Текст книги "Певец из Кастагвардии (Онд - 2)"

Автор книги: Джейн Уэлч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Но у меня тоже есть желания, – возразил Каспар. – Я всегда хотел быть побольше и посильнее, и более решительным...

Перрен засмеялся.

– Ну, Некронд этого тебе все равно не мог бы дать. Так что нет опасности обратить его силу во зло.

Каспар бледно улыбнулся. В таком обосновании для него было мало чести.

Через два дня маг решился вывести судно на большую воду, настаивая, что это сократит путешествие не менее чем на неделю. Каспар не переставал молиться, как только побережье скрылось из виду.

Наконец полное неудобств и страха плавание подошло к концу. Впереди показалась земля. Сначала Каспар думал, что это серые облака на горизонте, но по мере приближения облака оказались неровной линией берега. Лучи солнца упали в долину и окрасили ее оттенками нежной зелени с оттенком золота. Это было как проблеск надежды, обещание лучшего.

– Нарвал-Риа, – удовлетворенно сообщил Элергиан. – Кто-то, помнится, не доверял моему опыту морехода?

Нарвал-Риа называлась река, впадавшая в море. Устье ее поросло тростниками так густо, что воды почти не было видно. По пояс в воде стояли люди с серпами и срезали тростник, бросая его охапками на берег. Они были так погружены в работу, что даже не заметили Перрена, стоявшего в лодке и с интересом их созерцавшего. Судно вошло в реку; здесь кипела жизнь и работа, хотя большинство людей, как и жнецы тростника, не обращали на чужестранцев в тупоносой лодке никакого внимания, как бы странно они ни выглядели.

При первой же возможности Элергиан пристал к причалу неподалеку от деревни, чтобы дать спутникам возможность выкупаться в пресной воде и смыть соль, въевшуюся в кожу и одежду. Они отдыхали совсем недолго и вскоре снова продолжили путь – теперь уже вверх по течению реки.

К полудню они доплыли до густонаселенных берегов. Приходилось вовсю стараться, чтобы избежать столкновения с другими судами, особенно с парными рыбачьими лодками, раскинувшими между собой широкие сети.

Каспар чувствовал себя куда лучше теперь, когда берег все время был легкодостижим. Он оперся локтями о борт и смотрел в серебристую воду, где скользили быстрые рыбки.

Они миновали грязные берега, деревни с кривыми бурыми домишками и соломенными крышами, едва укрывавшими от дождя. Нарвал была непростой для судоходства рекой из-за неровного дна, кое-где образующего широкие отмели, а в ином месте кипящая водоворотами. Из-под воды то тут, то там торчали предательские коряги. Неудивительно, что кеолотианцы предпочитали перевозить товары по суше.

Вскоре река стала более узкой и глубокой. Идти против течения было трудно, и понадобилась вся сила Перрена, чтобы лодка все же продвигалась вперед, а не стояла на месте. Горовик без устали налегал на весла, и судно медленно, но верно удалялось от населенных областей к пустынным берегам.

Через неделю после того, как проплыли последнюю деревню, река потемнела. Вода казалась более мутной. Путешественники все боролись с течением, проходя густые сосновые леса. Путь преграждало много упавших деревьев, и приходилось лавировать меж ними. По волнам неслись сухие сосновые иголки. Каспар содрогнулся, заметив скользящих по поверхности водяных змей. Он терпеть не мог змей всех возможных видов и старался смотреть не в воду, а на лес. Каспар часто видел на берегу медведей, которые спускались к реке попить, и один раз юноше показалось, что он разглядел кобольдов. Но как только он хотел показать их остальным, маленькие создания тут же спрятались.

Много дней в путешествии не было особых изменений. Наконец лес начал редеть, и вдали показался сияющий белобашенный город. Река стала совсем узкой, берега вздымались острыми скалами. Вскоре река соединилась с каналом, куда маг и повел лодку. В канале толпилось множество судов, ожидающих своей очереди пройти через ворота.

Канал был только наполовину наполнен водой, его каменные стены вздымались высоко, покрытые вонючей растительностью. Из щелей меж камнями рос влажный мох. В узком мирке вонючего канала существовала только высокая, недостижимая полоска неба. Это действовало на путников очень угнетающе.

