Текст книги "Последний довод королей"
Автор книги: Джо Аберкромби
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Такая сладкая печаль
– Его великолепие, великий герцог Осприйский желает поддерживать добрососедские отношения…
Джезалю оставалось лишь сидеть и улыбаться, как он сидел и улыбался весь этот бесконечный день. Лицо, спина – все болело от такого напряжения. А посол все бормотал, сопровождая свою речь цветистыми жестами. Нужно было бы прерывать этот поток словес, чтобы переводчик мог изложить его пошлости на понятном человеческом языке. Но посла это не беспокоило.
– …великий герцог Осприи всегда считался одним из ближайших друзей вашего прославленного отца, короля Гуслава, и гордился этим. Теперь он не желает ничего иного, кроме как продолжить дружбу с правительством и народом Союза.
Все долгое утро Джезаль сидел на украшенном драгоценными камнями троне, установленном на высоком мраморном помосте, и улыбался, а послы со всего света высказывали ему свое отнюдь не бескорыстное почтение. Он сидел на этом троне, когда солнце высоко поднялось и безжалостно светило в широкие окна дворца, расцвечивая золоченые украшения на стенах и потолке, отражаясь сверкающими вспышками в огромных зеркалах, на серебряных подсвечниках, на вазах непомерной величины, рассыпаясь бесчисленными радужными искрами в тонко позванивающих хрустальных подвесках трех громоздких люстр под потолком.
– …Великий герцог желает еще раз выразить свое искреннее братское сожаление по поводу незначительного инцидента, случившегося прошлой весной, и уверяет вас, что ничего подобного не повторится, что солдаты в Вестпорте останутся на своих местах, не нарушая границы.
Он просидел так целый нескончаемый день, пока в зале становилось все жарче. Он ерзал от смущения, когда представители сильных мира сего с поклонами входили и удалялись прочь, произнеся одинаковые поздравительные речи на дюжине наречий. Он все еще сидел, когда солнце зашло и в люстрах зажгли сотни свечей, пламя которых отражалось в зеркалах, в темнеющих окнах, на великолепно отполированном паркете. Он улыбался и принимал восхваления от людей, о чьих странах даже не слыхал до того, как начался этот бесконечный день.
– Его великолепие также выражает надежду, что враждебные отношения между вашей великой нацией и империей Гуркхула скоро закончатся и торговля будет свободно развиваться в Круге морей.
Посол и переводчик сделали вежливую паузу, и Джезаль смог вяло промямлить в ответ:
– Мы питаем те же надежды. Пожалуйста, передайте великому герцогу нашу благодарность за чудесный подарок.
Два лакея тем временем подняли внушительного размера сундук, стоявший сбоку, и поставили его рядом с прочим безвкусным хламом, набравшимся у Джезаля за этот день. Затем стирийские пустозвоны снова заполнили комнату излияниями.
– Его великолепие передает вашему августейшему величеству свои сердечные поздравления по поводу вашей грядущей женитьбы на принцессе Терезе, жемчужине Талина! Без сомнения, это самая прекрасная из женщин Земного круга.
Джезалю пришлось постараться, чтобы изобразить подобие улыбки. Сегодня ему так часто говорили об этом браке как о решенном деле, что он устал исправлять это заблуждение и сам чувствовал себя помолвленным. Ему хотелось одного: чтобы аудиенции наконец закончились и он смог бы спокойно отдохнуть.
– Его великолепие также поручил нам пожелать вашему августейшему величеству долгого и счастливого царствования, – говорил переводчик. – И много наследников, чтобы ваша династия продолжала свое славное правление.
Джезаль растянул губы в улыбке чуть шире и наклонил голову.
– Приветствую вас и благодарю!
Осприйский посол театрально поклонился, энергично взмахнув огромной шляпой, так что разноцветные перья скользнули по полу. Потом он начал отступать к двери, так же кланяясь и скользя по сверкающему полу. Каким-то чудесным образом ему удалось выйти в коридор, не опрокинувшись на спину, и огромные двери, украшенные золотыми листьями, плавно закрылись за ним.
Джезаль сорвал корону с головы и бросил ее на подушку, лежащую рядом с троном. Одной рукой он тер взмокшие волосы, другой расстегивал тугой вышитый воротник. Ничего не помогало. Он не мог избавиться от расслабляющего, доводящего до головокружения ощущения тесноты и духоты.
