Текст книги "Скандальная графиня"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 5
Ощущая его руку на своей талии, Джорджия замерла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, совершенно не понимая, что ей делать, но полная решимости не выказать смущения.
– Меня предуведомили, сэр, что вы можете обнаружить некоторую бесцеремонность, однако это чересчур…
Дрессер, казалось, был вполне доволен произведенным эффектом и даже забавлялся:
– Ну, спишите это на долгие годы, проведенные на флоте, леди! Вы оскорблены?
– А что, если и так?
– В таком случае я тотчас верну вас на террасу и буду униженно молить о прощении.
– О, вы на самом деле такой кроткий?
– Так вы предпочитаете, чтобы я усугубил оскорбление и уронил вас?
Джорджия рассмеялась помимо воли:
– Вы положительно оригинал, мистер Дрессер!
– Возможно, я просто чересчур галантен. Скажем, я просто не хотел, чтобы вы замарали платье.
– В этом не было бы большой беды. Через двадцать четыре дня закончится срок моего траура, и это платье я смогу с радостью спалить. Хорошо, сэр. Я вам верю. Поэтому обопрусь на вашу твердую руку.
Именно это она и сделала, однако вздрогнула, когда правой грудью неожиданно коснулась его руки. Спасибо, что люди выдумали корсет!..
– А-а-а, это пахнет душистый табак. – Джорджия резко выпрямилась. – Но вряд ли вы чувствуете сейчас его аромат. Он благоухает обычно вечерами. А теперь отпустите-ка меня, сэр.
– А если не отпущу, что вы станете делать?
И Джорджия принялась считать на пальцах:
– Буду бороться – раз. Пришлю вам счет за испорченное платье – два, ведь оно мне будет необходимо еще двадцать четыре дня. Ну и сообщу всему свету, что вы негодяй, милорд, – это три.
– А четыре?
– Трех пунктов вполне довольно. Или мне уже пора начинать с вами сражаться? – Джорджия вдруг заметила, что Дрессер не отрываясь смотрит на ее губы. Господи, да как он смеет? – Но нас прекрасно видно из окон дома!
– А если нет?
– Тогда… я отвешу вам добрую пощечину!
Дрессер расхохотался:
– Ну, если будет повод – всегда пожалуйста!
Он бережно поставил ее на пол террасы, однако на сей раз она уже сама обхватила его за шею, дабы облегчить задачу его сильным рукам, и вообще всячески позаботилась, чтобы сей маневр выглядел как можно изящнее. Затем принялась оправлять якобы помятые юбки с преувеличенной заботой, пытаясь тем временем овладеть собой.
– Душистый табак… – мечтательно произнес Дрессер. – Я о таком растении и не слышал.
– Это очень редкое растение, его семена когда-то подарили моей матушке. Она с ума сходит по благоухающим цветам.
– В самом деле?
Джорджия уловила скептицизм в его тоне:
– Не стоит судить о людях по первому впечатлению, лорд Дрессер.
– Однако некоторые люди чересчур многогранны… Впрочем, мне явно по душе растение, расточающее свой аромат лишь ночью. Это волшебное свойство!
– Тут нет ровным счетом ничего волшебного – это совершено обычное дело. Я могу попросить садовника, и он даст вам семена.
– Обыкновенное волшебство, столь беспечно расточаемое! Да вы волшебница, леди Мейберри!
– Вы первый упомянули волшебство, сэр… и только из-за душистого табака!
Дрессер перегнулся через перила террасы – он чувствовал себя на удивление в своей тарелке, – даже более того, он явно верховодил в этой более чем странной беседе.
– Вероятно, вы сроду не вдыхали табачного дыма после долгого тяжелого дня – в противном случае вы ни черта не смыслите в его магии.
Ну тут-то она у него в долгу не останется!
– Как это ни странно будет вам услышать, я курила трубку.
– Вот же черт подери! И что, вам это пришлось по нраву?
– Нет. Это было отменно омерзительно.
– Однако новички обычно утверждают, что им понравилось.
Джорджия развернула веер и обмахнулась.
– Ума не приложу, что тут может нравиться.
– А вам не приходило на ум, что некоторые удовольствия следует распробовать?
