Текст книги "Сердце красавицы"

Автор книги: Джейн Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Увидимся за ужином, – сказала она, передавая девочек миссис Фишман.

– Девочки будут ужинать с бабушкой.

– Хорошо, – кивнула Джеслин, заметив, что лица малышек стали удрученными, почти испуганными. Ей хотелось заглянуть в глаза маленьким принцессам и ласково спросить, почему они не хотят ужинать с бабушкой, но она прикусила язык. Еще не время задавать откровенные вопросы. Пока девочки относятся к ней настороженно и от ее настойчивости могут только сильнее замкнуться в себе. – Тогда я приду пожелать вам спокойной ночи перед сном.

– Это моя работа, – заявила миссис Фишман. – Вы их учительница, а не няня.

Джеслин ничем не выдала своего раздражения.

– Ну что ж, значит, увидимся завтра в библиотеке, – произнесла она. – Я буду вас ждать.

Такия неожиданно улыбнулась, и, увидев эту робкую улыбку, Джеслин подумала, что, выиграй она миллион, и то не почувствовала бы себя счастливее.

Повернувшись к двери, Джеслин ощущала на себе взгляд четырех пар глаз и, даже не оборачиваясь, могла поклясться, что буквально осязает нежелание девочек оставаться с миссис Фишман.

Эта мысль ее встревожила. Чтобы успокоиться, Джеслин вышла на залитый солнцем внутренний дворик. Однако ни его красота, ни царивший в этом месте покой не уменьшили ее беспокойства.

Появившаяся Меза спросила, не хочет ли госпожа выпить чаю. Получив утвердительный ответ, она передала ей толстую черную папку.

– Его высочество просил вам передать.

Джеслин подумала, что это как-то связано с детьми, но ошиблась. Папка предназначалась ей. Там содержалась подробнейшая информация о том, как, когда, сколько времени, какими предметами и по каким темам она должна заниматься с девочками. Это был ее план на лето.

Пролистав его до конца, Джеслин кое-что поняла. Например, ей стала ясна, по крайней мере, одна причина, по которой девочки пребывают в угнетенном состоянии. Она бы на их месте взбунтовалась, если бы каждая минута ее дня, да еще в летние каникулы, была расписана по минутам.

Тот, кто составлял это расписание, забыл или не знал о том, что маленькие дети лучше всего усваивают материал, если он подается в игровой форме и небольшими порциями, негодовала Джеслин. Окрестив про себя этого человека «врагом детей», она взялась за ручку.

Не зная, то ли смеяться, то ли плакать над некоторыми пунктами, Джеслин стала делать заметки на полях и так увлеклась, что не сразу заметила, что во дворике кроме нее кто-то есть и стоит прямо у нее за спиной.

– Вы уже не справляетесь со своими обязанностями? – раздался из-за ее плеча ледяной женский голос.

Джеслин резко выпрямилась и медленно встала. Этот голос она бы узнала где угодно.

– Не совсем так. Просто я не уверена, что это такое, – кивнула она на папку.

– По-моему, все и так ясно. Это ваш план на лето.

– Это не мойплан, – сказала Джеслин, выделив местоимение. – Он мне не нужен, но я позволила себе сделать несколько замечаний.

Мать Шарифа поджала губы.

– Этому плану вы будете следовать.

– Простите, ваше высочество, но учительница здесь я, и потому мне решать, как и чем я буду заниматься с детьми. Тот, кто составлял этот план, не знаком с детской психологией. Осмелюсь даже добавить, что это относится и к тому, по чьей просьбе план составлялся. О чем думал этот человек, отправляя Такию в школу? Она еще совсем ребенок.

– Хватит! – отрезала Рейна. – Вы только-только познакомились с детьми. Вам о них ничего не известно.

– Возможно, – спокойно согласилась Джеслин. Королева Рейна могла запугать ее девять лет назад, но не сейчас. – Я узнаю их лучше в процессе учебы, но придерживаться буду своего плана обучения.

– Я поговорю с Шарифом!

– Будьте так добры. И, пожалуйста, если вы встретитесь с ним раньше меня, скажите ему, что мне нужно с ним кое-что обсудить.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джеслин ждала весь вечер, когда Шариф пригласит ее прийти. Она передала ему через Мезу два сообщения и одно оставила его дворецкому.

В полночь, когда стала ясно, что ее не пригласят, она легла, и на душе у нее было неспокойно.

На следующее утро Джеслин обнаружила, что Шариф еще вчера уехал в Париж и вернется только через пять дней.

