Текст книги "Греческие каникулы"

Автор книги: Джейн Гроноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Лиз еще училась в университете. В тот раз на Рождество она не смогла поехать на каникулы в штат Юту с ребятами из группы. И здорово расстроилась. Именно в тот момент, когда они обсуждали поездку – она еще не знала, что не сможет поехать, – у нее и побежали по коже эти противные мурашки. Элизабет очень хотелось покататься вместе с друзьями на горных лыжах. Но родители ее не пустили, и она, кусая губы от злости и досады, осталась дома. А трое ее друзей погибли под лавиной.

До того случая веселая хохотушка Лиз не верила ни в предсказания, ни в гороскопы, ни в приметы. Да и в Бога она верила скорее по семейной традиции. Потому, что так было принято в их кругу. Она была обычной белой протестанткой англо-саксонского происхождения и принадлежала к элите Америки. В стране, где, словно в плавильном котле, смешались нации и религии, те, чьи предки приехали из Старого Света, всегда были на особом счету. Как ее родные, соседи и друзья, Лиз по воскресеньям заглядывала в церковь, чтобы попросить у Бога пятерки на экзамене, новое платье или чтобы симпатичный мальчик из студенческой группы обратил на нее внимание. Так было с детства. А после случая в горах Лиз впервые всерьез задумалась. Может быть, кто-то и впрямь ведет ее по жизни? Но потом в суете будничных дел все эти странные мысли как-то отошли на второй план.

Ей пришлось вернуться всерьез к подобным размышлениям не очень скоро, лет через десять… Тогда противные мурашки появились у нее на коже теплым летним вечером. Она занервничала, ни с того ни с сего разревелась, поссорилась с Майком без особой причины и не поехала с ним в гости. А ночью муж позвонил из больницы. Оказалось, он попал в аварию, но родился в рубашке: отделался небольшими ушибами. Лишь спустя месяц Майк рассказал Лиз, что выжил только случайно. К счастью, удар другой машины пришелся не на водительское место, а как раз туда, где должна была сидеть она, Элизабет Кэнди… С тех пор Лиз крепко-накрепко поверила, что возле ее правого плеча действительно дежурит добрый ангел-хранитель и посылает ей предупреждающие сигналы.

Только бы не перепутать их с обычным предменструальным психозом, а то, глядишь, повсюду будут чудиться опасности, усмехнулась она своим страхам, когда туристический автобус вез ее в отель. Она поёжилась и накинула легкую кофточку. Наверное, это кондиционер в автобусе работает в полную силу, сообразила Элизабет, улыбнулась своим детским страхам и впервые по-настоящему почувствовала, что она в отпуске.

4

Стоя опять у клетки с разболтавшимся Джорджем, Лиз вдруг вновь почувствовала, как противно засосало под ложечкой, а по телу поползли мерзкие мурашки.

Она вздрогнула и огляделась, но никаких особых причин для беспокойства не обнаружила. Разве что… хозяина отеля, Георгиу Максимопулоса.

Странный тип! Невысокий, коренастый, в темных очках, с массивной золотой цепью на шее, ну просто вышел из итальянского сериала про сицилийскую мафию. Всегда одет с иголочки, все видит, все замечает, да и обслуга его явно побаивается. Этот монстр чуть что наверняка выгонит любого наемного работника в два счета и ни с какими обстоятельствами не посчитается. В этом он похож как две капли воды на генерального директора их компании Кэвина Смита. Тот – такой же харизматичный диктатор. Все-таки странно: как много общего у начальников любого масштаба! Даже на разных континентах. Наверняка даже в Австралии найдется какой-нибудь свой Максимопулос, нагоняющий страху на подчиненных.

Утром Лиз случайно стала свидетельницей такой сцены: хозяин отчитывал садовника из-за нескольких завядших и не срезанных роз, а рабочий, который в это время чистил бассейн, так разволновался, что чуть не свалился в воду от усердия… Элизабет, наблюдая за этой сценой, поневоле улыбнулась, и хозяин отеля послал ей в ответ свою самую лучезарную улыбку.