Джорджия вздернула бровь:
– Не кажется ли вам, что распробовать курение табака – это все равно что распробовать адскую серу?
Дрессер улыбнулся одними глазами:
– О, миледи, я знавал людей, которым была по вкусу и морская вода.
Джорджия вдруг поняла, что помимо воли улыбается в ответ:
– Боже, только не надо об этом… Я пробовала однажды морскую воду! – И она содрогнулась всем телом – впрочем, тотчас же усомнилась: полно, следует ли шутить на эту тему с этим странным морским волком, отмеченным суровым шрамом?
– Вы пробовали морскую воду лишь однажды? – спросил Дрессер.
– Ну да. Впрочем, как уже сказала, я не люблю терпеть нечто, мне неприятное.
– Никому не нравится вкус морской воды, однако многим приходится по вкусу курение трубки. И вы не приняли решение… попытаться привыкнуть?
Джорджия вознамерилась было уйти, однако Дрессер продолжил:
– А не мог бы навык курения трубки пригодиться вам в случае, когда нужно было бы сыграть роль мужчины?
Джорджия, вспыхнув, обернулась:
– Так вы намекаете на мое присутствие на скачках, сэр? Ну, если таковы ваши представления о светской беседе, то это более чем печально.
– В таком случае, дорогая леди, прошу: научите меня хорошим манерам!
Похоже, ей вновь был брошен вызов, однако она не была вполне в этом уверена. Что происходит? Людей такого сорта она пока не встречала.
– Так вы удалились в сад лишь оттого, что чувствуете себя неуверенно в обществе истинных леди?
– Ну, может, отчасти. Я не желаю их ничем тревожить, – поправил ее Дрессер.
– И вправду не желаете? – многозначительно спросила Джорджия.
– Ну ладно. Пусть не совсем так. Я не намеревался кому-то досаждать, – уточнил Дрессер.
Джорджия поборола навязчивое желание продолжить словесную перепалку с этим странным человеком и направилась внутрь дома. Дрессер не отставал.
– Так вы согласны быть моей проводницей, леди Мейберри? Честно признаться, я не привычен к такого сорта обществу.
– Ну хорошо.
– Так вы останетесь… со мной?
– Более того: я придержу вас за локоть, если вы совершите неверный шаг.
– А возможно, и заранее?
– Я не владею даром читать мысли, лорд Дрессер. И вам придется учиться на собственных ошибках, как и всем смертным. – Дрессер остановился, и Джорджия спросила: – Что, трусите, лорд Дрессер?
– Я думал лишь вот о чем: всегда ли вы столь покорны воле и приказаниям вашего батюшки? Вот уж не думаю, что он уполномочил вас спасать мою жизнь.
– Полагаю, он уполномочил меня зайти столь далеко, сколь простираются его цели.
– Его цели? – переспросил Дрессер, уже понимая, что она имеет в виду. Ведь она ясно изложила цели своего папеньки, прежде чем они с ней углубились в беседу.
– А цель – сохранить Фэнси Фри, – прямо ответила она. – Возможно, вы согласитесь на некую равноценную замену?
– Возможно. Это зависит от вас, леди Мейберри.
– И вы будете ошеломлены моей добротой! Довольно причудливый способ уладить дело с лошадьми, не находите? Однако для того, чтобы спасти Фэнси Фри, я сделаю все, что смогу.
– Вы искушаете меня, и я почти готов отложить исполнение своего решения забрать мой выигрыш. И сколь долго можете вы быть так добры?
– Примерно часа два, – бойко ответила Джорджия. – Уговор мой распространяется лишь на обед, сэр, но даже в этом случае я не обещаю вам беспредельной доброты. Я ваша наставница, но вовсе не утешительница.
– Из меня выйдет куда лучший Одиссей, нежели Телемах.
Она обернулась к нему:
– А этого я не поняла…
– Стало быть, у вас нет классического образования.
– Боже, нет!
– Как вы, однако, испугались подобного предположения, – рассмеялся Дрессер. – Мои родители также не злоупотребили моим образованием по достижении двенадцати лет, однако я всегда любил «Илиаду» и «Одиссею». Ментор был Одиссею другом, а не учителем. А обучал он его младшего сына, Телемаха. Одиссею же давали мудрые советы богини, сирены и волшебницы. Вам не кажется, что в нашем с вами сегодняшнем положении есть нечто схожее с мифом?