Все эти дни она занималась с девочками и не могла не нарадоваться, потому что с каждым днем принцессы проявляли все больше интереса к своим занятиям. Они заметно преобразились с того дня, когда она познакомилась с ними.

Джеслин не скупилась на похвалы, лишь бы избавить их от недетской серьезности, и с нетерпением ожидала, когда вернется Шариф, чтобы обсудить с ним накопившиеся к нему вопросы. Но за день до его приезда королева Рейна сказала ей, что Шариф не сможет поговорить с ней, так как его возвращение будет кратковременным и он снова почти сразу уедет.

– Не повидавшись с девочками? – спросила Джеслин, следя за тем, чтобы ее возмущение не прорвалось наружу.

– Шариф зайдет к ним. Он все-таки их отец, – высокомерно ответила Рейна.

Узнав, что Шариф вернулся, Джеслин попросила его дворецкого передать, что ей необходимо срочно с ним поговорить. Но и в этот раз она напрасно ждала, что Шариф выделит ей хотя бы несколько минут. Джеслин рассердилась. Ведь он наверняка догадывался, что она хочет поговорить с ним не о погоде, а обсудить проблемы его детей!

Вместо этого от имени Шарифа ей сообщили, что он получил ее сообщение, но поговорить они смогут, когда он вернется из поездки в Иордан и Нью-Йорк.

«Что меня тревожит!» – кипела Джеслин, глядя на склоненные над тетрадями головы девочек, которые решали задачи по математике.

Его дети ее тревожат, вот что.

– Ну, вы уже рассказали папе о своих успехах? – спросила она, надеясь, что для своих-то детей Шариф выкроил немного времени.

– Он пришел пожелать нам спокойной ночи, – произнесла Джинан, которая первая закончила свое задание.

– И какую сказку он вам прочитал?

– Он не читает нам сказок, – сказала Такия. Губы у нее задрожали.

– Наверное, потому, что вы не даете ему и слова вставить, – с наигранной шутливостью предположила Джеслин.

Девочки покачали головами.

– Мы не должны ему надоедать, – прошептала Саба.

– Кто это вам сказал?

– Бабушка.

Джеслин мысленно адресовала ее высочеству несколько нелестных слов.

– Наверное, бабушка говорила вам о чем-то другом, – улыбнулась она. – Я уверена, что ваш папа был бы рад, если бы вы делились с ним своими впечатлениями о том, как провели свой день.

– Мы не должны ему мешать, – упрямо сказала Джинан. – У шейха есть много других важных дел.

Как только Шариф соблаговолит с ней поговорить, она ему такое устроит, даром что он шейх! Отец называется!

Прошло тринадцать дней. Как могла, Джеслин старалась расшевелить девочек. Она не задавала им те вопросы, которые, как она заметила, были им неприятны. Наоборот, делала все, чтобы заставить их говорить о том, что им нравилось больше всего, но не забывала ничего из сказанного ими, что хоть как-то могло объяснить странность их поведения.

И эта тактика полностью себя оправдала. Девочки начали улыбаться и смеяться чаще, чем в первые дни. Настороженность исчезла из их глаз. Они стали живыми и непоседливыми. Словом, вели себя так, как и положено вести себя детям их возраста.

Джеслин уже знала, что Шариф должен вернуться в пятницу вечером после десяти, поэтому, едва часы показали десять, она решительно вышла из своей комнаты. В коридоре ей встретился дворецкий Шарифа, который сообщил, что шейх еще не вернулся, но как только он появится, ей сообщат об этом.

Джеслин уже была по горло сыта обещаниями.

– Я его подожду, – кивнула она.

– Прямо здесь? – не поверил дворецкий. – Но где вы будете сидеть?

– Ничего, я постою.

– Вы не можете.

– Почему же?

– Это не принято.

– Я должна увидеть его высочество, – повторила она. И, словно извиняясь за свою настойчивость, улыбнулась.

Дворецкий Шарифа понял, что она не уступит. Церемонно кивнув, он ушел, чтобы вернуться вместе со стулом и подушкой.

– Надеюсь, так вам будет удобнее, – не скрывая своего неодобрения, сказал он.

– Уверена, гораздо удобнее. Спасибо, – поблагодарила его Джеслин.

Сев на стул, она стала ждать. Шли минуты, и, несмотря на то, что мышцы стали понемногу затекать, ей все труднее было сопротивляться сну, который подкрадывался к ней незаметно, пока не сморил ее окончательно.

Разбудил Джеслин вопрос, произнесенный приглушенным от усталости голосом Шарифа:

– Что ты здесь делаешь?