Георгиу любил вот так, встав с рассветом, не спеша прогуливаться с чашкой кофе в руке по своим владениям и не только давать наставления штату обслуги, но и общаться с ранними пташками из числа одиноких туристок. Он понимал, что деловые дамочки приезжают сюда отдохнуть не только от работы, но и от надоевших будней, от быта, который изматывает семейных женщин даже в самых благополучных странах, от ворчливых и невнимательных мужей. Значит, надо любой замухрышке дать почувствовать, что она королева. И леди порекомендует его отель своим подругам, а возможно, и сама приедет сюда будущим летом. Ведь в сказку хочется возвращаться снова и снова.

Сейчас Максимопулус улыбаясь подошел к Элизабет, по-прежнему стоявшей у клетки с попугаем.

– Как приятно, что мой отель украшают не только розы, но и очаровательные женщины, – приветствовал он Элизабет изящным комплиментом.

Да, у них в Америке мужчины так цветисто не разговаривают. Наверное, солнце располагает местных мачо быть такими учтивыми…

Лиз пришлось поневоле вступить в разговор. Мистер Максимопулос на хорошем английском рассказал, что он этнический грек, прибыл на Крит из Южной Африки и решил открыть здесь, на острове, туристический бизнес. Правда, его отель работает всего полгода, но концы с концами свести можно, даже заработать за сезон небольшую прибыль, если хозяйничать с умом и на всем экономить, кроме туристов, разумеется…

Да, похоже, этот Георгиу – темная лошадка… Всегда вырастает как из-под земли. Надо быть с ним поосторожнее, решила Лиз, простившись с хозяином. И вновь отругала себя за излишнюю мнительность. По правде говоря, что может быть общего у владельца отеля на острове Крит и у топ-менеджера из штата Вашингтон? Да столько же, сколько у этого пернатого красавца с нью-йоркскими воронами! Ну какое ему до нее может быть дело? И чем она могла ему насолить? Легче представить, что она, Лиз, перешла дорогу египетскому фараону…

Попугай по-прежнему не сводил с нее хитрых глаз. Наверное, давление от всех этих глупых мыслей подскочило, подумала она, почувствовав вдруг легкую слабость. Да, Лиз, когда тебе за тридцать, такие серьезные нервные нагрузки на работе и семейный стресс рано или поздно дадут о себе знать, решила она. Похоже, похотливый психоаналитик прав, надо больше о здоровье думать… А тут еще такой долгий перелет, поездка на автобусе из аэропорта по горной дороге… Боюсь, опять мигрень разыграется. Пойду-ка лучше в номер, приму таблетку, разденусь и немножко поваляюсь в кровати.

Элизабет распахнула дверь номера. Тяжелые шторы были задернуты плотно, чтобы внутрь не попадало испепеляющее солнце, а в комнате и без кондиционера стояла приятная прохлада и полумрак. Она уже собралась вставить ключ в специальное отверстие, чтобы включить телевизор, но передумала.

Лучше открою дверь во внутренний дворик и подышу свежим воздухом, решила она. А солнце… Что ж, ради него-то я сюда и приехала…

Лиз раздернула тяжелые шторы, и просторную комнату залило ослепительным светом. Она вдохнула запах моря, настоянный на цветах из сада, сладко потянулась и прислушалась. Было слышно, как волны перекатывают на берегу мелкие камешки. Словно на диске с расслабляющими природными звуками: плеском волн, шумом ветра и пением птиц. Сластолюбивый психоаналитик советовал Элизабет чаще слушать такие звуки: по утрам, едва проснувшись, вечером, придя с работы, и даже в машине. Мол, будете тогда, под эти звуки, вспоминать все самое приятное. Вот она и вспомнила… утреннюю встречу с Тони. Раньше таких красавцев она лишь в кино видела. Было бы здорово, если бы он и вправду стал сопровождать ее повсюду. Даже просто как друг… На большее она вряд ли может рассчитывать, когда вокруг полно полуобнаженных красоток. Да, они ведь договорились встретиться через полчаса у отеля и прогуляться по городку. Надо бы привести себя в порядок.

