Текст книги "Полвойны (ЛП)"

Автор книги: Джо Аберкромби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Власть

Сестра Оуд нахмурилась, глядя в ночной горшок.

– Выглядит благоприятно.

– Как одна какашка может выглядеть благоприятнее другой? – спросила Скара.

– Те, кому удается производить благоприятные какашки, всегда это спрашивают. Ваша кровь выходит регулярно?

– Как я понимаю, обычно она должна выходить раз в месяц.

– А ваше лоно намерено нарушить обычаи?

Скара посмотрела на Сестру Оуд так холодно и сердито, как только могла.

– Мое лоно всегда ведет себя исключительно подобающе. Можешь не беспокоиться. Я и с мужчинами-то никогда не целовалась. Мать Кира об этом особенно позаботилась.

Оуд деликатно прокашлялась.

– Прошу прощения за любопытство, но ваше здоровье теперь моя обязанность. Ваша кровь для Тровенланда ценнее золота.

– Тогда пусть Тровенланд ликует! – выкрикнула Скара, выходя из ванны. – Моя кровь выходит регулярно!

Невольница королевы Лаитлин бережно вытерла ее досуха, взяла связку веточек и окропила ее благовонной водой, освященной именем Того Кто Взращивает Семя. Он, может, и был одним из малых богов, но над девушками королевской крови поистине довлел.

Министр нахмурилась. Министр Скары, как она полагала. Ее служительница, хотя сложно было не думать о ней как о суровой госпоже.

– Вы едите, моя королева?

– А что еще мне делать во время обеда? – Скара не добавила, что те крохи, которые ей удавалось в себя впихнуть, казалось, постоянно просятся обратно. – Я всегда была худощавой. – Она щелкнула пальцами, чтобы невольница поспешила принести халат. – И мне не нравится, когда меня изучают как раба на рынке.

– А кому нравится, моя королева? – Сестра Оуд осторожно отвела взгляд. – Но, боюсь, частная жизнь – это роскошь, которую влиятельные люди не могут себе позволить. – По какой-то причине ее мягкость раздражала даже сильнее, чем запугивание Матери Киры.

– Уж ты, конечно, ешь за нас обоих, – бросила Скара.

Сестра Оуд лишь улыбнулась, и на ее рыхлом лице показались ямочки.

– Я всегда была плотной, но от моего здоровья не зависит будущее ни одной страны. К счастью для всех заинтересованных. Принеси что-нибудь королеве. – Она махнула невольнице, и девушка, перебросив за спину длинный поводок, подняла поднос с утренней едой.

– Нет! – прорычала Скара. Ее желудок сжимался от одного запаха еды, и она вскинула руку, словно собиралась сбросить все на пол. – Унеси это!

Невольница вздрогнула, словно ее гнев был занесенным кнутом, и Скара мгновенно почувствовала укол вины. Затем она вспомнила слова Матери Киры после того, как дед продал няню Скары, и она плакала много дней. Чувства к рабу – это чувства, потраченные впустую. Так что она взмахом руки нетерпеливо отослала девушку прочь, представив себе, как это сделала бы королева Лаитлин. В конце концов, теперь она сама была королевой.

Боги. Она была королевой. Ее желудок снова свело, тошнота подступила к воспаленному горлу, и Скара приглушенно кашлянула, наполовину рыгнув, наполовину зарычав от разочарования. Она сжала кулак, словно собиралась ударить свои мятежные внутренности. Как она могла надеяться склонить к своей воле королей, если её желудок ей не повинуется?

– Что ж, перед сегодняшним советом еще многое нужно сделать, – сказала Сестра Оуд, поворачиваясь к двери. – Могу я теперь вас оставить, моя королева?

– В ближайшее время тебе от меня отделаться не удастся.

Министр замерла, и Скара увидела, что ее плечи пошевелились, когда она глубоко вздохнула. Затем она повернулась, решительно скрестив руки.

– Со мной вы можете говорить, как пожелаете. – При первой встрече Сестра Оуд, может, и казалась мягкой, как персик, но Скара начала припоминать, что внутри персиков крепкая косточка, о которую неосторожный обломает зубы. – Но такое поведение плохо подходит королеве. Выкиньте что-то подобное перед Утилом или Гормом, и все ваши достижения пойдут прахом. Ваше положение недостаточно сильно для такой слабости.

