Текст книги "Только твоя"
Автор книги: Джоанна Лэнгтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Каюта, в которой она оказалась, поражала изысканностью дизайна. Отпустив стюарда, девушка огляделась и увидела на низком столике огромный букет роз и ведерко с шампанским. Лицо ее скривила мрачная гримаса.
Заглянув в гардеробную, Корделия убедилась, что там висят только ее вещи.
Что ж, по крайней мере, Гвидо не намерен жить со мной в одной комнате, подумала она и прошла в ванную. Красивая отделка из мрамора привлекла ее внимание, поэтому девушка не сразу заметила надпись на зеркале.
“Соперничай, если сможешь!” – было небрежно написано на его гладкой поверхности.
– Что за чушь? – пробормотала Корделия себе под нос, но тут ее взгляд упал на журнал, лежавший возле умывальника. Он был раскрыт на странице, где во весь рост красовалась роскошная блондинка в соблазнительной позе. “Жаклин Ксавье” – гласила крупная надпись под фотографией.
Корделия вздрогнула от отвращения. Протри зеркало и выброси журнал в корзину, советовал ей внутренний голос, но она не удержалась и стала разглядывать фотографию. На Жаклин было очень короткое платье без бретелек, так что гибкое, покрытое золотистым загаром тело было представлено во всем великолепии. У этой девицы были длинные ноги, огромные ярко-голубые глаза, выдающиеся скулы, подчеркнутые яркой помадой чувственные губы и прямые светлые волосы до плеч. Корделия осторожно перевернула страницу.
Не смотри, не читай, кричал ей разум, но ее словно магнитом тянуло посмотреть, что написано на обороте. Заметка называлась: “Жаклин Ксавье, знаменитая царица подиума, и ее постоянный спутник, итальянский магнат Гвидо Доминциани”.
“Мне тридцать два года, но я не собираюсь замуж, так как люблю свободу и терпеть не могу детей”, отвечала модель на традиционный вопрос корреспондента о планах на будущее.
Трясущейся рукой Корделия перевернула страницу. На следующей фотографии Жаклин стояла в обнимку с Гвидо.
Лучше бы я не видела этого, подумала девушка.
Кто-то ахнул за ее спиной, и она, вздрогнув, обернулась. В дверях стояла молоденькая горничная. Увидев на зеркале надпись, она всплеснула руками и что-то взволнованно произнесла по-итальянски, а потом, схватив полотенце, бросилась вытирать гладкую поверхность.
Корделии стало жаль девушку, и, попытавшись объяснить на ломаном итальянском языке, что не сердится, она вернулась в каюту.
Ей трудно было разобраться в своих чувствах.
Вероятно, Жаклин часто бывала на борту “Авроры”, и члены команды хорошо знали ее. Узнав о том, что Гвидо женится, эта девица наняла кого-то из них, поручив подложить журнал в каюту соперницы и написать угрожающее послание. Тут Корделия вспомнила, что впервые услышала имя Жаклин от Эугении, и ей пришло в голову, что эта выходка вполне в ее стиле. Так называемая подруга вполне способна была сделать такой свадебный подарок.
“Соперничай, если сможешь!”, мысленно повторила Корделия. Да разве мне по плечу тягаться с такой красоткой?
Она сжала дрожащие губы, решив, что бывшая любовница Гвидо не должна ее волновать, и уселась за туалетный столик. Голова ее гудела от усталости под тяжестью волос, собранных вверх в замысловатой прическе. Корделия нетерпеливо выдернула шпильки и с такой силой провела щеткой по покрытым лаком прядям, что слезы выступили у нее на глазах.
Поднявшись, она дотянулась до молнии на спине и уже успела наполовину расстегнуть ее, когда услышала, как кто-то открыл дверь. Девушка обернулась, собираясь возмутиться непрошеным вторжением, и замерла. На пороге стоял Гвидо. В горле у нее пересохло, голова закружилась. Платье неумолимо сползало вниз, и ей пришлось скрестить руки на груди, чтобы не оказаться обнаженной по пояс. Она не сводила с него изумленных глаз.
– Я пришел просить тебя составить мне компанию за ужином, – слегка охрипшим голосом произнес он.
