Текст книги "Сердце красавицы"

Автор книги: Джейн Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джеслин передернула плечами, чтобы хоть немного расслабиться. Она чувствовала себя крайне неловко и скованно.

Черная полупрозрачная шелковая блузка с открытыми плечами и расшитая серебристыми нитями была куплена специально для того, чтобы надеть ее на какой-нибудь особенный ужин во время отдыха. Ее дополняли черные атласные брючки, высокие каблуки и ожерелье из больших блестящих горошин, вырезанных из черного дерева, которые почти достигали чересчур низкого декольте блузки.

– Ты выглядишь совсем иначе.

Джеслин резко повернула голову. Позади нее, во внутреннем дворике стоял Шариф. Он также сменил традиционную одежду на черные брюки и белую рубашку с не застегнутыми до конца пуговицами у горла и длинными рукавами.

То же самое можно сказать о нем, подумала она, впитывая в себя новый облик Шарифа. В Лондоне у них не было случая одеться официально, так как они не ходили по дорогим ресторанам, отдавая предпочтение свободному покрою одежды. И при этом были бесконечно счастливы…

– Это Меза настояла, – призналась Джеслин, испытывая сожаление, что поддалась на уговоры девушки.

– Ах да, прекрасная госпожа Джеслин. – Он приблизился к ней. – Ты очаровательна.

Джеслин положила ладонь на оголенное плечо, надеясь хоть немного скрыть от Шарифа видневшуюся сквозь тонкую ткань грудь. Эта блузка отлично подошла бы во время отпуска, но в данную минуту казалась ей слишком откровенной и вызывающей.

Она приехала сюда не соблазнять Шарифа, а попытаться помочь его детям.

– Что будешь пить? Коктейль, вино, шампанское?

– Спасибо, я не пью. Конечно, многие эмигранты не отказывают себе в выпивке, но так как большинство населения не употребляет алкоголь…

Джеслин посмотрела ему в лицо, и мысли ее смешались. Глаза Шарифа мерцали подобно дорогому темному жемчугу, добываемому у острова Таити.

– Как тебе живется в Эмиратах?

– Мне нравится. Я обрела здесь второй дом. – Она попыталась улыбнуться, но под пристальным взглядом Шарифа сделать ей это не удалось.

В глазах шейха зажегся интерес, и Джеслин вновь пришлось напомнить себе причину своего пребывания в его дворце. Она не могла винить Шарифа в том, что он смотрит на нее откровенно мужским взглядом.

Взглянув на себя в зеркало, она едва не лишилась чувств. Меза уложила ее волосы на затылке в узел, скрепив его шпильками, инкрустированными драгоценностями, и оставив несколько свободно вьющихся локонов вокруг лица. Губы, тронутые светлой помадой, блестели, а в глазах, подведенных тушью, появилась загадка. Весь ее облик навевал мысли о грехе и чувственном наслаждении…

– Шариф, я так неловко себя чувствую, – поежившись, сказала она. – Этот наряд, прическа… Это выбивает меня из колеи. Я совсем другая…

– Да, мне тоже кажется, что чего-то не хватает, – кивнул Шариф, скользя по ней взглядом. Затем он повернулся и негромко кого-то окликнул. Почти в ту же секунду рядом возник один из его дворецких. Выслушав короткое приказание, он склонил голову и исчез. Повернувшись к Джеслин, которая не поняла ни слова из беглого арабского, Шариф заметил: – Кажется, вечер обещает быть любопытным.

Его губы слегка изогнулись в улыбке, и Джеслин не смогла сдержать дрожь, волной прокатившейся вдоль позвоночника. «Любопытный» вечер значился последним в списке ее приоритетов на сегодня, и не важно, какой смысл вложил Шариф в это слово.

– Я просмотрела книги и методические указания, которые ты мне приготовил, – нарочито деловым тоном начала она. – Видимо, ты с кем-то советовался, прежде чем их приобрести.

– Рад, что мне удалось тебе угодить.

