Текст книги "Опасные пассажиры поезда 123"

Автор книги: Джон Гоуди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Каз Долович

Подобно тощему мрачному Крысолову, стоял кондуктор во главе цепочки пассажиров. Цепочка растянулась далеко в темноту. В туннеле сквозило, но кондуктор истекал потом, его бледная кожа пошла розовыми пятнами, на гладком лбу собрались тревожные морщинки.

– Да мне плевать, будь у них там хоть чертова артиллерия! – орал Долович. – Ты все равно не имел права оставить поезд без разрешения! Ты там все равно что капитан на корабле!

– Они заставили меня! У меня не было выбора…

Долович слушал кондуктора, и вдруг ему сдавило грудь, боль обручем охватила голову, снова заболел живот. Список неприятностей все увеличивался – эти ублюдки расцепили поезд, захватили передний вагон, высадили пассажиров, обесточили линию, – и каждое из этих событий словно отзывалось у Каза то в одном, то в другом уголке тела.

– Они сказали, что убьют меня… – Голос кондуктора был едва слышен, он повернулся к пассажирам, как бы ища поддержки. – У них же автоматы!

Пассажиры закивали, сзади кто-то крикнул:

– Давайте выводите нас из этого дерьма!

– Ладно, – сказал Долович кондуктору, – ведите людей на станцию. Там стоит поезд. По рации машиниста свяжитесь с Центром управления и опишите ситуацию. И скажите им, я пошел туда разобраться, в чем дело.

– Вы собираетесь идти туда, к ним?

Долович, слегка отстранив кондуктора, двинулся вдоль путей. Вереница пассажиров растянулась дальше, чем можно было предположить: да тут человек двести, не меньше. Он топал все дальше, а встречные возмущались, грозились подать в суд на муниципалитет, требовали вернуть деньги за проезд. Некоторые призывали его быть осторожным.

– Никакой опасности, ребята, – пыхтел Долович. – Давайте-ка пошевеливайтесь. Кондуктор приведет вас на станцию, тут недалеко. Ничего не бойтесь, просто топайте поживее.

Отделавшись от последних пассажиров, Долович зашагал быстрее. Его гнев вспыхнул с новой силой при виде девяти отцепленных вагонов, бессмысленно громоздившихся в туннеле, – в тусклом свете аварийных ламп они выглядели жалкими и какими-то полуживыми.

Скопление газов, давившее на сердце, вызвало у него новый приступ острой боли. Он сосредоточился на отрыжке и сумел протолкнуть ее вверх по пищеводу, на время ощутив иллюзию облегчения. Он сжал губы и напряг брюшные мышцы, но без толку: боль возвратилась.

Он потащился дальше, упрямо опустив голову, и через сотню ярдов наконец увидел бледный свет, струившийся из окон первого вагона поезда «Пэлем Сто двадцать три». Он пустился было бежать, но тут же вновь перешел на шаг. Подойдя ближе, Долович увидел, что хвостовая дверь вагона открыта и в ней виден темный силуэт человека. Он успел подумать, что надо быть осторожным, но эту мысль тут же вытеснила из его сознания холодная ярость. Ублюдки! Вздумали шутки шутить на моей линии! Он ускорил шаг, одновременно массируя левую сторону груди и пытаясь снять боль.

Из двери вагона донесся крик:

– Стой на месте, парень!

Голос был гулкий, искаженный акустикой туннеля. Долович остановился, но не от страха, а от возмущения:

– А ты кто такой, сукин сын, чтобы тут приказы раздавать?

– Я сказал – стоять!

– К чертям собачьим! – заорал Долович и двинулся вперед. – Я старший диспетчер, и я собираюсь войти в свой поезд!

– Я тебя предупредил – стой на месте! – голос сорвался на визг, кричавший был явно на грани истерики.

Долович высоко поднял руку и отрицательно помахал ею.

– Я предупреждал тебя, идиот! – голос превратился в вопль.

