Текст книги "Когда герои падают"

Автор книги: Джиана Дарлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Я тяжело дышала, металлический привкус адреналина ощущался на языке, когда я смотрела на его самодовольную рожу. Он совсем не дышал, и на его гладкой коже не было ни единой бисеринки пота.

– Non male, – похвалил он.

Неплохо.

Я хмыкнула, сдувая с лица выбившийся локон, пока пыталась освободиться от его рук, прижавших меня к мату у головы.

– Мне еще не приходилось драться с кем-то таким. Это большой вес, который нужно компенсировать.

Его смех пробил меня насквозь, как рюмка граппы. Он откинулся назад, освобождая мои руки, гладя свой напряженный живот.

– Мне нравится паста твоей мамы.

– Уверена, – фыркнула я, но внутри у меня кровь бурлила и бурлила, согреваясь в венах.

На секунду я подумала, это товарищество?

Я была близка с Бо. Мы постоянно виделись, обнимались и болтали, ходили по магазинам и обедали. Но мы были друзьями в течение пяти лет. Это заставило меня понять, что я не заводила новых друзей очень долгое время, и, возможно, у меня не было практики.

Но это было похоже на то, что я чувствовала, лежа там с желанием смеяться в животе, в то время как большой мафиози раздавливал мой торс там, где он расположился на мне после своего фальшивого нападения.

Может, мы могли бы стать друзьями.

– Che palle (пер. с итал. «твою мать»), – воскликнул кто-то из дверей. – Так вот как мы теперь тренируемся, босс?

Я приподнялась, чтобы посмотреть на дверь, и пожалела, что сделала это.

Вчерашний низкорослый мужчина, которого, как я теперь поняла, звали Марко, и здоровяк Адриано, а также Фрэнки, ворчун Якопо и японец, которого я еще не знала, стояли в дверях и смотрели на нас.

Я плюхнулась обратно на мат и на короткое время пожелала, чтобы ко мне, как можно быстрее вернулись чувства.

– Только когда я тренирую ее, – легкомысленно сказал Данте через плечо, прежде чем с особой легкостью повернулся, чтобы встать, и протянул мне руку. – Amici, позвольте мне официально представить Елену Ломбарди – моего адвоката и невольную соседку по комнате. (пер. с итал. «друзья»)

Марко поморщился.

– Он действительно храпит.

– К счастью, у меня отдельная комната, – сухо сказала я, вырывая руку из цепкой хватки Данте после того, как встала, чтобы протянуть ее невысокому мужчине с сильным бруклинским акцентом. – Приятно познакомиться, Марко.

Его густые брови выгнулись дугой в комически волнистую линию на лбу, как у героя мультфильма.

– Ты действительно классная женщина.

Я слегка рассмеялась от его почтения, когда он поцеловал тыльную сторону моей руки.

– Думаю, спасибо.

– Конечно, – сказал он так, будто это не было проблемой. – Это Фрэнки, он мозги. Адриано мускулы, но готовит он, как грёбанная мечта. Чен наше секретное оружие, а Яко здесь... эй, Яко? Почему мы держим тебя здесь?

Якопо хмуро посмотрел на него, а остальные засмеялись.

– Ты... ? – я не совсем понимала, как все это работает. – Тоже капо?

Они вновь засмеялись, но Данте шагнул ко мне, чтобы сказать:

– Правило номер три: не задавай вопросов.

– Потому что вы не дадите мне ответов, – ответила я.

Я выросла в Неаполе, поэтому знала всё о древних устоях нашей культуры в отношении женщин. Нам не разрешали заниматься «бизнесом», потому что нам нельзя доверять.

– Потому что тебе не понравятся ответы, – удивил он меня.

– Ты пропустил правило номер два, – напомнила я ему.

Его ухмылка была дикой, губы были такими красными, что казалось, они испачканы вином, оттянутыми назад над большими, белыми зубами.

– Правило номер два: ты научишься драться.

– Я только что показала тебе, – возразила я, боковым зрением оглядывая собравшихся мужчин, все они были сильными и покрытыми шрамами, даже коротышка Марко. – Я могу защитить себя.

– Не от меня, – возразил Данте.

