Текст книги "Сердце красавицы"

Автор книги: Джейн Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Значит, ты его отпустишь? – быстро вставила Джеслин.

Шариф вздохнул, и этот едва слышный звук вновь наполнил ее тревогой.

– Возможно, я так бы и сделал, предварительно поговорив с ним с глазу на глаз, но его проступок куда более серьезный. Он пробрался в кабинет заместителя директора и украл экзаменационные работы.

По ее спине прошла новая волна страха.

– И что теперь?

– Миссис Мэддокс настаивает, что этим должен заниматься суд для несовершеннолетних.

– Не делай этого, – прошептала Джеслин.

– Но от меня мало что зависит. Он совершил кражу, а это уголовное преступление.

Кровь отхлынула от ее лица.

– Аарон не мог этого сделать, Шариф. Он не вор! Он пришел, чтобы оставить мне подарок.

– Дворник видел, как он убегал. Боюсь, в данную минуту я ничего не могу сделать.

Джеслин зажмурилась, отгоняя от себя мысль, что Аарон все-таки виновен в том, что ему приписывают. Она должна увидеть его немедленно, чтобы самой расспросить его обо всем. В их школе, как и в любой другой, к сожалению, есть хулиганы. Вот они способны и не на такое. Может, он кого-то видел, но боится сказать?

– Ты отвезешь меня в участок, Шариф? – отбрасывая последние сомнения, спросила девушка. Она не сможет уехать отдыхать, не зная, чем все это может закончиться. В крайнем случае она поменяет билет и выедет на пару дней позже.

– Его родители уже едут туда, но я не уверен, что им или тебе позволят его увидеть до того, как ему зададут несколько вопросов и не будет вынесено предварительное заключение.

– Ты хочешь сказать, что они и тебя не пустят? Или меня, если об этом попросит сам шейх Шариф Фер, к которому власти обратились за советом, как им поступить?

– Джеслин…

– Шариф, как бы ты поступил, если бы на месте Аарона был твой ребенок? – перебила его Джеслин.

На несколько секунд в трубке повисло молчание.

– Я знаю, как ты относишься к своим ученикам, но…

– Пожалуйста, Шариф, – вырвалось у нее помимо воли, стоило ее воображению нарисовать Аарона, сидящего в камере. – Пожалуйста, – тихо повторила она.

Шариф ответил не сразу. Джеслин показалось, что она чувствует, как его напряженная мысль передается по телефонным проводам, отдаваясь покалыванием в ее пальцах, с силой сжимающих трубку.

– Хорошо, – наконец произнес он после продолжительного молчания. – Однако не рассчитывай, что все решится самой собой, если я возьмусь тебе помочь. Это не мелкое хулиганство.

Сидя в роскошном салоне темного «мерседеса», который прислал за ней Шариф, Джеслин раз за разом прокручивала в голове свой разговор с Аароном, пытаясь вспомнить, не было ли в его поведении чего-нибудь необычного. Передавая свой подарок, он казался немного грустным, но, может, подарок был только предлогом, чтобы вернуться в школу, и парень, совершив самое настоящее преступление, обеспечил себе алиби?

Джеслин уже давно поняла, что нельзя недооценивать детей. Некоторые из них обладали логическим мышлением и острым умом, который компенсировал недостаток жизненного опыта. Среди них встречались и такие, кто скрывал свой ум и наблюдательность за детской маской, которую надевали на них взрослые. Но конечно, Аарон не такой, убеждала себя Джеслин. Просто у нее был тяжелый день, который еще не закончился, вот она и выдумает черт-те что.

Хотя Шариф успел переодеться, взгляд Джеслин безошибочно нашел его среди людей перед полицейским участком.

Она также переоделась. На ней было платье шоколадного цвета свободного покроя, которое она любила надевать, чтобы не приковывать к себе излишнего внимания и скрыть свою фигуру, как делали большинство жителей этой страны независимо от пола.

Шариф протянул ей руку, чтобы помочь выйти из машины.

– Тебе холодно? – крепко, но несильно сжав ее ладонь, спросил он.

– Нет. Я просто нервничаю.

Шариф внимательно посмотрел на нее.