Джорджия вновь раскрыла веер, прикидывая, что стоит за его словами:
– Но разве волшебница не обратила Одиссея и его товарищей в свиней?
– Да, именно Цирцею я и имел в виду, – согласился Дрессер.
– Моя же цель прямо противоположна.
– И свинья будет вам премного благодарна.
Проклятие! Щеки ее тотчас вспыхнули.
– Я вовсе не это хотела сказать.
– Да полно, я шучу!
– И все же я сказала, не подумав. – Боже, редкостная бестактность с ее стороны! – Вы никоим образом не походите на свинью, лорд Дрессер. – Господи, так еще хуже! – О-о-о… давайте лучше войдем в дом!
И она направилась было к дверям, однако поняла, что сейчас они находятся в том месте террасы, которое из дома не видно. А вот прежде… Как это получилось?..
– Постойте-ка минутку, – сказал Дрессер. – Я вас, похоже, расстроил, и ваш батюшка вправе поинтересоваться, в чем дело.
Джорджия повернулась к Дрессеру и без страха взглянула ему в глаза:
– Мой отец мог видеть, как вы… прикасались ко мне. Почему вы вышли на террасу именно через эту дверь? Не думаю, что вы вообще кого-нибудь боитесь.
– А может, я просто вышел подышать свежим воздухом? Соскучившись по нему?
– Вы имеете в виду свежий морской воздух? Вам непросто было оставить службу на флоте?
Дрессер смутился, и Джорджия поняла: она угодила в точку.
– Вы первая, кто спросил меня об этом, леди Мейберри.
– И каков же ответ? – Ей очень хотелось узнать правду.
– Не уверен. Ведь это был мой свободный выбор.
– Полно, правда ли это? Что касается наследования титула, то выбора у вас не было. Смерть вашего кузена была в этом смысле приговором для вас, и вы обязаны были исполнить долг. Эта смерть вырвала вас из привычной жизни. – Джорджия чересчур поздно поняла, что говорит сейчас о себе, а вовсе не о нем. – Пойдемте. В противном случае начнутся сплетни…
И она поспешила в кабинет у террасы, словно спасаясь бегством.
Дрессер последовал за леди Мейберри внутрь дома – чутье моряка подсказывало, что ветер переменился. Когда они вошли, все тотчас умолкли и взгляды всех присутствующих устремились на них. Впрочем, гости уже успели рассмотреть лицо Дрессера, поэтому реакция объяснялась единственно явлением Скандальной графини. Дрессер с трудом поборол желание заслонить ее от этих бесцеремонных взоров.
Неужели это первое ее появление на публике за все время траура? А ведь она вышла на террасу отнюдь не из гостиной, а совсем из другой двери. А если так, то, судя по реакции гостей, скандал вокруг нее и впрямь разыгрался нешуточный.
Чего стоил один лишь взгляд вон той белокурой леди – полный злобы! А-а, это леди Кардус, сестра леди Прансуорт, супруги наследника. Она наверняка почитала себя светской леди, однако гримаска на ее лице при виде его изувеченной щеки говорила как раз об обратном.
Неужели леди Мейберри объявят бойкот? Здесь, в доме ее отца?
Нет, беседа возобновилась, две дамы кивнули вошедшей графине, и тотчас подоспели двое джентльменов. Одним был герцог де Бофор – глаза его сияли. Да, они составили бы удачную пару. Леди Мейберри могла бы стать изумительной герцогиней.
Дрессер безуспешно силился вспомнить имя второго обожателя. Да, он был на скачках, но прежде их пути не пересекались.
А-а, это Селлерби! Граф Селлерби – и ему отчего-то неловко в этом обществе. Если коричневый деревенский костюм Бофора был изрядно поношен, то Селлерби был одет с иголочки. А поскольку он только и говорил, что о лондонской жизни, не трудно было заключить, что в деревне он редкий гость. Он горожанин до мозга костей, а леди Мейберри общается с ним как со старым приятелем: благодарит за письма и журит за бестолковые подарки, – но очень дружелюбна с молодцом! Возможно, именно он, а вовсе не герцог, ее избранник.