– Не от нас, – согласился Марко секунду спустя.

Остальные кивнули, хотя Адриано колебался.

Моя гордость, злая штука, захлестнула меня, и прежде, чем я успела воззвать к своей рациональной стороне, я приняла боевую стойку и встала лицом к лицу с группой солдатов.

– Испытай меня, – осмелилась я, на моем лице появилась острая улыбка.

И только позже, лежа на мате, покрытая потом, со спутанными волосами и промокшей насквозь одеждой, я поняла, что не переставала улыбаться весь час спарринга с Данте и его командой.

Глава 16

Елена

Адриано высадил меня тем утром в моей любимой кофейне The Mug Shot, в квартале от моего офиса. Он не был болтливым, но я заметила фотографию симпатичной собаки в качестве заставки на его телефоне, и пришлось скрыть улыбку за рукой, когда он поймал мой взгляд в зеркале заднего вида.

В кофейне было многолюдно, как и всегда, местные бизнесмены по пути на работу нуждались в первой, второй или третьей чашке кофе, поэтому я заняла очередь, пока отвечала на электронные письма на телефоне. Я была уже на середине очереди, когда почувствовала, как сознание, словно холодная вода, стекает по позвоночнику.

Подняв взгляд от телефона сквозь ресницы, я сразу же уловила пару блестящих зеленых глаз всего в нескольких метрах от меня за одним из маленьких столиков в магазине.

Они принадлежали мужчине, которого я никогда раньше не видела, но все же смутно ощущала, что знаю, как актера или известную модель. У него была такая же внешность: жестко очерченное лицо с сильной челюстью и ястребиным носом, который каким-то образом идеально смотрелся на его загорелом лице. Зеленый цвет его глаз был почти поразительным, особенно на фоне золотистой кожи и коротких, уложенных волнами черных волос. Он был широк в плечах, его костюм был подогнан под его сужающийся торс, и что-то в его поведении было таким же убедительным, как крик из другого конца комнаты, его энергия была ощутимой, откровенно сильной.

Я моргнула, больше заинтригованная тем, почему он наблюдает за мной, чем его суровой, почти прямолинейной мужской внешностью.

Я видела красивых.

Я встречалась с Дэниелом четыре года, и он был для меня моделью в течение какого-то времени.

А сейчас я была вынуждена сожительствовать с мужчиной, от которого просто захватывало дух у любой женщины.

Так что этот мужчина заинтриговал меня так же, как меня заинтриговала бы великолепная картина или новая пара туфель от Лабутен. Именно поэтому я была озадачена, когда он медленно сложил газету, которую читал, и зажал ее под плечом, прежде чем встать и пойти, совершенно очевидно, в мою сторону.

– Доброе утро, – сказал он с легкой улыбкой, задействовав в ней весь рот, но не глаза.

Я вежливо улыбнулась в ответ.

– Здравствуйте.

Мы стояли так с минуту, не разговаривая, просто рассматривая друг друга. Он был моложе, чем я думала ранее, его кожа была шелковистой и почти без морщин, за исключением двух складок между бровями.

Я поняла, что он излучал, что заставило мои зубы слегка оскалиться, будто я была поражена, как вилкой, силой его динамизма. Это доминирование.

Данте источал такое же ощутимое напряжение, эту невидимую ауру, которая заставляла вас инстинктивно хотеть подчиниться ему, но там, где у него была харизма, смягчая его поведение, этот человек просто смотрел на меня с решимостью в этих ярких нефритовых глазах. Он выглядел так, словно не собирался принимать отказ.

Поэтому я ждала, когда он задаст вопрос.

Когда казалось, что мы находимся в каком-то замкнутом круге, поскольку очередь продвигалась вперед и я была четвертой, легкая, почти нехотя, улыбка овладела его твердым ртом.

– Мне нужен ваш номер, – сказал он, наконец.

– О? – спросила я, польщенная, несмотря на себя, но слишком наслаждаясь нашим маленьким противостоянием, чтобы вести себя как-нибудь спокойно. – Это интересно. Что бы вы предположили с ним делать?

Казалось, он действительно задумался над этим вопросом, его рука погладила волосы на лице, которые были чуть длиннее щетины, но еще не совсем бороды.