Каждая мышца Скары напряглась. Она уже была готова взорваться яростью, как вдруг поняла, что Оуд права. Скара вела себя с ней как с Матерью Кирой. Словно раздражительное дитя. Ее дед, великодушный ко всем – и по части богатства и на словах – был бы сильно разочарован.

Скара закрыла глаза и, почувствовав, что под веками покалывают слезы, задержала дыхание, а потом, содрогнувшись, выдохнула.

– Ты права, – сказала она. – Это недостойно даже попрошайки, не говоря уже о королеве. Я прошу прощения.

Сестра Оуд медленно выпрямила руки.

– Королеве никогда не нужно извиняться, особенно перед своим министром.

– Тогда позволь мне по крайней мере быть великодушной. Я знаю, ты об этом не просила, но до сих пор ты была мне верной опорой. Я всегда предполагала, что однажды стану королевой, и буду говорить с великими людьми в высоких залах, и заключать мудрые сделки от лица своего народа… Но просто мне никогда и не снилось, что это случится так скоро, и с такими высокими ставками, и без деда, который мог бы помочь. – Она вытерла глаза ладонью. – Мать Кира пыталась подготовить меня к бремени власти, но… мне кажется, к этой тяжести никто не может быть по-настоящему готов.

Министр удивленно моргнула.

– Учитывая обстоятельства, я думаю, вы несете его превосходно.

– Я постараюсь нести его еще лучше. – Скара выдавила улыбку. – Если обещаешь продолжать поправлять меня, когда нужно.

Сестра Оуд улыбнулась в ответ.

– Это будет честью для меня, моя королева. Поистине. – Потом она чопорно поклонилась и тихо закрыла за собой дверь. Скара перевела взгляд на невольницу и поняла, что не знает даже имени девушки.

– И у тебя я тоже прошу прощения, – вырвалось у нее.

Невольница казалась напуганной, и вскоре Скара догадалась почему. Если рабыня для госпожи всего лишь полезная вещь, то она в безопасности. Если же рабыня становится человеком, то ей могут оказывать благосклонность. И даже любить, как Скара когда-то любила няню. Но человека также можно обвинять, ненавидеть, завидовать ему.

Вещью быть безопаснее.

Скара щелкнула пальцами.

– Принеси гребень.

Раздался глухой стук в дверь, а потом грубое рычание Рэйта:

– Здесь Отец Ярви. Он хочет с вами поговорить.

– Неотложное дело, королева Скара, – донесся голос министра. – Полезное нам обоим.

Скара положила руку на живот в тщетной попытке успокоить бурлящий желудок. Отец Ярви был довольно любезен, но что-то в нем было такое, отчего она лишалась силы духа. Словно он всегда в точности знал, что она скажет, и у него уже был готов ответ.

– Кровь Байла течет в моих венах, – прошептала она себе под нос. – Кровь Байла, кровь Байла. – Она сжимала забинтованный кулак, пока порез не начал гореть. – Впусти его!

Даже Мать Кира не нашла бы недостатков в поведении Отца Ярви. Он зашел, почтительно склонив голову, держа в здоровой руке посох из покрытого бороздками и сплетениями эльфийского металла, а высохшую руку убрал за спину, чтобы ее вид не оскорбил Скару. Рэйт прокрался следом, сморщив по своему обыкновению лоб; светлые волосы прилипли к голове от того, что он спал перед дверью, а его покрытая шрамами рука лежала на рукояти топора.

Скара уже не думала о том, чтобы поцеловать его. Теперь она часто ловила себя на мыслях о том, чем бы они занялись после поцелуев… Она резко отвела взгляд, но тот постоянно возвращался обратно. В конце концов, в фантазиях нет ничего плохого, так ведь?

Министр Гетланда с достоинством поклонился.

– Моя королева, большая честь, что вы соизволили меня принять.

– Позже у нас будет совет. Разве нельзя нам поговорить, когда я буду одета? – И она плотнее запахнула халат.

Теперь он поднял глаза. Холодные, как весенний дождь, серо-голубые глаза.

