Текст книги "Беги, Натан!"

Автор книги: Джон Гилстрап

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Джон Гилстрап
Беги, Натан!

Ты не хочешь, чтобы полицейские снова упрятали тебя за решетку?

Тогда беги, Натан!

Не хочешь пасть от руки беспощадного убийцы?

Тогда беги!

Ты ни в чем не виноват?

Все равно беги!

Глава 1

Приглушенный залп салюта возвестил о начале основного действа. Тысячи глаз следили за тем, как ракета взмыла на сотни метров вверх и исчезла в ночи, чтобы вскоре взорваться ослепительным дождем красных и золотых искр. Потом раздались еще залпы. Зрители восторженно кричали. Уоррен Майклс улыбался. Уже тридцать семь лет подряд он одинаково отмечал День независимости, полагая, что соблюдение традиций – залог семейного благополучия. Он разлегся на капоте своего полицейского автомобиля рядом с женой, их дочери устроились на крыше. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему счастливым.

– Ну что, девочки, весело вам? – спросил Уоррен.

– Ага.

– Веселее некуда, – вздохнула Моника, и Уоррен рассмеялся в ответ. Его жена терпеть не могла жару, комаров и шум. То, что она год за годом принимала участие в этих празднествах, лишний раз подтверждало ее любовь к мужу.

– Брайану сегодня тоже было бы весело, – раздался голос Кейтлин.

Моника сжала руку Уоррена.

– Да, дорогая, я тоже так думаю.

Уоррен крепче обнял жену, и она в ответ молча погладила его по колену.

Майклсы были на ногах с самого утра: в девять на ступенях ратуши разыгрывали спектакль о подписании Декларации независимости, а в десять начался парад.

Парад длился три часа. Устроили его на средства родного города Уоррена – Брукфилда, штат Виргиния. В последние годы брукфилдский парад, в котором принимали участие пожарные из трех штатов и восемь школьных оркестров, стал конкурировать с парадом в Вашингтоне, потихоньку оттягивая столичных зрителей.

Сразу после парада начался карнавал, а на бейсбольном поле задымились сотни жаровен с барбекю. Родственники, друзья и просто незнакомые люди объединялись в едином кулинарном порыве. Родители мгновенно теряли из виду своих детей, но это их не беспокоило: в Брукфилде ни с кем ничего плохого произойти не могло.

Прогремела всего дюжина залпов, когда в кармане шорт Уоррена завибрировал пейджер. Недовольный, что его потревожили, он достал маленькую черную коробочку – свой поводок, как он его называл, – и посмотрел на дисплей: на нем высветился телефонный номер его офиса, за которым следовали цифры 911 – признак того, что дело срочное.

– В чем дело? – спросила Моника.

– Пока не знаю. Если Джед звонит мне во время салюта, это не к добру.

Уоррен скользнул на переднее сиденье машины, взял сотовый телефон и нажал кнопку быстрого вызова.

После третьего звонка в трубке раздался женский голос:

– Полиция округа Брэддок. У вас срочное дело?

– Привет, Дженис, это Майклс. Что там у вас стряслось?

– Лейтенант! Слава Богу, это вы. В Исправительном центре для подростков произошло убийство. Сержант Хэкнер сказал, чтобы вы прибыли как можно скорее.

– Послушай, Дженис, сегодня ведь не я дежурю.

– Сержант Хэкнер сказал, что ему нужны именно вы. Уоррен глубоко вздохнул.

– Хорошо, но тебе придется кого-нибудь за мной прислать. Моя машина стоит в Брукфилдском парке – здесь все смотрят салют и выехать сейчас невозможно.

– Да, сэр. Где вас подхватить?

– На углу улиц Брэддок и Хорнер.

– Хорошо, сэр. Я скажу, чтобы вас там ждали. Уоррен выключил телефон и вышел из машины.

Вот уже несколько лет Уоррен Майклс не бывал в Исправительном центре для подростков. Это место всегда нагоняло на него тоску.

Снаружи здание ИЦП было выкрашено в цвет глины – мода начала восьмидесятых. Ухоженные деревья и цветы, никаких решеток или колючей проволоки. Это место вполне могло бы сойти за больницу или небольшую школу и меньше всего походило на тюрьму для трудных подростков.

