Текст книги "Последний довод королей"

Автор книги: Джо Аберкромби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Ну, и когда же они явятся?

– Этого я не могу сказать. Собрать такой поход – колоссальная работа. Но гурки всегда были организованы гораздо лучше, чем мы. Именно поэтому иметь с ними дело – одно удовольствие.

«Мой собственный опыт был не такой радостный».

– Сколько же у них сил?

– Много, я полагаю.

Глокта усмехнулся.

– Простите меня, если я не вполне доверяю словам человека, чье предательство было доказано. Тем более вы не очень-то щедры на подробности.

– Как хотите. Я пригласила вас, чтобы предупредить, а не убеждать. Я обязана вам жизнью.

«Как трогательно старомодно это звучит в ее устах».

– И все?

Она вытянула руки перед собой.

– Может ли дама привести в порядок ногти или это преступление?

– Но почему нельзя было просто написать мне? – резко осведомился Глокта. – А не волочить меня за шкирку по улицам.

– О, не надо волноваться. Вы всегда производили впечатление человека, не боящегося неудобств. Кроме того, нам представился случай возобновить чрезвычайно приятное знакомство. Позвольте мне этот краткий миг торжества после всего, что мне пришлось претерпеть от вас.

«Что ж, я не против. Я попадал и в менее приятные ловушки. По крайней мере, вкус у нее получше, и встретились мы не в свинарнике».

– Значит, я могу просто уйти?

– Эй, кто-нибудь подобрал трость?

Никто не откликнулся. Эйдер широко улыбнулась, показав ослепительно-белые зубы.

– Ну да, вы можете удалиться ползком. Как вам такое?

«Лучше так, чем всплыть на поверхность канала после того, как несколько дней пролежал на его дне, раздутый, как огромный бледный слизняк, и вонючий, как все могилы на городском кладбище».

– Ну, хотя бы так. Однако я спрашиваю себя: что удержит меня от того, чтобы послать практиков по запаху ваших дорогих духов после того, как мы закончим разговор? И они завершат то, что начали.

– Ваши слова меня не удивляют, это очень похоже на вас. – Она вздохнула. – Но должна сообщить вам, что у одного моего старинного и заслуживающего доверия делового партнера имеется заверенное печатью письмо. В случае моей смерти оно ляжет на стол архилектора и откроет ему истину относительно того, что случилось со мной в Дагоске.

Глокта раздраженно пожевал деснами.

«Сейчас мне придется жонглировать ножами».

– А что произойдет, если независимо от моих действий вы вдруг умрете от болезни? Или на вас обрушится дом? Или вы подавитесь куском хлеба?

Она широко распахнула глаза, как будто подобная мысль в первый раз пришла ей в голову.

– В любом из этих случаев… письмо все равно будет отправлено, независимо от вашей виновности. – Она как-то беспомощно рассмеялась. – Мир так устроен, что справедливости в нем не сыщешь. Но должна сказать, что жители Дагоски, взятые в плен наемники и принесенные в жертву солдаты Союза, которых вы заставили участвовать в заранее проигранном сражении, были бы довольны. – Она улыбнулась так мило, словно они говорили о садоводстве. – Для вас все было бы гораздо проще, если бы вы привели приговор в исполнение.

– Вы читаете мои мысли.

«Но уже поздновато. Я сделал доброе дело, и вот, конечно, за него надо заплатить».

– Скажите мне вот что, прежде чем мы расстанемся навсегда – на что мы оба можем только надеяться. Вы вовлечены в дело с выборами? – (Глокта почувствовал, как у него дернулся глаз.) – Это относится к моим служебным обязанностям.

«На самом деле это занимает все мое время, если я не сплю».

Карлотта дан Эйдер наклонилась к нему так близко, как того требовала конфиденциальность. Локти она поставила на стол и оперлась подбородком на руки.

– Кто же будет следующим королем Союза, как вы думаете? Брок? Ишер? Или кто-то еще?

– Пока рано об этом говорить. Я работаю над этим.

– Тогда ковыляйте прочь. – Она выпятила нижнюю губу. – И будет лучше, если вы не скажете о нашей встрече его преосвященству.