– Вам не нужно об этом беспокоиться. Я поклялся Клятвой Министра. В этом смысле я больше не мужчина. – И он глянул на Рэйта.

Его намек был ясен. Рэйт, несомненно, был мужчиной во всех смыслах. Скара чувствовала, как он смотрит на нее из-под своих светлых прядей, ничуть не заботясь о том, что прилично. Он, наверное, даже не знал значения этого слова. Ей следовало немедленно приказать ему выйти.

– Оба можете остаться, – сказала она. С наблюдающим из-за плеча Отца Ярви Рэйтом и его топором, её власть была больше. Приличия крайне важны для принцессы, но для королевы власть куда важнее. И возможно где-то глубоко внутри нее была часть, которой нравилось, как Рэйт на нее смотрит. Которой нравилось, что это далеко не прилично.

– Расскажите, что может быть такого срочного.

Если юный министр Гетланда и удивился, его улыбающаяся маска даже не дрогнула.

– Сражения часто выигрываются той стороной, которая первой явится на поле битвы, моя королева, – сказал он.

Скара поманила к себе невольницу с гребнем и маслом, дав понять Отцу Ярви, что он недостаточно важен, чтобы прервать ее утренний распорядок.

– Разве я – поле битвы?

– Вы ценный и жизненно важный союзник на нем. Союзник, чья поддержка мне крайне необходима.

– Так же, как вам нужна была поддержка моего убитого деда? – бросила она. Слишком грубо, слишком грубо, это проявление слабости. Она успокоила голос. – Мать Кира думала, что вы обманом заманили короля Финна в союз.

– Я бы сказал, что я его убедил, моя королева.

Она приподняла бровь, глядя на отражение Отца Ярви в зеркале.

– Тогда убедите и меня, если сможете.

Его посох мягко стукнул по полу, когда он шагнул вперед – так медленно и деликатно, что, казалось, почти не двигался.

– Довольно скоро прибудет армия Верховного Короля.

– Это не очень хитроумно, Отец Ярви.

– Но я знаю, куда и когда.

Скара схватила запястье невольницы прежде, чем гребень коснулся головы, и оттолкнула. Потом повернулась, прищурив глаза.

– Через шесть ночей он постарается переправить свою армию из Ютмарка через пролив в самом узком месте, чуть западнее Йельтофта… точнее, развалин Йельтофта.

От этих слов ее дыхание перехватило. Она вспомнила город в языках пламени. Огонь, освещающий ночное небо. Запах дыма, запах ее прошлой жизни, сгоравшей дотла. Несомненно, Отец Ярви собирался поднести искру к ее страху, к ее гневу. Ему это удалось.

Ее голос был резче обычного.

– Откуда вы знаете?

– Это обязанность министра – знать. На суше наш союз, быть может, сильно уступает в численности, но у нас прекрасные команды и корабли. К тому же, лучшие корабли Верховного Короля заперты в вашей гавани. На море у нас преимущество. Мы должны атаковать, когда они попытаются пересечь пролив.

– С моими шестью кораблями? – Скара отвернулась обратно к зеркалу и жестом приказала невольнице продолжать. Девушка закинула серебряную невольничью цепочку за плечо и тихо подошла с гребнем в руках.

– С вашими шестью кораблями, моя королева… – Ярви сместился чуть ближе. – И одним вашим голосом.

– Понимаю. – Хотя на самом деле что-то в этом духе Скара поняла в тот миг, как он объявился. Ее титул был дымом, ее воины на шести кораблях – разбойниками, а ее земли ограничивались Оплотом Байла. Все, что у нее было – невольница, охранник, министр, зеркало и даже одежда – всё было взято взаймы. А еще у нее был голос.

Отец Ярви страстно зашептал. Таким шепотом, который заставляет наклониться поближе, приобщиться к тайне. Но Скара постаралась не двигаться, постаралась держать мысли на замке, постаралась сделать так, чтобы министру пришлось подойти к ней.

– Мать Скаер возражает против всего, что я говорю, только потому, что это говорю я. Боюсь, Гром-гил-Горм будет слишком осторожным, чтобы ухватиться за этот шанс, а другого у нас, возможно, не будет. Но если бы вы выступили с планом…

– Хм, – проворчала Скара.