Уоррен прицепил на ремень полицейский значок. Он чувствовал себя неловко от того, что его внешний вид не соответствовал званию – рубашка с короткими рукавами, шорты и сандалии на босу ногу. Двое полицейских в форме провели его через проходную мимо плаката с изречением: «Плохих детей не бывает».

Пройдя по короткому коридору и свернув направо, Уоррен наткнулся на группу чем-то сильно озабоченных мужчин и женщин в форме. Центром всеобщего внимания была комната с табличкой «Изолятор» на двери. Уоррен не мог заглянуть в нее, но по мерцанию фотовспышек понял, что именно здесь и было совершено преступление.

Увидев лейтенанта, толпа расступилась, и Уоррен Майклс прошел внутрь. Белый мужчина, примерно тридцати лет, одетый в форму воспитателя ИЦП, лежал на полу в луже запекшейся крови. В углу валялась перевернутая койка. На полу у двери отпечатался кровавый след детской ноги.

Уоррен осматривал комнату, когда в коридоре раздался знакомый бодрый голос:

– Хорошо выглядишь, лейтенант. – Джед Хэкнер подошел сзади и похлопал своего босса по плечу.

Хэкнер и Майклс учились на одном курсе в академии, а до этого сидели за одной партой в школе.

– Представляешь, а я уж подумал, что если у меня выходной, то работать сегодня не придется.

– Жуткое зрелище, да? – спросил Хэкнер.

– Что здесь произошло?

Хэкнер извлек из внутреннего кармана блокнот.

– Пока нам известно только, что это Ричард У. Харрис, двадцати восьми лет. Последние четыре с половиной года он работал здесь воспитателем.

– Это то же самое, что охранник? – перебил его Майклс.

– Да, – с улыбкой подтвердил Хэкнер, – но только для неполиткорректных стариков.

Майклсу было тридцать семь, и он был старше Хэкнера на восемь месяцев. Джед продолжал:

– В семь часов мистер Харрис повздорил с одним из подростков, Натаном Бейли, и отправил его в изолятор.

– Изолятор – это что-то вроде карцера?

– Да, почти то же самое. Об остальном мы можем только догадываться. Короче говоря, мы думаем, что Натан Бейли убил Рики Харриса и сбежал.

– Предполагаемый мотив убийства?

Хэкнер пожал плечами:

– Думаю, он просто хотел выбраться отсюда. Ты бы тоже захотел, правда?

Майклс нахмурился:

– Я не стал бы ради этого никого убивать. Орудие убийства найдено?

– Конечно. Присмотрись, лейтенант.

Из груди покойного торчала деревянная рукоятка ножа. Майклс показал на камеру наблюдения в верхнем левом углу комнаты.

– Вы проверили пленку? – спросил он. – Может, у нас тут целый фильм про то, как все было.

– Проверили. Нет у нас фильма. Записывающая аппаратура вышла из строя.

– Ну конечно, как всегда. А откуда взялся нож?

– Неизвестно.

– Сколько времени прошло с момента смерти?

– Точно сказать не могу. Полагаю, часа два.

– Два часа! Сколько же они сидели здесь с трупом, прежде чем позвать нас?

– Нам позвонили сразу, как только обнаружили труп. Ночью они здесь дежурят по одному. Харриса нашел его сменщик, когда пришел сюда в девять. Сейчас девять сорок.

Майклс покачал головой:

– Значит, мальчишка опережает нас на два часа?

– Да. Но мы уже позвонили старику Петерсу, позвали его сюда с собаками, выставили патрули на дорогах – ну, знаешь, все как обычно.

Майклс глубоко вздохнул:

– Если мы не сможем его выследить, у нас будут большие неприятности. А лет-то ему сколько?

Двенадцатилетний Натан Бейли изо всех сил пытался спрятать свое тощее тело за кучей влажного чернозема. Стать совсем незаметным ему никак не удавалось. Несмотря на жаркую ночь и удушающую влажность, его била дрожь.

