Текст книги "Только твоя"

Автор книги: Джоанна Лэнгтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 10

Головы всех, кто сидел за столом, разом повернулись к ним.

Джакомо Кастильоне был явно рад увидеть внучку. Леонардо приветствовал ее широкой одобрительной улыбкой. Отец Гвидо, Франческо, посуровел, а лицо его жены, Альбертины, застыло. Эугения, которая сидела рядом с ней, засияла ослепительной улыбкой.

Этой все нипочем, с горечью подумала Корделия. Ей было приятно оказаться в теплых объятиях деда на фоне весьма прохладного приема со стороны родителей Гвидо. Поздоровавшись со всеми, она села. Как же доказать, что Эугения лгала, упорно размышляла девушка. Как заставить эту интриганку показать свое истинное лицо?

Ее заставил очнуться торжественный голос Гвидо.

– Я хочу рассказать вам одну историю, – начал он, стоя у мраморного камина.

Слушать рассказ о послании на зеркале, о грязной заметке в газете, о фотографиях, подложенных в ее сумку, было для Корделии сущей пыткой.

Когда Гвидо замолчал, Франческо Доминциани выдохнул с отвращением:

– Какая мерзость!

Его супруга, лицо которой стало ледяным при одном упоминании имени Жаклин Ксавье, твердо заявила:

– Это происки крайне безнравственной женщины.

– На такое способен только подлец! – возмутился Джакомо Кастильоне.

– Теперь я понимаю, почему мне никогда не нравилась эта Жаклин, – словно размышляя вслух, произнес Лео и скорчил брезгливую гримасу.

– Как я тебе сочувствую! – ахнула в свою очередь Эугения, бросив на жену кузена жалостливый взгляд.

Это восклицание вызвало неловкую паузу, так как никто, кроме нее, не подумал о Корделии.

– Как вы считаете, кто мог организовать эту травлю? – спросил Гвидо.

На лицах присутствующих отразилась озадаченность. Видимо, они до сих пор и не сомневались в том, кто это мог быть.

– Жаклин тут ни при чем, – продолжил Гвидо и достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. – Это был член нашей семьи, человек, которому мы доверяли.

Корделия бросила быстрый взгляд на Эугению и увидела, что та побелела как полотно. Значит, это все-таки была она, а не Жаклин!

– Тебе следовало быть осторожнее, дорогая кузина, – сказал Гвидо. – Ты же знаешь, что Гильельмо дотошный следователь.

Казалось, в комнате произошел взрыв. Супруги Доминциани быстро и горячо заговорили по-итальянски, вероятно, защищая племянницу, которая сразу же разрыдалась.

– Говорите по-английски, – попросил их Гвидо, сохраняя полное спокойствие. – Корделия теперь уже лучше знает итальянский язык, но вы говорите слишком быстро, а у нее есть право понимать все, что здесь происходит. И вообще, прежде чем утешать мою кузину, позвольте мне рассказать, как ей удалось осуществить свой план.

Все притихли.

– За неделю до нашей свадьбы с Корделией Эугения побывала на моей яхте. Видимо, ей удалось подкупить горничную. – Гвидо передал отцу документ, который держал в руке. – Эта девица регулярно звонила Эугении во время нашего свадебного путешествия, а потом та специально прилетела в Канаду, чтобы передать своей сообщнице конверт с фотографиями и газетной вырезкой. Их видел один из членов команды. Фотограф, который продал моей кузине снимки, тоже готов опознать ее, так что улики против Эугении неопровержимы.

– Как ты мог подумать, что я способна на такое?! – сквозь слезы выкрикнула Эугения.

– Но ведь это было не в первый раз, не так ли? – не выдержала Корделия и медленно встала.

– Что ты имеешь в виду? – враждебно посмотрела на нее та.

– Когда десять лет назад мы с Гвидо обручились, ты решила разлучить нас.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ах, вот как! – неожиданно набросился на нее Гвидо. – А ты не забыла, как сказала мне, что застала Умберто с Корделией, когда они занимались сексом в моей машине!

Альбертина Доминциани сделала огромные глаза, потрясенная такой откровенностью, и с упреком посмотрела на сына.