Никогда не принимай поспешных решений, часто говорила ей Мать Кира. Даже если знаешь ответ, пауза перед ним покажет твою силу. Так что она помедлила, пока одолженная рабыня королевы Лаитлин осторожно встала на табурет, свернула волосы Скары в кольцо и заколола их своими тренированными пальцами.

– Обстоятельства сделали вас могущественной, моя королева. – Отец Ярви подошел еще ближе, и, когда его воротник сдвинулся, Скара увидела россыпь едва заметных шрамов на шее. – И вы связаны ими, как ястреб полетом. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку?

Она посмотрела на себя в зеркало. Отец Мир, кто эта женщина с проницательными глазами, такая худая, гордая и твердая, как кремень? И в самом деле, ястреб. И уж конечно она не может быть Скарой, чей желудок бурлит от сомнений?

Выгляди властно и будешь властной, всегда говорила Мать Кира.

Она расправила плечи, когда невольница подвесила серьгу. Её ноздри расширились, когда она глубоко вздохнула. Потом едва заметно кивнула.

– На этот раз.

Ярви улыбнулся, кланяясь.

– Вы столь же мудры, сколь и прекрасны, моя королева.

Закрыв дверь, Рэйт вернулся в комнату.

– Я не доверяю этому ублюдку.

Это было настолько неприлично, что Скара не смогла сдержать смех. Она не знала никого настолько скользкого, как Отец Ярви, и никого, кто держался бы так открыто, как Рэйт. Все его мысли были ясно написаны на его грубом, покрытом шрамами, красивом лице.

– Почему? – спросила она. – Потому что он считает меня мудрой и прекрасной?

Рэйт все еще смотрел на нее.

– Только потому, что человек дважды сказал правду, еще не значит, что он не лжец.

Значит, Рэйт тоже считал ее мудрой и прекрасной. Это было очень приятно, но нельзя было этого показывать.

– Отец Ярви дает нам шанс ударить по Верховному Королю, – сказала она. – Я не собираюсь этот шанс упускать.

– Значит, вы ему доверяете?

– Не обязательно доверять человеку, чтобы его использовать. Мой привратник, например, наполнял кубки Гром-гил-Горму.

Рэйт нахмурился еще сильнее, почесывая прореху в ухе.

– Возможно, вам лучше не доверять никому.

– Хороший совет. – Скара встретилась с ним взглядом в зеркале. – Теперь можешь идти. – И щелкнула пальцами невольнице, чтобы та принесла одежду.

Мнение свиней

Прошло два года с тех пор, как Колл побывал в Ройстоке, и за это время тот, как опухоль, разросся во все стороны со своего болотистого острова.

По воде ползли деревянные щупальца на шатких сваях. Всюду тянулись корявые причалы с домами, которые цеплялись по бокам, как упрямые прилипалы. К лачугам пристраивали навесы под любыми углами, кроме прямых. Куда ни посмотри – трухлявый лес искореженных подпорок внизу и сотни труб, пускавших клубы дыма, наверху. Повсюду, как брызги блевотины, были разбросаны маленькие сарайчики, занимавшие любую кочку, достаточно сухую, чтобы выдержать подпорку среди болот широкого русла Священной реки.

Никогда в жизни Колл не видел столько ужасных деревянных конструкций в одном месте.

– Он вырос, – сказал он, морща нос. – Наверное, это прогресс.

Колючка свой нос плотно зажала.

– Вонь прогрессирует, это уж точно. – От тяжелой смеси ароматов застарелого навоза и соленой гнили с острым оттенком копченой рыбы, гниющего тряпья и дубления кожи у Колла першило в горле.

Впрочем, королева Лаитлин была не из тех женщин, которых запах отпугивает от дела.

– Главы Ройстока разжирели от торговли на Священной, – сказала она. – И их город от нее раздался.

– Варослав пришел за своим куском мяса. – Колл хмуро посмотрел на приближающиеся причалы. – И привел много кораблей.

Колючка сощурила глаза до щелочек, оглядывая длинные поджарые корабли.

– Я насчитала тринадцать.

– Больше, чем просто демонстрация силы, – прошептала королева Лаитлин. – Я думаю, принц Кальива собирается остаться.