Хофф уже заискивающе приблизился к нему слева.
– Это был последний посол, ваше величество. Завтра вы будете принимать знатные семейства Срединных земель. Им не терпится выразить почтение…
– Много почтения и мало толку, я бы сказал!
Хофф рассмеялся с удушающей, нестерпимой фальшью.
– Ха, ха, ха, ваше величество. Они желают получить аудиенцию с утра, и мы бы не хотели обидеть их…
– К черту! – прошипел Джезаль.
Он вскочил и подрыгал ногами в тщетной надежде отлепить брюки от потного зада. Сдернул через голову малиновую орденскую ленту и отбросил прочь. Резким движением расстегнул золоченый камзол и попытался скинуть его, но рука застряла в манжете, и ему пришлось вывернуть эту проклятую тужурку наизнанку, чтобы освободиться от нее.
– К черту!
Он швырнул камзол с мраморного помоста, готовый разорвать его на куски. Потом опомнился. Хофф осторожно отступил назад и смотрел хмуро, будто только что обнаружил, что его прекрасный новый особняк поражен какой-то ужасной гнилью. Слуги, пажи, рыцари, телохранители и герольды – все замерли и уставились в пространство, как статуи. В темном углу зала стоял Байяз. Его глаза скрывала тень, но лицо было мрачным.
Джезаль вспыхнул, как капризный мальчишка, которого призвали к ответственности, и прикрыл рукой глаза.
– Ужасно тяжелый день…
Он поспешно спустился по ступеням с возвышения и вышел из зала для аудиенций, низко склонив голову. Громкие звуки фанфар, запоздалых и совершенно неуместных, последовали за ним. К несчастью, как и первый из магов.
– Это недостойно, – сказал Байяз. – Очень редко вспышки гнева выглядят пугающими. Обычно они смешны.
– Мне жаль, – пробормотал Джезаль сквозь зубы. – Корона – слишком тяжелая ноша.
– Тяжелая ноша, но и большая честь. Мы уже обсуждали твое стремление стать достойным ее. – Маг сделал многозначительную паузу. – Возможно, ты мог бы стараться более упорно.
Джезаль потер ноющие от боли виски.
– Мне всего лишь надо побыть одному. И все. Недолго.
– Столько, сколько нужно. Но утром у нас есть дело, и этим делом, ваше величество, нельзя пренебречь. Родовая знать Срединных земель не может больше ждать, когда им позволят поздравить тебя. Увидимся на рассвете. Уверен, ты будешь полон энергии и энтузиазма.
– Да, да, – резко бросил Джезаль через плечо. – Буду полон энергии. Обязательно.
Он быстро прошел в небольшой дворик, окруженный с трех сторон тенистой колоннадой, и остановился, вдыхая прохладный вечерний воздух. Он расправил плечи, закрыл глаза, откинул голову и медленно, глубоко вздохнул. Одна минута одиночества. Пожалуй, не считая часов сна и того времени, когда он справлял нужду, впервые после того сумасшедшего дня в Круге лордов ему позволили остаться наедине с собой.
Он стал жертвой – или бенефициаром, получателем выгоды – какой-то невероятной ошибки. Вышло так, что его ошибочно приняли за короля, хотя на самом деле он был всего лишь себялюбивым невежественным идиотом. Он думал только о сегодняшнем дне и редко заглядывал вперед. Всякий раз, когда кто-то называл Джезаля «ваше величество», он чувствовал себя мошенником, плутом. Его чувство вины возрастало, и он изумлялся, как его до сих пор не разоблачили.
Джезаль брел по ухоженной лужайке, тяжело вздыхая от жалости к себе. Однако вздох замер у него на губах, потому что рыцарь-телохранитель стоял у дверей напротив, вытянувшись и застыв неподвижно, так что Джезаль его не сразу заметил. Он выругался вполголоса. Неужели его не могут оставить даже на пять минут? Приблизившись к стражнику, он нахмурился. Рыцарь показался ему знакомым. Высокий могучий человек с бритой головой и весьма приметной короткой шеей.
– Бремер дан Горст!
