Текст книги "Опасные пассажиры поезда 123"

Автор книги: Джон Гоуди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Комиссар Департамента полиции Нью-Йорка

Пока его лимузин мчался по федеральной автостраде, комиссар Департамента полиции Нью-Йорка связался с окружным инспектором, работавшим на месте преступления.

– Что там у вас?

– Зеваки. Собралось уже тысяч двадцать народа, прибывают все новые. Я молю Бога об урагане с градом.

Комиссар чуть склонился вправо – в окно было видно ясное голубое небо над Ист-ривер – и тут же снова сел ровно. Начальник был неподкупным, трезвым человеком; он начинал простым патрульным, и хотя понимал, что черный лимузин – это важный и даже необходимый атрибут его чина, все же никогда не позволял себе развалиться на сиденье, словно отмежевываясь от неподобающей роскоши.

– Оцепление поставили? – спросил он.

– Естественно. Мы пытаемся оттеснить хотя бы часть зевак на соседние улицы. Особо не церемонимся. Завоевывать новых друзей в нашу задачу сейчас не входит.

– Что с движением?

– Я поставил патрульных на каждом перекрестке от Тридцать четвертой до Четырнадцатой. Пробки будут везде, но непосредственная зона операции под контролем.

– Кто у вас заместителем?

– Дэниэлс из отдела специальных операций. Рвется в туннель выбить оттуда этих ублюдков. Да и я не прочь.

– Прекратите молоть вздор! – резко произнес комиссар. – Оставайтесь на месте, займите тактические позиции и ждите указаний. Все.

– Есть, сэр. Я просто хотел сказать, что мне все это не по нутру…

– Меня ваше нутро не интересует. Вы блокировали все аварийные выходы?

– Вплоть до Юнион-сквер. Я спустил в туннель около пятидесяти человек, они заняли позиции к северу и к югу от поезда. Они хорошо укрыты. Все в бронежилетах, у них автоматы, дробовики, слезоточивый газ, в общем, обычный арсенал спецназа. И еще полдюжины снайперов с приборами ночного видения.

– Надеюсь, вам не надо объяснять, что никто не должен действовать без приказа. Преступники не остановятся перед убийством всех пассажиров.

– Я так и распорядился, сэр. – Окружной инспектор помолчал. – Снайперы докладывают, что по вагону ходят какие-то люди. Южная группа хорошо видит преступника в кабине машиниста, его легко снять.

– Повторяю, угрозы преступников следует воспринимать абсолютно серьезно.

– Слушаюсь, сэр.

Лимузин, не переставая завывать сиреной, прокладывал себе путь по забитой машинами автостраде.

– Вы допросили всех освобожденных пассажиров?

– Да, сэр, всех. Показания противоречивые. Но кондуктор поезда оказался толковым малым. Мы теперь знаем, сколько человек захватили «Пэлем Сто двадцать три» и как это произошло. Их четверо. Все в масках, сделанных из чулок. Вооружены, судя по описанию, автоматами Томпсона, одеты в темно-синие плащи и шляпы. Хорошо организованы. Знают, как функционирует подземка.

– Ясно. Переоденьте там кого-нибудь в форму служащего метрополитена. Может пригодиться.

– Я попрошу Транспортную полицию этим заняться. Они, кстати, тоже прислали несколько сот человек. В том числе их босс собственной персоной.

– Прошу вас вести себя с ним предельно корректно.

– Слушаюсь. Есть проблемы со связью. Непосредственный контакт с преступниками осуществляет Центр управления. Дэниэлс находится в кабине поезда, стоящего на «Двадцать восьмой», он может связаться с Центром, но не с захваченным вагоном. У него обычная рация – он слышит, что говорит Центр преступникам, но не слышит их ответов. Я попросил Центр уточнить у преступников, нельзя ли нам общаться напрямую – через громкоговорители в туннеле, – но те наотрез отказались. Предпочитают все усложнять.

Лимузин, замедлив ход, сворачивал с автострады, встречные автомобили, услышав вой сирены, разлетались в стороны, словно испуганные птицы.

– Что-нибудь еще?