– Рад, что вы поладили с дочкой, Дрессер.
Дрессер повернулся к графу:
– Она обворожительна, Эрнескрофт.
– Ну да… – Граф поморщился так, словно Дрессер объявил, что его дочь больна чумой. – И я был бы весьма признателен вам, если бы о ней не принялись судачить вновь.
– Судачить?
– К примеру, о том, что мужчина хватает ее за бока и подбрасывает, словно мешок с мукой!
– Сожалею, я был недостаточно осмотрителен, сэр, однако искренне прошу меня простить. Я всего лишь уберег платье леди…
– А заодно и пощупали барышню, – хитро сощурился Эрнескрофт. – И как? Вы удовлетворены?
Дрессер никак не мог позволить себе ударить хозяина дома и, понимая, что к их разговору прислушиваются, понизил голос:
– Похоже, герцог де Бофор совершенно очарован ею. И я никоим образом не могу составить ему конкуренцию.
– Да, неплохая вышла бы парочка, однако в таком случае наше с вами дельце не будет улажено.
– Ну, его довольно легко уладить посредством денег.
– Черт меня побери…
– Ну-ну, джентльмены. – В комнату вошла леди Эрнескрофт, натянуто улыбаясь. – Скачки давно закончились, – произнесла она громко, так, чтобы все ее расслышали. – И полно спорить о подвигах ваших коней!
– Или о подвигах кобылиц, – тотчас вставила одна из дам, отчего все гости захихикали, а улыбка леди Эрнескрофт стала еще более искусственной.
«Что, черт возьми, все это значит?..» – подумал лорд Дрессер.
А леди Мейберри тем временем, похоже, искренне наслаждалась вниманием сразу трех поклонников – их полк пополнил сэр Чарлз Банбери. В качестве претендента на ее руку он не годился – был женат, но неудивительно, что у прочих леди такие кислые физиономии!
Ну почему бы ей не повести себя разумно? Почему бы не сесть рядом с дамами, не завести чинную беседу о ведении хозяйства, о модах – ну о чем там болтают меж собой леди? Или она и впрямь так растленна и блудлива, как утверждают злые языки?
Дрессер с трудом заставил себя отвернуться.
– Я спросил леди Мейберри, что за цветы так приятно пахнут возле террасы, а она объяснила, что это один из видов табака.
Улыбка графини тотчас сделалась самую чуточку естественнее.
– Ах да! Прелестные цветы, правда? Вы интересуетесь садоводством?
Эрнескрофт, улыбнувшись, удалился, а Дрессер с удивлением понял, что беседа с графиней ему весьма приятна, хотя и заключалась она в дельных советах по поводу обустройства сада в его усадьбе. Люди – существа многогранные, не стоит забывать об этом.
– Я пришлю вам в подарок семена, лорд Дрессер, а также инструкцию для ваших садовников.
Садовник Дрессера, глубокий старик, ограничивался тем, что обрезал кусты, когда те чересчур разрастались, да прогонял окрестных овец, норовивших поживиться в саду, однако Дрессер искренне поблагодарил графиню. Возможно, вскоре у него появится и время, и деньги для обустройства сада.
Возможно, появится у него и жена…
Он вновь искоса взглянул на леди Мейберри. Она успела обзавестись уже четвертым воздыхателем – на сей раз жертвой ее очарования пал герцог Портленд.
– Слетаются, словно мотыльки на пламя, – вздохнула леди Эрнескрофт.
– Похоже, обаяние вашей дочери вас угнетает, мадам.
– Мотыльки гибнут в пламени, Дрессер, а моей дочери вовсе не надобна очередная трагедия…
Тут гостей пригласили к столу, и леди Эрнескрофт подвела Дрессера к дочери.
– Поручаю ее вашим заботам, Дрессер. Приглядывайте за ней как подобает.
– Это великая честь для меня, мадам. Как бы ни штормило море…
Леди Эрнескрофт изумленно уставилась на Дрессера и тотчас под каким-то предлогом отвлекла молодых воздыхателей Джорджии. Отчего, черт возьми, родители леди Мейберри так жаждут этого странного брака? Деньги для них вовсе не во главе угла, а перспектива породниться с Бофором чересчур заманчива, чтобы просто так отбросить эту возможность…
– Как бы ни штормило море, говорите? – произнесла леди Мейберри, а Дрессер не мог оторвать глаз от ее совершенного лица. Неужели это маска дьяволицы?..