Долович вгляделся в кричавшего, до которого оставалось каких-то десять футов, успел увидеть дуло автомата, и в тот же миг его ослепила вспышка, яркая, как солнце. Он ощутил острую боль, пронзившую желудок. Последней его осознанной эмоцией снова была ярость: что ж вы делаете, сволочи, и так живот болит!

Каз не успел услышать заикающейся дроби автомата, отлетевшей от стен туннеля долгим грохочущим эхом! Уже мертвого, его отшвырнуло назад, затем тело накренилось влево и рухнуло на отполированные колесами рельсы.

Глава VIII

Артис Джеймс

Патрульный Транспортной полиции Артис Джеймс находился вовсе не на своем посту под землей, а в вестибюле офисного здания на углу Парк-авеню. Он зашел туда якобы купить пачку сигарет, а на самом деле – слегка развлечься и поболтать с Эйбом Роузеном, продавцом табачного киоска.

Дружба Артиса Джеймса и Эйба Роузена строилась на взаимном притяжении противоположностей и скреплялась юмором на тему расовой розни, который им удавалось изящно дозировать, не позволяя шуткам превратиться в оскорбления. Сегодня они, как обычно, проболтали минут пятнадцать, обмениваясь колкостями, а затем Артис собрался идти.

– До завтра, жидовская морда, – попрощался он.

– Счастливо, черномазый.

Артис вышел на улицу, освещенную солнцем. Направляясь ко входу на станцию «28-я улица», он ни капли не горевал о том, что приходится возвращаться под землю, к исполнению обязанностей. Подземка была для него родной стихией, как воздух для пилота, как море для моряка. Он уже вошел на станцию и приветственно помахал знакомому кондуктору, когда вспомнил, что рация-то выключена. Он поспешно включил ее, и тут же раздался зуммер вызова. Он откашлялся и ответил.

– Где тебя носит, черт возьми?!

– Прошу прощения, сержант, я тут помогал…

– И поэтому выключил рацию?

– Я помогал старой даме сесть в такси, – бойко продолжал Джеймс. – Она была такая старая и слабая, что я едва мог разобрать, что она говорит. Я посадил ее в такси, спросил адрес и, чтобы расслышать, выключил рацию.

– Рассказывай мне тут… Ладно, не важно. Сейчас ты где?

– «28-я улица», южная платформа.

– Помоги обеспечить там порядок. Помощь уже в пути. Народу много на платформе?

Артис заметил, что двери поезда, стоявшего у платформы, закрыты. Несколько человек на платформе молотили в двери кулаками.

– Думаю, справлюсь, – ответил Артис. – А что случилось?

После короткой паузы сержант ответил:

– Слушай, только не повторяй вслух. Преступники захватили поезд. Сохраняй спокойствие. Подмога уже в пути. Следи за порядком на платформе и не болтай лишнего. Конец связи.

Как только Артис подошел к поезду, его тут же окружили пассажиры, требующие, чтобы открыли двери.

– Небольшие технические неполадки, – уговаривал их Артис. – Спокойно. Скоро мы все уладим.

– Что за неполадки?

– Кого-то задавило?

– Импичмент этой сволочи мэру!

– Пожалуйста, успокойтесь! – Артису пришлось повысить голос: – Имейте терпение и…

И тут он заметил, что в южном конце станции на перрон с путей один за другим влезают какие-то люди. Много людей. Растолкав пассажиров, патрульный поспешил туда. Его тут же окружила возбужденная толпа. Один человек был в форме кондуктора.

– Поезд захвачен! – выкрикнул кондуктор. Его голос срывался на визг. – Надо сообщить… Вооруженные преступники, у них автоматы…

Артис поднял ладонь, приостанавливая поток истерики. Поднеся рацию ко рту, он заговорил:

– Патрульный Артис Джеймс вызывает Центр. Патрульный Джеймс вызывает Центр.

