Текст книги "Поездка в Техас"

Автор книги: Джоан Эллиот Пикарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

А Мэтт? Будет ли он любить ее? Трейси ни капельки не сомневалась, что нравится Мэтту, что он доверяет ей, иначе он никогда не рассказал бы о морских чайках. Мэтт вернулся домой, на ранчо, и посвятил себя этой земле. Но, если он полюбит ее, променяет ли он эту землю на нее? Предпочтет ли он тепло ее объятий тяжести и беспечности будней на своем сельском ранчо?

Как может женщина состязаться с притягательностью этой реальности? Ладно, черт с ним, она потом подумает об этом. Она покажет Мэтью Кендалу, что существует другая жизнь, помимо его коров и лошадей и изматывающих часов, проводимых на работе. Она постарается заставить его признать, что, если он соединит любовь к земле с любовью к женщине, его любовь станет полнее, а жизнь богаче.

«Берегись, «Рокочущее «Р»», я начинаю борьбу за Мэтта», – прошептала Трейси.

Со вздохом удовлетворения она закрыла глаза и отдалась спокойствию, окутывавшему ее. Звезды на бесконечном техасском небе сияли, заглядывая через окно в комнату Трейси. А она спала и видела во сне морских чаек.

На следующее утро, ровно в половине пятого, ее разбудил звонок будильника. Трейси, полусонная, поплелась в ванну, на ходу снимая свитер Мэтта. Она на мгновение прижала его к щеке, прежде чем повесить его. Когда теплые струи стали ударять по ее телу, она вновь ощутила свою грудь, вновь всплыли чувства, испытанные вчера вечером.

Мэтт, Мэтью Рамсей – сильный и бесконечно нежный. Чарующая улыбка, глубокие проницательные голубые глаза, тайны его души – все это неразрывные части этого удивительного человека. Мэтт, вошедший в ее жизнь, изменил ее навсегда. Только он, Мэтью Кендал Рамсей, мог удовлетворить ее душу и тело, заполнить пустоту ее сердца. Она любила его, не размышляя, за что и почему.

Трейси оделась в джинсы, простенькую блузку, разрисованную цветными узорами, сапоги. Потом она привела в порядок постель и вернулась в ванну, чтобы повесить полотенце.

Свитер Мэтта! Что она будет делать с ним? Она не могла оставить его лежать здесь, чтобы увидела Элси. Спрятав его под подушку, она поспешила на кухню. Мэтт был уже там. Он стоял перед плитой, и она на мгновение замерла в дверях, любуясь им.

– Доброе утро, – тихо сказала она, встав рядом.

Он ничего не ответил, только повернулся и крепко прижал к себе, целуя так крепко и так долго, что ноги у нее подкосились.

– Я вас не побеспокою? – сказала Элси, прошмыгнув мимо них в халате и тапочках.

– Я тебе этого просто не дам сделать, – улыбнулся Мэтт, прикасаясь губами к шее Трейси.

– Мэтт, ради всего святого, – прошипела Трейси, пытаясь выскользнуть из его объятий.

– Ты удивительна на вкус, а пахнешь еще чудеснее, – прошептал Мэтт.

– Мэтт, успокойся, здесь же Элси.

– Я вижу, что это она. Она здесь с тех пор, как мне исполнилось четыре года, – сказал Мэтт, продолжая исследовать губами ее шею.

– Ты не можешь прекратить это? – прошептала Трейси, чувствуя, как румянец заливает ее щеки. Причиной этого несчастья был Мэтт, потому что Трейси не могла скрыть своего возбуждения.

– Прекращу только потому, что яйца горят на сковородке, – он улыбнулся ей и пошел к плите. – Эй, Элси, а ты что здесь делаешь в такую рань?

– Я всегда соображаю чуть раньше, чем ты, Мэтью Кендал. Ты всегда принимаешь душ утром, поэтому твой бинт или намок, или ты его вообще снял. Подойди-ка к моему столу.

– Ты что, собираешься меня опять бинтовать? – негодующе закричал Мэтт.

– Ты разбудишь своими воплями отца. Я тебя сейчас свяжу. Иди сюда. Немедленно. Садись! – рыкнула на него Элси. – А ты, Трейси, посмотри за яйцами.

– Хорошо, мадам, – сказала Трейси, спеша занять позицию у плиты.