– Подождав соответствующее количество времени, я бы позвонил вам.

– С какой целью?

– Чтобы сказать, куда я собираюсь отвести вас на наше свидание, – легкомысленно ответил он, сузив глаза и оглядев меня с ног до головы. Это был не соблазнительный, а расчетливый взгляд. – Куда-нибудь, где вы сможете надеть эти каблуки с платьем, вызывающим интерес.

Я сразу же подумала о платье, которое Данте купил мне, о великолепном винтажном Валентино, которое сидело на мне как мечта. Невольно я подумала о том, что мог бы сделать Данте, если бы узнал, что меня пригласил на свидание красивый незнакомец.

Раздраженная своими мыслями, я повела себя нехарактерно импульсивно и улыбнулась так, как научилась у Козимы: широко раздвинув губы, показывая свою благословенно прямую улыбку.

– Меня зовут Елена, – предложила я, протягивая руку. – И если это не итальянская кухня, то я могу ответить на ваш звонок.

Его выражение лица было самодовольным без улыбки, удовлетворение смягчило его жесткие зеленые глаза, когда он взял мою руку.

– Отлично.

И когда я давала ему свой номер, я не думала о черноглазом мафиози, который, как я знала до мозга костей, вероятно, задушил бы этого человека за то, что он пригласил меня на свидание.

Я определенно не испытала вспышки жгучего возбуждения при мысли о том, что такой мужчина, как он, может обладать мной.

А если и испытывала, то утешала себя правдой. Прошло много времени с тех пор, как кто-то обладал мной, и это было вполне естественно – быть заинтригованной.

Тем не менее, выходя из кофейни в свой офис, я поклялась Данте ни словом не обмолвиться об этом.

В тот вечер я едва успела войти в двери лифта вместе с Бруно, человеком, который присутствовал на приеме в вестибюле, лично подняв меня наверх, чтобы он мог рассказать мне о своей жене и детях, как услышала звук, который никогда не думала услышать в роскошной квартире Данте.

Детский смех.

Он был высоким, мелодичным и совершенно прекрасным.

Что-то в моей груди, где раньше было сердце, перевернулось, как полуготовый блин. Моя рука бессознательно прикоснулась к верхней части груди, потирая это ощущение, когда я перешла в гостиную и посмотрела через длинную комнату на кухню, откуда доносился звук.

На длинном матово-черном кухонном островке сидела маленькая девочка с длинными, вьющимися каштановыми волосами. Ее бело-розовое платье расплывалось по темному граниту, пока она тщательно перекатывала в руках макароны орекьетте (прим. Орекьетте – вид пасты, типичный для Южной Италии (регион Апулия). Название происходит от итальянского «ушки», что объясняется формой макаронных изделий). Она сосредоточенно провела языком между зубами, изучая тесто для пасты, затем бросила взгляд на Данте, который занимался тем же делом рядом с ней.

Я не могла пошевелиться, наблюдая за ними, преодолевая боль.

Она раскалилась во мне добела, расплавленная, как свинец, залитый в мои вены. Я чувствовала, что отравлена этим ощущением, не могла дышать, как Данте, когда он проглотил цианид.

– Ты в порядке, донна Елена? – спросил Бруно из лифта, где он все еще хорошо видел меня, застывшую у входа в гостиную.

Его голос настроил Данте на мое присутствие, на его лице появилась улыбка еще до того, как он поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

Dio mio (пер. с итал. «Господи»).

Я так сильно потерла ладонью грудь, что была уверена, что на ней останется синяк.

– Buona sera (пер. с итал. «добрый вечер»), — приветствовал он меня, уже оставив свой обеденный проект, вытирая обмазанные мукой руки о полотенце. – Я надеялся, что ты вернешься вовремя, чтобы познакомиться с любовью всей моей жизни.

Девочка засмеялась, бросив в Данте свой сложенный кусок макарон, так что он оставил след на его черной рубашке с пуговицами. Он зарычал на нее, отчего она взвизгнула от радости и бросила в него еще больше макарон. Когда он бросился на нее, она подняла руки, чтобы он подхватил ее, хотя она кричала, будто была напугана. К тому времени, когда он посадил ее на бедро, она уже закончила их маленькую игру и счастливо устроилась у него на руках.