– Очередная угроза по поводу сроков. Они настаивают: три часа тринадцать минут.

– Кто персонально поддерживает с ними связь?

– Лейтенант Транспортной полиции. По словам Дэниэлса, парень очень толковый. Как вы думаете, почему эти люди не соглашаются на громкую связь? Какие у них могут быть причины?

– Думаю, чисто психологические. Хотят показать нам, кто в доме хозяин. Я сейчас отключусь, Чарли. Сохраняйте хладнокровие. Как только мы выработаем решение, я свяжусь с вами.

Лимузин проплыл мимо двух охранников, вытянувшихся по стойке «смирно», и подкатил к дверям особняка Грейси.

Выйдя из машины, начальник Департамента полиции заспешил к подъезду.

Глава X

Город: средства массовой информации

Газетные репортеры и фотографы прибыли на перекресток Парк-авеню и Двадцать восьмой уже через несколько минут после полиции (строго говоря, многие полицейские подразделения к этому времени еще даже не добрались до места). Журналисты тут же просочились за полицейское оцепление – их не остановили ни деревянные барьеры, ни машины, ни лошади конной полиции, ни мускулистые тела патрульных. Сначала корреспонденты попытались пробраться на платформы метро через входы на западной стороне перекрестка, но оттуда их быстро выставили. Тогда журналисты вернулись к ограждению и начали дергать за рукава старших офицеров.

– Какова ситуация на данный момент, инспектор?

– Я не инспектор, я капитан, и мне ничего не известно.

– Городские власти будут платить выкуп?

– Тело старшего диспетчера все еще лежит на рельсах? Вы можете подтвердить, что он мертв?

– Кто руководит операцией?

– Без комментариев.

– Вам приказали не давать комментариев? Не может быть такого приказа – не общаться с прессой. Как ваша фамилия, капитан? Кто отдал такой приказ?

– Я сам и отдал. А теперь исчезните отсюда.

– Эй, капитан, тут вам не гитлеровская Германия, вы не в рейхе!

– В настоящую минуту тут как раз и есть эта самая гитлеровская Германия!

– Представьтесь, пожалуйста, офицер!

– Я капитан Миднайт.

– Ну-ка, Джо, запечатлей капитана Миднайта!

Телерепортеры, подняв шесты с микрофонами над толпой, сосредоточились на рядовых копах, стоявших в оцеплении.

– Офицер, как вы оцениваете численность толпы?

– Очень большая толпа.

– Наверное, самая большая на вашей памяти?

Офицер, всеми мышцами спины и плеч пытавшийся сдержать напор зевак, пробурчал:

– Похоже на то. Но с толпой никогда не знаешь наверняка. Может, и не самая.

– Можно ли назвать эту толпу неуправляемой?

– По сравнению с некоторыми другими, которые я видел, она, пожалуй, довольно управляемая.

– Позвольте выразить вам благодарность за вашу службу: может, это и не так увлекательно, как ловить преступников, но вы делаете очень трудную и важную часть полицейской работы. Спасибо за вашу добросовестность! Как вас зовут, сэр?

– Мелтон.

– Итак, мы только что беседовали с офицером Милтоном из тактических полицейских сил. Мы находимся прямо над захваченным поездом подземки, на перекрестке Двадцать восьмой улицы и Парк-авеню. А вот возле меня стоит, я полагаю, детектив в штатском, помогающий контролировать поведение толпы. Сэр, я правильно предположил, что вы – переодетый детектив?

– Я? Вовсе нет.

– Но вы ведь помогаете полиции осаживать эту огромную толпу?

– Никого я не осаживаю. Я просто пытаюсь вырваться отсюда и добраться наконец до дома.

– О, понимаю, сэр. Извините, ошибся. Большое вам спасибо. Можно узнать, кем вы работаете?

– Сижу на пособии.

– Я принял вас за детектива, как вы понимаете. Удачи вам, сэр, в ваших попытках выбраться отсюда и попасть домой.