– Извините, – обратилась к ней Корделия, – что вам приходится выслушивать такие вещи, но пришла пора все выяснить. Меня обвиняли несправедливо, и я хочу, чтобы все наконец узнали правду.

– Да, – равнодушно сказала Эугения, – мы с Умберто решили разделаться с вами. Между ним и Корделией ничего не было. Я выдумала ту историю от начала до конца.

В столовой наступила мертвая тишина.

– Но почему? – с болью в голосе воскликнул Гвидо. – Зачем тебе понадобилось поливать грязью мою невесту? Мы же с тобой родственники. А Умберто был моим другом...

Эугения отвернулась, давая понять, что отказывается отвечать.

– Она была влюблена в тебя, Гвидо, – пояснила Корделия и вздохнула. – Видимо, это было нечто большее, чем просто увлечение. Эугения сочла, что я вторглась на ее территорию, и возненавидела меня.

– Я потрясен, – признался Франческо Доминциани, обращаясь к Корделии. – Мы принимали на веру все, что говорила племянница.

– Это отвратительно, Эугения! – со слезами на глазах воскликнула его супруга. – Ты причинила боль своему двоюродному брату, оговорила невиновного человека... Я помню, как Корделия ценила твою дружбу. Ни она, ни мой сын не сделали тебе ничего плохого. Но больше всего меня поражает то, что тебе сейчас даже не стыдно! Лицо Эугении все больше ожесточалось.

– Ответь мне на последний вопрос, – холодно обратился к ней Гвидо. – Какова истинная роль Умберто в этой гнусной истории?

– Я могу сказать тебе, что он был сильно пьян, – произнесла Корделия, глубоко сочувствуя его страданиям, и, чтобы как-то утешить, добавила: – Ему все это очень не нравилось, но, кажется, он был искренне убежден, что, если семейства Доминциани и Кастильоне объединятся, компания его отца пострадает.

Гвидо с благодарностью посмотрел на нее.

– Это похоже на правду, но мне и в голову не могло прийти...

– Слава Богу, родители Умберто не узнают, что их сын участвовал в таком грязном деле, – подытожил Франческо Доминциани и обратился к Эугении: – Я сейчас вызову тебе такси. Отныне двери этого дома для тебя закрыты!

– Ты и в день моей свадьбы продолжала лгать! – внезапно взорвался Гвидо, удивив всех своей горячностью.

Эугения злобно посмотрела на него.

– Я была бы тебе хорошей женой, но ты предпочел мне какую-то незаконнорожденную иностранку. Так тебе и надо!

Родители Гвидо остолбенели, увидев племянницу в ее истинном обличье.

В столовой стояла мертвая тишина, пока дверь за ней не захлопнулась.

– Ну и родственница у вас, Франческо! – с неподдельным удивлением сказал Джакомо Кастильоне отцу Гвидо. – Просто змея. Надеюсь, вы проследите за тем, чтобы она больше не смогла навредить Корделии.

– Это ужасно! – едва выговорила потрясенная Альбертина Доминциани. – Кто бы мог подумать, что Эугения способна на такое?!

– По-моему, чем скорее мы о ней забудем, тем лучше, – заметил ее муж.

Гвидо стоял у окна, ни на кого не глядя.

– Да уж, – согласился Джакомо и подал Корделии руку. – Нам пора домой, детка.

– Домой?.. – растерянно повторила она. Гвидо быстро обернулся.

– Что вы говорите, Джакомо?

– Я забираю внучку к себе. Там она будет в безопасности.

– Постойте, дружище, – вмешался Франческо Доминциани. – Мы же принесли Корделии извинения...

– Пойдем, моя девочка. – Джакомо решительно повел внучку к выходу и только в дверях остановился, чтобы сказать на прощание: – Ты потерял чудесную женщину, Гвидо Доминциани!

Оказавшись на улице, старик засмеялся.

– Ты видела их лица?

– Но я не хочу бросать Гвидо, дедушка, – дрожащим голосом запротестовала Корделия.

– Я знаю, что делаю. – Он бережно усадил ее в лимузин. – Я похищаю тебя всего на один час. Впрочем, Гвидо может провести ночь и в моем доме.