Не выдержав чересчур пристального внимания со стороны Шарифа, которое он и не пытался скрывать, Джеслин отвернулась, сделав вид, будто разглядывает дворик. К тому же это удерживало ее от желания коснуться его бронзовой кожи, видневшейся в вороте рубашки…

– Конечно, достаточно материала, который я подзабыла, но, как ты однажды верно заметил, это не задания для курса университета, так что я думаю, сложностей у меня не возникнет. Если хочешь, я также поработаю с девочками над письмом. Кстати, как обстоят дела с письмом у твоей младшей?

Не дождавшись ответа на свой вопрос, Джеслин перевела взгляд на Шарифа и успела заметить, как из его глаз исчезают последние искорки смеха.

– Ты боишься находиться со мной наедине? – негромко спросил он.

– Боюсь? – Из ее горла вырвался нервный смех, который сразу оборвался. – С чего ты взял? Завтра у меня первый рабочий день. Разве ты не для этого меня пригласил, чтобы я занималась с твоими детьми?

– Ты серьезно относишься к своей работе.

– Стараюсь.

– Еще одна черта, которая мне в тебе нравится.

Джеслин не успела спросить, какие другие черты он имеет в виду, потому что вернулся дворецкий. В руках он держал несколько футляров для драгоценностей.

– Ну что ж, посмотрим, – сказал Шариф и кивнул.

Дворецкий стал поочередно открывать футляры с ожерельями. Ничего прекраснее Джеслин в своей жизни не видела. Подобные драгоценности могли позволить себе носить только богатейшие женщины или любовницы состоятельных и щедрых покровителей.

– Какое бы ты предпочла надеть?

– Ты меня дразнишь? – укорила его Джеслин, у которой дух захватило от подобной красоты.

Шариф пожал плечами.

– Тогда я выберу сам. – Спустя несколько минут он уже держал в руках сверкающее ожерелье с нанизанными на него бриллиантовыми звездочками. – Сними свои бусы.

– Шариф, я не могу…

– Сними бусы.

Дрожащими руками Джеслин сняла ожерелье из дерева и повернулась к Шарифу спиной, не веря, что это происходит с ней, но холод тяжелого ожерелья убеждал в обратном.

– Ну что ж. По-моему, уже лучше, – отойдя от девушки на шаг и склонив голову, сказал шейх. – Хотя…

Он снова склонился над футлярами, а когда выпрямился, в его руках была россыпь жемчужин, каждая с величину в крупную горошину.

– Шариф, не надо, – запротестовала Джеслин.

– Я хочу увидеть на тебе драгоценности, достойные твоей красоты, – заявил он, набрасывая жемчужную гроздь ей на грудь. – Ты могла бы стать моей королевой.

При этих словах внутри у нее что-то оборвалось, а затем сердце и вовсе замерло.

Шариф встал перед ней, и всего в нескольких дюймах от себя Джеслин увидела серые глаза на благородном лице, о котором она так часто грезила в своих снах.

Сколько раз после того, как порвала с Шарифом, она повторяла себе, что поступила мудро, одним ударом разрубив сложнейший узел. Она освободилась от контроля его матери, избежала необходимости привыкать к обычаям чуждой ей культуры и свыкнуться с образом жизни, который тогда был ей не по душе. Но вот ночами ее внутренний голос нашептывал совершенно иное…

Неожиданно Джеслин стала задыхаться от тяжести, давившей ей на грудь, и потянулась к застежке, но Шариф перехватил ее руку.

– Нет, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – Я еще не все на тебя надел.

– Шариф, пожалуйста…

Не слушая ее, он застегнул на ее шее бриллиантовое ожерелье в обрамлении сапфиров и жемчуга. Его лицо было сосредоточенным и замкнутым.

– Вот так, – удовлетворенно произнес он, придирчиво ее оглядев. – Тебе идут драгоценности. Так ты выглядишь еще ослепительнее.

– Но в них у меня появляется чувство, что это не я, – упавшим голосом сказала Джеслин.

– Почему? Драгоценности и ты – вы изумительно дополняете красоту друг друга.

Шариф говорил ей комплимент, но в его голосе девушке слышались нотки сдерживаемого до поры гнева.

– Может, пора ужинать? – тихо спросила она.

– Мы сядем за стол немного позже.

Джеслин безвольно закрыла глаза, позволив волшебству момента одержать над собой верх.

