Текст книги "Властелин моего сердца"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Глава 17
Эмери все не возвращался. Мадлен проводила бессонные ночи и полные тревоги дни в постоянном ожидании известий о том, что ее мужа схватили. Она страшилась его возвращения и подтверждения своих сомнений, изнывая от желания снова увидеть его.
Когда три дня спустя после ее безумного приключения Мадлен получила долгожданный вызов к королеве, она почувствовала невыразимое облегчение. Укладывая в сундуки свои наряды и лекарские принадлежности, она злорадно думала про себя, что Эмери де Гайяр скоро получит по заслугам. Когда он не спеша вернется домой к жене – со всеми своими тайнами или без них, – то обнаружит, что ее нет.
Королева Матильда прислала для Мадлен охрану. Молодой женщине оставалось только переговорить с Жоффре, Хью и добрыми сестрами, чтобы увериться, что работы в имении пойдут должным образом, затем организовать необходимое количество вьючных лошадей для своего багажа и отправиться с Дороти в легкую и спокойную однодневную поездку в Хартфорд. Там они должны были встретиться с королевой, отдыхавшей перед путешествием на север, где ее ждал король. Спустя шесть дней после расставания с Эмери Мадлен прибыла в Хартфорд. Кортеж королевы разместился по всему городу, сама же она расположилась в замке шерифа. Матильда тепло встретила Мадлен.
– Ну вот, ты теперь замужняя леди, жена Эмери де Гайяра, который всегда был моим любимцем. Я уверена, что он хорошо обращается с тобой.
Мадлен скрипнула зубами, но улыбнулась и вежливо согласилась.
– А вы, ваше величество, как вы себя чувствуете?
– Хорошо, насколько это возможно для женщины в моем положении, – невесело улыбаясь, сказала королева.
Мадлен попыталась предостеречь госпожу против предстоящей поездки.
– Я не думаю, что мудро отправляться в путь на таком сроке беременности, ваше величество.
Но Матильда сразу же отмела все возражения.
– Допусти я, чтобы вынашивание ребенка ограничивало мои передвижения, я мало чего добилась бы. Я поеду на север, если буду чувствовать себя хорошо, и буду отдыхать, когда сочту нужным. Вильгельм хочет, чтобы ребенок появился на свет в Йорке. Значит, так тому и быть.
«Йорк», – с тревогой подумала Мадлен.
Он не только располагался далеко к северу, в тех краях было опасно. Эта часть Англии все еще слабо контролировалась. Тем временем королева вышла, чтобы заняться другими делами, оставив Мадлен на попечение своей дочери и племянницы.
Мадлен была рада снова увидеться с Джудит и Агатой, хотя последняя казалась печальной и подавленной. Джудит, напротив, была радостной и цветущей.
– Итак, – сказала пышная красавица, – ты вышла замуж за Эмери де Гайяра. Счастливая женщина! Я бы позавидовала тебе, если бы не устроилась так же или даже лучше.
– Тебе нравится твой жених?
Джудит мечтательно вздохнула и отвела Мадлен в сторону.
– Такое облегчение, что ты теперь здесь, – прошептала она. – Бедная Агата очень расстроена тем, что король никак не решит вопрос с ее обручением. А теперь, когда граф Мерсийский бежал и поднял восстание, она боится, что его могут казнить. Я и подумать не могла, что Эдвин способен на такое. Агата даже собиралась бежать, чтобы встретиться с графом и жить с ним без венчания.
– Это вызвало бы волнения в стране! – Мадлен с удивлением посмотрела на грустную девочку, всегда такую робкую и спокойную. – Это дорого обошлось бы Эдвину, если бы король в итоге не разрешил им обвенчаться.
– Ты имеешь в виду, что он бы отрезал ему яйца, – откровенно высказалась Джудит, заставив Мадлен покраснеть, – Господи, помилуй! – добавила Джудит. – Больше месяца замужем и все еще краснеет! Ты, кажется, так и осталась маленькой монахиней.
Мадлен вспомнила, как занималась любовью возле хлебного поля, и пожелала, чтобы люди умели контролировать свою способность краснеть.
– Когда состоится ваше венчание? – спросила она подругу.
