Текст книги "Тайные судьбы"
Автор книги: Джин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Я уверена, что твоя мать делает для тебя все возможное.
Дженни покачала головой:
– Вы не понимаете.
– Она тебя любит, Дженни, – сказала Тесс и погладила девушку по плечу.
Дженни выскользнула из объятий Тесс и отошла в сторону. Она подошла к металлическим стеллажам в слабо освещенном углу мастерской, взяла с полки сделанный вчера елочный шар и провела по нему пальцем.
– Я ей совершенно безразлична, – сказала она.
– Ты ошибаешься, Дженни.
Дженни посмотрела на шар, затем отвела руку в сторону, размахнулась и швырнула его в стену. Тесс увидела, как стеклянный шар с печальным звоном разлетелся на кусочки.
Дженни разрыдалась и выбежала из мастерской.
Тесс было двинулась за ней, но в дверях остановилась. Она видела, как Дженни по кирпичной дорожке побежала к дому, и подумала, что воображаемая трагедия была, вероятно, неотъемлемой частью того необыкновенного времени, каким является отрочество. Дженни просто не могла быть несчастной в роскошном доме, с кучей денег и в придачу с такими отцом и матерью, как Питер и Чарли. Она, Тесс, не могла тут ничем помочь, потому что, в конце концов, она не была матерью Дженни. Никогда не была и никогда не могла быть. Она могла быть только ее другом. И эти границы были установлены давным-давно.
Тесс повернула, чтобы идти обратно в мастерскую, но сначала заглянула в почтовый ящик. Может быть, пришло письмо из Блекбернской галереи. Может быть, в нем были хорошие новости, которые обрадуют их обеих. В мастерской она села на табуретку и принялась разбирать почту. Извещение об оплате закладной на дом. Повторный счет за газ. И никакого письма от галереи.
Тесс положила голову на стол и тихо заплакала.
В шесть часов кто-то постучал в дверь мастерской. Дверь открылась, и в комнату неторопливо вошла Делл, неся в руках закутанную кастрюлю. Тесс наблюдала за ней из своего убежища в задней комнате при мастерской, где она лежала на старой раскладушке. Она поднялась и вошла в мастерскую.
– Зачем ты пожаловала сюда?
– Я решила принести вам с Дженни что-нибудь на ужин.
– Спасибо, – кивнула Тесс и сложила руки на груди.
Делл поставила кастрюлю на скамью.
– Я сначала зашла в дом. Я не думала, что ты все еще работаешь.
– Мне надо подчистить хвосты.
Делл кивнула.
– А где Дженни? – поинтересовалась она.
Тесс пожала плечами:
– Наверное, в доме.
– Я уже была там. В доме никого нет.
Тесс собрала со стола счета и засунула их в карман юбки.
– Мы с ней днем немного повздорили. Наверное, она где-нибудь здесь. От этих подростков одна головная боль.
– Может, вы слишком много времени проводите в обществе друг друга?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я не хочу тебя огорчать, Тесс, – вздохнула Делл, – но все лето ты держишь ее на привязи. Это плохо и для тебя, и для нее. Пора ей заиметь друзей своего возраста.
Тесс нахмурилась:
– Ты слышала, что Джо сказал о Вилли Бенсоне. Я никуда не могу отпускать Дженни одну.
– Но ты ее подавляешь.
– Я ее охраняю.
– Ты переусердствовала. Ты должна найти золотую середину.
Тесс подняла крышку кастрюли и заглянула внутрь. Трудно было определить, что это за блюдо, но изнутри шел вкусный дух, аппетитный, умиротворяющий. Как кухня в доме Делл. Как она сама.
– Откуда мне знать, как вести себя с ней? – спросила Тесс. – Я ведь никогда не была матерью. У меня не было такого шанса.
– Ты сама сделала выбор.
Тесс побледнела при еще одном напоминании о том, как опасно доверять кому-то свою тайну. Она резко опустила крышку кастрюли.
– Тесс, – начала Делл, – я тебя не критикую. Я хочу тебе помочь.
– Спасибо, мать Тереза, – ледяным тоном ответила Тесс. – Но мы с Дженни отлично ладим.