Лиз скинула босоножки, открыла дверь в ванную и вошла туда, с удовольствием шлепая босыми ногами по прохладному кафелю. Приняв душ и накинув белый махровый халатик, Лиз потянулась за феном, чтобы просушить волосы. И тут же ощутила уже знакомый озноб. Она насторожилась и стала внимательно рассматривать фен. Не он ли явился причиной предупреждающих мурашек? И невольно вздрогнула. Из фена едва заметно торчали оголенные проводки… Элизабет вскрикнула, выронила фен и выбежала из ванной.

Какое счастье, что ее ангел-хранитель и в этот раз не дремал! А ведь все могло закончиться хуже. Гораздо хуже… Лиз с изумлением заметила, что мурашки внезапно прошли, в голове просветлело, а с души словно свалился тяжелый камень. Похоже, опасность и в самом деле миновала. Она вынула из холодильника крошечную бутылочку ликера, купленную в дьюти-фри, и сделала маленький глоток. Вот теперь совсем хорошо. Просто замечательно! Надо сделать еще что-то такое же приятное, чтобы хорошие события этого дня окончательно перевесили плохие. И если вдруг кто-то незримый, да хоть тот же ангел-хранитель, ведет подсчет ее личным победам и поражениям, сегодня он может быть ею доволен. Она была внимательна и осторожна, в результате чего избежала опасностей, угрожавших ее жизни. И еще познакомилась с потрясающим мужчиной, который сам вызвался ее охранять. Так что побед сегодня явно больше.

Лиз достала из сумочки пожелтевшую фотографию прабабушки и прадедушки и поставила ее на тумбочку рядом с кроватью. Пусть тут присматривают на всякий случай. Потом извлекла из сумочки мобильник и послала дочери эсэмэску: «Погода отличная, купаюсь, загораю. Не скучайте, поливайте цветы. Не забывайте давать Сэму витамины. Мама».

Дежурный электрик, которого она вызвала, взглянул на фен, побледнел и принялся, как пернатый знакомец Элизабет, твердить несколько одних и тех же фраз: «Я ничего не понимаю! Поверьте, миссис, я ни в чем не виноват». Через пару минут, немного придя в себя, мастер попытался объясниться с Лиз, используя свой небогатый словарный запас английского. От волнения он говорил плохо и путал греческие и английские слова.

Лиз уже успела заметить: вся обслуга на Крите худо-бедно, но говорит по-английски. Наверное, в отели нанимают только тех местных, кто знает один, а лучше два иностранных языка. Правда, их английский был с таким чудовищным акцентом, что Лиз с трудом разбирала отдельные слова. Вот и теперь электрик бормотал извинения, путаясь и постоянно сбиваясь на родной греческий:

– Это не моя вина, миссис Кэнди! Сами видите! Испорченный фен! Это все хозяин, он любит экономить на всем подряд, даже на мыле. Не говорите африканцу, он меня тут же выгонит не заплатив, а найти работу, хотя бы сезонную, на нашем острове… Вы не знаете, как это трудно, леди. Почти невозможно. А уж с такой рекомендацией, какую даст мне хозяин после этого случая, и вовсе никуда не возьмут, придется перебиваться на пособие и сидеть днем в кофейне с пенсионерами…

Электрик так надоел Элизабет своими извинениями и нытьем, что в конце концов она почти вытолкала его из номера, пообещав ему, что будет молчать, и взяв с него обещание принести новый фен.

– Спасибо, миссис Кэнди, вы очень хорошая, – выкрикивал он уже в коридоре, пятясь от двери в темноту.

Ну и болван, раздраженно подумала Лиз, но и я не лучше. Стыдно в моем возрасте быть такой впечатлительной идиоткой. Этот вялый абориген просто вчера не заметил поломки. Типичный пофигист. Они все тут какие-то благодушно-заторможенные. Наверное, так приятный средиземноморский климат на людей действует. У нас-то, в штате Вашингтон, попробуй, расслабься хоть на день, мигом с работы вылетишь. А здесь, на этом райском острове, куда спешить? Вон электрик даже свою зажигалку на столике забыл…

Лиз разделась и вдруг заметила свое отражение в большом зеркале, оправленном в деревянную раму. Она не удержалась, чтобы не рассмотреть себя поподробнее. Да, не девочка уже, однако выглядит еще очень и очень неплохо. Талия вполне угадывается, бедра стройные, небольшие девичьи груди с розовыми сосками не хуже, чем у кинозвезд или моделей, фотографии которых она любит рассматривать в отделе светской хроники. Да, к счастью, Майк не прав! Ей еще рано ставить на себе крест! Правда, лицо после истории с феном даже после глотка ликера бледновато, но ничего, местное солнышко его быстро позолотит загаром.

