Текст книги "Тайные судьбы"
Автор книги: Джин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Глава 9
Грех было жаловаться на общество Тесс, когда впереди Марину ждали куда более тяжелые испытания. Отец позвонил ей и сообщил, что в пятницу Алексис приезжает в Соединенные Штаты и что Марине следует «вести себя с ней прилично».
– Твоя сестра очень волнуется перед свадьбой, – сказал король Андрей. – Помоги ей выбрать самое красивое подвенечное платье.
Марина пожалела, что мать не сопровождает Алексис, насколько меньше у нее было бы тогда хлопот. Но королева никогда не переставала надеяться, что Марина и Алексис в конце концов преодолеют свою вражду; королева любила повторять, что две сестры, и особенно близнецы, не должны разлучаться. Но что знала об отношениях между близнецами королева? Она была единственным ребенком в семье, каким могла быть и Марина, если бы ей повезло.
До пятницы Марина так и не выдумала предлога, чтобы избежать встречи с Алексис. А в пятницу Алексис появилась в общежитии.
Марина и Тесс возвращались в Моррис-хаус, когда у самого дома увидели блондинку в длинном меховом манто в сопровождении трех лиц: телохранителя Сергея, Веры, личной горничной Алексис, и еще одной молодой незнакомой особы, видимо, тоже прислуги.
Марина подняла руку, останавливая Тесс.
– Неужели это и есть она? – заметила Тесс, разглядывая прибывших.
– Она самая, – подтвердила Марина. – Мисс Новокия.
– Она совсем на тебя не похожа.
– Господи, дай мне силы, чтобы выдержать испытание, – сказала Марина.
– Да ведь ты едешь в Нью-Йорк! Ты прекрасно проведешь там время.
Марина с упреком посмотрела на Тесс.
– Нет, Тесс. Вот если бы ты со своей сестрой ехала в Нью-Йорк, ты бы действительно здорово провела там время. Поверь мне, у нас с Алексис другие отношения.
– У меня нет сестры, – сказала Тесс. – А теперь пойдем. Мне не терпится с ней познакомиться.
Николас шел рядом с ними.
– Я буду с вами, принцесса, – сказал он, подмигнув. – Я вас защищу.
Марина улыбнулась. Николас был удивительно симпатичным человеком. Как телохранитель и друг, он не шел ни в какое сравнение с Виктором. Знал ли он о том, что произошло между ней и Виктором? Если знал, то ни разу не заикнулся об этом.
– Ладно, Фурман, – одобрила Марина. – Поручаю вам возглавлять шествие.
* * *
– Ты что, в самом деле здесь живешь? – изумилась Алексис, стоя на пороге передней.
– Не совсем здесь, – пояснила Марина. – Я занимаю только половину комнаты. В другой половине живет моя соседка.
Марина направилась в свою половину.
– Боже мой, – бормотала Алексис, следуя за ней. – Как ты можешь? Какое... убожество.
Марина усмехнулась:
– Во всяком случае, здесь спокойнее, чем во дворце.
Если Алексис и поняла намек, то никак этого не показала.
– Интересно, на чем здесь сидят?
Марина оглянулась вокруг. На кровати были навалены книги, на спинке единственного стула висела одежда.
– Наверное, тебе придется воспользоваться собственной задницей.
– Вижу, мне следовало лететь прямо в Нью-Йорк, а не в Бостон, – вздохнула Алексис. – А ты бы меня там встретила. Я подожду тебя внизу.
С этими словами и с выражением отвращения на лице Алексис направилась к двери. Но не успела она взяться за ручку, как дверь с силой распахнулась, сбив Алексис с ног. Она упала на спину, мини-юбка задралась, обнажив бедра, а громкий треск лопнувших колготок завершил катастрофу.
Чарли в ужасе метнулась назад в коридор. Марина с трудом сдерживала смех.