– Моряк всегда чувствует, откуда дует ветер, мадам. – Дрессер взял ее под руку и, поскольку поблизости никого не было, прибавил: – Слышал я, что вокруг вас разгорелся некий скандал, а теперь вижу, что слух правдив. Возможно, это не слишком умно: флиртовать сразу с четырьмя мужчинами.
– Да вы учить меня вздумали, милорд? – хмыкнула Джорджия, однако ее следующие слова несказанно изумили Дрессера. – Впрочем, вы совершенно правы. Просто с мужчинами куда проще, чем с женщинами.
– В сердцах женщин вы, должно быть, всегда возбуждали тайную зависть.
– Но прежде я была замужем, а это совсем другое дело.
– Согласен. И все же не будь вы столь прекрасны, жизнь ваша была бы куда легче.
Джорджия никак не отреагировала на комплимент – впрочем, наверняка привыкла слышать подобное.
– И снова не стану спорить, – сказала она, – однако не согласилась бы ради спокойствия расстаться со своей привлекательностью.
О, ее проклятый язык! Как она могла сболтнуть такое в присутствии этого человека с обезображенной щекой? Она отчаянно сожалела о словах, сорвавшихся с языка. И ведь он совершенно прав в том, что касается ее поведения, хотя и не имеет никакого права говорить подобное.
Джорджия искоса взглянула на Дрессера, но он, похоже, никак не отреагировал на ее оплошность.
А она поневоле вспоминала, как увидела его на террасе – он стоял в профиль к ней. Увидев левую половину его лица, Джорджия поняла, насколько он красив. Странный эпитет для описания внешности вояки, но его лицо в тот момент казалось классически совершенным.
Возможно, он почувствовал ее взгляд, повернулся к ней – и иллюзия тотчас разрушилась.
Силясь скрыть огорчение, она принялась болтать со старыми приятелями. И неотступно думала: каково это – обладать красотой и в одночасье ее лишиться? Каково это – взглянуть в один прекрасный день на себя в зеркало и увидеть страшную перемену? Думала она в этот момент в первую очередь о собственной красоте.
Нет, такого с ней не может случиться! Она не собирается идти на войну… хотя красоту можно утратить и при иных обстоятельствах. Черная оспа может изуродовать лицо и даже убить. А если перевернется карета, легко заполучить ужасные шрамы. А пожары случаются не только на войне. Бедняжка Генриетта Ратли как-то подошла чересчур близко к камину, и платье ее загорелось. Огонь довольно быстро удалось потушить, однако одна сторона ее тела оказалась жестоко обожжена. Более в свете она не появлялась…
– Отчего вы молчите? – спросил Дрессер, когда они входили в просторную столовую, рассчитанную минимум на тридцать гостей.
– Так, мрачные предчувствия, – честно призналась она. – Все оказалось даже сложнее, чем я предполагала.
– Помните, я рядом.
Когда он занял место слева от нее, Джорджия не знала, радоваться или печалиться тому, что к ней обращена изувеченная половина его лица. Хотя, наверное, так даже лучше, чем лицезреть воспоминание о былой красоте.
И – о боже! – прямо напротив них уселась Элоиза Кардус, плотоядно ожидая любой оплошности Джорджии, чтобы с наслаждением сообщить о ней потом сестрице. Слава богу, с ней рядом занял место Селлерби – возможно, очаровательный светский щеголь хоть немного ее отвлечет.
Оглядев гостей, Джорджия приуныла. Уэйвени откровенно строил ей глазки, что вызывало неприкрытую ярость его жены, толстенькой коротышки. Да и кумушка Ферн куда более интересовалась Джорджией, нежели содержимым собственной тарелки, а ведь она была записной сплетницей. Ведь это именно она упомянула подвиги кобылиц, а смех, который вызвало это едкое замечание, не сулил ничего доброго.
В горле у нее стоял комок. Болтая ложкой в тарелке с супом, Джорджия повернулась к герцогу Портленду в надежде завести спокойную и скучную беседу.