Его внешность очень бросалась в глаза: летней ночью все вокруг были в шортах и футболках, он же потел в безразмерном оранжевом комбинезоне с крупными буквами «ИЦП» на спине.

Натан даже не знал, где находится. Выбравшись из здания центра, он бежал так быстро, как только мог бежать босиком. Сначала ему было больно наступать на камешки и ветки, но, когда начался салют и осветил всю округу яркими вспышками, Натан забыл обо всем, кроме своего страха. Он просто бежал, сам не зная куда, и думал только об одном: назад он больше не вернется.

Справа от него раздался громкий хлопок – несколько мальчишек что-то поджигали на улице. Похоже, это были петарды.

Натан сразу вспомнил, как они с отцом пускали петарды во дворе своего дома. Вслед за этой в его памяти тут же всплыли тысячи других картин из прошлого. Жизнь несправедлива. Почему отец отправился на небеса, а его оставил в этом аду, одного с дядей Марком? Почему, когда рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, люди обращаются с тобой как с грязью? Почему всему, что бы ты ни сказал, не верят лишь оттого, что ты еще ребенок? Почему иногда приходится убивать?

Впервые он осознал всю тяжесть и весь ужас того, что совершил. Его будут искать. Надо спрятаться, но где?

Он снова задрожал, но велел себе успокоиться. Сейчас нельзя паниковать. Со страху можно наделать глупостей. Здравый рассудок – его единственный шанс остаться в живых.

Ему необходим план. А еще очень нужно выспаться – никогда в жизни он так не уставал. Кроме того, ему нужна нормальная одежда и какое-нибудь убежище. И еда.

Минуточку. Да, двери и окна соседних домов заперты, но это не значит, что в них нельзя проникнуть.

Вымокший от пота и росы, Натан полз по узкому туннелю между живой изгородью и стеной дома, пока ему не открылся вид на улицу. Это был довольно чистый район с ярко освещенными домами и ухоженными газонами. Народу здесь было слишком много. И машин тоже.

Но один дом стоял в стороне от остальных. Он не был освещен, траву на лужайке давно не подстригали, свет горел только на крыльце, на дорожке лежало около дюжины свернутых газет. Натан решил, что хозяева уехали отдыхать. Это означало, что дом пустует и он может спокойно провести в нем хотя бы эту ночь.

Но чтобы добраться до дома, ему придется пройти по освещенному пространству, и если он попробует сделать это сейчас, его точно поймают. Он приказал себе ждать.

Натан отполз обратно в густую тень и принялся выжидать.

Глава 2

Было уже пол-одиннадцатого вечера, и журналисты, прочно обосновавшиеся перед зданием ИЦП, жаждали новой информации. Телевизионщики вели себя особенно агрессивно, выкрикивая вопросы вслед каждому проходившему мимо человеку в форме. Одиннадцатичасовые новости вот-вот начнутся, а оперативность – главный козырь телевидения. Телерепортеры готовы на все, лишь бы начать выпуск новостей с какой-нибудь громкой истории. Именно Уоррену Майклсу было поручено сообщить им информацию о трагедии в ИЦП.

На столе, за которым сидел Уоррен, стояла табличка «Гарольд П. Джонстон, управляющий». Управляющий (для Уоррена – начальник охраны) предоставил полиции свой кабинет для временного штаба.

Джед Хэкнер сидел по другую сторону стола и докладывал своему начальнику о ходе расследования. Картина преступления пока еще не прояснилась. Уоррен проглядел две страницы записей с изложением обстоятельств дела.

– Значит, мальчишка попал в Исправительный центр за угон машины, верно?

– Верно.

Уоррен перевернул страницу.

– У Рики Харриса есть родственники?

– Не здесь. Он из Миссури.

– Угу. А что у нас с собаками? Где они?

– С собаками заминка. Петерс сможет привезти овчарок только через пару часов. Он на праздник уехал в Вашингтон. Я звонил ему на сотовый минут двадцать назад. Он безнадежно застрял в пробке.

Уоррен протер глаза тыльной стороной ладони, криво усмехнулся и покачал головой.