Снаружи грела Мать Солнце, но в зале было прохладно.

Принц Варослав сидел во главе длинного стола, так гладко отполированного, что в нем можно было разглядеть другого, размытого принца Варослава. Чтобы забеспокоиться, Коллу хватало и одного.

Принц не был крупным человеком, не носил оружия, и не росло ни единого волоса на его голове, на подбородке и даже на бровях. Его лицо не выражало ни гнева, ни презрения, ни нависшей угрозы. Лишь холодную безжалостную пустоту, которая каким-то образом беспокоила сильнее любого рыка. За ним стоял полумесяц свирепых воинов и еще один полумесяц коленопреклоненных рабов в тяжелых невольничьих цепях. Рядом с принцем заняла место тощая, как копье, служительница, ее лоб был обернут платком, с которого мерцали монеты.

Девять глав Ройстока сидели за столом между Варославом и Лаитлин, хвастаясь лучшими шелками и богатейшими украшениями, но на их лицах была ясно написана нервозность. Как команда корабля без руля, дрейфующего в северных льдах, они надеялись, что их не раздавит между двумя могучими айсбергами. У Колла сложилось впечатление, что в этой компании надежды никуда их не приведут.

– Королева Лаитлин, Сокровище Севера. – Голос Варослава был сухим и тихим, как шелест осенних листьев. – Похоже, боги меня любят, раз я снова оказался в свете вашего сияния.

– Великий принц, – ответила Лаитлин. Ее окружение стояло, склонив головы, позади нее. – Все Расшатанное море трепещет от вашего прибытия. Поздравляю вас с выдающейся победой над Конным Народом.

– Если можно назвать любой взмах лошадиного хвоста победой над мухами. Мухи всегда возвращаются.

– Я привезла вам подарки. – Две невольницы Лаитлин, близнецы с такими длинными косами, что наматывали их на руку, выдвинулись вперед с ящиками из резного дерева, которые были за баснословные деньги привезены из далекой Каталии.

Но принц поднял руку, и Колл заметил глубокую ложбинку на его мозолистых пальцах, оставшуюся от постоянных тренировок с луком.

– У меня тоже есть дары для вас. Время для подарков наступит позже. Давайте сначала обсудим наш вопрос.

Золотая Королева подняла золотую бровь.

– В чем же он состоит?

– Великая Священная река, и деньги, которые по ней текут, и то, как мы должны их между собой делить.

Лаитлин взмахнула пальцем, и ее невольницы поспешно удалились.

– Разве уже нет соглашений, которые приносят прибыль нам обоим?

– Откровенно говоря, я хотел бы, чтобы они приносили мне больше прибыли, – сказал Варослав. – Мой министр придумала много способов для этого.

Повисла пауза.

– У вас есть министр, великий принц? – спросил Колл.

Варослав обратил свой холодный взор на Колла, и тот почти почувствовал, как его яйца пытаются втянуться в тепло живота.

– Правители Расшатанного моря, похоже, считают их жизненно необходимыми. Решил купить себе одного.

Он едва заметно дернул лысой головой, одна из рабынь встала, стащила капюшон, и Колл услышал, как Колючка зарычала.

За исключением тоненькой косички над одним ухом, волосы женщины были острижены до светлой щетины. На ее длинной тонкой шее блестело невольничье кольцо из серебряной проволоки и еще одно на запястье – и отличная цепочка между ними казалась слишком короткой для удобства. На одной щеке была татуировка скачущей лошади – знак собственности принца, но казалось, что ненависть девушки все еще на свободе. Ею горели покрасневшие глаза, утопленные в глубоких глазницах, когда рабыня злобно оглядывала зал.

– Боги, – пробормотал Колл себе под нос. – Неудачно получилось. – Он узнал это лицо. Исриун, дочь вероломного брата короля Утила, Одема, которая когда-то была нареченной Отца Ярви, потом министром Ванстерланда, но перегнула палку с Ломателем Мечей, и ее продали в рабство.

– Отродье Одема снова меня преследует, – прошипела Лаитлин.

Тут прокашлялся первый из глав Ройстока, внимательный старый торговец, украшенный гирляндами серебряных цепей.