Так они добрались до Кастабриции – как крысы, плывущие на обломке дерева через канализацию. Канал забирал вправо, к краю сияющего города. Рейна жадно смотрела на острые белоснежные шпили, вздымавшиеся над каналом, в то время как Каспар заматывал Перрену лицо и руки повязками. В таком виде горовик вполне походил на человека, переболевшего оспой. Юноша удивленно смотрел на ворота многих шлюзов, ведущие от канала к городу.

– Это предосторожность на случай потопа, – пояснил Элергиан.

– Кастабриция не так давно стала столицей, – подала голос Рейна. – Она всегда была прекраснейшим из городов, но никогда – центром наук и законов. Ее город-близнец, Кастагвардия, вот древнее сердце Кеолотии. Он просто потрясающий. Я там никогда не была, но прочитала о городе так много и так часто его представляла, что он для меня как дом.

Чтобы преодолеть многочисленные ворота и преграды, встающие на пути, понадобилось немало дней. И вот наконец впереди показался многостенный град Кастагвардия. Черные горы, на вершинах которых лежали тяжелые облака, хмурились на горизонте. Чувство опасности только усилилось, когда лодка скользнула в густую тень городских стен. В придачу ко всему шел дождь.

Реакция Рейны на Кастагвардию разительно отличалась от радости при виде столицы. С самого утра она дурно себя чувствовала, и Элергиан сказал, что это добрый знак для ребенка и плохой для матери. У нее совсем не было сил. При виде черных стен Кастагвардии в красных, словно кровавых потеках, Рейна так и ахнула.

– Но это должен быть алый город! Алый, пламенеющий золотом и пурпуром на закате... Городские стены целиком были покрашены кеолотианским бокситом, но посмотрите, что с ними сталось!

Грязь и сажа столетий так глубоко въелась в камень, что город производил зловещее впечатление. Он не вызывал желания в него войти. Канал смердел, рвы тоже. Волчонок ощетинился, и Папоротник что-то забеспокоился.

Широкий канал заходил в город с юга и изгибался к востоку, от него отходили более мелкие канальчики, ведущие в город через низкие арки в стенах. Все было перекрыто шлюзами на случай потопа. Направив судно в один из меньших канальчиков, они пристроились позади больших кораблей, везших товары. Причалили на пустынной и шаткой пристани. Прежде чем вылезти из лодки, Перрен опустил в воду ладонь.

– Печаль, скорбь, отчаяние. Люди приходят в этот город Умирать.

– Но это мой город! – Рейна чуть ли не плакала. – Прекрасная Кастагвардия с алыми стенами!

– Рейна, пожалуйста, успокойся, тебе нельзя волноваться, – суетился вокруг нее маг. – Сейчас важно только одно – твое здоровье.

– Но что сталось с моим народом? Рейна заламывала руки от горя.

Каспар осмотрел высокие городские стены и удивленно поднял брови. Чем ближе к центру, тем сильнее проседала земля, так что середина укрепленного града была куда ниже по уровню, чем его окраины. Посреди, высилась зловещая черная башня. Каспар ожидал увидеть вал, окружающий ее, но центр города тонул за многими стенами.

Гарнизон здесь огромный, подумал юноша, рассматривая верхнюю часть стен, испещренную множеством окон. Должно быть, внутри много места. Сам родом из крепости, Каспар весьма впечатлился укреплениями Кастагвардии.

Он отрезал кусок веревки, чтобы сделать поводок для волчонка. Не хотелось бы потерять Рунку в городской суете. Рунка отчаянно протестовала против привязи, грызла веревку зубами и валилась на спину. Она успокоилась, только когда Папоротник подсунул ей пожевать какой-то маленький черный корешок. Лёсик сказал, что олени называют его "подкуп детеныша".

Перрена рассмешило это название.

– Корешок в самом деле очень вкусный и сладкий. Взрослые давали их нам, когда хотели целую неделю отдыхать от наших капризов. Если они приносили много, это им даже удавалось. Всякий раз уловка срабатывала, – весело сообщил он, и Папоротник согласно покивал.