Глава 6
– Казалось, что все только и ждали удобного момента, чтобы наброситься на нее и разорвать в клочки! – не сдержался Дрессер, когда они с Томом Ноттоном пришли к себе в номер гостиницы. По пути он то и дело вспоминал взоры, подобные отравленным стрелам, которые дамы бросали в сторону леди Мейберри во время обеда.
– Эта ведьма Кардус даже позволила себе заметить, что почти монашеский наряд странно выглядит на ней. А леди Уэйвени тотчас возразила – мол, он куда более ей идет, нежели костюм богини. Я не понял, отчего все вдруг заулыбались, но в этом было нечто отвратительное! Ядовитые змеи, вот они кто! – А то, что вокруг графини вились поклонники, лишь усугубило положение. И герцог Бофор, и граф Селлерби… Даже женатый Уэйвени улыбался ей так, что его женушка едва не лопнула от злости! Неудивительно, что леди Уэйвени упомянула про какую-то театральную постановку. Неужели эта безумная барышня появилась на сцене в бриджах?
– Ты про леди Уэйвени? Не имел удовольствия быть с ней знакомым… На выпей эля, Дрессер, успокойся!
– Никакого ровным счетом удовольствия в этом нет, уверяю тебя. Весьма противная ханжа. – Дрессер отвернул краник у бочонка с элем и наполнил стакан. – Но я имел в виду не ее, а леди Мейберри. Неужели она еще и актриса?
– А-а-а, что-то такое смутно припоминаю…
– Какая-то любительская постановка?
– Да нет, насколько мне помнится. Спектакль состоялся в одном из лондонских театров.
– Тысяча чертей! Ей положительно нужна твердая рука!
Тут он вспомнил о недвусмысленном предложении Эрнескрофта об обмене – и ему стало не по себе.
– Ох, не завидую ее будущему супругу, кем бы он ни был! – покачал головой Ноттон.
– Ты сейчас говоришь искренне?
– Клянусь Богом!
– Однако она необычайно хороша собой…
– Но вот в качестве жены доставила бы уйму хлопот!
Ноттон был необычайно серьезен, и приходилось признать его неоспоримую правоту. Женитьба на леди Мейберри сулила массу хлопот, однако Дрессер прекрасно помнил все сказанное ее отцом – тот оказался весьма проницательным. Да, он мог сколько угодно завидовать размеренной семейной жизни Ноттона, однако такая размеренность свела бы его с ума за полгода…
Он сделал добрый глоток эля. Брак с леди Мейберри был невозможен в силу многих причин, да и она сама при встрече сделала все, чтобы разрушить даже самые робкие надежды. Во время обеда она была с ним холодна, а уходя, не сказала ни единого слова, не подарила ни единого красноречивого взора.
Но так просто он не отступится. И дело тут не только в ее ошеломляющей красоте. Тогда, на террасе, между ними возникло некое подобие дружбы – или ему показалось? Никогда прежде он не испытывал такого удовольствия от беседы с женщиной… как, впрочем, и с мужчиной, черт возьми!
– Теперь курочка возвратилась на знакомый насест, – сказал Ноттон. – А в замужестве барышня давала жару… ну, насколько я слышал. Наслаждалась вниманием мужчин – и женатых, и свободных, – потому неудивительно, что дамы ее недолюбливают.
– Внешность она себе не выбирала.
Ноттон озабоченно взглянул на друга:
– Будь благоразумен, Дрессер. Леди Мейберри – прелестная молодая женщина. Многие считают ее обворожительной. Но с такими, как она, хлопот не оберешься…
Дрессер вновь наполнил стакан и сел:
– Она куда уязвимее, чем можно предположить. Она успешно делала вид, что не замечает шуточек и колкостей на свой счет, но я-то сидел рядом. Она была вся словно туго натянутый лук и почти ни кусочка не проглотила за обедом.
– Неудивительно, что ее гнетет такое отношение, однако виной всему ее скандальные выходки, тут уж ничего не поделаешь.
– Увы – похоже, ты прав.