Как же давно ее не касались эти сильные пальцы, а ведь когда-то они ласкали ее тело и дарили ей ни с чем не сравнимое наслаждение! Джеслин едва не застонала, почувствовав, как губы Шарифа скользнули по ее шее и остановились в том месте, где кожа еще горела от его прикосновений.

– Вот так, – хрипло сказал Шариф. – Великолепно. Теперь можно и поужинать, дорогая.

Джеслин взяла протянутую ей руку и позволила проводить себя к накрытому в шатре столику, освещенному зажженными в канделябрах свечами. От насыщенного запаха тубероз и лилий у нее слегка закружилась голова.

Или, может, виной тому Шариф, неотрывно смотревший на нее с выражением, которое она не могла разгадать?

Ужин был роскошный. Перец, фаршированный овечьим сыром и маринованными цветочными почками каперсника, артишоковые сердца с имбирем и медом, за которыми последовал охлажденный чесночный суп с жареным перцем чили и виноградом, кефта с пряностями, мясные шарики из ягненка, облитые лимонным соусом и посыпанные имбирем, говяжий танжин со сладким картофелем, острый говяжий кофтас с пюре из нута…

Когда должны были принести десерт, Джеслин больше не могла проглотить ни кусочка. Шариф, заказав себе всего понемногу, откинулся на спинку стула.

– Итак, Шарджа, по твоим словам, стала тебе родным городом. Признаться, я удивлен, что ты переехала в Эмираты.

Джеслин поерзала. Жемчужные горошины ее ожерелья скользнули в ложбинку между грудей, и прикосновение их теплой гладкой поверхности к обнаженной коже подействовало на нее странно возбуждающе.

– Я преподавала в американской школе в Лондоне, а потом мне стало известно, что подобная школа открывается в Дубаи. Зарплату там предлагали выше. Плюс к этому времени работа утратила для меня новизну. Мне стало скучно в Лондоне. Я подумала и решила, что смена обстановки пойдет мне на пользу. Поэтому заключила контракт на год, а потом так и осталась.

– И после Дубаи переехала в Шарджа?

– Да, и ни о чем не жалею. Меня все устраивает.

– Ты решилась жить в Эмиратах, почти ничего не зная об этой стране?

– Я скучала по твоим сестрам, – сказала Джеслин, умолчав о том, что подобные американские школы открывались в Германии и Франции и что там также требовались учителя, но она предпочла Дубаи. Потому что скучала по Джамиле, Аман и… по нему. Это была возможность жить поближе к ним. – Переехав в Дубаи, мы словно снова стали вместе. Иногда мне даже казалось, что они не умерли, что это страшный сон и однажды я столкнусь с ними на улице.

– Я тебя понимаю, – сказал Шариф. Его глаза стали задумчивыми. – Иногда мне тоже представлялось, будто мы придумали себе их смерть, потому что жизнь била из них ключом. Но может, мои воспоминания только усугубляли твою боль?

– Совсем наоборот, – грустно улыбнулась Джеслин. – Я никогда не уставала слушать тебя, когда ты заводил о них разговор.

– Ты так их любила?

– Как сестер, – просто сказала она. – И, по-моему, я не раз тебе об этом говорила.

– Ты много чего говорила. – Взгляд Шарифа был устремлен куда-то мимо нее. – А за прошедшие девять лет я обнаружил, что не все из сказанного тобой – правда.

Джеслин замерла.

– И в чем же я тебе солгала?

На секунду ей показалось, что Шариф ответит, но он едва заметно покачал головой.

– Я рад, что ты находишь в себе силы говорить о моих сестрах. После их смерти моя мать наложила табу на любую затрагивающую их тему. Впрочем, как и все мы.

– Даже ты?

– Я могу говорить о сестрах только с тобой. Их гибель подкосила всю нашу семью. Думаю, мы избегали разговора о них, чтобы забыть о боли, терзающей наши сердца.

– Я не хочу забывать о своих подругах, – яростно мотнув головой, сказала Джеслин. – Как бы ни были болезненны воспоминания, но я не откажусь о них, потому что очень многое, что было в моей жизни веселого и радостного, связано с ними. Дружба с твоими сестрами – это дар небес. Их нет, но я до сих пор чувствую их любовь.