– Ваше величество! – отозвался Горст, и его доспехи звякнули, когда он стукнул мясистым кулаком по полированному нагруднику. – Рад видеть вас!
Джезалю он не понравился с первого взгляда, а то, как дан Горст гонял его во время состязания, вне зависимости от последовавшей победы, не улучшило мнение об этом «бесшейном» животном. Но теперь даже это знакомое лицо казалось глотком воды в пустыне. Сам того не ожидая, Джезаль протянул руку и пожал тяжеленную кисть телохранителя, словно они были старинными друзьями.
– Ваше величество оказывает мне слишком большую честь.
– Пожалуйста, не надо так меня называть. Как вы попали ко двору? Я думал, вы служите в охране лорда Брока.
– Эта служба мне не подходила, – ответил Горст своим на удивление высоким писклявым голосом. – Я был рад найти место рыцаря-телохранителя несколько месяцев назад, ваше вел… – Он запнулся.
Внезапная мысль мелькнула в голове Джезаля. Он осторожно глянул через плечо, но сзади никого не было. В саду было тихо и безлюдно, как на кладбище. Тенистые аркады возвышались, словно усыпальницы.
– Бремер… Можно мне вас так называть?
– Мой король может называть меня так, как ему захочется.
– Меня интересует… могу ли я попросить вас об услуге?
Горст моргнул.
– Вашему величеству стоит только сказать.
Джезаль резко повернулся, услышав, как открывается дверь. Горст вышел из тени колоннады, звякнув доспехами. За ним молча двигалась фигура в плаще, с капюшоном на голове. Прежнее волнение снова ожило, когда она откинула капюшон и узкий лучик света из высокого окна осветил нижнюю часть ее лица. Он мог увидеть прекрасную линию ее щеки, угол губ, очертание ноздрей, блеск глаз в сумерках, и все.
– Благодарю вас, Горст, – сказал Джезаль. – Можете идти.
Огромный телохранитель ударил себя в грудь, повернулся, прошел под аркой и закрыл за собой дверь. Конечно, они встречались тайно не в первый раз, но сейчас все переменилось. Джезаль спрашивал себя, чем закончится эта встреча – поцелуями и нежными словами, или это будет просто конец всему? Начало не слишком обнадеживало.
– Ваше августейшее величество, – произнесла Арди с заметным оттенком иронии в голосе. – Какая невероятная честь. Возможно, мне следует пасть к вашим ногам? Или сделать реверанс?
Какими бы жесткими ни были ее слова, от звука ее голоса у него по-прежнему перехватывало дыхание.
– Реверанс? – заставил он себя сказать. – А ты умеешь его делать?
– По правде говоря, нет. У меня не было возможности обучиться приличным манерам. Теперь этот недостаток мне очень мешает. – Она сделала шаг вперед, неодобрительно взглянув на темнеющую громаду сада. – В детстве я только в самых дерзких мечтах позволяла себе представить, что меня пригласят во дворец, в гости к самому королю. Мы бы ели с ним вкусные пирожные, пили прекрасное вино и вели умные разговоры о разных важных вещах до глубокой ночи. – Арди прижала руки к груди, ресницы ее задрожали. – Благодарю за то, что жалкие мечты бедной нищенки стали явью хотя бы на мгновение. Другие простушки не поверят мне, если я им расскажу.
– Мы все потрясены тем, как обернулось дело.
– О, безусловно, ваше величество.
Джезаль вздрогнул.
– Не называй меня так. Только не ты.
– А как мне следует вас называть?
– По имени. Джезалем, как и раньше. Пожалуйста.
– Как прикажете. Ты обещал мне, Джезаль, что не разочаруешь меня.
– Я помню, что обещал, и готов сдержать свое обещание… но дело в том…
Король или не король, он запутался в словах, как всегда с ним бывало, а затем вдруг выпалил с дурацким жаром:
– Я не могу жениться на тебе! Я бы сделал это, не случись… – Он вскинул руки и безвольно уронил их. – Не случись всего этого. Но это случилось, и я ничего не могу поделать. Я не могу жениться на тебе.