Девушка открыла глаза и обнаружила, что сидит на полу у его ног. Каким образом она там очутилась, вспомнить не смогла.

– Жду тебя, – ответила Джеслин, не сумев подавить зевок. – Мы должны поговорить.

– В три часа утра?

– Уже утро? – удивилась она и сделала попытку встать, но от долгого сидения в одном положении ее ноги онемели. Ойкнув, она снова опустилась на пол, разминая затекшие конечности. – Подожди, я сейчас поднимусь.

– Сколько ты уже здесь сидишь?

– С десяти или чуть позже.

– Пять часов? – покачал головой Шариф. – Поверить не могу.

– Я должна была с тобой поговорить до того, пока ты опять куда-нибудь не улетел, – снова зевнув, объяснила Джеслин. – Я оставила столько сообщений, но ты так ни разу мне не позвонил.

– Невероятно, – повторил Шариф.

Он поднял ее на руки так легко, словно она весила не больше Такии.

– Что ты делаешь? – испугалась Джеслин.

– Несу тебя в твою комнату.

Ее сердце забилось быстро и неровно. Близость Шарифа заставляла ее чувствовать себя слабой и уязвимой, а позволить себе с ним эту роскошь она не могла.

– Шариф, отпусти меня. – Она хотела сказать это громко, но вместо этого у нее получился шепот.

– Ты хоть подумала, в каком я был состоянии, когда увидел, что ты спишь на полу перед моими комнатами? – спросил он.

– Я спала не на полу, а на стуле, – запротестовала Джеслин. – Отпусти меня. Боль уже прошла, я могу идти сама.

– Лучше помолчи.

Джеслин не произнесла больше ни звука до тех пор, пока Шариф не вошел в спальню.

– Все, теперь ты можешь меня отпустить.

Шариф положил ее на кровать и отступил на шаг.

– Чтобы больше никаких ночных ожиданий.

– Мне не пришлось бы идти на такие крайние меры, если бы ты хоть раз мне перезвонил. Я по меньшей мере четыре раза просила передать, что хочу с тобой поговорить.

Его глаза сузились.

– Я не получал никаких сообщений. – Какое-то странное выражение мелькнуло в его глазах, но быстро исчезло. – Здесь, во дворце, не все так-то просто.

– Это я уже заметила. – Джеслин села на кровать. – Например, ты говоришь, что хочешь для своих дочерей как лучше, но на практике…

Смелость неожиданно оставила ее. Оказывается, она успела проникнуться традициями чуждой ей культуры сильнее, чем предполагала сама.

В Сарке, как и во многих арабских странах, все решали мужчины. В их обязанности входило заботиться о женщинах своей семьи. Если у матери умирал муж, она возвращалась жить к сыну. Сыновья любовь и преданность матери была здесь не пустым звуком, а Шариф являлся старшим сыном королевы Рейны. Если он мог позволить себе иногда покритиковать свою мать или даже разозлиться на нее, это не значило, что подобное дозволяется делать другим, тем более что шансов проверить слова девочек у нее не было никаких.

– А что на практике? – не дождавшись от нее продолжения, напомнил Шариф.

– Уже почти четыре, – уклончиво сказала Джеслин. – Время для разговора не совсем подходящее.

– Разве? Если бы это было так, я бы не нашел тебя там, где нашел. – Одним пальцем Шариф приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на себя. – Ты здесь уже две недели. Что не так с моими детьми?

Джеслин отбросила сомнения.

– Мне передали папку от твоего имени, – начала она.

– Какую папку? Я ничего не велел тебе передавать.

– Да? Черная папка с расписанными по дням и минутам уроками для девочек.

– Я ничего не передавал, никого не просил и не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. Наверное, это идея принадлежала моей матери. О чем ты и сама могла догадаться.

– В любом случае это не уменьшает твоей вины. Ты должен был предвидеть этот шаг с ее стороны. – Голос девушки зазвенел от возмущения. – Она чуть не превратила жизнь внучек в колонию строгого режима в твоем собственном доме, а ты просто пожимаешь плечами и говоришь: «Наверное, это моя мама».

– Я сказал иначе, – спокойно произнес Шариф, но на его скулах заходили желваки.

– Иначе, но по смыслу это было чертовски близко к тому, как сказала я, – распаляясь, продолжила Джеслин. – Возвращаясь к твоему последнему вопросу «что не так с моими детьми?», объясняю: с ними все так. В отличие от твоей матери.

– Если ты хотела меня удивить, то напрасно старалась. Я не удивлен.

– Так же, как не будешь удивлен, узнав, что своими страхами и фобиями девочки обязаны своей бабушке? – с сарказмом спросила она.