Взгляд Шарифа вновь сосредоточился на ее лице. В его глазах вспыхнула искорка гнева и тут же пропала.

– Да, они любили тебя и постоянно вставали на твою защиту.

Джеслин показалось, что Шариф хочет добавить к словам еще кое-что и это связано с ней, но он умолк. Она видела, что молчание дается ему с трудом и держит его в напряжении, оставляя ее пребывать в недоумении и растерянности.

Появление слуги с десертом и кофе не изменило ощущения обманчивого спокойствия.

– Ты сказал, что вся ваша семья старается избегать упоминать о сестрах, – неуверенно начала Джеслин, чтобы заполнить тяжелую паузу. – Ты не говоришь о них даже со своим братом Халидом?

– Я не знаю, для кого из членов семьи их гибель стала самым сильным ударом, но Халиду, наверное, пришлось тяжелее всех. Он ведь просто обожал Джамилю и Аман, которые были старше его на три года, а в их любви к нему можно было утонуть. Халид иногда беспокоит меня своей замкнутостью и нежеланием жить среди членов семьи. Я не видел его почти год.

– Он не живет во дворце?

– Нет. Халид – бродяга, и его дом – пустыня.

Шейх снова неожиданно замолк, и Джеслин не выдержала:

– Шариф, почему ты на меня злишься?

Он перегнулся через стол так быстро, что Джеслин не успела ничего понять. Задевая драгоценные камни, его палец стал медленно спускаться к вырезу ее блузки и остановился рядом с жемчугом, лежавшим на груди.

Джеслин судорожно поймала воздух ртом, когда Шариф легонько потер ее грудь костяшками пальцев, и она знала, что ее реакция не ускользнула от его глаз.

– Я мог бы никогда не увидеть тебя здесь. Умная, добрая, милая девушка, которая превратилась в блистательную женщину.

Она едва слышала его слова. Сладкая истома овладевала ею, а ее сердце было готово выскочить из груди. Теплые пальцы Шарифа неторопливо исследовали нежные округлости грудей, которые вдруг стали сверхчувствительными, словно все нервные окончания сосредоточились в одном месте. Соски затвердели и теперь явственно проступали сквозь тонкую ткань.

Джеслин молчала, наслаждаясь его ласками, по которым так изголодалась, и жаждала большего. Ей хотелось, чтобы Шариф касался ее не только своими руками, но и губами, втянул ее соски в рот, поиграл с ними пальцами, языком, зубами…

Ей вдруг стало жарко и волнующе-тревожно. Страсть стремительно набирала силу, превращая ее тело в горячий податливый воск. Роберт, с которым она начала встречаться недавно, никогда не вызывал в ней таких чувств, доводя почти до исступления, касаясь лишь ее груди, как сейчас это делал Шариф.

Боясь, что остатки воли и разума покинут ее, Джеслин с усилием отпрянула от него, не заметив, когда подалась к нему навстречу.

– Ты выбрал подходящую для себя жену, – расстегнув бриллиантовое ожерелье и вложив его в ладонь Шарифа, сказала она. В рассеянном свете от пламени свечей камни таинственно замерцали. – Твоя мать была довольна, отец одобрил твой выбор невесты. Все были счастливы.

– Даже ты?

Джеслин не сразу справилась с застежкой второго ожерелья. Если бы она была уверена, что ее признание хоть что-нибудь изменит, то сказала бы Шарифу о том, что до сих пор жалеет о своей слабости, в то время как ей надлежало бороться за него, доказывая свою любовь, а не отступить в сторону и не ждать, что он сделает первый шаг.

А когда со стороны Шарифа этого шага не последовало, Джеслин совершила вторую ошибку. Она не призналась ему в своей любви из гордости, через которую не смогла переступить, – глупенькая молоденькая девчушка! Но говорить об этом сейчас уже не имело никакого смысла. Время назад не повернуть, а значит, и ворошить прошлое бесполезно.

Джеслин наконец справилась с застежкой. Второй ожерелье легло на его запястье.

– Ты была счастлива? – настаивал Шариф.

Девушка выдавила из себя улыбку. Возможно, она все же поступила правильно. Какая из нее жена шейха? Единственное, что она могла подарить Шарифу – это себя и свою любовь к нему, которая была так же огромна, как бескрайний космос.