– Ненавижу говорить с этими стервятниками с телевидения. Мы будем выглядеть неотесанной деревенщиной. Не сумлевайтесь, сэр, – заговорил он с деревенским акцентом, – у нас тута лучшая команда овчарок в усем штате. Токма когда они нужны, псины на выходном, они гуляют по столице! – Акцент исчез, и он повысил голос: – След мальчишки уже не очень свежий, Джед. А ночью обещают дождь. Если он польет, мы спокойно сможем пристрелить собак, потому что они нам будут уже не нужны.

Уоррен закончил свою тираду и уставился на Джеда.

– Чего ты от меня хочешь, Уоррен? Это не мои собаки. Мы уже несколько лет просим денег на организацию нормальной кинологической службы, но нам не дают. Вот до чего доводит стремление экономить на всем.

Уоррен улыбнулся:

– Прекрасная лекция, сержант Хэкнер. Можно мне повторить ее перед камерами?

Джед улыбнулся в ответ:

– Конечно, почему нет? А потом сразу в отставку. Уоррен посмотрел на часы. Десять сорок восемь. От прожекторов за окном было светло как днем. Майклс встал.

– Пошли Джед. Пора кормить стервятников.

В двадцати километрах от Брукфилда, на юго-западе округа Брэддок, Марк Бейли сидел поджав ноги на старом драном диване и приканчивал прямо из бутылки остатки виски. Ему хотелось поскорее закончить это грязное дело с Натаном и спокойно жить дальше.

За несколько минут до новостей на экране телевизора появилось лицо Гарри Карутерса:

– Убийство в брукфилдском Исправительном центре для подростков. Подробности в одиннадцать.

Эти слова означали для Марка, что все уже позади – он получил шанс начать жизнь заново, и ничего, что ему пришлось заплатить за это своей бессмертной душой. Его первый тост был за любимого покойного братца, Стива. Старый Стиви-Идеально-Прожитая-Жизнь. Стиви-Святоша.

– Извини, что так вышло, дорогой братец, но ты не оставил мне выбора.

Для Марка Бейли на первом месте всегда стояло выживание. Уже в детстве и ровесники и взрослые называли его пройдохой – он умел выбираться из любых самых неприятных ситуаций. Он ловко расправлялся со всеми бедами, которые подсовывала ему жизнь, и спокойно жил дальше. Когда соц-службы притащили к нему на порог сынка покойного Стиви, он даже это сумел обернуть себе на пользу. Сделал из дерьма конфетку. С годами Марк все лучше справлялся с трудностями. Но цена, которую приходилось за это платить, все росла.

Когда на экране появилась заставка одиннадцатичасовых новостей, Марк как раз допил бутылку. Если все правильно рассчитано, отключится он как раз после репортажа о Натане.

Как всегда, в начале выпуска был Гарри Карутерс с главной новостью:

– Представители властей и полиции потрясены жестоким убийством сотрудника брукфилдского Исправительного центра для подростков. Двадцативосьмилетний воспитатель Ричард У. Харрис был найден мертвым сегодня в девять часов вечера. Подозрение в убийстве пало на двенадцатилетнего мальчика, который впоследствии сбежал из здания центра. В Брукфилде находится наш репортер Джон Огилсви. Джон, какие подробности известны на данный момент?

Первое, что подумал Марк Бейли, – неужели виски так сильно подействовало ему на мозги? То, что он только что услышал, было абсолютно невероятно. Он сполз на пол и придвинулся поближе к телевизору, изо всех сил стараясь не пропустить ни единого слова.

На экране появился Джон Огилсви в рубашке с иголочки и при галстуке. Фоном ему служил освещенный фасад Исправительного центра.

– К сожалению, Гарри, подробностей пока не много. Ясно только, что где-то между семью и половиной девятого вечера Рики Харрис получил несколько ударов ножом. Тело мистера Харриса обнаружили в изоляторе, куда был помещен двенадцатилетний угонщик Натан Бейли. Наверняка известно, что Натан Бейли сбежал. Его и подозревают в убийстве. Окрестным жителям рекомендуется сегодня вечером запереться на все замки…

В это невозможно было поверить.