– Алексис, – сказала Марина, – позволь представить тебе мою соседку. Знакомься, Чарли, это моя сестра.
– Привет, – отозвалась Чарли, растерянно глядя на девушку на полу; она наклонилась, чтобы помочь Алексис. – Извините, я не знала...
Алексис отмахнулась от нее и сама поднялась с пола. Она поправила волосы и возмущенно вздернула подбородок.
– Я заплатила за это платье две тысячи долларов, – объявила она высокомерно. – Вы могли его разорвать.
Чарли растерялась еще больше и не знала, как оправдываться.
– С каких это пор ты жалеешь доллары? – спросила Марина.
Алексис резко повернулась к ней:
– Буду ждать тебя внизу. С меня довольно, я уже насмотрелась на вашу жизнь.
Алексис протиснулась в дверь мимо Чарли.
– Спасибо тебе, Чарли, – сказала Марина. – Ты просто чудо.
– Я очень сожалею, Марина...
– Нет, я не шучу, – прервала ее Марина. – Алексис иногда полезно приземляться на свою задницу. Она настоящее бедствие.
Чарли замялась, но потом присоединилась к общему смеху.
– Похоже, твоя сестра действительно не ангел, – решилась высказаться она.
– Я сейчас быстро соберу чемодан и поеду, – сказала Марина. – Пожелайте мне удачи. Могу вас заверить, это будет настоящий кошмар.
Они поселились в гостинице «Плаза» в разных номерах. Алексис настояла, чтобы они обедали внизу в ресторане, хотя Марина предпочла бы обедать в номере. Но она не хотела ссориться с сестрой и нарушать данное отцу слово.
Они сидели за столиком на двоих; Николас и Сергей занимали столик рядом. Марина извлекла из своего бокала с пенистым золотистым напитком пропитанную ликером вишенку.
– Надеюсь, ты не сердишься, что я первая выхожу замуж, – сказала Алексис, поднеся к лампе на столе левую руку с огромным бриллиантом на пальце так, чтобы камень заиграл. – Ты все-таки старше меня.
Марина тянула напиток через соломинку.
– Я как-то об этом не задумывалась.
– Если задумаешься, то прими мои извинения.
– Чего же тут извиняться? Мне нужно образование. Тебе нет.
Алексис опустила руку и уткнулась в меню.
– Ты так это говоришь, будто у меня нет мозгов, – обиделась она.
– Они тебе не нужны. А мне пригодятся.
– Джонатан считает меня достаточно умной.
Марина чуть было не сказала, что по сравнению со своим женихом Алексис просто гений.
Внезапно Алексис подняла голову.
– Почему ты меня ненавидишь, Марина?
– Я тебя ненавижу? Это неправда. Я думала, что это ты меня ненавидишь.
– Может, оттого, что ты красивая, – призналась Алексис.
– Нет, наверное, оттого, что я старше тебя. Пусть даже всего на несколько минут. Кстати, ты тоже красивая и знаешь это.
– Да, я знаю, что я красивая, – вздохнула Алексис. – Пожалуй, закажу себе жареные гребешки, – сказала она так, будто до этого они беседовали о погоде.
С самого детства Алексис вела себя именно так: сначала разжигала ссору, а потом уходила в сторону, словно не сказала и не сделала ничего обидного. Марина вспомнила тот случай, когда впервые поняла, что Алексис делает это намеренно. Им тогда исполнилось семь лет, и королева устроила для них настоящий прием на лужайке в саду. В большом шапито артисты-циркачи развлекали детей из соседней деревни. Вместо того чтобы самим получать подарки, сестры должны были раздавать их другим детям: куклы для девочек и игрушечные пожарные машины для мальчиков. Марина и Алексис сидели каждая на своем маленьком троне в белых воздушных платьях и тиарах – у Марины на блестящих черных, у Алексис на золотистых, как пшеничные колосья, волосах. Дети выстроились в очередь за подарками, и каждый мальчик, подходя к принцессам, кланялся, а девочки приседали. Одна маленькая девочка с длинными темными волосами подошла к ним на костылях. Марина уже протянула ей подарок, но Алексис ее остановила.