– Ты уже не так уверена в его невиновности?

– Да ничего подобного! – сразу забыв о своих сомнениях, ощетинилась она. – Я переживаю за Аарона. Что должны думать его родители? Что почувствует он сам после того, если его непричастность будет доказана? Хорошенькое же у него начало каникул!

Шариф заметил, что Джеслин сказала «если», а не «когда», но промолчал. Значит, она все-таки не так уверена в невиновности мальчика, как хочет доказать ему и убедить себя.

В окружении охранников, обступивших их тесным кругом, Джеслин ощущала еще большую нервозность. Или причина ее волнения вовсе не в охранниках, а в самом мужчине, который находился в непосредственной близости от нее? Джеслин велела себе забыть про Шарифа и сконцентрироваться на том, как помочь Аарону.

– Ты уже договорился, чтобы я могла поговорить с мальчиком?

Шариф кивком головы отвечал на раздававшиеся со всех сторон приветствия полицейских, которые начались, едва они вошли внутрь.

– Нет еще, но меня уже ждет начальник участка. – Они остановились перед дверью в его кабинет. – Подожди меня здесь.

Шариф не выходил целых десять минут, и все это время Джеслин не находила себе места от беспокойства. Наконец он вышел. При виде девушки его лицо разгладилось, губы тронула слабая улыбка. Но Джеслин мгновенно поняла, что дела обстоят еще хуже, чем она предполагала.

– Я могу с ним поговорить? – с надеждой спросила она.

Шариф кивнул.

– Начальник участка сказал мне, что имеющихся у них доказательств достаточно, чтобы возбудить уголовное дело. Я не хотел говорить тебе об этом, но потом решил, что тебе следует это знать, потому что Аарон все отрицает.

Сердце у нее упало. Закон в стране, которую она успела полюбить, был строже, чем в США, и это таило опасность для американских подростков. То, что в Штатах еще могло сойти им с рук, здесь сурово каралось законом. И хотя Джеслин знала, что за кражу и нанесение ущерба подростков в тюрьмы не заключают, однако наказание, которое могли назначить за такое правонарушение, могло быть весьма серьезным. Однако зная, что грозит Аарону, и поговорив с ним, она надеялась ему помочь.

– Спасибо, – искренне сказала Джеслин.

Их провели в небольшой кабинет. Дожидаясь, когда приведут Аарона, Джеслин дрожащей рукой крутила кольцо на среднем пальце, которое она считала своим талисманом, приносящим удачу. Сейчас удача очень скоро могла им понадобиться.

Дверь открылась, и вошли двое. Минуя сопровождающего Аарона полицейского, глаза Джеслин сразу устремились к ученику. Она судорожно сглотнула, увидев на его руках наручники, но не успела произнести ни слова, как полицейский их снял.

Аарон сел на стул, ни на секунду не отрывая глаз от пола.

– Аарон, – мягко окликнула его Джеслин.

Голова мальчика немного приподнялась, и она увидела его щеки, мокрые от слез.

– Мисс Хитон, – сдавленным голосом произнес он.

Ее сердце рванулось к нему навстречу. Аарон был одним из ее любимых учеников, и в это мгновение она была готова защищать его ото всех.

– Я не виноват, мисс Хитон, – горячо произнес он, глядя на нее с надеждой. – Клянусь, это не я.

И в эту же секунду Джеслин ему поверила. Какова бы ни была причина его нахождения здесь, он не причастен к происшедшему. Но почему подозрение сразу пало на него?

– Ты был на территории школы в то время, когда это все случилось? – по-прежнему мягко и осторожно спросила она.

– Я пришел, чтобы отдать вам подарок.

– Зачем же ты тогда убегал? Мне сказали, что видели именно тебя.

– Я бежал домой, поскольку не хотел, чтобы папа знал, что я приехал не на школьном автобусе, – тихо сказал он.

Джеслин подошла к нему и опустилась на корточки.

– Я тебе верю, Аарон, но ведь еще есть украденные экзаменационные работы. Тебя видели выбегавшим из кабинета…

– Не меня, – быстро вставил он. – Видели другого… – он не договорил.

