Текст книги "Случайная невеста"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Фиби чуть не свалилась с лестницы, поскольку стремглав ринулась вверх, чтобы скрыться с глаз Руфуса. Ей не хотелось встречаться с ним в таком наряде, как сейчас. Она выйдет к нему в новом платье. Пусть Кейто посмотрит, какими глазами глядят на нее другие мужчины.
Тяжело дыша, она ворвалась прямо на кухню, где экономка, миссис Биссет, встретила ее удивленно-осуждающим взглядом. У себя в спальне Фиби умылась, затем достала из шкафа второе платье, купленное по настоянию Порции, шелковое темно-красное. Застегнуть его без посторонней помощи было почти невозможно, но она с честью вышла из трудного положения. Правда, руки теперь ныли, как после тяжелой работы. Возможно, Руфус и не обратит особого внимания на то, как она одета. Человек, жена которого все время носит мужскую одежду и который мирится с этим, наверняка равнодушен к красивым женским нарядам, но дело не в Руфусе, в конце концов. Она хочет и будет чувствовать себя настоящей женщиной, нравится это Кейто или нет! Быть может, Мег была совершенно права, так презрительно отзываясь о мужчинах? Фиби провела руками по платью. Как приятно ощущать его гладкую поверхность! Платье с готовностью принимало ласку и ласкало само. Фиби посмотрела на себя в зеркало. Прическа, как всегда, ужасная. Как будто кто-то нарочно растрепал все волосы. Стиснув зубы, она прижала их что было сил к затылку и решительно вонзила несколько шпилек. Пусть хоть какое-то время голова будет в порядке.
Ей снова понравилось то, что она увидела в зеркале. Главным образом платье, конечно. Фиби расправила кружевной воротник, одобрительно кивнула самой себе и пошла к выходу. Снизу, из холла, доносились громкие голоса. Она шагнула вперед и увидела, что у входной двери уже стоит Руфус, а Кейто приближается к нему, чтобы приветствовать. Оба мужчины примерно одного роста: Руфус – рыжеволосый, с рыжей бородой, в простого покроя кожаной куртке и таких же штанах и перчатках, в пыльных сапогах, и бронзоволицый, с темными волосами и орлиным профилем, Кейто, в черном сюртуке и с белым платком на шее. В обоих чувствуется сила, оба, это сразу видно, привыкли командовать, уверены в себе, умеют держаться на людях.
– Приветствую вас, Ротбери.
Кейто первым протянул руку. Руфус, сняв перчатку, крепко пожал ее.
– Приехал, чтобы освободить вас от моей шумной семейки, Гренвилл. Доставили они вам хлопот!
Любезный ответ Кейто потонул в радостном крике выбежавших к Руфусу сыновей. Отец трепал их рыжие волосы, ища глазами Порцию, и та уже шла к нему через холл с Алексом на руках и маленькой Иви, путавшейся у нее под ногами.
Несмотря на то что мальчики прямо-таки повисли на Руфусе, он, изловчившись, обнял Порцию и поцеловал одновременно ее и младенца.
В глубине души Кейто завидовал этой семейной идиллии, но не хотел признаваться в этом даже самому себе. Их с Дианой дочери никогда не встречали его с такой неумеренной радостью, да и жены вели себя куда сдержаннее. Впрочем, от них он, пожалуй, и не хотел бы такого бурного проявления чувств. Да еще при посторонних.
– Надеюсь, вы прервете на сегодня ваше путешествие, Ротбери? – спросил Кейто, таким образом приглашая Руфуса остановиться на ночлег, хотя был уверен, что тот отвергнет приглашение.
– Благодарю, Гренвилл, – ответил Руфус, – но мы, пожалуй, продолжим путь. Пора забрать от вас свой цыганский табор. Надеюсь, они уже готовы.
– Полностью будем готовы через час, – сказала Порция.
Руфус удовлетворенно кивнул.
– Лорд Ротбери! – послышалось вдруг с лестницы. – Как я рада вас видеть!
Он поднял голову – навстречу ему с лестницы спускалась Фиби.
– А, Фиби… Леди Гренвилл…
Он поклонился. Она успела заметить его удивленный, но одобрительный взгляд и то, как Порция торжествующе усмехнулась, легонько подмигнув. Увидела она и заинтересованный взгляд, брошенный находившейся здесь же Оливией на своего отца.
Кейто не спеша повернулся. Слегка прищурив глаза, он бесстрастно произнес:
– А вот и ты. Надеюсь, мы сумеем уговорить лорда Ротбери преломить с нами кусок хлеба.
