Текст книги "Скандальная графиня"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 13
Дрессер сохранил присутствие духа, но это было нелегко при виде леди Мей во всем блеске ее красоты. Сейчас она необычайно походила на ту самую миниатюру – разница была лишь в том, что она из плоти и крови.
Ее пышная грудь, возвышавшаяся двумя дивными полусферами над жестким корсажем, прикрывавшим, казалось, лишь соски, неумолимо притягивала взор. Веер из павлиньих перьев взметнулся, прикрыв это дивное зрелище.
– Примите мои извинения, леди Мейберри, однако если бы я проигнорировал эдакое чудо, мне не было бы прощения вовсе.
Губки ее изогнулись, она хихикнула и убрала веер.
– Смотрите сколько угодно, сэр, но учтите: если вы станете так же кокетничать с прочими дамами, то для вас все может закончиться печально.
– Не думаю, что хоть одна из них может сравниться с вами.
– Вы брали уроки лести, Дрессер?
– Единственно для того, чтобы применять эти уловки с другими леди.
– Да вы остроумец, как я погляжу! Однако пунктуальностью, увы, не блещете. Вы опоздали.
– Меня задержал неожиданный визит друга. Его крайне позабавила моя экипировка.
– Это ваш флотский товарищ?
– Нет, он из Девона. Присматривает без меня за поместьем. Сообщает, что дела там ничуть не хуже, чем обычно.
Джорджия улыбнулась этому как забавной шутке, однако именно так и сказал ему Том с явной укоризной. Тома волновало, что Дрессер так надолго задерживается в Лондоне, а когда он застал друга при полном параде, готовящегося ехать на бал к родной сестре Джорджии Мейберри, то забеспокоился всерьез. Дрессеру удалось уговорить друга подождать до следующего дня, однако ему явно придется еще долго успокаивать Ноттона.
– Неужели я чувствую аромат никоцианы? – спросил он.
– О, я потихоньку образовываю ваш нос!
– И мой нос нижайше вам признателен.
Она вновь хихикнула.
Дрессер рад был видеть ее в добром расположении духа. Наверняка бал удался на славу. Тогда почему она стоит здесь в одиночестве?
– Матушка прислала сестрице семян, но садовник высадил их в тенистом уголке сада. Думаю, с обонянием у него неважно.
– Или он просто не выходит в сад после захода солнца.
– Об этом я как-то не подумала. Ах как же хочется притащить его сюда сейчас.
– Он наверняка давно в постели, видит десятый сон, чтобы встать завтра с первыми лучами солнца.
Было ясно как божий день, что Джорджии и это не приходило в голову.
– Он встанет как раз тогда, когда мы, легкомысленные создания, будем ложиться. Да, мы живем в разных мирах.
Что ему необычайно нравилось в Джорджии Мейберри, так это ее способность, ухватив какую-нибудь мысль, сразу же пуститься в погоню за следующей. Кому-то это могло показаться сорочьим свойством, однако причина на самом деле была в том, что соображала Джорджия стремительно.
– На флоте в такое время тоже все в основном спят, – заметил Дрессер. Он мог бы прибавить: «Или те, кто пытается восстановить разрушенное поместье», – но смолчал.
– Тогда вы тоже далеки от нашего мира, – объявила Джорджия. – Я милостиво оставлю садовника наслаждаться заслуженным сном, тем более что он подчинился моему приказу и посадил внизу по крайней мере один кустик табака. Я как раз пыталась его разглядеть.
– Я могу снова вас… подсадить.
– Вы не посмеете!
– Это вызов, Джорджия?
– Да! – Она вздернула подбородок. Глаза ее сияли.
Вероятнее всего, она хотела, чтобы Дрессер вновь обнял ее и подхватил на руки, пусть и не отдавала себе в этом отчета. Однако он невозмутимо перегнулся через балюстраду:
– Два кустика, и оба какие-то хилые.
– Это потому, что он высадил семена в тенистом углу, да и пересаживал неаккуратно.