В конце концов Рунка позволила надеть на себя подобие ошейника. Ей только нужно было держать веревку в зубах, в то время как Каспар держался за самый конец. Получилось, что непонятно кто из них кого ведет. Каспар не был уверен, что именно он здесь главный. Рунка совсем иная, чем Трог! Трога юноша понимал полностью. Тот был хитрым, ласковым, любящим внимание, и в то же время – себе на уме. А волчонок удивлял Каспара таинственностью. Он всегда оставался непонятным, настороженным, созерцающим.

Наконец каналы остались за спиной. Маленький отряд шел в город по улице, по обочинам которой громоздились груды песка. Папоротник бежал впереди, вытянув шею и тревожно озираясь.

– Он тут был! Я чувствую, он тут был!

– Папоротник, не будь смешным. Он не мог нас обогнать, разве что прилетел по воздуху.

Слова сами собой сорвались с губ Каспара, и вдруг ему показалось, что они каким-то образом несут в себе истину. Только юноша не мог понять каким. По коже его пробежал холодок.

Папоротник был настолько убежден в волчьем запахе, что Каспар волей-неволей, вопреки разуму, начинал ему верить. Он решил, что как только они снимут себе комнату, нужно тут же искать следы.

Юноша как раз раздумывал, с чего стоит начать поиски, – и на пути оказался один из местных огромных рынков, которыми пестрел центр. Внезапно Каспар с ужасом заметил, что давно уже не ведет Рунку на поводке. На веревке болтался только пустой ошейник, волчонок пропал. Юноша слишком погрузился в свои мысли и не заметил, как Рунка выскользнула из ошейника. Трог озабоченно понюхал землю, обернулся взглянуть на хозяина, словно извиняясь, и бросился в узкую улочку, прочь из шумного сердца города.

– Думаю, волчонок никогда не видел города даже издалека, – сказала Рейна. – Неудивительно, что она сбежала.

Каспар тревожно смотрел вслед Трогу.

– Рунка! Она пропадет! Я должен...

– Трог за ней присмотрит, – заверил его Перрен. – Пес к ней очень привязан. Я уверен, что они вместе доберутся до предместий и там нас подождут. Или сами нас отыщут.

Хотел бы Каспар так же мало волноваться, как остальные! Но даже он забыл о волчонке, когда путники миновали разноцветный рынок и ступили на площадь в тени башни. Ужасный вид поразил юношу до глубины души: мужчины и женщины рядами сидели на сырой земле. Тела их покрывали раны и следы от бичей, глаза гноились, многие кашляли кровью. По рядам прохаживались надсмотрщики, щелкая кнутами.

Каспар не мог заснуть от печали и всю ночь сидел у окна. Они сняли комнату, чьи окна выходили на площадь, залитую мутным лунным светом из-за облаков. Внизу сидели те, у кого не было крыши над головой, – рабы, сгорбленные и прячущие головы меж колен, Перрен стоял рядом и плакал над историей людских страданий.

Так они провели четыре дня, ожидая, когда же появится Урсула. Юноша не знал, что правильнее – искать волка по запаху или ждать, не сводя глаз с рынка рабов. Наконец Рейна посоветовала ему сидеть и ждать.

– Ты так просто не найдешь его, а расхаживать по Кеолотии без определенной цели опасно. Власти косо смотрят на подобные вещи.

– Косо смотрят! – скривился Каспар. – То-то я вижу, что каждый день на площадь приезжает по повозке, набитой людьми. Они просто отлавливают их на улицах, как бродячих собак!

Папоротник все время ходил по комнате туда-сюда. Перрен, не переставая, просил историй. За четыре дня ожидания все успели страшно надоесть друг другу. Каспар не возражал бы против любви Перрена к историям, если бы тот не имел противной привычки перебивать и вкапываться в совершенно незначащие подробности, так что терялся весь смысл истории.

Когда его спутники совсем иссякли, горовик принялся рассказывать истории сам. Он начал с повести о походе камней, о том, как они проделали долгий путь, катясь по земле, и наконец охватили весь мир цепями гор. Потом перешел к войне драконов тысячу лет назад, а потом рассказал о годе, когда лесничие из Ри-Эрриш явились в мир, чтобы лучше узнать людей, которых они призваны сопровождать на дорогах посмертия.