– Сначала присядь, – приказала она девочке.
– Но я не могу, – смущенно улыбнулась девочка. – Я хромая.
Марина подала девочке куклу, но Алексис вырвала игрушку у нее из рук.
– Ты должна присесть. А если не можешь, то не получишь подарка.
Девочка расплакалась.
– Отдай ей куклу, – потребовала Марина.
– Нет. Если ты хочешь, чтобы она ее получила, присядь передо мной за нее.
– Я? Перед тобой?
– Да. Ты, – зло усмехнулась Алексис.
Марина посмотрела на маленькую девочку. Крупные слезы текли по ее розовым щекам. Больше не раздумывая, Марина спустилась с трона и встала перед Алексис. Она отставила в сторону ногу, подхватила с двух сторон оборки платья и присела, как ее учили.
– Ниже, – приказала Алексис.
Марина оглянулась. Все дети не спускали с них глаз. Маленькая девочка перестала плакать и тоже смотрела, приоткрыв рот. Марина снова присела. На этот раз неудачно: она споткнулась и упала.
– Как тебе не стыдно, панталоны видно! – радостно закричала Алексис, засмеялась и швырнула куклу девочке. Остальные дети тоже смеялись.
Марина поднялась с земли и отряхнула платье. Ей хотелось плакать. Но даже в этом возрасте она уже понимала, что нельзя плакать на людях. Принцессы не плачут при посторонних.
Марина тихо вернулась на свое место и продолжала раздавать подарки.
Отдавшись воспоминаниям, Марина без аппетита ела курицу в кисло-сладком соусе. Она вспомнила, как Чарли однажды сказала об Алексис: «Наверное, ей нелегко всегда быть на втором месте». Если это соответствовало правде, то сестра странным образом заявляла о своих чувствах.
Марина проглотила кусок курицы и снова отпила из бокала.
– Надеюсь, ты выходишь замуж за Джонатана не для того, чтобы показать свое превосходство надо мной.
– Что ты хочешь сказать? – Алексис приподняла идеально выщипанную бровь.
– Послушай, Алексис, – сказала Марина как можно мягче. – Хочешь верь, хочешь нет, но ты мне дорога. Я бы не хотела, чтобы ты сделала ошибку из-за какого-то глупого соперничества, хотя я понимаю, для тебя главное – оказаться на первом месте. На такой шаткой основе не построить прочного брака.
Нечто похожее на сомнение мелькнуло на лице Алексис, чтобы тут же исчезнуть за улыбкой.
– Ах, Марина, – произнесла она снисходительно, – какая же ты еще глупенькая.
Перед тем как лечь спать, Алексис объявила, что утром подольше понежится в постели.
– Я позвоню в магазин и скажу, когда приеду, – сказала она, хотя у Бергдорфа ее ждали к одиннадцати.
Впервые за последние месяцы Марина не могла уснуть. Она и не догадывалась, что так сильно привыкла к своей не слишком удобной кровати в общежитии Моррис-хаус и что ей будет так не хватать общества Чарли и даже Тесс, которые не требовали от нее ничего, только чтобы она оставалась самой собой. Марина ворочалась с боку на бок в огромной постели и думала о том, выйдет ли она когда-нибудь замуж. Марина знала, что она не Алексис и согласится на брак только по любви. Но как ей узнать, любит ли ее мужчина или ему нравится быть мужем принцессы, которая в один прекрасный день станет королевой? Если Виктор Коу что-то и дал ей, так это самый серьезный урок: он научил ее не доверять ни одному мужчине. Но она в равной мере не доверяла и самой себе.