Джудит с сожалением вздохнула:
– Когда родится мой новый кузен. Надеюсь, хотя бы к Рождеству. – Она понизила голос: – Я сгораю по нему, Мэд. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Мадлен кивнула. Она, конечно же, понимала.
– Возможно, Агата чувствует то же самое, – предположила она. – Ты должна бы ей сочувствовать.
Джудит приняла скорбный вид.
– Просто я считаю, что они с Эдвином мало напоминают трагических любовников, и непохоже, что она действительно вынашивает свой план. Колики в животе поубавили ей пылу. Она только что начала выходить из своей комнаты после приступа… – Джудит внезапно замолчала и сморщила лицо. – Какая же я язва! Она действительно была больна, потому что не появлялась почти неделю, только тетушка Матильда все время бегала к ней в комнату и совсем извелась от беспокойства. А эти постоянные стоны! Я предложила помочь, только они боялись, что это заразно. Если бы они попытались разлучить нас с Уолтофом, я бы ушла к нему, как бы больна ни была.
– Значит, вы оба отправляетесь на север? – спросила Мадлен, заинтригованная этим Уолтофом.
Ее поразило, как Джудит, всегда слишком поглощенная собственной неотразимостью, может так страдать по какому-то мужчине.
– Нет. Это наследственные земли Уолтофа, хотя он и лишен титула. Едва ли король доверит ему находиться в тех краях. Уолтофа там слишком любят. Мы должны отправиться в Уинчестер с огромной свитой и в сопровождении охраны. Агата тоже. – Джудит вздохнула. – Я рада, что мы с тобой сможем проводить время вместе.
Мадлен покорно выслушивала исступленные похвалы Уолтофу – его поразительной силе, уму, образованности, способности волновать кровь.
Она вообразила себе гиганта ангела и была поражена, когда ее наконец представили ему. Он был лишь слегка массивнее Эмери, но тем не менее обладал легендарной силой. Если он и был образован, то никак не обнаружил этого перед ней. Зато его способность волновать кровь она оценила в полной мере. Он был красив и грациозен в движениях, и было что-то в его глубоко посаженных янтарных глазах, что заставило даже ее самообладание дрогнуть. Джудит была просто в полуобморочном состоянии. Оставалось надеяться, что это его влияние уменьшится, когда их страсти будет позволено найти естественный выход.
Уолтоф сел рядом со своей невестой и взял ее за руку, словно это был самый обычный поступок для мужчины. Эмери никогда так не делал.
– Я рад познакомиться с наследницей Баддерсли, – сказал он Мадлен на превосходном французском.
Возможно, от того, что он так близко придвинулся к Джудит, у Мадлен испортилось настроение.
– А я очень рада познакомиться с человеком, который предположительно произошел от медведя, – съязвила она.
Он не обиделся, но загадочно улыбнулся:
– Я обрастаю шерстью при полной луне, леди Мадлен.
Он поднес к губам руку своей невесты и поцеловал кончик одного пальца. Мадлен видела, как Джудит тает.
– Уверен, что моя жена найдет это забавным. Она сможет меня расчесывать. Но не забывайте, – добавил он шутливо, поворачиваясь к Мадлен, – моя бабушка была не простая медведица, а медведица-фея.
Мадлен ожидала, что этот искушенный мужчина относится к своему мифическому происхождению как к причудливой фантастической чепухе, но это оказалось не так.
– Вы должны проявить сочувствие, леди Мадлен, – сказал он. – Не так давно вы сами были легендарной личностью. Обсуждение вашей судьбы и ставки на победителя были основным нашим развлечением.
– Вы выиграли или потеряли? – язвительно спросила Мадлен.
Он засмеялся:
– Я не играл. Однако я считал, что победит Эмери де Гайяр.
Это был тонкий комплимент, и Мадлен удержалась от колкого ответа. Как легко она впала в уныние при виде согласия, царившего между Джудит и Уолтофом! Она начала сочувствовать Агате. Не возник ли у девушки план побега больше из-за желания не видеть эту парочку, чем из-за стремления соединиться с Эдвином Мерсийским? Сама Мадлен, безусловно, хотела сбежать. Она извинилась и вышла.