Мэтт заковылял через комнату, на ходу терзая застежки запонок на рубашке. Элси ткнула ему пальцем в грудь, тем самым усаживая на стул, и приказала сидеть тихо и не вертеться.

– Ну вот, видели? Я же говорила, никакого бинта нет и в помине. Боже Правый, да у тебя вместо мозгов овсяная каша-размазня!

– Овсянка-размазня. Никогда не употребляла этого выражения. А что, звучит неплохо, – подметила Трейси.

– Смотри-ка лучше за яйцами! – зарычал Мэтт.

Трейси посмотрела на него, скосив глаза и высунув язык, чем страшно развеселила Мэтта.

– Черт бы их всех побрал!

– Элси, пожалуйста, не ругайся на кухне. От твоих ругательств свернется молоко.

– Что случилось, Элси? – спросила Трейси, раскладывая яичницу по тарелкам.

– Рана Мэтта загноилась. Посмотри-ка на это!

– Но ведь кодекс ковбоя гласит, что…

– Мэтт, заткнись, – закричала Трейси. – Элси, этого просто не может быть!

– Я положу еще немного мази, забинтую свежим бинтом, а вечером посмотрю, что из этого получится. Что ты сегодня будешь делать, Мэтт?

– Чинить изгороди на загонах.

– Я и не надеялась, что ты возьмешь выходной.

– Конечно, не возьму.

– Поступай, как знаешь, – сказала Элси. – Прошлым вечером перед обедом рана уже затягивалась потихоньку. А сегодня она опять открылась.

– Я… ну, короче, делал кое-какие упражнения вечером, – сказал Мэтт, подмигивая Трейси, которая залилась краской и уставилась на свои ноги.

Через несколько минут с раной было покончено, и Элси убрала свои медицинские инструменты.

– Можешь заниматься тем, на чем я тебя прервала, – захихикала она. – Эта сцена мне понравилась больше, чем другая, в саду.

– Какого черта она все время вспоминает сад? – спросил Мэтт, закладывая куски хлеба в тостер.

– Не твое дело. Мэтт, я думаю, что просто теряю время даром, упрашивая тебя оставить работу, пока не заживет рука, но все же…

– Трейси, у меня так много дел, что в сутках не хватает часов, чтобы их переделать. Я, конечно, могу что-то отложить, но тем самым я взвалю на плечи других людей двойную ношу. Послушай, в прошлом году один мой рабочий сломал утром коленку. Мы посадили его на лошадь, и он не слезал с нее, пока мы не отработали весь день.

– И ты позволил ему это?

– Я дал ему свободу выбора. Он выбрал это. Я думаю, что это особый склад мужчин, который ты еще не до конца поняла.

– Еще? Я вообще не верю, что когда-нибудь смогу понять твое упрямство. Я стараюсь, Мэтт, но не понимаю, что случится, если ты отремонтируешь забор чуть медленнее, чем планировал? Что за спешка такая?

– Лошади могут ускакать. Скот начнет пастись не на тех пастбищах. Сломанные загоны рождают много проблем, поэтому их нужно ремонтировать немедленно.

Она, не отрываясь, смотрела на Мэтта, на упрямые его губы и лицо, полное решимости.

– Впрочем, я не хочу спорить с тобой, все равно это не принесет никакой пользы. Поешь, пока все не остыло.

– Эй, – нежно произнес он, подойдя к ней ближе и обнимая за плечи. – Я буду беречь свою руку, ладно? Я и раньше протыкал руки колючей проволокой и знаю, чего от этого можно ждать. Я не буду вести себя глупо, обещаю. Если рана не начнет затягиваться, я покажу ее доктору.

– Обещаешь?

– Скрепим договор поцелуем.

Поцелуй был таким крепким, что мог бы скрепить тысячу обещаний, и Трейси с удовольствием прильнула к его телу. Его руки уже скользили по спине, и она еще крепче прижалась к нему. Ощутив его желание, она всем существом откликнулась на него.

– Твой завтрак, – пробормотала она прямо ему на ухо.

– Я хочу тебя за обедом, ленчем, ночью, когда просыпаюсь рано утром.

– У тебя здоровый аппетит.

– Вчера я сказал тебе правду, Трейси. Мне никогда не хватит тебя.

– Ох, Мэтт.

– Но долг хозяина зовет меня на работу.

– И твои тосты ждут тебя. Завтрак – просто прелесть.