– Другого мальчика? – ласково, но настойчиво переспросила она. – Значит, ты знаешь, кто это сделал?

Аарон с отчаянием в глазах посмотрел на нее.

– Аарон, скажи мне, – с легким нажимом сказала Джеслин. – Ведь все, кроме меня, уверены, что это сделал ты. Как я могу доказать, что они ошибаются, если в школе я видела только тебя, а экзаменационные работы пропали?

– Об этом я не могу рассказать. – Он сглотнул на последнем слове и потупил глаза.

– Аарон, если ты не скажешь, кто это сделал, наказание придется нести тебе, а не тому, кто виновен.

– Вот именно! – выпрямившись, воскликнул Аарон. Его глаза сверкнули – Тогда накажут его! Я не могу сказать, потому что это огорчит его маму, а она и так болеет и ей очень плохо.

Джеслин медленно выпрямилась. Она поняла, о ком говорил Аарон. В их школе был только один ученик, чья мать лежала в госпитале для неизлечимо больных людей, а отец справлялся с горем, топя его на дне бутылки и издеваясь над детьми. Несчастного, которого покрывал Аарон, звали Уилл Маккиннес.

Джеслин повернулась к Шарифу:

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

В узком коридоре она поведала ему о дружбе двух ребят и о том, что родители Аарона стали заботиться о Уилле как о собственном ребенке с тех пор, как в семье этого мальчика стряслось горе.

– Уилл с большим трудом пережил этот год. Он держался только благодаря Аарону, а теперь Аарон уезжает.

– Понимаю. Уилл сделал это из отчаяния, но ведь его родителям теперь придется платить за ущерб. А зачем он украл все экзаменационные работы?

– Мы поговорим об этом с Уиллом с глазу на глаз, но пока никто не должен знать об этом, ладно?

– Мы?

– Ну да, – энергично кивнула Джеслин. – Ты не знаешь, как жесток отец Уилла, особенно когда выпьет, а пьет он почти всегда. Я боюсь подумать о том, что он с ним сделает, когда узнает, что Уилл натворил.

– Но кто ответит за этот проступок? Аарон, который ни в чем не виноват?

– Мы добьемся, чтобы его отпустили, – решительно произнесла она.

– Каким образом?

Джеслин передернула плечами.

– Не знаю, но нельзя допустить, чтобы Аарона наказали.

– Тогда должен быть наказан виновный.

– Разве ты не понимаешь?! – с отчаянием воскликнула Джеслин. – У Уилла умирает мать. Врачи говорят, что она вряд ли протянет больше месяца. Только представь себя на его месте. Ведь его мама умирает, а он знает, что ничем не может ей помочь!

Шариф мог легко понять чувства Уилла, потому что видел горе, страх и обиду своих дочерей, когда три года назад они потеряли свою мать, которая почти о них не заботилась. И кто скажет, что их горе меньше горя Уилла? Он может хотя бы попрощаться со своей мамой, если ей ничем нельзя помочь. Его же дочерям в этом было отказано, потому что Зулима ушла неожиданно, за считанные минуты. Она приходила в себя после кесарева сечения, и когда все думали, что все прошло хорошо, она внезапно потеряла сознание и умерла от закупорившего сосуд тромба.

– Мне знакома эта ситуация, – охрипшим голосом сказал Шариф. – Мои дети тоже потеряли мать. Это несправедливо, но такое случается сплошь и рядом.

– Да, такое случается, но это не значит, что мы не должны и не можем ему помочь!

– Как?

Джеслин устремила на него глаза, в которых застыло выражение отчаяния и надежды.

– Ты в состоянии помочь этим детям. Вероятно, мне удастся убедить Уилла вернуть экзаменационные работы, и тогда…

– А как ты собираешься замять его хулиганский поступок, в результате чего вся школа была затоплена?

– Я знаю, что ты все можешь. Пожалуйста, Шариф! – взмолилась Джеслин. – Я все для тебя сделаю!

Шариф смотрел на запрокинутое лицо девушки, не в силах оторвать взгляд от румянца, окрасившего ее щеки, и слегка приоткрытых розовых губ. Огромные, потемневшие от страдания карие глаза просили и заклинали его, и Шариф был потрясен верой Джеслин в его возможность совершить чудо. Никто и никогда, включая жену, не смотрел на него так, словно он был божеством. И Шариф дрогнул.