Правую руку Уолтофа украшала татуировка, которую, по словам Эмери, имели все знатные англичане. Мадлен показалось, что там изображен медведь. Это напомнило ей о постоянно висящей над Эмери опасности, что кто-нибудь увидит рисунок на его руке и свяжет это с Золотым Оленем.
Вдруг Мадлен спохватилась, что оставила влюбленных наедине. Не отводилась ли ей роль дуэньи? Она решила, что Джудит и Уолтоф или сохранят самообладание, или ничто в мире не сможет их удержать. Но если кто из них двоих и умел владеть собой, так это Уолтоф.
Отправляясь на поиски камергера королевы, чтобы выяснить, где ей расположиться, Мадлен задумалась, была ли столь очевидная любовь Уолтофа искренней. Пока она находилась рядом с Джудит и Уолтофом, Мадлен была уверена, что их чувство неподдельно. Во всяком случае, со стороны Джудит. А с его?
У нее были все основания считать, что мужчины, когда нужно, способны великолепно сыграть роль. А Уолтофа должна вполне устроить тесная родственная связь с нормандской королевской семьей. Ей следует расширить образование Джудит и объяснить ей, как легко опытному мужчине заморочить женщину.
Она уверяла себя, что ей повезло. Она останется в кортеже королевы по меньшей мере три месяца. К тому времени как они с мужем встретятся, ее влечение к нему перегорит.
Мадлен отыскала Жильбера, камергера, и спросила, куда отправить свой багаж, ожидая, что ее поместят либо в покои королевы, либо в общие комнаты. Но оказалось, что у нее своя комната. Жильбер вызвал слугу и распорядился проводить ее.
Мадлен удивилась и очень обрадовалась такой чести. Отдельная комната в таком перенаселенном месте была признаком уважения к ней. Вслед за слугой она поднялась по крутой деревянной лестнице на третий этаж. Они прошли через две комнаты, в которых кровати были отгорожены друг от друга шторами. В комнатах было полно сундуков, одежды, доспехов, соломенных матрасов. Хартфорд был переполнен.
Наконец слуга отворил дверь в угловую комнату, более обособленную. Беспорядка в ней было значительно меньше. У стены стояли два сундука и валялось несколько предметов. Предметов мужского туалета. Взгляд Мадлен привлек, блеснув на солнце, золотой браслет, беззаботно оставленный на крышке небольшого сундучка с драгоценностями. Она узнала этого рычащего дракона с его изумрудными глазами. Она уже видела этот сундучок.
Мадлен обернулась к слуге:
– Лорд Эмери?..
– Он вышел, леди. Но вернется к вечерней трапезе. Я пришлю сюда ваш багаж и людей.
Мадлен ошеломленно огляделась. Он же был с Гервардом! Как он мог оказаться здесь?! Что, если его «помощь» Герварду была самой подлой формой предательства – шпионажем?
Мадлен ходила по комнате среди вещей мужа и вдыхала его знакомый запах. Ее глупое тело пело от радости, когда она прикасалась к его алой тунике, тогда как рассудок пытался решить, как она сможет удержать его от измены.
Мадлен продолжала перебирать вещи мужа. Костяной гребень с несколькими белокурыми волосками. Шерстяной плащ, небрежно брошенный на стуле. Тяжелый золотой браслет на крышке сундучка, который оказался заперт. Мадлен взяла в руки драгоценный предмет.
Что же ей с ним делать, пока ее собственный сундук еще не принесли? Она попыталась надеть браслет на руку, но он был слишком велик. Подумав минутку, она с озорной улыбкой раздвинула браслет немного пошире и застегнула на ноге чуть повыше коленки. Она ощущала его там так, словно это была его рука. Если хорошенько подумать, Эмери де Гайяр никогда не прикасался к ней по-доброму, с нежностью, кроме как для осуществления своих коварных планов. Нет, в тот момент, когда он испугался, что сломал ей руку, тогда, всего на мгновение, он стал нежным. Мадлен понимала, что разумнее было бы снять браслет, но она испытывала какую-то порочную радость от того, что он находился там.