На самом деле еда выглядела скверно и на вкус была отвратительной. Они мужественно давились ею, а Мэтт в утешение сказал, что она была еще хуже той, что давали на флоте.

– Покатаемся часок, ладно? – спросил он.

– Мэтт, а мы не можем взять с собой наш ленч и устроить пикник в той красивой роще?

– Никак не могу, Трейси. У меня немного свободного времени.

– Но…

«Черт побери», – подумала она – ведь я не уступлю тебе ни дюйма».

– Ну, ладно, поехали. Наш доктор Элси Хилл выбила меня из графика. Ты становишься настоящим ковбоем, мне даже не нужно напоминать тебе надевать шляпу.

– Бог ты мой, наконец-то я заслужила твою похвалу.

Они засмеялись, и смех разнесся по лужайкам сада, а Мэтт обнял Трейси за плечи, и они направились к конюшне. Он взглянул на утреннее небо и нахмурился при виде собирающихся белых облаков.

– Надеюсь, они не принесут с собой дождя. Завтра пусть идет, а сегодня не нужно, – сказал Мэтт.

– Доброе утро, хозяин, доброе утро, Трейси, – приветствовал их Винди, когда они подошли к конюшне. – Как рука, Мэтт?

– Нормально. Я сам приведу лошадей, – сказал Мэтт, направляясь к дверям.

– Винди, – позвала его Трейси, – Элси говорит, что рана его загрязнилась.

– Меня это нисколько не удивляет. Он не смог сразу же промыть рану, когда порезался. Прошло довольно много времени, прежде чем он пришел сюда. Но не волнуйся, Мэтт сам знает прекрасно, как ему поступить. Он займется своей раной сам, если будет нужно.

– Винди, я сейчас же вернусь. Я хочу прихватить с собой ручку и бумагу, если мне придется сделать какие-нибудь записи.

– Хорошо, дорогая. Я скажу Мэтту, что ты вернулась на минутку в дом.

Трейси стремглав пробежала через холл и влетела в свою комнату. Здесь она остановилась как вкопанная: Элси заправляла простыни на ее кровати.

– Привет… свитер… нет, извините, Элси, – Трейси даже застонала.

– Так как я рано поднялась, то решила заняться домашними делами. Сегодня я меняю постельное белье, – бодро сказала Элси.

– Как здорово.

– Мэтт сам заберет свой свитер отсюда или он захочет, чтобы это сделала я, выстирав его предварительно и затем повесив в его шкаф?

– Элси, почему мы ведем этот разговор так спокойно, как будто обсуждаем погоду?

– Совсем нет. Погода принадлежит всем. А то, что произошло между тобой и Мэтью, принадлежит только вам двоим.

– Ты хочешь сказать, что я набитая дура?

– Потому что влюбилась в моего Мэтью? Боже, конечно же, нет. Я счастлива этим. Он заслужил хорошую женщину за свою жизнь.

– Но это вовсе не значит, что он любит меня. Он, может быть, будет ужасно рад, когда я сяду в самолет, улетающий в Детройт.

– Он, милочка моя?

Теперь она точно знала, почему штат Техас такой большой. Нужно было действительно много места, чтобы собрать вместе всех самых упрямых ослов Америки. Неужели и Элси не видит всех трудностей, которые встретились на пути ее любви к Мэтту? Элси вела себя так, будто уже само чувство любви было достаточным поводом для признания: следуй зову своего сердца и иди на этот зов. Черт возьми, все не так уж просто! Трейси нужно убедиться, что Мэтт тоже любит ее и что она будет играть очень важную роль в его жизни. Бог мой, о чем говорить, если он не может позволить себе даже пикник, потому что нужно срочно чинить загон. Разве это правильно? Конечно, нет, и еще раз – нет.

– Я уже думал, что ты умерла, – сказал Мэтт, когда Трейси подошла к тому месту, где он стоял с лошадьми.

– Извини.

– Ты прощена. Я думал, что мы поедем в рощу и поговорим о тех же делах, о которых говорили предыдущей ночью.

– Мэтт, пожалуйста, только не при Мейбл. Она исключительно чувствительна. Никаких сексуальных разговоров.

– Хорошо, только сексуальные действия. Поехали в рощу.

– Мой дорогой человек, мы не можем жить исключительно сексом.

– Я знаю. Но мы же плотно позавтракали, помнишь? Поехали.

– Мэтт!

– Что еще?

– У меня идея.

– Ну, говори быстрее.