Дрессер выпрямился:
– Вы явно озабочены тем, чтобы все занимало надлежащее место. Вначале лошадь, теперь вот растения.
– А что здесь такого? Растения процветают в одних условиях и хиреют в других.
– Так вы всерьез интересуетесь садоводством?
– Домом всегда занимается женщина, а сад – это оправа для дома. Не пытайтесь представить меня ползающей на коленках по земле подобно моей матушке. Я просто отдаю распоряжения.
– В это я легко могу поверить, но чтобы леди Эрнескрофт…
– Полагаю, вы порой недооцениваете людей.
– Стараюсь от этого отучиться. Ваша матушка обещала прислать мне семян. Мой дом явно нуждается в достойном обрамлении, но вот террас у меня в поместье нет.
– Так выстройте их! – заявила Джорджия, словно это было так же просто, как посадить семена в землю.
– У меня сейчас множество куда более насущных надобностей.
Как легко было читать ее мысли! Вот сейчас она подумала, что это странно, – и тотчас же объяснила эту странность тем, что он существо из другого мира. И подумала еще: хорошо, что он не лелеет надежд сделать ее хозяйкой в своем поместье.
– А вокруг дома есть клумбы? – спросила она. – Табак начинает пахнуть ночью, и аромат должен проникать в открытые окна.
– Возможно, в спальню, – сказал Дрессер. «Где лежим мы с тобой, утомленные и счастливые…»
Наверное, она тоже прочла его мысли, потому что ее веер из павлиньих перьев вновь развернулся и затрепетал. Для леди веер – это средство самозащиты, сколь бы хрупким оно ни было.
– А каково ваше поместье, Дрессер? – спросила она.
Дрессер сказал ей правду:
– Простой деревенский дом, миледи. Сильно запущенный. Мой кузен тратил все деньги на свое городское жилище.
– Но ведь он бо€льшую часть времени проводил в городе, так что ничего странного тут нет.
– Ему не следовало пропадать в городе все время. Ведь у него были поместье и дом, нуждающиеся в неусыпной заботе.
Джорджия взглянула ему прямо в глаза:
– Уж не пытаетесь ли вы критиковать меня и моего мужа, лорд Дрессер?
Нет, такого намерения у него не было – и все же Джорджия оказалась недалека от истины.
– Вы с моим кузеном, похоже, одного поля ягода, – честно ответил он.
Джорджия даже рот раскрыла от изумления:
– Мы? С Сейди Дрейсоном? Ну, если вы позволяете себе такие сравнения, сэр…
Смеясь, Дрессер поднял руку, защищаясь:
– Только не вздумайте вызвать меня на дуэль! – Боже, не стоило так шутить с ней… – Хорошо. Тогда объясните мне, в чем разница между вами?
– В чем разница?
– Вижу, что глубоко вас оскорбил. О чем искренне сожалею. Я видел своего кузена всего однажды с тех пор, как ушел в плавание.
– Ваш кузен, сударь, был хлыщом самого низкого пошиба. Он вечно путал цену с ценностью, вечно позволял себе дорогостоящие капризы. У него не было ни вкуса, ни чувства стиля, ни здравого смысла, чтобы спросить совета у тех, кто всем этим наделен.
– Расстрелян из всех орудий! Бедный Сейди… Я бы искренне пожалел беднягу, если бы он не разорил поместье, занимаясь всеми этими глупостями. Если бы он потратился на картины или статуи, я мог бы все это продать, но он покупал безделушки и друзей, а все это сегодня не стоит и фартинга.
– Легко могу вообразить. Невеселое досталось вам наследство.
Неосознанно она положила руку на его рукав. Дрессера захлестнула волна вожделения. А ведь она просто положила руку на его рукав! А еще в ее прекрасных глазах было искреннее сочувствие – она не отрываясь смотрела на него. А еще его пьянил аромат ее духов, и ее пышная грудь была столь опасно близко…
– Милорд. – Она убрала руку.