– Даже не знаю, что тебе ответить…

Палец Шарифа поднял ее опущенное к столу лицо.

– Тогда почему эти слезы? – смахнув блестящую каплю с ее дрожащих ресниц, спросил он.

– Сожалею, Шариф, куда же без них. – Руки ее дрожали, и Джеслин поняла, что третье, жемчужное ожерелье ей не расстегнуть. – Помоги мне, пожалуйста, с ожерельем.

– Пусть оно останется у тебя, – удерживая ее взгляд, сказал Шариф. – Небольшой сувенир в твою коллекцию.

Какую коллекцию? – хотела спросить она, но он вдруг впился в ее губы. В этом поцелуе не было нежности – он был настойчив и яростен, почти груб. Его язык с силой раздвинул ее губы и проник ей в рот.

Поцелуй закончился так же быстро, как начался.

– Считай, ты только что за него расплатилась.

С этими словами Шариф резко поднялся со стула и ушел, оставив Джеслин оглушенной и совершенно сбитой с толку.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Шариф стоял на верхней террасе и смотрел на усыпанное звездами небо.

Он знал, что рискует, но это не останавливало его. Ему почти удалось соблазнить Джеслин. Она даже не подозревала, что соблазнение уже началось с ванны и массажа, благодаря которому ее кожа благоухала запахами ароматических масел. Он велел Мезе проследить за тем, чтобы Джеслин надела на ужин что-нибудь сексуальное, не особо, впрочем, рассчитывая, что в ее гардеробе найдется подобная одежда.

В результате план Шарифа обернулся против него самого. Это не он, а Джеслин соблазнила его. Он никого и ничего не видел, кроме нее, изнемогая от желания перецеловать ее тело от кончиков пальцев до волос, а затем проделать это в обратной последовательности, и потом овладеть ею.

Кулак шейха с глухим звуком ударился о стену. Он только все усложнил: надеялся узнать правду и тем самым освободиться от прошлого, которое преследовало его все годы, но только запутался в его сетях.

Все эти годы Шариф был уверен, что Джеслин совершила предательство, приняв деньги от его матери и несколько бесценных фамильных драгоценностей, которых было достаточно, чтобы прожить оставшуюся жизнь праздно и безбедно. Однако кое-что поколебало его уверенность.

Девушка, которую он когда-то знал, была равнодушна к роскоши, но она могла приобрести на эти деньги что-нибудь получше лачужки, которую называла своей квартирой.

Поэтому к вопросам, которые у него к ней накопились, добавился еще один: куда ушли все деньги?

Шариф поклялся себе, что докопается до правды. Он и так слишком долго ждал. Пусть она будет ужасной, но он устал жить в неведении и во лжи.

Когда-то он любил Джеслин так сильно, что не мог представить себе жизни без нее. Он добьется правды, даже если это обойдется ему дорогой ценой.

На следующее утро Джеслин встала чуть позже, чем взошло солнце, и решила отправиться в библиотеку, чтобы закончить составлять план занятий на лето.

Время пролетело незаметно. Когда дверь в библиотеку открылась, Джеслин ожидала увидеть Мезу с кофе, но никак не Шарифа. Она невольно напряглась, вспомнив о вчерашней сцене и не зная, как вести себя с этим новым и непредсказуемым Шарифом.

– Доброе утро, – приветствовала она его дружелюбно, но безлично.

– Мне передали, что ты сидишь здесь с половины шестого утра.

– Я проснулась и не смогла уснуть, поэтому решила поработать.

– Ты не должна мне ничего доказывать, – заметил он.

– И не собираюсь этого делать. Я уже говорила, что серьезно отношусь к своей работе.

– Я в этом не сомневался ни секунды. Ты завтракала? Я скажу, чтобы тебе что-нибудь принесли. Тост хочешь?

– Не откажусь. Спасибо.

Шариф взялся за ручку двери, но вдруг обернулся.

– Мне также передали, что ты не смогла дозвониться до Роберта по мобильной связи. Телефоны дворца в твоем распоряжении.

– Спасибо, – почему-то чувствуя себя виноватой, сказала Джеслин.