– Но его же нет с нами!

– Да, но ты видела, в каком он сейчас состоянии. Когда он понял, что я увожу тебя, то запаниковал... – Джакомо успокаивающе накрыл большой ладонью ее судорожно сжатые руки. – Не сомневаюсь, твой муженек появится у нас очень скоро! К тому же я тоже чувствую вину перед тобой и хочу ее загладить.

Корделия обняла его за шею и прижалась к широкой груди.

Едва переступив порог дома деда, она сразу же оказалась в объятиях матери.

– Видишь, как хорошо выглядит Мирелла, – гордо сказал ей Джакомо. – Воздух Италии творит чудеса.

Еще в дороге они договорились не расстраивать больную женщину и утаить от нее то, что только что произошло в доме Доминциани.

Вместо этого Корделия сообщила матери и деду о своей беременности. Джакомо пришел в восторг и открыл бутылку шампанского, а Мирелла просияла и поинтересовалась, где Гвидо.

– Увидишь его за завтраком, – пообещал ей отец, игнорируя обеспокоенный взгляд внучки.

Мирелла проводила дочь в комнату для гостей, и они долго сидели обнявшись, а потом Корделия уговорила мать пойти спать.

Вскоре раздался громкий стук в дверь, и на пороге ее комнаты появился дед. Он отступил в сторону, и она увидела Гвидо. Галстука на нем не было, волосы взъерошены, рубашка наполовину расстегнута.

Сердце Корделии забилось так сильно, что ей стало трудно дышать. Джакомо хлопнул Гвидо по спине.

– Даже я не ожидал увидеть тебя так скоро! – усмехнулся он и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Гвидо и Корделия, не отрываясь, смотрели друг на друга.

– Ты можешь простить меня? – спросил Гвидо и тяжело вздохнул.

– Я сказала им, что у нас будет ребенок, – мягко сказала Корделия. – Почему ты так долго добирался сюда?

– Лимузин сломался. Пришлось взять такси, но мы попали в пробку... Остаток пути я шел пешком.

Корделия еле сдержала смех, представив, как он быстрым шагом идет по улице, а за ним ковыляет старик Гильельмо.

Гвидо нервно сглотнул, неловко поднял руку и застыл, глядя на нее влюбленными глазами и тяжело дыша.

– Знаешь, я люблю тебя так сильно, что мне даже больно... вот тут, – сказал он, прикладывая руку к груди.

Корделия бросилась к нему. Он поймал ее в объятия и крепко прижал к себе.

– Я собирался сказать тебе так много, но потом понял, что хватит и трех слов. Я люблю тебя!

– Все остальное чепуха, – задыхаясь, прошептала Корделия.

– Десять лет назад я считал, что все знаю. Я должен был понять, что Умберто и Эугения лгут! – простонал Гвидо, уткнувшись лицом в ее волосы. – Не могу простить себе, что был таким идиотом. Как я мог? Я сам все разрушил...

– Мы были очень юными и самолюбивыми, – мягко произнесла Корделия. – И делали ошибки. – Она запустила пальцы в его густые кудри, и ощущение полного счастья захлестнуло ее. – Я не хочу больше оглядываться назад, Гвидо. Никто не застрахован от таких женщин, как Эугения. Она очень умна и хитра. Я ведь тоже долго считала ее подругой и безгранично верила... до той самой ночи.

– Когда Гильельмо обнаружил, что след ведет к ней, я стал догадываться, что твои подозрения небезосновательны, – признался Гвидо.

– Когда ты об этом узнал?

– Вчера поздно вечером. Первым моим побуждением было сразу лететь к тебе, но потом я решил, что будет лучше, если я разоблачу Эугению публично в твоем присутствии. – Он помолчал. – Я понимал, что доказательств того, что она натворила десять лет назад, у нас нет, но был уверен, что смогу заставить ее признаться во всем. Ради тебя.

– Я так благодарна тебе, что ты доказал ее вину в деле с фотографиями.

– Она причинила нам столько горя! – воскликнул Гвидо. – Но ты должна знать: в моем сердце не было никого, кроме тебя... никого, кто был бы мне так близок.