– Когда? – недоверчиво спросила Корделия.
– Через пятнадцать минут, – добавил Гвидо, не сводя глаз с ее обнаженных плеч.
Девушка стояла неподвижно, словно заколдованная. В элегантном вечернем костюме он выглядел изумительно – брюки сидели как влитые, облегая узкие бедра и сильные ноги, пиджак подчеркивал ширину мощных плеч.
Да, это настоящий мужчина. Его красота способна сразить наповал любую, не могла не признать Корделия. Она помнила, что все женщины обращали на Гвидо внимание, оборачивались, чтобы взглянуть на него еще раз, и частенько так и застывали на месте. Его совершенной формы голова с чеканными классическими чертами и чувственный рот не могли не приводить в восхищение, но особенно привлекали глаза цвета расплавленного золота в обрамлении густых длинных ресниц, от взгляда которых замерло бы сердечко любой представительницы слабого пола. Увы, Корделия не могла назвать себя исключением из правила.
– Через пятнадцать минут... – повторила она, пытаясь стряхнуть с себя наваждение.
Гвидо сделал шаг вперед и резко захлопнул за собой дверь. В каюте возникло пульсирующее напряжение, словно перед грозой. Под взглядом мужа каждый вдох давался Корделии с трудом. Сердце ее билось как безумное, а болезненное ощущение мгновенно набухших сосков, царапающих ткань платья, приводило в отчаяние. Она отвела взгляд и потупилась.
– Впрочем, теперь мне не до еды, – пробормотал Гвидо.
– Ты что-то сказал? – переспросила она дрогнувшим голосом.
Он молча откинул полу пиджака и продемонстрировал ей то, что не могли скрыть даже брюки самого отличного покроя. Увидев, что молния вот-вот расстегнется, не выдержав напора его возбужденной плоти, Корделия залилась краской. Но не отвращение было тому причиной, а бурный отклик ее тела.
– Господи... Ты похожа на античную богиню! – В голосе Гвидо на этот раз не было привычной насмешки.
О ком он говорит? Корделия обернулась, увидела в высоком зеркале туалетного столика свое отражение и... не узнала себя. Ее темно-рыжие волосы пышными волнами спускались до талии, полные плечи были обнажены, открывая взору глубокую ложбинку между грудей, которые она прикрывала, удерживая руками сползавшее под собственной тяжестью платье...
– Посмотри на меня... – глухо потребовал Гвидо. Странно, но Корделии почему-то захотелось подчиниться этому голосу, отзвук которого, казалось, вибрировал в ее теле. Она подняла взгляд и прочла в глазах мужа откровенное желание.
– Иди, я скоро буду готова, – с трудом произнесла она.
– Неужели ты всерьез полагаешь, что в таком состоянии я смогу сидеть за ужином? – Плавным движением он освободился от пиджака, развязал галстук и начал расстегивать пуговицы рубашки. – Даже ты не можешь быть до такой степени жестокой...
– Я? Жестокой? – изумилась Корделия, застыв под его гипнотическим взглядом, словно кролик перед удавом.
– Ах, ты не понимаешь, о чем я говорю? – с усмешкой спросил Гвидо. – Тогда давай кое-что проясним. Десять лет назад, когда ты разыгрывала из себя Мисс Скромницу, размахивая своей невинностью, я умирал от желания, но ничего не мог себе позволить! Тебе это доставляло удовольствие, не так ли?
– У-удовольствие? – Девушка недоуменно смотрела на него.
Неужели красавец Гвидо находил меня сексуально привлекательной?! – удивилась она.
– Ты постоянно держала меня на взводе, – продолжал он. – После встреч с тобой я не мог заснуть, представляй, чем мы займемся, когда поженимся, и сам стыдился этих безудержных фантазий! – мрачно признался Гвидо. – Мне было трудно обходиться без секса... особенно когда рядом была ты, словно запретный плод.
Корделия тихо ахнула.
– Нет, – прошептала она, – нт, ты не мог испытывать таких чувств ко мне...
– Однако больше я не намерен ждать, – решительно заявил Гвидо и, подойдя сзади, сомкнул руки на ее талии. – Тем более что и ты меня хочешь, крошка.