К счастью, скоро принесли кофе и тосты. К несчастью, принес их Шариф. Он поставил поднос на стол.

– Что-нибудь еще? Фрукты? Воду?

– Спасибо, кофе и тостов будет достаточно.

Джеслин не начинала завтрак, надеясь, что Шариф выйдет, но он стоял и смотрел на нее. Выражение его лица не поддавалось определению.

– Вчера, если я не ошибаюсь, я не ответил на один твой вопрос, когда ты попросила описать моих дочерей, – неожиданно заговорил он. – Так вот, Джинан и Такия совсем не похожи на моих сестер. Только Саба такая же неугомонная.

– Нарушительница спокойствия, – улыбнулась Джеслин.

Шариф вдруг ответил на ее улыбку.

– Зато я уверен, что Такия станет твоей любимицей.

– Твоя младшая дочь?

– Моя крошка, – кивнул он.

– А твоя старшая?

– О, Джинан типичный первенец. Умная, серьезная, целенаправленная. Настоящая мамочка для Такии.

– Но ей же всего семь!

– Да. Между старшей и младшей дочерью два с половиной года разницы.

– Твоя жена, должно быть, сильно любила детей, – заглушая собственную боль, сказала Джеслин.

– Слишком. Она умерла после осложнений от кесарева сечения.

– Когда родилась Такия?

– Нет. Была еще одна беременность. Ребенок родился мертворожденным.

– Мне так жаль…

– Зулима не позволяла своему телу восстановиться после очередной беременности. Ей хотелось рожать и рожать. Это стало ее навязчивой идеей.

– Но почему? У вас и так уже были три девочки… – Внезапно на память ей пришли слова королевы Рейны, и Джеслин все поняла. «Шарифу нужен наследник, – сказала мать Шарифа, глядя ей прямо в глаза. – А ты ведь бесплодна, не так ли?» Джеслин проглотила ком в горле и запретила себе об этом думать. – Я все же надеюсь, что вы с Зулимой были счастливы и ты не пожалел о браке с ней.

– Это вопрос или утверждение?

– Наверное, и то, и другое вместе, – криво улыбнулась она.

Вмиг осунувшееся лицо Шарифа сразу же нашло отклик в душе Джеслин. Ей захотелось утешить его. То, что жизнь шейха – не сахар, она уже поняла, но ей от этого было не легче. Что сделала с Шарифом жизнь? Куда она забрала его заразительный веселый смех?..

– Если я о чем и сожалению, так это о том, что после свадьбы мы стали жить во дворце, – негромко сказал Шариф. – Мы не должны были сюда возвращаться. Нам надо было уехать за границу и построить наш новый дом там.

– Твоей жене здесь не нравилось?

– Нам было тяжело здесь обоим, но Зулима не жаловалась.

– Наверное, она была замечательной женщиной, – искренне сказала Джеслин.

Вдруг Шариф зло фыркнул, и Джеслин вздрогнула от неожиданности.

– Вряд ли бы ты так думала, познакомившись с ней. Зулима была красива, образованна, и в ней текла королевская кровь. Но, видишь ли, она не обращала внимания на тех, кто был ниже ее по положению. В этом она была очень похожа на мою мать, только причины подобного отношения к людям у них были разные.

– Так они дружили?

Шариф язвительно рассмеялся.

– Зулима ненавидела мою мать, потому что она не принадлежит к королевской семье. Ее семья богата, но это все. Жизнь здесь была подобно хождению по минному полю. То одна, то вторая была недовольна, то обе сразу. Напряжение висело в воздухе. – Его голос стал едва слышен. – Я ненавидел это место. Все его ненавидели.

Последние его слова Джеслин не расслышала, но его интонация сказала ей обо всем.

– Может, в этом кроется причина проблем твоих дочерей? – предположила она.

– Тогда почему эти проблемы возникли в Англии? Почему, если им здесь тяжело, они не хотят жить там? Учителя говорят, что они почти никогда не играют с другими детьми и все разговоры ведут исключительно между собой. Еще реже шалят или смеются.

Это ненормально, с тревогой подумала Джеслин, преисполнившись решимости докопаться до причины такого поведения детей, которые в этом возрасте должны сводить родителей с ума своей неспособностью подолгу сидеть на одном месте.