Истории Перрена не иссякали, и Каспар наконец приноровился к его ритму рассказа – медленному и размеренному. В историях Перрена не было героев и простолюдинов, все интересовали горовика в разной степени и раскрывались с одинаковой глубиной. Это было странное видение мира, но Каспар думал, что оно, может быть, и более истинно, чем его собственное.

Он все время просиживал у окна, глядя на работорговый рынок вокруг статуи медведя с разинутой пастью. Снизу к окну поднимался запах пота и грязи.

Неделю спустя Перрен перешел на названия предметов, желая знать как можно больше слов на всех языках. Каспар очень утомился этим, его и так изнурял постоянный страх пропустить Урсулу и Мамлюка. А вдруг они и вовсе не прибудут в Кастагвардию? Он почти что жалел, что не может вернуться на побережье проделать весь путь сначала, пешком.

Рейна быстро утомлялась, ей часто становилось дурно. Элергиан бегал вокруг нее и бормотал свои бесполезные заклинания.

– Это нездоровое место для родов. Воздух полон болезней и дурных испарений. Да еще и сырость!

Вдруг Каспар вскочил на ноги, указывая вниз, на площадь.

– Урсула! – вскричал он в ужасе, не веря своим глазам.

На площадь медленно вышел Огнебой. Он низко опустил голову, бока скакуна были исполосованы кнутом. Хотя и изможденный до крайности, конь упорно продолжал бороться, бешено лягая всякого, кто смел подойти.

Урсула волочилась за конем, привязанная к нему за лодыжки. Голова ее подпрыгивала по мощеной площади. Девушка казалась мертвой.

Каспар вцепился в оконную решетку, весь дрожа от ярости. Остальные столпились у него за плечами. Маг оттаскивал Рейну от окна.

– Госпожа моя, вам нельзя волноваться. Это слишком ужасное зрелище.

Рейна вяло кивнула, но не отрывала глаз от площади. Пропели рога, площадь наводнила толпа. Некоторые лица радостно ухмылялись, другие были бледны от ужаса и жалости. Надсмотрщики сидели на рослых вороных конях, их кнуты то и дело взлетали над толпой. Каспар узнал породу лошадей – это были торра-альтанские боевые скакуны – и поклялся, что отныне ни одного коня не продадут в Кеолотию.

Урсулу вздернули на ноги. По спине ее струилась кровь. Огромный кнут свистнул в воздухе, снова врезаясь в окровавленную плоть. Девушка не издала ни звука, хотя Каспар был уверен, что подобный удар и здорового мужика заставил бы кричать от боли.

– Может быть, жабий яд притупил ее чувствительность, – дрожащим голосом заметила Рейна. – Хоть что-то в нем есть хорошее.

Стойкость Урсулы подавляюще действовала на толпу. Люди смотрели в мертвой тишине, как ее руки и ноги продевают в веревочные петли и растягивают девушку меж двумя конями. Надсмотрщики хлестнули лошадей, те двинулись в стороны, и Урсула приподнялась над землей на веревках.

– Они собираются разорвать ее конями, – выдохнул Каспар. – Нужно что-то сделать! Сейчас же!

Урсула по-прежнему молчала. Она сжала зубы и смотрела, не отрываясь, в глаза своего хозяина. Тот зарычал и ударил ее по лицу. Голова девушки запрокинулась на мгновение, но она снова с трудом приподняла ее и продолжала смотреть.

Толпа подалась вперед: по краям площади появились солдаты с взведенными арбалетами. Каспар знал, что в городе есть медведи, и не понимал, почему же Урсула не призовет их на помощь, – но теперь, при виде арбалетчиков, понял, что девушка не хочет подвергать своих братьев-зверей опасности. Она решила умереть одна, стиснув зубы. Всю жизнь прожив в одиночестве, Урсула и в смерти ни на кого не надеялась.

Но Каспар не мог позволить ей умереть. Он представления не имел, что нужно сделать и как, но не смог сдержать яростного вопля. Крик его прозвенел над площадью, и люди завертели головами.