– Проклятье! – прошипел Марк сквозь зубы. Он швырнул пустую бутылку в телевизор, отчего комната мгновенно погрузилась во мрак. Как такое могло случиться? Как мог Рики так облажаться?

Марк попытался встать, но повалился набок, как раненый бык. Так он и лежал, задыхаясь и бормоча проклятия. Перед тем, как впасть в забытье, он успел подумать: на этот раз пройдоха Марк Бейли может и не выкрутиться.

Натана разбудил яркий свет. Некоторое время он не мог сообразить, где он, откуда этот свет, откуда сырость, запах чернозема и почему ему так страшно. Машина подъехала ближе, ослепив его фарами, и остановилась рядом с ближайшим к Натану домом. Загромыхала дверь гаража, и машина въехала внутрь. Прошло несколько минут, прежде чем дверь гаража с грохотом опустилась.

Все это время Натан лежал не шевелясь, в полной уверенности, что его вот-вот обнаружат. Прошли секунды, затем минуты, и он позволил себе немного расслабиться. Теперь улица выглядела совсем по-другому. В большинстве домов свет уже погас – люди спали. Пора было действовать.

До пустующего дома, что стоял напротив, через улицу, было метров пятьдесят – эту дистанцию он бегал в школе на время. Тогда он пробежал ее за семь целых и восемь десятых секунды – быстрее всех в классе. Он сел на корточки и приготовился. На старт… внимание… марш!

В пять прыжков он пересек двор, на шестом выскочил на улицу, на восьмом споткнулся о камень. Натан упал лицом в траву на другой стороне улицы.

В этот момент распахнулась дверь дома, возле которого он только что скрывался, и на пороге показался мужчина. Натан не на шутку перепугался. Его было прекрасно видно. Ему не оставалось ничего другого, кроме как замереть. Отец однажды сказал ему, что иногда лучше всего прятаться на видном месте.

Натан не спускал глаз с мужчины, выносившего к обочине дороги мусорный бак. Тот даже не посмотрел в его сторону. Когда мужчина зашел в дом и закрыл за собой дверь, Натан рванулся к тени, отбрасываемой домом, в котором он надеялся переночевать.

Натан решил проникнуть в дом через застекленные двери заднего хода. Выбив локтем квадратик стекла, он просунул в отверстие руку, открыл щеколду и повернул ручку.

Он попал в темную гостиную с большим камином справа и огромным телевизором слева. Натан аккуратно закрыл дверь и запер ее изнутри. Его глаза быстро привыкли к темноте, но двигался он все равно очень осторожно. Дом показался Натану слишком большим. Кухня, в которой места было предостаточно и чтобы готовить, и чтобы есть, находилась слева от него, за телевизором.

Первым делом Натан направился к холодильнику. Он был очень голоден. Ему пришлось с силой дернуть дверцу, чтобы она открылась, и тут он замер. В исходившем из холодильника тусклом свете Натан в первый раз как следует разглядел свои руки. Это было отвратительное зрелище: грязь вперемешку с кровью – кровью Рики.

Голод мгновенно уступил место желанию срочно найти ванную комнату. Натан обнаружил ее в коридоре, напротив лестницы. Он открыл дверь и включил свет. В ванной не было окон, и он не боялся, что его заметят. Посмотрев на себя в зеркало, Натан испугался: его лицо выглядело лет на шестьдесят. Глаза – две темные впадины, светлые волосы потемнели от грязи и слиплись. В тюремной форме он выглядел очень худым – плечи комбинезона свисали почти до локтей. А кровь! Он был весь в крови – его одежда просто пропиталась ею, при каждом движении на пол падали кусочки подсохшей крови. Обеими руками Натан рванул комбинезон так, что оторвал молнию. Больше всего на свете ему сейчас хотелось избавиться от этой одежды. Стянув с плеч верхнюю часть комбинезона, он неуклюже вылез из штанин. Трусы он тоже снял и швырнул на пол.

Натан отдернул занавеску, включил воду и подставил тело под струю воды. Потом он взял из мыльницы кусок мыла и медленно, не спеша, начал отмываться от кошмара.