Дрессер опустил глаза, понимая, что невольно выдал себя, обнаружив перед ней и свое желание, и, возможно, еще более глубокие чувства.
– Надеюсь, я не ввела вас в заблуждение, лорд Дрессер. Мне приятно ваше общество, мы с вами друзья, но только друзья, и никогда между нами не будет большего.
– Никогда? – спросил Дрессер, силясь сохранять спокойствие.
– Никогда. Прошу вас, поверьте. Если я пойму, что вам это тяжело, мы и друзьями с вами перестанем быть. Я не Барбара Аллен.
Эта безыскусная честность покорила Дрессера. Многие красавицы наслаждались своими победами и коллекционировали разбитые сердца в качестве трофеев подобно Барбаре Аллен, героине известной баллады. Не такова Джорджия Мейберри – она и в самом деле станет избегать его, если почувствует, что его сердце в опасности.
– Честно говоря, – беспечно произнес Дрессер, – я не из тех, кто способен умереть за любовь. Но вы наделены редкостной красотой и не менее редким обаянием – и я не могу вообразить мужчину, который смог бы остаться ко всему этому равнодушным.
– Я полагала, что вы устоите.
Похоже, он еще не вполне убедил ее.
– Может, мне стоит завязать глаза… или вам перестать пользоваться столь волшебными духами!
Шутка слегка разрядила обстановку, и Джорджия рассмеялась, качая головой:
– Тогда любуйтесь и вдыхайте, что с вами делать? Только не влюбляйтесь! У меня и без вас в избытке безнадежных обожателей. А теперь, на правах вашего друга, я готова рискнуть и потанцевать с вами.
– Вы любите рисковать, не так ли?
– И делаю это частенько, – ответила она и пошла в дом легкой походкой, с улыбкой на губах.
Дрессер последовал за ней, изучая причудливый шлейф ее роскошного платья и думая о только что состоявшемся не менее причудливом разговоре.
Разные миры и разбитые сердца. С чего он вообще вздумал на что-то надеяться?
Ну, по крайней мере ему удалось ее развеселить. Войдя в дом в поисках Джорджии, он услышал кое-что, и это ему совсем не понравилось: «Леди Мей слишком хороша, это не принесет ей счастья… Как не принесло счастья и ее супругу… Ни тени стыда… И сколько бы герцогов ни вилось вокруг красотки, теперь ей не удастся заполучить ни одного…»
Менее всего ему понравилось словечко «теперь». Что это значит? Ощущение было такое, что речь вовсе не о скандале годичной давности, а о чем-то более свежем. Куда запропастились все герцоги? Дрессер вел свою даму в бальный зал, и соперников не было видно.
Джорджия присела в реверансе, от души надеясь, что Дрессер не самый плохой танцор на свете. Рано или поздно ей все равно пришлось бы танцевать с ним, и она вполне была готова к очередным насмешкам своих недоброжелателей.
Закончив первую фигуру танца, она одарила Дрессера едким замечанием:
– Почти хорнпайп.
– Я уже доказал, что хорнпайп мне по силам, – улыбнулся Дрессер. – Однако не стоит недооценивать морских офицеров. У нас зачастую есть обязанности на берегу.
– И эти обязанности предполагают танцы?
– Мы услаждаем местное население в меру наших сил. Особенно это касается леди.
Ах каков негодяй!
– По подружке в каждом порту, я слышала! – съязвила Джорджия и унеслась в танце вдоль вереницы других танцующих.
Проклятие! А вдруг он воспринял ее язвительность как проявление ревности? Нет-нет, это было лишь раздражение. Ну почему все нынче ночью на себя непохожи?
Вместо того чтобы назойливо волочиться за ней, Селлерби источает угрозу. Вместо того чтобы смущаться и чувствовать себя неуверенно, Дрессер выглядит изумительно элегантно, даже почти очарователен! И танцует не хуже прочих, и многие дамы это отмечают. Если их даже шокировало или напугало его лицо, все они преодолели страх. Они улыбаются, заливаются румянцем, а кое-кто даже прижимается к нему теснее, чем этого требуют танцевальные па! Репутация этих женщин не была секретом для Джорджии – она не сомневалась, что они уже прикидывают, как залучить его в свою постель. И эти люди смеют называть ее распутной!