– Тогда пойдем поищем ее.
– Так кто же из нас чересчур усердствует?
– Считай, что я.
Тесс вздохнула и подумала, что Делл, возможно, права и она действительно подавляет Дженни. Может, разрешить ей завести друзей? Как, однако, трудно быть матерью два с половиной месяца в году и как велика ответственность. Какие принимать решения? И откуда Делл все знает?
Ну и штучка эта Делл. Она сказала: «Ты держишь Дженни на привязи». Какого черта Делл лезет не в свое дело? Кое в чем Тесс готова была рискнуть... А кое в чем нет. И Вилли Бенсон возглавлял список тех опасных людей, которых нужно было безусловно избегать.
Тесс взяла кастрюлю, заперла дверь мастерской и догнала Делл на дорожке к дому. Где-то вдали играла музыка: возможно, уличные музыканты или студенты летних курсов колледжа, державшие окна открытыми.
– О чем вы поспорили? – спросила Делл.
Тесс пожала плечами. Она не хотела углубляться в детали, пока не выяснит, в каком настроении сегодня Делл и покинули ли ее злые духи климакса.
– Не стоит об этом говорить.
Они вошли в кухню. Тесс поставила кастрюлю на стол и направилась к лестнице.
– Дженни, – позвала она.
Ответа не последовало.
Делл начала подниматься по ступенькам. Тесс шла сзади.
– Предоставь все мне, – сказала Делл. – Я знаю, как обращаться с подростками.
На этот раз ее тон был лишен критичности, но звучал уверенно, надежно. Как это вообще было свойственно Делл.
Действительно, Делл знала, как обращаться с подростками. Тесс вспомнила, что, если бы не Делл, судьба Чарли не сложилась бы столь удачно. Без участия Делл Марина, наверное, не выжила бы. А как насчет Тесс? Улучшила ли Делл ее жизнь или направила ее по ошибочной дороге, ведущей в никуда?
Тесс смотрела на мотающуюся перед ней длинную косу Делл и раздумывала о роли Делл в своей жизни. Чарли и Марина процветали. У Чарли были деньги, у Чарли был Питер. У Марины... Что говорить о Марине, у нее было все, включая двух мужей, с которыми она развелась, и наверняка третий был на подходе. Нет, Чарли и Марина не погрязли в нищете... И они не были одиноки. А Тесс? Не слишком ли легко она согласилась жить мирной и предсказуемой жизнью, какой живет Делл, когда сегодняшний день без проблем переходит в завтрашний, а завтрашний не отличается от сегодняшнего. Уж не превратилась ли она, движимая потребностью в любви, в одну из послушных кукол Делл, которых та опекала и окружала заботой под предлогом эмоциональной разрядки? Тесс смотрела на огрубевшие пятки Делл и ее деревянные сабо и думала о том, насколько Делл заботит будущее ее близкой подруги. И как она себя поведет, если узнает о планах Тесс изменить это будущее.
Дверь в комнату Дженни была чуть приоткрыта. Делл вошла внутрь.
– Ее здесь нет, – объявила она.
Тесс заглянула в комнату. Одежда Дженни была на месте, один из альбомов Тесс, раскрытый, лежал на кровати. Гровер, тяжело дыша, растянулся на полу. Все выглядело как обычно. Только не было Дженни.
Делл показала на комод.
– А это что такое? – спросила она.
На комоде стояла мраморная подставка для яйца Фаберже. Но самого яйца, как и Дженни, в комнате не было.
Глава 3
Далеко, на расстоянии шести тысяч миль от Нортгемптона, Марина Маршан, проснувшись, повернула голову на подушке и посмотрела в высокое окно своей дворцовой спальни. Розовый рассвет окрасил небо над ее страной Новокией, крошечным государством, приютившимся между Россией и Финляндией. Со своей кровати Марина видела дым, поднимающийся из трубы старой фабрики, где теперь размещалась фирма «Косметика принцессы», ее творение, ее надежда возродить Новокию, ее единственная цель в жизни. Марина понимала обширность своих замыслов, но надеялась, что и вознаграждение будет достойным. Кроме того, наверное, это поможет загладить ее прошлые проступки и те неприятности, которые она причинила отцу и стране.