Она кивнула, и Глокта почувствовал, как ему снова натянули мешок на голову.

Толпа оборванцев

Командный пост Джезаля – если можно говорить о командовании, когда человек пребывает в столь растерянном и смущенном состоянии, – находился на вершине довольно высокого холма. Оттуда открывался чудесный вид на широкую долину внизу. По крайней мере, в благополучные времена этот вид был чудесным. Но в нынешних обстоятельствах приходилось признать: такое зрелище трудно назвать приятным.

Основные силы восставших полностью заняли несколько обширных полей на подступах к долине. Они походили на темное, грязное, угрожающее скопище насекомых, посреди которого то и дело ярко поблескивал металл. Это были крестьянские орудия труда и инструменты ремесленников, но весьма острые.

Даже издалека можно было заметить среди бунтовщиков тревожные признаки организованности – например, ровные, регулярно повторяющиеся промежутки между рядами восставших, предназначенные для того, чтобы по ним быстро доставлялись припасы и передвигались гонцы. Даже такому малоопытному командиру, как Джезаль, было очевидно: в этой армии, больше похожей на толпу, явно присутствовал кто-то, кто знал свое дело. И знал его больше, чем сам Джезаль.

Другие группы восставших, мелкие и беспорядочные, были разбросаны на довольно большом расстоянии друг от друга по всей окружающей территории, и каждая из них жила по собственным законам. Люди, которых посылали за фуражом, едой и питьем, обчистили всю округу. Эта расползающаяся черная масса на зеленых полях напоминала Джезалю орду черных муравьев, облепивших груду очисток от яблока. Он не имел представления, сколько их там было, но с дальнего расстояния можно было прикинуть, что не меньше сорока тысяч.

В деревне на краю долины, позади основных сил восставших, полыхал огонь. Костры это или горящие дома, сказать было трудно, но Джезаль опасался второго. Три высоких столба черного дыма поднимались и плыли над округой, придавая воздуху слабый и тревожный привкус пожарища.

На командном пункте должна царить атмосфера бесстрашия, вдохновляющая подчиненных. – Джезаль, конечно, помнил об этом. Но глядя на уходящее вниз и вдаль поле, он не мог не думать об огромном множестве людей на противоположном его конце, отчаянно и пугающе устремленных к цели. Он не мог удержаться и время от времени бросал взгляды на собственных воинов. Их жидкие ряды выглядели весьма неуверенно. Джезаль морщился и неловко дергал воротник своего мундира. Эта чертова штука по-прежнему теснила его.

– Как вы хотите расположить войска, сэр? – спросил Джезаля его адъютант майор Опкер, бросив на командира взгляд, одновременно снисходительный и заискивающий.

– Расположить войска? А, ну да…

Джезаль напряг мозги, чтобы придумать хоть что-то подходящее. Как профессиональный военный, он давно пришел к выводу: если на самом верху есть опытный и решительный командир, а внизу – опытные и решительные солдаты, то тем, кто находится между ними, можно вообще ничего не знать и не делать. Эта стратегия обеспечила ему теплое место на службе на несколько мирных лет, но теперь ее недостатки раскрылись со всей очевидностью. Если каким-то чудом один из «середняков» оказывается на посту командира со всей полнотой власти, система полностью рушится.

– Расположить войска… – снова повторил он с оттенком недовольства в голосе и нахмурил бровь, стараясь сделать вид, что он вполне владеет вопросом. На самом деле он имел весьма отдаленное представление о том, что все это значит. – Пехоту поставить двойным порядком, – рискнул сказать он, вспомнив отрывок какой-то истории, которую рассказывал ему Коллем Вест. – Вот за тем ограждением.

И он резко указал жезлом на местность. В чем он преуспел, так это в использовании жезла, так как много репетировал перед зеркалом.

– Полковник хочет сказать, что пехоту надо поставить перед ограждением, – мягко вставил Байяз. – Она должна расположиться двойным порядком с каждой стороны вон того указателя. Легкая кавалерия за деревьями вот здесь, тяжелая – в боевом порядке клином на дальнем фланге, где ровная местность. – Он с легкостью оперировал военными терминами. – Лучники одинарным порядком встанут за изгородью, где смогут укрыться от противника. И это позволит им вести навесной огонь с высот. – Он подмигнул Джезалю. – Отличная стратегия, полковник, позволю себе заметить.