– Поехали в рощу.

– Я рад, что ты обдумала мое предложение, – он поднял ее и усадил в седло. – Я, правда, очень рад.

Сгущающиеся облака принесли с собой легкий бриз. Несмотря на то, что ее зад опять побаливал от ударов о седло, она позволила себе роскошь вспомнить ее прошлую ночь с Мэттом.

– Ты выглядишь счастливой. У тебя с Мейбл есть от меня секреты?

– Нет, я просто думаю о событиях прошлой ночи.

– Шалунья. А ты не думаешь, что мы можем сейчас дать пищу новым, не менее приятным воспоминаниям?

– Не думаю.

Роща была прохладная, зеленая и принадлежала только им. Мэтт прижал Трейси к себе и поцеловал с таким неистовством, что Трейси задохнулась. Их страсть была чиста и раскованна, когда они одновременно сбросили с себя одежду и слились в приступе нескончаемого желания. Мэтт уносил ее в заоблачные высоты, известные только им двоим и все время был с нею, только с нею. Потом они лежали рядом, губы Мэтта легко целовали лоб Трейси.

– Ты прекрасна, Трейси.

– И ты тоже, Мэтью Кендал Рамсей.

– И все же мне нужно ехать на ранчо.

– Ох, Мэтт, пожалуйста, только не сейчас. Неужели ты не можешь задержаться еще? Здесь так хорошо, и здесь мы вдвоем.

– Я не могу, мне нужно идти, – сказал он, садясь и одеваясь.

Трейси хотела что-то сказать, но Мэтт продолжал одеваться, и ей не оставалось ничего другого, как тоже подобрать разбросанную одежду и привести себя в порядок. Ее борьба с этим ранчо абсолютно ни к чему не приводила. Ранчо выигрывало, она проигрывала снова и снова. Земля вытаскивала Мэтта из ее теплых, любящих объятий и требовала его времени и внимания, как капризная любовница. Трейси смогла почувствовать красоту и умиротворение, которое давала эта земля, но она знала и о других чувствах, которые эта ревнивая соперница вызывала у нее. Она опускала голову, как взбесившийся жеребец, и требовала мужчину, которого любила.

– Все в порядке?

– Да, – тихо ответила она.

Мэтт и не обратил внимания, как необычайно тиха была она на обратном пути в конюшню. Он снял ее с Мейбл, бодро поцеловал и вспрыгнул на свою лошадь.

– До встречи, – сказал он.

– Хорошо, Мэтт.

Она смотрела ему вслед, пока он не исчез в облаке пыли, а потом повела Мейбл в конюшню, смахивая по пути с глаз непрошенные слезы. Волна леденящей душу грусти вновь нахлынула на нее. Неужели именно это и называется счастьем любви?

Глава 6

Следующие полчаса, прежде чем войти в дом, Трейси провела у бассейна. Первые капли дождя упали на землю, когда она подходила к веранде. В небе прокатились раскаты грома. Она поспешила войти внутрь и направилась в кухню, где Элси пекла хлеб в печке.

– Идет дождь. Это значит, что Мэтт вернется домой раньше, да? – тихо спросила она.

– Ни в коем случае. Они не могут оставить забор лежать и гнить под дождем. Они закончат работу, дождь только помешает им сделать ее быстрее.

– Конечно, – сказала Трейси, садясь на стул. – Мне бы следовало об этом если не знать, то догадываться. Представь себе дуру, которая вообразила, что ковбоя испугает дождь.

– Поешь-ка. Ленч поднимет тебе настроение.

Еда была очень вкусная, но, к сожалению, в ней не было того компонента, который бы смог развеять мрачное настроение Трейси. Она поднялась к себе в комнату и прислонилась лбом к стеклу, уставилась из окна на дождь, который покрывал землю тяжелыми мокрыми простынями. И Мэтт был там, на этом ужасном дожде. Он будет напрягать зрение, чтобы что-нибудь разглядеть в этой пелене дождя, работая с колючей проволокой, которая и так уже причинила ему боль. Элси подняла шум из-за того, что Мэтт намочил бинт в душе, а теперь он промокнет до нитки, и у него не будет возможности высушиться. Это уже слишком. Почему он не бросит все это к чертовой матери и не приедет домой, к ней? Почему он не спешит в тепло и уют ее рук вместо того, чтобы исполнять прихоти безжизненного загона, который в ответ на героические усилия Мэтта никогда не полюбит его человеческой любовью?