Задача была не из легких: благо человечества еще совсем недавно занимало не очень высокое место в списке приоритетов Марины.
Она наблюдала, как солнечный свет постепенно заливал все вокруг, и думала о грядущем напряженном дне. Лишь одна вещь могла подготовить ее к предстоящим стрессам, одна вещь могла помочь ей расслабиться и во всеоружии вступить в борьбу.
Марина потянулась и достала из ящика ночного столика такой знакомый ей резиновый пенис. Она сжала в руке его привычную твердость и стала мягко и равномерно водить им по телу. Где-то в своем воображении Марина слышала музыку. Улыбка появилась на ее лице.
Марина закрыла глаза и почувствовала, как пенис касается ее груди, сначала лаская упругую поверхность, затем затвердевший сосок.
Она застонала и раздвинула ноги. Пенис продолжил путешествие в поисках наиболее чувствительного места. Марина выгнула бедра ему навстречу. И вот, на мгновение задержавшись у влажного входа, он оказался в горячем тепле внутри. Марина начала двигаться. Она чувствовала, как пенис погружался внутрь и снова выходил наружу, пробуждая в ней блаженство. Внезапно он совсем покинул ее и занялся клитором, лаская его со всех сторон.
Постепенно жар возбуждения охватил Марину, и пенис вернулся обратно, совершая свое обычное равномерное движение. Кончиками пальцев Марина трогала свои соски, сжимая их до боли. Она ощущала растущее напряжение, а вместе с ним и влагу, смочившую ложбину между ног. Теперь, позабыв обо всем, она оказалась вне времени и пространства, ее бедра двигались, приближая вершину блаженства. Она тихо вскрикнула, чтобы никто не услышал и ничего не узнал. Ее сердце учащенно билось, негромкое быстрое дыхание вырывалось из груди, но тяжесть в бедрах исчезла.
Слезы покатились у нее из глаз, и она ощутила привычную опустошенность, всегда сопровождавшую попытку справиться с одиночеством. Потому что, какой бы независимой, сильной и довольной жизнью она себя ни считала, всегда после одиноких любовных игр наступал миг, когда она жаждала, чтобы ее обнял мужчина, погладил по спине, поцеловал. Но в ее жизни было слишком много мужчин, она многое поставила на карту и проиграла.
Марина вздохнула и извлекла наружу теперь ненужный, натуральной окраски резиновый пенис. Подарок своего последнего мужа. Она напомнила себе, что пенис следует убрать в самый нижний ящик секретера, подальше от глаз прислуги. Марина вытерла слезы, поднялась с кровати и направилась в ванную, чтобы принять душ и подготовиться к новому полному забот дню.
– Ты сегодня рано встал, отец, – сказала Марина, входя в столовую и направляясь к концу длинного стола, где сидел король Андрей, устремив взгляд на стоявшую перед ним чашку. Крупный, высокого роста, он был полной противоположностью дочери, унаследовавшей от матери миниатюрную изящную фигурку.
– У меня неприятности, – пояснил король.
Марина внимательно посмотрела на морщины на его лбу, обычно их глубина точно соответствовала размерам неприятностей. В это раннее утро морщины были особенно глубокими. Марина подошла к буфету красного дерева и налила себе кофе из серебряного кофейника, потом застегнула джинсовый жилет, так как в комнате было холодно. Несмотря на жаркий огонь, пылавший в камине, победить сырость, пронизывавшую стены дворца, было невозможно. И вот теперь еще какие-то неприятности. Каблуки ее кожаных сапог громко стучали по холодному полу, когда она возвращалась к столу.
– Так в чем же дело, отец? Опять Алексис?
Острый язычок сестры Марины Алексис и ее изощренный ум являлись взрывоопасной комбинацией, порождавшей множество неприятностей. Она шла по жизни напролом, как бульдозер, не обращая внимания на остающиеся позади разрушения.