Звякнул мобильник. Пришла эсэмэска от дочки: «У нас все нормально. Сэм съел все замороженные котлеты. Можно мне надеть на школьный вечер твою блестящую золотую блузку? Эми».

Прочитав послание, Лиз словно услышала родной голос дочери и сразу же переключилась на другую волну, как переключалась в машине с новостной федеральной программы – с политики, катастроф и вооруженных конфликтов – на местный музыкальный канал, на котором отвязные ведущие несут в эфире всякую забавную чушь. Вот и теперь, стряхнув с себя все смутные страхи, она послала дочери разрешение надевать все что угодно из ее гардероба. Только пусть за это обедает вовремя и нормальной едой, а не мороженым и чипсами.

Лиз вспомнила, что ей надо переодеться. Через полчаса Тони будет ждать ее у входа в отель. Они договорились погулять. Не может же она предстать перед ним такой растрепанной дурочкой. И Лиз Кэнди дала себе команду: «Соберись, ты же сильная женщина, Лиз! У тебя все получится». И, как случалось много раз, это несложное внушение сработало.

Вскоре Лиз Кэнди появилась перед Тони в новом белом сарафане в красный горох, белоснежной панаме с широкими полями и в красных босоножках с обхватывавшими стройные щиколотки длинными шнурками. Она была ослепительна. Никто бы не догадался, что каких-нибудь полчаса назад эта женщина тряслась от ужаса и представляла самые страшные сцены собственной гибели.

Они долго гуляли, наслаждаясь теплом, прекрасными видами и ароматом цветов. Бродили по узким приморским улочкам между тавернами, увитыми диким виноградом, и желтыми виллами, похожими на миниатюрные копии Кносского дворца, где когда-то свирепствовал Минотавр. Лиз догадалась, что конец мая на острове самое красивое время года. Казалось, сейчас здесь цвело абсолютно все: от разноцветных роз и рододендронов всех мыслимых оттенков до кактусов. Казалось, даже красные герани, выставленные повсюду в горшках, пылали здесь в два раза пышнее и ярче, чем их родные сестры на окошке скромного домика миссис Кэнди.

Боже, как хорошо, что в моей жизни больше никогда не появится это чудовище Майк с его пьяными загулами и дебошами, отчего-то вдруг подумала Лиз. Словно хотела напомнить себе, что у нее все прекрасно… Как будто ей мало было того безмятежного счастья, которое она сейчас испытывала…

Ей хорошо было в обществе Тони. Странно, с этим почти незнакомым человеком она чувствовала себя так, как будто шла рядом с кем-то родным и близким. Они совсем не напрягались, выдумывая темы для разговоров. Так, глазели по сторонам, обменивались впечатлениями, молча наслаждались обществом друг друга, ароматным воздухом и прекрасными видами. С любопытством заглядывали в чужие сады, где под деревьями лежали оранжевые апельсины и похожие на электрические лампочки лимоны, которые никто и не думал убирать.

Интересно, а что местные греки делают в этом раю зимой, когда курортный сезон заканчивается? – некстати подумала Лиз. – Наверное, впадают в спячку, чтобы проспать в плохо отапливаемых квартирах сезон дождей.

Устав, они повернули обратно к отелю. И уже почти дошли до него, как случилось новое происшествие. Похоже, скучать Лиз в эти каникулы не придется…

– Хай! – помахал Тони рукой какой-то грек.

– Так у вас, оказывается, есть друзья на Крите? – удивилась Лиз.