В комнату торопливо вошла Дороти во главе слуг, тащивших сундуки. Потребовалось время, чтобы расставить сундуки и вытащить вещи. Платья нужно было развесить, чтобы расправились складки. Некоторые из вещей Эмери следовало убрать. Мадлен поискала матрас для Дороти, но ничего не обнаружила.
– Ты должна раздобыть что-нибудь, на чем будешь спать, – сказала она служанке, снимая дорожное платье с туникой и тяжелое покрывало.
Она помнила о браслете, надетом на ногу, но могла вообразить выражение лица Дороти, если бы стала снимать его при ней. Она торопливо натянула на себя голубое шелковое платье, вполне подходящее для королевского двора, и синюю тунику, богато расшитую красными и серебряными нитями и украшенную стеклянными пластинками в форме рыбок по вороту и рукавам. Это была вторая по роскоши туника после той, что она надевала в день свадьбы. Если ей предстоит встреча с Эмери, она встретит его с достоинством.
Дороти принялась расчесывать хозяйке волосы.
– Внизу есть комната для служанок, леди. Я буду спать там.
Она остается здесь с Эмери наедине?!
– Лучше тебе быть поближе, вдруг мне что-нибудь понадобится.
– Что вам может потребоваться посреди ночи, леди? Я не спала в вашей комнате, с тех пор как вы вышли замуж.
– Тебе было бы здесь удобнее, чем тесниться с другими служанками, – возразила Мадлен.
– Думайте лучше о своем удобстве, – ответила Дороти, заплетая ей волосы в две толстые косы. – Королеве, видно, пришлось потрудиться, чтобы поместить молодоженов в отдельную комнату. Нельзя ее обидеть.
У Мадлен испортилось настроение.
– Лорду Эмери известно, что меня вызвали ко двору?
– Не знаю, леди, но очень сомневаюсь. Я разговаривала с Марией, прачкой королевы и она сказала, что это для него сюрприз.
К тому моменту, как удар колокола возвестил, что настал час вечерней трапезы, Эмери так и не появился, зато в комнату ворвался долговязый веснушчатый юнец, резко остановился, извинился, собираясь уйти, но, оглядевшись, понял, что попал куда надо. Паренек нерешительно поклонился.
– Миледи?
Мадлен подавила усмешку.
– Должно быть, ты из свиты лорда Эмери, – тактично сказала она, не зная точно, слуга он или оруженосец. – Я леди Мадлен, его жена.
Юноша страшно покраснел и снова отвесил поклон.
– Извините, леди. Мы вас не ждали. Я не подумал…
– А ты?.. – подсказала Мадлен.
– Тьерри де Понтруж, леди. Оруженосец лорда Эмери.
По его застенчиво-гордому виду она поняла, что его назначили совсем недавно. Это, впрочем, было неудивительно, потому что Жоффре был уже в том возрасте, когда пора самому иметь оруженосца.
– Приветствую тебя, Тьерри. Надеюсь, ты время от времени будешь оказывать мне небольшие услуги.
Он широко улыбнулся:
– О, конечно, леди.
– Ты не знаешь, где мой муж? – небрежно спросила она.
– Он отправился раздобыть лошадей для обоза, леди.
Эмери не вернулся до второго колокола, возвестившего, что пора спускаться к столу. Значит, их встреча произойдет на людях.
Мадлен была на середине лестницы, когда почувствовала тяжесть золотого обруча вокруг ноги. Господи, помилуй! Она остановилась, собираясь вернуться и спрятать браслет в сундук, но тут раздался третий удар колокола, и она побежала вниз, чтобы не опоздать. Матильда терпеть не могла, когда вовремя не приходили к столу. Мадлен казалось, что браслет жжет кожу и все в зале видят его. Она ощущала его вес и слышала шорох от его трения о ее льняную сорочку. Что подумает Эмери, если узнает об этом? Только с какой стати ему узнать… Но он может хватиться его…
Мадлен уже серьезно подумывала найти подходящий предлог и поспешить наверх, но тут ее настойчиво пригласили занять место за главным столом возле Агаты. Эмери нигде не было видно. Мадлен начала беспокоиться, что возмездие за грехи уже настигло его.