Практически все телеканалы передали в эфир экстренную новость о захвате поезда уже через несколько секунд после того, как она появилась на лентах новостных агентств. На место срочно отправились бригады корреспондентов, оснащенные по последнему слову техники. Самую многочисленную команду прислал канал «Юниверсал Бродкастинг Систем», причем возглавлял ее собственной персоной Стаффорд Бедрик, суперзвезда информационного эфира. Бедрик сам напросился на это задание – нельзя пропустить событие с таким потенциальным рейтингом.

Некоторым съемочным группам удалось пробраться в офисы окрестных зданий; ожидая развития событий, они пока что снимали толпу и сотни полицейских машин. Остальные телевизионщики – особенно те, кто не смог пробиться к полицейскому штабу, разместившемуся на парковке рядом со входом в метро, – убивали время, интервьюируя прохожих.

– Сэр, сэр, – знаменитый репортер из шестичасовых новостей ткнул микрофон в лицо человеку с тройным подбородком, зажатой в углу рта сигарой и программкой скачек в руке, – что вы думаете о драматических событиях, которые разворачиваются в данный момент прямо у нас под ногами?

Мужчина погладил свои подбородки и уставился в камеру.

– Что конкретно вы хотели бы от меня услышать?

– Многие говорят, что наше метро – это настоящие джунгли. Вы согласны?

– Джунгли? – переспросил человек с сигарой. – Ну да, джунгли и есть.

– В каком же смысле?

– Там полно диких зверей.

– Вы регулярно пользуетесь подземкой?

– Каждый божий день – это ведь регулярно, правильно? А что ж мне – из Бруклина пешком топать?

– Испытываете ли вы страх во время этих поездок?

– Еще бы!

– Ощущали бы вы себя в большей безопасности, если бы полиция патрулировала вагоны не восемь часов в сутки, а все двадцать четыре?

– Как минимум двадцать четыре!

Обернувшись, чтобы убедиться, что окружающие оценили его остроту, мужчина выронил из рук программку и несколько билетов на ипподром. Камера тщательно следила за движениями толстяка, пока он, ползая в гуще ног, собирал свои бумажки; микрофон бесстрастно фиксировал его одышливое пыхтение. Когда он наконец встал, место перед камерой уже занял худой, лупоглазый черный паренек, которого случайно вынесла вперед напирающая толпа.

– Сэр, можно ли узнать ваше мнение о нашем метро?

Мальчик, уставив глаза в землю, пробормотал:

– Ну нормалек оно…

– То есть вы хотите сказать, что оно работает нормально. А вот предыдущему джентльмену оно кажется довольно опасным!

– Ну да, опасное оно.

– Может быть, там грязно, темно? То слишком холодно, то невыносимо жарко?

– Ну.

– И народу там многовато, правда?

Мальчик вытаращил глаза:

– Да ты че, мужик, сам не знаешь?!

– Итак, городское метро…

– Ну нормалек оно…

– Благодарю вас, сэр. Да, юная леди?

– Я вас уже видела однажды: на большом пожаре на Краун-хейтс в прошлом году, верно? – «Юная леди» была дамой средних лет с гигантским «пчелиным ульем» на голове. – Я считаю, что это настоящий скандал.

– Что вы имеете в виду?

– Все, абсолютно все.

– Нельзя ли конкретнее?

– А что может быть конкретнее, чем «абсолютно все»?

– Прекрасно, благодарю вас.

Репортеру все это наскучило. Он знал, что в эфир пойдут более содержательные репортажи, а его интервью полетят в корзину, разве что редакторы выберут парочку смешных диалогов, чтобы разрядить атмосферу.

– Вот вы, сэр, вы не могли бы встать вот здесь?

– Здравствуйте, Венделл. Ничего, если я буду звать вас Венделл?

– Сэр, бандиты требуют миллион за освобождение заложников. Какую позицию, по вашему мнению, должны занять городские власти?

– Я не мэр. Но будь я мэром – избави меня бог от этого! – я бы управлял этим городом получше. Значит, во-первых, я бы отменил все пособия по безработице. Потом я навел бы порядок на улицах и понизил бы цены. Затем…

Венделлу удалось перевести зевок в несколько вымученную, но все же улыбку.