– Я постараюсь.

Лицо Джеслин озарилось светом, и его сердце пропустило еще один удар.

– Я не сомневалась, что могу на тебя положиться. Мне даже дышать легче стало. Я ведь знаю этих ребят не один год и успела к ним привязаться. Даже не представляю, как тебя благодарить, – пылко произнесла она.

Шариф смотрел на нее и думал, что девять лет назад он что-то упустил. Доказательством этого служила бескорыстная доброта Джеслин и готовность прийти на помощь любому. Эти качества отличали ее всегда, а он почему-то об этом забыл.

Он поднял руку и с неожиданной для себя нежностью провел по ее щеке. Прикосновение к теплой и гладкой коже отбросило его в то время, когда Джеслин еще принадлежала ему. Испугавшись ее власти над собой, Шариф отдернул руку.

– Возможно, мне удастся добиться, чтобы их обоих не наказывали, но пойдет ли это на пользу? Что, если Уилл уверится в своей безнаказанности и в следующий раз совершит более серьезное преступление?

– Я разделяю твои опасения, но Уилл не хулиган. Он всего лишь отчаявшийся мальчик, к которому судьба слишком жестока. Мать умирает, отец о нем забыл. Теперь уезжает лучший друг. Шариф, пожалуйста, – вновь взмолилась она. – В обмен я сделаю для тебя все, что в моих силах.

– Ты знаешь, что мне нужно.

Лицо Джеслин на миг напряженно застыло, но затем она решительно кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я позанималась с твоими детьми. Если ты поможешь мне с моими учениками, на две недели я в твоем полном распоряжении.

– На лето.

– Но моя поездка…

– Выбирай, Джеслин. Либо я помогаю твоим ученикам, либо палец о палец не ударю.

Джеслин на секунду зажмурилась.

– Но почему? – шепотом спросила она. – Почему ты не хочешь помочь этим несчастным детям ради них самих?

– Потому что ты отказываешься принять мое предложение, а мои дети нуждаются в тебе не меньше, чем те, за которых ты меня сейчас просишь.

– Ты можешь найти любого другого…

– Могу, но я должен быть уверен в этом человеке. Для этого мне нужно его знать – обычных рекомендаций недостаточно. Я знаю, что у тебя доброе сердце, и только что снова получил этому подтверждение.

Прочтя сомнение в ее глазах, Шариф был сбит с толку, но затем в нем вспыхнула злость. Как она может ему не верить! Ведь это она предала его любовь! Их любовь…

И это была вторая причина, почему ему нужна именно она. Джеслин права в том, что он может нанять любого преподавателя, но только она может ответить ему на вопрос, который в последнее время лишил его сна и покоя.

Почему она его бросила?

И он не успокоится, пока не услышит от нее всей правды.

Едва слышный вздох вырвался из ее груди.

– Это твое последнее слово?

– Все лето, – подтвердил Шариф. – И я обо всем позабочусь.

Когда Шариф уже решил, что Джеслин передумала, она произнесла:

– Я согласна.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Спустя полтора часа Шариф стоял в тени дома Маккиннесов и слушал, как Джеслин поучает и наставляет Уилла. Если бы он сейчас ее не слышал, то не поверил бы, что она может быть такой безжалостной и строгой. Мальчик стоял, понурив голову, и молчал.

Тем временем Джеслин говорила Уиллу, что ей известно, кто на самом деле виновник чрезвычайного происшествия в школе, и что у него огромные неприятности. Если он не желает расстраивать мать и хочет получить менее серьезное наказание, чем заслуживает, ему следует немедленно вернуть украденные вещи в школу и извиниться перед родителями Аарона и своим другом.

Через двадцать минут она вернулась к машине, неся стопку бумаг.

– Не сказать, что ты особо с ним церемонилась, – заметил Шариф.