– Конечно.
И Фиби величественно проплыла мимо, чтобы поздороваться с гостем. Глядя ей вслед, Кейто уже не скрывал своего неодобрения. К тому же он отметил с какой-то детской мстительной радостью, что не все крючки на ее платье застегнуты, а из тех, что застегнуты, не все на своем месте.
Впрочем, это чувство тут же сменилось любовью к порядку, и он, извинившись, попросил ее следовать за ним в библиотеку. Она повиновалась, слегка изменившись в лице.
– Почему ты не вызвала служанку, чтобы прилично застегнуть все эти дурацкие крючки? – были его первые слова.
– А что? Разве…
– Повернись!
Фиби не смогла сдержать радостного трепета, когда он сам принялся за это нехитрое дело.
– Я боялась, что так и случится, – пробормотала она. – Для того чтобы застегнуть все самой, нужно иметь щупальца осьминога. Но я так торопилась встретить Руфуса в новом платье!
– А почему не в том, в каком выкапывала капусту? Помнится, совсем недавно ты не обращала никакого внимания на свои наряды. Господи, ну почему ты никак не можешь найти золотую середину? Или что-то невообразимо безвкусное, или невыносимо шикарное!
– Ничего подобного, просто элегантное платье.
– Наверное, это зависит от того, кто его наденет, – с раздражением бросил Кейто, не думая, что тем самым сильно обижает жену.
Однако повторное прикосновение его пальцев для проверки, все ли крючки застегнуты и на месте, несколько утолили причиненную боль.
– Ну вот, – сказал он, опуская руки. – Кажется, все. А теперь ответь, если не затруднит, сколько еще сюрпризов подобного рода мне предстоит ожидать в ближайшее время?
– У меня больше нет денег, – чистосердечно призналась Фиби.
– Это поправимо. – Кейто тотчас вынул из кармана три кольца. Те самые, что достались Фиби от матери. – Если вы еще раз соберетесь нанести визит вежливости ростовщику, мадам, – язвительно добавил он, – то не раз потом пожалеете об этом.
– Ой, вы их выкупили?
– Конечно, дорогая. Не думаешь ли ты, что я позволю какому-то вороватому ростовщику владеть моей собственностью?
– По-моему, кольца – моя собственность, – тихо произнесла Фиби. – Они принадлежали моей матери.
– Что ж, значит, я не позволю ростовщику владеть и твоей собственностью, – ледяным тоном произнес Кейто, бросая кольца на полированную поверхность стола. – Если ты еще раз выпустишь их из рук, то потеряешь права на них, так и знай.
Он вышел из библиотеки, и через несколько минут после его ухода Фиби опустила кольца в вырез на груди. Как бы то ни было, они к ней вернулись.
Семейство Ротбери все-таки готовилось к отъезду. Для Порции с ее опытом пребывания в армии не представляло большого труда быстро собрать свое войско, состоящее из детей и нянек.
Фиби крепко обняла ее на прощание, и у Порции появилась возможность шепнуть ей на ухо последний совет:
– Если не осмелишься прямо сказать ему, что хочешь, постарайся продемонстрировать это своим поведением.
– Но как? – так же тихо спросила Фиби.
– Используй поэтическое воображение. Недаром же ты у нас сочиняешь стихи.
Легко говорить!
Фиби еще раз обняла подругу и отстранилась, чтобы уступить свое место Оливии.
Глава 8
– Все еще пишешь свою пьесу, Фиби? – спросила Оливия, отрываясь от книги.
Обе сидели у стола в квадратной гостиной, и Оливия только сейчас поняла, что уже довольно долго они не произнесли ни единого слова.
После отъезда Порции с детьми дом казался вымершим. Фиби тоже притихла, хотя отнюдь не была склонна к унынию.
– Тебе еще много осталось? – не получив ответа на первый вопрос, снова заговорила Оливия.
– Это не пьеса, – без особой охоты отозвалась Фиби, отрываясь от листа бумаги и кладя перо на стол. – Не совсем пьеса.
Это такое… праздничное представление. Я пишу его к празднику летнего солнцестояния. Если успею. Тут так много ролей, чуть ли не для всех нас и еще для деревенских жителей. Хочу, чтобы они хоть ненадолго забыли о войне и обо всех ее ужасах.
– О чем же ты пишешь?
Оливия, как всегда, заложила книгу пальцами, готовясь к длительному разговору.