– Конечно нет. – Ее губы горько искривились. – Обещания – это для наивных детей. Я и раньше не очень-то в них верила. Даже в самые захватывающие моменты. Теперь все и вовсе кажется смешным. Король и девушка-крестьянка, абсурд. Даже в самых пошлых книжках такого больше не прочитаешь.
– Но это не значит, что мы никогда не увидимся. – Джезаль неуверенно шагнул к ней. – Все изменилось, конечно, но мы сумеем найти возможность и время… – Он протянул руку, медленно, неловко. – Время, чтобы побыть вместе.
Он с нежностью прикоснулся к ее лицу и почувствовал тот же волнующий, недостойный трепет, что и прежде.
– Мы можем быть вместе, как раньше. Не беспокойся. Все устроится…
Арди взглянула ему в лицо.
– Значит, ты хочешь, чтобы я стала твоей шлюхой?
Он отшатнулся, опустив руку.
– Нет, конечно же нет… Я имею в виду, ты можешь быть…
А что он имел в виду? Он запнулся, отчаянно подыскивая подходящее слово.
– Моей возлюбленной.
– А, да. Понимаю. Но кем я стану, когда ты женишься? Каким словом назовет меня твоя королева?
Джезаль уставился на свои туфли.
– Шлюха – она и есть шлюха, какое слово для нее ни придумывай. Быстро надоедает, еще быстрее ее можно поменять. А когда ты устанешь от меня и найдешь другую любовницу, как меня будут называть? – Она жестко усмехнулась. – Я накипь, отброс общества. Я знаю это, но ты, видно, думаешь обо мне еще хуже, чем я сама.
– Это не моя вина. – Джезаль почувствовал, как на его глаза навернулись слезы. От боли или от облегчения, трудно понять. Горькое смешение того и другого. – Это не моя вина.
– Конечно, не твоя. Я тебя не обвиняю. Виню только себя. Прежде думала, что мне просто не везет, но мой брат был прав. Я не умею выбирать.
Арди взглянула на него, и он увидел в ее темных глазах то же оценивающее выражение, которое заметил при их первой встрече.
– Я могла бы найти хорошего человека, но я выбрала тебя. Мне следовало быть более щепетильной.
Она подняла руку и прикоснулась к его лицу. Большим пальцем вытерла слезинку, скатившуюся по щеке. Так же как раньше, когда они расставались в парке, под дождем. Но тогда оставалась надежда, что они когда-нибудь увидятся снова. Теперь никакой надежды не было. Арди вздохнула, опустила руку и мрачно посмотрела в сторону сада.
Джезаль заморгал, словно отгоняя сон. Неужели все это происходит на самом деле? Ему очень хотелось сказать на прощание какое-то нежное слово, подсластить горечь расставания, но в голове было пусто. Могут ли слова что-то изменить? Все уже сказано, продолжать разговор – сыпать соль на раны. Пустая трата времени. Он сжал зубы, стер следы слез с лица. Она права. Король и крестьянка, что может быть нелепее?
– Горст! – рявкнул он.
Дверь распахнулась, и стражник – гора мышц – вышел из тени, угодливо наклонив голову.
– Проводи даму до ее дома.
Горст кивнул и отступил в тень арки. Арди повернулась и пошла за ним, накинув на голову капюшон, а Джезаль смотрел, как она уходит. Он гадал, задержится ли она на пороге, обернется ли? Тогда их взгляды могли бы встретиться, это был бы последний миг близости. Последнее замирание сердца. Последнее томление.
Но она не обернулась. Не задерживаясь, Арди шагнула за порог и исчезла, следом за ней вышел Горст, а Джезаль остался в саду, залитом лунным светом. Совсем один.
Поймала тень
Ферро сидела на крыше портового склада, прищурив глаза на солнце и скрестив ноги. Она смотрела на корабли и на людей, плывущих на них. Она ждала Юлвея. Именно для этого она приходила сюда каждый день.
Между Союзом и Гуркхулом шла война. Какая-то бессмысленная война – много болтовни и никаких военных действий. Корабли в Канту не отплывали, однако Юлвей путешествовал куда хотел. Он мог отправить Ферро обратно на юг, где она будет мстить гуркам. Но пока его не было, она оставалась пленницей розовых. Ферро скрежетала зубами, сжимала кулаки от злости и кривилась от собственной беспомощности. От скуки. От того, что тратила время впустую. Она была готова молиться о том, чтобы Юлвей поскорее появился.