– Слушаю, патрульный Джеймс.

– У меня тут минимум сотня пассажиров лезет с путей, – сказал Артис. Пассажиры, ожидавшие на платформе, смешивались с теми, кто пришел из туннеля, толпа сгрудилась, напирала на полицейского. – Боюсь, тут уже ничего не скроешь. Если я буду и дальше гнать эту хрень про технические неполадки, меня просто линчуют. Может, объявите по громкой связи, что к чему?

– Отдел по связям с общественностью сделает какое-то объявление через пару минут. Пока что постарайтесь обеспечить порядок и уведите всех из южного конца станции.

Кондуктор тем временем орал ему в другое ухо:

– …И пошел к ним в туннель! Я предупреждал его, но он…

– Минутку, – сказал Артис в рацию, затем повернулся к кондуктору: – Повторите, пожалуйста?

– Главный диспетчер «Гранд-Сентрал» пошел в туннель. К захваченному поезду.

– Сержант, кондуктор говорит, что человек, назвавший себя главным диспетчером «Гранд-Сентрал», пошел в туннель. Погодите… Когда это было, кондуктор?

– Точно не скажу, – ответил кондуктор. – Несколько минут назад?…

Пассажиры отозвались нестройным хором: кто соглашался, кто возражал.

– Тише, пожалуйста, – сказал Артис. – Прошу не шуметь. – Он вновь заговорил в рацию: – Несколько минут назад. Прием.

– Боже. Он спятил. Слушай, Джеймс, беги-ка ты за ним. Постарайся догнать его и вернуть. Но ни в коем случае не вступай в переговоры с преступниками и будь крайне осторожен. Повторяю: будь крайне осторожен. Прием.

– Уже бегу. Конец связи.

До сих пор Артису Джеймсу приходилось спускаться на пути лишь однажды. Не так давно они с напарником ловили трех подростков, которые стащили у пассажира кошелек и решили удрать через туннель. Погоня была недолгой. Два копа поймали парней, когда те пытались открыть дверь аварийного выхода, и привели их на станцию, дрожащих от страха.

Но сейчас все было серьезно. Мрачный туннель был наводнен тенями, и хотя опасность попасть под поезд ему не грозила, он все же направлялся к банде вооруженных преступников. И не важно, что скоро подоспеет подмога, – сейчас-то он был один. Артису пришло в голову, что, проболтай он с Эйбом на несколько минут дольше, задание досталось бы какому-нибудь другому везунчику. Но он тут же усовестился и, думая о главном диспетчере, который ринулся очертя голову навстречу смертельной опасности, прибавил шагу. Миновав девять отцепленных вагонов, как железный призрак маячивших на путях, он пустился бежать, продвигаясь вперед длинными скачками, стараясь приземляться на носки как можно мягче и тише.

Он уже успел запыхаться к тому моменту, когда впереди появились огни головного вагона. Мгновение спустя он различил впереди на путях какой-то колеблющийся силуэт. Должно быть, диспетчер. Внезапно тишину туннеля разорвали сердитые возгласы, многократно повторенные эхом. Джеймс стал продвигаться вперед осторожнее, перед каждой перебежкой затаиваясь за опорами туннеля.

Он был уже футах в пятидесяти от головного вагона, когда раздалось стаккато автоматной очереди. Вспышка огня ослепила его, сердце забилось, он вжался в неподатливый бетон опоры. Потребовалась минута, не меньше, прежде чем он рискнул выглянуть. Перед вагоном висело облачко порохового дыма. Из двери выглядывало несколько фигур. Старший диспетчер лежал на рельсах. Джеймс стащил с плеча рацию и зашептал в микрофон.

– Громче, ничего не слышно! – отозвался во весь голос сержант. Джеймс зажал динамик рукой и снова зашептал.

– Почему вы думаете, что он мертв? – переспросил сержант. Голос его был бесстрастен. Он просто хотел знать факты.