– Конечно, – ухмыльнулся Опкер и отправился передавать приказания.

Заложив одну руку за спину, Джезаль крепко сжал жезл, а другой нервно потер подбородок. Несомненно, быть командиром это нечто большее, чем слышать обращение «сэр» со всех сторон. Ему стоит почитать пару книжек, когда он вернется в Адую. Если вернется, конечно.

Три небольших пятна отделились от общей черной массы восставших в долине и направились к ним, взбираясь на холм. Прикрыв глаза рукой, Джезаль смог рассмотреть кусок белой тряпки, развевавшийся над ними. Флаг парламентеров. Рука Байяза легла ему на плечо и крепко сжала, что было довольно неприятно.

– Не волнуйся, мой мальчик. Мы отлично подготовлены для драки. Но я почти уверен, что до этого не дойдет. – Он с усмешкой взглянул на людей внизу. – Абсолютно уверен.

Джезалю очень хотелось бы сказать то же самое.

Человек по прозвищу Дубильщик – знаменитый демагог, предатель и подстрекатель к мятежу – выглядел на редкость незначительно. Он тихо сидел на складном стуле в палатке Джезаля: неприметное лицо, копна давно не мытых волнистых волос, средний рост, сюртук обыденного покроя и цвета. Его усмешка говорила о том, что он отлично знает: у него есть поддержка.

– Меня прозвали Дубильщиком, – произнес он. – И я уполномочен говорить от лица тех, кто притеснен и унижен, кого используют и обманывают. Они собрались там, в долине. Со мной двое моих сподвижников в нашем, без сомнения, патриотическом деле. Два моих генерала, можно сказать. Добрый человек Худ, – он кивнул на дородного детину, сидевшего сбоку от него, с красным лицом и окладистой бородой, насупленного и мрачного, – и Коттер Хольст.

Он мотнул головой в другую сторону – на какого-то скользкого типа с длинным шрамом на щеке и мутными глазами.

– Весьма польщен, – произнес Джезаль. По его мнению, оба генерала больше смахивали на грабителей с большой дороги. – Я полковник Луфар.

– Я знаю. Видел, как вы выиграли турнир. Отлично владеете оружием, мой друг.

– О, ну да… – Джезаль растерялся от неожиданности. – Благодарю. Это мой адъютант майор Опкер, а это… Байяз, первый из магов.

Добрый человек Хит недоверчиво фыркнул, но Дубильщик только задумчиво прикусил губу.

– Хорошо. И вы явились сюда, чтобы сражаться, или для того, чтобы вести переговоры?

– Мы пришли либо для того, либо для другого.

Джезаль постарался произнести как можно внушительнее:

– Закрытый совет, признавая ваши действия возмутительными, пришел к выводу, что у вас, возможно, имеются и некие законные требования…

Хит снова громко фыркнул.

– А что еще остается этим негодяям?

Джезаль почувствовал, что почва уходит у него из-под ног.

– Ну да… Они дали мне указание предложить вам некоторые уступки…

Он взял документ, подготовленный Хоффом, – серьезного вида бумагу со старательно выписанными титулами и печатью величиной с блюдце.

– Но я должен предупредить вас. – Джезаль старался, чтобы его голос звучал уверенно. – Если вы откажетесь, мы готовы сражаться, а мои люди – это наилучшим образом подготовленные и вооруженные солдаты короля. Каждый из них стоит двадцати ваших оборванцев.

Здоровенный фермер угрожающе усмехнулся.

– Лорд Финстер думал так же, а наши оборванцы прогнали его под зад коленом от одного конца его поместья до другого. Болтаться бы ему в петле, если бы его лошадка не оказалась так резва. А у вас быстрая лошадь, полковник?

Дубильщик тронул товарища за плечо.

– Спокойствие, мой сердитый друг. Мы вполне можем согласиться, если нам предложат подходящие условия. Почему бы вам не показать нам, что у вас там, полковник? А мы решим, есть ли повод для угроз.