– Хорошо, его отца не было в доме. Я постараюсь, чтобы он ни о чем не узнал. А насчет церемоний… Я была огорчена и сердита и дала ему это понять, – устало ответила Джеслин, садясь в машину. – И предупредила его, что если он не подумает над тем, что совершил самое настоящее преступление, и выкинет что-нибудь подобное еще раз, так легко он больше не отделается. Конечно, если Уиллу наплевать на всех, включая мать, которая за него переживает, тогда другое дело. Если же ему это не безразлично, он задумается. – Она тяжело вздохнула. – Мне пришлось поговорить с ним жестко и откровенно, и еще неизвестно, для кого этот разговор был легче.

– Ты все сделала правильно. Парнишка, конечно, не дурак и поймет, каких наломал дров, а ты только что уберегла его от клейма преступника, от которого он бы никогда не избавился.

– Уилл парень не глупый. Именно поэтому я пыталась внушить ему то же самое. Надеюсь, что мои слова не пропали даром. – Выглянув в окно, Джеслин поняла, что они покидают город. – Куда мы едем?

– В Дубаи. Мы переночуем в отеле, а завтра вылетаем.

– Но мои вещи…

– Я послал курьера к тебе в квартиру. Ты оставила чемоданы у двери.

– Думаю, глупо спрашивать, как он проник внутрь. Надеюсь только, что он хотя бы дверь за собой закрыл.

По губам Шарифа скользнула едва заметная улыбка.

– Тебе не о чем волноваться.

Джеслин закрыла глаза, сожалея о несостоявшемся отпуске. Теперь вместо того, чтобы загорать на пляжах и скатываться с гор на лыжах, ей предстоит работать. Вспомнив об Аароне и Уилле, она воспрянула духом. Ее отпуск стоил того, чтобы не омрачать даже еще не начавшиеся каникулы двух мальчишек и огорчать их семьи. Она отдохнет в следующем году. К тому же вряд ли работа репетитора потребует от нее стольких сил, как работа в школе.

– Ты, наверное, голодна.

Низкий голос Шарифа удивительно вписывался в роскошь салона, погруженного в полутьму, и таил в себе опасность. Впрочем, как и сам обладатель этого голоса.

По телу Джеслин пробежали мурашки. Почему он так настойчиво стремился заполучить на лето именно ее, когда вокруг полно квалифицированных преподавателей, которых, в отличие от нее, ему бы не пришлось так долго уговаривать? Девушка не могла догадаться, что он задумал, а по непроницаемому лицу Шарифа прочесть что-либо было невозможно.

Джеслин постаралась забыть, что следующие десять недель ей предстоит жить в доме Шарифа, которого она безумно любила. То, что у него было трое детей, ничего для нее не изменило. Ей следовало бояться не Шарифа, а своих чувств к нему.

– Джеслин?

Она вздрогнула, осознав, что, занятая своими мыслями, так и не ответила на его вопрос.

– Нет, я не голодна. Но я ничего не знаю о работе, на которую согласилась. Ты так и не рассказал, в чем она будет заключаться.

– Расскажу, но только после того, как мы поужинаем. Я не верю, что после всего, что на тебя сегодня свалилось, ты не голодна. И не спорь со мной, – сказал он, прежде чем она успела открыть рот.

Джеслин благоразумно решила, что не стоит препираться из-за пустяка.

– Ладно, но почему бы тебе не начать рассказывать прямо сейчас? Нам пока все равно нечем заняться. Итак, сколько детей я буду учить?

– Троих.

– Мальчики, девочки? И главное, они говорят по-английски? Мой арабский сгодится для базара, но никак не для преподавания.

– Все три девочки, – неохотно, как показалось Джеслин, ответил Шариф. – Тебе не стоит волноваться. Они говорят на двух языках.

– Уже хорошо, – кивнула Джеслин. – Что-нибудь еще, что мне следует знать?

– Завтра ты сама все увидишь, – коротко сказал он.

Что-то в его голосе подсказало Джеслин, что вопросы в самом деле лучше отложить. Она откинулась на сиденье и стала вспоминать, что ей известно о Сарке. В общем, совсем немного. Она была там только однажды на похоронах Аман. Это был не тот повод, чтобы осматривать достопримечательности. Она улетела сразу после похорон, и единственное, что ей запомнилось – это палящее солнце родины Шарифа.