– Нет! – вырвалось у нее.
Склонив темноволосую голову, он прижался губами к обнаженному плечу, и крупная дрожь пробежала по ее телу.
– К чему лгать? Ведь я все вижу, – шепнул он.
– Я не лгу!
Покрыв поцелуями плечо, Гвидо перешел к чувствительному местечку под маленьким ушком, и Корделия в изнеможении откинула голову, отдаваясь этой изысканной ласке.
– Признайся, что и ты сгорала от страсти. Только страх, что, если я на тебе не женюсь, ты потеряешь наследство, удерживал тебя от того, чтобы отдаться мне.
Он нежно куснул ее за мочку уха, и Корделия тихонько ахнула. Ее охватила такая слабость, что она, наверное, упала бы, если бы он не прижимал ее к себе так крепко. Боковым зрением девушка увидела в зеркале их отражение – царственно-красивая гордая голова Гвидо, склоненная к ее пышной бело-розовой груди.
Именно об этом я мечтала когда-то, промелькнуло у нее в голове.
Затаив дыхание, она с волнением смотрела, как его смуглая ладонь легла на ее плечо.
– Корделия... – шепнул он.
Она крепко зажмурилась, пытаясь вернуть самообладание и способность рассуждать, но неумолимая волна жаркого соблазна уже захлестнула ее. Все потеряло свое значение, кроме ощущения сильных мужских рук Гвидо на своем теле, исходящей от него грубой силы и греховного желания, которое нарастало в ее теле, угрожая поглотить целиком.
– Ты ошибаешься, – удалось наконец выдавить ей.
– Нет. Десять лет назад ты играла со мной, как кошка с мышкой, – возразил он, разводя ее руки в стороны.
У Корделии не было сил сопротивляться, и платье плавно скользнуло вниз. Возбуждение и стыд охватили ее, когда, смущенно опустив глаза, она увидела свои торчащие соски.
– Господи... вот это зрелище! – с искренним восторгом воскликнул Гвидо.
Он накрыл ладонями ее пышные груди, которых она всегда стыдилась, и большими пальцами погладил выпуклые розовые соски.
– Нет... – простонала Корделия сквозь стиснутые зубы, когда ее тело содрогнулось в ответной сладостной боли.
– Да, – возразил Гвидо.
Уверенной рукой он освободил ее от платья, и оно бесформенной кучкой упало на пол. Корделия осталась в одних шелковых чулках с голубыми подвязками и коротких трусиках.
– Этот момент определенно стоит десяти лет ожидания, голубка моя, – удовлетворенно произнес Гвидо.
Он поднял ее на руки и поцеловал тягучим возбуждающим поцелуем, а потом понес на кровать.
– Попробуй только сказать теперь, что ты меня не хочешь, – поддразнил ее он.
Корделия промолчала, понимая, что за нее говорит горящее от возбуждения тело, а потом шепнула, подчиняясь древнему, как мир, инстинкту:
– Не могу.
Он ответил ей проникновенной улыбкой, и она поняла, что безумно хочет отдаться ему. В глубине ее замутненного желанием сознания промелькнула слабая мысль о том, что она ошибается, но страсть оказалась сильнее разума.
Гвидо сорвал с себя рубашку, обнажив мускулистый бронзовый торс, покрытый черными завитками волос. Он не смущался своей наготы и держался с естественной грацией атлета, и Корделия невольно залюбовалась им.
Да, это он, мой любимый и единственный! – думала она. Правда, он предал меня однажды и наверняка сделает это снова... но все равно я не смогу противостоять его чарам.
– Что это ты так притихла? – спросил Гвидо, разглядывая ее своими золотистыми глазами.
Корделия очнулась от своих мыслей и широко раскрыла глаза. То, что открылось ее взгляду, настолько поразило девушку, что она залилась краской и опустила ресницы.
– Извини, но я ни за что не поверю, что ты никогда не видела возбужденного мужчину! – грубо засмеялся Гвидо. – Или Умберто был не в форме? – Он опустился на постель и привлек ее к себе. – Ты вся дрожишь... – В его голосе звучало нескрываемое удивление. – Что происходит?
