Текст книги "Пелхэм, час двадцать три"

Автор книги: Джон Гоуди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Не знаю, – возразил машинист. У него было лицо цвета кофе, висячие усы и небольшие бакенбарды. – Я не получал приказа пускать в поезд кого бы то ни было.

– Приказ вы только что получили, – сказал заместитель главного инспектора. – Мы что, похожи на Красную армию?

– Ну, полагаю, вы полицейские, – рассудил машинист, неспешно покинул кабину и с ключом в руках появился возле аварийной двери. Дверь скользнула в сторону. – Полагаю, у вас есть соответствующие права.

– Вы все правильно полагаете, – кивнул заместитель главного инспектора. – Подайте мне руку.

Кряхтя и чертыхаясь, он вскарабкался в поезд. Полтора десятка пассажиров встали было с мест. Даниелс остановил их.

– Назад, ребята. Вам придется перебраться в другие вагоны. Уберите их, – приказал он четверым транспортным полицейским, которые уже поднялись в вагон.

Общий протестующий хор голосов перекрыл один, пронзительный и разъяренный.

– Вы знаете, сколько времени я торчу в этом проклятом поезде? Уже не первый час! Я намерен предъявить городу иск на сто тысяч долларов! И я их получу!

Транспортные полицейские, обладавшие большим опытом обращения с толпой, двинулись вперед. Пассажиры с ворчанием отступили. Даниельс приказал остальным полицейским подняться в вагон и взял машиниста под локоть.

– Нам нужно догнать поезд, – сообщил он. – Я хочу, чтобы вы выключили все огни, а потом отцепили этот вагон от поезда.

– Господи, я не имею права делать подобные вещи.

Даниельс сильнее сжал его локоть.

– Выключайте все огни, включая головные прожектора, габаритные огни, одним словом, все. Мне нужно, чтобы и внутри вагона, и снаружи, было темно. А ещё я хочу, чтобы вы отцепили его от поезда.

Машинист явно намеревался продолжить дискуссию, но усиленный нажим на локоть убедил его этого не делать. С легкой помощью Даниельса он вернулся в кабину и забрал свою тормозную рукоятку и остальные ключи.

Даниельс выделил человека в помощь машинисту, и они торопливо отправились в хвост вагона. Там полицейские уже проталкивали в дверь последних пассажиров. Еще трем голубым шлемам он поручил помочь в наведении порядка, а оставшуюся часть своей армии рассадил на сидениях. Те кое-как разложили свое снаряжение: винтовки, автоматы и ружья для стрельбы слезоточивым газом,

Сам Даниельс прошел в кабину. Теперь через лобовое стекло туннель казался светлее, чем прежде, но по-прежнему являл собой бесконечный лес колонн, похожих на высаженные на равных расстояниях голые деревья без листвы и веток.

Райдер

Райдер открыл дверь кабины и вошел, Лонгмен последовал за ним. Потом главарь немного отступил назад, а Лонгмен устроился за пультом управления.

– Действуй, – велел Райдер.

Лонгмен перевел ручку контроллера вперед, и вагон тронулся.

– Страшновато, – не поворачиваясь и не отводя глаз от путей, заметил он. Всюду, куда видел взгляд, горели зеленые огни. – Наверняка в туннеле прячется уйма полицейских.

– Не стоит беспокоиться, – заверил Райдер. – Они ничего не предпримут.

Конечно, он имел в виду, что не стоит беспокоиться до тех пор, пока другая сторона принимает условия того странного соглашения, правила которого он продиктовал. Но, казалось, и это вселило в Лонгмена уверенность. Его руки твердо легли на ручки управления.

Это его дело, – подумал Райдер, – в этом его сила. А все остальное его слабость.

– Ты точно знаешь, где нам нужно остановиться?

– Абсолютно, – ответил Лонгмен.

Центральная диспетчерская

Когда на экране центральной диспетчерской замерцали маленькие красные огоньки, обозначающие положение поезда ПелхэмЧас Двадцать Три, Марино хрипло выдохнул в трубку.

– Что там у вас? – спросил полицейский диспетчер, подключенный к линии Марино.