Стаффорд Бедрик знал, как заставить свое знаменитое лицо служить себе. Он нес его перед собой, и оно, как лазерный луч, прожигало путь через толпу к самой сердцевине событий – к полицейскому штабу на парковке. Свита Бедрика следовала за ним – вьючные животные, нагруженные камерами, кабелями и звуковой аппаратурой.

– Инспектор? Я Стаффорд Бедрик. Как дела?

Окружной инспектор резко повернулся, но ярость мгновенно потухла: он сразу узнал лицо, которое было ему знакомо лучше собственного. Почти рефлекторно он уставился в объектив камеры и широко улыбнулся.

– Вы, наверное, меня не помните, – с притворной скромностью начал Бедрик, – но мы с вами много раз встречались. Помните, когда хулиганы пытались поджечь какого-то русского прямо перед их консульством? И еще, кажется, когда президент выступал в ООН?

– Разумеется, – ответил окружной инспектор, но затем благоразумно притушил улыбку: комиссар полиции не одобрял панибратства с прессой, усматривая здесь потенциальную опасность коррупции. – Извините, мистер Бедрик, я сейчас очень занят…

– Для вас просто Стаффорд.

– Стаффорд…

– Я понимаю, что сейчас не лучший момент для интервью, инспектор. И надеюсь, что когда-нибудь у нас с вами будет такая возможность – в моем ток-шоу «Беседы на высшем уровне». И все же: можем ли мы успокоить наших телезрителей? Можем ли мы сказать им, что полиция делает все возможное, чтобы защитить жизни несчастных заложников?

– Разумеется, мы делаем все возможное.

– Наиболее острый вопрос обсуждается сейчас, конечно, в особняке Грейси. Как по-вашему, мэр согласится заплатить выкуп?

– Это ему решать.

– Если бы это решение принимали вы, то вы заплатили бы выкуп?

– Я просто выполняю приказы.

– Дисциплина, конечно, служанка долга. Сэр, не могли бы вы прокомментировать слухи о том, что это преступление – дело рук какой-то революционной организации?

– Я таких слухов не слышал.

– Инспектор…

Тут окружного инспектора окликнули из стоящего рядом полицейского автомобиля:

– Радио, сэр! Это комиссар.

Инспектор резко развернулся и поспешил к машине – и Бедрик со всей своей свитой бросился за ним. Инспектор сел в машину, захлопнул дверь и поднял все стекла. Потянувшись за микрофоном рации, он увидел, что к окну уже прижался объектив камеры. Закрывшись от него своей широкой спиной, инспектор сел лицом к другому окну. Перед ним тотчас возникла еще одна камера.

Не прошло и пяти минут с момента, как о захвате поезда сообщили по радио и телевидению, а в отдел новостей «Нью-Йорк Таймс» уже позвонил некий брат Уильямус, министр саботажа ДЧРА – Движения чернокожих революционеров Америки. Глубоким, сочным и, пожалуй, довольно жизнерадостным голосом министр саботажа сказал:

– Хочу поставить вас в известность, что захват подземного экспресса – это, значит, акция революционного саботажа ДЧРА. Усекли? Этим решительным и, типа, беспощадным ударом боевая группа ДЧРА хочет поразить белых угнетателей, а вообще цель, значит, нашего движения, – это поражать врага-Чарли в самом его логове, типа, бить по его кошельку. Деньги, которые будут получены в результате этого акта революционной экспроприации, пойдут на поддержку черных братьев, где бы они ни были, и короче, на дальнейшее освобождение каждого чернокожего. И каждой чернокожей. Усекли?

Заместитель главного редактора, принявший звонок, попросил брата Уильямуса представить какие-нибудь доказательства того, что поезд действительно захватила его организация.

– Блин, мужик, а я тебе чего – не доказательства говорю? Я типа все тебе конкретно объясняю.

– Без доказательств, – сказал заместитель главного редактора, – любой может взять на себя ответственность за преступление.

– Любой, кто возьмет ответственность, – сраный лгун! И не надо мне тут парить насчет «преступления». Это акт, короче, чисто революционной экспроприации.