– Сцены из жизни королевы Елизаветы.
– Ого! Неужели в стихах?
– Конечно.
– А какие там роли?
– Самых главных всего три. Сама Елизавета, потом Мария Стюарт, королева Шотландии, и Роберт Дадли, граф Лестер.
– Возлюбленный Елизаветы?
– Он самый. Читала про него?
Уже задав вопрос, Фиби поняла, что сглупила: ведь Оливия читала решительно все и обо всем, о чем ни спроси.
– И кто же будет играть? – поинтересовалась ее падчерица.
Ведь Оливия, эта девушка всего на три года моложе Фиби, была ей не только подругой, но и самой настоящей падчерицей – дочерью ее законного супруга.
– Играть будут все, кто захочет, я уже говорила, – откликнулась Фиби. – Дети тоже. И наши слуги. А ты… ты, Оливия, будешь Марией Стюарт.
– И мне от-трубят голову? Большое спасибо. И потом я уйду со сцены с головой под мышкой.
– Было бы очень эффектно, – задумчиво проговорила Фиби. – Но как это сделать? Куда спрятать твою настоящую?
Во время разговора Оливия подвинула к себе исписанные Фиби листы и стала их просматривать.
– Ой, у тебя здесь монолог Марии перед казнью! – воскликнула она. – Как здорово! Ты ужасно талантлива!
Фиби отобрала у нее рукопись.
– Я еще не закончила. И мне пока не очень нравится.
Оливия не стала спорить – автору виднее.
– А роль королевы Елизаветы сыграешь сама, да? – спросила она.
Фиби отрицательно покачала головой:
– Ни за что! С моим-то ростом и толщиной? Да меня просто засмеют. Королева-девственница была великолепной и элегантной.
– Ты тоже, Фиби, можешь быть элегантной… Если оденешься поаккуратнее. И причешешься.
– Спасибо за лесть, – по-королевски милостиво произнесла Фиби.
– Это не лесть, а самая настоящая правда. Все люди ведь разные. У всех свой стиль. Знаешь поговорку: что для одного мясо, для другого – отрава?
Фиби вспомнила в эту минуту любительницу поговорок Мег и свой последний разговор с ней.
– Ты слышала когда-нибудь, – спросила она, – чтобы женщина могла полюбить другую женщину, как мужчину?
Оливию нисколько не удивил вопрос.
– Ну как же, – откликнулась она, – например, как древнегреческая поэтесса Сафо на острове Лесбос. Хотя вообще-то греки отличались тем, что их мужчины любили мужчин. А что особенного? У них была такая культура. И у римлян тоже. – Оливия схватила со стола какую-то книгу. – Вот Светоний, римский историк… Он тут пишет о разных цезарях и других римлянах. Вот… У императора Тиберия в его бассейнах были специальные мальчики. Их пескарями называли.
Она принялась переводить с латыни весьма вольный по содержанию отрывок, но внезапно осеклась, вскочила с места и подбежала к полке с книгами.
– Лучше я почитаю тебе стихи Сафо. Хочешь? Вот, например, написано, что она словно в огне горит, когда занимается любовью с женщиной.
– Странная какая-то страсть все-таки, – задумчиво проговорила Фиби. – Ничего не понимаю.
Она встала, подошла к окну и увидела, как по двору в одежде для езды верхом идет Кейто.
«…Словно в огне горит». Почти то же самое ощущает и она сама едва ли не каждый раз, когда видит Кейто. Не написать ли ей для него роль Роберта Дадли? А она тогда решится сыграть роль Елизаветы. Только станет ли он участвовать в представлении? Выступать на сцене?
Забыв о стихах Сафо, которые ей читала Оливия, Фиби схватила перо и снова принялась за пьесу.
– Черт возьми, что это там?
Кейто придержал коня, поднял голову, прислушался и даже принюхался: что несет с собой этот колючий зимний ветер, кроме снега? Посторонние голоса? Чужие запахи?
Он обладал обостренным чутьем следопыта, которое подсказывало ему, что для тревоги сейчас есть все основания.
– Проверим? – спросил Джайлс Кремптон, тоже натягивая поводья.
Предложение запоздало: из-за деревьев уже выехал небольшой отряд королевских йоменов. В полном молчании они загородили узкую тропу, отрезав путь к отступлению.