– Поезд тронулся! – Марино возбужденно махнул миссис Дженкинс, но та уже звонила по своей линии в штаб-квартиру полиции. Ее голос звучал совершенно спокойно и отчетливо. – Поезд ПелхэмЧас Двадцать Три начал двигаться к югу.

– Очень хорошо, – сказал полицейский Марино. – Продолжайте докладывать, но успокойтесь.

– Поезд продолжает двигаться, – доложил Марино. – Идет довольно медленно, но не останавливается.

– Продолжайте докладывать. Только спокойно. Договорились?

Центр-стрит, дом 240

С узла связи из штаб-квартиры полиции лейтенант позвонил начальнику полиции округа.

– Сэр, поезд тронулся. Патрульные машины следуют за ним по плану.

– Слишком рано, – буркнул начальник округа. – Предполагалось, они будут ждать, пока поезд не подъедет к станции Саут-ферри. Что, черт возьми, происходит?

– Сэр?

– Продолжайте следить за ним, – голос начальника округа дрогнул, и он повесил трубку.

– Поезд продолжает двигаться? – спросил лейтенант у диспетчера, сидевшего на связи с центральной диспетчерской.

– Продолжает.

Мозговой центр

В штаб-квартире транспортной полиции лейтенант Гарбер из отдела специальных операций, прижав трубку к уху, вслушивался в спокойный голос миссис Дженкинс.

– Хорошо, подождите минутку, – он повернулся к диспетчеру. – Поезд тронулся в путь. Поднимайте по тревоге всех, кто есть в наличии. И патрульные машины. Городская полиция следует за ними, но нам нужно делать то же самое. Проследите, чтобы полицейские на станции Двадцать восьмой улицы как можно скорее получили приказ – Он взглянул на часы. – Черт возьми, они стартовали до сигнала. Значит, что-то задумали.

В штабе поднялась суматоха. Лейтенант Гарбер наблюдал за ней с мрачным удовлетворением. Господи, – подумал он, – разве не прекрасно, если мы их поймаем? Именно мы, а не городская полиция.

– Я хочу, чтобы каждая задница здесь начала шевелиться, – прокричал он.

– Да, – произнес голос миссис Дженкинс. – Они движутся, лейтенант.

Центр управления

В центре управления поднялся переполох, когда один из диспетчеров небрежно заметил, что догадался, как банлиты собираются скрыться.

– Они хотят воспользоваться старым туннелем Бича.

Заявление немедленно привлекло внимание остальных диспетчеров. Решив доставить удовольствие тем, кто хотел узнать, что это за чертов старый туннель Бича, диспетчер сдвинул сигару в угол рта, чтобы не мешала говорить, и начал обстоятельный рассказ.

В 1867 году некто Альфред Эли Бич, не отягощенный особыми знаниями по части железных дорог или всяческих юридических тонкостей, арендовал подвал в здании на перекрестке Бродвея и Мюррей-стрит и начал строить первую в Нью-Йорке подземную железную дорогу длиною 312 футов до Уоррен-стрит. Он спустил туда единственный вагон и гонял его взад и вперед с помощью сжатого воздуха. Публику приглашали принять участие в поездке, но гоорожане не проявили особого интереса, и предприятие заглохло.

– Местная линия вдоль Лексингтон-авеню проходит как раз там, где старый туннель, – утвержал диспетчер. – Эти парни перейдут в него и скроются...

Начальник дистанции компании ИНД, слушавший эту речь, тоже сдвинул свою сигару в угол рта, чтобы не мешала говорить, и заявил:

– Старого туннеля уже больше семидесяти лет не существует. Его уничтожили в 1900 году или что-то около того, когда начали копать туннель для первой настоящей подземки. Так что это пустая выдумка.

– Допускаю, что это выдумка, – согласился диспетчер. – Но из того, что это выдумка, вовсе не следует, что туннеля не существует. У вас есть доказательства?

– Доказательства? – протянул начальник дистанции. – Часть кирпичей из туннеля Бича использовали при строительстве туннеля компании ИРТ. В следующий раз, когда поедете по той линии, выгляните в окно после здания мэрии, и увидите старые кирпичи.