– Хорошо, министр, – ответил заместитель главного редактора. – Вы хотите еще что-нибудь добавить?

– Только одно: ДЧРА призывает черных братьев по всей стране повторить нашу политическую акцию, и, короче, пусть они тоже захватят поезд метро, чтобы, типа, свергнуть белый капитализм. Ну, если в ихнем городе есть метро.

Сразу после брата Уильямуса позвонил человек, говоривший с акцентом, в котором каким-то невероятным образом совмещались интонации обитателя бруклинских трущоб и выпускника Гарварда:

– Вся власть народу! От имени ЦК революционного союза «Мобилизация студентов и рабочих Америки» сообщаю, что угон поезда метро – это дело рук МСРА. Дальше. Это лишь открывающий гамбит, или, если угодно, первый бой в рамках программы-максимум революционного террора, составленной ЦК и ставящей целью свергнуть цепных псов репрессивного режима и свиней эксплуататорского правящего класса Америки.

– А вам что-нибудь говорит название ДЧРА? – перебил заместитель главного редактора. – Есть такое революционное движение чернокожих. Их представитель позвонил мне минуту назад и тоже взял ответственность за захват поезда.

– При всем уважении к черным братьям заявляю, что это наглое вранье. Повторяю: эту революционную акцию проводит МСРА, и это первый шаг антибуржуазной…

– Да, да. Можно ли попросить вас предоставить какие-нибудь детали, чтобы мы убедились, что вы и правда к этому причастны?

– Это ловушка!

– Правильно ли я понимаю, что деталей у вас нет?

– О, вы хитры, цепные шакалы репрессивной прессы! Так вы опубликуете эту информацию?

– Возможно. Это будет решать мой босс.

– Босс! Чувак, неужели ты не видишь, что тебя эксплуатируют точно так же, как последнего ниггера? С той лишь разницей, что на этот раз стальной кулак обтянут лайковой перчаткой? Включи голову, чувак!

– Спасибо вам за ваш звонок, сэр.

– Ты не обязан говорить мне «сэр», чувак. Ты никому не обязан говорить «сэр»! Включи голову…

Всего «Таймс» получил около дюжины подобных звонков, «Дэйли Ньюс» примерно столько же, «Нью-Йорк Пост» – лишь немногим меньше. Звонившие бранили террористов, сообщали невероятные детали и желали подробно изложить свои идеи относительно штурма поезда. Другие требовали информации о родных и близких, оказавшихся, быть может, в захваченном вагоне; третьи рассуждали, надо ли платить выкуп, а заодно заранее подвергали уничтожающей критике любые возможные действия мэра.

– Если город заплатит этим бандитам, значит, давай теперь каждый проходимец захватывай что-нибудь? Я плачу налоги и не желаю, чтобы мои деньги шли на выкупы уголовникам. Ни единого цента! Пусть только мэр попробует заплатить – и ему вовек не видать ни моего голоса, ни голосов моих домашних!

– Вызовите национальную гвардию! Пусть она штыками прикончит этих подонков! Я готов сам спуститься в туннель, хотя через месяц мне стукнет восемьдесят четыре. В мое время такого не допускали. Сам-то я на метро не езжу, предпочитаю свежий воздух.

– Не могли бы вы выяснить, не находится ли в этом поезде мой брат? Он сказал, что, может, заедет сегодня. Я нутром чую, что он в этом поезде. Ему всю жизнь везет как утопленнику…

– Благослови Бог нашего мэра. Что бы он ни решил, пусть знает – он прекрасный человек. Передайте, что я молюсь за него.

– Если в этом поезде есть наши братья пуэрториканцы, то мы требуем, чтобы город выплатил им компенсацию за любые мучения, которые им причинят. Наш народ не смирится с унижениями в метро, за проезд в котором с нас, кстати, дерут втридорога. А если наши братья пуэрториканцы есть среди тех, кто захватил поезд, то мы требуем для них полной амнистии. И торг тут неуместен!

– Я не хочу сказать, что преступники обязательно цветные, но если уж девяносто девять из ста преступлений в этом городе совершаются цветными, то, согласитесь, вероятность того, что преступники цветные, – девяносто девять из ста.