Джезаль протянул им увесистый документ. Хит сердито выхватил его из рук полковника, резко раскрыл и начал читать. Бумага шуршала по мере того, как ее разворачивали. Чем дальше Хит читал, тем мрачнее становился.

– Это оскорбление! – выпалил он, закончив, и бросил на Джезаля убийственно суровый взгляд. – Снижение налогов и еще какая-то чушь об использовании общинных земель. Такой подачки трудно было ожидать!

Он бросил свиток Дубильщику, и Джезаль напрягся. Он не имел ни малейшего понятия об этих уступках, но реакция Хита не обещала легких переговоров.

Глаза Дубильщика неторопливо скользили по тексту. Джезаль заметил, что они разного цвета: один голубой, а другой зеленый. Когда вождь мятежников дочитал до конца, он отложил документ и как-то картинно, театрально вздохнул.

– Такие условия нам подходят.

– Подходят? – Глаза Джезаля широко распахнулись от удивления, но это не шло ни в какое сравнение с удивлением фермера Хита.

– Эти условия еще хуже того, что нам предлагали в прошлый раз! – вскричал он. – Перед тем, как мы обратили в бегство войско Финстера. Ты говорил, что мы не согласимся ни на что другое, кроме земельного надела для каждого.

Дубильщик поморщился.

– Так было раньше.

– Так было раньше? – повторил Хит в изумлении. – А как насчет честной оплаты за честный труд? А что с долей прибыли? С равными правами любой ценой? Ты стоял вон там и обещал мне это! – Он показал рукой в сторону долины. – Ты всем это обещал. Что изменилось, кроме того, что до Адуи рукой подать? Мы можем получить все, что пожелаем! Мы можем…

– Я сказал, что эти условия нам подходят! – взревел Дубильщик с неожиданной яростью. – А если хочешь, сам сражайся с войсками короля. Они шли за мной, а не за тобой, Хит, если ты до сих пор не заметил.

– Но ты обещал нам свободу! Всем и каждому! Я доверял тебе! – На лице фермера отразился ужас. – Мы все тебе доверяли…

Джезаль никогда прежде не видел такого безразличного человеческого взгляда, какой был у Дубильщика в тот момент.

– Я должен был вести себя так, чтобы люди мне доверяли, – равнодушно ответил он, а его друг Хольст пожал плечами и уставился на свои ногти.

– Да будь ты проклят! Будьте прокляты вы все! – Хит повернулся и в гневе выскочил из палатки.

Джезаль услышал, как Байяз наклонился к майору Опкеру и прошептал:

– Арестуйте этого человека, пока он не покинул наше расположение.

– Арестовать, милорд? Но он пришел к нам в качестве парламентера…

– Арестовать, заковать в железо и отправить в Допросный дом. Белый лоскут не защищает от королевского правосудия. Я надеюсь, наставник Гойл весьма искусен в ведении следствия.

– Э… Да. Конечно.

Опкер вслед за Хитом вышел из палатки. Джезаль нервно улыбнулся. Дубильщик, конечно же, слышал, о чем говорили Байяз и адъютант командира, но он все так же посмеивался, словно будущее недавнего соратника больше его не волновало.

– Я должен извиниться за моего товарища. В таких делах трудно угодить всем. – Он с нарочитой величественностью взмахнул рукой. – Но не беспокойтесь. Я произнесу большую речь для маленьких людишек. Расскажу им, что мы получили все, за что боролись, и они разбредутся по домам, никому не причинив вреда. Кое-кто, возможно, не успокоится, но я уверен, вы их утихомирите без усилий, полковник Луфар.

– Ну да, конечно, – пробормотал Джезаль, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. – Думаю, мы…

– Отлично! – Дубильщик бодро вскочил. – Боюсь, мне пора удалиться. Множество заданий и поручений. Ни минуты покоя, полковник Луфар! Ни минуты.

Он обменялся долгим взглядом с Байязом, а затем вынырнул из палатки на солнечный свет и исчез.