– Что вы, никого. Так, случайные знакомые в отеле. «Доброе утро, сэр. Добрый вечер, мадам…» Ну и чудик этот грек! Улыбается, руками машет, как будто мы и вправду знакомы. В первый раз его вижу. Наверное, обознался человек, с кем не бывает, – пожал плечами Тони.

Однако грек не отставал, он снова призывно помахал спутнику Лиз рукой.

– Стойте здесь и ждите меня, этот тип мне надоел, – сказал Тони и решительно направился к незнакомцу.

Лиз притормозила под балконом очередного желтого коттеджа, засмотревшись на необыкновенный – белый с алой серединкой – цветок гибискуса, и вдруг почувствовала сильный толчок в плечо.

– Эй вы, поосторожнее! – возмутилась она и, обернувшись, увидела высокого мужчину в желтой бейсболке.

Но обидчик и не подумал извиняться, а, наоборот, с силой дернул ее за руку.

В какую-то долю секунды Лиз успела заметить, что большой цветочный горшок падает как раз на то место, где стоит она, и отпрыгнула в сторону.

– Что вы делаете! – возмутилась она, когда здоровенный вазон плюхнулся и разбился буквально в нескольких сантиметрах от нее.

– Если бы не я, вы бы точно погибли, – объявил мужчина, вытирая платком пот с лица.

Так он ее спасал?! А Лиз с перепугу показалось, что этот человек, наоборот, толкает ее под падающий горшок.

И тут она с изумлением узнала в нем недавнего попутчика в самолете, Джона Бриттена. Он, похоже, был растерян, однако пытался шутить.

– Да, за этот аттракцион вы наверняка не платили, – сострил он, но Лиз почувствовала, что ей не до смеха. Впрочем, глаза у англичанина тоже были совсем не веселые. – Боже, как я за вас испугался! – пробормотал он.

Голос незнакомца, низкий и приятный, звучал как музыка. Не зря он понравился Лиз еще в самолете. Впрочем, голос был, пожалуй, его главной и единственной изюминкой. Внешность у Джона была своеобразная. Лиз наконец рассмотрела нового знакомого в полный рост и едва сдержала улыбку. Уж очень забавно выглядел ее собеседник. Высокий, тощий, с длинными руками и нескладными мосластыми ногами, торчавшими из брюк-капри защитного цвета. Да, таких пауков-сенокосцев летом пруд пруди у ее родителей на ферме! Или голенастых кузнечиков, что не лучше. Короче, забавный симпатяга, но далекий от ее идеала красоты. Хотя мать с детства внушала Лиз, что красота мужчины – понятие относительное. Главное – деньги и способность содержать семью. Те же французские кинозвезды – взять хоть Бельмондо, хоть Депардье, хоть Ришара – явно не красавчики. Ну у них хоть вид мужественный. Правда, до ее любимого Алена Делона, прямо скажем, им далековато…

Зеленая футболка нового знакомого намокла от пота, а сандалии были покрыты слоем пыли. Словно он не прогуливался по заасфальтированным улочкам, как все, а пробирался сюда пешком через стройку, которая шла неподалеку. Из-под бейсболки желтого цвета выбивались не очень густые соломенные волосы, а на длинном носу восседали очки в тонкой оправе. Говорил он на слишком правильном английском – над таким у них в Штатах принято подтрунивать.

– Пожалуй, в последний раз я слышала такой безупречный английский в школе, – улыбнулась Лиз. – Всегда говорила, что в джентльменах из Старого Света есть что-то особенное.

– А такие бесстрашные особы, как вы, водятся только за океаном. Я видел, как вы дали в море отпор этому мерзавцу, который вас чуть не утопил.

– А почему вы тогда не проследили за ним, не сообщили охране пляжа? – возмутилась Лиз, но тут же решила не ссориться с этим симпатягой. – Ну ладно, Джон, на первый раз прощаю. Скажу откровенно, мне просто не захотелось идти ко дну из-за сопливого недоумка.

