Текст книги "Покрашенный дом"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Самсон крутил свою жертву в воздухе и садистски улыбался, а бедный Фарли мотался в его руках.

– Десять секунд!

Самсон крутанул Фарли еще раз и бросил его на ринг. И прежде чем тот успел встать, Величайший в Мире Борец схватил его за ноги и поднял в воздух, подержал над канатами ограждения и за две секунды до конца уронил на землю в знак своей победы.

– Bay, так недолго и проиграть, Самсон! – сказала в микрофон Далила.

Фарли явно пребывал в полном ошеломлении, однако он остался цел и, кажется, даже гордился собой: доказал свое мужество, не выказал страха и почти выиграл двадцать долларов – всего двух секунд не хватило. Следующий доброволец был тоже какой-то чужак – здоровенный малый по имени Клод, который заплатил три доллара, чтобы иметь шанс выиграть тридцать. Весил он раза в два больше Фарли, но двигался гораздо медленнее, и Самсон уложил его на лопатки за десять секунд, дав ему подсечку и затем завернув его в «салазки». За десять секунд до истечения контрольного времени он поднял Клода над головой и, демонстрируя свою огромную силу, подошел к краю ринга и швырнул его прочь.

Клод тоже уходил гордый и довольный. Всем уже было понятно, что Самсон, несмотря на всю театральность своего поведения и угрожающие ужимки, был настоящим спортсменом и никому не нанесет никаких увечий. А поскольку большинство молодых парней желали хоть как-то пообщаться с Далилой поближе, к ней скоро выстроилась очередь.

Это был настоящий спектакль, и мы с Деуэйном долго там просидели, наблюдая за тем, как Самсон разделывается с очередной жертвой, применяя все приемы из своего репертуара. Он их брал и на прямой захват, и на боковой, на захват ногами, укладывал их двойным нельсоном или броском на мат или через колено. Далиле оставалось только называть в микрофон приемы, которыми он пользовался, и Самсон тут же их демонстрировал.

Через час Самсон был весь мокрый от пота и ему был нужен перерыв, так что мы с Деуэйном смылись оттуда, чтобы два раза прокатиться на колесе обозрения. И обсудить вопрос, не купить ли еще по порции сахарной ваты, но тут услышали, как какие-то ребята обсуждают женское шоу.

– Она все с себя сняла! – говорил один из них, проходя мимо нас, и мы тут же забыли про сахарную вату. И пошли за ними в самый конец дорожки, разделявшей аттракционы, туда, где стояли фургоны цыган. За фургонами был установлен небольшой шатер, явно поставленный так, чтобы никто его заметил. Около него стояли и курили несколько мужчин, и у них был какой-то виноватый вид. Из шатра доносилась музыка.

Некоторые бродячие парки привозили к нам разные женские представления и шоу. Ничего удивительного, что Рики однажды застукали на выходе с одного такого шоу, после чего у нас дома был жуткий скандал. Его бы ни за что не поймали, если бы вместе с ним не застукали мистера Росса Ли Харта. Мистер Харт, казначей методистской церкви, фермер, владевший собственной землей, примерный прихожанин, был женат на женщине с базарными замашками. Однажды вечером в субботу, когда в город как раз приехала очередная компания аттракционов, она долго его разыскивала и случайно заметила, как он выходит из такого запретного шатра. И разоралась на всю округу, увидев своего заблудшего супруга; а тот нырнул за фургоны и скрылся. Она бросилась в погоню, вопя и причитая, и город Блэк-Оук получил новую тему для сплетен.

По неведомой причине миссис Харт рассказала о проделке своего супруга всем, кому только можно, и бедняга на много месяцев стал отверженным. А она также раззвонила, что вслед за мистером Хартом из этого шатра вышел Рики Чандлер. Мы страдали молча. Неписаным правилом для всех было: никогда не ходи на такие шоу в своем родном городе. Езжай в Монетт, или в Лейк-Сити, или в Карауэй, но только не в Блэк-Оук.

Ни Деуэйн, ни я не знали никого из мужчин, стоявших возле шатра. Мы обошли вокруг фургонов и подкрались поближе с противоположной стороны, но там была здоровенная собака на цепи, охранявшая шатер от любителей подглядывать вроде нас. Мы отступили и решили дождаться темноты.

Когда время подошло к четырем, перед нами встал очень трудный выбор: то ли пойти в кино, то ли обратно на аттракционы. Мы уже склонялись к тому, чтобы идти в кино, когда возле борцовского ринга снова появилась Далила. Она сменила свое одеяние – теперь на ней был красный костюм, жакет и юбка, которые открывали еще больше. Толпа бросилась к ней, и немного времени спустя Самсон снова крутил, вертел и бросал на мат деревенских парней и мужиков с гор и даже случайно забредших туда мексиканцев.