– Наиужаснейший великий принц. – Его голос лишь чуть-чуть дрогнул, когда Варослав перевел на него свой взгляд. – И восхитительнейшая королева Лаитлин, этот вопрос касается всех нас. Если мне будет позволено…

– Обычно фермер и мясник делят мясо, не интересуясь мнением свиней, – сказал Варослав.

На миг повисла мертвая тишина, а потом стройная служительница принца Кальива медленно наклонилась к главам Ройстока и оглушительно хрюкнула. Ближайший отскочил. Некоторые вздрогнули. Все побледнели. Должно быть, они заключили множество прекрасных сделок за этим прекрасно отполированным столом, но было совершенно очевидно, что сегодня им никаких прибылей не светит.

– Чего вы желаете, великий принц? – спросила Лаитлин.

Исриун наклонилась и зашептала Варославу на ухо, ее коса мягко касалась его плеча, а ее светлые глаза метались на Лаитлин и обратно.

Лицо ее господина оставалось непроницаемой маской.

– Лишь то, что честно.

– Всегда есть способ, – сухо сказала королева. – Возможно, мы могли бы предложить вам дополнительно десятую часть от десятой части каждого груза…

Исриун снова наклонилась, нашептывая, нашептывая, почесывая обгрызенными ногтями татуировку на щеке.

– Четыре десятых от каждой десятой части, – монотонно проговорил Варослав.

– Четыре десятых – это так же далеко от честности, как Ройсток от Кальива.

На этот раз Исриун не потрудилась говорить через своего господина, а просто бросила ответ Лаитлин в лицо:

– На поле битвы нет места для честности.

Королева прищурилась.

– Так вы прибыли ради битвы?

– Мы к ней готовы, – сказала Исриун, презрительно скривив губы.

Пока она вливала яд в уши принца, им поистине пришлось бы идти тернистым путем. Колл припомнил людей с содранной кожей, качавшихся в доках Кальива, и сглотнул. Варослава было не запугать, не заставить гневаться хитростью, не поколебать ни лестью, ни хвастовством, ни шутками. Никто не смел бросить вызов этому человеку. Человеку, чья власть была основана на страхе.

Лаитлин и Исриун бросились в поединок столь же дико и искусно, словно все происходило на тренировочной площадке. Они безжалостно рубили друг друга долями и ценами, кололи десятинами и парировали дробями, пока Варослав сидел, откинувшись на стуле, с непроницаемой маской безволосого лица.

Колл видел лишь один шанс и положил пальцы на гирьки под рубашкой. Он подумал о матери, кричавшей ему спуститься с мачты. Несомненно, на палубе будет безопасней. Но, если хочешь изменить мир, придется рискнуть разок-другой.

– О, великий принц! – Он удивился, что его голос прозвучал ясно и спокойно, как звучал в кузнице Рин. – Возможно, вам стоит прилечь в постель и предоставить вашему министру заключать соглашения.

Быть может, трусы выдерживают ужасы лучше героев, потому что каждый день встречаются со страхами. Колл заставил себя вытянуть ноги и улыбнуться,  беззаботно и неуважительно хлопнул в ладоши.

– Вижу, решения здесь принимает племянница короля Утила. Змея, которая обернулась против семьи. Змея, которая все еще льет яд, несмотря на ошейник и цепи. Зачем тратить время, притворяясь, что это не так? В конце концов, – Колл положил руку себе на грудь, – обычно фермер, – он вытянул руку в сторону Исриун, – и мясник… делят мясо, не интересуясь мнением… – И он вытянул руки в сторону королевы Лаитлин и принца Варослава. – Свиней.

Воцарилась тишина, словно никто не мог поверить в услышанное. Потом охранники Варослава ощетинились. Один пробормотал проклятие на языке Конного Народа. Другой шагнул вперед и потянулся к кривому мечу. Затем Колючка коротко и смачно ударила Колла тыльной стороной ладони по лицу.

Он был бы рад сказать, что свалился по своей воле, но на самом деле это было похоже на удар молота. Его лицо горело, голова кружилась, и он с трудом поднялся на локте, чтобы увидеть, как королева Лаитлин сердито смотрит на него.

– За это я прикажу тебя высечь.