Король слегка улыбнулся, потом отрицательно покачал головой:
– Нет. Насколько мне известно, Алексис ведет себя вполне прилично.
Он откинулся на высокую спинку стула и потер глаза.
Какова бы ни была причина его огорчений, на этот раз она исходила не от Марины. Те дни и целые годы, когда Марина была источником его страданий, остались позади. Король Андрей ничем не заслужил тех хлопот, какие доставляли ему капризные, неуравновешенные дочери, а теперь и безнадежно больная, беспомощная жена.
Марина сидела рядом с отцом и пила кофе. Она видела, как все сильнее хмурятся его брови, и догадалась, что новый день будет исполнен особого значения и что она обязана восстановить веру отца в себя.
– Поздно ночью у меня побывал визитер... Николас, – начал король.
Николас Фурман был самым старым и доверенным наперсником отца. В разные времена он служил телохранителем у членов королевской семьи и всегда оставался надежным другом. Марина знала, что ночные визиты во дворец были не в привычках Николаса.
Дверь кухни отворилась, и появилась служанка. Она внесла поднос для Марины и, сделав реверанс, пожелала ей доброго утра.
Марина взяла с подноса тарелку с йогуртом, насыпала сверху овсяных хлопьев и добавила клубники.
– Доброе утро, Джулия. Все очень вкусно, спасибо.
Присев еще раз, девушка вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, король наклонился к Марине.
– Это опять Виктор, – сказал он тихо.
– Какой Виктор?
– Виктор Коу.
Марина отложила в сторону серебряную ложку. Внезапно у нее пропал аппетит.
– Виктор дал о себе знать Николасу?
Уже много лет никто не получал вестей от Виктора, и тем более Марина.
– Нет. До Николаса дошли слухи о Викторе.
– Он скрывается в горах? – испуганно спросила Марина.
Раньше уже говорили о том, что Виктор Коу присоединился к отряду повстанцев, решивших свергнуть монархию, войти в соглашение с Советским Союзом и превратить крошечную Новокию в коммунистическое государство. Но это было давно, повстанцы не успели вступить в переговоры, потому что советский блок развалился.
– У тебя есть время, чтобы прогуляться по саду? – спросил король, показывая на дверь, ведущую в кухню.
Марина поняла.
– Ну конечно, отец.
Они встали из-за стола и вышли из комнаты. Прошли по длинному мраморному коридору, мимо портретов предков в золоченых рамах, многие из которых тоже жили в тревожные времена... Некоторые из них принесли несчастье своему народу, другие трудились на благо отечества. Теперь пришел черед короля Андрея и его старшей дочери – наследной принцессы Марины.
Их шаги гулко раздавались в тишине. Только когда они вышли в сад и оказались среди душистых розовых кустов, король вновь решился заговорить.
– Похоже, этот Виктор Коу помешался на демократии.
– Сначала на коммунизме, а теперь на демократии, – подтвердила Марина и сжала в кулаки руки, засунутые в карманы узких джинсов.
Король согласно кивнул.
– Видимо, он не слишком разборчив в средствах и готов на все, чтобы избавиться от монархии и, конечно, от нас с тобой.
Марина стряхнула росу с крупной желтой розы. Виктор был лет на десять старше ее. И он стал ее первым увлечением, ее первой любовью. Но принцессы не должны влюбляться в своих телохранителей. Когда Марина поступила в Смитовский колледж, она уговорила отца отпустить с ней Виктора.
– Папочка, – умоляла она, – мне там будет страшно одной.
Папочка, конечно, согласился, он и не догадывался об истинных чувствах Марины к Виктору. Но ни Марина, ни ее отец даже не подозревали, что в действительности привязывало Виктора к королевской семье, какова была его настоящая цель. А цель состояла в том, чтобы самому захватить власть в стране.
Марина вглядывалась в усталое лицо отца. Она знала, что ее прошлое поведение добавило этому лицу не одну морщину. Но Марина переменилась. Она надеялась, что это случилось не слишком поздно.
– Почему он хочет нам навредить? – спросила Марина, зная, что у отца нет ответа. – Разве он не видит, что мы делаем все для своего народа? Разве он не видит, что мы хотим остановить экономический спад? Именно для этого я открыла фабрику.