Но бог никогда не слышал ее.
Джезаль дан Луфар, этот полный дурак, по непостижимым для Ферро причинам получил корону и стал королем. Байяз – она не сомневалась, что именно он стоял за всем этим делом – теперь проводил все свое время с новым королем. Без сомнений, он все еще старался сделать из Луфара вождя. Тем же самым он занимался на всем протяжении их долгого пути по равнине и обратно, с весьма скромным результатом.
Джезаль дан Луфар, король Союза. Девятипалый бы долго смеялся, если бы до него дошел такой слух. Ферро улыбнулась, представив, как он смеется. Потом поймала себя на том, что улыбается, и нахмурилась. Байяз обещал ей отмщение и не дал ничего, бросил ее вязнуть в трясине, совершенно беспомощную. Чему уж тут улыбаться.
Она села и снова стала глядеть на корабли, высматривая Юлвея.
Девятипалого она не высматривала. Не надеялась увидеть его сутулую фигуру, бредущую по пристани. Это была совершенно глупая надежда, какие можно питать лишь в детстве, когда гурки захватили ее в рабство. Он не изменит решение и не вернется назад. Ферро была в этом абсолютно уверена. Но ей то и дело казалось, что она видит его в толпе.
Портовые рабочие уже узнавали ее. Сначала они приставали к ней.
– Спускайся, красотка, подари мне поцелуй! – звал один из них, а его дружки хохотали.
Потом Ферро бросила ему в голову половину кирпича, и от удара тот свалился в море. Ему нечего было сказать ей, когда дружки выловили его. Никто из них не нашел, что сказать, и Ферро это вполне устраивало.
Она сидела и смотрела на корабли.
Она сидела, пока солнце не склонилось к закату, опускаясь за облака и бросая из-под них яркие блики, от которых сверкали и искрились покачивающиеся морские волны. Пока толпа на причале не поредела, повозки не уехали, крики и суета в порту не сменились унылой тишиной. Пока легкий ветерок с моря не коснулся ее кожи холодком.
Сегодня Юлвей не появился.
Ферро слезла с крыши склада и стала пробираться задворками к Срединному проспекту. Это случилось, когда она шла по широкой дороге, мрачно поглядывая на людей, попадавшихся на пути. Она вдруг поняла: за ней кто-то следит.
Он делал это хорошо, очень осторожно. Иногда приближался, иногда отставал. Старался не попадаться на глаза, но никогда не прятался. Она несколько раз обернулась, чтобы убедиться, и он все шел за ней. Он был одет во все черное, с длинными прилизанными волосами, маска закрывала половину его лица. Весь в черном, как тень. Как те люди, что гнались за ней и Девятипалым перед отъездом в Старую империю. Она следила за ним украдкой, стараясь не дать понять, что она его заметила.
Он и так скоро узнает.
Ферро свернула в темный переулок, остановилась и спряталась за угол, поджидая. Прижалась к грязной стене, затаив дыхание. Ее лук и меч были далеко, но страх был единственным оружием, которое ей требовалось. Страх, а еще ее руки, ноги и зубы.
Она услышала приближающиеся шаги. Кто-то осторожно и мягко ступал по аллее, так осторожно и мягко, что она едва различила эти шаги. И тут Ферро снова осознала, что улыбается. Очень хорошо иметь врага, иметь цель. Очень хорошо, особенно после того, как его долго не было. Это заполнит пустоту внутри, пусть даже на мгновение. Она сжала зубы, чувствуя, как ярость заполняет грудь. Горячая, волнующая ярость, спасительная и знакомая. Как поцелуй давнего возлюбленного, о котором тоскуешь.
Когда человек в черном повернул за угол, ее кулак был уже наготове и с хрустом врезался в его маску. Преследователь зашатался. Ферро приблизилась к нему, нанося удары обеими руками, так что его голова моталась то влево, то вправо. Он пытался нащупать нож, но делал это медленно и неумело. Едва он потянул лезвие из ножен, Ферро крепко схватила его за запястье. Локтем отбросила голову преследователя назад, ударила в горло, и он стал захлебываться. Она вырвала нож из ослабевшей руки, повернулась и ударила его в живот, так что он согнулся пополам. Коленом толкнула в лицо, закрытое маской, и человек плюхнулся на спину в грязь. Она опустилась следом, ногами крепко сжимая его туловище, рукой придавливая грудь. Его собственный нож был прижат к его же горлу.