– Никогда в жизни не смотрел в окно подземки, – сказал диспетчер. – И что я увижу?

– Кирпичи из старого туннеля Бича.

– Ну, что же, это мысль, – сказал диспетчер и вернул сигару на место.

– Пожалуй, лучше вернуться к работе, – заметил начальник.

Глава 18

Райдер

– Прибавить ходу? – спросил Лонгмен.

– Нет, – возразил Райдер. – Так и держи.

– Мы уже проехали то место, где могла засесть полиция?

– Возможно, – кивнул Райдер, глядя, как левая рука Лонгмена поглаживает ручку управления. – Держи прежнюю скорость.

– Прескот вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три. ПелхэмЧас Двадцать Три, ответьте.

Впереди Райдер увидел длинную полосу света – станцию Двадцать третьей улицы. Он взял в руки микрофон.

– Прескот, я слушаю.

– Почему вы тронулись? Путь до Саут-ферри ещё не очищен полностью, ведь в нашем распоряжении ещё пять минут. Почему вы тронулись?

– Мы немного изменили планы. Решили, что лучше убраться от тех полицейских, которых вы нагнали в туннель вокруг нас.

– Черт возьми, – выругался Прескот. – Там не было никаких полицейских. Послушайте, если вы будете двигаться в таком же темпе, то наткнетесь на красные сигналы светофоров. Я не хочу, чтобы вы отнесли это на наш счет.

– Мы скоро остановимся и будем ждать, пока вы очистите пути. У вас есть ещё пять минут.

– Как себя чувствуют пассажиры?

– Пока пассажиры чувствуют себя отлично. Но не пускайтесь ни в какие авантюры.

– Вы сами повели двойную игру.

– Приношу извинения. Инструкции остаются прежними. Свяжитесь со мной, когда расчистите путь. Конец связи.

– Думаешь, они что-то подозревают? – спросил Лонгмен. – Я хочу сказать, все эти вопросы?

– Все эти вопросы совершенно естественны, – заметил Райдер. – Они думают так, как мы того хотим.

– Господи, – воскликнул Лонгмен. – Посмотри, сколько народу толпится у самого края платформы. Когда я был машинистом, по ночам мне снились кошмары, что дюжина человек падает мне под колеса.

Когда вагон подошел к началу станции, с платформы до них донеслись крики. Люди потрясали кулаками, несколько человек в них плюнули. Райдер заметил в толпе несколько человек в голубых шлемах. Когда вагон миновал платформу, он увидел человека, который стиснул кулаки и ударил ими по стеклу.

Начальник округа

Лимузин комиссара полиции отвалил от бордюра и двинулся в сторону Южной Парк-авеню. Комиссар и начальник округа сидели рядом на заднем сидении. На Двадцать четвертой улице полицейский регулировщик отчаянно пытался наладить движение и расчистить им путь.

– Мы могли быстрее добраться на метро, – заметил комиссар.

Начальник полиции округа с нескрываемым изумлением взглянул на него. За все годы знакомства он никогда не слышал, чтобы комиссар шутил.

Водитель включил сирену и пробился через перекресток. Постовой на углу отдал им честь.

Начальник полиции произнес в микрофон:

– Они все ещё движутся?

– Да, сэр. Очень медленно, на самой малой скорости, но движутся.

– Где они сейчас?

– Возле станции на Двадцать третьей улице.

– Спасибо.

Комиссар глянул в заднее окно.

– Нас преследуют. Это автобус телевидения. А за ним, похоже, ещё один.

– Черт возьми, – выругался начальник округа. – Мне следовало приказать, чтобы их задержали. Вот уж чирей в заднице!

– Свобода печати, – вздохнул комиссар. – Не следует их раздражать. Когда все кончится, нужно будет привлечь на свою сторону всех, кого только сможем.

Захрипел динамик.

– Сэр, они въехали на станцию на Двадцать третьей улице и продолжают двигаться со скоростью пять миль в час.

– Такое впечатление, что впереди пробка, – заметил комиссар.

Голос в динамике произнес:

– Не остановились. Миновали платформу станции на Двадцать третьей улице.

– Прибавь-ка ходу, – бросил шоферу начальник округа. – Включи сирену.