Она не добавила, что открыла фабрику потому, что жизнь тяжелыми уроками научила ее покоряться судьбе и не пытаться изменить ее.
– Боже мой, отец, неужели Виктор считает, что это мы виноваты в спаде экономики? Разве он не понимает, что это глобальная проблема, что от нее страдают все и повсюду?
Все, подумала она, за исключением некоторых избранных, которые продолжают порхать по жизни, не замечая боли и страданий, не видя, что у многих людей нет будущего. Марина была хорошо знакома с такими немногочисленными избранными. Совсем недавно она называла их друзьями.
– Я подозреваю, что Виктору безразличны судьбы нашего народа, – заметил король. – Им движут чисто эгоистические мотивы. Власть – это великий соблазн.
Марина тронула острый кончик шипа и удивилась, как удивлялись поэты на протяжении веков: отчего красота так близко соседствует с болью? Она вспомнила о своей матери, прекрасной королеве, которая сейчас смотрела в пространство пустым взором и не узнавала никого и ничего. Она страдала болезнью Альцгеймера и не понимала, сколько любящих сердец ее окружает. Красота и боль. Разве это не была судьба самой Марины?
– Что же нам делать? – спросила она.
– Николас считает, что нам необходима постоянная охрана. Мы не должны удаляться от дворца.
– Мне нужно заниматься фабрикой, отец, – покачала головой Марина. – Близится Рождество, и если мы не реализуем продукцию, у нас не будет денег на содержание фабрики.
– Я понимаю, как важно для тебя это дело.
– Правда, отец? Неужели ты меня понимаешь?
Знал ли он, что бизнес, как тот розовый резиновый пенис, должен был спасти Марину от одиночества и неудачных любовных романов? Догадался ли он теперь, что в последние месяцы произошла переоценка ценностей и она стала искренне заботиться о благе своего народа?
Марина провела рукой по густым коротко стриженным волосам.
– Двести человек окажутся на улице, если мы остановим производство. Мы обязаны подумать о них и об их семьях.
– Может быть, Йорге на время возьмет все на себя? Ты будешь давать ему указания по телефону.
– Это невозможно. Йорге занят разработкой особых запахов для нашей продукции. Кроме того, служащие считают меня главой предприятия. Я для них принцесса. Йорге, хотя он и мой партнер, всего-навсего один из них.
– Вот видишь? Власть притягательна и для неимущих.
Марина повернулась и пошла прочь.
– Куда ты? – крикнул ей вслед король.
– Я иду на фабрику. Если Виктор Коу жаждет меня увидеть, пусть является туда и делает все что хочет.
Марина смотрела через стеклянную стену своего офиса на фабричный цех внизу. Ей потребовалось два года, чтобы сделать из фабрики жизнеспособное предприятие. На Рождество они впервые представят полную гамму продукции и объявят свои цели: «Косметика принцессы» должна завоевать мир качеством, превосходством и надежностью. Скоро они разработают свои фирменные запахи. Люди будут обеспечены работой, и крошечная, экономически отсталая Новокия вновь станет процветающей страной. Тогда, опираясь на преданность народа и финансовую стабильность, они сумеют дать отпор Виктору Коу, если в этом возникнет необходимость.
Теперь, когда государству угрожает опасность, успех производства приобрел особую важность. Совещание, назначенное на это утро, должно было определить новые задачи компании: увеличение объема продукции в течение полутора месяцев, иначе их могут вытеснить с рынка. Следовало также оповестить ответственных за сбыт о необходимости немедленного расширения рекламных продаж, от этого в значительной степени зависел их успех. Она не даст Виктору Коу отнять у нее заработанное упорным трудом. Не позволит ему ограбить народ, не позволит ограбить себя. Она не позволит этому негодяю снова обвести ее вокруг пальца.