Рука Варослава лениво поднялась, чтобы отозвать воинов. Его взгляд был таким холодным, что Коллу показалось, будто он чувствует, как в мочевом пузыре замерзает моча. Всего несколько дней прошло с тех пор, как он говорил себе, что и близко не такой умный, как о себе думает. Некоторые никогда не учатся.

Исриун наклонилась к уху Варослава.

– Вы должны потребовать за это его кожу…

Она с воплем прервала свою речь, когда он дернул ее за цепь.

– Никогда не указывай мне, что я должен делать. – И отбросил споткнувшуюся Исриун к двери, в то время как Колючка схватила съежившегося Колла под руку и со страшной силой потащила следом.

– Неплохо вышло, – прошептала она. – Я не сильно тебя задела?

– Ты бьешь как девчонка, – пропищал он, когда она вышвырнула его в коридор и захлопнула дверь.

– Должно быть, ты доволен, – прорычала Исриун.

Колл медленно сел и потрогал губу пальцами – они окрасились красным.

– Я был бы довольнее, если бы не окровавленный рот.

– Смейся! – Исриун оскалилась, скорее в гримасе агонии, чем в улыбке. – Видят боги, я бы смеялась на твоем месте. Я была дочерью короля! Я была министром подле Праматери Вексен! А теперь… – Она дернула рукой так, что ее цепь со щелчком натянулась и ошейник впился в шею, но как бы она ни извивалась, у нее не получалось полностью выпрямить руку. – Я сама бы посмеялась на твоем месте!

Колл покачал головой, поднимаясь на ноги.

– Это не по мне. Я знаю, каково это – быть рабом. – Он вспомнил камеру, в которой держали его с матерью. Темноту. Запах. Вспомнил ощущение ошейника, вспомнил чувство, когда Отец Ярви приказал его снять. Такое непросто забыть. – Прости. Это ничего не стоит, но прости.

Исриун сжала зубы, и вытатуированная лошадь на ее лице задвигалась.

– Я лишь делала то, что должна. Была с теми, кто был со мной. Я пыталась исполнять свой долг. Держать слово.

– Я знаю. – Колл поморщился, глядя на дверь, чувствуя, что он далеко не самый лучший человек из тех, кем мог бы быть. – Но я должен делать то же самое.

Некоторое время спустя двери открылись, и в коридор выплыла королева Лаитлин.

– Моя королева, вы достигли соглашения? – спросил Колл.

– Как только очистили рану от яда. Это было хитро с твоей стороны. Думаю, из тебя получится отличный министр.

Колл почувствовал такой прилив тепла, что с трудом скрыл улыбку. Глоток похвалы от могущественных поистине пьянил. Он низко поклонился.

– Вы так добры ко мне.

– Не стоит и говорить, что если выкинешь еще раз что-то в таком духе, я и правда прикажу тебя высечь.

– Вы слишком добры ко мне.

– Только об одном мы с принцем не смогли договориться.

Колючка ухмыльнулась, глядя на Исриун.

– О твоей цене.

– О моей? – пробормотала она, широко раскрыв глаза.

– Я предлагала за тебя рубин и девчонку, которая умасливает мои волосы. – Лаитлин пожала плечами. – Но Варослав хотел сверх того еще сотню сребреников.

Лицо Исриун перекосилось, застыв в гримасе между страхом и вызовом.

– Вы заплатили?

– За эти деньги я могу купить хороший корабль, с парусом и прочим. Зачем отдавать их, только чтобы посмотреть, как какую-то невольницу утопят в нужнике? Твой господин ждет, и настроение у него не из лучших.

– Я вам отомщу! – прорычала Исриун. – Вам и вашему сыну-калеке! Я поклялась!

Тогда Лаитлин улыбнулась, улыбкой холодной, как крайний север, где никогда не тают снега, и Колл задался вопросом, кто из них безжалостнее, Варослав или Лаитлин.

– Враги – это цена успеха, рабыня. Я слышала тысячу таких клятв. И до сих пор хорошо сплю. – Она щелкнула пальцами. – Колл, пошли.