– Привет, – позвала она меня, когда Данте приблизился. – Меня зовут Любовь Всей Жизни Данте.

Улыбка, согревавшая мое лицо, казалась чужой и уязвимой. Я прикоснулась другой рукой к губам, но тут же опустила ее, когда Данте нахмурился.

– Привет, красавица, – поприветствовала я, когда они прошли через гостиную в мою сторону. – Данте не говорит ни о чем, кроме тебя.

– Я знаю, – уверенно ответила она, мудро кивнув головой, и мне захотелось рассмеяться. – Мальчики всегда влюбляются в меня, знаешь?

– Правда? – спросила я, а затем прищелкнула языком. – Знаешь, я не удивлена. Ты очень красивая, и, держу пари, умная.

– Однажды кто-то назвал меня гением, – торжественно сказала она мне.

– Это была твоя мама, gioia (пер. с итал. «дорогуша»), – заметил он. – Мамы всегда говорят нам, что мы лучше, чем мы есть, потому что они нас любят. Вот почему у тебя есть дяди, чтобы говорить тебе горькую правду.

Она нахмурилась.

– Zio, я гений? (пер. с итал. «дядя»)

– Абсолютно, – он сразу же согласился с ее страстным восторгом.

Я не могла удержаться от смеха, который сорвался с моих губ, как лопнувший пузырь. Они были совершенно очаровательны вместе, и я просто не могла понять, что происходит.

Я думала, единственным братом Данте был Александр.

Он прочел замешательство в моем взгляде и усмехнулся, когда поставил девочку и протянул ей руку, чтобы она покружилась.

– Елена – это Аврора.

– Не называй меня Спящей Красавицей, – предупредила она меня, прежде чем я успела что-то сказать, сложив руки на бедра. – Я не люблю принцесс.

– Хорошо, – согласилась я. – Мне они тоже не очень нравятся.

Она подозрительно посмотрела на меня.

– Даже Золушка.

Я сморщила нос.

– Особенно она.

– Как так? – подтолкнула она.

Я задумалась, потому что она заслуживала хорошего ответа.

– Принцессы нуждаются в спасении, а я всегда хотела быть той женщиной, которая спасает себя сама. Может, даже той, которая в конце концов спасет своего прекрасного принца.

Большие карие глаза Авроры расширились, прежде чем она трезво кивнула.

– Да, вот почему они мне тоже не нравятся. Они sciocco. (пер. с итал. «глупые»)

– В мире есть разный тип женщин, gioia (пер. с итал. «милая»). Есть мягкие, которых нужно спасать, но, возможно, у них добрые, нежные сердца, которые необходимо защищать. И знаешь что? – спросил Данте, поглаживая большой рукой ее по голове и бросая на меня взгляд искоса. – Даже сильные люди иногда нуждаются в спасении.

– Не я, – прокричала она, поворачиваясь, чтобы запрыгнуть на мраморный столик, выбив вазу, которая безвредно упала на ковер. Она приняла боевую позу фехтовальщицы. – Я буду спасателем.

– Спасителем, – поправила я.

– Хорошо, – легко согласилась она. – Вот почему я считаю, что меня зовут stupido. (прим. с итал: «глупо»)

Я рассматривала ее секунду, затем схватила с пола длинную вазу и использовала ее, чтобы окрестить ее рыцарем.

– Тогда, я думаю, нам следует называть тебя Рора – королева воинов.

Ее глаза выпучились на меня.

– Как в Львиным рыке.

– Именно так, – согласилась я, сияя в ответ.

– Хорошо, – повторила она так восхитительно уверенно, будто ничто в жизни ее не пугает. – Мы с тобой можем быть друзьями, хорошо?

– Bene (пер. с итал. «хорошо»), – согласилась я, протягивая руку для пожатия.

Она приняла ее в свою маленькую, и мы так широко улыбнулись друг другу, что стало больно.

– Я знал, что вы двое поладите, – вмешался Данте, подмигивая мне, прежде чем вернуться на кухню. – Елена тоже боец.