– Им снятся кошмары?

– Случается.

– И кто их успокаивает? Кто утешает? – продолжала расспрашивать его Джеслин.

Шариф пожал плечами.

– Это входит в обязанности няни.

У Джеслин упала челюсть. Заговорить ей удалось не сразу.

– Это входит в твои обязанности! Ты их отец! – с жаром воскликнула она.

– Я бы нашел нужные слова, если бы они приходили ко мне за утешением.

В этот раз Джеслин, просто лишившись дара речи, лишь медленно покачала головой.

– Кажется, они вернулись, – прислушавшись, сказал Шариф, и на его лицо набежала тень.

Это было самое странное знакомство в ее жизни. Все три девочки стояли перед отцом, не отрывая глаз от пола. Джеслин пришла в еще большее недоумение, когда заговорил Шариф. В его голосе она не слышала ни тепла, ни любви, с которой он рассказывал ей о своих дочерях.

– Мои дочки. Джинан, Саба и Такия, – сопроводив свои слова кивком, сказал он.

Все три девочки наклонили головы, но не произнесли ни слова. Джеслин почувствовала на себе взгляд Шарифа, но знала, что ее лицо не выдало эмоций благодаря профессиональной выдержке и опыту.

Если бы в классах, в которых она вела уроки, были такие тихие и послушные дети, она бы сразу заподозрила что-то неладное и постаралась выяснить, что послужило тому причиной – недоедание, невнимание со стороны родителей или, возможно, телесные наказания.

Взглянув на милых, но безразличных ко всему девочек, Джеслин поклялась себе, что не уедет до тех пор, пока не выяснит, что или кто довел их до такого состояния. Она обязана сделать это не только ради самих девочек, но и для Джамили и Аман, которые никогда не узнают, что они стали тетями и у них есть три прелестные племянницы…

Полчаса спустя Джеслин ввела девочек в свою гостиную, залитую солнечными лучами. Бросив несколько подушек на пол, она усадила малышек в круг и села сама. Теперь, оказавшись с ними лицом к лицу, она смогла убедиться, что девочки были абсолютно очаровательны, обещая вырасти в настоящих красавиц. Если бы они жили не на Востоке и не были принцессами, карьера моделей или актрис была бы им обеспечена уже в этом возрасте.

Переводя взгляд с одной девочки на другую, Джеслин поняла, что ни о каких занятиях не может быть и речи, пока они не станут хоть немного ей доверять и не выкажут хотя бы капельку интереса к тому, что их окружает.

– Давайте во что-нибудь поиграем? – весело предложила она.

Девочки молчали.

– Неужели вы не любите играть? Знаете, какая у меня была любимая игра? «Утка, утка, гусь».

Сестры продолжали смотреть на нее отсутствующим взглядом. Джеслин встала на ноги.

– Вы не знаете эту игру? Тогда я вам сейчас покажу. Я буду ходить вокруг вас, касаться ваших волос и говорить «утка», но когда скажу «гусь», кто-то из вас должен будет меня поймать.

– Зачем вас ловить? – спросила Саба.

Лица всех трех девочек уже не были такими бесстрастными, и Джеслин позволила себе немного порадоваться.

– Потому что это такая игра. Увидите, будет весело.

– А почему «гусь», а не «цыпленок»? – нахмурившись, спросила Такия.

– Извините, – опередила ответ Джеслин старшая девочка. – Но бабушка сказала, что вы будете заниматься с нами математикой и чтением.

Джеслин сделала удивленное лицо.

– Ты хочешь заниматься математикой, а не играть?

– Игры для маленьких детей, – погрустнев, заметила Саба.

Джеслин спрятала улыбку.

– Я думала, девочки, которым пять, шесть и семь лет, любят играть.

– Вообще-то, Джинан исполнилось восемь на прошлой неделе, а мне будет семь уже через два месяца, – слегка надулась Саба.

– Вот как? Тогда прошу прощения. Должно быть, я не правильно поняла. – Джеслин повернулась к Джинан. – Прими мои поздравления. Надеюсь, вы хорошо повеселились в твой день рождения? – Про себя она подумала: как такой любящий отец, каким показался ей Шариф, мог забыть о том, сколько лет его дочерям? Она с ним еще поговорит на эту тему.