Юноша стремительно выбежал из комнаты и помчался вниз по ступеням. Ударом ноги открыв дверь, он выскочил на площадь, сжимая свой верный лук. Тридцать арбалетчиков повернулись к нему, как один, когда Каспар предстал перед Мамлюком, направив стрелу ему в горло.

Не обращая внимания на арбалеты, он крикнул:

– Это моя рабыня! Развяжи ее.

– Она – моя рабыня. Причем беглая, – проорал в ответ Мамлюк на бельбидийском, тыкая пальцем в татуировку на плече Урсулы: простой черный крест. – Мы поймали ее в бегах и теперь собираемся наказать, чтобы другим было неповадно.

Каспар дрогнул, глядя на ухмыляющегося Мамлюка. В нем не было ни малейшего признака отравления ядом. Может быть, этот человек и впрямь владел магией и смог защитить себя от болезни? Каспар лихорадочно думал, что бы сказать, и не находил слов.

– Она не беглая! – вскричал он, стараясь держаться как можно более нагло. – Я послал ее собирать травы, и она пропала. Ты украл ее! Это моя рабыня, и я не позволю портить свою собственность.

– Ты – бельбидиец. Всякий знает, что у бельбидийцев не бывает рабов!

– Я приехал в Кеолотию собирать травы. Вот! – Юноша выхватил из кармана мятый пучок донника, который некогда вручила ему старуха в Моевкиной Бухте. – В Кеолотии легче найти рабов, чем слуг, и я купил эту девушку себе в помощь. Что мне еще оставалось?

– Тогда докажи, что ты ее хозяин.

– Э... Я... – Каспар замолчал в замешательстве. Он не знал, как здесь в обычае доказывать обладание рабом. – Это моя рабыня, потому что с ней мой конь.

Огнебой поднял голову и призывно заржал, услышав хозяйский голос.

– Она укротительница медведей, – проревел Мамлюк. – И принадлежит мне! Я привез ее сюда, чтобы показать всем грязным рабам, что бывает с беглыми.

– Докажи, что это так!

Каспар решил сражаться оружием врага.

– Она в моей власти!

– Если уж на то пошло, сейчас она во власти моего коня, – расхохотался Каспар. – Она привязана к моему коню!

Один из надсмотрщиков-кеолотианцев, не без интереса наблюдавший за перепалкой, предложил:

– Пускай докажет, что это его конь. Каспар насмешливо улыбнулся.

– Без труда. Там, на чепраке под седлом, есть знак, написанный голубой краской.

И он начертил знак в пыли под ногами. Это была руна Эйваз, знак Коня; юноша некогда попросил Брид нарисовать ее там для большей удачи в верховой езде.

– Расседлай лошадь, – рявкнул Мамлюк одному из солдат.

Тот двинулся было к Огнебою, но отлетел в сторону с окровавленным ртом. Конь копытом выбил ему несколько зубов.

Каспар перекинул лук через плечо и спокойно подошел к своему скакуну. Потрепав Огнебоя по холке, он без труда снял седло со спины коня. Толпа одобрительно загудела, когда Каспар поднял чепрак и показал всем ясно различимую синюю руну на грубой ткани.

– Ну что же, ты доказал свое право! – усмехнулся Мамлюк. – Должно быть, я что-то перепутал или забыл, что не покупал эту рабыню. Но это ничего не меняет. Я поймал девчонку со знаком раба на плече свободно разгуливавшей по лесу, а все мы знаем законы этой страны. Раб не может передвигаться без присмотра. Этот закон принят ради спокойствия доброго люда Кеолотии, чтобы честным гражданам не перерезали глотку во сне. Наказание несут оба – и раб, и хозяин. Обоих отправляют в копи!

– В копи! – дружно поддержали конные надсмотрщики. Каспар не имел времени что-нибудь придумать; его уже схватили сразу со всех сторон. Юноша забился в чужих руках, проклиная свою глупость. Вот Халь бы смог выкрутиться, он запугал бы их всех, он бы... Халь тоже ринулся бы на помощь, но имея в голове хороший план.

Внезапный вопль ужаса заставил всех замереть. Руки, державшие Каспара, разжались.

– Потоп! Потоп! – кричал кто-то по-кеолотиански, и Каспар узнал голос Рейны.