Марина наблюдала за работницами у чанов и понимала, что их неисчерпаемая энергия и энтузиазм питают ее собственные силы и что от них целиком зависит их общий успех. Оптимизм заразителен, подумала Марина. Сначала он появился у служащих, а с ним родилась и их гордость фабрикой. Они отчаянно нуждались в работе и поэтому ответственно относились к своим обязанностям. На следующем этапе они уже заботились о делах всей компании, а Марина научилась заботиться о них самих. Марина еще не совсем привыкла к этому чувству ответственности.
Она услышала, как открылась дверь, но не повернулась на звук.
– Следишь за своим стадом? – спросил с чисто американским акцентом голос ее сестры Алексис Дюваль.
Хотя Алексис всего несколько раз посетила Соединенные Штаты, она говорила, как истинная жительница этой страны, и считала это особым шиком.
– За моими работницами не надо следить, – спокойно отозвалась Марина, так как давно поняла, что безразличие – наилучший способ борьбы с Алексис и ее постоянными насмешками. – Что сегодня привело тебя сюда? – спросила Марина, неторопливо поворачиваясь к сестре.
Алексис, как обычно, была безупречно одета. В это утро на ней было поражающее своей элегантной простотой прямое ярко-желтое платье. Шею украшало жемчужное ожерелье с огромной застежкой, отделанной изумрудами и бриллиантами. Марина знала, что стоимость ожерелья составляет по меньшей мере годовую зарплату десятка ее служащих. Марина знала это, потому что у нее было точно такое же. Отец подарил дочерям одинаковые ожерелья, когда им исполнился двадцать один год. Свое Марина хранила в дворцовом сейфе и надевала только на парадные обеды или официальные приемы, но уж никак не по утрам в обычный день недели и ни в коем случае не на фабрику, где его могли увидеть работницы. Марина давно перестала выставлять напоказ свое богатство и аристократическое происхождение. Жизнь преподала ей урок, и каждый день, наблюдая за тяжелым трудом своих служащих, Марина напоминала себе, что, родись она под другой звездой, сама стояла бы сейчас у чана и благодарила Бога за то, что имеет хорошую работу.
Алексис, однако, вовсю пользовалась своими королевскими привилегиями и титулом, который не заработала, и, видимо, надеялась, что наступит день, когда Марина вернется к прежней беспорядочной жизни, и тогда она с усмешкой скажет отцу: «Ну, что я тебе говорила? Она ничуть не лучше меня». Алексис предпочитала не помнить, что причиной безответственного поведения сестры было чувство неуверенности в себе. Иногда было трудно поверить, что Алексис и Марина не только сестры, но и близнецы. Сейчас, когда они стояли рядом, разница была огромной.
– Король решил, что мы с Джонатаном и мальчиками должны переехать во дворец, – объявила Алексис.
Марина поморщилась, услышав, что Алексис назвала отца королем, как если бы он был всемогущим, как если бы он был лучше всех, включая своих собственных дочерей.
– Возникли какие-то неприятности с этим бандитом Виктором Коу, – пояснила Алексис.
– Я знаю.
Алексис принялась рассматривать свои непомерно длинные наклеенные ногти.
– Мне кажется, это разумное решение. Как бы там ни было, но мальчикам пора привыкать к жизни во дворце.
Суровое напоминание Марине, что раз она не произвела на свет наследника престола, то право наследования принадлежало теперь детям Алексис.
– Что ж, дорогая сестричка, когда нам ждать твоего возвращения домой? Нам бы не хотелось, чтобы ты болталась по улицам, подвергая себя опасности. Даже если ты и носишь мужские сапоги.
Марина хотела было заметить, что в ее сапогах легче убежать от опасности, чем в туфлях на шпильках, которые предпочитает Алексис, но промолчала.
– Сегодня я задержусь на работе, – ответила она.
Марина смотрела на белокожую и светловолосую сестру, точную копию их матери, за исключением доброго характера, и гадала, что же в действительности привело сюда Алексис.
– Зачем ты сюда явилась, Алексис? Если бы тебя действительно беспокоила моя безопасность, ты бы просто позвонила.
Алексис погрозила сестре длинным пальцем и надулась, как маленькая девочка, которую уличили во лжи.
– Что ж, большая сестричка, ты разгадала мою тайну.