– Они выпустили в него очередь.

– Вы уверены, что он умер?

– Думаю, да, – сказал Артис. – Вы что, хотите, чтобы я пошел туда и пощупал у него пульс?!

– Спокойно. Возвращайтесь на станцию и ждите указаний.

– Легко сказать, – прошептал Артис. – Если я двинусь, они увидят меня.

– Тогда стойте, где стоите. Но ничего не предпринимайте, ничего, без особых указаний. Понятно?

– Есть! Стоять на месте, ничего не предпринимать.

Райдер

Убитый солдат, думал Райдер, стоя в проеме хвостовой двери. Противнику нанесен урон. Тело было похоже на толстую куклу, глаза закрыты, руки прижаты к животу, щека отдает зеленым в свете сигнальной лампы.

Райдер внимательно изучал тело, потом сказал одними губами:

– Наповал.

– Еще бы, – ухмыльнулся Уэлком. Его глаза возбужденно сверкали сквозь прорези в маске. – Ублюдок попер на рожон, хотя я его предупреждал. Я его уложил. Пять или шесть пуль, и все точно в брюхо.

Райдер всмотрелся в глубину туннеля: путевое полотно, отполированные колесами рельсы, прокопченные стены, опоры… Нигде ни малейшего движения.

– Я начал игру, – бормотал Уэлком. Он тяжело дышал, нейлон то вздувался, то опадал вокруг рта. – И счет сразу стал в нашу пользу.

У него словно кровь заиграла, когда он убил человека, подумал Райдер и сказал:

– Скажи Стиверу, чтобы шел сюда. Я хочу вас с ним поменять местами.

– С чего это вдруг? – спросил Уэлком. – Почему ты меняешь план?

– Пассажиры знают, что ты кого-то пристрелил, и будут более сговорчивыми.

Нейлон Уэлкома расплылся в улыбке:

– Кто бы сомневался.

– Не перегибай палку, – бросил Райдер в спину уходящему Уэлкому. – Веди себя спокойно, они и так будут слушаться.

Затем снова стал внимательно изучать туннель. Подошедший Стивер молча стоял у него за спиной, ожидая указаний.

– Займи позицию здесь, сзади, – сказал ему Райдер. – Хочу держать Уэлкома поближе к себе, за ним надо присматривать.

Стивер кивнул, затем глянул через его плечо на рельсы:

– Убит?

– Может быть, это было необходимо. Я не видел. Но этому типу лишь бы пострелять. – Райдер кивнул в сторону передней части вагона. – А тот почему в крови? Ты ударил его?

– Пришлось, – ответил Стивер. – А он не будет слишком нервировать пассажиров, этот Уэлком?

– Я с ними сейчас поговорю.

– Как все идет? – спросил Стивер.

– По графику. Я предполагал, что поначалу пойдет медленно. Та сторона пока в ступоре. Но они придут в себя и выполнят все наши условия.

Стивер кивнул, полностью удовлетворенный ответом. Простак, подумал Райдер, но хороший солдат. Выполнит любое задание и даже никаких гарантий не попросит. Не потому, что он игрок, а потому, что его бесхитростные мозги отлично усвоили правила игры. Пан – или пропал.

Райдер снова прошел в середину вагона. Там стоял Уэлком, и пассажиры изо всех сил избегали его взгляда. Лонгмэн возле двери кабины казался совсем изможденным. Стрельба его порядком напугала. На самом деле, он был близок к панике, когда барабанил в дверь кабины. Райдер и сам слышал выстрелы, приглушенные изоляцией стен, но игнорировал их, как и Лонгмэна, пока не закончил разговор с Центром управления. Открыв затем дверь кабины, он столкнулся нос к носу с Лонгмэном и тотчас определил его душевное состояние. Поразительно, как чувствуется выражение лица человека даже через нейлоновую маску.