Однако его собственный разум, сердце и внутреннее чутье говорили как раз об обратном. Он готов был встать с ней спина к спине на горящей палубе, обороняясь от неприятеля. А ведь никто не спешил становиться на ее защиту. Семья в самом лучшем случае осуждала ее поведение и планировала вновь заключить в узилище, дабы предотвратить дальнейшие безумства. А в худшем – она становилась просто-напросто предметом купли-продажи, и стоимость ее была сопоставима с ценой доброй лошади!
Возможно, де Бофор искренне увлечен ею и смог бы защитить, но он еще так молод. Селлерби больше подходил в качестве кандидата в мужья. Возможно, именно поэтому он не слишком пришелся по душе Дрессеру. Хорош собой, элегантен, человек вполне светский – правда, ни черта не смыслит в скачках, – да и леди Мейберри, похоже, его отличает.
– А ты знаком с графом Селлерби?
Ноттон недовольно нахмурился:
– Типичный придворный. Птица высокого полета, не мне чета, однако мы встречались. Я был приглашен вместе с друзьями в его городскую резиденцию полюбоваться коллекцией скульптур. Сплошь современные подделки, но повторяют оригиналы с точностью до малейших деталей, – а ведь еще далеко не все, как он говорил, успели привезти из-за границы.
– Стало быть, он богач?
– Должно быть, так. Я даже думал купить парочку скульптур для своего сада. Энни они бы приглянулись, ведь все персонажи вполне одеты… Помню, Селлерби говорил, что новый вид гипса вполне способен противостоять причудам нашей погоды. Эти статуи обжигают, словно фарфор. Да, неплохо бы заполучить парочку.
Дрессеру вовсе не казалось разумным устанавливать классические статуи в парке уютного деревенского поместья, но он ничего не сказал. Вместо этого он вдруг подумал: понравились бы такие скульптуры Джорджии Мейберри, если бы он установил их в своем поместье? Если даже и так, она, как он всерьез подозревал, предпочла бы куда менее скромные варианты на тему античности. Так молода и уже так искушена… Хотя для вдовы это вовсе не преступление.
– Как твои переговоры с Эрнескрофтом? – спросил Ноттон.
Дрессер осознал наконец, что до сих пор лишь возмущался отношением гостей к леди Мейберри, а о деле и полслова не молвил. Хотя что сказать? Он сделал порядочный глоток эля.
– Видишь – топлю горе в кружке. Гослинг-Гоу погиб.
– Вот проклятие-то!
– Два дня назад. Разбушевался в стойле, безнадежно повредил ногу…
– Вот досада-то!
– И не говори…
– Так ты забираешь Фэнси Фри?
Дрессер терпеть не мог врать кому бы то ни было, особенно друзьям, однако ответил уклончиво:
– Мы обсуждаем возможность замены.
– Но тебе нужен жеребец, притом матерый.
– Сам знаю. Извини за резкость, но в последние пару часов события разворачивались вовсе не так, как я предполагал.
Ноттон понимающе кивнул:
– Тогда настаивай на полной выплате стоимости твоего выигрыша. Эрнескрофт вполне способен раскошелиться, а ты выберешь жеребца себе по вкусу. Поговаривают, что герцог Камберленд проигрался в пух и прах, а у него прекрасные конюшни. Знаменитый Ирод принадлежит именно ему.
Однако Дрессер покачал головой:
– Сомневаюсь, что на деньги, вырученные за Фэнси Фри, я смог бы купить Ирода. Как думаешь, сколько за него попросит герцог? Тысячу?
– Ну, если торг пойдет бойко, то, может, и поболее…
Однако обещанные Эрнескрофтом двенадцать тысяч меняли дело.
– Загвоздка в том, что Эрнескрофт диктует мне свои условия. А теперь ему известно, что сама по себе Фэнси Фри мне не надобна. Возможно, он даже считает меня сентиментальным и полагает, что мне будет жаль вырывать лошадку из ее привычного окружения. Но если он упрется и откажется поднять цену – что ж, тогда забираю Фэнси Фри. Сам знаешь, я на мели.
Ноттон пришел в ужас:
– Так ты подозреваешь Эрнескрофта в нечестной игре?
– Отнюдь. Просто он навязывает мне свою волю, а я пока не вижу способа воспротивиться. Придется вернуться в Дрессер-Мэнор, а на вырученные деньги вплотную заняться лошадьми. В любом случае я выручу более трех сотен.