Он в последний раз взглянул на Исриун, которая уставилась на открытую дверь, так сильно намотав цепь на руку, что звенья впивались в побелевшие пальцы. Но Отец Ярви всегда говорил, что хороший министр смотрит фактам в лицо и спасает то, что может. И Колл поспешил за Лаитлин.

– Моя королева, что вы ему отдали? – спросил он, пока они шли по изгибающемуся коридору, за узкими окнами которого качалась Мать Море.

– Варослав не дурак, и эта змея Исриун хорошо его подготовила. Он знает, что мы слабы. Он хочет расширить свою власть на север, по всей Священной до берегов Расшатанного моря. – Она приглушила голос. – Мне пришлось отдать ему Ройсток.

Колл сглотнул. Это вовсе не вязалось с идеей Бренда стоять в свете.

– Королевский дар. А разве он наш, чтобы его отдавать?

– Варослав может его взять, – сказала Лаитлин, – если ни мы, ни Верховный Король его не остановим.

– Мы с Верховным Королем немножко заняты друг другом, – прорычала Колючка.

– Мудрый человек не ведет войн совсем, но только глупец ведет более одной за раз.

Колючка кивнула воинам, стоявшим на страже у королевских покоев, и широко раскрыла дверь.

– Чувствую, Варослав не остановится на Ройстоке.

Шагнув через порог, Колл подумал о мертвенном взгляде принца, и его передернуло.

– Чувствую, Варослав не остановится до края мира.

– Назад! – крикнула Колючка, отталкивая королеву к стене и так быстро выхватывая топор, что тот чуть не отсёк одну из бровей Колла.

На столе в тени дальнего конца комнаты сидела, скрестив ноги, фигура, облаченная в накидку из тряпья с натянутым на голову капюшоном. Сердце Колла стучало так сильно, что он чуть не уронил кинжал на ногу. Ловкие пальцы нередко подводят, когда холодное дыхание Смерти студит шею.

К счастью, Колючку было труднее смутить.

– Говори, – прорычала она, пригнувшись в боевой стойке между королевой и посетителем. – Или я тебя убью.

– Ударишь меня моим же топором, Колючка Бату? – Капюшон чуть сдвинулся, и под ним блеснули глаза. – Ты вырос, Колл. Помню, как ты висел на мачте Южного Ветра, а твоя мать вопила, чтобы ты спустился. Помню, ты умолял показать тебе магию.

Топор Колючки медленно опустился.

– Скифр?

– Могла просто постучать. – Лаитлин отодвинула Колючку в сторону и расправила платье до обычного совершенства.

– Стук не гарантирует встречу, Золотая Королева. А я проделала длинный путь из земли Альюкса по Запретной и Священной в компании принца Варослава. Хоть он и не знал об этом. – Скифр откинула капюшон, и Колл сдавленно выдохнул. Даже в тени он видел, что левая сторона ее лица была исполосована пятнами ожогов, отсутствовала половина брови, среди стриженных седых волос виднелись залысины.

– Что случилось? – спросила Колючка.

Скифр улыбнулась. Точнее, половина ее лица улыбнулась. Другая сморщилась и изогнулась, как старая шкура.

– Праматерь Вексен отправила людей на юг, моя голубка. Чтобы наказать меня за кражу реликвий из запретных руин Строкома. – Она бросила взгляд на эльфийский браслет на Колючкином запястье, ярко пульсировавший сине-белым светом. – Они сожгли мой дом. Убили моего сына и его жену. Убили сыновей моего сына. Но оказалось, что меня убить не так просто.

– У Праматери Вексен долгая память касательно счетов, – прошептала Лаитлин.

– Она узнает, что не только у нее. – Скифр запрокинула лицо, пятна ожогов, казалось, сияли. – Праматерь Вексен привела ко мне Смерть. Будет хорошим тоном вернуть ей любезность. Я читала знамения. Наблюдала за птицами в небе. Расшифровала рябь на воде, и теперь вы привезете меня по Расшатанному морю в Торлби. Ты все еще хочешь посмотреть на магию, Колл?

– Нет?.. – Но часто казалось, что людям нравилось задавать ему вопросы, не очень интересуясь ответами.

– Я должна поговорить с Отцом Ярви. – Скифр скривила губы, показав зубы, и рявкнула: – А потом я пойду на войну!