– Вот я и говорю, не растерялись. Да и сейчас у вас реакция не подкачала. Этот здоровенный цветочный горшок вполне мог бы проломить вам голову. Любят греки высаживать здесь разные цветы и деревья в огромных кадках… А вы молодчина! Настоящая леди, хоть и американка! Остаетесь собой в любых обстоятельствах. Честно говоря, мне еще тогда, на пляже, очень хотелось пожать вам руку. Дай, думаю, выскажу этой мужественной даме свое восхищение. Но вы тогда были заняты… И вдруг я вас здесь встречаю. Вот и рванул сюда напрямик через стройплощадку. И вовремя успел!

Лиз невольно улыбнулась. О, да этот «сенокосец» – настоящий джентльмен. Такие церемонии, наверное, в наши дни возможны лишь в старой доброй Англии. У них в Америке все проще…

На секунду ей показалось, что новый знакомый немного стушевался. Словно собирался спросить: «Что вы делаете сегодня вечером?», однако все никак не мог решиться. Наконец он вытер лоб большим носовым платком и, словно передумав, выпалил нечто иное:

– Пожалуйста, Лиз, разрешите мне проводить вас до отеля. Вы только что переволновались, перегрелись на солнце и вообще вам надо отдохнуть. Надеюсь, впредь вы будете осторожнее.

– Вот еще, – независимо усмехнулась Элизабет. – Не затем я летела сюда через океан, чтобы только и делать, что отдыхать в номере, пусть даже и с кондиционером. Вы что же, всех американок считаете такими беспросветными дурочками или только меня? – А про себя подумала: конечно, я вовсе не прочь отдохнуть. Но что скажет Тони, когда увидит меня с этим симпатичным Джоном? Пусть мы знакомы совсем недавно, Тони уже дал мне понять, что я ему нравлюсь. И вряд ли ему понравится, что я стала кокетничать с другим мужчиной, едва он отошел на минутку в сторону…

– Поверьте, Лиз, я о вас самого высокого мнения! Но не стану больше утомлять вас своим присутствием. Примите мое почтение. Надеюсь, милая леди, мы с вами еще увидимся, – церемонно попрощался с ней Джон, словно они разъезжались со светского раута, и пошел к отелю. Он сделал это как нельзя кстати: из-за угла показался запыхавшийся Тони.

– Да, этот грек явно сумасшедший! – доложил он Лиз. – Упорно делает вид, что мы с ним знакомы. Или просто местный попрошайка. Хотя странно, здешние островитяне – гордый народ… Убирайся! – закричал он обернувшемуся греку на ломаном греческом. – Я не подаю по вторникам!.. Жизнь заставит – заговоришь на всех языках, как попугай из вашего отеля, – пояснил он, улыбнувшись Лиз. – Мало ли кого птица за сезон наслушается… Кстати, вот и он, ваш пернатый хулиган. Похоже, мы с вами пришли.

Клетка с попугаем по-прежнему стояла возле рецепции. Птица дремала в тени дерева, распушив перья и спрятав голову под крыло.

– Ну спасибо, Тони, что проводили, – улыбнулась Лиз. – Кажется, я здорово устала. Ничего себе, классно отпуск начинается! Кстати, мне только что чуть цветочный горшок на голову не упал. Один прохожий меня толкнул, иначе не быть бы мне живой. Будем считать, что это тоже случайность… Три «случайности» в один день и неприкрытая угроза попугая… Пойду вздремну, если, конечно, смогу.

Тони было встревожился и стал ее расспрашивать о случае с цветком, но Лиз уверила его, что это-то точно не было нападением, и, сославшись на усталость, поспешила распрощаться. Он шутливо приложил руку к виску и двинул в сторону «Морского дворца».

Лиз неожиданно для самой себя притормозила возле клетки с птицей.

– Теперь мне плевать, голубь сизокрылый, на твою глупую болтовню, – объявила она попугаю. – У меня появился защитник.

– Элизабет должна умереть! – неожиданно проснувшись, вновь продекламировал попугай. Он приосанился, словно престарелый артист, вспомнивший слова одной-единственной роли.

Лиз поежилась. Интонации птицы показались ей знакомыми. Кто-то сегодня говорил почти так же. Только вот кто? Может, «мафиози» Максимопулос? Уж у него-то английский далеко не безупречный, с сильным греческим акцентом… Да-да, очень похожий акцент. Неужели все-таки он… Но почему?!