День тянулся так медленно, и Трейси заставила себя пойти в кабинет и собрать разбросанные листки, что валялись там с прошлой ночи. Комната, наполненная воспоминаниями, вызвала в ней такую тоску и желание немедленно увидеть Мэтта, что она приводила в порядок разрозненные записи, а потом отправилась принимать освежающую ванну.

Кендал Рамсей был в гостиной, когда Трейси появилась там. Одежда ее состояла из серой юбки и серой же в белую полоску блузы. Настроение у нее было превосходное, и она радостно приветствовала мистера Рамсея.

– Вы выглядите очень хорошо. Мэтт сегодня задерживается. Почему бы вам не приготовить напитки сегодня?

– Дождь не прекращается, – сказала Трейси, приготовив коктейль и усаживаясь в кресло.

– Да, дождь льет, как из ведра, – подтвердил Кендал.

– А Мэтт там, на дожде, и…

– Извините меня, мистер Рамсей, – раздался голос у дверей гостиной.

– Привет, Дасти, – сказал Кендал. – Заходи.

– Нет, спасибо, сэр. Я насквозь промок и не хочу оставлять следы на ковре. У меня для вас сообщение от Мэтта.

– Да? Что с ним случилось?

– Ситуация на северном загоне стала совсем плохой из-за дождя, сэр. Скотина испугалась и разломала целую секцию в заборе. Мэтт послал за подмогой, фонарями и всем прочим, чтобы мы могли заночевать там и работать посменно в течение ночи.

– Хорошо, Дасти. Я ценю твою помощь.

– Извините, Дасти, – встряла в разговор Трейси. – Вы не знаете, как рука Мэтта?

– Он ничего о ней не говорил, мадам. Я видел, что он несколько раз поддерживал ее другой рукой, но не бросил работу и не сказал ни слова о ней. – Дасти пожал плечами. – Что я еще вам могу сказать?

Сказать, что ты хозяин и что тебе чертовски больно, вот что Мэтт должен был вам сказать. Сказать, что вы его работники и что вы обязаны отремонтировать этот загон. Сказать, что вам за это платят. Как насчет такой речи, Дасти? Но вместо этих гневных слов она только поблагодарила его.

– Не за что, мадам. Рад был увидеть вас, мистер Рамсей.

– Не перенапрягайтесь там, Дасти, – сказал Кендал.

– С нами такое случалось уже много раз. Нет ничего такого, с чем бы мы не справились. Спокойной ночи.

У Трейси мелькнула дикая мысль, что она сейчас начнет кричать и не сможет остановиться. Маленькие человечки в белых халатах придут, положат ее на каталку и увезут, и она никогда больше не увидит Мэтта. Она вскочила и стала ходить по комнате размашистыми шагами, выдававшими ее возбужденное состояние. Потом она передумала и с тяжелым вздохом опустилась на софу.

– С Мэттом, в самом деле, все в порядке, – сказал Кендал добрым, успокаивающим тоном.

– Правда? Откуда вы знаете? Почему вы так чертовски уверены в этом, мистер Рамсей? Неужели даже этому есть объяснение в кодексе ковбоя? Когда закончится это безумие? Когда будет предел? Ради Бога, что Мэтт пытается доказать?

– Трейси, дорогая, зря ты так…

– Расстраиваюсь? – она вскочила на ноги и обхватила себя руками. Слезы неудержимым потоком текли по ее щекам. – Я ничего не могу понять, а мне это так нужно. Я нашла самого замечательного мужчину на свете, но он принадлежит мне, только когда мы вместе и только считанные доли минуты. Все остальное время он убивает себя работой. Я… Ох, извините меня, мистер Рамсей. Я не имела права…

– Подойти ко мне, дитя мое. Возьми эту скамейку и сядь ближе ко мне.

– Ох, мистер Рамсей, я не знаю, что со мной. Я прошу прощения за свое поведение. Это просто…

– Ты просто любишь моего сына, а тебе кажется, что ты сражаешься с тенью, с чем-то, чего ты не можешь разглядеть. Мэтт знает, что ты его любишь?

– Нет, но я уверена в одном – я никогда не любила и никого не полюблю, кроме него.

– Так и должно быть. У меня было такое же чувство к моей Алиде. Я потерял ее, смерть забрала ее у меня, но перед этим я чуть не потерял ее по другой причине.