Во время трапезы трио музыкантов услаждало слух игрой на дудке, роге и барабане. Мадлен вдруг ощутила острую тоску по веселым застольям во время пребывания короля в Баддерсли. Ей вспомнились напитки, льющиеся рекой, громкие голоса, звучные песни о войне и любовной страсти.
Чтобы избавиться от волнения, она пыталась разговаривать с Агатой. Но девочка определенно не могла составить приятную компанию. Тревога Мадлен становилась невыносимой.
Мадлен увидела Эмери, как только он вошел. Словно ударил колокол и вспыхнули факелы. Он явился прямо с дороги, растрепанный и в пыли, но бодрый и энергичный. Эмери поклонился Матильде, но уселся за дальним концом стола среди рыцарей в доспехах. Мадлен подумала, не избегает ли он ее, но не было никаких признаков того, что он ее вообще увидел. Без сомнения, он выбрал это место просто потому, что был в пыли и опоздал. Она принялась наблюдать за ним.
Он чувствовал себя непринужденно, таким ей никогда прежде не приходилось его видеть – сильно уставшим и голодным, отдыхавшим среди мужчин. Угол зала, где он уселся, сразу превратился в средоточие хорошего настроения и смеха. Мадлен тревожно взглянула на Матильду, но королева смотрела снисходительно. И снова Мадлен задалась вопросом: как мог Эмери позволить себе выступить против людей, которые так его любили и осыпали всякими милостями?
Мадлен ожидала, что муж почувствует ее присутствие, как она постоянно ощущала его. Но этого не случилось. Наконец – возможно, под воздействием ее пристального взгляда – он поднял глаза и увидел ее. Кусок мяса застыл на полпути к его рту.
Неужели весь зал и впрямь погрузился в молчание, музыка умолкла? И в тишине раздается только оглушительный стук ее сердца?
Когда обед подошел к концу, королева послала пажа за Эмери. Мадлен подумала, что она хочет отчитать его за опоздание и неопрятность, но королева улыбнулась Эмери и немного посмеялась вместе с ним, прежде чем жестом подозвала Мадлен присоединиться к ним.
– Мадлен, – сказала королева, – мне не удалось преподнести вам полный сюрприз, как я собиралась, потому что Эмери был вынужден уехать, когда ты прибыла, но я надеюсь, что время, потраченное на уход за мной, покажется тебе не таким уж тягостным, если муж будет рядом.
– Мне вовсе не в тягость ухаживать за вами, ваше величество, – сказала Мадлен.
Господи Боже! Значит ли это, что он должен сопровождать королеву на всем пути в Йорк?
– А ты, Эмери? Я знаю, что службу при дворе ты находил обременительной, но уверена, что ты предпочтешь терпеть ее, чем многонедельную разлуку с молодой женой.
– Мы благодарим вас за участие, ваше величество.
Эмери взял руку Мадлен и сжал ее. Это означало: «Притворись, что рада».
Мадлен заставила себя улыбнуться.
– Ну конечно же, ваше величество. – Она с улыбкой повернулась к Эмери. – Мы так мало побыли… вместе.
Она попыталась высвободить руку, но он сжимал ее все крепче, пока она не перестала вырываться. Его улыбка стала еще шире.
– Мы были так поглощены друг другом после свадьбы, не правда ли, любовь моя? Не считая последней недели, которая прошла в разлуке. Скажи, ведь дни безрадостно тянулись для тебя, а ночи казались унылыми?
– Я совсем не могла спать, – призналась она, надеясь, что он попадет в ловушку. – Лежала без сна, терзаясь, где ты…
– Только зов службы мог оторвать меня от тебя.
Мадлен чуть не задохнулась от его наглости. Она гордо вскинула подбородок.
– Ни одна настоящая женщина не упрекнет мужа за верную службу своему монарху.
– И ни один истинный монарх, – вмешалась довольная королева, – не станет лишать своего вассала услуг его или ее супруга. Можете удалиться и подыскать подходящее место для… личных разговоров.
Мадлен смиренно последовала за Эмери, продолжавшим держать ее за руку, к своей комнате. Но как только они очутились там, где королева уже не могла их видеть, она прошипела:
– Перестань ломать мне пальцы!