Марина вновь повернулась на другой бок, и ее взгляд упал на обитый бархатом стул, на котором висела одежда студентки, но не принцессы. Как ей хотелось, чтобы Чарли и Тесс были сейчас рядом с ней, чтобы они с шумом ворвались в комнату, уселись на кровать и угостили ее пиццей. Марина поняла, что колледж стал для нее настоящим домом.
Марина поднялась в семь, почти всю ночь проведя без сна, и подошла к окну, чтобы взглянуть с высоты на Пятую авеню. Несмотря на ранний час, на улице уже кипела жизнь и желтые такси оглушали окрестности громкими гудками, мешавшимися с грохотом контейнеров, опустошаемых мусорными машинами. К счастью, не шел снег.
Марина приняла душ, надела свитер и джинсы. Она собрала волосы в пучок и спрятала их под вязаную шапочку, затем надела темные очки. В полупальто и толстых перчатках, купленных в магазине армейских товаров, она была неузнаваема. Если кому-то и было известно о пребывании в городе двух принцесс, то их будут искать по другим нарядам – мехам и бриллиантам. Алексис же еще спала.
Марина выскользнула из гостиницы, радуясь тому, что с ней нет ее тени, Николаса, тому, что она одна и свободна. Она вернется в гостиницу прежде, чем ее хватятся. Марина поглубже засунула руки в карманы и медленным шагом двинулась по Пятой авеню.
Она неторопливо шла мимо роскошно одетых манекенов в витринах Бергдорфа, мимо сияющих драгоценными камнями витрин Ван Клифа. Она нащупала кольцо с сапфиром и бриллиантами у себя на пальце и попыталась представить себе жизнь рядового человека, которому недоступна вся эта роскошь и который может только мечтать о вещах и предметах, спрятанных за стеклами витрин. Она думала о Чарли, чья семья сейчас мучительно выискивала способ заплатить очередной взнос за дом.
Она прошла мимо ресторана, где несколько лет назад присутствовала на обеде по случаю посещения Соединенных Штатов королем Андреем. Ресторан в тот день был закрыт для всех посетителей, кроме пятидесяти избранных, включая мэра Нью-Йорка и некоторых других видных политических и общественных деятелей. Среди них не было мечтателей, это были реалисты.
На Рокфеллер-плаза Марина свернула на эспланаду и прогулялась, разглядывая витрины туристических агентств, заполненные плакатами, рекламирующими достопримечательности Парижа, Лондона и Гонконга, далеких городов и далеких стран. Но там не было плакатов, посвященных Новокии. Марина улыбнулась. Новокии недоставало экзотики и значимости, чтобы ее удостоили плаката в этих витринах. Новокия была всего-навсего маленькой страной, борющейся за выживание и зажатой в прямом и переносном смысле между демократией и коммунизмом. Мало кто посещал Новокию, для этого просто не было причин.
Марина полюбовалась огромной рождественской елкой, массивной золоченой фигурой Атласа и разноцветными флагами, окаймляющими площадь. Она посмотрела вниз на каток, где катающиеся выписывали изящные восьмерки, наслаждаясь бодрящим утренним воздухом. Некоторые катались в одиночку, другие парами, и все без исключения улыбались. Марина оперлась на перила ограждения и тоже с улыбкой следила за катающимися, радуясь их веселью и свободе. Она знала, что эти годы, проведенные в колледже, будут самыми свободными и беззаботными в ее жизни. Даже прошлое лето в Новокии было заполнено бесконечными официальными обедами, ужинами и другими мероприятиями, и всякий раз ей, как принцессе, следовало быть образцом любезности и гостеприимства. Она была лишена возможности свободно вздохнуть, поразмыслить, в конце концов, просто быть самой собой.
– Вы помните, как я учил вас кататься на коньках, когда вам было шесть лет? – услышала Марина за спиной мужской голос. Голос Николаса.
– Я помню, как упала лицом вниз, – ответила Марина, не оборачиваясь.
– И не один раз, – подтвердил Николас, опираясь рядом с ней на перила. – Вы были очень настойчивой.