– Передайте полиции: надо просто затопить туннель…

Глава XI

Его честь господин мэр

В обычных обстоятельствах его честь наслаждался бы, наблюдая, как его подчиненные грызутся друг с другом, причем каждым движут исключительно предрассудки и корысть. Но сейчас у него текло из носа, кружилась голова, он был в жару и боялся, что может принять неверное – то есть политически невыгодное – решение. Не то чтобы он был совсем уж беспринципным человеком, наоборот – он всегда старался найти компромисс между личной выгодой и честностью, этой пагубной человеческой слабостью, которую он никак не мог побороть.

У кровати мэра сидели комиссар полиции, городской казначей, начальник Транспортного управления, председатель городского совета, Мюррей Лассаль, жена мэра и врач.

Сопя, фыркая и пытаясь пореже моргать слезящимися глазами, мэр доверил руководство совещанием Лассалю, и тот со свойственной ему циничной точностью изложил суть дела:

– У нас нет времени на болтовню. Главный вопрос: платить или не платить? Все остальное – откуда взять деньги, как юридически обеспечить передачу выкупа, сможем ли мы после этого нейтрализовать налетчиков и вернуть деньги – все это потом. Мы не можем обсуждать это сейчас, потому что у нас на руках вот-вот будет семнадцать свежих трупов. Времени – максимум пять минут. Готовы высказываться?

Мэр слушал дебаты вполуха. Он знал, что Лассаль уже принял решение, и собирался в любом случае поддержать его. Политический расклад был совершенно ясен. «Таймс», исходя из соображений гуманности, одобрит выкуп. «Ньюс» тоже одобрит, но более сдержанно, и не замедлит обвинить городские власти в том, что они в принципе сделали возможным подобный инцидент. Манхэттен в целом будет за мэра, Куинс – против, яппи – «за», таксисты – «против». А чернокожим, как обычно, будет наплевать. Все как всегда.

Высморкавшись, он швырнул на пол бумажный платок. Доктор бросил на платок профессиональный взгляд, жена покосилась с отвращением.

– Будем кратки, – сказал Лассаль. – Каждому по минуте.

– Нельзя так ограничивать дискуссию по столь критическому вопросу, – тут же отозвался казначей.

– Поддерживаю, – сказал председатель городского совета.

– Пока мы тут теряем время, – нетерпеливо сказал Лассаль, – там, в этой грязной дыре, террористы вот-вот начнут убивать заложников.

– В грязной дыре? Ну и ну! – взвился начальник Управления городского транспорта. – Вы, между прочим, говорите о самом большом и самом безопасном метрополитене в мире!

Транспортное управление находилось в сложном подчинении и у мэрии, и у властей штата. Начальник, кажется, был человеком губернатора. Мэр знал, что в случае чего может свалить на него, по крайней мере, часть вины.

Лассаль кивнул комиссару полиции:

– Начинайте.

– Мои люди ждут приказа, чтобы выкурить их оттуда. Но безопасности заложников при штурме я гарантировать не могу, – сказал комиссар.

– Иными словами, – вмешался Лассаль, – вы считаете, что нужно платить?

– Я этого не говорил. Полиция не должна капитулировать перед преступниками. Но у них автоматы, и в перестрелке возможны жертвы среди заложников.

– Так вы «за» или «против»? – настаивал Лассаль.

– Я воздерживаюсь.

– Ясно. – Лассаль повернулся к начальнику Управления городского транспорта. – Ваше мнение?

– Я забочусь прежде всего о безопасности пассажиров. Если погибнут люди – потеряем доверие горожан. Следовательно, части доходов мы так или иначе лишимся. Придется платить выкуп.

– А где мы возьмем деньги? – вмешался казначей. – Предлагаю взять из бюджета Управления!

Начальник горько усмехнулся:

– У меня нет ни цента.

– И у меня нет, – огрызнулся казначей. – И я рекомендовал бы мэру не брать на себя никаких обязательств, пока мы не поймем, есть ли у нас деньги.