Заместитель главного инспектора Даниельс

В кабине погруженного во мрак головного вагона поезда Вудлоун Час Сорок Один Даниельс нетерпеливо наблюдал, как машинист раскладывает инструменты.

– Ну, а теперь, – сказал он, – ты понимаешь, чего я от тебя хочу?

– Следовать за тем поездом. Верно?

Даниельс заподозрил, что машинист издевается, и сердито глянул на него.

– Давай, вперед, – грубо подогнал он, – только не слишком быстро и не слишком близко.

Машинист подал ручку контроллера вперед, и вагон резко взял с места.

– Прибавь немного, – торопил Даниельс. – Но не слишком. Я не хочу, чтобы они нас увидели или услышали.

Машинист толкнул ручку контроллера.

– Увидеть – это одно, а услышать – другое. Такой штуки, как бесшумный поезд метро, ещё не придумали.

Они миновали платформу станции Двадцать восьмой улицы; там было пусто, если не считать небольшой кучки полицейских. Когда в отдалении показались огни станции Двадцать третьей улицы, Даниельс велел:

– А теперь притормози. Буквально ползи. Не спускай глаз с их огней. Ползи. И не шуми.

– Капитан, это поезд метро. Такая штука не шуметь не может.

Даниельс, пристально всматривавшийся через окно, почувствовал, как от напряжения начинают слезиться глаза.

– На пути для местных поездов горит красный, – заметил машинист. Значит, они были здесь совсем недавно.

– Медленнее. совсем медленно. Буквально ползком, – не унимался Даниельс. – И тихо. Чтобы не было слышно ни звука.

– Шэф, вы слишком многого хотите от старого вагона, – вздохнул машинист.

Город: уличная сцена

Какой-то коллективный орган толпы, постоянно настроенный на волну подозрительности, расценил отъезд лимузина комиссара как предисловие к ликвидации всего лагеря. Последующее исчезновение полицейских машин и всего персонала только подтвердило справедливость таких суждений. Немногие зеваки направились к югу, надеясь понаблюдать за погоней, но их постигло горькое разочарование: гора может прийти к Магомету, но не охотится за ним.

Буквально через несколько минут толпа перестала существовать как единое целое. Пихаясь и толкаясь, люди начали пробиваться вперед, а там, выбравшись на свободное пространства, прибавляли шагу: время – деньги, и его не следовало тратить впустую. Осталось только несколько сотен человек в основном лентяи или романтики, цеплявшиеся за слабую надежду, что у них на глазах произойдет хоть что-нибудь. Философы и теоретики, сбившись в кучки, организовали шумную дискуссию. Индивидуалисты излагали собственные мнения.

– И что вы думаете о нашем мэре! Он нужен там внизу, как вторая дырка в заднице.

– Нужно было всех их просто перебить. Как только начинают уступать бандитам, они наглеют. Преступники прекрасно разбираются в психологии.

– В общем-то, они довольно мелкие людишки. Я бы на их месте потребовал десять миллионов. И получил бы их.

– Черные? Никогда! Черные парни знают свое дело, когда речь идет про сотню долларов, не больше. Это белые, и я готов их даже похвалить, что они задали жару этим свиньям.

– Комиссар? Он совсем не похож на полицейского. Как вы можете кого-то уважать, если он даже не похож на полицейского?

– И что вы думаете про нашего мэра? Вы считаете, богач может заботиться о бедных? Параллельные линии никогда не пересекутся!

– Нет, вы мне скажите, вы мне только скажите, чем эти бандиты отличаются от акул большого бизнеса. А я вам скажу, чем: большой бизнес защищает закон. А маленькому человеку всегда достается.

– Вы знаете, как они собираются скрыться? Я могу вам сказать. Они уедут этим поездом на Кубу!

– Что ты сказал, парень?

Глава 19

Райдер

Аварийный выход находился к северу от станции Четырнадцатой улицы. Отверстие в стене туннеля позволяло добраться до лестницы, ведущей к решетке в тротуаре на восточной стороне Юнион Сквер-парка около Шестнадцатой улицы. Райдер наблюдал, как Лонгмен орудует тормозной рукояткой и останавливает вагон в сотне футов от пятна дневного света, указывающего место выхода.