– Что вы хотите сказать? – Трейси смахнула слезы со щек.

– Когда я женился на Алиде, она работала медсестрой в Чикаго. Я приехал туда, чтобы оформить документы на усадьбу одного моего родственника. Не знаю, что было бы, если б меня не отделали в одном баре и я не оказался в больнице скорой помощи с шишкой, размером с утиное яйцо на голове. И вот там я и встретил ее, она ругала меня, заботилась обо мне, суетилась около меня. Боже, как она была красива, такая хрупкая, как китайская куколка, но полная энергии и кокетства.

– А потом что произошло?

– Я следовал за ней по пятам, пока она не сказала однажды, что Лучше уж выйдет замуж за меня, потому что я дискредитирую всю больницу. Я привел ее в свою каморку, потому что это было все, что я имел тогда. Трейси, она любила меня всем сердцем, но, так же, как и ты, не могла понять моей привязанности к земле. Месяц спустя она объявила, что возвращается назад, в Чикаго.

– А что вы ей сказали? – спросила Трейси, глядя на Кендала широко открытыми глазами.

– Я взял ее за руки, прижал к себе и сказал, что отпущу ее, куда она захочет. Я сказал ей, что я так ее люблю, что не буду заставлять ее находиться в том месте, где она не будет счастлива. Но, Трейси, я объяснил ей, что эта земля, это ранчо у меня в крови, в моей душе. Но это не означало, что я ее любил меньше. Эта земля сделала меня тем мужчиной, в которого она поверила. Разве ты не понимаешь, что любишь Мэтта сегодняшнего и без его решимости и напористости он был бы другим, чужим.

– Это так поразительно.

– Да, ты права, моя детка. Мою Алиду это тоже, наверно, потрясло. На следующий день я уехал на работу, не зная, застану я ее еще здесь, когда вернусь вечером домой. Но она никуда не уехала. Она была дома. Алида копалась в земле на клумбе, сажая цветы. Она сказала мне, что если ей суждено провести всю жизнь здесь, она хотела бы, чтобы это было среди прекрасных цветов.

– Она была очень сильная и смелая женщина.

– И с этого момента она была очень счастлива, обретя свой дом.

– Она нашла своих чаек.

– Не понял?

– Ничего, извините, А как обстояли дела ее карьерой медсестры?

– Она лечила наших рабочих и работников ближайших ферм. Она совершала обходы домов. Ты писательница, Трейси. Ты можешь брать с собой свой талант, куда бы ни отправилась. Единственное, что тебе нужно, это определить, где твое место.

– Все это еще неясно. Мэтт так и не сказал, что любит меня. Может быть, он захочет, чтобы я ушла из его жизни, когда закончу свое задание.

– Ты так уверена в этом? – улыбнулся Кендал.

– Я…

– Обед на столе, – позвала Элси. – Поторопитесь. Я не хочу, чтобы еда остывала. Лестер! Иди и отвези мистера Рамсея в столовую.

Трейси разразилась смехом и покачала головой.

– Элси прекрасно удается все расставить по своим местам, – она улыбнулась Кендалу. – Мистер Рамсей, спасибо вам. Вы были так добры ко мне и терпеливы. Я плакалась вам в жилетку, а ведь вы едва знакомы со мной.

– Но все же знаком. Ты так напоминаешь мне Алиду. И ты сильнее, чем сама думаешь. Я должен сказать тебе одну вещь, и больше не будем об этом вспоминать, если ты сама этого не захочешь. Послушайся своего сердца, Трейси. Только в нем ты найдешь ответы на свои вопросы.

– Хорошо, – сказала Трейси, вставая и целуя Кендала в щеку.

– Готовы обедать? – спросил Лестер, появляясь в комнате.

– Ты немного опоздал. Меня только что поцеловала хорошенькая женщина.

– А она все еще целует вас, – Трейси поцеловала Кендала в другую щеку. – Вот! Прекрасная пара!