Единственный достойный его противник появился только после наступления темноты. Это был глухонемой сын мистера Уокера по кличке Слепень, а весил он триста фунтов. Мы все звали его Хрюк – не из неуважения и не из жестокости, просто его все так звали. Слепень поставил пять долларов, и Хрюк медленно влез на ринг.

– Очень мощный у тебя будет противник, Самсон, – промурлыкала в микрофон Далила.

Самсон и сам понимал, что ему может потребоваться несколько больше времени, чтобы выкинуть с ринга три сотни фунтов, и пошел в атаку немедленно. Он попытался провести низкий захват с целью схватить противника за ноги и стукнуть его коленом о колено, чтобы он упал навзничь. Хрюк и упал, но упал прямо на Самсона, который даже вскрикнул от боли. В толпе тоже закричали и начали подзадоривать Хрюка, который, конечно же, ничего этого не слышал. Они катались по рингу и лягались, пока Хрюку не удалось на секунду прижать Самсона к мату.

– Сорок секунд! – провозгласила Далила. Сейчас время в ее исчислении шло медленнее, потому что Самсон был на лопатках. Он несколько раз лягнул противника, но безрезультатно, а потом пустил в ход захват ногами – это называется «джерси-флип» – прием, когда борец резко выбрасывает ноги вверх и захватывает ими противника за шею. Самсон зажал Хрюку ногами уши, а потом опрокинул его навзничь. И сам вскочил на ноги под соответствующие комментарии Далилы. Затем последовал бросок через колено, который совершенно ошеломил Хрюка.

– Пятнадцать секунд! – объявила Далила – сейчас ее часы снова шли быстро. Хрюк бросился на противника, как бешеный бык, и оба они опять рухнули на мат. Толпа снова разразилась криками. Слепень Уокер в полном исступлении подпрыгивал и бегал вдоль внешней стороны ринга. Так они возились некоторое время, а потом Далила сказала:

– Десять секунд!

Из толпы раздались крики протеста по поводу такого отсчета времени. Но тут Самсон ухватил Хрюка за руку, заломил ее ему за спину, потом сцапал его ногу и швырнул беднягу через весь ринг и за канаты. Тот приземлился у ног собственного папаши. «Ты, проклятый мошенник, сукин сын!» – заорал Слепень.

Самсон с полным пониманием отнесся к этому оскорблению и сделал Слепню приглашающий жест – пожаловать на ринг лично. Слепень сделал шаг вперед, а Самсон раздвинул канаты. Далила, которая, несомненно, много раз слышала подобные угрозы, тихо сказала:

– На вашем месте я бы не стала этого делать. Он может покалечить, когда разозлится.

К тому времени Слепень уже искал подходящий предлог, чтобы не лезть на рожон. Стоя на краю ринга, глядя вниз и насмешливо улыбаясь, Самсон казался чуть не десяти футов ростом. Слепень нагнулся, осмотрел Хрюка, который тер плечо и, казалось, был готов заплакать. Самсон только посмеялся им вслед, когда они пошли прочь, а затем, чтобы развлечь оставшихся, стал опять напрягать свои мышцы, обходя весь ринг по периметру. Кто-то в толпе восхищенно присвистнул, а ему только того и надо было.

После этого он обработал еще нескольких желающих, а потом Далила заявила, что ее мужу пора ужинать. А через час они вернутся для финального представления.

Было уже совсем темно. Все вокруг заполняли разнообразные звуки, всегда сопровождающие аттракционы и шоу: возбужденные вопли и визг детишек, катающихся на карусели, радостные крики победителей, выигравших призы, музыка из множества динамиков, выдававших самые разнообразные мелодии, непрерывная трескотня зазывал, уговаривающих народ поактивнее расставаться с деньгами, поглядеть на самую большую в мире черепаху, выиграть еще один приз и подавляющий все остальные звуки рев наэлектризованной толпы. Народ у нас такой глупый, его и палкой отсюда не отгонишь, любила повторять Бабка. Вокруг будок и павильонов собрались целые толпы, все пялились и орали. К аттракционам тянулись длиннющие извивающиеся очереди. Повсюду группами бродили мексиканцы, в изумлении озираясь по сторонам, но по большей части не желая расставаться со своими деньгами. Никогда не видел, чтобы в одном месте скопилось столько народу.