Глава 18
Он отпустил ее руку. Мадлен поплелась впереди него в свою комнату. Как только они вошли, Эмери запер дверь и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди.
– В чем дело? Что-нибудь не так? Я был изумлен, увидев тебя здесь. А для тебя это не было такой уж неожиданностью. Так почему ты набросилась на меня там, внизу?
Она отвернулась.
– Меня удивило, что ты занимаешь пост при дворе королевы, ни слова не сказав мне об этом. Какова твоя роль здесь?
– Гофмаршал. Мой посыльный, должно быть, разминулся с тобой.
Эмери стоял близко у нее за спиной. Неожиданно он положил руки ей на плечи, всколыхнув все ее чувства, чего ей не удалось скрыть. Это потрясение совпало с другим. Гофмаршал? Он руководил поездкой королевы на север? Конечно же, она не должна этого допустить! Ни за что, раз он участвовал в заговоре против короля! Она сопротивлялась его рукам, но он повернул ее кругом. Увидев выражение ее лица, он нахмурился, но затем улыбнулся:
– Ты что, ревнуешь?
Мадлен широко раскрыла глаза.
– А что, есть кто-то, к кому я должна ревновать?
Он был настроен на любовный лад, чтоб ему провалиться! Ее обуревали те же чувства. Но ведь она дала клятву, которую теперь должна соблюдать еще строже.
– Это ты сама должна выяснить, – поддразнил он. – Жена под боком будет, без сомнения, несколько ограничивать мои действия.
Его руки нежно обвили ее шею, умелые пальцы поглаживали затылок. Ее изнывающее от вожделения тело пыталось сбросить оковы, которыми она стремилась его обуздать. Она не могла сладить со своим дыханием. Его щеки пылали, а глаза потемнели от желания…
Мадлен вывернулась из его рук и кинулась в другой конец комнаты.
– Соседство со мной не должно тебя слишком беспокоить, – язвительно сказала она. – У меня своя работа, у тебя своя. Сомневаюсь, что мы будем видеться часто.
Взгляд Эмери стал холодным, и он двинулся за женой, как бросается в бой человек с мечом.
– Да неужели? – рявкнул он, настигая ее. – Хотя ты ведь путешествовала с двором и знаешь, как это будет. Особенно с женщиной на большом сроке беременности. Медленно, солидно. Будет масса времени для… развлечений.
Он был уже на расстоянии вытянутой руки, и Мадлен прижалась к стене; больше отступать было некуда. Он предупреждал ее об этом. Она попыталась удержать его словами:
– Я не позволю тебе использовать мое тело.
Он остановился.
– Не позволишь?
Мадлен судорожно сглотнула и не ответила. Она тяжело дышала, словно боролась за свою жизнь. Опасность прошла, он расслабился, на лице осталось простое любопытство.
– Ты сердишься за то, что случилось в последний раз, за то, что я тогда сказал? Я не хотел признать, как сильно желал тебя в тот день. Я думал, нам удалось уладить все недоразумения. Если нет, я постараюсь…
Он сделал шаг вперед. Мадлен выхватила свой нож. Его нож. Его дар.
– Я дала клятву, что не лягу с тобой. Эмери застыл.
– Если ты не собираешься убить меня, – спокойно сказал он, – сейчас же убери нож.
Мадлен сама не понимала, как могла решиться на этот шаг. Теперь он пришел в такую ярость, какой ей никогда еще не приходилось видеть. В холодную ярость. Готовая к тому, что он разоружит ее и она не сможет ему помешать, Мадлен сказала:
– Ты сам научил меня защищаться от изнасилования.
Выражение его лица не изменилось.
– Мужчина не может изнасиловать свою жену.
– Называй это как угодно. Я буду чувствовать то же самое.
– Даю тебе слово, Мадлен, я не стану брать тебя силой. Убери нож.
– Ты дал мне слово, что не станешь сражаться за мятежников! – в отчаянии возразила она.
Но эта вспышка возмущения ослабила ее внимание. Ударом ноги он свалил ее на пол, рукой выхватив нож, который отправил в деревянную стену, где острый клинок замер, дрожа, вонзившись по самую рукоять. Мадлен оказалась распростерта на спине у его ног. Она закрыла глаза. Чего ей ждать теперь? Изнасилования? Порки? Того и другого? В конце концов она не вынесла ожидания и посмотрела на него из-под ресниц, оглядывая снизу верх всю его высокую фигуру, пока не наткнулась на застывшее хмурое лицо.