Конь Кейто рванулся вперед, словно сам, по своей воле решил перейти в галоп. Всадник осадил его, одновременно вытащив кавалерийскую саблю. У Джайлса в руках уже был мушкет. На мгновение все застыли – королевские стрелки с саблями и пиками и два всадника, не сводящие с них прищуренных глаз.
Но тут один из йоменов поднял пику, и в ту же секунду Кейто вонзил шпоры в конские бока и ринулся на врагов.
Джайлс, издав резкий воинственный клич, устремился вперед, выстрелил из мушкета, и вот уже один из солдат упал под конские копыта.
Кейто тем временем пытался расчистить себе дорогу с помощью сабли. На его бриджи и сапоги брызнула кровь. Кто-то из солдат прицелился копьем в его коня. Вовремя заметив это, Кейто рванул вбок, однако оружие задело круп животного. Конь, правда, остался на ногах, и Кейто поднял его на дыбы, направив на нападавшего. Спустя секунду тот оказался под копытами жеребца.
Джайлс между тем высвободил свое копье и вонзил его в горло целившегося из мушкета солдата. Пуля улетела в небо.
Воспользовавшись смятением противника, Кейто и его помощник прорвались в образовавшуюся брешь и помчались по тропе, которую все плотнее усыпал поваливший внезапно снег.
– Удачно получилось, – тяжело дыша, с улыбкой проговорил Кейто.
– Верные слова, милорд, – отвечал Джайлс. – Эти королевские стражники в последние недели просто проходу не дают, хотят отрезать наш штаб от города.
– Думаю, нам удалось хотя бы ненадолго отбить у них охоту, – сказал Кейто, наклоняясь, чтобы осмотреть рану на крупе коня. – Кажется, не так страшно.
– Конюх Тед вмиг вылечит беднягу, милорд. На это он большой мастак.
С этими словами Джайлс надвинул шапку на лоб, и они пустили коней вскачь, чтобы добраться до дома прежде, чем разыграется настоящая снежная буря.
Было около шести вечера. Фиби застыла у окна в холле, всматриваясь в беспрерывное кружение снега, сквозь хлопья которого проглядывали темно-серые клочки неба.
Она знала, дороги сейчас опасны и днем и ночью, а Кейто уехал по своим делам даже без должной охраны, только в сопровождении Джайлса.
– Лорд Гренвилл не сказал, когда вернется? – спросила она у дворецкого.
– Нет, леди Фиби. Но не думаю, что его милость вернется к обеду. А вы где бы хотели поесть – в столовой или в маленькой гостиной наверху?
Фиби в который уже раз взглянула на большие напольные часы. Огромный маятник неутомимо трудился, и с каждым его колебанием время приближалось к шести. Если Кейто не приедет сейчас, значит, вообще нынче не вернется. И тогда хватит ли у нее смелости сделать завтра то, что она задумала на сегодня, неизвестно.
Словно в ответ на ее беспокойство на улице послышался конский топот и голос Джайлса. А где Джайлс, там должен быть и Кейто. Она взволнованно потерла руки, повлажневшими ладонями одернула платье.
– Обедать будем в малой гостиной, Биссет, – как истинная хозяйка распорядилась она.
Сегодня ей надо быть решительной, как никогда. Во всем. Кейто тем временем уже вошел в дом. Лицо его раскраснелось от холода, на плечах и на шапке лежал снег.
– Проклятая мартовская погода! – объявил он, отряхиваясь. – Утром вовсю солнце, а сейчас настоящий буран. Отложите ужин на полчаса, Биссет, и принесите мне в библиотеку кружку горячего хереса. Я весь заледенел, как задница мертвеца!
Только теперь он обратил внимание на Фиби, она была все в том же красном платье, которое он не одобрил.
– Надеюсь, вы с Оливией, – сухо спросил он, – не умрете от истощения, если немного задержитесь с едой? Мне нужно оттаять.
Фиби едва ли слышала его предыдущую фразу, потому что, к своему ужасу, заметила на его ботинках и бриджах кровь.
– Вы ранены, сэр? – дрожащим голосом спросила она.
– Кто? Я? Это не моя кровь.
– Но… тогда ранен кто-то другой? Где он? Нужно помочь… Кто он?
Она сделала шаг к двери, уверенная, что именно там находится тот или те, кому необходима помощь.
– Мы не успели представиться друг другу, – раздраженно хмыкнул Кейто. – Было не до того. Вполне возможно, он или они остались в лесу на снегу.
– Но… как же?