Как Джеслин и боялась, Шариф не придал значения ее словам.

– Я знаю, что моя мать тебе не нравится…

– Дело не в том, нравится она мне или нет. Дело в том, как защитить твоих детей.

– От моей матери? – Его брови поползли вверх. – И как я, по-твоему, должен это сделать и главное, зачем? Ты разве забыла, что это и ее дом тоже?

– Нет, не забыла. Но лишь хочу спросить, почему бы тебе с дочерьми не жить от нее отдельно, оставив ей дворец? – Стараясь достучаться до Шарифа, она схватила его за одежду. – Ваш собственный дом, в котором ты был бы единственным его хозяином. Помнишь, ты уже говорил об этом?

– И ты еще удивлялась, почему моя мать невзлюбила тебя? – изменившимся голосом спросил Шариф, убирая прядь волос с ее лица.

– Моей вины в том не было, – слабея от его ласки, произнесла Джеслин. – Я всегда относилась к ней с почтением и уважением…

Голос Джеслин затих, потому что Шариф дотронулся до ее лица.

– Можем мы поговорить о чем-нибудь еще, кроме моей матери? – Его пальцы коснулись ее щеки и опустились до подбородка, мягким нажатием заставив Джеслин запрокинуть голову.

– Но мы не можем забыть о ней. Она часть проблемы, – чувствуя себя беспомощной перед его нежностью, пролепетала она.

– Я подумаю над этим.

Шариф нагнулся и поцеловал ее в губы таким медленным и чувственным поцелуем, что Джеслин была вынуждена обеими руками ухватиться за его плечи.

Какая-то часть ее мозга, в которой еще сохранился здравый смысл, требовала, чтобы она немедленно прекратила поцелуй, но Джеслин уже была околдована и пребывала в эйфории, поэтому не обращала внимания на что-либо еще, кроме наслаждения, которое дарил ей Шариф.

Он осторожно покусал ее нижнюю губу, затем провел по ней языком, заставив девушку содрогнуться. Джеслин подалась ему навстречу, и Шариф привлек ее к своему телу, от которого исходил жар.

Джеслин уже забыла, как приятно находиться в объятиях мужчины, чувствовать его мощь и силу. Она не испытывала ничего подобного с тех пор, как они расстались. Шариф не был ее единственным мужчиной, но только в его объятиях она теряла ощущение реальности. Только с ним она испытывала не просто физическое желание, но и потребность владеть его мыслями, сердцем, душой…

Затуманенным краем сознания Джеслин отметила, что Шариф изнемогает от желания так же, как и она, и от этого страсть в ней разгорелась еще ярче. Ее руки проникли под его одежду. Прикосновение к гладкой горячей коже твердой мужской груди едва не свело ее с ума.

Не отрываясь от ее губ, Шариф накрыл Джеслин своим телом. Слабый стон сорвался с ее губ, потому что как только тела их соприкоснулись, она поняла, как сильно ей недоставало Шарифа, ее друга, любовника, любимого… Сейчас между ними не может быть никаких преград!

Джеслин дернула Шарифа за одежду, стремясь как можно скорее припасть к его полностью обнаженному телу, вдохнуть пьянящий запах, вспомнить, какова на вкус его кожа. Она была так поглощена своим занятием, что даже не заметила, как он снял с нее блузку.

Шариф смотрел на нее своими дымчатыми глазами, в которых она могла прочесть восхищение, удивление, страсть. Затем в них мелькнуло выражение страха, словно он вдруг испугался, что больше никогда ее не увидит.

Джеслин не могла этого вынести. Она протянула руки и погрузила их в его черные густые волосы, заставляя Шарифа наклониться и коснуться ее губ. Она целовала его страстно и самозабвенно, дразня своим языком, чтобы заставить его потерять над собой контроль, и не утаивая от него, что она полностью в его власти.

И что ее сердце бьется только ради него.

Неважно, почему Шариф занимается с ней любовью. Неважно, что она не может быть его женой или что в его страсти к ней нет любви. Важно лишь одно: сейчас он нужен ей как никогда.

Джеслин быстро избавила Шарифа от остатков одежды. Устроившись у него в ногах, она стала медленно целовать и ласкать языком его плоский упругий живот, узкие бедра, скользя вдоль тела и изредка кидая на него взгляд из-под ресниц.

Дыхание Шарифа участилось, с его губ сорвался хриплый стон. Он обхватил ее налившиеся груди руками и стал теребить и пощипывать заострившиеся соски, доставляя ей удовольствие, граничившее с болью.