Марина кивнула.
– Вы по-прежнему очень настойчивы, – продолжал Николас. – Но теперь вы используете свою настойчивость, чтобы ускользнуть от меня.
Марина пожала плечами.
– Мне хотелось побыть одной. Я бы вернулась еще до того, как проснется Алексис.
– Нью-Йорк не Нортгемптон, ваше высочество. Он может быть опасным для принцессы.
Марина промолчала: она знала, что Николас прав. Она продолжала смотреть на каток.
– Вы думаете, они понимают, как им повезло в жизни? – спросила Марина. – Что они свободны и могут распоряжаться собой, как хотят?
– Если бы у них был выбор, они, наверное, предпочли бы судьбу принцессы.
Марина наблюдала за плавными движениями фигуристов, их изящными па. Прав ли Николас? И откуда ему это знать? Николас свободный человек. Он никогда не был женат, у него никогда не было детей, и он никогда не служил никому другому, кроме короля. Но Николас служил королю по доброй воле и сам принимал решения. И хотя он охранял Марину и жил ее жизнью, свой путь он избрал сознательно.
Они постояли еще немного, и Николас слегка кашлянул.
– Пора, ваше высочество. Нам надо возвращаться в гостиницу.
– Меня тошнит от Алексис.
– Ваша сестра выходит замуж. Вы должны за нее радоваться.
– Нет, Николас. Я бы радовалась за нее, если бы она выходила замуж за любимого человека. Но Алексис не способна любить никого, кроме себя.
– Значит, нам повезло, что когда-нибудь вы, а не она, станете нашей королевой.
Марина в последний раз взглянула на каток, затем повернулась и направилась к Пятой авеню. Николас следовал за ней по пятам.
Неделю спустя Марина сидела на кровати у себя в комнате и готовилась к экзаменам, когда раздался телефонный звонок. Она раздумывала, брать трубку или нет: это мог быть какой-нибудь тип из Масуниверситета или Амхерста, мечущийся в поисках свободной девушки. Уже давно ее никто не приглашал, потому что все знали, что принцесса больше не ходит на свидания.
«Вряд ли это какой-то парень», – подумала она и сняла трубку.
– Это ты, мама, – узнала Марина добрый тихий голос королевы.
– Здравствуй, милая. Жаль, что мое здоровье не позволило мне поехать с Алексис, но она выбрала очаровательное платье.
Алексис не только выбрала экстравагантный фасон, но и заставила модельера за три дня до ее отъезда из Нью-Йорка сделать для нее пробный образец. К счастью, Марина уже в воскресенье вечером возвратилась в Нортгемптон под удобным предлогом подготовки к приближающимся экзаменам. «Обойдусь без тебя», – коротко напутствовала ее Алексис.
– Да, – подтвердила Марина. – Платье очень элегантное.
Она с трудом удержалась, чтобы не добавить: «За семь-то тысяч долларов!»
– Думаю, вы вместе хорошо провели время, – с надеждой произнесла королева.
Марина не сомневалась, что, вернувшись домой, Алексис нашептала матери о равнодушном отношении к ней сестры, но оправдываться не имело смысла.
– Очень хорошо, мама, – снова подтвердила она. – Город так красиво украшен.
– Кстати, к вопросу о каникулах, – вспомнила королева. – Я звоню также, чтобы узнать о твоих планах. Июнь уже не за горами, и впереди столько дел, не говоря уж о подготовке к свадьбе...
Марина представила себе, что творится сейчас во дворце, где всем заправляет Алексис. Бесконечные споры о списках гостей и меню для приемов, о том, сколько пригласить журналистов и кого. Марина закрыла глаза и стала думать, как ей избежать события, которое Алексис называет «свадьбой века».
– Алексис решила воспользоваться розами из моего розария, хотя в это время года они еще не в полном цвету, – услышала Марина голос королевы. – Она уже договорилась с садовниками об усиленной подкормке. Они утверждают, что все получится.