– Извини, что не притащил их домой, завернутых в теплые одеяла, как ты поступила недавно с целым цыганским табором. Их было человек семь-восемь против нас двоих, и они напали первыми. Поверь, дорогая, на войне нет места благотворительности.
Фиби гордо вздернула подбородок.
– Я помогла тогда не целому табору, а двум несчастным детям, которые ровно никакого отношения к войне не имели.
– Ты права, – вынужден был согласиться Кейто. – Но дети вырастут. И могут стать врагами.
Чуть поразмыслив над этой сентенцией, Фиби быстро возразила:
– Но тогда мы для них тоже враги. И значит, мы квиты. – Не дожидаясь, сочтет ли Кейто нужным что-либо ответить, она добавила: – Я сама принесу вам херес, милорд.
Она впервые осмелилась предложить ему свои услуги, и он был так поражен, что мог только промямлить:
– Благодарю.
Но Фиби на этом не остановилась. Повернувшись к дворецкому, она все тем же хозяйским тоном велела ему сообщить леди Оливии, что обед на полчаса задерживается.
Дворецкий, судя по всему, удивленный не менее, чем хозяин, поклонился и отправился выполнять приказание.
Сбросив плащ на скамью у входной двери, Кейто проследовал в библиотеку, где первым делом приблизился к очагу и стал отогревать замерзшую спину.
Вскоре к нему вошла Фиби с большой серебряной кружкой на подносе.
– Неужели приготовила сама? – благодушно спросил маркиз.
– Не совсем, сэр. Я не знала, сколько долить портера. Зато теперь знаю.
Кейто с удовольствием хлебнул горячего напитка, не сводя глаз с Фиби. Было что-то трогательное в ее прямодушии, а также в желании угодить ему хотя бы в такой мелочи. И как у нее сияют глаза! Они просто красивы сейчас… и щеки так приятно румянятся… А ведь он уже никогда бы этого не увидел, повернись недавняя стычка в лесу по-другому.
Фиби принялась вышагивать по комнате, приводя в порядок то, что и так находилось в полном порядке, – бумаги на столе, книги, вазы со стоящими в них сухими листьями. Сняла со свечи застывший воск, поправила фитиль.
– Значит, на вас напали, сэр? – спросила она с дрожью в голосе, только сейчас отчетливо представив, что произошло и чем все это могло окончиться.
– Ну да. Я уже говорил: мы возвращались с Джайлсом из штаба, и нас окружил отряд королевских стрелков.
– Почему же вы поехали без охраны? – Он не ответил. – Это так опасно!
Казалось, она разговаривает сейчас с упрямым, неподатливым мальчишкой, который знает, что поступил неправильно, но ни за что в этом не признается.
– Вы подвергаете себя опасности, – повторила она.
– В дни войны от нее никуда не деться тем, кто воюет, – неохотно проговорил он. – Она подстерегает везде.
– Но когда же окончится эта война?
У Фиби было ощущение, что война длится вечно, и если не касается ее непосредственно, не приходит прямо в дом, то, во всяком случае, значительно ограничила число поездок, встреч и других развлечений; деревни пустеют, то и дело слышишь о том, что кого-то убили, и вообще все разговоры так или иначе крутятся вокруг войны. И только ее собственный мирок, где она сама, со своими стихами, и Оливия, с ее книгами, свободны от постоянных мыслей и разговоров о войне. Но это пока, а что будет дальше – кто знает…
– Ты спрашиваешь, когда окончится? – проговорил Кейто. – Этого не знает никто. Да и после окончания сколько еще времени уйдет на то, чтобы заживить все раны.
– Король не выиграет войну?
– Нет, Фиби, – ответил Кейто уверенно. И, помолчав, добавил: – Но и парламент не добьется полной победы.
Фиби нахмурилась:
– Я не понимаю.
– Это будет пиррова победа в лучшем случае, – сказал ей муж со вздохом.
Она все-таки не уловила сути, но решила не продолжать разговор, так как увидела, что он недовольно поморщился. Кинувшись к камину, Фиби схватила кочергу и начала старательно, но неумело ворошить поленья.
– Осторожно, – с легкой насмешкой предупредил Кейто, – не прожги свое прекрасное платье стоимостью в десять гиней.
– Но ведь оно правда красивое? Признайтесь!
Отставив кочергу, Фиби выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Он улыбнулся:
– Да, красивое. Только слишком мятое.
– Ой! – Она оглядела платье. – И впрямь. Это потому, что я полдня сидела, положив ногу на ногу.