Стоя под душем, Натан попытался улыбнуться. Его отец часто говорил, что улыбка даже самого несчастного человека делает немного счастливее. Но был ли его отец когда-нибудь настолько несчастен?

– Я очень по тебе скучаю, – прошептал Натан. – Я попал в большую беду, папа. Пожалуйста, помоги мне. Ты должен мне помочь.

Натан дал волю накопившимся чувствам и заплакал, сначала тихо, потом закрыл лицо руками и зарыдал в голос. Тем временем по земле застучал летний ливень. Вода потекла ручьями, смывая следы, оставленные напуганным двенадцатилетним мальчиком.

Глава 3

Итак, что нам известно, Джед? – спросил Уоррен Майклс, откидываясь на спинку скрипучего кожаного кресла. Было уже утро пятого июля. Хэкнер, пролистав свой блокнот, перечислил неудачи последних двенадцати часов:

– Все поиски и проверки на дорогах ни к чему не привели. Ночной дождь смыл следы, по которым можно было бы пустить собак. Доктор Купер в отпуске, и в отделе судебно-медицинской экспертизы мне сказали, что со вскрытием тела Рики Харриса, вероятно, придется подождать до завтра. Кстати, – добавил Хэкнер, – наш дорогой прокурор, глубокоуважаемый Дэниэл Петрелли, устроил переполох среди стервятников, дав сегодня утром интервью местным телепрограммам.

Майклс застонал.

– И что же сообщил этот мистер Голливуд?

– Что он собирается предъявить мальчишке обвинение как взрослому и запихать в тюрьму до конца жизни. Не исключает он и возможности смертного приговора.

– Ну конечно. Только вот судью, который согласится поджарить двенадцатилетнего пацана, ему придется поискать.

Майклс даже не пытался скрывать презрения к Петрелли, который еще пять лет назад заявил, что намерен баллотироваться в сенаторы от штата Виргиния.

Дэниэл Петрелли брался лично только за громкие и стопроцентно выигрышные дела. Майклс догадывался, о чем прокурор говорил в утренних интервью: во всех его предвыборных речах главной темой было падение нравов среди молодежи. До выборов оставалось всего четыре месяца, и Петрелли не мог упустить прекрасной возможности выступить со своей болтовней по телевизору.

– А нас он небось выставил неповоротливыми болванами, чтобы в случае чего все тумаки посыпались на полицию. Есть что-нибудь поинтереснее?

– Патрульные ищут мальчишку повсюду. Мы откопали хорошую его фотографию из школьного ежегодника. Здесь он в пятом классе. – Джед протянул снимок Майклсу.

– На убийцу не похож, – заметил тот. Голубоглазый мальчик на фотографии радостно улыбался, сверкая белыми зубами. Как не похож он был на фотографию, приложенную к его личному делу из ИЦП! Майклс вздохнул.

– Все уже собрались?

– Ага. Готовы и ждут напутственных речей.

Майклс и Хэкнер поднялись и отправились в небольшой конференц-зал, где уже собрались начальники других отделов. Майклс сразу перешел к делу:

– Вы все уже знаете, что прошлой ночью в ИЦП было совершено убийство, а подозреваемый гуляет по улицам города. Убийца – двенадцатилетний мальчик.

Пока Майклс говорил, Хэкнер раздавал копии школьной фотографии.

– Журналисты уже подняли шум вокруг этой истории, – продолжал Майклс, – мол, маленький мальчик перехитрил всю полицию города – вам все это знакомо. Я хочу как можно скорее закрыть это дело: Натан Бейли сегодня же должен оказаться за решеткой. Пока поиски ничего не дали. Сержант Хэкнер подключит к делу полицию штата, хотя я лично предпочел бы справиться собственными силами. Я доступно все объяснил?

Сидящие за столом дружно закивали.

– Хорошо. За работу.

На этом собрание завершилось. Уже подходя к дверям, Майклс услышал, как один из полицейских сказал: «Довольно милый паренек». Майклс остановился, посмотрел на говорившего и произнес:

– Должен напомнить тебе, Боб, что этот милый паренек ночью убил нашего коллегу – сотрудника охраны. И если ты хорошо выполнишь свою работу, ему не удастся сделать этого снова.