Родителей я обнаружил возле Мэйн-стрит – они пили лимонад и наблюдали за всем этим спектаклем с безопасного расстояния. Паппи и Бабка уже сидели в грузовичке, готовые к отъезду, но явно желая еще задержаться. Аттракционы приезжают к нам всего раз в год.

– У тебя сколько денег осталось? – спросил отец.

– Около доллара, – ответил я.

– Это колесо обозрения что-то не очень безопасным выглядит, Люк, – сказала мама.

– Я на нем два раза прокатился. И все в порядке.

– Я дам тебе еще доллар, если ты больше не будешь на нем кататься.

– Ладно, согласен.

Она вручила мне долларовую бумажку. Мы договорились, что вернусь примерно через час. Я нашел Деуэйна, и мы решили, что пора проверить, как там это женское шоу. Мы быстро пробрались сквозь толпу и замедлили ход только возле цыганских фургонов. Здесь, позади них, было гораздо темнее. Перед самим шатром стояли несколько мужчин – курили сигареты, а в дверях вихлялась молоденькая женщина в очень откровенном костюмчике – она вертела бедрами и вызывающе пританцовывала.

Мы, баптисты, всегда считали, что танцы – дело изначально дурное и вообще греховное. Они занимали такое же место в списке самых тяжких прегрешений, что и пьянство или богохульство.

Эта танцорка была не такая привлекательная, как Далила, да и не умела так же изящно демонстрировать свои прелести. Конечно, у Далилы позади годы практического опыта, она ж весь мир объехала.

Мы стали медленно прокрадываться дальше, держась в тени, пока рядом вдруг не раздался какой-то незнакомый голос, провозгласивший словно ниоткуда: «Хватит, и так далеко забрались. А теперь убирайтесь отсюда, ребята!» Мы замерли на месте и оглянулись по сторонам. И в этот самый момент услышали другой, хорошо знакомый голос, провозглашавший позади нас: «Покайтесь! Покайтесь, погрязшие в пороке!»

Это был преподобный Эйкерс, он стоял, выпрямившись во весь рост с Библией в руке, согнутым пальцем другой тыкая в небеса.

– Вы, порождения ехидны! Исчадия ада! – орал он во всю силу своих легких.

Я не успел увидеть, перестала танцевать та молодая женщина и разошлись ли мужчины, стоявшие у шатра. Не было времени оглянуться: мы с Деуэйном тут же бросились на землю и на четвереньках побежали, как преследуемая дичь, сквозь скопление фургонов и грузовиков, пока не увидели свет, пробивавшийся между двумя павильонами возле дорожки. Там мы вылезли и затесались в толпу.

– Как думаешь, он нас видел? – спросил меня Деуэйн, когда мы оказались в безопасности.

– Не знаю. Вряд ли.

Мы сделали круг и снова подобрались поближе к цыганским фургонам. Брат Эйкерс был в прекрасной форме. Он подошел уже футов на тридцать к шатру и теперь изгонял демонов самым громким голосом, на какой был способен. И имел некоторый успех. Танцорка куда-то исчезла, так же как и мужчины, что слонялись у шатра и курили. Он угробил это шоу, хотя, как я подозревал, все они сидели внутри и ждали, когда он уберется.

А Далила между тем снова появилась у ринга – опять в другом костюме. Он был сшит из леопардовой шкуры и едва прикрывал ее прелести, так что я был уверен, что на следующее утро брату Эйкерсу будет что сказать об этом. Он обожал приезды аттракционов, потому что они давали ему материал для обличений с церковной кафедры.

Возле борцовского ринга уже собралась толпа, все глазели на Далилу и ждали Самсона. Она еще раз представила его публике, теми же словами, что мы уже слышали. Потом он наконец запрыгнул на ринг – он тоже был теперь в леопардовой шкуре. Плюс тесные шорты, никакой рубашки, сверкающие черные кожаные сапоги. Он с важным видом прошелся по рингу, потом встал в красивую позу и попытался раззадорить нас, чтобы посвистели.

Мой приятель Джеки Мун первым влез на ринг и, подобно большинству предыдущих жертв Самсона, предпочел стратегию уловок и уверток. Двадцать секунд он ловко уворачивался и ускользал, пока Самсону это не надоело. Сначала «ножницы», захват ногами, потом бросок с перекатыванием, как нам объяснила Далила, и вот Джеки уже лежит на траве неподалеку от меня. И смеется: «Совсем не так уж и плохо!»

Самсон и впрямь не собирался никого увечить: это могло повредить его бизнесу. Но по мере того как его выступление приближалось к концу, он становился все более задиристым. И все время кричал нам: «Что, настоящих мужчин среди вас больше не осталось?» Акцент у него был какой-то совершенно экзотический, а голос низкий и пугающий. «Ну, остались еще настоящие воины в городе Блэк-Оук, штат Арканзас?»