Я передала подмигивание Роре, и мы обе последовали за ним на кухню. Там была зона бедствия, повсюду валялись мука с двойным нулевым содержанием и яичная скорлупа, а также маленькие сложенные ушки макарон орекьетте.

– Твоя мама не обрадуется такому беспорядку, – признался Данте, когда они вернулись на свои места у островка, Рора воспользовалась моей рукой, чтобы подняться на табурет, а затем на стойку.

– Нет, но тебе повезло. Ты достаточно взрослый, у тебя нет тайм-аутов, – надулась она, прежде чем взглянуть на меня. – Ты хочешь поделать с нами ушки?

На мне была белая шелковая блузка за пятьсот долларов и широкие брюки Шанель, за которыми я обычно тщательно следила, даже садилась на салфетки, если мне нужно было присесть в общественном месте. Я почувствовала на себе взгляд Данте, когда кивнула.

– Конечно, Рора.

Она наградила меня улыбкой, а затем начала монолог о своем школьном дне и своей лучшей подруге Марии Антонии.

Пока она радостно болтала, Данте появился из кладовой с фартуком и подошел ко мне. Вместо того чтобы отдать фартук, он встал позади меня, так близко, что я почувствовала его тепло, и потянулся к моему телу, завязывая ткань вокруг моей талии. Закрепив, он одной рукой приподнял мои волосы, чтобы завязать другие завязки.

Но он этого не сделал.

Вместо этого его горячее дыхание легло веером на мою шею, за ним последовало теплое прикосновение его носа к моему горлу.

– Ммм, – промурлыкал он, вибрация щекотала тонкую кожу. – Ты пахнешь intossicante (пер. с итал. «пьяняще»).

Между моими плечами пробежала дрожь, которую невозможно было скрыть от хищника за моей спиной. Когда я заговорила, я убедилась, что мой голос не такой слабый, как колени.

– Это просто Шанель №5.

– Естественная химия тела вступает в реакцию с ароматом, – пробормотал он, медленно сдвигая завязки фартука к моей чувствительной плоти, грубая ткань была восхитительно чувственной. – Ни один аромат никогда не пахнет одинаково на разных людях. А этот? Он подходит тебе. Элегантный и знойный, как полуночное свидание в саду.

– Могу я понюхать? – спросила Рора, прерывая электрическое напряжение между мной и Данте.

Беззвучно, потому что мой голос был где-то у пальцев ног, я предложила ей свое запястье. Она прижалась к нему всем носом и глубоко внюхалась, прежде чем улыбнуться. Ее счастливая, легкая энергия была заразительна.

– Пахнет теплыми цветами, – решила она. – Может, мне тоже стоит побрызгаться чем-нибудь?

Данте усмехнулся, выходя из-за моей спины и завязывая фартук. Он потрепал ее по носу.

– Маленьким девочкам не нужно пользоваться духами.

Она нахмурилась.

– Что ты об этом знаешь?

Я рассмеялась.

Боже, я смеялась. Звук вырывался из меня непристойно, захватывая мой живот и согревая грудь. Когда я пришла в себя, глаза были мокрыми от веселья, Рора вернулась к формированию макарон в своих маленьких пальчиках, но Данте смотрел на меня с чем-то, написанным черными чернилами в этих длинных ресницах.

– Bellissima, – произнес он. (пер. с итал. «прекрасна»)

Я покраснела, но наклонила голову, чтобы сосредоточиться на пасте, и позволила темным локонам упасть между моей щекой и его взглядом. Меня приводило в замешательство то, насколько Данте был заинтересован во мне. Я не привыкла, чтобы за мной... наблюдали.

Я могла быть эмоциональным террористом, мои разбитые части были оружием, как осколки разбитого стекла. Я привыкла быть стервой, воином, чем-то сильным и непробиваемым, скорее достойным противником, чем достойным другом.

Но Данте смотрел на меня так, словно я была каким-то бесценным, загадочным произведением искусства, и хотел узнать историю моей почти улыбки.

Я хотела рассердиться на него за то, что он заставил меня оказаться в ситуации, когда меня не только отозвали с дела, которое могло сделать мою карьеру, но и полностью потерять. И в каком-то смысле я все еще прибывала в ярости. Настороженность и горький привкус гнева еще оставались на языке. Но эмоции имеют забавный способ кипеть вместе в одном котле нутра, и прямо сейчас, на его грязной кухне с очаровательной маленькой девочкой, которая обожала его, невозможно было не почувствовать что-то совершенно противоположное гневу.