Видимо, он не ожидал, что я буду так сильно нервничать, решила Корделия и вдруг заплакала, сама не понимая отчего.
– В спальне я не мерзавец, – шепнул ей Гвидо. – Так что перестань трястись.
Он запустил длинные пальцы в ее волосы и потянулся к губам. Его поцелуй был упоительным и мучительным одновременно, а когда он поймал ртом ее сосок, она ахнула от тянущей боли, пронзившей все тело.
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо, – говорил Гвидо в перерыве между поцелуями, – хочу быть самым лучшим из всех, кого ты знала.
С головокружительной скоростью Корделия погружалась в неведомый ей мир чувственных наслаждений. Его губы, руки, язык блуждали по ее телу, отыскивая самые чувствительные места, и ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума от ощущения тянущей пустоты внутри.
– Пожалуйста... – простонала она.
Он посмотрел на нее горящими глазами и произнес что-то гортанное.
– Гвидо? – откликнулась она.
Он опустил взгляд вниз, и ее бедра, словно повинуясь безмолвному приказу, раздвинулись.
Огонь, сжигавший Корделию изнутри, становился все прожорливей, и, когда его опытные пальцы проникли в истомленное желанием увлажнившееся лоно, она уже не могла ни дышать, ни говорить.
– Ты такая страстная... такая послушная. Теперь я наконец понимаю, как легко было Умберто получить то, что предназначалось мне!
Скорее его тон, нежели слова, пробился в затуманенное страстью сознание Корделии. Она широко раскрыла глаза, не понимая, что рассердило Гвидо.
– Что-то не так?
– Ничего. Ты отличный партнер. Горячая и старательная.
Он приподнял ее за бедра и взял. Резкая боль пронзила Корделию, и она громко вскрикнула.
Гвидо застыл и, выругавшись, пристально вгляделся в ее лицо.
– Ты не можешь быть девственницей! – прорычал он.
Боль уже отпустила Корделию, и ощущение его напряженной плоти внутри вызвало у нее новый всплеск желания.
– Гвидо, пожалуйста...
Стиснув зубы, он застонал и стал медленно проникать глубже. Потрясенная, Корделия опять вскрикнула, но на этот раз от наслаждения. Она и не представляла, что это может быть так приятно. Гвидо все убыстрял темп мощных толчков, пока, на секунду потеряв дыхание, они вместе провалились в бездну блаженства.
Словно омытая теплыми волнами, Корделия почувствовала приятную опустошенность внутри.
Потом она лежала без сил в объятиях Гвидо, и какая-то сумасшедшая радость прорастала в ней от восхитительного чувства удовлетворения.
Корделия вспомнила, как Гвидо признал тот факт, что он у нее первый. Раньше она не придавала значения своей девственности, но тут до нее дошло: теперь он поверит, что она не изменила ему с Умберто десять лет назад.
Внезапно Гвидо вскочил с постели. Озадаченная, Корделия села, прикрывшись простыней.
Он выхватил из ведерка бутылку, открыл ее и налил шампанское в бокал. Корделия, которая молча наблюдала за ним, заметила, как дрожит его рука.
– Вот сюрприз так сюрприз! Значит, я все-таки стал первым. Ты, наверное, воображаешь, что чиста как стеклышко! – с презрительным вызовом сказал он, одним глотком осушил бокал, поставил его на стол и посмотрел на Корделию. Лицо его было мрачнее тучи, глаза метали молнии.
Она молча ждала.
– Неудивительно, что ты была сейчас со мной такой паинькой. Думала, что теперь я стану ползать у твоих ног, моля о прощении? – грозно спросил он.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – спокойно произнесла она.
– Черта с два не понимаешь! – Лицо Гвидо посерело. – То, что ты оказалась девственницей, ничего не меняет. Очевидно, Эугения просто помешала вам с Умберто довести дело до конца, но ты все равно обесчестила меня... и при этом продолжаешь вести себя, как бесстыжая шлюшка, не испытывая ни малейших угрызений совести!
Эти обвинения оскорбили Корделию до глубины души.
– Значит, ты ненавидишь меня, – прошептала она грустно.