Он занял позицию слева от Уэлкома и заговорил громко и прямо, без предисловий:

– Кое-кто из вас хотел получить дополнительную информацию. – Он выдержал паузу; пассажиры повернулись к нему, кто настороженно, кто с удивлением, кто с тревогой. – Для начала самая важная для вас информация: вы – заложники.

Последовали один-два стона да сдавленный вскрик мамаши двух мальчишек, но большей частью пассажиры приняли эту новость спокойно, хотя некоторые обменялись вопросительными взглядами, будто советуясь, как правильно реагировать. Лишь двое казались безучастными – чернокожий бунтарь и хиппи. Правый глаз негра смотрел из-под окровавленного платка ничего не выражающим взглядом. Хиппи с блаженной улыбкой разглядывал носки своих башмаков.

– Заложник, – сказал Райдер, – это форма временной страховки. Если мы получим то, чего хотим, вас отпустят невредимыми. А до тех пор будете выполнять то, что вам прикажут.

Элегантно одетый старик мягко спросил:

– А если вы не получите того, что хотите?

Остальные пассажиры подчеркнуто избегали смотреть на старика, как бы снимая с себя всякую ответственность за соучастие. Они не хотели слышать ответа на вопрос, который он задал. Райдер ответил:

– Мы рассчитываем, что получим.

– А чего вы требуете? – продолжил старик. – Денег?

– Хватит, дед. Заткнись, – вмешался Уэлком.

– Разумеется, денег, чего же еще? – Райдер изобразил под маской подобие улыбки.

– Ясно. Деньги, – старик кивнул, как бы подтверждая, что требование обоснованное. – А если вы их все-таки не получите?

Уэлком снова встрял:

– Я тебя заткну, старикан, я тебе пулю влеплю прямо в твою говорилку!

Старик словно впервые заметил Уэлкома.

– Друг мой, – мягко сказал он, – я всего лишь хочу задать несколько важных вопросов. Мы же все разумные люди, не так ли?

Он снова повернулся к Райдеру:

– А если вы денег не получите, вы нас убьете?

– Мы получим деньги, – ответил Райдер. – Но запомните: мы без всяких колебаний пристрелим каждого, кто будет нам мешать.

– Ладно, – сказал старик. – Нельзя ли узнать – просто из любопытства, – сколько вы запросили? Приятно знать себе цену. – Старик оглядел пассажиров, ища поддержки, но, не найдя ее, рассмеялся в одиночку.

Райдер, не ответив, подошел к голове вагона. Лонгмэн подался ему навстречу.

– Назад, – сказал Райдер. – Ты перекрываешь линию огня.

Лонгмэн отшатнулся в сторону, потом наклонился к Райдеру и зашептал:

– По-моему, у нас тут коп.

– С чего ты взял? Который?

– Вон тот. Ты когда-нибудь видел типа, более похожего на копа?

Райдер оглядел пассажира, на которого указывал Лонгмэн. Он сидел возле хиппи, крупный, неуклюжий, с тяжелой физиономией. На нем был твидовый пиджак, из-под которого виднелась мятая рубашка, землистого цвета галстук, а на ногах – мягкие туфли. Всем наплевать, как одеваются детективы.

– Надо обыскать его, – шептал Лонгмэн, – если это коп, да к тому же еще с пушкой… – Он не владел голосом, и последние слова прозвучали довольно громко.

Раньше, когда обсуждался вопрос, стоит ли обыскивать пассажиров, они отмели эту идею. Шансы на то, что у кого-то окажется оружие, были малы, к тому же только псих решит выхватить свою пушку при таком перевесе сил. Нож у кого-то, может, и есть, но нож угрозы не представляет.

Грузный мужчина и правда был похож на сыщика-ветерана.

– Ладно, – шепнул Райдер Лонгмэну. – Прикрой меня. – Пассажиры усердно подбирали ноги, давая ему дорогу. Райдер остановился над пассажиром в мятой рубашке. – Встать! – Медленно, не отрывая пристального взгляда от Райдера, мужчина встал. Хиппи рядом с ним усердно чесался под своим пончо.