– Ciao raggazzi, – крикнула женщина с порога, привлекая мое внимание. (пер. с итал. «привет, ребята»)

Мгновение спустя красивая и белокурая итальянка, которую я теперь знала как Бэмби, вошла в гостиную в облегающем платье. Рора вскочила из-за стола, неловко спрыгнула на пол, упала на одно колено, а затем бросилась в бег, чтобы обнять женщину.

Бэмби улыбнулась, заключив девочку в свои объятия несмотря на то, что ее руки были нагружены пакетами с продуктами.

– Bambina. (пер. с итал. «малышка»)

Это слово заставило меня стиснуть зубы. Это прозвище, которым Себастьян и Козима называли Жизель с детства, хотя она была старше их обоих. Это тоже было символом их отношений с ней. Они баловали ее, защищали, одаривали любовью и похвалой.

Рука Данте внезапно легонько прижалась к моей лопатке. Он смотрел на Бэмби, но что-то в его прикосновении подсказывало мне, что он почувствовал мое напряжение и пытался предложить облегчение.

Как идиотка, я была тронута этим жестом.

– Бэмби, это Елена Ломбарди, – представил он, когда они вошли на кухню.

Я заметила, что он не упомянул, что я его адвокат, но подумала, что она уже в курсе.

Я слегка улыбнулась.

– Приятно познакомиться.

На самом деле, я не могла оставить без внимания вопрос об их отношениях. Была ли она его девушкой?

Бэмби заметила, как Данте занял несколько защитную позицию рядом со мной, и на ее губах заиграла небольшая улыбка.

– Взаимно. Вижу, вы познакомились с моей дочерью Авророй.

– Рора, – крикнула девочка, а затем издала свирепый рык. – Потому что я рычу, как лев.

Бэмби моргнула, а затем вопросительно посмотрела на Данте.

– Простите, это была я, – призналась я. – Она выражала неприязнь к своему имени из-за связи со Спящей Красавицей. – я пожала плечами, немного смутившись.

– Рора, – пробубнила она, затем потрепала пухлую щечку своей дочери. – Красивая и сильная, как моя девочка.

Мое сердце согрелось, даже когда оно пульсировало от боли, видя искреннюю любовь и восхищение между матерью и дочерью. Я жаждала такой связи так сильно, что даже зубы болели от этого.

Большой палец Данте поглаживал мой позвоночник. Я сделала маленький, прерывистый глубокий вдох.

– Вижу, ты хотела помочь Zio Данте с ужином, – заметила Бэмби, окидывая взглядом беспорядок на островке. (пер. с итал. «дядя»)

Данте совершенно невозмутимо ухмыльнулся.

– Каждый итальянец должен уметь готовить пасту.

– Вот почему я не люблю тебя на своей кухне, – добродушно проворчала она, когда он забрал у нее несколько пакетов с продуктами и освободил для них место на островке. – Я столкнулась с Адриано в подъезде. Он сказал, что хочет поговорить с тобой в офисе.

Данте бросил на меня взгляд, но Бэмби отпихнула его и практически вытолкнула из кухни.

– Оставь готовку женщинам. Мы делаем это намного лучше, чем ты.

Он ушел, бросив на меня последний взгляд, оставив меня с женщиной, которая, я не была уверена, могла бы мне понравиться.

Ревность была сукой, и я боролась с ней всю свою жизнь.

– Честно говоря, я счастлива, побыть с тобой наедине, – удивленно призналась Бэмби, когда начала складывать продукты.

Я подвинулась, чтобы помочь ей по пути, вспоминая годы в Неаполе, когда я была маминым помощником, делая такие вещи для всей семьи.

– Ох?

Она кивнула, глядя на Аврору, которая порылась в маминой сумочке, чтобы найти Айпад, на котором она сейчас играла в какую-то игру.

– Я хотела получить возможность попросить у тебя... юридическую консультацию.

Я нахмурилась.