– А чего ты ждала? – Он резко засмеялся так, что у нее по спине пробежал холодок. – Ты всех нас опозорила.
Корделия побледнела, но тут же вспомнила поцелуи, которые говорили о его нежности и любви.
– Ты же только что... любил меня...
– Думаешь, это была любовь? – насмешливо скривился Гвидо. – Ошибаешься! Я просто выполняю условия нашей сделки. Ты по-прежнему умеешь завести меня, но то, чем мы только что занимались, всего лишь секс. Как я и обещал, мы оба получили удовольствие, но не рассчитывай на большее!
Корделия сидела застыв как статуя. Она боялась, что, если расплачется, он поймет, что причинил ей боль. Смертельно бледная, она холодно смотрела на него и молчала.
Видимо, он ждал от нее другой реакции, потому что помрачнел еще больше.
– У тебя сейчас такой же вид, как тогда, когда тебя застукали с Умберто, – сказал он. – Ты абсолютно беспринципна, и это вызывает у меня отвращение.
Корделии понадобилось немало сил, чтобы, подняв голову, тихо и бесстрастно ответить:
– По-моему, глупо вспоминать о прошлом. Ты ведешь себя, как ребенок, который не может забыть о детских забавах.
Красные пятна выступили у Гвидо на скулах. Он посмотрел на нее с такой яростью, что она внутренне сжалась.
– Советую тебе быть осторожнее в выражениях, крошка моя. Слишком много людей уже пострадали из-за тебя, и я не намерен допускать этого впредь.
Он круто повернулся и вышел в ванную. Корделия встала с постели, собрала все его вещи, разбросанные по комнате, и, приоткрыв дверь, выбросила их в коридор. Обмотавшись простыней, она налла себе бокал шампанского, чтобы успокоить нервы. Но память невольно возвращала ее к событиям той ночи, которые стали причиной ненависти Гвидо.
Она опустилась на кровать и стала вспоминать, что же произошло тогда, десять лет назад...
Глава 6
Утром того дня Эугения предложила пройтись по магазинам. Девушки сделали покупки и решили выпить по чашке кофе.
– Просто в голове не укладывается, почему ты позволяешь Гвидо так командовать, – заметила Эугения, усаживаясь за столик. – Взять, к примеру, его сегодняшние планы на вечер. Если б я была обручена с таким красивым парнем, то ни за что не отпустила бы его в ночной клуб одного.
– Но он не обязан всегда брать меня с собой, – неуверенно возразила Корделия.
– Ничего себе “всегда”! Он ходил без тебя в море на яхте, потом летал в Париж по делам отца... – перечисляла Эугения, загибая пальцы. – Послушай, у меня родилась отличная идея! Почему бы нам с тобой не устроить ему и его друзьям сюрприз? Мы можем пойти в тот же клуб и посмотреть, чем они там без нас занимаются.
Корделии не слишком понравилось это предложение, и, когда Гвидо позвонил ей днем, она попросила взять ее с собой. Он отказался, заявив, что она еще слишком мала. Девушка обиделась и заявила, что в таком случае придет в клуб с Эугенией.
– И не думай! – отрезал Гвидо. – Ее родители тоже будут недовольны. Там будет мужская компания, в которой вам не место.
Эта ссора так расстроила Корделию, что уже только из духа противоречия она позвонила Эугении и приняла предложение явиться в клуб без приглашения.
Та говорила, что их внезапное появление будет веселой шуткой, но Корделия ждала другого: ей хотелось поскорее помириться с Гвидо.
В клубе они увидели Умберто, в одиночестве сидящего за столиком. Перед ним лежали ключи от машины Гвидо. Корделия удивленно спросила, куда подевались остальные, и услышала невразумительный ответ, из которого стало ясно, что вечеринку решили перенести в другое место. Она едва успела присесть за столик, как вдруг услышала приглушенный возглас Эугении и обернулась.
В дверях кафе стоял Гвидо, сжимая в объятиях красивую блондинку. Та весело засмеялась и, схватив его за шею, протянула губы для поцелуя, а он жадно впился в ее рот, шаря руками по пышным бедрам.
– К-кто это?.. – Корделия заикалась, не в силах поверить своим глазам.
