собирать хлопок. Всем уже надоело сидеть дома и смотреть на небо. Даже мне хотелось в поле.

Мексиканцам особенно не терпелось вернуться к работе. Они были, в конце концов, в двух тысячах миль от дома, и им еще не платили за работу.

Но хлопок был слишком отсыревший, а земля расползалась под ногами. На мои сапоги налипла грязь, она пристала даже к мешку для хлопка, так что через час работы у меня уже было такое ощущение, что я тащу за собой ствол дерева. Через пару часов мы закончили сбор и грустной и унылой толпой побрели к дому.

Спруилы решили, что с них хватит. Никто и не удивился, когда они начали сворачивать свой лагерь. Делали они это очень медленно, словно лишь неохотно признают свое поражение. Мистер Спруил сказал Паппи, что им нет смысла здесь оставаться, раз они не могут работать. Им надоели дожди, и трудно было их за это винить. Они уже шесть недель стояли лагерем на нашем переднем дворе. Их старые палатки и навесы все провисли под тяжестью дождевой воды. Матрасы, на которых они спали, наполовину торчали наружу и были все заляпаны грязью. Я бы на их месте давно уже уехал.

Мы сидели на веранде, наблюдая, как они собирают свое барахло и как попало засовывают его в свой грузовик и в прицеп. Без Хэнка и Тэлли у них там было теперь больше свободного места.

Меня вдруг напугал их отъезд. Они ведь скоро будут дома, а Хэнка там нету. Они подождут, потом примутся за поиски, потом начнут задавать вопросы. Я не был уверен, что в один прекрасный день это может как-нибудь коснуться нас, но все равно был напуган.

Мама заставила меня пойти с ней в огород, где мы набрали овощей человек на двадцать. Мы помыли початки кукурузы, огурцы, помидоры, окру и зелень в кухонной раковине, а потом она все это тщательно сложила в картонную коробку. Бабка собрала дюжину яиц, два фунта ветчины собственного копчения, фунт масла и две квартовые банки клубничного варенья. Спруилы не уедут без хорошего запаса еды на дорогу.

К середине дня они закончили сборы. Их грузовик и прицеп были безнадежно перегружены – коробки, ящики и джутовые мешки были свалены по бортам и кое-как привязаны упаковочным шнуром. По дороге наверняка будут падать. Когда стало понятно, что они готовы к отъезду, мы всей семьей спустились с переднего крыльца и пересекли двор, чтобы попрощаться. Мистер и миссис Спруил встретили нас и приняли от мамы запас еды. Они извинились, что уезжают до того, как собран весь хлопок, но все понимали: есть большая вероятность, что урожай все равно погибнет. Мы пытались улыбаться и быть любезными, но их горе было видно всем. Наблюдая за ними, я не мог избавиться от мысли, что они вечно будут теперь проклинать тот день, когда решили поработать на нашей ферме. Если б они нанялись на другую, Тэлли никогда не встретилась бы с Ковбоем. И Хэнк, может быть, остался бы в живых, хотя, памятуя о его всегдашнем стремлении подраться, можно предположить, что он был обречен погибнуть молодым. «Кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом», – любила цитировать Бабка.

Я ощущал некоторую вину за те гадости, которые про них думал. И еще чувствовал себя как вор, потому что я знал правду о Хэнке, а они нет.

Я попрощался с Бо и Дэйлом, которые мало что могли сказать в ответ. Трот прятался за прицепом. Когда прощание уже заканчивалось, он шаркающей походкой подошел ко мне и пробормотал что-то, чего я не разобрал. А он вытащил из-за спины руку и протянул мне малярную кисть. Мне ничего не оставалось, как взять ее.

Свидетелями этой передачи были все взрослые. На минуту воцарилось полное молчание.

– Вот здесь, – проскрипел Трот, указывая на кузов грузовика.

Бо понял его и сунул руку за задний борт. И извлек оттуда галлонную банку белой эмали с яркой надписью «Питсбург пэйнт» спереди. Он поставил ее передо мной на землю, а потом достал еще одну.

– Это тебе, – сказал Трот.

Я посмотрел на две галлонные банки краски, потом оглянулся на Паппи и Бабку. Хотя о покраске дома не вспоминали уже много дней, мы давно знали, что Трот не успеет завершить свое начинание. И теперь он передавал эту работу мне. Я взглянул на маму и заметил у нее на губах странную улыбку.

– Это Тэлли купила, – сказал Дэйл.

Я постучал кистью о ногу и в конце концов сумел произнести «спасибо». Трот тупо ухмыльнулся мне, и это заставило остальных заулыбаться. Они снова принялись размещаться в своем грузовике, и на этот раз им это удалось. Трот залез в прицеп, теперь он был там один. Когда мы в первый раз их увидели, с ним была Тэлли. Он выглядел очень грустным и покинутым.

Грузовик завелся очень неохотно. Сцепление завизжало, потом заскрипело, а когда его наконец отпустили, все это сооружение рывком двинулось вперед. И Спруилы поехали под грохот кастрюль и сковородок, среди болтающихся во все стороны коробок и ящиков. Бо и Дэйл подскакивали на своем матрасе, а Трот забился в угол прицепа, завершая картину. Мы махали им, пока они не скрылись из виду.

О работе в будущем году разговоров не было. Спруилы к нам больше не приедут. Мы знали, что никогда их больше не увидим.

Трава – то немногое ее количество, что уцелело на переднем дворе, – была вся утоптана, но когда я обозревал причиненный ущерб, то вдруг обрадовался, что они наконец уехали. Я разбросал ногой пепел и угли, оставшиеся на месте, где они жгли свой костер, прямо на пластине бейсбольного «дома», и вновь подумал о том, какие они все-таки бесчувственные. На дворе остались колеи от колес их грузовика, лунки в земле от кольев их палаток. В будущем году я поставлю тут загородку, чтобы эти люди с гор держались подальше от моего бейсбольного поля.