На миг площадь погрузилась в мертвую тишину. В следующее мгновение все завопили разом, послышался лязг металла и нарастающий грозный рев. Рейна оказалась рядом с Каспаром; она все продолжала кричать. Стена черной воды, коронованной пенным венцом, с ревом двигалась по боковой улице; с другой стороны катилась точно такая же волна, срывая двери по сторонам, унося в бешеном порыве телеги и коней.

Каспар попытался разом сгрести и утащить куда-нибудь Рейну, Урсулу, Лану и своего коня, но не смог этого сделать. Он стоял и тупо смотрел на убийственную волну, готовую обрушиться ему на голову. Вода ударила о площадь, и здесь, в более широком месте, ее сила и скорость уменьшились. Перрен подхватил Лану, Каспар бросился к Рейне и потащил ее за руку прочь из обезумевшей толпы купцов, рабовладельцев, солдат и надсмотрщиков – к своему коню.

– Держись за стремя! – приказал он женщине и перерезал веревки, связывавшие Урсулу.

Девушка обхватила его руками за шею, и Каспар понес ее через бурлящую и все прибывающую воду. Волна била его по коленям, по бедрам, сбивая с ног. Урсула, словно не замечая опасности, смотрела Каспару в лицо с выражением почти нереального счастья.

– Господин, – прошептала она. – Я и надеяться не смела... Но ты пришел и спас меня! Ты позаботился обо мне!..

Нотка счастья в голосе как будто испугала и саму Урсулу. Каспар понял, что тоже напуган силой ее чувств. У него была Май. Все, что он мог дать Урсуле, – это свободу.

Он боролся с потоком, ругаясь, когда плывущие обломки телег едва не сбили его с ног.

– Сюда! – крикнула Рейна, указывая на фонтан в центре площади.

Изо рта статуи медведя теперь бурно била вода. Вода была вонючая, должно быть, она хлынула из канала или даже из нескольких. Струя поднималась вверх и опадала пышным куполом вокруг статуи, делая ее совершенно невидимой. Каспар начал прокладывать путь к фонтану, таща в поводу Огнебоя. Держась за стремя, Рейна с трудом пробивалась сквозь воду.

Юноша думал, она знает какой-то тайный ход от фонтана, но ошибался. Они просто прорвались сквозь водяной купол, причем скакун фыркал и упирался, и даже хотел укусить Каспара за руку. Но наконец беглецы оказались внутри, скрытые водой от посторонних взглядов.

– Что теперь? – Юноша старался перекричать рев струй.

– Теперь мы будем ждать Элергиана, – отозвалась Рейна и закрыла глаза.

Каспар испугался. Она была очень бледна и часто дышала. Урсула бросила взгляд на ее раздутый живот и соскользнула с рук Каспара.

– Помоги лучше ей, Спар, пожалуйста. Она же беременна!

Освободившись от Урсулы, Каспар подхватил под руки Рейну. Та была очень тяжелой.

– Я выживу, – хрипло выговорила Рейна, хотя колени ее подгибались.

Каспар поддерживал ее изо всех сил и молился, чтобы маг пришел скорее.

Через занавес воды протянулась рука, и это была рука Элергиана. За ним спешили Перрен, Лана и Папоротник, который визжал и трясся от страха. Но лёсик огромным усилием воли взял себя в руки, едва увидел, что его крики раздражают коня.

– Идемте за мной, – приказал маг. – Площадь пуста, там только пара рабов. Путь свободен. Нужно бежать, пока все не пришли в себя и не погнались за Урсулой. Этот сумасшедший ее так не оставит, едва поймет, что настоящей опасности нет.

Один за другим они вышли из-за водяной завесы и побежали быстро, как только могли. Перрен нес Урсулу и Лану, а Каспар и старый маг вдвоем тащили Рейну. Они промчались по мокрым пустым улицам и повернули в широкие ворота шлюза, в опустошенный ныне канал, покрытый слизью по стенам.

Маг улыбнулся Рейне, как будто убедившись в чем-то.

– Моя королева, все оказалось на своих местах. Древние карты, нарисованные еще первой королевой в изгнании, совершенно верны.

– Куда мы идем? – спросил на бегу Каспар.