– А что насчет крыши в Дрессер-Мэноре?
С языка Дрессера едва не сорвалось: «Да пусть себе догнивает», – однако он смолчал – эти слова шокировали бы друга.
– Поставлю парочку заплат. Не читай мне нотаций, Том! Так или иначе, я займусь в первую голову лошадьми.
– Но тебе нужна крыша над головой, пища с домашней фермы…
– Знаю-знаю! Но фермерство отменно скучное занятие!
– Ну, лишь в спокойное время, – вздохнул Том. – А ты вообще способен осесть на земле, жить себе спокойно, а?
Дрессер слишком хорошо знал ответ. К черту спокойную жизнь, когда маячит перспектива женитьбы на этой яростной рыжей бестии! К тому же этот брак принесет достаточно средств, чтобы обновить его поместье – и дом, и угодья, – да и на лошадей останется. А рыжекудрая бестия была ему по душе. К тому же она явно окружена недругами, и ей необходим рядом сильный мужчина.
Он вспомнил слова леди Эрнескрофт о мотыльках и пламени.
Но что за жизнь без риска?..
«Лиззи, за обедом было невыносимо! Такого я не ожидала.
Ты права была, дорогая моя, когда сомневалась в разумности моего столь долгого уединения. Я совершенно отвыкла от высшего света, потеряла нюх. Да что там, я не понимала и половины разговоров! А колкость про кобылку, призванную поразить меня в самое сердце, я вовсе пропустила мимо ушей.
Во всем виноват отец: это он настоял, чтобы я спустилась к гостям. Вот если бы я сама так решила, то изучила бы сначала список гостей и тщательно подготовилась.
Супруги Пранса за столом не случилось, однако сестрица ее, Элоиза Кардус, то и дело подливала маслица в огонь. Моей вины нет в том, что меня окружили сразу несколько молодых джентльменов, однако же Элоиза восприняла это как личное оскорбление и припомнила мне мой костюм богини.
Понимаю, как тебя это шокирует, но он прикрывал мое тело столь же целомудренно, как и наряды прочих дам. Просто выглядел неожиданно…
Вот гадина-то! Вот злобная кошка!
Нет, не кошка. Она больше смахивает на хорька со своим острым носом! Как думаешь, она все еще надеется заполучить де Бофора в мужья? Да, приданое у нее солидное, однако я бы ни гроша на нее не поставила! Возможно, ей удалось бы окрутить Селлерби, но вряд ли он бы с такой ужился.
Он, к слову, тоже пожаловал к нам, изображая великого знатока и любителя скачек. Я довольно едко его поддразнивала – еще бы, вряд ли он вообще хоть раз сидел в седле. Несмотря на то что мой траур еще не окончен, он явно пытался ухлестывать за мной. Впрочем, придется жестоко его разочаровать: пусть мне приятно его общество, да и вкусы наши во многом схожи, но когда я вновь соберусь замуж, то стану искать нечто большее, нежели просто доброго друга…»
Тут Джорджия благоразумно остановилась – ей не хотелось обнаруживать перед подругой тайных печалей, связанных с ее браком. Дикон был ей другом, но не более того. Больно об этом думать, однако это была сущая правда. Поэтому, наученная горьким опытом, она желала большего.
Теперь она сожалела о том, что позволила Селлерби писать ей, а еще сильнее о том, что отвечала на его письма. На первых порах она не принимала писем от джентльменов, за исключением самых первых, в которых все выражали ей свои соболезнования. Все прочие послания она отсылала назад нераспечатанными.
Когда же услышала о том, как яростно Селлерби бился за присуждение ей вдовьей доли, она сочла возможным написать ему благодарственное письмо – и как-то незаметно началась их переписка. И ей это было приятно: из его посланий она узнавала все светские новости, к тому же он так изящно умел писать о моде и искусстве… Но, возможно, она внушила ему ложные надежды.
Листок меж тем как-то сам собой кончился. Джорджия перевернула его и обмакнула перо в чернильницу.
«Поведаю тебе и еще об одном человеке – о лорде Дрессере. Прости, что пишу на обороте, но не хочу вводить тебя в расходы: тебе пришлось бы платить пошлину за два письма.