Она не может ревновать человека, которого не любит, однако слова Дрессера продолжали звучать у нее в ушах, и она в красках представляла, что за ними стоит. Когда они вновь встретились в танце, Джорджия сказала:
– Думаю, корабли нечасто бывают в порту.
– Но если корабль заходит в порт, – Дрессер явно забавлялся ее растерянностью, – то может месяцами не выходить в море.
Облегчения Джорджия отнюдь не испытала. Селлерби стоял, подпирая стену, и холодно смотрел на нее. Господи! Она придумала отговорку, чтобы не танцевать с ним, потом вернулась с другим кавалером и пустилась в пляс. Это попирало все законы вежливости. Как она могла такое допустить?
А Дрессер тем временем спросил:
– Что-то не так?
– Ничего, все в порядке, – ответила Джорджия, кружась.
Когда танец закончился, неугомонный Дрессер вновь спросил:
– Это «ничего» носит имя Селлерби? Он глаз с вас не сводил во время танца и смотрел как-то нехорошо.
– Не имеет значения.
– Он оскорбил вас?
Дрессер в этот момент выглядел столь угрожающе, что Джорджия помимо воли схватила его за руку, – впрочем, тут же выпустила. На них смотрели, за ними наблюдали!
– Я сама виновата. Изобразила нездоровье, когда он пригласил меня на танец. А когда вернулась, то как ни в чем не бывало танцевала с вами. Так что следующий танец будет принадлежать Селлерби, и я искренне перед ним извинюсь.
– А еще очаруете его, и он прекратит кукситься.
– Джорджия!
Хвала небу, к ним направлялась Бэбз, но все ее внимание сосредоточено было на Дрессере, и взгляд у нее был тот самый…
Джорджия хотела предупредить Дрессера, но вовремя спохватилась: о чем, собственно, его предупреждать? Бэбз обожала легкий флирт, а также красавцев мужчин, но всей душой любила своего мужа – приземистого коротконогого человека с бульдожьим лицом. Институт брака казался Джорджии все более таинственным и непостижимым.
Впрочем, Дрессер наверняка был близко знаком с женщинами многих стран, и опыт у него имеется. Справится и здесь.
– Это, видимо, и есть лорд Дрессер? – спросила Бэбз.
– Мадам, – склонил голову Дрессер, – не припомню, чтобы нас представляли друг другу.
– О-о-о-о! Меня только что мягко поставили на место? Познакомь нас, Джорджия! Я жажду потанцевать с этим изумительным мужчиной – он отменный танцор.
Дрессера, похоже, происходящее развлекало, а Джорджия втайне желала Бэбз провалиться в тартарары. Официально и холодно представив Дрессера и Бэбз друг другу, она спросила, не удержавшись:
– А где твой муж?
– Разговаривает о политике, – ответила Бэбз как ни в чем не бывало. – Твоя матушка и сестрица пытаются призвать джентльменов выполнять свои обязанности в бальном зале, но успеха не имеют. Может, ты погуляешь около дверей? Ты ведь притягиваешь мужчин, словно магнит, – вдруг у тебя получится? А я ухожу с моим призом.
И Бэбз, подхватив Дрессера под руку, удалилась. Может быть, он и предпринял попытку воспротивиться, но лишь на мгновение. Бэбз, вероятно, была в его вкусе – походила на тех женщин, с которыми он флиртовал и танцевал в портах по всему миру. И наверняка занимался кое-чем посерьезнее. Моряки этим славятся.
– Что это так тебя взбесило?
Джорджия повернулась к Лиззи:
– Мужчины! Странные браки! Да все на свете!
– Бедняжка Джорджия! Мне нужно шепнуть тебе словечко.