Хозяин отеля как раз внимательно осматривал свое хлопотное хозяйство. В очередной раз сменив рубашку, Максимопулос прогуливался по территории, обрывая по пути засохшие цветы и отдавая четкие, почти военные распоряжения персоналу.

Нет, все-таки он очень подозрительный тип… Конечно, у него-то самого нет никаких мотивов для ее убийства. Но ведь его могли нанять… Вообще-то это неплохая мысль: нанять для ее убийства хозяина отеля. У того наверняка здесь все схвачено, никаких неприятностей из-за исчезновения очередной туристки не будет. Ее босс при всех его международных связях в Европе мог запросто выйти на подобного типа…

Итак, сегодня, если она не бредит и у нее не паранойя, на Лиз покушались как минимум два раза. Если не считать цветочного горшка. Многовато для одного дня, чтобы быть простой случайностью. И, что удивительно, все происшествия – в районе отеля или неподалеку от него. Элизабет остановилась и, глядя хозяину прямо в глаза, четко сказала:

– Элизабет должна умереть!

– Я извиняюсь, кто такая Элизабет? – удивился Георгиу очень искренне и взглянул на нее добрыми шоколадными глазами, похожими на глаза ее пуделя Сэма.

Лиз даже показалось, что в этих его собачьих глазах промелькнула смешинка, словно она удачно пошутила и ему очень хочется рассмеяться.

А может, он притворяется, причем весьма искусно? Греки – великолепные артисты со времен Эллады. Недаром они придумали греческий театр. Да, похоже, этот тип – крепкий орешек. И еще у него хватает наглости ее так бесцеремонно разглядывать. Лиз устыдилась своего глупого эксперимента, накинула на плечи прозрачное парео, расписанное райскими цветами, и, пробормотав что-то дежурное про море и погоду, поспешила в номер.

Звякнул мобильник. Лиз надеялась прочитать очередное послание от Эми, но на этот раз ей писала не дочь.

Лиз, отнесись к этому серьезно. Если вернешься ко мне, все будет по-другому. Отвечай немедленно. Иначе крепко пожалеешь. Майк.

Поздно, Майк, подумала Лиз и стерла сообщение бывшего мужа. К счастью, в мобильнике оказалось еще одно послание, смягчившее неприятное впечатление.

Сэм скучает и грызет твои тапочки.

Это пришла очередная эсэмэска от дочки.

Лиз наконец улыбнулась: оказывается, она уже успела соскучиться по детям и по дому. По своему дому. Прилегла на минутку, чтобы помечтать о сыне и дочке, мысленно погладить верного Сэма, и не заметила, как уснула в обнимку с мобильником.

– Мама, мамочка, взгляни, какая красивая ракушка! – Дочка бежала по кромке прибоя и настойчиво звала ее звонким, слегка картавящим голосом.

Босиком, в коротком белом платьице в мелкий цветочек, с длинными каштановыми волосами, развевавшимися на ветру, Эми выглядела трогательно и беззащитно. У Лиз защемило сердце от нежности. Во сне она совершенно не удивилась тому, что дочка оказалась здесь, рядом с ней, на далеком греческом острове. Как здорово, что можно вместе с Эми видеть это сияющее море, эти цветущие рододендроны и розы, вдыхать терпкие и пряные островные запахи. А главное, не волноваться, как там она, ее девочка, на другом континенте.

О, да она здорово повзрослела за последнее время, вон и грудь налилась, внезапно подумала Элизабет, а выражение мордашки такое, как у курочки, которая снесла первое яичко.

За последний год Эми превратилась из хорошенького бэби в гадкого утенка. Лоб и подбородок расцвели красными прыщиками, светло-каштановые волосы, раньше такие пышные и кудрявые, стали быстро пачкаться и падать на лоб сальными прядями. Разве что зеленые, русалочьи, доставшиеся по наследству от мамы глаза оставались прежними: большими, сияющими и всегда немного удивленными.