– Нина. Его бывшая подружка, итальянка... Пойдем отсюда, пока они нас не увидели, – решительно заявила Эугения, схватив ключи от машины Гвидо и сунув их Корделии. – Надеюсь, ты не станешь устраивать сцену ревности прямо здесь! – Она потянула подругу к выходу и шепнула: – Ну как, тебе приятно видеть, как твой жених проводит время с другой женщиной?
Девушка растерянно заморгала, решив, что, должно быть, ослышалась.
– Извини... я не поняла.
– Хочешь знать, что Гвидо думает о тебе на самом деле? – ласково спросила Эугения. – Могу повторить то, что он сказал мне. Так вот, он считает тебя толстым и глупым золотым тельцом!
Корделия безмолвно уставилась на ту, которую до сих пор считала своей подругой.
– Твой дед и отец Гвидо договорились о вашей женитьбе еще до твоего приезда в Милан. Об этом знают все. – Эугения презрительно улыбнулась. – Без наследства ты ничто! Так что, если Гвидо захочется утешиться в объятиях более привлекательных женщин, кто его станет осуждать?
Потрясенная язвительностью человека, которому она безгранично доверяла, Корделия развернулась и побежала на автостоянку. Закрывшись в “феррари”, она разрыдалась. Слова Эугении поразили ее в самое сердце, а перед глазами неотступно стояла, сцена – Гвидо прижимает к себе женщину в десятки раз прекраснее ее самой.
Корделии хотелось пренебречь злобным выпадом так называемой подруги, но он подтверждал собственные страхи и подозрения.
Значит, Гвидо не только никогда не любил меня, с горечью думала девушка, но еще и обсуждал мою уродливую внешность со своей кузиной. Какой же я была слепой, глупой и доверчивой!
Девушка просидела в “феррари” уже не меньше двадцати минут, когда дверца со стороны водителя неожиданно открылась. Она замерла, ожидая увидеть Гвидо, но это оказался Умберто. Он забрался в машину, уселся на сиденье рядом с ней и заплетающимся языком пробормотал, обдавая ее запахом перегара:
– А вот и я. Ты всем мешаешь, Корделия. Зачем ты вообще приехала в Италию?
– Не твое дело! – бросила она, отворачиваясь.
Умберто засмеялся.
– Почему же не мое? Мой отец говорит, что его компания окажется не у дел, если Кастильоне и Доминциани объединят свои империи. Мы не сможем с ними конкурировать, потому что вместе они станут слишком сильным противником.
– Похоже, теперь этого не произойдет, – горестно прошептала Корделия.
Умберто откинулся на спинку сиденья, и некоторое время они молчали.
Вскоре к автомобилю подошла Эугения. На губах ее играла торжествующая улыбка.
– Вижу, все в сборе. Отгадайте, что я придумала!
– Убирайтесь... вы оба! – срывающимся голосом потребовала Корделия.
– Погоди, я еще не договорила. Так вот, можешь не переживать, у вас с Гвидо все образуется. Но на тот случай, если ты собираешься простить ему эту блондинку, я, пожалуй, расскажу своему кузену, что вы с его другом неплохо провели время в его машине!
– Извини, – вставил Умберто, – это, конечно, довольно мерзкая интрига, но ты поставила нас в безвыходное положение.
– Зачем тебе нужно говорить ему такие гадости?
Корделия пулей выскочила из машины, чтобы посмотреть Эугении прямо в лицо.
– Неужели ты настолько тупа, что не понимаешь? – Та понизила голос, чтобы их не услышал Умберто. – У меня с Гвидо зарождался роман, когда ты разлучила нас. Как ты думаешь, к кому он вернется, когда ты уедешь?
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Корделии. Отвращение переполняло ее, и она мечтала только об одном – никого не видеть. Гвидо, Умберто, Эугения – все предали ее!
Молча развернувшись, девушка ушла со стоянки. Она понимала, что не может предстать перед дедом в таком состоянии, а потому отправилась в парк и остаток ночи в каком-то странном отупении просидела на скамейке.