Мне хотелось сейчас быть семи футов ростом. Тогда бы я тоже влез на ринг и напал бы на старичка Самсона, и толпа бы орала от восторга. Я в ему показал! Я в его так вышвырнул с ринга! И стал бы настоящим героем Блэк-Оука! А так мне оставалось только освистывать его.

И тут на сцене появился Хэнк Спруил. Он прошел вдоль ограждения ринга под рев зрителей и остановился. Стоял он достаточно долго, чтобы привлечь внимание Самсона. Толпа смолкла, а эти двое стояли и мерили друг друга взглядами. Потом Самсон подошел к краю ринга и сказал:

– Ну, заходи сюда, малыш!

Хэнк, конечно, только усмехнулся в ответ. Потом подошел к Далиле и достал из кармана деньги.

– О-ля-ля, Самсон! – воскликнула Далила, принимая деньги. – Двадцать пять долларов!

Толпа недоверчиво забормотала.

– Двадцать пять баксов! – произнес мужчина сзади. – Это ж недельный заработок!

– Да, но он может выиграть двести пятьдесят, – заметил другой.

Толпа сгрудилась возле ринга. Мы с Деуэйном пробрались в первый ряд, чтобы взрослые не закрывали нам ринг.

– Как вас зовут? – спросила Далила, поднимая микрофон.

– Хэнк Спруил, – прорычал тот. – Ставка такая же, десять к одному?

– Точно такая же, мальчик. А ты не боишься ставить двадцать пять долларов?

– Не боюсь. И все, что я должен сделать, это продержаться на ринге минуту?

– Да, шестьдесят секунд. Знаешь, за пять лет Самсон не проиграл ни одной схватки. Последний раз он был побежден в России, они там смошенничали.

– Плевать мне на Россию, – сказал Хэнк, снимая рубашку. – Еще какие правила?

– Никаких. – Она повернулась к толпе и со всем драматизмом в голосе, на какой только была способна, прокричала: – Леди и джентльмены! Великого Самсона вызвали на бой! Самый страшный бой за все времена! Мистер Хэнк Спруил поставил двадцать пять долларов на эту схватку, а ставка десять к одному! Никогда прежде в истории никто не ставил такую сумму!

Самсон прохаживался по рингу, демонстрируя свои мышцы и потряхивая локонами, он явно с нетерпением предвкушал предстоящую схватку.

– Покажите деньги! – прорычал Хэнк Далиле.

– Вот они, – сказала она в микрофон.

– Нет, я хочу видеть все двести пятьдесят.

– Да они нам не понадобятся, – со смехом ответила она; но в ее смешке проскользнула некоторая нервозность. Она опустила микрофон, и они еще некоторое время спорили и торговались. Из толпы вылезли Бо и Дэйл, и Хэнк поставил их возле маленького столика, где Далила держала деньги. Когда он убедился, что деньги на месте, то влез на ринг, где великий Самсон ждал его, скрестив на груди могучие руки.

– Это не тот, что убил Джерри Сиско? – спросил кто-то позади нас.

– Он самый, – последовал ответ.

– Он почти такой же здоровый, как Самсон.

Хэнк был на несколько дюймов пониже, и грудь у него была не такая мощная, но он вроде бы не видел для себя никакой опасности. Самсон начал пританцовывать вдоль одной стороны ринга, а Хэнк следил за ним, вытянув руки вперед.

– Вы готовы? – прокричала в микрофон Далила, и зрители еще больше сдвинулись вперед. Она ударила в колокол. Оба борца злобно разглядывали друг друга. Хэнк, однако, все еще стоял в своем углу. Время работало на него. Через несколько секунд Самсон, который, как я подозревал, уже понял, что ему придется туго, двинулся вперед, пританцовывая, приседая и вихляясь, как обычно делает настоящий борец. Хэнк стоял совершенно спокойно.

– Давай, давай, малыш, выходи! – заорал Самсон с расстояния в пять футов, но Хэнк оставался в своем углу.

– Сорок пять секунд, – объявила Далила.

Ошибка Самсона заключалась в том, что он решил, что это схватка борцов, а не просто драка. Он попробовал нижний захват в расчете применить один из своих приемов и зажимов и на несколько секунд оставил лицо открытым. Хэнк атаковал молниеносно, как гремучая змея. Его правая рука вылетела вперед и нанесла такой быстрый удар, что его едва можно было успеть заметить, и его кулак угодил Самсону прямо в его мощную челюсть.