Характер Эми тоже резко изменился за последний год. Прежде веселая хохотушка, дочка все чаще становилась невыносимой. То обижалась на весь свет из-за нового прыщика, то кричала, что над ней все смеются в классе, то старалась одеться во что-то, с точки зрения Элизабет, чрезвычайно безвкусное и нелепое, чтобы выглядеть на школьной дискотеке взрослее своих лет.

А недавно Лиз застала Эми, когда та примеряла тот самый, «тайный», сексуальный комплект белья, купленный Лиз для себя «на всякий случай»: черный с красным кружевом лифчик и черные же с красным кружевом трусики-стринги. Все это было девочке явно не по размеру и уж конечно не по возрасту. Лиз отобрала у дочки кружевные вещички и строго-настрого запретила их надевать. Эми тогда билась в истерике, рыдала, топала ногами и исступленно доказывала, что она уже достаточно взрослая, чтобы носить такое белье.

– Раз ты говоришь, что с наступлением менструации можно родить ребенка, то и одеваться я теперь должна, как взрослая женщина, – безапелляционно объявила она.

В тот момент Лиз поняла: самые разумные доводы сейчас бесполезны, будь она хоть Цицероном. Дочь все равно найдет свои собственные подростковые аргументы, лишь бы настоять на своем. Да уж, авторитет подружек в таком возрасте гораздо важнее авторитета матери. А кое-кто из них, по словам Эми, только такое белье и носит. Впрочем, трусики – не самое главное, лишь бы пупок или нос не прокалывала. Вон одна из подружек дочери, толстая блондинка Кэрри, проколола язык и украсила его стальными шариками. С тех пор Лиз избегала задавать Кэрри вопросы, чтобы не видеть этот ужасный язык. Лиз всегда испытывала трепет перед человеческим телом, особенно перед таким юным, как у Эми и ее подружек, и очень расстраивалась, когда это совершенное божье творение уродовали пирсингом или татуировкой. Однако тогда, в разгар скандала, она решила: самое разумное – отвлечь дочь от разных глупостей. Она сама виновата: слишком мало времени уделяет своей девочке. Может быть, стоит купить что-нибудь вкусное и просто посидеть с ней вечером рядышком на диване и, никуда не торопясь, посмотреть вдвоем телевизор…

Обняв и поцеловав Эми, Лиз сказала ей, что очень любит свою единственную дочку и желает ей счастья, а главное – большой любви, которая к ней обязательно придет. Но не сейчас, немного позже. Надо только набраться чуть-чуть терпения. Потому что не за горами самое удивительное превращение, которое уготовила женщинам природа: скоро Эми превратится из гадкого утенка в прекрасного лебедя.

– Как ты можешь, мама, такое говорить?! – неожиданно Эми зарыдала с новой силой. – Я никогда не доживу до большой любви, я не смогу ждать целых четыре года! Это же колоссальный срок, мамочка! Так мало времени отпущено женщине природой! В двадцать я буду уже старухой!

– Ты потом сама с улыбкой вспомнишь свои слова, Эми, – сказала Лиз, вытирая ей слезы большим кухонным полотенцем – оно очень кстати подвернулось под руку, – у тебя впереди еще много-много лет женского счастья.

– Не надо врать мне, мамочка! – снова зарыдала Эми. – Любовь – те же красивые сказки, которые взрослые придумывают себе в утешение. У тебя-то самой никакой счастливой любви и в помине не было, я это точно знаю. Видела, как ты мучилась с отцом, как вы ненавидели друг друга. И не говори мне, что ты когда-то его любила! Как можно любить такого пьяницу!

– Ну, во-первых, он был таким не всегда, – попыталась прервать ее Лиз. – Когда-то Майк выглядел весьма неплохо, по нему сохло немало девушек… И потом, не забывай, он все-таки твой отец.

– Если у меня будет такой парень, как мой папаша, я сойду с ума! – объявила Эми. – Тут я недавно читала одну умную книжку, в ней написано, что дети всегда повторяют сценарий родительской семейной жизни. Значит, Боб будет в своей собственной семье постоянно скандалить и издеваться над женой, а мне придется долгие годы терпеть выходки моего муженька. Вы с отцом запрограммировали наше будущее, мамочка! Это вы во всем виноваты! А ты сама… Я очень давно не видела тебя счастливой.