– Я занимаюсь уголовным правом, но уверена, что могла бы что-нибудь предложить, что бы это ни было. Все в порядке?

Глаза Бэмби действительно были самыми широкими и голубыми из всех, что я когда-либо видела, настолько идеально круглыми и непрозрачными, что казались мраморными.

– Все будет хорошо, если ты сможешь мне помочь. Думаю, мне нужен адвокат.

– Хорошо, – сказала я медленно, изучая ее взволнованные движения, когда она кружилась по кухне, расставляя вещи по местам, чтобы приготовить соус для пасты. – Почему бы тебе не начать с причины всего этого?

Она прикусила губу, секунду смотрела на меня из холодильника, а затем переместилась туда, где я прислонялась к стойке. Я была потрясена, когда она взяла мои руки в свои, и только голос Данте, просившего меня быть доброй к женщинам в его семье, удерживал меня от того, чтобы вырвать их из ее хватки.

– Могу ли я доверять тебе? – спросила она, в ее словах звучало отчаяние. Она сжала мои руки так сильно, что кости сошлись с кожей. – Я знаю, что Данте доверяет, и обычно мне этого достаточно, но мне нужно знать, могу ли я доверять тебе.

– Да, – мгновенно подтвердила я, прочитав панику в ее глазах. Край ее отчаяния напомнил мне маму в те моменты, когда Симус ставил нашу семью под угрозу, и она чувствовала бессилие и страх. – Пока это не узурпирует мои отношения с Данте, я могу помочь тебе.

Она прикусила губу с такой силой, что плоть треснула, и бусинка гранатовой крови потекла на ее подбородок.

– Я... я не знаю, узурпирует ли это. Это об отце Авроры.

– Это как-то связано с его делом? – надавила я.

Эти огромные глаза быстро моргнули.

– Я... я не знаю точно. Но я беспокоюсь.

Технически, я не могла взять ее под свою ответственность, если это означало, что у нее может быть информация по делу. Это может поставить меня в положение, когда мне придется давать показания в суде, что означало бы, что мне придется взять самоотвод из команды юристов.

– Ты в безопасности? – спросила я, потому что все еще не была уверена, откуда взялся ее страх.

Она кивнула с тяжелым вздохом.

– Пока что.

– Елена, – донесся из коридора голос Адриано с сильным акцентом. – Данте хочет видеть тебя в кабинете.

– Это может немного подождать? – спросила я, притягивая Бэмби еще ближе к себе за наши соединенные руки. – Я нужна Бэмби.

– Нет, – категорично заявил Адриано, скрестив свои громадные руки на груди.

Я закатила на него глаза, а затем сжала руки Бэмби.

– Я дам тебе свою визитку, хорошо? Если тебе понадобится поговорить со мной, ты можешь позвонить мне на работу или домой. Если ты сможешь точно сказать, связано это с Данте или нет, я смогу помочь или попрошу кого-нибудь из других коллег.

Бэмби лучезарно улыбнулась мне такой же широкой, великолепной улыбкой, как и ее дочь, прежде чем заключить меня в быстрые крепкие объятия.

– Grazie, Елена. (пер. с итал. «спасибо»)

Я неловко кивнула, когда она отстранилась, а затем повернулась, чтобы последовать за Адриано по коридору в кабинет Данте. Раньше у меня не было возможности осмотреть всю квартиру, но меня поразило, насколько она велика, когда мы миновали несколько закрытых дверей на пути к комнате, которую Данте использовал в качестве своего офиса в самом конце.

– Buona fortuna, – проворчал Адриано, открывая черную дверь, обшитую панелями, чтобы я могла пройти. (пер. с итал. «удачи»)

Я хмуро посмотрела на него через плечо, когда проходила мимо, но он уже закрывал дверь перед моим носом.

Когда я обернулась, то смутно отметила, что весь кабинет снова был выдержан в насыщенных черных оттенках, только корешки книг, стоящих на полках от пола до потолка на двух стенах, выделялись цветом. Но у меня не было времени, чтобы составить каталог, потому что Данте прислонился к передней части своего роскошного стола, скрестив руки на широкой груди, его черты лица были мрачно нахмурены.