Натан проснулся раздетым. Он лежал посередине просторной кровати под теплым стеганым одеялом. Его разбудило солнце, ярко светившее прямо в глаза. Электронные часы на тумбочке у изголовья показывали 9.48. Натан заворчал и спрятал голову между подушек.

Через минуту комнату наводнили звуки музыки – включилось радио на часах. Музыка сменилась болтовней диск-жокея, на которую Натан попытался не обращать внимания в надежде заснуть снова. В конце концов она ему надоела, он перекатился на бок и вслепую стал нажимать на кнопки. Радио выключилось.

Снова оказавшись в тишине и покое, Натан постарался заснуть. Но сон уже не шел к нему: он окончательно проснулся и в его голове роились планы дальнейших действий.

На часах было 10.00. По кабельному сейчас показывают мультики. Ночью, когда Натан в темноте забрался в эту спальню, первое, что он заметил, был огромных размеров телевизор, стоявший перед очень большой кроватью.

Натан нашел на тумбочке пульт и нажал на кнопку. Огромный экран ожил, и Натан увидел свою фотографию размером со стол. Этот снимок был сделан в полиции, когда его арестовали. Затем на экране появился пожилой мужчина в костюме. Натану сразу не понравилось выражение его глаз. Титры внизу экрана сообщали, что это прокурор Дэниэл Петрелли.

– Невозможно переоценить всю серьезность преступления, которое мы расследуем, – говорил Петрелли. – Мы считаем, что Натан Бейли убил мистера Харриса и должен ответить за это преступление по всей строгости закона, в соответствии с надлежащими статьями Уголовного кодекса.

– Что будет, когда мальчишку поймают? – спросил голос за кадром.

Петрелли ответил не задумываясь:

– Когда его поймают, я лично буду требовать, чтобы его судили как взрослого. Если он смог совершить взрослое преступление, то сможет и ответить за него, как взрослый.

– Вы, конечно, не станете требовать смертной казни? Петрелли усмехнулся:

– Давайте не будем забегать вперед. Сперва необходимо посадить преступника за решетку.

Смертная казнь! Электрический стул! Натан не мог оторвать взгляд от экрана.

Ведущий программы произнес:

– Джон Огилсви с самого начала следит за ходом расследования этого убийства. Скажите, Джон, вышла ли полиция на след Натана Бейли?

– Видите ли, Питер, – ответил Огилсви, – все утро полицейские округа Брэддок распространялись о предпринимаемых ими мерах, но ни словом не обмолвились о достигнутых результатах.

Картинка сменилась, и на экране возник усталый мужчина в красно-синей рубашке с коротким рукавом – это был лейтенант Уоррен Майклс из Полицейского управления округа Брэддок. Джон Огилсви комментировал за кадром:

– По словам лейтенанта Уоррена Майклса, с момента убийства до начала поисков прошло около двух часов, к тому же имело место довольно неблагоприятное стечение обстоятельств, затруднившее поиски: это и пробки на шоссе, и ливень, сделавший невозможным использование собак.

Натан выключил звук. Новости испугали его, но он был очень горд собой. Он скрывался уже двенадцать часов, и никто до сих пор не знал, где его искать. Значит, у него есть время подумать.

Натан уже забыл про мультики. Впервые он поверил, что действительно может всех перехитрить. У взрослых, к счастью, есть один недостаток – они всегда остаются взрослыми. Это даже забавно: дети почему-то всегда знают, о чем думают взрослые, а взрослые, которые все когда-то были детьми, при всем желании никогда не могут начать думать как дети.

Натан решил, что, возможно, в доме живет ребенок его роста. Он вышел в коридор. Первая слева дверь от спальни вела в комнату маленькой девочки: он увидел множество полок с Барби и разными кукольными принадлежностями. Натан пошел дальше по коридору.

За третьей дверью он наконец нашел то, что искал. На стенах висели плакаты – один с Майклом Джорданом в форме команды «Чикаго буллс» и два с мультяшными черепашками-ниндзя. До того, как Натан переехал жить к дяде Марку, у него в комнате висел похожий плакат. Все это вызвало печальные воспоминания, но Натан быстро отогнал их прочь.