– Никогда больше не делай этого, – сказал он и вышел из комнаты.
Мадлен спрятала лицо в ладонях. Ей хотелось бы разреветься, но тоска камнем застыла в груди, и слез не было. Наконец она устало поднялась на колени, затем встала на ноги. Она увидела нож, застрявший в стене, и подошла, чтобы вытащить его. Он сидел слишком крепко. Некоторое время она пыталась вытянуть лезвие обеими руками.
Он не притронулся к ней. Возможно, не осмелился. И ей предстоит новая битва.
Мадлен не имела понятия, куда ушел Эмери, но знала, что он непременно вернется. Она с ужасом ждала этого момента.
Она взялась было за книгу, потом за вышивку, но у нее все валилось из рук. Мысленно она снова и снова возвращалась к их ссоре, перебирая в уме мельчайшие детали. Ей не следовало замахиваться ножом, но ведь долг чести обязывал ее сдержать свою клятву, пусть даже ценою жизни.
Конечно, он не сражался за мятежников, но и не обещал никогда, что не станет работать на них, помогать им, шпионить для них. Какую именно помощь оказывал Эмери де Гайяр Герварду Недремлющему, будучи гофмаршалом двора королевы?
Было еще светло, когда Дороти постучала, застенчиво вошла в комнату и остановилась, удивившись, что нашла Мадлен в одиночестве. Она принесла кувшин горячей воды и немного еды и вина.
– Лорд Эмери ненадолго вышел, – объяснила Мадлен.
Но Дороти заметила ее непотревоженную одежду и нетронутую постель. Мадлен все еще была в полном придворном одеянии, хотя провела здесь уже почти два часа, предположительно со своим мужем. Этого нельзя было объяснить. Мадлен позволила Дороти раздеть себя.
Оставшись в одной сорочке, Мадлен вспомнила о браслете и поспешно попросила Дороти расчесать ей волосы. Следовало поскорее снять золотую обузу. Когда же будет удобно сказать Дороти, чтобы та ушла?
Она уже собиралась открыть рот, когда в комнату вошел Эмери. Он слегка приостановился, но тут же прошел дальше.
– Дороти, надеюсь, ты здесь удобно устроилась?
– Да, мой лорд.
– Прекрасно. Ты можешь отправляться в постель.
Когда дверь за служанкой закрылась, он, не обращая внимания на Мадлен, небрежно снял грязную одежду и швырнул ее в угол. Прежде он никогда не раздевался в ее присутствии. Ей страстно хотелось увидеть его обнаженное тело, но теперь это было оскорбительно. Держа в руке ремень, он достал из кармана ключ, прошел к сундучку для драгоценностей и отпер его, чтобы положить туда снятые украшения. Мадлен увидела, что он задумчиво нахмурил брови и огляделся.
Больше уже нельзя было оттягивать. Она попыталась незаметно поднять сорочку и снять браслет, но оказалось, что без помощи второй руки ей не расстегнуть его. Он с удивлением наблюдал за этой манипуляцией. В молчании она беспомощно протянула ему браслет. Он взял его, задумчиво рассматривая ее обнаженную ногу. Мадлен оправила сорочку и забралась под одеяло. Он убрал браслет в сундучок и запер его, затем прошел к кровати и лег в постель, не касаясь жены.
– Ты веришь, что я не собираюсь насиловать тебя? – решительно спросил он.
Вид у него был угрожающий, но она доверяла его слову.
– Да.
– Это уже кое-что.
Он отвернулся от нее.
На следующее утро придворных разбудил удар колокола. Мадлен удивило, что ей удалось уснуть, но дневная поездка и все последующие треволнения, в конце концов, толкнули ее в забытье. Ей казалось, что Эмери сразу же уснул. Но при звуке колокола он поднимался неохотно.
Он потянулся и случайно коснулся ее. Вздрогнув, тут же отстранился. Их глаза встретились, и он отвел взгляд.
– Что за клятву ты дала?