– Ты, должно быть, очень любишь черный цвет, – неубедительно пошутила я, потому что напряжение вокруг Данте, казалось, возрастало с каждым моим вдохом, пока мы смотрели друг на друга через весь большой кабинет.

– Vieni qui, – резко приказал он.

Подойди сюда.

Мои губы сжались.

– Не приказывай мне. Я не одна из твоих солдатов.

– Нет, – согласился он низким мурлыканьем, которое было больше угрозой, чем соблазн. – Vieni qui, lottatrice mia.

Подойди сюда, мой боец.

Я колебалась, мой разум боролся с желанием подчиниться. Я стиснула зубы так сильно, что заныла челюсть, но, в конце концов, подошла ближе и остановилась на расстоянии вытянутой руки от напряженного мафиози.

– Что? – требовательно спросила я, чувствуя себя ребенком, которого вызвали в кабинет директора, чтобы искупить вину за свои проступки.

Данте изучал меня своими влажными черными глазами, все его тело сжималось от усилия сдержать гнев, который клокотал у него на поверхности.

– Я слышал, что сегодня ты познакомилась с мужчиной, – сказал он наконец.

Мгновенно я сделала шаг в сторону от него, но Данте уже двигался, зная меня достаточно хорошо, чтобы пресечь мой полет. Его горячая рука обхватила мое запястье и впилась в мясистую ладонь. Он не сказал ни слова, но смотрел на меня хищными, голодными звериными глазами, которые говорили о том, что он хочет съесть меня в качестве следующего блюда.

Адреналин, разливающийся по моим конечностям, накапливался в нутре и просачивался ниже, нагревая место между бедер, к которому я не испытывала желания прикоснуться уже несколько месяцев.

– Кто тебе сказал? – я совершила ошибку, спросив.

Данте оскалил зубы.

– Ты должна была сказать мне. Не сердись на Адриано за то, что он сделал то, что я просил.

– За то, что шпионил за мной? – я огрызнулась, наклоняясь ближе к сердитому мафиози, хотя знала, что это опасно.

Страх и волнение переплелись в моей груди, танцуя вместе так, как никогда раньше. Я чувствовала себя переполненной кипящей энергией, беспокойной от необходимости ткнуть в рычащего медведя передо мной, пока он не взревет.

Извращенная часть меня хотела увидеть, что произойдет, когда он это сделает.

– За то, что присматривал за тобой, – прошипел он, оттолкнувшись от края стола так, что наши тела столкнулись, и мои легкие изгибы уступили его железным граням.

Мои соски были так туго сжаты, что пульсировали, когда они касались его верхней части живота.

– Я могу сама о себе позаботиться, Данте. Мне не нужно, чтобы за мной присматривали, как за каким-то ребенком, – возразила я, приподнимаясь на цыпочках своих высоких каблуков, чтобы оказаться еще ближе к его насмешливому рту.

– Как за ребенком? Нет, у ребенка иногда больше рассудка, чем у тебя, – жестоко возразил он. – Ma dai! Ты знаешь человека, которому дала свой номер, Елена? (пер. с итал. «да ладно»)

– Это имеет значение? В отличие от тебя, он был джентльменом.

Я ни разу не повышала голос, но обнаружила, что почти кричу на него, тонкое пространство между нашими рычащими ртами заполнялось нашим смешанным дыханием, горячим, как огонь дракона.

– Gentiluomo? (пер. с итал. «джентльмен»)

Этим человеком был Гидеоне ди Карло, – прорычал он, обхватив меня руками за плечи, слегка встряхивая. – Тот самый человек, чей брат пытается взять на себя руководство гребаной Коза Нострой. Тот самый мужчина, чья семья чуть не убила твою сестру. Та самая семья, которая пыталась убить меня на моей вечеринке.

Я моргнула, потрясенная открытием.

Данте продолжал, безжалостно пробивая мою оборону.

– Я говорил тебе, что мои враги захотят использовать тебя против меня, Елена, и я просил тебя быть осторожной. Вместо этого ты даешь человеку, который хочет моей смерти, свой чертов номер телефона.

Гнев просочился из раны, пробитой в моей гордости. Я слегка обмякла в его хватке и опустила глаза на его плечо, чтобы избежать его осуждающего взгляда.