Марина невольно спросила себя, за что судьба наградила ее такой ужасной сестрой.
– Так вот, у меня кончился увлажняющий крем, который ты мне дала попробовать. Если король хочет запереть нас во дворце, пока не разрешится проблема с Виктором Коу, то я по крайней мере могла бы использовать это время, чтобы делать себе маски. Как я ни сердита на тебя, но должна признать, что это чудный крем. Твои работницы заслуживают похвалы, – закончила Алексис с одобрительным кивком.
– Уверена, что их обрадует твое высокое мнение. Это все, Алексис? У меня начинается совещание.
Марина чувствовала, что Алексис явилась не для того, чтобы узнать о ее планах или запастись увлажняющим кремом.
– Это все. Я возьму крем у секретарши. – Алексис направилась к двери, но вдруг остановилась. – Да, я совсем забыла...
Марина молча ждала.
– Тебе сегодня утром звонили. Из Штатов.
Из Штатов? Марина нахмурилась. Все важные сообщения поступали прямо на фабрику.
– Это одна из твоих подружек по колледжу.
У Марины перехватило дыхание.
– Чарли?
Алексис сделала вид, что думает. Затем отрицательно покачала головой.
– Нет, не она.
– Тогда, может быть, Тесс? – нетерпеливо спросила Марина. – Это была Тесс?
– Тесс? Да, я ее помню. Этакая толстая коротышка...
Марина подошла ближе.
– Так это была Тесс или нет?
– Тесс... Нет, это была не она. – Словно вдруг вспомнив, Алексис широко открыла глаза. – Надин говорила, что по голосу это скорее всего пожилая женщина. Делл, ее зовут Делл. Делл, как ее там... Я не могу вспомнить.
Делл? Делл Брукс? Марину охватил ужас.
– Звонила Делл Брукс? – спросила она прерывающимся голосом.
– Да, пожалуй, это то самое имя. Надин записала ее номер.
– Он у тебя с собой?
Алексис улыбнулась:
– Нет, я о нем вспомнила, только когда увидела тебя.
В это было трудно поверить.
– Ты все узнаешь, когда вернешься во дворец. – Алексис опять пошла к двери, но оглянулась. – Да, вот еще что. Женщина вроде сказала, что это срочно.
Температура в комнате резко подскочила.
– Почему Надин не попросила ее перезвонить сюда?
– Мы знаем, как ты занята. – Алексис пожала плечами. – К тому же ты не любишь, когда тебе мешают.
Как раз в этот момент в дверь просунулась голова Йорге.
– Марина! – позвал он. – Мы ждем вас в конференц-зале.
– Вот видишь, как сильно ты занята, – улыбнулась Алексис.
Она весело помахала рукой и исчезла за дверью.
Марина смотрела на дверь, за которой скрылась Алексис. Делл Брукс? Почему ее разыскивает Делл Брукс?
– У вас все в порядке, Марина? – спросил Йорге.
Марина несколько раз моргнула, затем перевела взгляд на Йорге.
– Да, да, все в порядке. Начинайте совещание без меня. Мне надо позвонить.
Ей необходимо связаться с Делл.
– Постойте. – Йорге поднял руку. – Мы не будем без вас начинать. Сначала объясните мне, в чем дело.
Секунду Марина колебалась. Как бы ей хотелось поделиться своими опасениями с Йорге. Он так хорошо ее понимает, без осуждения, без лишних расспросов. Но она напомнила себе, что их связывают лишь деловые отношения и не более. Он с самого начала дал ей это понять.
– Мой телефонный звонок вас не касается, – сказала она.
Зеленые глаза Йорге стали холодными.
– Если это связано с «Косметикой принцессы», то он меня касается.
– Нет, «Косметика принцессы» здесь ни при чем. У меня ведь есть и другая жизнь, помимо фабрики.
– Вот как, – без всякого смущения заметил Йорге. – А я и не знал.
Марину поразила его непринужденность и способность затрагивать тайные струны ее души.
Он провел рукой по своим густым светлым волосам.
– Как насчет новой организации производства? Мне казалось, вам не терпится высказать свое мнение.