– В палаты магов. Более безопасного места нет во всей Кеолотии.

– Как это? – выдохнул Каспар. – И почему все так испугались потопа? Ведь было совсем неглубоко.

– Девятьсот лет назад был затоплен весь город. Кто-то выпустил воду из каналов, и она оставалась в стенах города целых пять дней. Мало кто выжил. С тех пор в Кастагвардии боятся потопа, как ничего другого. Сейчас, должно быть, в воротах страшная давка – все стремятся выйти наружу.

– И при удаче у многих рабов получится сбежать, – с чувством добавила Урсула.

Они бежали по опустошенному каналу, то и дело оскальзываясь на илистом дне. Канал был узок, с высокими стенами, но все расширялся, и вскоре даже Огнебою не приходилось протискиваться. В стене канала показалась пара стальных дверей, запертых на шесть замков.

Элергиан на миг задумался, потом вспомнил:

– Правая дверь.

– Нет, левая, – заспорила Рейна.

– Я хорошо помню! Ваша матушка говорила, что правая.

– Левая, – настаивала Рейна. – Не спорь со мной! Это же моя мать, значит, я должна знать.

Каспар подивился странной логике, но маг покорился и без дальнейших споров принялся ковыряться в первом замке левой двери. Замок заржавел и не поддавался. Маг взволнованно переступал с ноги на ногу.

– Скоро они пустят воду обратно в каналы! Нас затопит за одну минуту.

Перрен отодвинул его в сторону и ударил по замку своим каменным кулаком. Тот отскочил и улетел в сторону со скоростью и силой арбалетного болта. Расправившись с замками, Перрен потянул за ручку двери, но та не поддалась даже горовику.

– Толкай, – торопилась Рейна.

Перрен нажал на дверь плечом и едва не упал внутрь, так легко она раскрылась. Впереди открылся коридор, в который через решетки в потолке падал тусклый свет. Стены были расписаны странными картинами. Чего тут только не было – луны, звезды, кометы и солнца, чародеи в длинных одеждах, ведьмы, гоблины и драконы. Каспар созерцал их со страхом, боясь, что в росписях может скрываться проклятие.

Они с магом понесли Рейну вперед по узкому коридору; плечи юноши задевали за стены. Внезапно людские крики за спиной и шум бегущей воды оборвались, наступила полная тишина. Это Перрен захлопнул за собой дверь. В тишине проклюнулись новые звуки – шорох крыс, капанье воды, стук подков Огнебоя по каменным плитам пола.

Каспар не знал, как далеко они прошли по туннелю и в каком направлении. Кажется, приближались к сердцу города – но наверняка сказать он не мог. Тускло освещенный коридор привел к тяжелым дверям из темного дерева, должно быть, из дуба. Поверху двери изгибалась руническая надпись.

– Может быть, это заклятие, – предупредил Элергиан. – Отойдите, сейчас я буду колдовать.

Он начал бормотать в своей обычной манере, слова так и забулькали в горле.

Перрен осторожно поставил Урсулу на пол. Та согнулась пополам и закашлялась; когда девушка оторвала ладонь ото рта, на ней краснели сгустки крови.

– Поторопись! – крикнула Рейна магу. – Девушке плохо. Она долго не протянет. Жабий яд просочился к ней внутрь и сильно испортил легкие и желудок. Ей скорее нужно войти внутрь.

Каспар перевел дыхание.

– Это вовсе не заклятие!

Руническая надпись была на древнекабалланском языке, родственном бельбидийскому, и юноша без труда разобрал буквы.

– Здесь просто написано, что вход ведет к тайнам.

Каспар отодвинул Элергиана с пути и открыл засов. Перед ним лежал высокий зал, чьи стены и потолок были некогда расписаны ярчайшими красками, но теперь выцвели от времени. На всем лежал толстый слой пыли. Дневной свет проникал через арочные окна в куполе и падал на длинный стол перед потухшим очагом. Даже паутину на стенах покрывала пыль.

– Никто не входил сюда пять сотен лет! – благоговейно прошептал маг, и глаза его заблестели от слез.