– В случае, если кто-нибудь спросит, – прошептал первый из магов на ухо Джезалю, – я скажу, что это были напряженные переговоры с умными и решительными оппонентами. Вы держались хладнокровно, напомнили им о долге перед королем и страной, убедили вернуться на поля, ну и так далее…

– Но…

Джезаль чувствовал, что вот-вот заплачет, настолько он был разочарован. Невероятное разочарование – и такое же невероятное облегчение.

– Но я…

– Только в случае, если кто-нибудь спросит.

Голос Байяза прозвучал резко, что означало конец разговора.

Любимец луны

Ищейка стоял, щурясь на солнце, и наблюдал, как парни из Союза бредут мимо него в обратный путь. Так всегда выглядят побежденные после сражения: еле живые, грязные и понурившиеся, не отрывающие взгляда от земли. Ищейке часто доводилось видеть такое. Он сам не раз оказывался на их месте и знал, что они испытывают. Горечь поражения. Стыд. Чувство вины у тех, кто проиграл, не получив ни единой раны. Ищейке были знакомы все эти чувства, навязчивые и мучительные, однако вина все же менее болезненна, чем удар меча, и рана заживает быстрее.

Некоторые из раненых были покалечены не слишком сильно. Перевязанные, они прихрамывали, опираясь на палку или на плечо товарища. С такими увечьями они получат послабление по службе на несколько недель. Другим бойцам повезло меньше. Ищейка узнал одного из них – совсем юного офицера, едва начавшего бриться. Его гладкое, белое как полотно лицо было перекошено от боли и страха, а нога оторвана выше колена. Одежда раненого, носилки и двое мужчин, которые несли его, были залиты черной кровью. Этот самый офицер встречал Ищейку и Тридубу у ворот, когда они в первый раз пришли в Остенгорм, чтобы присоединиться к Союзу. Тогда юноша смотрел на них как на дерьмо, а теперь вся его надменность исчезла. Офицер вскрикивал от боли, когда носилки вздрагивали, но Ищейку это не радовало. Потеря ноги – слишком жестокое наказание за высокомерие.

Вест стоял у дороги и разговаривал с офицером, голова которого была перевязана грязным бинтом. Ищейка не мог слышать, о чем они говорят, но смысл беседы был ясен. Время от времени собеседники жестами указывали на холмы, откуда они пришли, – два крутых склона, поросшие лесом, с несколькими голыми каменными уступами без единой травинки. Вест обернулся и встретился взглядом с Ищейкой. Лицо его было мрачным, как у могильщика. Нетрудно догадаться: до победы еще очень далеко.

– Черт, – пробормотал Ищейка негромко.

У него вдруг засосало в желудке. Это чувство неизменно посещало его, когда приходилось идти на разведку новой территории, когда Тридуба призывал к оружию, когда на завтрак была лишь холодная вода. С тех пор как Ищейка стал главным, приступы участились. Теперь все стало его собственной проблемой.

– Ничего не вышло?

Вест покачал головой, подходя к нему.

– Бетод поджидал нас. С большой армией. Он окопался на холмах. Отлично окопался и подготовил отличные укрепления между нами и Карлеоном. Скорее всего, он возвел здесь бастион еще до того, как пересек границу.

– Да, что он умеет, так это хорошо готовиться. И нельзя было его обойти?

– Крой пытался сделать это с обеих сторон и дважды потерпел неудачу. Потом Поулдер попробовал атаковать холмы в лоб, но вышло еще хуже.

Ищейка вздохнул.

– Значит, обходного пути нет.

– На всех путях Бетод получает новый шанс вонзить в нас нож.

– А Бетод не упустит такого шанса. Именно на это он и надеется.

– Лорд-маршал тоже так думает. Он хочет, чтобы ты со своими людьми двинулся на север. – Вест перевел взор на расплывчатые сероватые очертания других холмов вдалеке. – Он хочет, чтобы ты поискал слабые места. Не может же Бетод быть везде одинаково силен.

– Думаешь, не может? – переспросил Ищейка. – Что ж поглядим.

И он направился к деревьям.