– Это может подождать, – торопливо ответила Марина.
Как бы ни волновали ее вопросы производства, прежде всего она должна позвонить Делл Брукс. Она села за рабочий стол и почувствовала, как напряжен каждый мускул ее тела, каждый нерв. Как учащенно бьется пульс.
Марина позвонила во дворец, ей ответила телефонистка Ванесса. Она сообщила, что Надин отправилась за покупками. Марина едва усидела на стуле.
– Мне сегодня звонили из Штатов, разговаривала Надин. Для меня оставили сообщение и номер телефона. Он мне нужен.
– Я попробую все выяснить, – пообещала Ванесса.
Пока Марина ждала, она думала о Делл, женщине, с которой не виделась и не говорила целую вечность. Почему она позвонила теперь? Может, что-то случилось с Тесс? Марина предполагала, что Тесс, как и прежде, живет в Нортгемптоне, хотя не слышала о ней ничего со времени своего последнего развода. Тогда их разговор был не слишком приятным.
– Я хочу сделать что-нибудь полезное, – сказала она Тесс. – И собираюсь открыть фабрику у себя на родине.
Тесс усмехнулась.
– Я совершенно серьезна, – подтвердила Марина.
– На последнем снимке в газете ты мало походишь на серьезную деловую женщину, – расхохоталась Тесс.
Тесс имела в виду тот снимок, где обнаженная по пояс Марина с коктейлем в руке танцевала на каком-то карибском пляже в объятиях чужого мужа.
– Я уж не говорю о том, – добавила Тесс, – что зарабатывать себе на жизнь очень трудно. А ты всегда приходила в ужас от одной мысли о работе.
Марину опять охватила та самая дрожь, которую она испытала тогда. Ей было неприятно, что Тесс, да и Чарли тоже знали ее подлинную натуру. Но теперь она стала совсем другой. Она изменилась.
Но действительно ли она изменилась?
И вот теперь Делл пытается разыскать ее. Наверное, это связано с Тесс. Возможно, Тесс умерла. Возможно, на этот раз ей удалось осуществить высший акт самоуничтожения. Возможно, работа стала для нее слишком невыносимой.
А может быть, Делл позвонила совсем по другой причине? Марина закрыла глаза и попыталась не думать об этом.
– Я не могу найти сообщение, – сказал голос Ванессы.
– Черт побери, – вслух произнесла Марина.
Она открыла глаза и посмотрела на часы. Время бежало слишком быстро. Следовало отправляться на совещание, иначе ей придется держать ответ перед Йорге, перед работниками фабрики и перед страной, еле стоящей на ногах, за провал работы. Не говоря уж о сестре, которая будет искренне радоваться ее неудаче.
– Когда должна вернуться Надин?
– Ее не будет до конца дня.
Марина в раздумье смотрела на фабричный цех внизу, на работниц, занятых своим делом.
Возможно, Делл все еще владеет книжным магазином. Надо попробовать позвонить прямо туда. Марина соединилась с телефонной станцией и получила два номера: «Лавки букиниста» и домашнего телефона Делл. Из-за семичасовой разницы во времени между Нортгемптоном и Новокией Марина попросила телефонистку сначала соединить ее с домашним номером Делл.
Телефон зазвонил, и уже по его звуку и охватившему ее холоду Марина догадалась, что там никого нет.
– Очень сожалею, но никто не отвечает, – сказала телефонистка. – Хотите позвонить попозже?
Марина повесила трубку. К черту Делл Брукс. Если ей так нужна Марина, она позвонит еще раз. А сейчас надо спешить на совещание, заниматься фабрикой, наводить порядок. Марина не знала, почему Делл искала ее, а значит, и ничего не могла предпринять.
По пути в конференц-зал ее осенила еще одна догадка: может быть, звонок Делл Брукс имеет какое-то отношение к Виктору Коу.
Было уже два часа ночи, когда Марина вошла в свою спальню. Дворец был погружен в молчание и темноту. В кабинете отца никого не было, Алексис и ее семья, наверное, давно спали спокойным сном. Виктор Коу пока не предпринял никаких шагов.