Джеслин не заметила, как задремала, а когда выглянула в окно, увидела, что они уже въехали в город и направляются в сторону Джумериа-Бич – вотчину богатых, красивых и знаменитых. За шесть лет, что девушка прожила в Эмиратах, она крайне редко посещала этот район, который отпугивал своими запредельными ценами всех, кто не принадлежал к кругу избранных.

Когда лимузин свернул на частную подъездную дорожку к «Бурдж-аль-Араб», по мнению многих, самого дорогого и роскошного отеля в мире, Джеслин повернулась к Шарифу:

– Мы будем ужинать здесь?

– И переночуем. У меня тут личные апартаменты.

– Мило, – выдавила из себя Джеслин. С другой стороны, кто бы сомневался, что Шариф согласится на что-нибудь попроще. Вряд ли он подозревает о существовании такого глагола как «экономить».

Внутреннее убранство отеля словно было списано со сказок «Тысячи и одной ночи», дополненное последними техническими достижениями и дизайнерскими разработками; персонал был предусмотрителен и вежлив, но Джеслин, не привыкшая к такому вниманию, чувствовала себя неловко. При мысли о том, что эту ночь ей придется провести в одном номере с Шарифом – как бы ни велики были его апартаменты, – она нервничала еще больше.

– Я заказал для тебя отдельный номер, – словно догадавшись о причинах ее скованности, сказал Шариф. – Тебя туда проводят. – Он кивнул и в сопровождении охраны направился к лифту.

– Мой багаж…

– Он уже на месте, мадам, – почтительно ответил ей один из администраторов и предложил следовать за ним.

Вместе с ними в лифт зашла молодая девушка, чье лицо было скрыто вуалью.

– Ваша личная горничная, мадам. Его высочество ждет вас на ужин через полчаса. Мина покажет вам дорогу в ресторан.

У Джеслин едва хватило времени, чтобы принять душ, расчесать волосы и переодеться в простую черную юбку с шелковой блузкой жемчужного цвета.

Девушка повела ее к лифту, возле которого шла оживленная дискуссия. Мужчины, одетые в национальные одежды, говорили довольно громко, поэтому не услышать их мог разве что глухой. Разговор шел на арабском, но это не помешало Джеслин понять, что темой их беседы был шейх Фер и его предстоящая в сентябре свадьба.

Джеслин почувствовала себя так, словно земля разверзлась у нее под ногами. Значит, Шариф снова женится, и его второй женой, без сомнения, будет еще одна принцесса. Боль, неожиданно сильная и острая, пронзила ее сердце.

Словно в тумане она вышла из лифта, который привез их на самый верхний этаж отеля, и села за указанный ей столик. Из окна открылся захватывающий вид на город, но Джеслин ничего не видела.

– Болит голова? – прозвучал над самым ее ухом вкрадчивый голос Шарифа.

Джеслин вздрогнула.

– Ужасно, – с вымученной улыбкой сказала она.

– Думаю, хорошая еда тебе поможет. – Он сел напротив нее и подозвал официанта.

Шариф сделал заказ, не спрашивая ее мнения, но Джеслин была ему даже благодарна за то, что он, сам того не зная, дал ей время собраться с силами. Аппетита у нее не было, и даже изумительно выглядящая и пахнущая закуска не могла этому помочь. Сделав через силу несколько глотков под пристальным взглядом Шарифа, Джеслин сдалась.

– Пищевое расстройство? – поднял брови Шариф, глядя, как Джеслин положила столовые приборы и отодвинула от себя тарелку. – Раньше ты этим не страдала.

Джеслин отпила сок и только потом ответила:

– И не страдаю. Просто очень устала. Сегодня был трудный день. Больше всего мне хочется покоя. Мои планы изменились так неожиданно, что я еще не успела к этому привыкнуть.

– Понятно.

Шариф произнес это слово бесстрастно, но в Джеслин вдруг вспыхнула злость, которая заглушила даже ее боль.