Корделия крепко обняла его, и слезы выступили у нее на глазах. Она уткнулась лицом ему в грудь и с наслаждением вдохнула родной запах.

– А знаешь, что она мне однажды сказала? Что мой дед и твой отец решили поженить нас, когда мы были еще детьми.

– Какая чепуха! – воскликнул Гвидо.

– Знаю, – пристыженно вздохнула Корделия. – Как я могла в это поверить?

Он взял ее лицо в ладони.

– На самом деле я увидел твою фотографию в кабинете Джакомо за год до нашей встречи, – признался он. – Там ты сидишь в кресле с белым котом на коленях. У тебя была такая ослепительная улыбка, что я спросил у него, кто это.

Корделия с удивлением смотрела на него, с трудом припоминая эту фотографию.

– Он понял, что ты произвела на меня впечатление, и, вероятно, именно поэтому познакомил нас сразу же, как только ты приехала в Италию. Я бы не стал винить его в этом.

– Я тоже. – Корделии было очень приятно узнать, что Гвидо восхищался ею еще до их знакомства. – Как там твои родители?

– Они переживают, что настороженно относились к тебе и тем самым поощряли Эугению. Возможно, когда-то моя мать подумывала о том, чтобы женить меня на кузине, но я никогда не воспринимал Эугению как женщину.

– Она говорила мне другое.

Корделия вдруг поняла, что Эугения могла искренне заблуждаться, считая, что нравится Гвидо, и ей даже стало жаль эту женщину.

– Когда ты уехала, мой отец высказал предположение, что у нее не все в порядке с психикой. Он собирается поговорить со своим братом и посоветовать ему показать дочь специалисту. Возможно, Эугения подсознательно чувствовала, что виновата в гибели Умберто, и это вызвало у нее что-то вроде временного помешательства.

Корделию передернуло, и она решила сменить тему:

– Скажи, а ты действительно мог публично отказаться от меня прямо на свадьбе? Гвидо покраснел.

– Я хотел, чтобы ты так думала. Господи! Да с той минуты, как ты появилась в моем кабинете, для меня все началось сначала. Я решил выдвинуть тебе такие жесткие условия, только чтобы не потерять самообладания. Но стоило нам оказаться рядом в брачную ночь, как я... У меня было ощущение, что мы никогда и не расставались.

– Правда? – Такое признание обрадовало Корделию.

– Я понял, что не в состоянии держать свои чувства под контролем. Поэтому и улетел на следующий день. Я был в жутком состоянии.

– А что ты чувствовал? Он горько рассмеялся.

– Если бы я это знал, мне не пришлось бы улетать. Я отправился в Швейцарию и всю неделю заливал горе вином.

– Это ужасно, но я рада, что тебе было плохо, потому что тоже была несчастна. И к каким же выводам ты пришел?

– Что я предпочел бы оказаться рядом с тобой, а не в Швейцарии. Что я по-прежнему питаю к тебе чувства, от которых хотел избавиться, – признался Гвидо. – А потом мы встретились с тобой в Канаде, и я перестал грызть себя сомнениями. Я был по-настоящему счастлив и вообще забыл историю со сделкой. Но я не ведал твоих чувств... Кстати, ты до сих пор мне о них ничего не сказала, – добавил он, вглядываясь в ее лицо.

Глаза Корделии смеялись.

– На этот раз была твоя очередь. Я все сказала тебе десять лет назад! – Привстав на цыпочки, она обняла его за шею. – Я люблю тебя, Гвидо Доминциани...

Потемневшие от волнения глаза цвета жидкого золота смотрели на нее сверху вниз.

– Безумно, целиком и навсегда?

– Какая у тебя память! – Корделия была потрясена, что он запомнил слова, сказанные ею десять лет назад.

– Вот как сильно я тебя люблю, – сказал Гвидо и склонился к ее губам.

Сердце Корделии пело, колени дрожали, и она медленно отступала назад, зная, что там стоит кровать. Гвидо опустился рядом с ней, улыбнувшись.

– Нам еще о многом надо поговорить...

Но она уже расстегивала последние пуговицы на его рубашке.