К семи утра Корделия вернулась домой, на виллу, и обнаружила, что ее там дожидается не только дед, но и Гвидо. Она даже не удивилась этому, потому что, обессиленная, замкнулась в себе. Ее больше не волновала ложь Эугении, и, назло жениху и деду, она подтвердила, что была с Умберто. Ей хотелось, чтобы ее как можно скорее отправили в Нью-Йорк, домой, к маме...
Почувствовав, что ее мутит, Корделия очнулась от воспоминаний и обнаружила, что незаметно для себя выпила целых два бокала шампанского.
Идиотка! – обругала она себя. Кто же пьет спиртное на голодный желудок?! Ну почему, когда в моей жизни появляется Гвидо, я теряю голову и начинаю творить сплошные глупости? Ведь обычно я веду себя как спокойная, разумная и рассудительная женщина.
Голова у нее кружилась, пол качался под ногами.
Может, это от шампанского? – предположила девушка. Пошатываясь, она прошла в ванную, наполнила ее и погрузилась в воду, размышляя о признании Гвидо. Оказывается, десять лет назад он проводил из-за нее бессонные ночи... Неужели такая невзрачная женщина могла возбудить его? Чепуха!
Корделия слишком хорошо помнила, как он вел себя с ней, чтобы поверить в это, однако сегодня его желание обладать ею не вызывало сомнений. Если бы не это, она, возможно, не потеряла бы над собой контроль и не оказалась бы с ним в постели!
И все же Корделия не могла поверить, что действительно может увлечь мужчину, а тем более такого красивого, как Гвидо, потому что где-то в глубине ее подсознания продолжала жить твердая уверенность, что она толстая и некрасивая.
Теперь она презирала себя за то, что уступила своему желанию и отдалась человеку, который тут же заявил, что “просто выполняет условие сделки”? Слезы потекли по ее щекам.
Ну почему я так и не научилась разбираться в мужчинах? – мучилась Корделия. Как можно было быть такой дурой!
Десять лет она просидела с матерью, отказывая себе в личной жизни. Молодые люди ухаживали за ней, но ни с одним из них она не захотела встретиться еще раз. Теперь Корделия понимала, что это происходило потому, что она мысленно сравнивала всех их с Гвидо Доминциани. От горячей воды ей не стало легче, наоборот, головокружение только усилилось. С трудом выбравшись из ванны, она потянулась к полотенцу, но потеряла равновесие, упала. Жалобно вскрикнув, Корделия зарыдала от боли и жалости к себе.
– О Боже, что с тобой?! – вдруг раздался над ее ухом знакомый голос. – Не двигайся! – Гвидо склонился над ней и стал проверять, целы ли ее руки и ноги.
– Может, хватит? – буркнула она, не поднимая глаз.
– Ты могла покалечиться. Я зашел за тобой, чтобы отвести к столу, и услышал крик...
– Уходи! – простонала она, но он не слушал ее:
– Сейчас я устрою тебя здесь поудобнее и вызову врача.
Странно, почему у него такой взволнованный голос? – промелькнула в голове у Корделии неясная мысль.
– Не нужно! – упрямо заявила она, а затем уперлась ладонями в пол и встала на ноги.
Ушибленный бок болел не слишком сильно, но, когда Корделия открыла глаза, стены ванной закружились, а к горлу подступила тошнота.
– Ах, вот оно что, – с облегчением вздохнул Гвидо, догадавшись, что с ней происходит.
Он проводил ее до кровати и положил на лоб холодное мокрое полотенце, тихо приговаривая по-итальянски, – судя по интонации, что-то утешительное.
– Я просто пьяна, – заявила Корделия, гордо отвергая его сочувствие.
– Нет, – возразил Гвидо, – это морская болезнь. Сейчас я принесу лекарство, и тебе полегчает. Ты же еще ни разу не плавала на яхте.
– Кто тебе мешал брать меня с собой? – ворчливо спросила она.
– Джакомо, – спокойно ответил Гвидо. – Ведь его жена и старший, сын погибли в море, и он боялся за тебя. Мог ли я настаивать?
Оказывается, у некоторых его поступков есть объективные причины, удивленно подумала Корделия. За десять лет это еще ни разу не приходило ей в голову. Гвидо вышел из каюты и вскоре вернулся со стаканом воды и таблеткой. Она послушно выпила лекарство и откинулась на подушки.