– Сомневаюсь. Я вообще не понимаю, почему тебе понадобилось заставлять меня отказываться от отпуска, который я заслужила. Ты мог бы помочь моим ученикам без всяких условий, но ты не захотел. Конечно, я ведь нужнее твоим дочерям, окруженным любовью отца и когортой прислуги, готовой выполнить любой их каприз! Аарон и Уилл, который, можно сказать, уже почти сирота, справятся сами. Как-никак, они мальчики, будущие мужчины.

Глаза Шарифа на миг превратились в холодные серебристые лезвия, но он быстро овладел собой.

– Тебе не нравится, что из этой дуэли я вышел победителем?

– О, ради бога! – воскликнула Джеслин. – Только не нужно слов о том, что побеждает сильнейший, и прочее.

– Почему? Разве ты не знаешь, что жизнь – это вечная битва? А в наше время сильнейший – это тот, в чьих руках сосредоточена власть.

– Ты пришел к этому выводу, став шейхом?

– Я пришел к этому выводу, когда впервые задумался об этом.

Шариф откинулся на спинку стула, не сводя с нее глаз. Джеслин вдруг стало неуютно в его присутствии, чего раньше с ней не случалось.

– Тебе не кажется, что не совсем верно делить людей только на победителей и проигравших? Ты рассуждаешь об этом с точки зрения человека, которому повезло родиться с серебряной ложкой во рту.

Шариф пожал плечами.

– Не спорю, мне повезло, но это ничего не меняет. Если в природе действует естественный отбор, то в человеческом обществе – естественно-социальный, и слово «сильнейший» просто приобретает несколько иной смысл.

На некоторое время им пришлось замолчать, потому что подошел официант, катя перед собой столик с заказом. Однако он не стал перекладывать блюда на их стол, просто поставил столик ближе к Джеслин и ушел. Поймав ее недоуменный взгляд, Шариф пояснил, причем в его глазах вспыхнули веселые искорки.

– Тебе известно, что по нашему обычаю женщина должна прислуживать мужчине.

– Если только она состоит с ним в родственных или иных отношениях, – сквозь зубы улыбнулась она.

– Разве ты на меня не работаешь и нас не связывают деловые отношения?

Джеслин вскинула голову и с подозрением посмотрела на него.

– Может, ты все-таки ответишь, почему появился в школе именно сегодня?

– Я уже говорил, что рассчитываю на твою помощь.

– Не знаю, не знаю, – тихо пробормотала она, но Шариф ее услышал и сощурился.

– Ты сомневаешься, что мои девочки, «окруженные любовью и роскошью», – немного изменил он ее слова, – могут не успевать в школе и поэтому мне понадобился репетитор на лето?

– Тогда забудь про «должна» или «не должна»! С людьми, в чьей помощи нуждаются, так обращаться не принято.

Их взгляды скрестились. Шариф склонил голову, скрывая улыбку, но уголки его губ подрагивали.

– Я оскорбил тебя, не сказав «пожалуйста»?

Джеслин стоило большего труда не выплеснуть ему в лицо стакан с водой. Она отвернулась и несколько секунд смотрела в окно, пытаясь взять эмоции под контроль.

– Ты меня обидел, – наконец произнесла она, поворачиваясь к нему. – Десять лет назад тебе бы даже в голову не пришло сказать мне такое. Наоборот, это ты ухаживал за мной.

– Потому что мы были в Лондоне.

– А ты не был шейхом, – горько улыбнулась Джеслин. – И тогда ты не рассуждал о жизни как о борьбе, как о победителях и проигравших.

На несколько секунд между ними повисло молчание.

– Этот раунд ты выиграла, – процедил Шариф, накладывая себе щедрую порцию риса с морепродуктами и мясо ягненка.

Джеслин грустно покачала головой. Куда исчез Шариф, которого она знала и любила? Где тот веселый, жизнерадостный и предупредительный молодой человек, каким он был на протяжении двух с половиной лет, что они встречались, в котором ни слово, ни жест не выдавали принадлежности к правящей династии? Его место занял высокомерный тип, пренебрежительно взирающий на людей, которые были ниже его по происхождению.