Ребятам это понравится. Ищейка прошел по тропинке и вскоре приблизился к лагерю. Его отряд постоянно разрастался и уже насчитывал сотни четыре бойцов – разношерстное, буйное сборище. Этим парням никогда не нравился Бетод, и они сражались с ним. И с Ищейкой, когда Ищейка воевал на стороне Бетода. Теперь они расположились в лесу, сидели вокруг костров, готовили себе еду, точили оружие и чинили одежду, устраивали поединки с клинками для тренировки. Ищейка сморщился, услышав, как металл скрежещет о металл. Скоро таких звуков станет гораздо больше и от этих ударов польется кровь.

– Командир! – закричали воины, увидев его. – Ищейка! Наш вождь! Хей-хей, ура!

Они хлопали в ладоши и стучали оружием о камни. Ищейка поднял вверх сжатый кулак и с принужденной улыбкой произнес:

– Да, хорошо, хорошо.

Сказать по правде, он до сих пор плохо понимал, как должен вести себя вождь, и потому вел себя как обычно. Отряду, похоже, это нравилось. Им все нравится, пока не начнутся бои и потери. Тогда они захотят другого командира.

Он подошел к костру, где сидели его названные. Логена не было видно, но все остальные члены его старой команды были на месте и явно скучали. По крайней мере, те из них, кто остался в живых. Тул заметил приближение вождя.

– Ищейка вернулся.

– Угу, – произнес Молчун, подравнивая оперение стрел бритвой.

Доу был занят тем, что собирал ломтем хлеба жир из котелка.

– Ну и как там союзники, взяли холмы? – В его голосе прозвучала насмешка, поскольку ответ он сам знал. – Что, угодили в дерьмо?

– Они вернулись, если ты спрашиваешь об этом.

– Скатиться сверху вниз – именно это я и называю дерьмом.

Ищейка глубоко вздохнул.

– Бетод хорошо укрепил позиции. Просматривает все пути к Карлеону. Никто пока не понимает, как подступиться к нему или как его обойти. Он отлично подготовлен на все случаи, я так понимаю.

– Черт подери, разве я не твердил об этом! – гаркнул Доу, и капли жира веером разлетелись вокруг него.

– У него Малорослик на одном из холмов и Белобокий на другом. Кроме того, с ним Бледный Призрак и Бодун. Эти четверо никому не уступят. Но если они все-таки дрогнут, за ними стоит сам Бетод со всей своей армией, с шанка и с этим чертовым Наводящим Ужас. Он готов отбросить от своих позиций любого.

– Очень может быть. – Тул поднес меч к свету, внимательно посмотрел на него, потом снова принялся начищать клинок. – С Бетодом всегда нужен план.

– Ну а что они придумали, чтобы придержать нас на поводке? – усмехнулся Доу. – Какую работенку эти неистовые бойцы придумали для своих псов?

– Берр хочет, чтобы мы отправились на север, через лес, и проверили левый фланг Бетода. Возможно, он более уязвим.

– Ха, – фыркнул Доу. – У Бетода нет привычки оставлять дыры. Если только он подготовил ее специально, чтобы мы туда сунулись. Сунулись и сломали себе шею.

– Да, нам надо внимательно смотреть под ноги.

– Ну и заданьице, черт его дери!

Ищейка уже устал от недовольных причитаний Доу, как прежде уставал Тридуба.

– А чего ты ждешь? Такова жизнь – череда заданий. И если ты не полное дерьмо, ты стараешься справиться с ними. Что еще заставит тебя поднять свой зад?

– Вот что! – Доу мотнул головой в сторону деревьев. – Только это! Ведь ничего не изменилось? Мы должны переправиться через Белую реку и вернуться на Север. Но Бетод хорошо укрепился, не дав союзникам никакой возможности справиться с ним, что не дает им покоя. Но если они выбьют его с высот, что тогда? Что будет, если они подойдут к Карлеону, возьмут его и сожгут, как это сделал Девятипалый в прошлый раз? А ничего! Это ничего не значит. Бетод будет ходить туда-сюда, как он всегда делает, сражаться и отступать. Найдет новые холмы, где можно посидеть, и много разных ходов, которые можно разыграть. Через некоторое время союзникам это надоест и они уберутся к себе на юг, а нас оставят здесь. Бетод вернется сюда и будет гоняться за нами по всему долбаному Северу. Зима, лето, зима, лето – одно и то же вечное дерьмо. Нас, правда, уже стало меньше, но мы по-прежнему прячемся в лесу. Тебе это знакомо?