В узких черных джинсах и бежевой футболке он казался моложе, но был не менее красив, чем обычно. Корделия отвернулась, но продолжала чувствовать на себе его взгляд. Ей было неприятно, что он видит ее в таком состоянии.
– Сейчас все пройдет, – пробормотала она. – Ты можешь идти.
– Нет, – твердо возразил Гвидо. – Я побуду с тобой, пока ты не заснешь.
Возможно, он поступает так потому, что хорошо воспитан, подумала Корделия. Или просто выполняет очередное условие договора. Однако она все же вынуждена была признать, что не обязательно быть такой же красивой, как Жаклин Ксавье, чтобы возбуждать его. Видимо, он просто не слишком разборчив, решила она.
– Если ты так хотел меня десять лет назад, то почему не?.. – не выдержав, задала она давно мучивший ее вопрос.
– Ну, сама подумай, – протянул Гвидо, – если бы твой дед узнал, что мы спим вместе до свадьбы, то тут же отправил бы тебя домой. Воздержание до свадьбы – дань древней традиции, а после истории с твоей матерью Джакомо стал особенно щепетилен в этом вопросе. Поступи я иначе, старик рассердился бы, а ты оказалась бы за тысячу миль от меня.
– Понятно, – недоверчиво протянула Корделия.
– Тебе нужны еще доводы? Пожалуйста. Тебе было всего семнадцать лет, и если бы случилось так, что ты забеременела от меня, это не принесло бы нам счастья. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как дождаться, пока мы поженимся.
Ее убедила логика его рассуждений, и она смущенно промолчала.
Значит, и в этом Эугения лгала, с горечью сказала себе Корделия. Гвидо никогда не считал меня непривлекательной, а то, что он, несмотря на юные годы, был настолько благоразумен, что сдерживал свое желание в отношениях со мной, тоже говорит в его пользу.
С этой мыслью она задремала и проснулась только среди ночи. Открыв глаза, она обнаружила, что в каюте царит полумрак, а рядом на покрывале лежит полностью одетый Гвидо и спокойно смотрит на нее.
– О чем ты думаешь? – шепотом спросила Корделия.
Его красивые губы скривились в мрачной усмешке.
– Об Умберто.
– Вот как?! – Она разочарованно повернулась к нему спиной.
– Мы с ним выросли вместе, – сказал Гвидо, и в его тоне появилось что-то такое, что Корделия невольно насторожилась. – Он с детства был человеком легкомысленным и беспечным, но я любил его. Когда он погиб, мне было очень тяжело.
– Погиб?! – потрясение воскликнула она, оборачиваясь. – Когда?
– Через несколько недель после твоего отъезда из Италии. Спьяну разбился на машине. – На лице Гвидо отразилось страдание. – Собственно, Умберто редко бывал трезвым после той ночи. Думаю, он не мог простить себе того, что натворил.
Кровь отхлынула от лица Корделии.
– Значит, в его гибели ты винишь меня?
– Нет.
Но она не поверила ему и ощутила странное чувство опустошенности. Умберто Парини стал жертвой интриги, которую затеяла Эугения. Он был слишком пьян и вряд ли сознавал, во что она его втянула. Но если рассказать Гвидо, что его друг невольно стал их разлучником, тот наверняка придет в бешенство. Для него Умберто теперь безгрешен.
– Столько несчастий последовало после той ночи, – снова заговорил Гвидо. – Эугения провалилась на экзаменах... Она была очень расстроена гибелью Умберто.
– Еще бы! – холодно заметила Корделия.
– Почему ты так плохо относишься к ней? – возмущенно спросил Гвидо. – Если ты считаешь, что она должна была выгородить тебя, потому что вы были подругами, то ошибаешься – в итальянских семьях превыше всего ставится верность. Корделия сделала непроницаемое лицо, хотя горечь душила ее. Теперь незачем сожалеть об упущенной возможности защититься от обвинений Эугении, потому что ей бы все равно никто не поверил.
– Твоя кузина солгала, – все-таки не выдержала она. – И то же самое сделал Умберто. У каждого из них были для этого свои причины, но тебя это, разумеется, не интересует!