– Говори, я слушаю.

Он схватил ее за руку и заглянул в глаза. Вид у него снова был серьезный.

– Эти последние несколько дней были просто адом, и я испугался, что навсегда потерял тебя. Когда ты сказала, что хочешь меня, я почувствовал такое облегчение, что утратил дар речи.

– Иногда поступки важнее, чем слова. – Корделия откинулась на подушки. – В разговорах по телефону ты не силен, зато весьма талантлив в другом.

Гвидо снял пиджак, вздохнул и поцеловал ее медленно, нежно и чувственно.

– Мы будем жить вместе. – Он положил ладонь на ее пока еще плоский живот. – Ты, я и наш ребенок.

Они снова обменялись поцелуем, и Гвидо признался, что чувствует себя странно, занимаясь с женой любовью в чужом доме.

Это очень развеселило Корделию, а когда смех ее стих, они посвятили оставшиеся до рассвета часы тому, к чему оба так стремились.

Эпилог

Через год супруги праздновали первую годовщину семейной жизни.

Корделия стояла перед зеркалом, разглядывая подарок мужа – роскошное бриллиантовое колье.

– Потрясающе... – промурлыкал Гвидо, подходя, и поцеловал ее в обнаженное плечо.

Чувственная дрожь пробежала по ее телу, а он склонился над колыбелькой.

– Наша дочурка... Она просто чудо! Знаешь, о чем я подумал, когда ты выгнала меня из дома в прошлом году?

– “Оказывается, у нее есть характер”, – предположила Корделия и повернулась к нему. Ей по-прежнему доставляло несказанное удовольствие смотреть на мужа.

– Нет, не угадала. Я подумал, что, если у нас родится сын, ты получишь право на развод, и стал молиться, чтобы у нас рождались только девочки!

Корделия оторопела от такого признания. Ей нравилось, что Гвидо до сих пор не мог простить себе, что заключил с ней брачный договор, который больше напоминал сделку.

Он взял ее руку и стал нежно целовать длинные пальцы.

– Я люблю тебя, моя голубка.

– Безумно, всецело и навсегда, – добавила она, уже чувствуя, как в ней поднимается теплая волна, грозившая, как ей хорошо было известно, ввергнуть их в пучину страсти, и с трудом заставила себя оторваться от него.

– Ужин, – напомнила она, покраснев.

– Это был всего лишь один поцелуй, – лукаво усмехнулся Гвидо.

– Ты же знаешь, что мы редко ограничиваемся одним поцелуем, – сказала Корделия.

Они пошли на террасу и уселись за стол. В последних лучах заходящего солнца перед ними открылся вид, который покорил Корделию с первого взгляда.

Она с любовью взглянула на мужа, который дал ей столько счастья, и с аппетитом принялась за еду.

Если они ели быстрее, чем полагается, и вели себя несколько нетерпеливо между блюдами, а потом исчезли, не дождавшись кофе, то прислугу это не удивило. Такое случалось уже много раз.

Прошел ровно год, как Корделия вышла замуж за Гвидо, не ожидая от этого союза ничего, кроме страданий, но теперь она обрела добрую поддержку двух семей, мужа, которого с каждым днем любила все сильнее, и чудесную дочурку. От отца Бьянка Доминциани унаследовала темные вьющиеся волосы, а от матери – глаза цвета морской волны.

С момента ее рождения оба семейства стали встречаться гораздо чаще. Джакомо Кастильоне, который в свое время мало уделял внимания подрастающим детям, занятый созданием своей империи, теперь впал в другую крайность. Он обожал свою правнучку и проводил с ней все свободное время. Мать Корделии, Мирелла, чье здоровье значительно улучшилось, тоже была очень заботливой бабушкой, но у нее появился новый стимул к жизни.

Недавно она пригласила на семейный ужин мужчину. Это был вдовец, недавно удалившийся от дел, с которым Мирелла познакомилась у своих друзей. Они собирались пожениться.

Франческо и Альбертина Доминциани восстановили добрые отношения со своей невесткой, и в этом им немало помог младший сын, Леонардо, а также маленькая Бьянка, которая сплотила всех.