– Правильно? – спросил Лонгмен.

– Отлично, – подтвердил Райдер.

С Лонгмена градом лил пот, и Райдер впервые заметил, как отвратительно воняет в крошечной кабине. Ну, – подумал он, – нельзя же было рассчитывать на комфортные условия. И с каких это пор поле битвы пахнет как поляна с маргаритками?

Он осторожно сунул руку в коричневый чемодан, достал оттуда две гранаты, проверил чеки и положил гранаты в глубокий карман своего дождевика. Потом открыл ящичек с аптечкой и вытащил рулончик пластыря. Протянул рулончик Лонгмену, который тут же его схватил.

– Держи наготове, – посоветовал Райдер.

Потом оторвал две полоски по шестнадцать дюймов каждая и обмотал ими гранаты.

– Эти штуки заставляют меня нервничать, – заметил Лонгмен.

– Тебя все заставляет нервничать, – констатировал Райдер. – Пока чеки на месте, они не опаснее теннисных мячей.

– Ты обязательно хочешь это сделать? – спросил Лонгмен. – Ну, я имею в виду – а вдруг они не следуют за нами по путям для экспрессов?

– В таком случае наши предосторожности окажутся излишними.

– Но если они не едут за нами, тогда может пострадать экспресс, в котором будут невинные люди...

– Хватит, – осадил его Райдер. – Начнешь действовать, как только я сойду. К моему возвращению все должно быть голово, чтобы мы могли сразу тронуться.

– Центр управления вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три. ПелхэмЧас Двадцать Три, ответьте центру управления.

Райдер нажал кнопку рации.

– ПелхэмЧас Двадцать Три. Путь уже свободен?

– Еще не совсем. Дайте нам две – три минуты.

– Поспешите. И нигде на путях не должно быть полиции, иначе мы начнем отвечать. Лейтенант Прескот, вы понимаете, что я подразумеваю под словом "отвечать"?

– Да. Мы подчиняемся вашим приказам, так что нет нужды губить кого-то. Поняли, ПелхэмЧас Двадцать Три?

Райдер повесил микрофон обратно на крючок.

– Не отвечай, – велел он Лонгмену. – Ему надоест, и немного погодя он успокоится. Все в порядке. Начали.

Он повернул ручку и вышел из кабины. Уэлкам лениво прохаживался возле центральной стойки, автомат свободно свисал с его правой руки. Райдер подавил приступ ярости и прошел мимо, ничего не сказав. При его приближении Стивер встал и распахнул заднюю аварийную дверь.

– Прикрой меня, – велел Райдер.

Стивер кивнул.

Райдер шагнул на площадку, согнулся и легко спрыгнул на пути. Потом выпрямился и зашагал между сверкающими рельсами на север.

Том Берри

Когда главарь выходил из кабины, Том Берри мельком успел заметить, как самый маленький из террористов наклонился, чтобы вытащить из саквояжа какую-то тяжелую железную конструкцию. Дверь захлопнулась, главарь прошел через вагон, что-то буркнул коренастому бандиту у задней двери, а сам спрыгнул на полотно.

А теперь, Диди, – подумал Берри, – не воспользоваться ли мне его отсутствием, чтобы взять штурмом Зимний? Нет, Диди, я не сдвину свою задницу с этого сидения ни на миллиметр.

Ах, Диди, по какому праву я смеялся над тобой? По крайней мере, правильно это или нет, но ты веришь во что-то, у тебя есть приниципы, на которых ты стоишь. А кто я такой? Наполовину полицейский, наполовину скучный и во всем сомневающийся эгоист. Считай я себя настоящим полицейским, меня наверняка уже не было бы в живых, но зато я бы умер честно. Но если я не считаю себя полицейским, почему же меня так грызет чувство вины? Но, Диди, почему, черт возьми, я должен чувствовать себя виноватым оттого, что не пошел на самоубийство?