– Вот и прекрасно, мама, – откликнулась Марина. – Значит, одной проблемой меньше.
– Боже мой, Марина, я все говорю о свадьбе, а ведь до нее еще полгода, и не спрашиваю, когда ты приедешь домой на Рождество.
Марина окинула взглядом свою комнату, такую мирную, тихую и уединенную.
– Я еще не знаю когда, мама. Я скоро тебе сообщу.
Королева повесила трубку. Марина закрыла учебник философии и посмотрела на опущенные жалюзи, знак для Николаса, а прежде для Виктора Коу, что она в целости и сохранности и в полном одиночестве пребывает в своей комнате.
– Это тебе мать звонила? – спросила Чарли, появившаяся в дверях с книгой под мышкой. – Как обстоят дела в Новокии? Вижу, что все в порядке и твоя сестра благополучно вернулась домой.
– Где моя сестра, там не может быть порядка, – вздохнула Марина. – Почему ты не занимаешься?
– Мне надо передохнуть.
– Мне тоже. Я вот думаю, как мне вывернуться, чтобы не ехать домой на Рождество.
Чарли вошла в комнату.
– Ты не хочешь ехать домой на Рождество? Почему?
– Я сыта по горло своими семейными обязанностями, хватит с меня визита Алексис. Знаю, Николас мечтает поехать на родину, но...
– Господи, – удивилась Чарли. – Я не могу себе представить, чтобы на Рождество меня не было дома. Даже со всеми нашими неприятностями...
Она не закончила фразу.
– Ты все еще не знаешь, вернешься ли в колледж?
– Отец пока не нашел работу, – покачала головой Чарли.
– Может быть, все уладится.
– Может быть.
Чарли направилась к себе в комнату.
– Да, вот еще что, – остановилась она на полпути. – У меня есть идея. Не хочешь ли поехать со мной в Питсбург?
– На Рождество?
– Ну конечно. У нас всегда найдется местечко для лишнего человека. Сестры будут в восторге. Они никогда не видели настоящей принцессы. И Николаса заберем с собой.
– Но, Чарли, у вас сейчас и без меня забот хватает...
– Соглашайся, вот увидишь, нам будет весело. Кто знает, может, мы никогда больше не увидимся.
Марина посмотрела на опущенные жалюзи. Провести Рождество с настоящими свободными людьми, которые собственными силами решают свои, а не чужие проблемы. Американская семья, борющаяся за выживание. Она посмотрела на Чарли.
– Попробую уговорить Николаса отпустить меня одну.
– Как же, так он и согласится.
– Я тебе уже много раз говорила, что ты преуменьшаешь власть принцессы.
Николас согласился отпустить Марину одну, когда Чарли поклялась, что семья О’Брайанов не откроет секрет Марины до ее возвращения обратно в Нортгемптон; а также с условием, что она будет носить только джинсы, свитер и прочие не подходящие для принцессы вещи. И обязательно темные очки. Словно это было для Марины огромной жертвой!
Данни, брат Чарли, встретил их в аэропорту. Как и Чарли, он был высокого роста, с такой же дружелюбной улыбкой и свободной манерой держаться. Он повез их домой на своем пикапе, которому исполнилось двенадцать лет. Они тесно прижались друг к другу на переднем сиденье, потому что уже год в машине не работала печка, Данни собирался ее починить, когда найдет работу. Если только он вообще ее найдет. Марина не испугалась холода, так было даже веселее.
Одинаковые дома стояли вплотную, вытянувшись в длинный ряд. Они остановились в узком переулке за домами, и Данни припарковал машину около общего гаража. Марина прошла следом за Чарли через тесный задний дворик. Она оглянулась вокруг и увидела в окнах множество желтых, синих, красных и зеленых огоньков. Рождество пришло в Питсбург.