Что еще стряслось? Лиззи явно была чем-то взволнована, но к ним стремительно приближался Селлерби. Джорджия задолжала ему танец, но подруга подошла раньше.
Она улыбнулась Селлерби самой чарующей из своих улыбок:
– И вновь примите мои глубокие извинения. Я нужна своей подруге. Следующий танец клятвенно обещаю вам! – И повернулась к Лиззи: – Пойдем ко мне в комнату.
Они поднялись в комнату Джорджии.
– Лорд Селлерби готов был убить тебя на месте! – воскликнула Лиззи.
– И не без причины. Но, надеюсь, мне удастся его утихомирить. Так что случилось?
– Дело касается именно Селлерби. Сожалею, Джорджи, но он распускает слухи, будто вы с ним обручены.
– Что-о? Черти б его взяли!
– Джорджи!
– Перестань! Доброе проклятие отлично помогает овладеть собой. Ну вот, мне уже лучше. Придется вернуться и опровергнуть эту чушь.
– Это непросто сделать – до тех пор пока тебе открыто не объявили об этом. Но у меня есть план. Мы с тобой вернемся к гостям, и в самой гуще народа я упомяну об этой якобы помолвке, а ты придешь в ужас и станешь все отрицать.
– О, спасибо тебе! Я не знаю, как заставить Селлерби образумиться.
– Не уверена, что у него вообще есть разум, если дело касается тебя, дорогая.
– Ему необходим другой объект для обожания. Я пыталась обратить его внимание на Элоизу Кардус.
– Думаешь, любовью можно управлять?
– Он вовсе меня не любит, иначе бы так мне не докучал.
– Полно, дорогая! Такова природа любви – докучать своему предмету.
– Но Дикон никогда не докучал мне.
– А ему это просто было ни к чему. Брак между вами был делом решенным.
– Селлерби донимал меня своими подарками в пору траура. Правда, Лиззи! Кажется, мир сошел с ума. Люди полагают, что я спала с Вансом. Селлерби несет полную ахинею. Бэбз воркует с Дрессером.
– Душенька Бэбз обожает кокетничать с красавцами и героями, но ты ведь сама знаешь, как преданна она Херрингу. Лорд Дрессер и герой, и красавец, правда ведь? Да, поначалу шрам пугает, а потом… вовсе нет.
– Если и ты начнешь флиртовать с Дрессером – значит, дни мира сего сочтены.
– А тебе, кажется, нравится его общество.
– Нет! Если ты об этом… Да, у Дрессера множество замечательных качеств, но… это невозможно.
– Отчего же?
– Он беден, и он всего лишь барон. Знаю, это прозвучит глупо, но я была бы счастлива в браке с ним не больше, чем если бы вышла за епископа.
– Должна признаться: менее подходящей кандидатуры на роль супруги епископа, чем ты, дорогая, я и вообразить не могу, – хихикнула Лиззи.
– Ну вот видишь? А теперь мне нужно вернуться и подарить Селлерби причитающийся ему танец.
– Я думала, ты станешь теперь его избегать.
– Но ведь это я допустила бестактность! Отказала ему под предлогом нездоровья… а на самом деле ужасно распереживалась, что Дрессер опаздывает. А когда вернулась в зал с Дрессером, то танцевала с ним как ни в чем не бывало.
– О, это плохо!
– Стало быть, как ни крути, я должна теперь танец Селлерби. Как все, однако, запутывается! Скажи мне начистоту, Лиззи: как меня оценили гости?
– Они смотрят на тебя с величайшим интересом. Понимаю, это нелегко для тебя, но они как будто знакомятся с тобой заново.
– И что ж с того? – Джорджия подозревала, что подруга чего-то недоговаривает.
Лиззи поморщилась:
– Некоторые считают, что ты до сих пор должна глубоко скорбеть.
– Год спустя? Сколько же, по их мнению, должен продлиться мой траур?