И пока я остаюсь эгоистом, – думал Берри, – я надеюсь, что бандиты смогут ускользнуть, хотя они этого совсем не заслужили, и я не умру случайно в перестрелке между любящими пострелять бандитами и помешанными на стрельбе полицейскими. Нельзя сказать, что такое бегство будет легким, если вообще возможным. Ведь бандиты запечатаны в туннеле, как в бутылке, а все входы перекрыты полицией. Но разумно предположить, что бандиты достаточно изобретательны и придумали для себя счастливый конец, верно?

Ну, это их проблемы, а не мои, – сказал себе Том Берри.

Заместитель главного инспектора Даниельс

– Ш-ш-ш, – прошептал Даниельс. – Тихо.

– Ничего не получится, – буркнул машинист. – Поезд не может двигаться на цыпочках.

– Ш-ш-ш. – Даниельс пристально всматривался вперед, лицо его почти касалось стекла. Машинист неожиданно повернул ручку тормоза и Даниельс стукнулся об окно носом. – Черт возьми!

– Вот они, – показал машинист. – Если присмотритесь, можете увидеть впереди.

– Тот маленький огонек? – усомнился Даниельс.

– Это их огни, – подтвердил машинист. – Они стоят на месте.

Захрипел динамик, и Даниельс напряженно вслушался в конец разговора центра управления с поездом ПелхэмЧас Двадцать Три.

– Да, они там стоят, как ты и сказал, – кивнул Даниельс машинисту, продолжая. вслушиваться в попытки центра управления продолжить разговор с бандитами. Но те, видимо, не отвечали. – Они не отвечают. Мерзкие убийцы и подонки.

– И что мы будем делать? – спросил машинист. – Продолжать стоять?

– Мы не можем подъехать ближе, иначе нас заметят. Господи, я никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

– Вы видите что-нибудь на путях? – спросил машинист.

– Где? – Даниельс посмотрел в окно. – Ничего не вижу.

– Вроде человек, – пожал плечами машинист. – Но теперь я ничего не вижу. Может быть, ошибся.

– Теперь больше ничего не видишь?

– Почему же. Вижу поезд.

– Это я тоже вижу. Продолжай наблюдать. Скажи мне, если заметишь какое-то движение.

– Я вижу только поезд, и он не движется. – Машинист отвел глаза от путей и взглянул на часы. – Если бы это не случилось, я сейчас уже был бы дома. Меня оставили на сверхурочные, за это время я получу в полтора раза больше, но я предпочел бы оказаться дома.

– Продолжай наблюдение.

– Полтора оклада не так много значат, ведь налоги тоже растут.

– Не отвлекайся.

Лонгмен

Части хитроумного устройства были тщательно уложены в саквояж. Лонгмен сам их упаковывал, и если не считать тяжести устройства, прилаженного к контроллеру, все прошло так же легко, как и на репетициях. Да, он вспоминал тот момент, когда важнейшая проблема, которую в конце концов удалось решить с помощью этого устройства, представлялась безнадежной, а весь их план казался обреченным. По крайней мере он воспринимал это именно так. Райдер же хранил спокойствие.

– Несколько лет назад, – жаловался он Райдеру, – устройство, которое страховало на случай несчастья с машинистом, имело вид небольшого выступа на головке контроллера. Тогда достаточно было бы его просто вдавить, а потом каким-то образом заставить поезд двигаться. Но когда устройство встроили в сам механизм, это стало невозможно. Если прижать к панели весь контроллер, страховочная блокировка снимется, но невозможно будет привести поезд в движение. Если бы оно оставалось в прежнем виде...

– Сейчас оно устроено иначе, – перебил его Райдер, – так что нечего больше об этом. Думай, как решить нынешнюю проблему.

Нынешняя проблема заключалась в том, что невозможно было заставить поезд двигаться без машиниста. Зато когда им удалось найти решение, все прежние страхи и сомнения казались просто смешными. Сердцем придуманного хитроумного устройства была тяжелая железная деталь, обработанная примерно по форме контроллера. Установленная над ним, она имитировала своим весом нажатие руки машиниста. Таким образом она отключала блокировку, но позволяла передвигать контроллер, то есть стронуть поезд с места, и, что ещё важнее, продолжала и впредь своим весом удерживать блокировку в отключенном состоянии.