– Итак, вы голосуете «против»? – уточнил Лассаль.

– Я еще не высказал своих соображений по этому поводу.

– У вас нет времени на соображения, – отрезал Лассаль.

– Зато у нее, разумеется, есть. – Казначей сухо кивнул на жену мэра, которая как-то прозвала его «скупым Скруджем без всякой надежды на исправление».

В отличие от мужа, жена мэра ругалась виртуозно. Презрительно скривив губы, она ответила на жаргоне, которым блестяще овладела еще в младших классах:

– Может, этому гребаному козлу лучше заткнуться?

– Благодарю вас, мадам, – сказал Лассаль и кивнул председателю городского совета. – Ваш черед.

– Я «против» по следующим причинам…

– Достаточно, – прервал его Лассаль. – Итак, один воздержавшийся, один – «за» и двое «против». Я голосую «за», таким образом, счет – два-два. Сэм?

– Подождите минуту, – перебил председатель совета. – Я все же хочу объяснить свое решение.

– Давайте не сейчас, хорошо? На кону – жизнь людей.

– И все же я намерен изложить свои соображения, – упрямо продолжал председатель совета. – Первое и основное. С преступниками надо вести войну, а не потакать им.

– Благодарю вас, господин председатель, – произнес Лассаль.

– Во-вторых…

– Черт побери! – взорвался Лассаль. – Вы что, не знаете, что осталось всего несколько минут?

– Во-вторых, – невозмутимо продолжал председатель, – если мы уплатим этим уголовникам, то попадем в порочный круг. Это как с самолетами. Стоит один раз выполнить требования бандитов – и всякий, кому не лень, начнет захватывать поезда метро. Нам придется каждый день раздавать миллионы!

– Которых у нас нет, – вставил казначей.

– Все по-прежнему, – нетерпеливо сказал Лассаль, – двое «за», двое «против» и один воздержался. Решающий голос остается за мэром.

– А если бы было три голоса против одного? – спросил казначей.

– Решающий голос все равно был бы за мэром, – отрезал Лассаль. – Сэм. Принимайте решение.

В ответ мэр внезапно и сильно чихнул, нечаянно выбросив из носа длинную тонкую соплю. Присутствующих передернуло, и это показалось ему довольно забавным.

– А я думал, что вы его уже приняли, Мюррей.

– Сейчас не до шуток, – глаза Лассаля сузились. – Если вам, конечно, не наплевать на наших несчастных сограждан…

– Из ваших уст это звучит смешно, – сказала жена мэра. – Для вас слово «гражданин» – это просто синоним слова «голос».

Мэр зашелся в удушающем приступе кашля. Доктор, окинув его тревожным взглядом, произнес:

– Этот человек не в том состоянии, чтобы оказывать на него давление. Я этого не допущу.

– Господи Иисусе… – Лассаль закатил глаза. – Жены, врачи… Сэм, неужели вы не понимаете, что у нас нет иного выхода? Мы должны вытащить этих заложников оттуда целыми и невредимыми. Иначе…

– Я прекрасно помню про выборы, – перебил мэр. – Мне просто не нравится, как вы всем грубите. Хотелось бы видеть здесь чуть больше демократии.

– Включите голову! – рявкнул Лассаль. – Мы здесь пытаемся управлять городом, а не долбаную демократию разводить. – Он многозначительно взглянул на часы. – Сэм, вам лучше поторопиться.

Мэр повернулся к жене:

– Дорогая?

– Гуманность, Сэм. Всегда исходи из соображений гуманности.

– Действуй, Мюррей, – сказал мэр. – Мы платим выкуп.

– Я предлагал это еще десять минут назад. – Лассаль ткнул пальцем в комиссара полиции: – Передайте этим бандюгам, что мы заплатим. – Затем казначею: – С каким банком мы в основном ведем дела?

– С «Готэм Нэшнл Траст». Меня воротит от этого, но я позвоню…

– Я сам позвоню. Все вниз. За работу.

– Гуманизм, – сказала жена мэра, обращаясь к мужу. – Ты настоящий гуманист, дорогой.

– Да куда уж там, – сказал Лассаль.