Том Берри

Том Берри уловил сказанное шепотом слово «обыскать». Главарь и толстяк, казалось, внимательно изучают его. На Тома накатила волна жара. Выходит, они его раскололи. Тяжелый «смит-и-вессон» 38-го калибра плотно сидел на ремне, изящное двухдюймовое дуло ощутимо давило на голую кожу под маскирующим пончо. И что же ему теперь делать со своей пушкой?

Вопрос требовал срочного ответа, варианты были очевидны. С точки зрения профессии, долга и присяги оружие – предмет священный, и никому нельзя позволить отобрать его у тебя. Ты должен защищать его, как свою жизнь; по сути, это и есть твоя жизнь, средоточие твоей жизни. Поэтому ты не смеешь дать кому-то другому завладеть им, если только ты не трус, готовый выжить любой ценой. Но именно таким трусом и чувствовал себя Берри. Он позволит им обыскать себя, он позволит им найти и отобрать у него и пистолет, и значок полицейского. Он пальцем не пошевелит, чтобы защитить свою, так сказать, честь. Его немного пощупают, но не более того. Нет никакого смысла убивать безоружного полицейского. Коп без пушки – это не угроза, а лишь посмешище.

Ну и пусть смеются. Как и презрение коллег, это неприятно, но не смертельно. Презрение и насмешки – эти раны имеют свойство со временем заживать.

Итак, он вновь предпочтет смерти позор. Диди, впрочем, не станет расценивать это именно в таких выражениях. Она, возможно, даже обрадовалась бы его решению – по целому ряду причин, среди которых, надеялся он, будет хотя бы одна, не связанная с политикой: в глубине души она любит его. А что касается Департамента полиции в целом и капитана в частности, то тут нет никаких сложностей: коллеги определенно предпочли бы видеть его мертвым, нежели опозоренным.

Главарь направился к нему, и тут инстинкты Тома – называйте это тренировкой, промыванием мозгов, закалкой, как хотите, – окатили презрением его же интеллект, и Том вновь стал копом до мозга костей. Он сунул руку под пончо и стал делать вид, что чешется, на самом деле незаметно подбираясь к револьверу. Его пальцы нащупали тяжелую деревянную рукоять.

Главарь навис над ним, его голос был одновременно бесстрастным и угрожающим:

– Встать!

Пальцы Берри уже сомкнулись на рукоятке, когда мужчина рядом встал. Разжимая хватку, Берри сам не знал, вытащил бы он оружие или нет. И радовался, что избавлен от необходимости выяснить это на практике. Полицейский во мне, думал Том, то включается, то выключается, мигает, как вывеска китайского ресторана. Только сейчас Берри понял, до чего же в самом деле похож на копа его сосед.

Главарь, уперев дуло «томпсона» в грудь пассажира, другой рукой быстро обыскал его. Убедившись, что оружия нет, он достал у него из кармана бумажник и, приказав пассажиру снова сесть, изучил его и кинул на колени владельцу.

– Газетчик! – протянул он. – Вам никогда не говорили, что вы похожи на полицейского?

Мужчина покраснел, лицо его покрылось испариной, но голос оказался неожиданно твердым:

– Постоянно говорят.

– Вы репортер?

Мужчина помотал головой и несколько обиженно ответил:

– Когда я иду по трущобному району, в меня камнями кидаются. Нет, я – театральный критик.

Главарь, казалось, несколько опешил:

– Ну, надеюсь, наше маленькое шоу вам понравится.

Берри подавил улыбку. Главарь снова прошел в голову вагона и скрылся в кабине машиниста. Берри снова стал чесаться; рука его выпустила револьвер, пробралась, словно краб, по коже и наконец выбралась из-под пончо. Скрестив руки на груди, он опустил подбородок и с улыбкой вновь уставился на собственные башмаки.