Просто и рационально, – подумал Лонгмен, вытащив их хитроумное устройство из саквояжа и устанавливая его над контроллером. Остальное было совсем просто. Три соединенных вместе куска трубы – первый был чуть короче шести дюймов и вставлялся в отверстие железной болванки; второй – около трех футов в длину – смотрел вниз на рельсы; третий кусок – также трех футов в длину – смотрел в стену туннеля.

Куски трубы подогнали так, что они входили друг в друга с разной прочностью. Короткий кусок прочно сидел в отверстии болванки, второй кусок свободно входил внутренним концом в первый и надежно скреплялся наружным концом с третьим. Но чтобы соединить все вместе, Лонгмену предстояло разбить лобовое стекло.

Хотя это было и глупо, эта необходимость его раздражала, заставляла чувствовать себя вандалом. Он довольно долго колебался в нерешительности, но потом ударил по стеклу прикладом автомата и проделал в нем обширное отверстие с неровными краями. Потом бил до тех пор, пока от стекла ничего не осталось, если не считать нескольких кусков, застрявших в раме. Он хотел было их оставить, но Райдер настоял.

– Никакого стекла. Абсолютно никакого стекла, это может разрушить иллюзию.

Дулом автомата Лонгмен выбил из рамы мелкие осколки.

Райдер

Райдер отошел от вагона к северу футов на 300. Потом остановился и опустился на колени возле внутреннего рельса тех путей, по которым ходили экспрессы. Вынул гранату из кармана, сорвал с неё пластырь и разорвал на два неравных куска в шесть и десять дюймов. Потом внимательно посмотрел вдоль путей. В отдалении он различил темный силуэт вагона. Удовлетворенно кивнув, Райдер как бы удостоверился в справедливости своей мысли, а потом выбросил все это из головы.

Придерживая гранату левой рукой, он плотно обмотал её рычаг пластырем, так что с обоих концов оставалось по несколько дюймов свободных. Потом пригнулся к рельсу, пристроил гранату под его выступом и тщательно прилепил свободные концы пластыря. Затем оторвал ещё по кусочку пластыря и налепил их поперек, чтобы застраховаться от случайного смещения гранаты. С удовлетворением отметив, что граната закреплена прочно, он вытащил чеку. Потом перешел к наружному рельсу и повторил всю процедуру со второй гранатой.

Затем Райлер встал и, не оглядываясь, зашагал к своему вагону. После того, как чеки извлекли, гранаты были готовы к взрыву. Когда колесо поезда наедет на пластырь, гранаты сдвинутся с места и автоматически освободятся их рычаги. А через пять секунд последует взрыв.

Стивер продолжал караулить у задней двери. Райдер кивнул ему, потом обошел грязную красную стенку вагона и прошел вперед. Лонгмен смотрел на него через окно, лишенное стекла. Из него торчал средний кусок трубы.

Райдер протянул руку, и Лонгмен передал ему третий кусок трубы. Он прочно свинтил его со вторым куском, так, чтобы его конец смотрел в стену туннеля.

Когда всю эту конструкцию из труб вдвинут внутрь, она толкнет контроллер и переведет его на первую скорость. Вес железной болванки не даст ему двинуться дальше и прибавить ход. Резкий толчок назад отсоединит два длинных отрезка трубы, и останется только первый короткий, который не виден снаружи.

В остальном Райдер делал ставку на иллюзию, на то, что сила воображения зачастую торжествует над реальностью. Люди не увидят стекла, но поскольку мелких осколков, которые могли бы отразить свет, не будет, они решат, что стекло на самом деле есть. Полиция знает, что поезд не может двигаться без машиниста (чем больше они будут знать об этом, тем прочнее поверят в этот факт), таким образом все решат, что в погруженный во мрак вагон ведет машинист. Приходилось признать, что какой-то наблюдатель сможет преодолеть психологический барьер и осознать правду, но тогда он столкнется с официальным скептицизмом, и это продлится достаточно долго, чтобы дать им возможность скрыться.

Проверив установку труб, Райдер поднялся в вагон и вошел в кабину. Отодвинув Лонгмена в сторону, он проверил установку болванки над контроллером.

