Текст книги "Маргаритки на ветру"
Автор книги: Джилл Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
Следующие две недели в Паудер-Крике прошли у Ребекки на удивление хорошо. Она начала преподавать в школе, расположенной в крытом черепицей здании, быстро запомнила имена ребят, а в привычках каждого из них разобралась еще быстрее. У нее были ученики разного возраста – от пятилетней Лоры Адамс до шестнадцатилетнего верзилы Тоби Причарда, младшего брата Уэйлона. Одни умели довольно хорошо считать и писать, другие не могли похвастаться своими знаниями. Некоторые сразу полюбили Ребекку, старались ей понравиться, другие вызывающе пялились на нее, словно дожидались, когда новая учительница совершит какой-нибудь проступок и ее выгонят за это из школы.
Ребекка обнаружила, что учить юных жителей Паудер-Крика намного приятнее, чем самодовольных молодых леди в школе мисс Райт. Она получала удовольствие от работы.
Ей нравились малыши, их наивные рожицы, желание учиться, они трогательно читали нараспев алфавит, приносили для нее яблоки и вырезанные из картона сердечки. Нравились ей и дети постарше, сверстники Билли, Джоуи и Мэри Адамс, которая работала у Бодинов в свободное от учебы время, чтобы помочь родителям. В этом возрасте ребят начинает интересовать мир за пределами их маленького городка, фантазия рисует им заманчивые приключения. Самые старшие тоже были дороги Ребекке – такие серьезные, с неясными еще представлениями о той жизни, которая открывалась им на пороге взросления. Они заразились ее интересом к Диккенсу и Куперу, к поэзии Байрона, с удовольствием рассматривали фотографии картин в книге по искусству, которую Ребекка купила в Бостоне. Она устраивала для них школьный конкурс по орфографии и географический конкурс; задавала сочинения на тему, как они видят свое будущее и где хотели бы побывать; рассказывала о городах, реках и озерах Соединенных Штатов, повесив на доске карту; старалась подробно отвечать на многочисленные вопросы.
Весь день был заполнен делами, а вечером Ребекка возвращалась домой, чтобы наскоро поужинать и подготовиться к завтрашним урокам. Пистолет она всегда держала заряженным на случай, если кто-нибудь из бандитов пожелает нанести ей визит по поводу серебряного рудника.
Она много потрудилась, чтобы в ее доме было уютно, но оставалось сделать еще больше. С помощью работника, которого прислал Калли Причард, она прополола сад, подготовила землю для посадки овощей и весенних цветов. В ее доме всегда была идеальная чистота. Ребекка выкрасила крыльцо и амбар, потратила большую часть жалованья за первую неделю на ткань для занавесок и дорогой ковер, который она постелила в гостиной. Когда будет готово новое бело-голубое покрывало для дивана, гостиная совершенно преобразится. На стенах висели ее акварели, покрытый кружевной салфеткой ящик, который она использовала в качестве чайного столика, украшала ваза с цветами.
Ей почти удалось выбросить из головы Нила Стоунера и других мерзавцев, считавших, что Бэр оставил ей в наследство богатый серебряный рудник. Почти удалось… Иногда Ребекка в ужасе просыпалась среди ночи от скрипа половицы или завывания ветра, но ее уединение нарушали только птицы. И все же она была довольна, обретя наконец покой, испытывая счастье от работы в школе и удовлетворение от порядка в собственном маленьком гнездышке.
Но к концу второй недели ею овладело некоторое беспокойство. Она заметила, что постоянно думает о Кетлин Бодин, ее доброте. Не желая проявлять неуважение к дружбе, которую предлагала ей мать Вольфа, девушка чувствовала себя обязанной навестить Кетлин как-нибудь вечером, однако не сделала этого по одной-единственной причине.
Ребекка не желала встречаться с шерифом. Вечера, проведенные дома в безмятежности и покое, рассеяли смятение, которое оставил в ее душе его поцелуй, и она не хотела больше испытывать ничего подобного. Кроме того, говорила она себе, Вольф Бодин уже не похож на того юношу с добрыми глазами, который внушил ей романтические грезы. Теперь он старше, грубее и намного опаснее для ее сердца, чем она могла представить, будучи ребенком. Тогда его образ преследовал мягко и ласково, а сейчас не только образ, но и слова, и голос, и ощущение его рук на ее теле навсегда остались с ней. «Терзая, как надоедливые москиты», – с раздражением подумала Ребекка.
Итак, вместо визита она написала Кетлин записку, в которой благодарила за прекрасный вечер, и передала ее с Билли. Мальчик был единственным мужчиной в семействе Бодинов, которым она могла управлять. К тому же он влюблен в нее, и Ребекка, понимая свою ответственность, старалась вести себя с ним предельно осторожно. Разве она сама не влюбилась в таком же восприимчивом возрасте, уже на пороге юности? Причем в отца Билли! Если бы она тогда ежедневно видела Вольфа, то, возможно, со временем переросла бы свои романтические иллюзии, чего сейчас ожидала от Билли. Но вместо этого ее иллюзии разбились о нынешнего Вольфа Бодина, совсем не похожего на того без памяти влюбленного поклонника, который добивался ее благосклонности в детских мечтах.
Добивался ее благосклонности? Ха! Вот уже почти две недели она даже издали не видела его и чувствует себя прекрасно! Кому нужен этот законник, который пристает к ней со своими дурацкими вопросами и грязными намеками, когда единственное, что ее действительно радует, – это покой и уединение?
Ребекка старательно гнала от себя мысли о приближающемся городском бале. Но, уходя из школы в пятницу вечером, задержалась на пороге и представила сдвинутые к стене парты, танцующих и хлопающих в ладоши людей, скрипачей в углу…
«Надеюсь, они потом все расставят по местам, чтобы в понедельник нам не пришлось тратить на это время вместо того, чтобы учиться», – с раздражением подумала Ребекка.
В субботу она отправилась в город за продуктами, обещанными ей городскими властями. С каждым днем становилось все холоднее, вчера утром окна даже покрылись инеем, поэтому необходимо пополнить свои запасы, иначе из-за морозов и ветра она уже не сможет каждый день ездить в город. Это был ее второй выезд за покупками. В первый раз, когда Ребекка купила здесь ткань, ей удалось избежать встречи с горожанами, так как она зашла в магазин ранним утром, и ее видели только продавцы, но сегодня девушка изрядно нервничала.
Жители Паудер-Крика доверили ей своих детей, теперь никто, видимо, не станет ворошить прошлого и напоминать ей, кем был ее отец и что он натворил в городе. А если это произойдет, решила Ребекка, она сумеет постоять за себя. Ей не раз уже приходилось иметь дело с людьми, которым она была не по душе.
Хотя Ребекка и приготовилась к любым нападкам, однако безмятежность и покой, обретенные ею в последние дни, тут же исчезли, едва она переступила порог оживленного магазина. Тем не менее голова у нее была гордо поднята, глаза холодно блестели.
– …А когда я сказала Эмми Лу Босуэлл, что собака ее сына забралась в мой сад и выдернула всю картошку да еще перепачкала белье, которое я постирала и вывесила посушить…
Увидев Ребекку, похожая на курицу дама в накрахмаленном платье тотчас замолчала и поджала губы. Все разговоры в магазине стихли. Розовощекий коротышка клерк и с десяток женщин, обходивших прилавки, делясь последними слухами, разом уставились на черноволосую красавицу в клетчатом платье с оборками, над головой которой звякнул маленький колокольчик.
Все знали, кто она такая, поэтому ее появление никого не оставило равнодушным.
Ребекка, делая вид, будто не замечает любопытных взглядов, шла между прилавками, заполненными всевозможными товарами: хлопок и шерсть, ложки, тарелки и сковородки, головки сыра и кофе в стеклянных банках, мука, огурцы и картошка, специи и конфеты. В школе мисс Райт воспитанницам не позволялось есть никакие сладости, но Бэр иногда тайком привозил дочери конфеты, которые, по его словам, едят барышни в Нью-Йорке и Чикаго.
– Простите, – раздался за спиной Ребекки чей-то властный голос, когда она потянулась за банкой сухого молока.
Девушка обернулась. Перед ней стояла импозантная дама, широкая в плечах, с грубыми чертами лица и полукруглыми бровями над пронизывающими светло-карими глазами.
– Я Эбигейл Причард, а вы, как я понимаю, Ребекка Ролингс. Я хочу с вами поговорить, молодая леди. Тоби, мой сын, недавно пришел домой и с радостью заявил, что через год-два собирается поступать в колледж – изучать медицину, так он, кажется, сказал. И я думаю, что причина тут в вас, мисс Ролингс.
Ребекка стиснула зубы, чтобы не ответить резкостью. За ними наблюдали десять женщин, да еще с улицы на нее пялились досужие зеваки.
– Спасибо вам, мисс Ролингс, – продолжала Эбигейл Причард. Улыбка преобразила ее лицо, которое теперь излучало сердечность и тепло. – Тоби всегда умел залечить рану или вывих, поставить компресс, и если док Уилсон отлучается куда-то, то люди зовут Тоби. Но до последнего времени мальчик не думал о том, чтобы стать настоящим доктором. Вы рассказывали ему про колледж в Бостоне, где готовят профессиональных врачей, и теперь он мечтает поехать туда учиться. Я так горжусь им! Раньше Тоби и думать боялся, чтобы оставить Монтану, а теперь говорит о том, как бы скопить денег и поехать на вступительные экзамены.
Ребекка только удивленно моргала от такого поворота беседы. На мгновение ей даже показалось, что земля уплывает у нее из-под ног.
– Я и не знала… – наконец выговорила она.
Ну да, она рассказывала Тоби Причарду о Гарвардском медицинском колледже, но никогда бы не подумала, что ее слова произведут на мальчика такое впечатление.
– Это чудесно, – пробормотала Ребекка. Миссис Причард радостно закивала:
– Так и есть. Мой муж Калли и я убеждены, что высшее образование способно развить в человеке все лучшее. У нас самое большое ранчо в округе, «Три звезды», знаете? Я не хвастаю, мисс Ролингс, вам любой подтвердит. Калли ужасно честолюбивый, он много работает, и все до единого цента мы вложили в это ранчо. Мы хотели, чтобы наши дети жили в достатке и могли спокойно развивать то, что дано им Богом. В школе так долго не было учителя, это терзало меня и Калли тоже, поэтому он вступился за вас на городском собрании, когда Вольф говорил от вашего имени и предложил дать вам шанс. Я просто счастлива, что его послушались. У вас уже есть сопровождающий на танцы? – неожиданно спросила она.
Ребекке показалось, что шеи всех находившихся в магазине дам вытянулись в ее сторону.
– Нет, я…
– Отлично. Мой старший, Уэйлон, заедет за вами. Вы с ним, по-моему, знакомы. Не можем же мы позволить, чтобы наша хорошенькая новая учительница ездила одна в темноте по пустынным сельским дорогам! Так что ждите Уэйлона около семи.
– Простите, миссис Причард, я не собираюсь идти на танцы, – сказала Ребекка как можно более твердо. – Я очень тронута вашей заботой, но…
– О, Уэйлон будет просто счастлив. Он сам говорил мне еще в день вашего приезда, что в жизни не видел никого красивее, хотя и зловреднее… не сердитесь на него… Теперь, когда у вас есть кавалер, нет причин не ходить на танцы. Вы знакомы с Лилиан Дюк, женой мэра? А это Гасси Гамильтон, ее муж – владелец продовольственного магазина. А вот Нэл Уэстерли, дочь нашего соседа с ранчо Крук-Бар…
Миссис Причард продолжала вешать новые ярлыки на новые лица, но внимание Ребекки сосредоточилось на одной Нэл Уэстерли, и та, в свою очередь, с не меньшим интересом уставилась на нее.
«Да, она красавица», – признала Ребекка, усилием воли удерживая на лице вежливую улыбку. Нэл Уэстерли напоминала ей виденную однажды картину, на которой богиня Афродита выходит из моря. Она была высокой и стройной, с естественной грацией движений. Серебристые волосы свободно падали ей на плечи. У нее были широко расставленные карие глаза, совершенной формы губы, чуть вздернутый нос и легкая россыпь веснушек на гладких щеках. Темно-зеленая шерстяная юбка для верховой езды, белая блузка и темно-зеленый жилет, застегнутый на большие черные пуговицы, выгодно подчеркивали неоспоримые прелести ее фигуры.
Ничего удивительного, что Вольф Бодин сопровождает на танцы именно ее. Пойти с такой девушкой был бы счастлив любой мужчина.
Ну и прекрасно. Они с Вольфом очаровательная пара.
«А мне придется идти с этим олухом Уэйлоном Причардом».
Ей вдруг стало смешно и в то же время хотелось заплакать. Как она ухитрилась попасть в столь отвратительную ситуацию?
Ребекка потратила около часа на то, чтобы сделать необходимые покупки, ибо все без исключения дамы желали перекинуться с ней хотя бы парой слов. Ей задавали вопросы, и она считала своим долгом дать исчерпывающие ответы. Ее снабдили разнообразными и точными инструкциями по поводу того, как управляться с некоторыми особенно трудными детьми, ей даже сообщили, кто отвечает за прохладительные напитки на сегодняшнем вечере… И еще много всего пришлось выслушать Ребекке, пока она наконец расплатилась и, схватив в охапку пакеты и свертки, поспешно ретировалась к своему экипажу. Мысли о дружелюбии, с которым ее встретили в городе, не покидали Ребекку. После того как Вольф Бодин расписал, какого отношения к себе ей следует ожидать от жителей Паудер-Крика, она никак не могла рассчитывать на такой прием.
Затем она вспомнила слова Эбигейл Причард о том, что Вольф Бодин говорил на собрании от ее имени. И Кетлин рассказывала то же самое. Значит, имея в лице Вольфа, Кетлин и теперь вот Эбигейл Причард трех важных заступников, она приобрела доброжелателей и среди остальных горожан.
Проведя школьные годы практически в изоляции, привыкнув к одиночеству, Ребекка немного растерялась от того, что столько людей проявляют к ней интерес. Она не знала, как ответить на все их вопросы, замечания, советы, боялась обойти кого-то вниманием и старалась если уж не выслушать всех, то хотя бы улыбнуться или кивнуть головой. Садясь в экипаж, она почувствовала, что от беспрестанных поворотов головы у нее заболела шея, но зато в сердце звучала торжественная и радостная музыка.
Ровно в семь во двор Ребекки на шикарной двуколке, запряженной парой великолепных серых лошадей, въехал Уэйлон Причард. Наблюдая за ним из-за кружевных занавесок, она видела, как парень лихо соскочил с подножки, но при этом шляпа слетела у него с головы и покатилась, подгоняемая ветром. Уэйлон догнал ее на траве и, чертыхаясь, отряхнул о колено. Дорогой костюм, сверкающие ботинки и шляпа не могли скрыть его неуклюжесть. По тому, как он медленно шел к дому, а потом топтался у входной двери, было понятно, что ему вовсе не хотелось сюда приезжать. Хихикая, Ребекка отошла от окна.
Уэйлон Причард выглядел так, словно мечтал сейчас оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Мать заставила беднягу сопровождать Ребекку на танцы, хотя у него, похоже, была на примете совсем другая спутница. Невозможно было не пожалеть его. «Я постараюсь вас не обидеть, мистер Причард», – мысленно пообещала Ребекка, приглаживая выбившиеся пряди.
Постучав, Уэйлон через несколько секунд услышал за дверью слабый шорох, исходивший, как выяснилось, от муслинового платья персикового цвета, в котором Ребекка предстала перед ним в следующее мгновение. Уэйлон сразу переменился в лице: угрюмое выражение исчезло без следа, глаза широко раскрылись от восхищения. Он поспешно снял шляпу.
– Вы бесподобны, мэм, – сказал он и посмотрел на нее с беспокойством, ожидая услышать колкость в ответ на свое простодушное замечание.
Ребекка вспомнила, как беспощадно выбранила его в день приезда, и решила, что слишком жестоко держать его в страхе и дальше. Ведь он только жертва непомерных амбиций родителей.
– Благодарю вас, мистер Причард, – ответила Ребекка самым кротким тоном, на какой только была способна. – Вы тоже сегодня очень элегантны.
Столь многообещающее начало вечера вызвало на его лице мечтательную улыбку.
– Едем скорее, не то мы пропустим вирджинскую кадриль, – сказал Уэйлон и снова с опаской посмотрел на нее.
Ребекка кивнула:
– Боже упаси, мы ни за что не опоздаем на вирджинскую кадриль.
Небо закрывали облака, поэтому ни луны, ни звезд не было видно. Слабый ветер щекотал открытую шею Ребекки, когда двуколка покатила к городу. Она заколола волосы, выпустив лишь несколько локонов, обрамляющих лицо, накинула на плечи кружевную шаль. По дороге они с Уэйлоном вели приличную беседу, которая в основном касалась интереса его брата к медицине, семейного ранчо Причардов, сложностей отправки скота на восточный рынок. Когда лошади остановились у здания школы рядом со множеством экипажей, Уэйлон вдруг наклонился, разглядывая пару, которая переходила улицу, и со стоном воскликнул:
– Я не пойду!
Ребекка вздрогнула от неожиданности, затем, проследив за его взглядом, увидела светловолосую девушку в алом платье и рыжего ковбоя, державшего ее под руку. В тот момент парочка входила в школу.
– Кто это?
– Корал. – Имя слетело с его губ, как последний лист с дерева. – Корал Мэй Тэггет. Моя любимая девушка. – Уэйлон опять застонал, сорвал с головы шляпу и принялся мять ее в больших ладонях, скрежеща зубами. – Почему она так со мной поступает? Ведь ей тоже не хочется быть здесь с этим надутым сурком Клайдом Тайлером, как и мне с ва… – Густо покраснев, он замолк.
– Ах вы грубиян, неотесанная деревенщина, простофиля! – выпалила Ребекка, но, увидев, насколько жалким стало выражение его сморщившегося от досады и раскаяния лица, перестала браниться. – Ладно, не принимайте близко к сердцу.
Тем не менее ей было противно, что Уэйлон Причард, казалось, вот-вот разревется.
– Да прекратите вы думать об этом! – Она вздохнула и непроизвольно погладила его по руке. – Я и сама прекрасно знаю, что матушка заставила вас сопровождать меня на эти дурацкие танцы. Но почему вы, черт побери, не настояли на своем? Почему еще раньше не пригласили Корал, если она так много для вас значит?
Уэйлон повесил голову и закрыл лицо руками.
– Вы не понимаете.
– Ну так объясните, – потребовала Ребекка, стараясь не потерять терпение.
– Мои родители считают, что Корал недостойна меня, раз она танцовщица в «Золотом слитке». – Оторвав руки от лица, он серьезно посмотрел на Ребекку. – Это не значит, что она плохая или непорядочная, как говорит мама. Корал не такая! Она бы хотела бросить свою работу, но там платят больше, чем клеркам в конторе или горничным в гостинице, а ей нужны деньги. У нее есть младшая сестра, которая живет у родственников в Миссури, и если Корал перестанет посылать деньги, они откажутся держать ее у себя… Я хочу жениться на Корал и привезти сюда ее сестру, чтобы заботиться о них обеих, но… но…
– Ну? – спросила Ребекка, сгорая от нетерпения. – Что же вас останавливает?
– Родители мне не позволяют! – вздохнул Уэйлон.
Ребекка откинулась на спинку сиденья и покачала головой.
– Уэйлон Причард, – тихо сказала она, – вы самый… – Ладно, бранью делу не поможешь. Он малодушен и слаб, запуган своими родителями. Ему нужны поддержка и участие, а не брань. – Уэйлон, – продолжила Ребекка уже более спокойным тоном, – вы же взрослый человек. Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
– Значит, вы достаточно взрослый, чтобы поступать, как считаете нужным. Если вы любите Корал и хотите на ней жениться, то не слушайте никого, женитесь. Вы имеете на это право.
– Они рассердятся на меня.
– Ну и что? Когда они увидят, что вы непреклонны в своем решении, то посердятся и перестанут. А если нет… Да неужели вы хотите провести всю жизнь с папой и мамой на ранчо «Три звезды»? Или, что еще хуже, жениться на девушке, которую вам подберут родители и которая не вызывает у вас и тени настоящего чувства? Или вы хотите жить с Корал?
– Корал то же самое говорит, – сквозь зубы пробормотал Уэйлон. – Но это будет нелегко. Мне придется уйти из дома и искать работу на чужом ранчо. Я не смогу покупать Корал всякие украшения и безделушки, которые она так любит.
– Вы думаете, Корал этого хочется? То есть хочется больше, чем быть с вами?
– Не-ет, я так не думаю. По крайней мере до сих пор так не думал. – Уэйлон хмуро посмотрел на здание школы, из дверей которого доносилась бойкая музыка. – Но раз она пошла на танцы с Клайдом Тайлером, может, она вообще меня не любит?
Ребекка вздохнула.
– Бьюсь об заклад, она просто зла на вас за то, что вы идете со мной, а не с ней. Вы говорили ей, куда поехали?
Парень мрачно кивнул.
– Она разозлилась?
– Швырнула мне в лицо букет, который я ей подарил.
– Уэйлон Причард, вы должны сейчас же пойти в зал и пригласить Корал Мэй Тэггет на танец.
– Как? При всех?
– При всех.
– Но ведь там, наверное, мама с папой! Ребекка скрипнула зубами от отчаяния. Терпение ее лопнуло, едва она посмотрела на его растерянное лицо.
– Ну вот что, – резко сказала она и, не дожидаясь его помощи, легко спрыгнула на землю. – Тогда советую вам забиться в темный угол и кусать себе локти, глядя, как Корал танцует с Клайдом Тайлером. И не ждите, что я пойду танцевать с мужчиной, который так боится родителей, что не может настоять на своем. – Она развернулась и пошла от него прочь.
Уэйлон догнал ее.
– Вы такая красивая, а характер у вас просто отвратительный, – раздраженно заявил он, распахивая перед ней двери.
– Благодарю вас! – бросила Ребекка через плечо, и он не понял, за что именно его поблагодарили: за дверь или за комплимент.
Просторная комната, которая с партами, доской, кафедрой, географической картой и другими учебными принадлежностями обычно выглядела строгой и даже официальной, теперь была украшена праздничными яркими гирляндами и превратилась в танцевальный зал. Вдоль одной из стен стоял длинный стол, накрытый клетчатой скатертью, на котором были расставлены подносы с пирожными и печеньем, графины с лимонадом, домашним бренди и черничным вином. Пол дрожал под ногами танцующих, вокруг мелькали цветные платья дам и темные костюмы мужчин. Нарядные пары скорее с энтузиазмом, чем с грацией кружились и скакали под мелодию, которую с жаром выводили скрипачи; повсюду слышались веселые разговоры, смех, хлопки, топот, все до единого выглядели счастливыми и беззаботными.
Ребекка сразу увидела в толпе Корал и Клайда Тайлера. Присмотревшись внимательно, она заметила, что девушка хотя и улыбалась, но ее веселость была показной.
«Уэйлон Причард, если бы Миссисипи вдруг разлилась и вода уже дошла бы тебе до колен, ты бы и тогда ничего не заметил», – с отвращением подумала Ребекка. И тут же услышала голос Уэйлона:
– Хорошо, я сделаю, как вы говорили, мисс Ролингс. Приглашу ее танцевать на глазах у всех.
Раньше чем Ребекка успела что-нибудь сказать и пока не прошел запал, Уэйлон двинулся через зал, локтями прокладывая себе путь. Поравнявшись с Корал и Клайдом, он двинул ковбоя в плечо тяжелым кулаком. Через минуту тот уже болтался по залу в поисках новой партнерши, а Уэйлон и Корал танцевали, прижавшись друг к другу, и в глазах у них светилась такая любовь, что Ребекка была готова прослезиться.
Кто-то положил ей руку на плечо, и она резко обернулась, вздрогнув от инстинктивного страха.
– О, дорогая, не надо так пугаться, – сказал худощавый темноволосый мужчина, взяв ее за подбородок. Другой рукой он приподнял шляпу и улыбнулся. – Такая красивая девушка не должна оставаться без партнера. Не окажете ли мне честь?
У него были волнистые волосы, красивое мужественное лицо и удивительные зеленые глаза. Поверх его плеча Ребекка увидела у окна Вольфа Бодина, такого красивого, беззаботного, он, наклонившись к Нэл Уэстерли, внимательно слушал ее.
– С удовольствием, – пробормотала Ребекка. Ее тут же увлекли в самый центр зала, где они закружились под «Индюка в соломе», и у нее уже не было времени размышлять, отчего вдруг стало тяжело на сердце.