Джеслин то подбиралась, то снова отступала от его возбужденной плоти, слегка касаясь ее губами и щекоча своим теплым дыханием. Почувствовав, как напряглось его тело, ставшее влажным и блестящим от пота, она приступила к главному. Низкий гортанный стон Шарифа подсказал ей, что она все сделала правильно.

Он был огромен и тверд, а его кожа оказалась атласно-гладкой и горячей.

Внезапно Шариф оторвал ее от себя.

– Я не хочу знать, кто научил тебя этому, – задыхаясь, сказал он.

Джеслин встретилась с его глазами, в которых пылало пламя страсти.

– Ты научил, – прошептала она и, слегка надавливая ногтями, провела по его груди кончиками пальцев.

– Раньше ты никогда этого не делала.

– Но всегда хотела попробовать.

Его руки сомкнулись на ее талии, и Шариф посадил Джеслин на себя верхом.

– Почему? – потребовал он.

Джеслин пожала плечами, заметив, каким голодным взглядом он следил за тем, как приподнялась и опала ее грудь.

– Хотела посмотреть, на что это будет похоже, если бы ты принадлежал мне.

Глаза Шарифа расширились.

– С нами всегда так было?

– Не помню.

Я помню только, что любила тебя.

– Я хочу тебя, – взяв ее руки и слегка сжав их, сказал Шариф, – хотя не знаю, что это значит…

Джеслин мягко закрыла его рот своими губами, целуя неторопливо и нежно. Глаза ее были закрыты, потому что она боялась, что Шариф прочтет в них, как отчаянно она в нем нуждается. До встречи с ним она была неопытна и только с ним занималась любовью, но сейчас прежнее знание вернулось к ней легко и незаметно, как способность дышать.

Джеслин хотела насладиться каждым мгновением, не зная, будет ли вообще повторение этой ночи, но Шариф не желал медлить. Его поцелуи становились яростнее и настойчивее, он жадно терзал ее губы, как человек, который не может насытиться. Она задрожала, слабея под его натиском, но не отступила, с радостью отвечая на горячие, головокружительные поцелуи.

Он взял ее с какой-то безумной страстью, словно хотел доказать, что она принадлежит ему и только ему. Джеслин чувствовала внутри себя шелковый огонь, который сливался с пламенем, сжигавшим ее изнутри. Вместе с пламенем росло напряжение, и ей казалось, что еще немного – и она взорвется.

Пальцы Шарифа переплелись с ее пальцами, и это было последнее, что она помнила. Мыслей не осталось, а тело словно больше не принадлежало ей, качаясь на волнах наслаждения в мире, в котором не было никого, кроме них двоих…

Когда Джеслин немного пришла в себя, то обнаружила, что сжимает в своих объятиях Шарифа, который по-прежнему лежит на ней. Его тело было расслаблено, но дышал он еще учащенно.

Она закрыла глаза, надеясь навсегда запомнить это чувство – чувство целостности. В объятиях Шарифа она переставала быть бедняжкой и сиротой, несчастной племянницей тети Мэдди. С ним она была совершенством, обретая недостающую часть себя.

Неожиданно слезы защипали ей глаза, и она зажмурилась. Как ни чудесны эти минуты, но они не будут продолжаться вечно, а это значит, что она опять потеряет своего любимого. Джеслин уже сейчас знала, как тяжело ей будет вернуться к прежней жизни, которая после этой ночи снова необратимо изменится. Теперь для нее все будет по-другому, и вряд ли она сможет забыть о том, что Сарк находится не так далеко от Дубаи и Шарджа.

Неужели она снова совершила ошибку?

Неожиданно матрас прогнулся под весом Шарифа, который скатился с нее и встал.

– Почти шесть, – сказал он, поднимая с пола свою одежду.

Джеслин открыла глаза, когда он уже был полностью одет.

– Слуги встали, – добавил он, – и скоро придет Меза.

Джеслин укуталась в нежно-розовое покрывало, чувствуя, как от слов Шарифа ее охватывает холод.

– На сегодня запланированы уроки? – не глядя на нее, спросил он, приглаживая рукой волосы.

Все правильно, с болью подумала Джеслин. Она знала, на что идет, когда отдавалась ему. Глупо ожидать от него какого-то ласкового слова, какого-то жеста, намекающего на то, что происходящее для него значило то же, что и для нее. Это был всего лишь отличнейший секс. Шариф уже давно не ее друг и любовник. Сейчас она всего лишь учительница, нанятая на лето для того, чтобы помочь его дочерям.

И для нее же будет лучше никогда об этом не забывать.