– Все готово, – нетерпеливо сказал Лонгмен. – Не пора начинать?

– Начнем, когда из центра управления скажут, что путь свободен.

– Понимаю, – кивнул Лонгмен, – просто у меня начался какой-то зуд.

Райдер промолчал. По его оценкам, Лонгмену должно хватить смелости ещё минут на десять, потом он посыпется. Ладно, десяти минут им хватит; через десять минут они будут на воле.

Уэлкам

Когда снова вспыхнул свет, Уэлкам даже разозлился. Прежде всего он охладел к той курочке. Яркий свет лишил её остатков привлекательности. Конечно, девка была подходящая, но по всему видно, уже немало повидала. Нельзя сказать, чтобы он не забавлялся со старыми шлюхами, порой бывало, но эта выглядела как-то уж слишком профессионально, и он был вовсе не так глуп, чтобы не думать о доброй тысяче парней, которые уже прошли по этому пути.

Она все ещё продолжала строить глазки, но он больше не заводился. Вместо этого его начал волновать ход операции. Все тянулось достаточно долго, и ничего не происходило. Хотя некоторое время назад он сам предпринял некое незапланированное действие с Райдером. Может, следует продолжить? Лучшая часть осталась уже позади, когда он в самом начале завалил на рельсы того толстяка. Вот это ему нравилось – действовать быстро и грубо. Райдер был голова, Лонгмен тоже был голова, но у них слишком много воображения. Сам он всегда поступал простейшим образом. Нужно откуда-то выбраться? Тогда надо это делать быстро, и прорываться, паля во все стороны. Конечно, кругом полно полицейских, но у них четверо отличных стрелков, верно? Да и сам Райдер – прекрасный солдат!

Автоматы – вот ещё одна причина недовольства. Его чертовски удивило, когда Райдер сказал, что их нужно бросить. Он позволил себе не согласиться. Вся их сила заключалась в огневой мощи, в тех "томми", что были у них на руках. Вот почему все их боятся, а полицейским останется только поцеловать их в зад. Так зачем ослаблять себя, когда можно быть сильнее? Райдер предложил бросить автоматы; а вдруг что-то пойдет не так и они останутся всего с четырьмя пистолетами? Пистолеты против сотни полицейских? Но дайте ему хорошего "томми", и он готов встретиться лицом к лицу с тысячью копов.

Девица чуть развинула губы и подарила ему один из тех взглядов, который называется "возьми меня скорей". Она знала свое ремесло, здесь все было в порядке, и он снова начал понемногу возбуждаться, но тут в вагон через переднюю дверь поднялся Райдер. Очень жаль сестренка, но, похоже, пора сматываться.

Анита Лемойн

В какой-то момент Анита Лемойн поняла, что этот подонок перестал ей интересоваться. Ну, ладно, стало быть она его потеряла. И что же прикажете делать – пустить пулю в лоб? Сейчас, когда стало казаться, что им удастся выбраться, спасти свою шкуру, следовало думать о более важных вещах. Например, как повести себя с телевизионной размазней, если, предположим, он не бросит трубку, когда она позвонит.. Одно она знала наверняка: ему даже в голову не придет, что у неё была уважительная причина не прийти на свидание. Хорошо его зная, она вполне могла представить себе весь разговор.

– Ну разумеется, я верю, что твой поезд захватили террористы, но это не имеет отношения к главному. Ведь я хотел, чтобы ты была здесь.

– Да, конечно. Я проснулась нынче утром и сказала: "Анита, куколка, давай посмотрим, может ты подставишь свою задницу под выстрелы?"

– Я, конечно, понимаю, это получилось неумышленно. Тебе приходилось слышать о невезучих? Ну, есть люди, которые притягивают к себе опасности, умудряются навлечь на себя неприятности, даже этого не сознавая...

– Слушай, парень, ты просто дерьмо.

– Такого сорта разговор неплохо выглядит в постели, но не в нынешних обстоятельствах.

– Мне очень жаль, милый. Но разговор о том, что я виновата. Может быть, я слишком виновата, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Не говори глупостей.

– Милый, я всего лишь села в тот проклятый поезд...