– Понимаю, это звучит не очень-то убедительно, но подумай: никто из них не видел тебя в трауре. Леди Мей просто исчезла, а спустя год появилась вновь, такая же блистательная, как и прежде.
– Боже, это мне и в голову не приходило! Я просто делала все, что сочли нужным мои родители.
– И наверное, это было правильно. Просто людям нужно время, чтобы привыкнуть. А когда они увидят тебя, полную достоинства, спокойную…
– Иными словами, скучную! Мне это кажется в высшей степени несправедливым. Дикон не хотел бы видеть меня такой.
– Справедливость на хлеб не намажешь.
– И ты считаешь это правильным?
– В любом случае, дорогая, будь начеку.
Лиззи говорила совершенно серьезно, и это было еще хуже. Джорджия уже мысленно оплакивала право оставаться собой. Похоже, и это право она утратила – и лишь потому, что не родила сына!
Она понимала, что сейчас не лучшее время для подобного разговора, однако ей нужно было выговориться. Джорджия знала, что на рассвете Лиззи уедет домой. Присев у зеркала, якобы для того чтобы поправить прическу, она сказала:
– Я хочу вновь выйти замуж, Лиззи, но беспокоюсь… насчет детей. Что, если дело во мне? Любой мужчина желает иметь наследника, а второго разочарования я не перенесу.
– Причиной твоей бездетности вполне мог быть и Дикон. Вспомни леди Эймершем. Десять лет она была миссис Фарадей и ни разу не понесла, но вот вышла за Эймершема – и через год родила.
– Через семь месяцев, – уточнила Джорджия и вдруг воскликнула:
– О боже мой! Как думаешь, они заранее это спланировали?
– Что спланировали? Ты хочешь сказать, они ждали, пока она не… Джорджи!!!
– Не кричи на меня! А знаешь, это имеет смысл. Эймершем хотел наследника и, как бы безумно ни любил, не отважился бы взять в супруги бесплодную женщину.
– Нет, – твердо сказала Лиззи.
– Именно так, и вот они…
– Я имею в виду, что ты не должна так поступать. Тебе даже думать нельзя о том, чтобы лечь в постель с мужчиной до свадьбы!
Джорджия прежде о подобном и подумать не могла, однако теперь…
– Если я не забеременею, то ничего не потеряю.
– Как – ничего? А честь? А добродетель? Ты не должна…
– Перестань указывать, что я должна или не должна делать! В любом случае это скорее мой будущий муж будет испытывать меня, а вовсе не я его. Только подумай, Лиззи! Это куда лучше, чем, выйдя замуж, каждый месяц с нетерпением ждать… и каждый месяц испытывать горькое разочарование. И так месяц за месяцем…
Лиззи порывисто обняла подругу:
– Я знала, что тебя это беспокоит, милая, но и вообразить не могла насколько! Но ты не можешь, не можешь! Ну подумай сама! Если ты не зачнешь с одним мужчиной, то со сколькими тебе нужно будет согрешить и сколько времени должно пройти, пока ты сама себе не признаешься, что бесплодна?
«Какое безобразное слово: «бесплодна», – подумала Джорджия. Высвободившись из объятий подруги, она принялась тщательно расправлять юбки.
– Не знаю… но когда этот день настанет, я выйду за вдовца, уже имеющего наследника. Лорд Эвердон вполне подойдет. Он богат, и у нас во многом схожи вкусы, к тому же он еще вовсе не стар. Кажется, ему нет даже тридцати.
– Когда настанет этот день, он может не захотеть взять тебя в жены… и не только он, а вообще никто. Потому что все твои связи с мужчинами так или иначе станут достоянием гласности. Ты сделаешься чересчур скандальной особой, которую никто не возьмет замуж.
– Что ж, останусь на всю жизнь скандальной леди Мей, свободной, словно птичка божья! Хотя… – Джорджия придирчиво оглядела себя в зеркало. – А павлины вообще-то бывают свободными?
– Знаю лишь, что они глупы как пробки – в отличие от тебя, моя милая.