– Не ложиться с тобой в постель до тех пор, пока не удостоверюсь, что ты верен королю.
– Ты лежала со мной всю ночь.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Я все спрашивал себя, насколько твердо ты будешь придерживаться ее.
В его голосе слышалась легкая насмешка. Она почувствовала, что он попытается действовать лаской, и собралась с силами, чтобы устоять.
– Это клятва, и я сдержу ее, – твердо сказала она. – Ты обязан хранить верность королю.
– Я обещал не насиловать тебя, и ты спокойно легла со мной. Если я дам слово, что предан Вильгельму, разве ты не поверишь этому?
Мадлен закрыла глаза.
– Как я могу тебе поверить? – устало сказала она. – Я собственными ушами слышала, что ты обещал помочь Герварду.
Она почувствовала, как дернулась кровать. Он стоял рядом, обнаженный и прекрасный. И совершенно холодный, отчужденный.
– Ты можешь не беспокоиться о своей клятве, – сказал он. – Я и сам не лягу с женщиной, которая не доверяет моему слову.
Он отвернулся, достал из сундука одежду и облачился в нее. Опоясываясь ремнем, он заговорил тем спокойным, бесстрастным голосом, который стал ей привычен за время тех ужасных недель в Баддерсли:
– Королева, однако, считает нас влюбленными пташками. Жестоко разочаровывать ее, учитывая ее беременность. В этом состоянии все женщины, даже королевы, подвержены эмоциям. Если я буду играть свою роль на публике, могу я рассчитывать на твою поддержку?
Они должны будут встречаться час за часом, день за днем, затем каждую ночь вместе ложиться в постель.
– Да, – ответила она.
Не добавив ни слова, он вышел.
Мадлен с головой ушла в придворные обязанности и постоянно находилась с королевой и ее дамами. Она вместе с ними вышивала покров для алтаря, читала Матильде вслух, когда та отдыхала, играла в различные игры с Джудит и Агатой и помогала леди Адели, повитухе, подготовить все необходимое для родов и будущего младенца.
Эта дородная женщина была очень сварлива.
– Тащиться по всей стране в такое время! Добром это не кончится. И кто окажется виноват? Конечно, мы.
Мадлен опасалась, что повитуха права. Ей пришла в голову пугающая мысль, что проще всего навредить в поездке можно, допустив гибель королевы и младенца. Могли Эмери опуститься до такой низости?
Он много работал, оберегая покой королевы, добывая продовольствие и тщательно проверяя повозки, вьючных лошадей и людей. В первые несколько дней они с Мадлен встречались только во время еды, и не было заметно, чтобы его мучила совесть. Они мило беседовали друг с другом, не выставляя напоказ близкие отношения. Королева хвалила Мадлен за ее сдержанность, так выгодно отличавшуюся от поведения Джудит.
Мадлен чаще видела Одо, чем Эмери. Тот командовал дозорным отрядом.
– Отлично подобранные воины, – самодовольно заявил он Мадлен. – Привычные к подобного рода делам. Мы готовы выступить, лишь только твой муж перестанет суетиться, как боязливая монахиня.
Мадлен гордо выпрямилась.
– Монахини отнюдь не робкого десятка, Одо, имея твердую веру в Бога. Величайшая глупость – отправиться в северную глушь без серьезной подготовки.
– Изображаешь почтительную жену? – ухмыльнулся он. – Я не забыл, как ты сопротивлялась. Прошел слух, что тебя били за это.
Мадлен покраснела.
– Слухи, как всегда, врут.
Хоть Одо и притворялся, что ему не нужны ни она, ни Баддерсли, потеря все еще терзала его, и ему обидно было состоять под командой Эмери. Одо охотно устроил бы ему неприятности. Слава Богу, он не имел такой возможности, пока не обнаружил предательства Эмери.
– Кстати, – сказала она с деланным безразличием, – что произошло в этом деле с мятежниками?
– В каком деле? – спросил Одо, нахмурившись.
– Когда ты остановился в Баддерсли, разве ты не говорил, что отправил донесение королю о мятежниках, скрывавшихся поблизости, возможно, даже с Гервардом? Их поймали? Ты получил награду?