Девушка поежилась и закинула ногу на ногу. При этом ее колено задело ногу Шарифа, и от этого мимолетного прикосновения по ее телу прошла дрожь. Как бы ни изменился Шариф, но одно осталось неизменным: он по-прежнему обладает способностью возбудить в ней желание, с сожалением была вынуждена сознаться себе Джеслин.

Это были безрадостные мысли, и она знала только одно средство, чтобы забыть о любых неприятностях. Этим испытанным средством была работа или разговор о ней.

– Так почему тебе понадобился репетитор на лето? Что ты вообще от меня ждешь?

– Если одним словом, то я жду от тебя чуда.

– Но я не волшебница, а учительница, – растерянно произнесла Джеслин, не ожидавшая от него такого ответа.

– Тогда тебе придется ею стать. – Взгляд Шарифа устремился куда-то за ее плечо и замер в одной точке. – Наверное, что-то произошло с ними в течение последнего семестра. Директриса заявила мне, что вряд ли школа примет их обратно в новом учебном году. По крайней мере, не всех. И оценки по предметам хуже некуда. Я пытался поговорить с ними, но они почти все время молчат. И разлучать их я не хочу. Они уже и так потеряли свою мать. Поэтому мне нужна твоя помощь.

– Понимаю, – мягко произнесла Джеслин, внимательно выслушав Шарифа. – Проблема только в их оценках или есть что-то еще?

– Кое-что еще, – вздохнул Шариф, фокусируя взгляд на Джеслин. – Меня тревожит не столько их успеваемость, сколько оценки по поведению. Мои дочери – не избалованные принцессы. Они милые, не испорченные девочки. И тем не менее учителя отзываются о них как о «трудных» детях. Особенно о младшей. У нее самые плохие оценки. Именно ее директриса не хочет брать на следующий год.

– Я согласна с тобой, что девочек не нужно разлучать. Но тогда, может, стоит поменять школу?

– Но две мои дочери учились там почти два года, и раньше все было нормально.

– Обстоятельства могли измениться, – пожала плечами Джеслин. – Кто знает?

– В эту школу ходила моя жена. Это было ее желание, чтобы они учились там.

– Ясно. И сколько им лет?

– Такии, самой младшей, пять. Она пошла в школу в этом году. Сабе – шесть. Джинан – старшая, ей семь.

– Твои дети учатся в школе с пяти лет?! – изумленно воскликнула Джеслин.

– Моя жена также рано пошла в школу, – возразил Шариф.

Джеслин только покачала головой. Она сама училась в школе-интернате и не любила ее, но ей было девять лет! Как же должны чувствовать себя его малышки, к тому же потерявшие мать?

– Мне кажется, ты рано отдал их в школу, тем более что они пережили такое горе.

– Не думаю, что все дело в школе. Они и дома чувствуют себя довольно скованно. Я вызывал врача, чтобы убедиться, что они здоровы. Я даже пригласил детского психолога, но мне сказали, что ничего необычного в их поведении нет, принимая во внимание не так давно случившуюся в семье трагедию, и у меня нет причин для беспокойства. Но как я могу не волноваться, видя, что с ними что-то происходит? Вот почему я подумал о тебе. Даже когда ты только начинала работать, тебе всегда легко удавалось находить контакт с детьми.

Нахмурившись, Джеслин несколько минут думала. Шейх ей не мешал.

– Шариф, из того, что ты мне сейчас рассказал, я не уверена, что ты правильно сделал, обратившись ко мне. Не знаю, кто им может помочь, но вряд ли это учитель.

– Возможно, им не нужна история или литература, но Такию исключат, если в начале следующего года она не продемонстрирует, что освоила пройденный курс, а Сабе и Джинан нужно подтянуться по нескольким предметам.

– Но ведь это больше работа учителя младших классов, – попыталась возразить Джеслин. – А я уже несколько лет работаю с учениками средних и старших классов по программе американских, а не британских школ.

Шариф был непреклонен.

– Ты справишься, Джеслин. Я ведь не прошу тебя преподавать им высшую математику. Всеми необходимыми материалами я тебя обеспечу.

Убедившись, что переубедить его ей не удастся, Джеслин тяжко вздохнула.

– По правде говоря, я не понимаю причину твоего упрямства, когда для этой работы ты можешь найти настоящих профессионалов.