К удивлению Трейси, обед прошел превосходно. Кендалу удавалось все время поддерживать разговор, у него было чудесное чувство юмора. Дождь все еще продолжал лить на землю тяжелыми частыми каплями, но, благодаря теплой беседе с Кендалом, звуки падающего дождя уже не были такими угрожающими. Он делал это для нее, и ее сердце переполнялось благодарностью к этому резкому и одновременно чувствительному человеку, очень нежному с ней. Он прожил тяжелую жизнь, любил преданно и беззаветно и вошел в зрелую пору с достоинством и простотой. Он поделился с ней заветными воспоминаниями в надежде, что жизненный опыт его драгоценной Алиды проведет ее через все жизненные испытания и ту неразбериху, что царила в ее сердце. Теперь нужно было самой разобраться в своих чувствах. Но в глубине души оставался один, самый важный вопрос: любит ли ее Мэтт? Или он просто относится к ней, как к объекту временного внимания, который он будет иногда вспоминать, а потом, наконец, забудет начисто.

– Все отлично: хорошая еда, приятная компания. Лестер пригласил меня еще на одну партию шашек. Можешь сыграть с победителем, то есть, со мной, конечно.

– Спасибо, но мне действительно нужно поработать над статьей, поэтому я желаю всем спокойной ночи.

– Приятных сновидений, детка. И запомни: утро вечера мудренее.

Кендал улыбнулся и кивнул головой, покидая комнату.

«Она наконец появилась здесь, Алида, – тихо проговорил он. – Женщина, которая нужна Мэтту. Помолимся, чтобы они сохранили свою любовь и никогда не расставались».

Трейси приготовилась ко сну и сидела, облокотившись о подушки, с бумагами, разложенными вокруг нее. Она сделала черновой набросок статьи, мысли были четкие и ясные. Саму же статью она напишет, когда, вернется в Детройт.

Детройт. Нет, она не будет думать о нем, хотя это невероятно. Она родилась там, жила в этом большом и шумном городе двадцать шесть лет без каких-либо сложных проблем, а сейчас? Она вспомнила высокие холодные здания, безумное уличное движение, спешащих куда-то хмурых людей. В мозгу у нее пронеслось слово, обозначающее все это: одиночество.

Под звуки дождя Трейси забылась тяжелым сном, оставив отчаяние до зари. Будильник разбудил ее в нужное время, и она пошла в ванну, по пути выглянув в окно. Небо было ясное, солнце уже взошло, лужайки вокруг выглядели свежими и блестящими. Дождь прекратился. Ее единственной мыслью было поскорее оказаться на кухне, где, может быть, у плиты стоит Мэтт и что-то помешивает в кастрюле.

Она натянула джинсы, блузку и сапоги, кое-как причесала волосы и побежала через холл. Ее шаги эхом отдавались в пустом помещении кухни. Она поставила кофейник на плиту и вышла на веранду.

– О Боже, – вздохнула она, ее глаза широко открылись от изумления. – Мэтт!

Он крепко спал в шезлонге на веранде. Один ботинок лежал на полу, и это доказывало, что он был страшно изнурен работой и не смог дойти до своей комнаты. Он, вероятно, просто сидел в шезлонге, а потом откинулся назад. С головы до ног, стоявших на полу, он был покрыт липкой засохшей грязью, а на лице пробивалась щетина. Он был самым грязным и неухоженным существом из всех, что Трейси доводилось видеть, но она была абсолютно уверена, что он самый красивый человек на свете.

«Ну, что теперь, – думала она, уставившись на него. – Разбудить его, что ли? Или пусть спит?» Элси бы знала, как поступить в такой ситуации, но домоправительница еще спала.

– Мэтт! – тихо окликнула Трейси.

В ответ – тишина.

– Мэтью Кендал Рамсей! – сказала она чуть громче.

Тишина.

«Ладно же, черт возьми». Она вернулась на кухню и налила чашку кофе. Маленькими глотками Трейси осилила кофе, продолжая размышлять о Мэтте. «О Боже! Его рука! Вся эта грязь и… Все, ладно. Нужно немедленно будить его, нравится ему это либо нет».

Сказать было легче, чем сделать. Трейси звала Мэтта, трясла его за плечи, целовала в кончик носа, но он не шевелился. Он просто лежал, как грязная глыба шести футов высотой. Опустившись на колени рядом с креслом, Трейси расстегнула запонки на манжетах рубашки, закатала рукав и испустила крик ужаса от того, что увидела. Повязки не было и, несмотря на мазь, рана была сильно загрязнена. Она опухла, покраснела, и, когда она дотронулась до кожи пальцами, почувствовала, что от нее исходит жар.

– Мэтт! – закричала она. – Немедленно просыпайся, или я…ой! – она закричала еще громче, когда две огромные руки приподняли ее в воздух и бросили на крепкую, как скала, грудь.