С радостью убедившись, что комната принадлежит мальчику его возраста, Натан принялся рыться в большом шкафу. Там он нашел трусы, носки, футболку с эмблемой «Чикаго булле» и джинсовые шорты. Все это было на два размера больше, чем нужно, но сидело гораздо лучше обезьяньего комбинезона из ИЦП. За обувью Натан отправился в чулан, где полки были забиты рубашками, штанами, свитерами, простынями и самой разнообразной обувью. Натан быстренько прихватил пару старых кроссовок «Рибок» нужного размера. Подошва почти сносилась, но ноге было в них удобно, а это Натан считал самым главным.

Одевшись, Натан вернулся в спальню и с опаской посмотрелся в большое зеркало. Выглядел он немного бледным и изможденным, но все же снова был самим собой. Всю кровь он смыл, волосы опять стали светлыми, синяк под глазом больше не был таким заметным. Одним словом, ему понравилось, как он выглядит.

Натан почувствовал себя уверенней и с надеждой подумал о будущем, чего с ним не случалось уже почти год – с тех самых пор, как дядя Марк упрятал его в тюрьму. Ну вот, снова эти кошмарные воспоминания! Нужно сейчас же прекратить думать об этом. Тягостные и мучительные мысли только пугали его и сбивали с толку, а этого сейчас никак нельзя было допускать.

В спальне снова включилось радио. Через несколько секунд Натан понял, что говорят о нем.

Дэниз Карпентер, мать-одиночка с двумя девочками-близняшками, уже почти пять лет трудилась Стервой на «Ньюсток 990». Она попала на эту роль столь неожиданно, что передача была просто обречена на успех.

В октябре, четыре года и восемь месяцев назад, Дэниз работала на радио – сообщала о пробках на дорогах. У нее было тридцать секунд эфира каждые полчаса. Однажды постоянный ведущий утренней передачи Босс Джонни позвонил из вашингтонской тюрьмы, куда его упекли по совокупности прегрешений разной степени тяжести – от уклонения от уплаты алиментов до покушения на убийство. Дэниз сказали, что у нее есть шанс попасть на «большое радио», и дали на раздумья двадцать минут – до начала утреннего шоу.

Она была достаточно умна, чтобы понять, какие перед ней открываются перспективы. В то время ее дочерям, Лоре и Эрин, было по пять лет и после всех выплат за квартиру и за няню денег едва хватало на то, чтобы прокормить семью. Ее подруга, социальный работник, говорила Дэниз, что та может получать талоны на еду, но она отказалась – не хотела, чтобы ее бывший муж Берни злорадствовал, видя, что она принимает благотворительную помощь. Развелись они по ее инициативе, она оставила себе обоих детей и наперекор увещеваниям судьи отказалась от алиментов. Последним, что Берни сказал ей, выходя из здания суда, было: «Без меня ты помрешь с голоду».

Спустя шесть лет она решила, что именно эти слова принесли ей удачу.

Дэниз решила использовать шанс, который выпадает только раз в жизни, и уверенно села за пульт ведущего. Через несколько лет ее тогдашний звукооператор, а теперь уже продюсер Энрике Самора признался: он в тот день проиграл двадцать долларов, поспорив, что Дэниз в слезах выскочит из студии еще до конца первой рекламной паузы.

«Я не тот голос, который вы ожидали услышать. Тот голос учится сейчас петь тюремные песни», – начала свой первый эфир Дэниз.

В течение следующих четырех часов Дэниз прошлась по самым животрепещущим темам, рассказывая о том, что считает неправильным в устройстве американского общества. При этом она не боялась порой переступать границы дозволенного и заходить на территорию, обычно считавшуюся запретной. Она сразу обозначила свою точку зрения на аборты – женщина имеет право сделать аборт, если это продиктовано обстоятельствами; однако если это делается исключительно из соображений контроля за рождаемостью, то обвинение в убийстве должно быть предъявлено всем, кто принимал участие, – и ей, и отцу, и врачам. Когда Дэниз попросили объяснить, почему она придерживается такой точки зрения, она ответила: