Текст книги "Отважный герой, нежные поцелуи"

Автор книги: Джилл Грегори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6

Когда Уэйд пришел вечером в дом к работникам, чтобы сыграть еженедельную партию в покер с Рустером, старым Болди и другими пастухами, то обнаружил, что все заключают пари о том, когда новый совладелец ранчо «Синяя даль» сбежит отсюда.

– Что до меня, даю ей неделю, – заявил Мигель, красивый ковбой-мексиканец, швырнув на стол банкноту.

– Не-а, даю один день. – И Рустер добавил две серебряные монеты. – Завтра к ужину уедет. Я видел, какое у нее было лицо, когда она только что приехала, мокрая и все такое. Эта леди не годится, чтобы жить на земле. Такие ходят в гости на чай с пирогами, а не возятся с хозяйством. Уедет к завтрему, – рассудительно сказал он.

– Ну! Она ведь Ризова дочка. – Слезящиеся стариковские глаза Болди по очереди оглядели каждого из собравшихся. – В ней должно быть хоть чуточку его упрямства, и не важно, где она выросла. Держу пари, она выдержит примерно десять дней или около того. А после, – он пыхнул сигаркой, – вылетит отсюда с такой скоростью, что у нас всех глаза на лоб полезут.

– А я надеюсь, что она останется, – убежденно проговорил Джейк Янг. Он был новичком на ранчо, со свежим розовым лицом, всегда чисто выбритый, но Уэйд никогда еще не встречал человека, который лучше Джейка умел бы обращаться с лассо. – В жизни не видал таких красоток. Мне больше нравится смотреть на нее, чем на разодетых леди в танцевальном зале Дикси в Ларами.

– Кто-то, кажется, влюбился, – насмешливо сказал Мигель, и Уэйд вместе с остальными беззлобно ухмыльнулся, глядя на покрасневшего ковбоя.

– В общем, либо да, либо нет. Но если мисс Саммерз пробудет до танцев, которые устраивают на майский день, я попрошу у нее позволения сопровождать ее, – пообещал Джейк.

– Тебе придется стать в очередь, старина. – Дерк Уоткинс, который, прежде чем устроился работать на ранчо, занимался укладкой рельсов или охотился, бросил на него холодный взгляд. – Найдутся такие, что пригласит ее раньше тебя.

Уэйд нахмурился.

– Может, эта леди и хорошенькая, но у нее сердце хищницы, – рявкнул он. – Лично я предпочитаю другой тип, с более мягким нравом.

– Вроде мисс Луанн Поргер? – Рустер понимающе кивнул. – Сколько раз ты ужинал у нее на прошлой неделе?

– Не твое дело.

– По мне, так она вполне ничего, – пробормотал Дерк.

– Это ты о ком? – спросил Джейк.

– О мисс Саммерз. – При тусклом свете фонаря, освещающего жилище работников, выражение глаз бывшего охотника нельзя было разобрать. – Я сказал, что она очень даже ничего.

Уэйд стиснул зубы. Если сегодня вечером он услышит еще хоть одно слово о мисс Саммерз, то кого-нибудь стукнет.

– Так мы будем играть в покер или нет?

Кэтлин стояла в своей комнате у окна, глядя на холодные мерцающие звезды, и думала о том, как побыстрее довести Уэйда Баркли до отчаяния.

Была почти полночь, когда она, накинув на плечи шаль, вышла из дома через кухонную дверь и направилась к ручью, который струился примерно в пятнадцати ярдах за домом для работников. Погруженная в свои мысли, она села на поваленное дерево, лежащее на расчищенной площадке в окружении тополей, и принялась смотреть на сверкающую ленту ручья, в которой отражалась луна. Тишину нарушали лишь невидимые лягушки.

– Увидим, какой силой духа вы обладаете, мистер Уэйд Баркли, – пробормотала она тихонько.

Что-то холодное и мокрое ткнулось в ее руку, и она испугалась. Горящие глаза смотрели на нее из темноты, пушистый хвост дружелюбно вилял.

– Маркиз, – прошептала она с облегчением и протянула руку, чтобы тот ее обнюхал.

Хвост завилял еще энергичнее. Кэтлин погладила собаку за ушами.

– Кажется, сейчас в целом мире ты мой единственный друг. – Она улыбнулась, глядя в преданную собачью морду. Пес лизнул ее пальцы. – Ну и прекрасно. Найти друга нелегко. Настоящего друга. Верно, мальчик? Люди не всегда бывают такими, какими кажутся.

– Беседуете с собой?

Кэтлин резко вскинула голову. Глаза ее широко раскрылись, когда она увидела, что неподалеку стоит Уэйд. Лунный свет падал на его темные волосы и косо ложился на широкие плечи, но не мог сравниться с холодным ярким блеском его глаз.

– Что вы здесь делаете? Вы напугали меня до полусмерти!

С досадой она увидела, что Маркиз оставил ее и бросился к Уэйду.

– Вы вроде не из тех женщин, которых легко напугать. То есть, – поправился он, медленно подходя к ней, – с виду вы, может, сплошная кротость и беспомощность, но, судя по тому, что я слышал, гораздо жестче, чем кажетесь.

Внезапно Кэтлин почувствовала себя далеко не жесткой. Уэйд выглядел таким сильным, таким устрашающим сейчас, в темноте, – мрачная, опасная личность, способная, наверное, на все.

– Я принимаю это как комплимент, – отозвалась она, слегка задыхаясь, – хотя вряд ли вы хотели польстить мне.

В его глазах что-то появилось – одобрение? Неожиданно он пожал плечами.

– На самом деле почти так. Может, вы мне не особо нравитесь, принцесса, но должен признаться – вы умеете бороться за свое.

Он остановился совсем рядом с ней. Близко, очень близко! Опять Кэтлин захотелось отступить, чтобы их разделяло хоть какое-то пространство, потому что его присутствие оказывало на нее странное воздействие – она не могла оторвать взгляда от его сурового лица.

– Вы сказали, что никогда не плачете, никогда не падаете в обморок, и, учитывая то, что я видел, это правда. – Он рассматривал ее, отмечая, что на плечи ее наброшена шаль, губы от удивления полураскрыты, грудь судорожно поднимается и опускается. – Вы пережили сильное потрясение, но не покорились. Не могу этого не признать.

– Я борюсь за то, что мне нужно, если вы это имеете в виду. Не важно, какой ценой мне это дается, – быстро добавила она, вспомнив о Доминике Тренте, лежащем на полу в луже крови, после того как ей пришлось ударить его подсвечником. Сказав это, Кэтлин увидела, что Маркиз потрусил прочь, к дому работников. Теперь здесь только она, Уэйд и лунный свет, слабый, как волшебная дымка. – Что, как я полагаю, ставит нас по разные стороны линии огня, – с вызовом закончила Кэтлин.

Она хотела пройти мимо него, но он схватил ее за руку и остановил.

– Так быть не должно. Вы не выиграете это сражение, потому что я дал слово Ризу, а я никогда не беру свое слово назад, и вам это следует знать.

Она вдруг очень живо вспомнила несчастный голос Алека Бэллентри: «Мне вовсе не хочется возвращать вам свое слово, но теперь я не могу жениться на вас, Кэтлин. Это совершенно невозможно…

Человек слова. Больше она в такие вещи не верит. Ледяным голосом Кэтлин проговорила:

– Вы передумаете, когда настаивать будет не в ваших интересах.

– Нет. Не передумаю. – Он говорил спокойно, но очень уверенно. – Так что вы напрасно теряете время, пытаясь справиться со мной. Лучше бы вы согласились с условиями завещания и попытались…

– У меня есть сестра, мистер Баркли, одиннадцатилетняя сестра. – Она ощутила какие-то токи там, где он прикасался к ее руке, отодвинулась и быстро продолжала: – Теперь за ее воспитание ответственна я. Вероятно, вам неизвестно, но наши родители, – она намеренно подчеркнула последнее слово, чтобы он понял, что она не считает Риза своим родителем ни в коей мере, – наши родители недавно умерли, и теперь сестра полностью на моем попечении.

Судя по выражению лица, это его поразило.

– Я слышал что-то такое – несчастный случай на море, – но я ничего не знал насчет вашей сестры, – резко сказал он.

– Вы вообще ничего не знаете ни о моей жизни, ни обо мне, мистер Баркли. Вам только кажется, что вы знаете.

– Я знаю, что когда ваш отец – Риз – послал за вами, вы повернулись к нему спиной.

– Его письмо пришло в тот же день, когда я получила сообщение о гибели матери и отчима! – с жаром воскликнула Кэтлин. – Я не могла тогда к нему приехать, даже если бы захотела!

Вид у него был ошеломленный. На мгновение воцарилась тишина, слышалось только, как квакают лягушки на берегу ручья и как взволнованно дышит Кэтлин.

– Теперь я пойду в дом. Когда рассветет, я побеседую с работниками – увидим, все ли они согласятся с моими предложениями, – бросила она Уэйду. – А потом я хочу просмотреть с вами счетные книги, все до единой. Я нашла три ошибки в подсчетах за февраль. Вы ошиблись на целых двадцать семь центов.

Уэйд прищурился.

– Это невозможно. Каждую страницу счетов я проверяю дважды. Там нет ошибок.

– Не возражаете, если мы заключим пари? Его глаза остро блеснули в лунном свете.

– Конечно. Сколько?

– Сколько чего?

– На какую сумму?

Кэтлин задумалась. У нее в ридикюле оставалось всего двенадцать долларов и сорок семь центов. Как ни была Кэтлин уверена в своей правоте, она не могла рискнуть ни единым пенни из этой суммы.

– Деньги так надоедают, – высокомерно сказала она. – Давайте спорить на что-нибудь поинтереснее.

– Ах, вот как? А что для вас интереснее, чем деньги? – Вопрос был задан ироничным тоном, и в глазах Уэйда читался насмешливый вызов, но Кэтлин поймала его именно на том, на чем хотела поймать.

– Если я права, вы немедленно покупаете мою долю, – заявила она.

Он шагнул ближе, и ленивая ухмылка изогнула уголки его губ.

– Не-ет. Простите, принцесса, но это условие завещания вне обсуждения.

– Тогда… – Она глубоко вздохнула. – Если я права, вы тут же выдаете мне мое пособие за два месяца.

Этой суммы, наверное, хватит, чтобы заплатить все долги за обучение Бекки, ее стол и комнату и послать ей немного карманных денег, а может быть, еще останется немного для слуг, уволенных без выплаты жалованья.

Уэйд удивился, с какой это стати наследница, которая только что получила огромное состояние на востоке, так заинтересована в деньгах.

– Ладно, договорились, – согласился он. От него не укрылось, как мило она улыбнулась, взволнованная возможностью выигрыша. В лунном свете она казалась восхитительной, нежной, милой и соблазнительной, словно фея цветов. – Что получу я, если ошиблись вы?

– Обещаю не увольнять никого из ваших работников. – Она холодно кивнула. – Это справедливо.

Уэйд хотел было сказать ей, что ни в коем случае не позволит ей уволить кого бы то ни было – на ранчо нужен каждый работник. Это были тщательно подобранные люди, хорошо сработавшиеся, как спортивная команда, каждый человек обладал особыми умениями, что делало его незаменимым. Но у нее был такой довольный вид, когда она это произнесла, что он забыл о споре и внезапно обнаружил, что стоит прямо перед ней, положив руки на ее талию.

– Может, не будем впутывать сюда работников? Лучше, если это будет только между вами и мной.

– Вами… и мной? – Голова у Кэтлин вдруг закружилась. От его прикосновения она ощутила какую-то непонятную слабость во всем теле и была не в состоянии сосредоточиться на споре. – Не понимаю… о чем мы можем… держать пари между… собой?

– Считаю, мы могли бы что-нибудь придумать. – Уэйд вряд ли понимал, что говорит. Он погрузился в эти бездонные зеленые глаза, потерял контроль над чувствами, осязая ее тело. На этот раз белокурые волосы Кэтлин не были зачесаны кверху, а свободно падали на плечи. Ему хотелось погладить их, узнать, такие же ли они мягкие на ощупь, как кажутся. А ее губы…

– Можно поспорить на поцелуй. – Уэйд не знал, откуда взялись эти слова, такие неожиданные в его устах, – они просто сами собой сорвались с его языка. Наверное, потому, что он смотрел на ее губы.

По телу девушки пробежала дрожь, и он заметил это, поскольку по-прежнему держал ладони на ее талии.

– Мы… разумеется, мы не можем сделать этого! Испугавшись, Кэтлин хотела было отодвинуться, но Уэйд обвил ее стан рукой и не дал ей уйти. Другой рукой он взял ее за подбородок.

– Ну же, не нужно кокетничать со мной, принцесса. Я просто пошутил.

Пошутил? Уэйд и сам не знал в точности, так ли это. Он видел, что она испугана и в то же время колеблется – это читалось в ее глазах, пытливо вглядывающихся в него. Слово «поцелуй» произвело такое же впечатление, как если бы он вонзил шпоры в бока молодой кобылки, которую намеревался объездить.

– Договоримся так. Если я прав и в счетной книге нет ошибок, тогда вы будете целую неделю носить ваши восхитительные волосы распущенными. Красиво и свободно, вот как сейчас.

Колдовские глаза смотрели на него в замешательстве.

– Почему вас волнует… как я ношу…

– Согласны или нет, принцесса? – мягко прервал девушку Уэйд и, сам того не замечая, привлек ее к себе.

Его внезапно охватило пылкое желание поцеловать Кэтлин, и понадобилось все его самообладание, чтобы удержаться. Он не хочет целовать ее, сказал он себе, черт, она ему даже не нравится! Но эти сочные соблазнительные губы рождали в его голове сумасшедшие мысли. Он сознавал, что с трудом может устоять перед искушением…

Кэтлин отпрянула с тихим возгласом:

– Нет!

Она прерывисто дышала, смотря на Уэйда полными страха огромными глазами, словно боялась, что тот швырнет ее на землю и овладеет ею насильно.

Досада и злость, злость на себя самого, охватили Уэйда.

– Не бойтесь, – сказал он. – Я ничего вам не сделаю.

– Вы пытались поцеловать меня!

– С какой стати?

– Вы сами сказали!

Черт побери, неужели? Уэйд не знал, почему хотел поцеловать ее, понимая, что этого делать не следовало, и резко переменил тему разговора.

– Слушайте, мне нужно пойти соснуть. Давайте не будем тянуть, заключим наше пари и проверим счетные книги сейчас же.

– П-прекрасно. – Ее охватили сомнения. Неужели она ошиблась и на самом деле он и не думал ее целовать? Кэтлин, пожалуй, не была в этом уверена. – Но вы… держитесь от меня подальше. Я вас предупреждаю!

– С удовольствием, – пробормотал он. – Так что я получу, если выиграю?

Кэтлин лихорадочно искала ответ. Почему этот человек так выводит ее из равновесия и она ничего не может с этим поделать?

– Я испеку вам пирог, – сказала она в конце концов, зябко кутаясь в шаль, – становилось прохладно.

– Вы что, умеете печь?

В голосе его звучало такое удивление, что Кэтлин вспылила.

– Полагаю, вы это узнаете. Если, конечно, выиграете, – бросила она через плечо, направляясь к дому.

– Какой пирог? – спросил он, ступая позади нее.

– С ядовитыми ягодами.

Он хмыкнул. Услышав это, она тоже чуть было не улыбнулась, но подавила это желание, вспомнив, как он бессовестно вел себя с ней.

– Так вы согласны на такие условия?

– Конечно, принцесса. – Он схватил ее за руку, не дав упасть, потому что она споткнулась о какую-то невидимую кочку в траве. – Считайте, что я уже ем этот пирог.

Когда они вошли в кабинет, Уэйд зажег лампу, подошел к письменному столу и уверенно открыл счетные книги.

– Ну, давайте. Покажите мне эти так называемые ошибки. Кэтлин взяла у него книги и стала листать страницы.

Лицо ее в золотом свете лампы казалось очень юным и в то же время исполненным решимости.

– Вот. – Она с торжествующим видом провела тонким длинным пальцем по столбику цифр. – И вот.

Уэйд нагнулся, чтобы проверить свои расчеты. Волосы ее, коснувшиеся его щеки, были как шелк. И… проклятие! От нее едва заметно пахло фиалками.

– И вот здесь.

Он заставил себя сосредоточиться на цифрах, но это было трудно, потому что она стояла так близко и от нее так сладко пахло! Он выхватил книгу и направился к другому концу стола.

Теперь, когда их разделяло некоторое расстояние, Уэйд смог хоть как-то сосредоточиться и, внимательно всмотревшись в колонки цифр, понял, о чем она говорит. Он все пересчитал заново, потом пересчитал во второй раз.

– Что за черт!

А ведь, пожалуй, она права!

– Я вам говорила! – Кэтлин едва не захлопала в ладоши от радости, но опустила руки, потому что Уэйд нахмурился.

– Итак… первым делом завтра утром я получаю пособие, причем за два месяца, – надменно сообщила она. – После того, как побеседую с работниками. Он нахмурился еще сильнее.

– И думать забудьте о разговоре с работниками. – Он швырнул счетную книгу на стол. – Если вам взбредет в голову уволить кого-то, я просто снова найму их.

Теперь настала ее очередь сдвинуть брови.

– Это мы еще посмотрим, мистер Баркли. Мне принадлежит такая же доля, как и вам, и такое же право принимать решения. Если я захочу уволить кого-то, я это обязательно сделаю.

– Кажется, меня вы тоже собирались уволить, – заметил он. – Вы что, забыли?

Кэтлин стиснула зубы, вспомнив, как он рассмеялся, когда она сказала это, сидя в повозке. Тогда ей и в голову не могло прийти, что этот грубый, высокомерный человек вдруг окажется совладельцем отцовского ранчо, потому что рос как сын ее отца.

– Очень жаль, что я не могу уволить вас, – тихо пробормотала она, повернулась и направилась к двери.

– Обязательно дайте мне знать, если найдете еще ошибки в книгах, – сказал он ей вслед. – Хотите, я достану книги за последний квартал, и вы их просмотрите.

– Может, и захочу. Как видите, я проявляю активный интерес к ранчо – моему ранчо, – бросила она в ответ.

– Я уверен, Риз был бы доволен, что вы с таким вниманием относитесь к имению, которому он отдал более двадцати лет пота, крови и слез. Очень плохо, что вы не соизволили появиться здесь, пока он был жив.

Едва раздались эти слова, как в комнате повисло тягостное молчание. Молчание, которое придавило плечи Уэйда, словно тяжкий груз. Он видел, как напряглось лицо Кэтлин, как она судорожно сглотнула, и заметил, что ее руки внезапно с такой силой вцепились в юбку, что побелели костяшки пальцев.

– Я прошу вас не касаться этой темы, мистер Баркли, – проговорила она наконец. Неужели он не знает, что Риз полностью отверг ее, не ответил ни на одно из писем, а тем более не приглашал ее побывать на ранчо? Впрочем, об этом унижении она не намерена ему рассказывать. Особенно потому, что он вырастил всех троих мальчишек Баркли как своих сыновей. – Хватит с меня неделикатных мужчин.

Кэтлин повернулась и вышла, не дожидаясь его ответа.

Она ушла, и Уэйд мог бы поклясться, что свет лампы потускнел, а комната почему-то стала убогой и мрачной.

«Хватит с меня неделикатных мужчин».

Обогнув стол, он налил себе стаканчик виски из хрустального графина, выпил и вспомнил, как горько искривились ее губы, когда она это произнесла.

Он вспомнил еще одну вещь, которую она сказала в этот вечер, когда говорила о своей младшей сестре.

«Вы вообще ничего не знаете ни о моей жизни, ни обо мне, мистер Баркли. Вам только кажется, что вы знаете».

«Смотри, не расчувствуйся из-за какой-то ослепительной красотки, которая не удосужилась ни разу навестить Риза за все восемнадцать лет, пыталась заставить плясать под свою дудку его поверенного, чтобы тот изменил завещание, а теперь, наверное, вознамерилась поступить также с тобой», – сказал он себе.

Она что-то задумала с этой скрупулезной проверкой книг и разговором с работниками. Он не понимал, какова ее цель, но на нервы она ему действовала, это точно.

«Подумай о ком-нибудь другом. Подумай о Луанн».

У Луанн Портер, школьной учительницы, приехавшей из Сент-Луиса несколько месяцев назад, чтобы учить детей Серебряной долины, потому что она расположена слишком далеко и они не могут посещать школу в Хоупе, – у Луанн Портер были темно-рыжие волосы, россыпь симпатичных веснушек и улыбка, ласковая, как солнышко. Она жила поблизости с теткой и дядей в усадьбе «Висячий круг» и не только приглашала его ужинать после смерти Риза, но еще и регулярно привозила ему пироги, кексы и печенье. Она делала все, что могла, чтобы подбодрить его.

Поцелуи ее также помогали. Сладкие поцелуи с привкусом ванили.

Когда Ник и Клинт были здесь, они подшучивали над ним, утверждая, что через месяц он женится.

Но Уэйду все представлялось иначе. Он не особенно торопился связывать себя брачными узами, хотя хотел обзавестись женой. Но он думал об этом как о чем-то очень далеком. Как ни была мила Луанн Портер, он следил за собой, стараясь не проявлять к ней особенного внимания. В салуне хватает хорошеньких девчонок, которым нравится сидеть у него на коленях и приглашать наверх в отдельную спальню, оклеенную красными с золотом обоями. Хватает с избытком и красивых дочек владельцев ранчо в долине и у коммерсантов в Хоупе – он, черт возьми, не познакомился еще и с половиной из них.

Но когда придет время, он, конечно, женится на девушке, похожей на Луанн. Она будет милой и добродушной и сделает его жизнь безмятежной, уютной и приятной, как день, проведенный за любимым занятием.

И уж влюбляться он ни в коем случае не собирается. Лучше проползти на брюхе через яму со змеями! Уэйд видел, как страдал и горевал Риз из-за Лидии, знал, как истекало кровью сердце этого человека, как долгие годы болела его душа, и, когда ему было всего четырнадцать лет, решил, что никогда не позволит никакой женщине взять над ним такую власть.

Он никогда никого не полюбит так сильно, не будет ни в ком нуждаться, ни о ком не станет скучать.

Лидия Саммерз была не просто красавицей, которая появилась в жизни Риза, а потом упорхнула, – она владела его сердцем. Даже несмотря на то что она бросила его – убежала, когда он был в отъезде на ярмарке скота, – несмотря на то что она увезла с собой дочь, Риз ни на миг не переставал любить ее. Он так больше и не женился, никогда не ухаживал за какой-либо женщиной, разве что время от времени сопровождал Уиннифред Дейл на пикник у костра или на танцы в Майский день, да порой проводил ночь с девицей из салуна «Серебряная звезда».

Нет, Риз так и не разлюбил Лидию и тосковал по ней до самой смерти.

Но он Уэйд, не собирается совершать такую же ошибку.

«Думай о Луанн!»

Он попытался представить себе ее лицо, но оно получалось каким-то неясным. Наверное, виски виновато.

Уэйд пошел спать, пытаясь вспомнить вкус поцелуев Луанн, но почему-то все время думал о том, похожи ли поцелуи Кэтлин вкусом на фиалки.

В то же самое время еще один человек думал о Кэтлин Саммерз и мечтал о ее поцелуях.

В собственном трехэтажном кирпичном доме в Филадельфии Доминик Трент ходил взад-вперед по огромной гостиной. Его била дрожь, словно он страдал лихорадкой.

Наконец он опустился на зеленый бархатный диванчик, опершись широкими плечами о подушки. Гостиная тонула в темноте, и в великолепную, затейливо декорированную комнату проникал только слабый свет люстры, зажженной в холле. Трент налил себе очередную порцию бренди из уже полупустого графина, стоящего на столе, и залпом выпил обжигающий напиток.

Закрыв глаза, он снова откинулся на подушки и представил себе необыкновенное лицо золотоволосой женщины, забыть которую ему никак не удавалось.

Голова раскалывалась, но виновато было не бренди. Повязка давно была снята, огромная шишка давно превратилась в едва заметную припухлость, но боль прошла еще не до конца.

И не пройдет, напомнил себе Доминик, пока женщина, причинившая ее, не окажется полностью в его власти.

Он возжелал Кэтлин Саммерз с тех пор, как увидел ее в оперном театре в тот год, когда она начала выезжать. Он попытался ухаживать за ней в своей обычной манере, но, прежде чем получил отпор, понял, что этот лакомый кусочек, несмотря на восхитительную внешность, тверд, как сталь.

Разумеется, это делало объект его страсти еще более притягательным. И без сомнения, сама Кэтлин на это рассчитывала. Наверняка в глубине души ей хотелось помучить его. Она знала, что холодность к нему делала ее еще более соблазнительной, а неуступчивость служила отличной приманкой. Трент был заядлым охотником. Во времена молодости он путешествовал по западу и охотился на лосей, черных медведей и буйволов с самым лучшим егерем, какого можно было найти по эту сторону Миссури. Хотя из чувства долга он вернулся к цивилизации, чтобы после смерти отца стать главой семейной корабельной империи, но так и не утратил своей склонности к простой жизни и любви к охоте. А Кэтлин Саммерз с первой же минуты, как он увидел ее, показалась ему именно тем созданием, за каким можно с азартом охотиться.

Она была желанной добычей – красивая, независимая, элегантная женщина, с грацией ланей, которых он частенько видел на равнинах, жертва, которую хотелось выслеживать, преследовать… и поймать.

Но он и предположить не мог, что его прекрасная добыча станет сопротивляться. В тот вечер, когда Трент считал, что заманил Кэтлин в ловушку, когда она была здесь, в этой вот гостиной, где он хотел овладеть ею, – совершенно беззащитная, не имея никого в целом свете, кто мог бы ей помочь, – ему и в голову не пришло, что она ударит его с такой силой.

Она нарушила правила. Ударила его по голове, чуть не убила, заставив мучиться от головной боли, которая то затихает, то усиливается, но не проходит.

Врачи говорят, что она никогда не пройдет.

Ну что ж, она заплатит за это. Дорого заплатит!

Возможно, Кэтлин считает, что спаслась, но очень скоро она узнает, что от него ей спасения нет.

Кэтлин поймет это, когда в конце концов он разыщет ее след.

«А я непременно разыщу его, милая Кэтлин», – подумал Трент, вставая с дивана и направляясь в холл, оклеенный бархатными обоями.

– Томас! – крикнул он голосом, в котором, несмотря на мягкость интонации, слышалось что-то угрожающее, словно за словами вот-вот последует удар кнута.

– Горничную, которая прибирала сегодня у меня в спальне, нужно уволить, – сказал он дворецкому, торопливо появившемуся в холле в ответ на зов. – Она разбила бокал и пролила шампанское на ковер.

– Слушаю, сэр. Простая неловкость, сэр. Но она новенькая…

– Увольте ее.

– Слушаю, мистер Трент. – Дворецкий наклонил голову. – Желаете еще что-нибудь приказать?

– Пусть Форбс подаст карету завтра утром точно в восемь часов.

– Слушаю, мистер Трент.

– Скажите ему, что я полагаю – он будет знать, куда мы поедем.

– Конечно, сэр. А куда вы желаете поехать? Доминик Трент направился к лестнице, лоб его был сморщен от боли, но все же он с удовольствием произнес каждое слово:

– В некое место, которое сыграет важную роль в моем будущем. В Давенпортский пансион для молодых леди.