– Что ты так волнуешься? – улыбаясь, спросил Мэтт.

– Ах ты, негодник, ты все это время не спал, а только притворялся!

– Я спал до тех пор, пока ты не стала стаскивать с меня одежду. Я хотел посмотреть, к чему это приведет.

– Отпусти меня немедленно. Ты грязный развратник!

– И запах от меня такой же отвратительный. Но нет, я тебя не отпущу. Мне с тобой хорошо. Я приму очищение, когда поцелую тебя, так что постарайся не оцарапать свою нежную красивую кожицу о мою бороду. Мне нужно побриться.

– Тебя нужно помыть из шланга, – произнесла Трейси, явно ощущая, как волна желания поднимается в ее теле, разрастаясь оттого, что она лежит, распластанная, на его сильной груди.

– Теперь ты тоже грязная. Хочешь, вместе примем душ?

– Да. Нет. Что я говорю? Ты лучше отпусти меня, негодяй.

– Не отпущу.

– Мы так и проведем весь день?

– Да.

– Думаешь, Элси ничего не заметит?

– Может быть, если будет суетиться вокруг нас.

– Мэтт, все это хорошо, но… Твоя рука выглядит ужасно. Я думаю…

– Да, я знаю, – он вздохнул и поставил ее на ноги. – Все это было похоже на сумасшествие, но я ничего не мог поделать, – он стащил с себя другой ботинок. – Я должен идти к доктору. А это значит, что ты, моя милая, совершишь со мной поездку в Даллас, штат Техас, Америка.

– Я поеду с тобой?

– Конечно. Мы где-нибудь остановимся, ты вылечишь мою бедную рану, потом я угощу тебя отменным ленчем и покажу тебе достопримечательности. Пахнет чем-то?

– Крепким и горячим.

– Это мной. А как насчет кофе? – он рассмеялся. – Не осуждай меня за то, что я говорю грязные словечки. Посмотри на мою одежду. Она в полном беспорядке. Правда, ведь я отлично выгляжу?

– Ты сногсшибателен.

– И это говорит первоклассный писатель?

– Нет, это говорит сумасшедшая Трейси Тейт.

– Ого! – он выпил чашку кофе и поставил посуду в раковину. – Интересно. Хорошо, вот мой план. Я пойду вымою и ототру свое бедное избитое тело, а потом посплю несколько часов. Пусть Элси позвонит доктору и скажет ему, что я приеду, – Он подошел к двери. – Давай встретимся часов в десять и сразу же поедем.

– Поняла.

– Пробуждение с тобой было так прекрасно, Трейси. Ты скучала обо мне? – очень тихо спросил он.

– Да, Мэтт, – сказала она еще тише.

– Я все время думал о тебе, пока был в загоне. Чертовски много думал. Ладно, встретимся в десять.

Трейси стояла и смотрела на дверь, за которой исчез Мэтт. Потом она со всех ног помчалась в свою комнату, чтобы переодеться в чистую одежду. На ее лице светилась улыбка, а сердце ее было переполнено радостью.

– Все сделано. Доктор сказал, что примет Мэтта в любое время. Итак, ты едешь в большой город, Трейси.

– Да, и с нетерпением жду этого, – она была одета в светло-желтое платье и босоножки на высоких каблуках. Дождь значительно уменьшил жару, и наступающий день казался превосходным.

Элси улыбнулась.

– Тебе так хочется увидеть Даллас? Или тебя прельщает компания?

– Ну…

– Глупый, пожалуй, вопрос. Я знаю ответ. Мэтт будет, в полном твоем распоряжении, и потому глаза твои отплясывают джигу.

– Неужели все по мне так отчетливо видно?

– Так же, как в открытой книге, дорогая.

– Элси, – позвал Мэтт, входя в комнату, – ты не забинтуешь мне руку, чтобы я не испортил еще одну рубашку?

– А если я скажу «нет»?

– Я не привезу тебе изюма в шоколаде из города.

– Тогда принесу бинт.

– Привет, милашка Трейси. Ты выглядишь замечательно.

– Ты тоже, – она улыбалась ему, любуясь его крепкой фигурой в серых брюках и пуловере стального цвета. Он выглядел отдохнувшим, и у Трейси появилось ощущение, что события прошлой ночи были ничем иным, как кошмаром, бредом, страшным сном. Но рана на руке Мэтта была настоящей, и она молча смотрела, как Элси забинтовывает ее.