Лиззи была так неподдельно опечалена, что Джорджия ободряюще улыбнулась подруге:
– Нынче меня просто одолевают безумные идеи. Не терзайся, Лиззи. Я же не всерьез, не пугайся! Пойдем, нам пора спуститься к гостям. Если меня не будет чересчур долго, кое-кто может истолковать ситуацию неверно… не говоря уже о бедняжке Селлерби.
Они тихонько прокрались по лестнице и сделали вид, будто вышли из дамской комнаты. Джорджия оглядела зал, отыскивая взглядом Дрессера, но того не было видно. Она тотчас одернула себя: Бэбз вполне заслуживала доверия. В любом случае она должна танец бедному Селлерби.
А этот куда запропастился?
Стукс пригласил Лиззи на танец, и Джорджия неожиданно осталась в полном одиночестве – никто из джентльменов даже не пытался ее пригласить. Ни разу прежде такого с ней не случалось. Даже Селлерби не спешил к ней. Она увидела его – он стоял в противоположном конце зала и холодно взирал на нее. Впрочем, не один он…
С горящими щеками Джорджия устремилась к выходу, силясь выглядеть беззаботной. Но на нее явно смотрели по-новому, и взгляды эти были на удивление неприятны. Что происходит? Когда она попыталась раскланяться с леди Лангделл, дама, неуклюже заметавшись, быстро отвернулась.
– Неужели, Джорджия, мне выпало счастье застать вас свободной?
Джорджия с благодарностью взглянула на лорда Херринга:
– Да, вам повезло.
– Мир спятил, на мое счастье.
И, взяв Джорджию за руку, он увлек ее в круг танцующих. Она продолжала улыбаться непослушными губами, тщетно силясь понять, что могло случиться. Гости резко охладели к ней – по крайней мере большинство. Встретившись глазами с юным Ричмондом, Джорджия увидела, как тот занервничал.
Но почему? Неужели все оттого, что они с Лиззи надолго оставили гостей? Неужели гости решили, будто она уединилась с мужчиной?
Больше всего на свете она желала сейчас припереть кого-нибудь к стенке и вытрясти из него правду. А вместо этого пришлось улыбаться и танцевать как ни в чем не бывало. Но когда танец кончится, она потребует у кого-нибудь объяснений.
Но, возможно, ей все это лишь почудилось, потому что Селлерби направлялся прямо к ней. Джорджия с улыбкой протянула ему руку:
– Этот танец я должна была танцевать с вами, Селлерби, однако не смогла вас найти. Следующий будет ваш.
– Ваш долг сильно вырос, Джорджия. Я требую подарить мне танец перед ужином.
Выбор партнера для этого танца всегда почитался многозначительным, и Джорджия вспомнила предостережения Лиззи.
– Искренне сожалею, Селлерби, но этот танец уже обещан другому.
Улыбка исчезла с лица Селлерби:
– Вам следовало приберечь его для меня.
Он говорил намеренно громко – так, чтобы все слышали, черт бы его побрал!
Ей не пришлось даже изображать изумление.
– Но с чего вдруг?
– Вы знаете причину. Моя дорогая Джорджи, ведь мы…
– Мы – что, милорд?
– Разумеется, пока это лишь наше частное дело, однако…
– Ваши частные дела не имеют ко мне ровным счетом никакого отношения, сэр! – Ошибкой было говорить настолько резко, надобно подсластить пилюлю: – Пойдемте же, танец вот-вот начнется.
Селлерби холодно поклонился:
– Сожалею, но этот танец я обещал другой.
Он бросил ей в лицо ее же собственные слова!
Джорджия мило улыбнулась и присела в реверансе:
– Увы, сэр. Возможно, позже.
Ей удалось отойти от него, сохранив видимость спокойствия, но внутри у нее все кипело. Он устроил сцену на пустом месте – вероятно, именно его ложь и стала причиной косых взглядов. И в глазах света она теперь, возможно, не только гнусная прелюбодейка, но и бессердечная кокетка.