– Посмотри-ка, – прошептала Ферро ему в лицо, – я поймала тень.
– Глу-к-х, – послышалось из-под маски, он вращал глазами.
– Трудновато говорить с этой штукой?
Она обрубила ножом завязки, на которых держалась маска, оставив длинную царапину на его щеке. Без маски человек выглядел совсем не опасным. Гораздо моложе, чем она думала, с прыщами на подбородке, с мягким пушком на верхней губе. Он дернул головой, потом снова остановил взгляд на Ферро. Недовольно огрызнулся, попробовал изогнуться, чтобы высвободиться, но она быстро вернула его на место. Прикосновение ножа к шее мгновенно успокоило пленника.
– Зачем ты идешь за мной?
– Я ни черта…
Ферро никогда не отличалась терпением. Она пришла в ярость и ударила ему в лицо локтем. Он сделал все, чтобы уклониться, но Ферро сидела у него на бедрах, придавливая всем телом, и он был беспомощен. Ее рука врезалась в его рот, нос, щеку, ударила его головой о грязную мостовую. Еще четыре удара, и сражение для него было проиграно. Голова преследователя откинулась назад, а Ферро нагнулась над ним и приставила нож к шее. Кровь сочилась у него из носа и изо рта, стекала темными полосками сбоку по щеке.
– Теперь понимаешь меня?
– Я всего лишь наблюдаю. – Окровавленные губы не слушались, голос срывался. – Просто наблюдаю. Я не отдаю приказов.
Гуркские солдаты тоже не отдавали приказов уничтожить народ Ферро и сделать ее рабыней. Но это не освобождало их от вины. И не спасало от возмездия.
– А кто отдает приказы?
Он закашлялся, лицо его перекосила судорога, на ноздрях вздулись кровавые пузыри. И все, ни слова. Ферро нахмурилась.
– Ну? – Она опустила нож и прижала лезвие к его бедру. – Или ты думаешь, я не смогу отрезать тебе член?
– Глокта, – пробормотал он, закрывая глаза. – Мне приказывает… Глокта.
– Глокта.
Это имя ничего не значило для нее, но это была ниточка, за которую можно потянуть.
Она снова приставила нож к его горлу. Кадык у него вздымался и опускался, почти задевая лезвие. Она сжала зубы и потирала пальцами рукоятку, глядя вниз. Слезы заблестели в уголках его глаз. Лучше всего быстрее покончить с этим. Надежнее всего. Но рука почему-то не поднималась.
– Найди причину, чтобы я не делала этого.
Слезы наполнили его глаза до краев и потекли по окровавленным щекам.
– Мои птицы, – прошептал он.
– Птицы?
– Их некому будет кормить. Наверное, я заслужил такой конец, но мои птицы… они ничего дурного не сделали.
Она смотрела на него, сощурившись.
Птицы. Странно, чем живут люди.
У ее отца тоже была птица. Ферро помнила, как она сидела в клетке, свисавшей с шеста. Совершенно бесполезное создание, даже не умела летать, только цеплялась лапками за жердочку. Отец научил ее произносить несколько слов. Ферро смотрела, как он кормил птицу. Это было в детстве. Давно, еще до того, как пришли гурки.
– Ш-ш-ш, – прошипела она ему в лицо, прижав кинжал к шее.
Он съежился.
Затем она отняла лезвие, поднялась на ноги и встала над ним.
– Если я еще раз тебя увижу, эта минута будет последней в твоей жизни. Возвращайся к своим птицам, тень.
Он кивнул, его заплаканные глаза широко раскрылись, а Ферро повернулась и удалилась, скрывшись в темном переулке. Переходя мост, она бросила нож в воду. Раздался всплеск, и нож исчез, вокруг побежала рябь, круги расходились на темной илистой воде. Конечно, это ошибка – оставлять человека в живых. Жалость – почти всегда ошибка, как подсказывал ее опыт.
Но сегодня у нее было жалостливое настроение.