– Входите, входите, – пригласила их стоявшая на пороге высокая красивая женщина. За ее спиной Марина увидела еще несколько фигур, любопытные синие и зеленые глаза, рыжие и каштановые волосы.
Все они, начиная с женщины на пороге, по очереди сжали Чарли в объятиях.
– Я Конни О’Брайан, мать Чарли, – сказала женщина, повернувшись к Марине. – Прошу вас, входите.
– Пожалуйста, называйте меня Мариной.
Мать Чарли провела их в маленькую кухню, где было тепло и пахло корицей.
– Мы делаем печенье, – сказала Конни О’Брайан.
Чарли оглядела разложенное на подносах готовое печенье в форме звездочек, венков и елок.
– Постой, я еще не покрыл их глазурью! – закричал кто-то из младших детей.
Чарли представила их всех Марине, начиная с самого старшего и кончая самым маленьким Шоном Патриком.
– Я сейчас подогрею молоко для горячего шоколада, – пообещала Конни О’Брайан.
– А где же папа? – спросила Чарли, взлохматив волосы Шона Патрика.
– Прямо за твоей спиной, – отозвался мужской голос.
Чарли обернулась и бросилась в объятия высокого, уже полнеющего отца. Искренний смех и сердечные поцелуи создавали особую теплую атмосферу, и Марина почувствовала, как у нее навернулись слезы на глаза. Она горячо любила своих родителей и знала, что они так же горячо любят ее, но никогда она не была свидетелем столь открытого проявления чувств. Такая открытость не могла существовать в стенах дворца.
– Позвольте мне самому представиться, – сказал отец Чарли, протягивая руку Марине. – Джек О’Брайан, ваш покорный слуга. Рады видеть вас в нашем доме.
Его рукопожатие было сердечным, а слова искренними.
– Дорогая, – повернулся он к жене, – кажется, я что-то слышал о горячем шоколаде?
– Сейчас будет готов, – подтвердила Конни О’Брайан, вынимая из холодильника молоко.
Марина видела жизнь сплоченной семьи, слышала смех и разговоры ее многочисленных членов. Это была настоящая семья и свободные люди.
Накануне Рождества они отправились за покупками. Марина снова спрятала волосы под вязаную шапочку и надела черные очки. Она не хотела нарушать обещания, данного Николасу.
– Интересно, чем сейчас занята Тесс, – сказала Чарли, когда они шли мимо витрин, заполненных куклами, детскими игрушками и елочными украшениями.
– Вряд ли она занята покупками подарков для детей, – отозвалась Марина.
– Мне жаль, что мои братья и сестры так быстро растут, – заметила Чарли. – Зайдем сюда. Наверняка Шейле понравится эта кукла.
Марина послушно вошла за ней в небольшой магазин игрушек.
Кукла стоила шестнадцать долларов, а у Чарли было всего сорок. Сорок на все про все.
– Я куплю ее для Шейлы, – предложила Марина.
Чарли бросила на нее гордый взгляд.
– Нет, Марина, спасибо. Мы найдем что-нибудь подешевле.
Марина почувствовала смущение.
Когда они вышли на улицу, там, на противоположной стороне, уже играл духовой оркестр.
– Это Армия спасения, – объяснила Чарли. – Они собирают деньги для бедных. Давай подойдем.
Дождавшись зеленого света, они перешли на другую сторону, где, немного фальшивя, но весело шесть мужчин и женщин в черной с красным форме дули в разные медные духовые инструменты. Чарли достала из кармана две бумажки по доллару и опустила их в блестящую красную кружку.
– Я не знала, что у тебя есть деньги на пожертвования, – заметила Марина.
– Но ведь это Армия спасения, – пожала плечами Чарли.
Они пошли дальше. Марина не понимала, как Чарли, у которой денег в обрез, могла пожертвовать целых два доллара. Но многое в Питсбурге и его людях было пока непонятно Марине. Она была рада, что приехала сюда.