К Джорджии подошла Уинни и прошептала:
– Ну почему вокруг тебя вечные скандалы?
Джорджия с треском раскрыла веер:
– Тут всецело вина лорда Селлерби.
– Но если ты играешь с мужчиной, словно кошка с мышкой…
– Никаких мышек! Никаких кошек! И никаких игр с Селлерби!
– Всем известно, что он был во главе твоей так называемой свиты и что вы переписывались, когда ты жила в Эрне, соблюдая траур.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Меллисент мне сказала.
О, ее восхитительная сводная сестрица, которая, словно зоркий сокол, следит за любой промашкой ближнего!
– Сознаюсь, тут я дала слабину – из благодарности за то, что он сопровождал меня к матери Дикона для решения юридических вопросов. – Этот разговор был ей настолько неприятен, что она ухватилась за Портерхауса, словно утопающий за соломинку: – О, благодарю вас!
Портерхаус непонимающе моргнул: ведь он просто проходил мимо, – однако был слишком хорошо воспитан, чтобы отвергнуть даму, и они пошли танцевать. Он был настолько мил и добродушен, что она могла бы даже выйти за него, имей он достойный титул и состояние. Однако сейчас ей казалось, что даже он не рискнул бы взять ее в жены.
Неужели холодность окружающих с самого начала ей не померещилась? Теперь она уже ничего не понимала. Правда, в доме ее сестры, в присутствии влиятельных родителей никто бы не решился продемонстрировать открытую враждебность.
Ведя Джорджию в танце, Портерхаус вполголоса произнес:
– Думаю, мне следует предостеречь вас, леди Мейберри.
– Предостеречь меня?
Портерхаус увел ее в тихий уголок зала:
– Люди говорят…
– Увы, к этому я уже привыкла, друг мой.
– На сей раз сюжет истории новый. Это касается письма Ванса. Того самого, которое якобы видела покойная вдовствующая графиня Мейберри.
Джорджия из последних сил улыбнулась, обмахиваясь веером, однако знала, что глаза ее не улыбаются.
– Это старая новость и старая чушь.
– Джорджи, кто-то из гостей утверждает, что своими глазами видел его… или знает кого-то, кто его видел. В общем, дело темное…
– Как и все гадкие слухи. Но здесь, сегодня? – Джорджия, не удержавшись, оглядела зал: – И кто же именно?
– Не знаю. Наверное, все это ложь.
– Это, несомненно, ложь. Такого письма не может быть!
– Однако многие верят. Сожалею, что пришлось вас расстроить, моя дорогая, но я решил, что вам лучше это знать.
Джорджия улыбнулась ему так тепло, как только смогла:
– Благодарю вас. Между мной и Чарнли Вансом никогда ничего не было.
– Я в этом совершенно уверен! – воскликнул Портерхаус, но Джорджии показалось, что и этот милый человек до конца в этом не уверен. – Увы, мне пора разыскать свою партнершу для последнего танца перед ужином. Проводить вас к вашей матери?
Единственное прибежище для дамы, оставшейся без кавалера и отверженной светом, – это мать.
– Благодарю, не стоит. У меня есть партнер.
Портерхаус, откланявшись, удалился, оставив Джорджию один на один с новой напастью. Если люди верили диким слухам, это означало лишь, что они готовы были в них поверить. Даже спустя год бомонд все еще почитал ее падшей, безнравственной. Ей необходимо возвратиться в Лондон, собрать по кусочкам свою жизнь, но впервые она вдруг усомнилась, что город примет ее.
И даже партнера для этого танца у нее нет.
Она решила было оказать честь Бофору, но увидела, что тот собрался танцевать с Люси Помрой. Ричмонд, казалось, был совершенно очарован хорошенькой мисс Хорстед. И лишь Селлерби смотрел на нее со странной ухмылкой – по-иному нельзя было назвать выражение его лица. Неужели он собирается предоставить ей «последний шанс»?
Да она лучше наестся толченого стекла!