Да, все так и было, но Ищейка пока не понимал, что они могут сделать.

– Но к нам вернулся Логен. Это поможет.

Доу снова усмехнулся.

– Что Девятипалый может принести с собой, кроме смерти?

– Утихомирься, – проворчал Тул. – Ты в долгу перед ним, забыл? Все мы перед ним в долгу.

– В долгу, но не до самой смерти. – Доу поставил котелок на землю у костра и встал, вытирая руки об одежду. – Где он болтался? Бросил нас в чистом поле, не сказав ни слова. Оставил свой отряд плоскоголовым и подался куда-то на край света. Кто поручится, что он снова не рванет в путешествие и не перейдет на сторону Бетода? Или начнет рубить кого попало, одним мертвым известно за что.

Ищейка посмотрел на Тула, и Тул виновато взглянул на него. Они оба знали, что Логен творил черт знает что, когда на него находило.

– Это было давно, – произнес Тул. – Теперь все изменилось.

Доу только усмехнулся.

– Нет. Ничего не изменилось. Рассказывайте сказки друг другу, если вам от этого легче, а я буду держать ухо востро, вот что я вам скажу. Мы говорим о Девятипалом. Кто знает, что он еще выкинет?

– У меня есть мыслишка на этот счет.

Ищейка повернулся и увидел Логена, прислонившегося к стволу дерева. Логен смотрел так, что Ищейка начал растерянно улыбаться. Он знал этот взгляд, и множество страшных воспоминаний вставало за ним. Так смотрит мертвец, которого больше ничто не тревожит.

– Ты что-то говорил? Можешь сказать это мне в лицо.

Логен приблизился к Доу, склонив голову набок. Бледные шрамы выделялись на его осунувшемся лице. Ищейка почувствовал, как у него зашевелились волосы на руках и озноб пронзил тело, хотя ярко светило солнце.

– Что ты, Логен… – заискивающе пробормотал Тул, стараясь превратить все в шутку, хотя было совершенно очевидно, что это не так. – Доу ничего такого не имел в виду. Он просто…

Не отрывая взора своих мертвых глаз от лица Доу, Логен бросил:

– Когда я преподал вам последний урок, я надеялся, что больше учить никого не придется. Но я вижу, у некоторых короткая память.

Он подошел к Доу совсем близко. Так близко, что их лица почти соприкоснулись.

– Ну, хочешь еще поучиться, мальчик?

Ищейка сморщился, совершенно уверенный, что сейчас они начнут убивать друг друга. Как, черт возьми, разнять их? Он не знал. Все затихло в напряжении, и казалось, это продлится вечно.

Черный Доу не позволил бы так обращаться с собой никому, ни живому, ни мертвому, будь то хоть Тридуба. Но сейчас он заставил себя усмехнуться, обнажив желтые зубы.

– Нет. Одного урока мне хватит.

Затем наклонил голову, откашлялся и сплюнул. Отступил, не торопясь, и на лице его играла усмешка, будто он хотел сказать: в этот раз я стерпел, но в следующий могу и не выдержать.

Когда он ушел, Тул вздохнул с облегчением. Они избежали кровопролития.

– Ладно, хорошо. Значит, Север? Пора готовить парней к походу.

– Угу, – произнес Молчун.

Вложив в колчан последнюю стрелу, он скрылся вслед за Тулом среди деревьев.

Логен несколько мгновений стоял неподвижно, глядя им вслед. Когда они исчезли из вида, он повернулся, присел на корточки у костра и ссутулился, положив руки на колени.

– Надо поблагодарить мертвых за это. Я едва не угодил в дерьмо.

Ищейка вдруг осознал, что все это время он старался не дышать, и наконец позволил себе набрать полную грудь воздуха.

– Мне нужно было ожидать чего-то подобного. Ты уверен, что все сделал правильно?

– Сам знаешь, что да. Если позволить человеку вроде Доу распоясаться, его уже не остановить. Тогда все решат, что Девять Смертей вовсе не грозен, как они слышали, и рано или поздно кто-нибудь из них, недовольный или обиженный, обнажит против меня меч.