В тот день, накануне Рождества, они ходили на вечернюю службу в большую старинную церковь, сиявшую огнями свечей, украшенную гирляндами из лампочек и до предела заполненную прихожанами в простой теплой одежде, в перчатках и шарфах явно домашней вязки. Марина вспомнила дворцовые гардеробные, набитые роскошными манто и пушистыми муфтами. И все эти дорогие меха принадлежали всего лишь трем женщинам. На это Рождество их будет только двое. Марина застегнула воротник своего дешевого пальто. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой элегантной. И такой счастливой.
После службы они вернулись домой, чтобы насладиться вкусным праздничным ужином, картофельной запеканкой с мясом и домашним печеньем. Потом Конни села за пианино и неуверенно, двумя пальцами заиграла рождественские гимны, и все хором запели. Никогда прежде Марина не слышала такой прекрасной музыки.
Когда же детей наконец уложили спать, Марина и Чарли занялись упаковкой подарков. На свои скромные сбережения Чарли сумела купить подарок для каждого члена семьи, а Марина наполнила маленькие мешочки конфетами, апельсинами и орехами, как это было принято в Новокии. Они положили подарки под елку, которую дети украсили гирляндами из воздушной кукурузы и разноцветными бумажными цепями, а Джек О’Брайан – яркими лампочками.
Это был волшебный удивительный вечер, до предела заполненный радостью, и все же Марина не могла заснуть на раскладушке, поставленной для нее в комнате, где жили сразу трое: Чарли, Морин и Шейла. За весь вечер никто не обмолвился о том, что Джек О’Брайан безработный, никто не плакался на судьбу и не жаловался. О’Брайаны обладали богатством, которого не могли дать ни деньги, ни работа: они любили друг друга глубочайшей любовью, способной преодолеть все препятствия. И хотя Марина знала, каким ударом для Чарли будет потеря стипендии в Смитовском колледже, она чувствовала, что ее подруга преодолеет любые невзгоды и будет радоваться самой малой улыбке судьбы, как завтра утром дети будут радоваться своим дешевым подаркам от Санта-Клауса.
Марина повернулась на бок и покрутила на пальце кольцо с сапфиром и бриллиантами. «У меня так много всего, – думала она, – у меня так много всего, и все равно они богаче».
Марина тихо поднялась с раскладушки и прокралась вниз в гостиную. Она опустила свое кольцо с сапфиром и бриллиантами в вязаный чулок с вышитой надписью «Папа», висевший рядом с другими у камина. Кольцо, которое не только поможет заплатить взносы за дом, но и преодолеть другие трудности. Тогда любовь в этой семье будет не единственным подарком, согревающим их души.
Джек О’Брайан посмотрел на кольцо, блестевшее в утреннем свете, и сказал:
– Мы не можем принять такой дорогой подарок.
Марина оглядела столпившихся вокруг членов семьи, в халатах, с растрепанными после сна волосами и розовыми от праздничного возбуждения лицами, и ответила:
– Если вы не примете подарка, я уеду.
Конни О’Брайан плакала. Чарли сидела открыв рот. Данни ходил взад и вперед по сплетенному из веревок ковру.
– У вас нет работы, мистер О’Брайан, – осторожно произнесла Марина. – Я не хочу вас обидеть. Я хочу вам помочь. Вы сделали мне подарок, пригласив к себе в дом, я отдаю вам в подарок то, что у меня есть с собой. Поверьте, ваш подарок значительно дороже моего.
Все в комнате молчали.
– Кроме того, – добавила Марина с улыбкой, – считайте это проявлением эгоизма с моей стороны. Чарли моя подруга, и я хочу, чтобы она вернулась в колледж.
Джек О’Брайан вытер глаза, подошел к Марине и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
– С Рождеством вас, ваше высочество, – сказал он.
– С Рождеством вас всех, – ответила Марина, уже не сдерживая слез.