На лицах девочек проступило выражение разочарования.

– Неужели вам было скучно? – позволила усомниться себе Джеслин.

– Не было никакого дня рождения, потому что праздники только для маленьких детей, а я уже взрослая, – проинформировала ее Джинан.

– Тогда понятно.

– Что вам понятно? – подала голос Такия.

– Понятно, почему вы не хотите играть. Вы же уже взрослые и думаете о том, в какой университет поступать после школы…

– Никуда я не хочу поступать, – перебила ее Такия. – Я ненавижу школу.

– И я.

– И я тоже, – поддержала сестер Саба.

– Но иногда в Англии даже лучше, чем здесь, – добавила Джинан, переглянувшись с сестрами.

– Значит, вам не нравиться учиться, но Англия вам нравится? – спокойно спросила она.

Девочки снова замкнулись. Джеслин запомнила их слова, но больше ничего выяснять не стала. Вместо этого она предложила им еще одну игру, но когда уже была готова признать свое поражение, Такия вдруг захихикала.

Шариф, стоявший за дверью библиотеки, вздрогнул. Он так давно не слышал смеха своих дочурок, и когда с грустью подумал, что и вторая попытка Джеслин ни к чему не приведет, ей все-таки удалось рассмешить Такию.

Что происходит с его детьми? – устало спросил он себя. Что и когда он просмотрел?

Когда ему не удалось ничего выяснить у самих девочек, Шариф поговорил с директрисой, но узнал немного. Он даже вызвал на лето их няню, но это ничего не изменило. Девочки упорно отказывались подходить к нему сами, и единственные фразы, которые он от них регулярно слышал, были «доброе утро» и «спокойной ночи».

Но теперь все наладится, напомнил он себе, идя по коридору. Джеслин поможет его дочкам.

Шариф подошел к лимузину, когда вышла его мать.

– Ты снова уезжаешь, не попрощавшись со мной и даже не поздоровавшись?

Подбородок его напрягся.

– Больше не смей забирать детей без моего разрешения.

– Мы всего лишь съездили в летний домик.

– Больше так не делай, – повторил Шариф. – В противном случае я прикажу, чтобы тебя сюда не пускали.

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – оскорбилась Рейна. – Я твоя мать.

– Я имею полное право говорить с тобой в таком тоне, когда ты унижаешь меня перед моими людьми.

– Я тебя ни перед кем не унижала.

– Все слуги знали, что ты должна была вернуться еще вчера вечером.

– Но пробки…

– У нас есть вертолет. Или ты забыла об этом?

– Куда ты сейчас едешь? – сменила тему его мать.

Шариф подавил вспыхнувший в нем гнев.

– Ты знаешь, что сегодня я должен лететь в Париж и что часть своего вчерашнего свободного дня я хотел провести с девочками.

– Я не обязана помнить обо всех твоих передвижениях.

Шариф сел в машину.

– Я попрошу сделать для тебя календарь.

– Тогда сделай его в четырех экземплярах. Я нисколько не сомневаюсь, что твои дети уже успели подзабыть, как выглядит их отец.

Шариф хотел опровергнуть ее утверждение, но правда, которая была заключена в словах матери, заставила его смолчать. На сердце стало неспокойно. Он действительно редко с ними видится, и хотя на это у него есть масса оправданий, ни одно из них не может изменить тот факт, что он и его девочки совсем не знают друг друга.

– Я вернусь в выходные, – голосом, лишенным эмоций, сказал он. – Передай дочкам, что они могут звонить мне в любое время.

– Почему бы тебе не звонить им самому?

– Потому что во дворце они могут быть где угодно и чтобы найти их потребуется время, за которое я могу закончить еще одно дело и скорее вернуться обратно.

Фырканье королевы Фер дало Шарифу понять, что она считает его довод таким же глупым и неубедительным, как и он сам.

Позже тем днем Джеслин проводила девочек в их крыло. Там их ждала немолодая няня, которая ей почему-то сразу не понравилась. Девушка напомнила себе, что первое впечатление бывает обманчивым. Возможно, узнав няню получше, она изменит о ней свое мнение.