Ищейка покачал головой.

– Тяжело так смотреть на мир.

– Только так и можно. Люди не изменились. И никогда не изменятся.

Что ж, возможно, так и есть. Но как они могут измениться, если им не дают ни малейшей возможности?

– И все-таки – ты уверен, что это необходимо?

– Возможно, не для тебя. Ты один из них и научился ладить с ними. – Логен потер подбородок, грустно взглянув в сторону деревьев. – А я, признаем честно, упустил свой шанс почти пятнадцать лет назад. И другого мне не представится.

В лесу было тепло и привычно. На ветвях щебетали птицы, которым не было дела до Бетода, Союза и всех людских проблем. Царило такое умиротворение, что Ищейка встревожился. Он глубоко вдохнул воздух, пропустил его через нос и попробовал на язык. Он стал вдвойне осторожным с тех пор, как шальная стрела во время сражения убила Катиль. Он мог бы спасти девушку, если бы больше доверял собственному нюху. Он очень хотел бы спасти ее. Но от его желания ничего не менялось.

Доу присел на корточки в кустах, вглядываясь в неподвижные ряды деревьев.

– Что там, Ищейка? Ты что-то чувствуешь? Чем пахнет?

– Людьми, по-моему, но как-то кисловато. – Он снова втянул в себя воздух. – Запах вроде…

Стрела вырвалась из тени деревьев, чиркнула о ствол рядом с Ищейкой и впилась в него, дрожа.

– Черт! – воскликнул он, отползая назад и сдергивая с плеча собственный лук – как всегда, поздно.

Изрыгая проклятия, Доу полз рядом, и они мешали друг другу. Ищейка чуть не выколол себе глаз секирой Доу, прежде чем успел оттолкнуть его. Вскинув руку, он дал знак всем остановиться, но его люди уже занимали позиции, ползком передвигались между деревьями и камнями, сжимали оружие, внимательно вглядываясь в лес.

Из-за деревьев послышался голос:

– Вы с Бетодом?

Вопрос был задан на северном наречии, с нездешним акцентом.

Доу и Ищейка переглянулись и пожали плечами.

– Нет! – проревел в ответ Доу. – А если вы с ним, вам лучше готовиться к встрече с мертвыми.

Последовала пауза.

– Нет, мы не с этим паршивцем и никогда с ним не пойдем.

– Годится! – прокричал Ищейка, высунув голову не больше чем на дюйм. Он натянул тетиву, полностью готовый к бою. – Покажитесь!

В шести шагах от него из-за дерева выступил человек. Ищейка был так удивлен, что едва не выпустил стрелу. Люди один за другим тихо выходили из зарослей. Много людей. Волосы у них были всклочены, лица измазаны полосами коричневой грязи и голубой краской, одежда состояла из обрывков меха и дубленых шкур, однако наконечники копий и стрел, а также клинки грубо скованных мечей были совершенно чистыми и сверкали.

– Горный народ, хиллмены, – пробормотал Ищейка.

– Да, мы хиллмены и очень гордимся этим! – послышался зычный голос, тут же разнесшийся эхом по всему лесу.

Горные люди стали сдвигаться в одну сторону, словно давали кому-то дорогу. Ищейка прищурился, всматриваясь. Между ними шел какой-то ребенок. Девочка, на вид лет десяти, с грязными босыми ногами. Она несла на плече огромный молоток и толстый кусок дерева с железным зазубренным наконечником величиной с кирпич. Девочка явно с трудом удерживала свою тяжелую ношу.

Следующим появился маленький мальчик. За спиной у него виднелся круглый щит, слишком широкий для него. Мальчик нес большую секиру, ухватив ее двумя руками. Еще один малыш нес на плече копье вдвое больше собственного роста. Яркий наконечник качался над его головой, золото поблескивало на лезвии в лучах солнечного света. Он то и дело поднимал голову, чтобы не задеть копьем за ветви.

– Мне кажется, я вижу сон, – проговорил тихо Ищейка. – Это так?

Доу нахмурился.

– Если это сон, то очень странный.