Голова Самсона резко дернулась назад, и его прекрасные волосы разлетелись в разные стороны. При ударе раздался такой звук, точно кто-то хлыстом щелкнул. Стэн Мьюзиэл вряд ли смог бы сильнее ударить битой по бейсбольному мячу.

У Самсона закатились глаза. Его огромному телу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что голова изуродована. Одна нога подломилась и подогнулась в колене. Потом подломилась и вторая, и Величайший в Мире Борец, прибывший прямо из Египта, с грохотом рухнул на спину. Ринг весь содрогнулся, канаты закачались. Самсон лежал как мертвый.

Хэнк расслабленно стоял в углу, положив руки на верхний канат. Он никуда не спешил. Бедная Далила пораженно молчала. Потом попыталась что-то сказать, убедить нас, что это просто часть представления, но на самом деле ей хотелось броситься на ринг и заняться Самсоном. Толпа стояла, пораженная.

Самсон между тем застонал и попытался подняться на ноги. Он встал на четвереньки и так постоял, качаясь, прежде чем смог подтянуть вперед одну ногу. Потом попробовал подняться одним мощным рывком, но ноги его не держали. Он ринулся вперед, к канатам, и сумел ухватиться за них и смягчить падение. Он смотрел прямо на нас, но не мог произнести ни слова, бедняга. Глаза у него были красные и глядели дико, а сам он, казалось, даже не сознавал, где находится. Так он и висел на канатах, дергаясь, пытаясь прийти в себя и заставить ноги подчиняться.

Мистер Слепень Уокер подскочил к рингу и завопил Хэнку: «Убей этого сукина сына! Давай, прикончи его!»

Но Хэнк не шевелился. Вместо этого он просто крикнул: «Время!», но Далила забыла про часы.

Из толпы раздались крики одобрения и насмешки, но большая часть народу подавленно молчала. Зрители были поражены видом поверженного Самсона, тем, как он там беспомощно барахтается, будучи почти без сознания.

Самсон повернулся и попытался сфокусировать взгляд на Хэнке. Все еще держась за канаты, он сделал пару нетвердых шагов, потом рванулся вперед в последней отчаянной попытке. Хэнк просто ушел нырком в сторону, и Самсон с грохотом влепился в угловой столбик. Канаты под его весом натянулись, остальные столбики, казалось, вот-вот сломаются. Самсон стонал и метался, словно раненый медведь. Он подтянул под себя ноги и, обретя некоторую устойчивость, повернулся к противнику. Ему же надо было оставаться на мате. Хэнк метнулся вперед и нанес удар справа и сверху – замахиваться он начал еще в центре ринга. Удар пришелся точно туда же, куда попал первый. А поскольку противник был совершенно беззащитен, Хэнк снова размахнулся и нанес третий, последний, удар. Самсон мешком рухнул на мат. Далила вскрикнула и полезла на ринг. Хэнк отошел в угол и расслабленно опустил руки на канаты, улыбаясь и не выказывая никакой озабоченности состоянием противника.

Я не знал, что делать. Зрители по большей части тоже стояли и молчали. С одной стороны, это было здорово – видеть, как арканзасский парень так внушительно победил этого египетского гиганта. Но с другой – это же был Хэнк Спруил, и он бил кулаками! Победа была нечестная, правда, ему на это было явно наплевать. Всем нам было бы гораздо лучше, если бы кто-то из местных победил Самсона в равной схватке.

Когда Хэнк решил, что время боя истекло, он пролез сквозь канаты и спрыгнул на землю. Бо и Дэйл забрали деньги, и все трое исчезли.

– Да он никак убил этого Самсона, – сказал кто-то позади меня. Величайший в Мире Борец лежал плашмя, широко разбросав руки и ноги, а его подруга склонилась над ним, пытаясь привести в сознание. Мне стало их жалко. Они были такие замечательные, мы такого представления теперь долго не увидим, если вообще увидим хоть когда-нибудь. По правде говоря, я сильно сомневался, что Самсон и Далила когда-нибудь еще приедут в Блэк-Оук, штат Арканзас.

Когда он наконец сумел сесть, мы немного успокоились. Несколько добросердечных зрителей ему даже немного похлопали, а потом толпа начала расходиться.

И почему бы Хэнку не присоединиться к этому передвижному парку аттракционов? Зарабатывал бы деньги своими драками и убрался бы наконец с нашей фермы. Я решил сказать об этом Тэлли.

Бедный Самсон целый день надрывался на жаре, а потом в долю секунды потерял все полученное за день. Хорошенький способ зарабатывать на жизнь! Мне наконец удалось увидеть работу, которая была гораздо хуже, чем сбор хлопка.