ГЛАВА 24

Май кричала и отбивалась изо всех сил, кусая руку, зажимавшую ей рот. Она пыталась докричаться до Амариллиса – и услышала за спиной его ответный крик, такой же отчаянный, как ее собственный. Враг тащил девушку в темноту, обдирая ей кожу о выступающие камни стен.

Остановившись на миг, он скрутил ей руки чем-то, слишком упругим, чтобы быть веревкой, и поволок за собой так, что девушка наполовину волочилась по полу. Ужасное путешествие, казалось, длится вечно, когда Май наконец поняла, что тьма вокруг рассеивается. Это была уже не абсолютная чернота: взгляд различал очертания стен и арок вокруг.

Амариллис оказался прав. Рубины были повсюду! Именно от рубинов и исходил этот мягкий красноватый свет. Поначалу камни попадались по несколько, как редкие алые звезды в безлунном небе, но вскоре их стало так много, что они образовывали на стенах что-то вроде сияющей коры. В следующей пещере стены сияли почти целиком, и Май разглядела наконец своего похитителя. Это оказался не подземный монстр, как она боялась, а тот самый солдат, напавший на нее в первый день. Но с ним что-то случилось: он как будто весь высох, плоть на его лице и руках сморщилась и висела складками. Свет был слишком слаб, чтобы девушка могла разглядеть его черты; виднелись только черные ямы глаз.

Он тащил ее все дальше, сквозь анфилады сияющих пещер – в узкие темные переходы. Теперь похититель нес Май, перебросив через плечо; его босые ноги размеренно шлепали по камням. Девушка не понимала, как он видит в полной темноте. Ударяясь о его спину при каждом шаге, она тщилась дотянуться связанными руками до ларчика с Яйцом, но не могла. Некронд был ее последней надеждой. Что бы это ни было за создание, его нужно прогнать любой ценой. Но как?

Неожиданно у Май родилась идея. А что, если просто подождать? Это высохшее существо волокло ее в самые глубины гор, куда никому не добраться. Разве она не этого хотела?

Потолок неожиданно понизился, и Май сильно ударилась головой о камень. Кровь потекла по лицу девушки, в голове все поплыло. Она сжала зубы, пытаясь вернуть себе ясность рассудка. Солдат втащил ее в просторную пещеру. Хотя здесь было по-прежнему темно, Май чувствовала широкое пространство вокруг и слышала отдающееся от высокого свода эхо шагов. Солдат все спешил вперед; он протиснулся в узкую щель в камне в следующую пещеру.

Далекий отблеск света все приближался с каждым новым неверным шагом высохшего существа. Наконец оно с Май на плечах вошло в огромный, ярко освещенный зал, полный мерцающих кристаллов. В каждом из рубинов пульсировала капля живого солнца. Теперь Май еще яснее рассмотрела врага. Его шейные позвонки выступали наружу, словно деревянные колышки; кожа потрескалась и плотно облекала кости. Как будто почувствовав внимание девушки, солдат сбросил ее со спины и уставился ей в лицо.

– Помоги, – хрипло простонал он по-кеолотиански.

На краткий миг Май увидела в нем человека: это был проблеск человеческой души в запавших глазах, и душа претерпевала великие муки. Тело дернулось, будто обуреваемое чем-то изнутри, изо рта побежала кровь. Показались кривые желтые клыки. Кеолотианский голос все продолжал, делаясь тише и тише, молить о пощаде, о быстрой смерти; потом лицо исказилось, гниющие губы искривила усмешка.

– Его любимая! – прорычал голос по-бельбидийски. Сильные руки снова перекинули Май через плечо. – Его любовь. Разве не повезло? Мы почти пришли, почти на месте. Я почти получил свое. И скоро не будет нужды в богах.

Босые стопы снова зашлепали по полу в темноту.

Май ослабла от ужаса. Как глубоко в копях она оказалась? Что же делать, как спастись? Она не знала ответа. Руки ее были связаны, так что до Яйца дотянуться невозможно; тогда девушка из последних сил попробовала сосредоточиться на Некронде и коснуться его своей волей. Но страх затуманил ей разум, тонкая стенка серебряного ларца казалась непреодолимым препятствием. Вдруг Май вспомнила рассказы Каспара о том, как однажды ему пришлось в одиночку вести тренировку у юношей.