Он улыбнулся еще шире. Ну что за ребенок, в самом деле! И эти наивные голубые глаза. Действительно, очень красивые, ничего не скажешь.
– Могу я поинтересоваться, зачем ты сидела столько времени в такой позе?
– Писала пьесу для летнего праздника.
Кейто по-прежнему смотрел на нее поверх края кружки с хересом, которую держал у рта.
– И каков же сюжет твоего сочинения?
Фиби зарделась еще больше. Он смеется над ней? Или правда интересуется ее любимым занятием?
– Оно о королеве Елизавете, – осторожно сказала она.
– Ого! Это большая тема. Ты честолюбива.
– Может быть, – серьезно согласилась Фиби, не сводя с него глаз. – И я очень хочу, чтобы вы согласились принять участие в этом представлении.
Он рассмеялся:
– Если у меня будет время, милая.
Она опустила глаза.
– У вас его не будет, милорд… Пойду-ка я позову Оливию к обеду.
Часы на каминной доске пробили девять. Фиби приостановила беспрерывное кружение по комнате. Когда же он придет? Разве ему не хочется отдохнуть после такого дня? Дорога через заснеженный лес, схватка с королевскими солдатами… С того времени как они окончили еду, прошла целая вечность. Служанка уже убрала из постели водяную грелку, сняла покрывало, притушила свечи, оставив лишь одну на камине. Все готово к ночи. Нет только хозяина.
Наверное, в пятый раз она передвинула кресло, стоящее возле камина, одернула бархатные синие шторы на окнах. За ними она и спрячется, и Кейто не увидит ее, когда войдет.
Фиби снова подошла к постели, проверила, чтобы полог был плотно затянут. Он никогда не приоткрывает его, прежде чем не разденется и не погасит свет. Но что, если на сей раз он, изменив своему обычаю, заглянет внутрь и не увидит ее в постели?
Она молниеносно кинулась к кровати, вытащила из-под подушек два валика и уложила один к другому, накрыв одеялом. Теперь похоже, что там кто-то лежит, правда, без головы, но поможет спасительная полутьма.
Только когда же придет Кейто? По большей части он появлялся сразу после девяти – видимо, чтобы не тревожить ее позднее. Если она засыпала раньше, он не будил ее: супружеское соитие не было для него таким необходимым, чтобы ради этого лишний раз беспокоить ее. И себя тоже. В общем, можно только с большой натяжкой сказать, что супруг делит с ней постель.
Но она изменит положение дел! Изменит или… Или что – она не знала.
Подойдя к двери, Фиби бесшумно отворила ее, выглянула в коридор. Никого. Только где-то в глубине трепещет огонек свечи. Она прислушалась. Полная тишина. В доме все привыкли рано ложиться и рано вставать.
На цыпочках Фиби прокралась к лестнице, заглянула вниз. Входной холл освещался только пламенем камина.
Но ей послышалось, как отворилась где-то дверь. Или показалось? Нет, колеблющиеся блики зажженной свечи приближались.
Фиби стремительно бросилась обратно в спальню, скинула с себя ночную рубашку и совершенно нагая, дрожа от холода, спряталась за оконные шторы. Тут у нее и вовсе зуб на зуб не попадал. Какая идиотка! Вообразила, что может показаться обольстительной при такой стуже. Когда все тело покроется пупырышками. Соблазнительница с гусиной кожей! Какая глупость!
Но было поздно менять план, даже если бы она придумала что-нибудь подходящее.
Дверь открылась, в спальню вошел Кейто.
Фиби тотчас затаила дыхание.
Ну же, скорее! Делай что-нибудь, Кейто! Иначе она превратится в кусок льда.
Он поставил свечу на столик, оглядел комнату. Все, кажется, в порядке, все на месте, полог затянут, в камине потрескивает пламя. Вздохнув, он начал стаскивать сапоги с помощью машинки, потом скинул верхнюю одежду. В штанах, но уже без рубашки, опустился в кресло, чуть передвинутое Фиби, начал снимать чулки.
И в этот самый миг ему что-то накинули на глаза. Под пальцами он ощутил тонкий шелк.
– Что за дьявол!
Кейто сделал попытку вскочить, но кто-то плюхнулся к нему на колени, удержав в кресле. Надо же, какое нежное, правда, очень холодное тело. Несомненно, женское.
На какое-то мгновение он подумал, что внезапно погрузился в сон от дневной усталости и все это снится…
Женщина у него на коленях пошевелилась, и к его груди прижались обнаженные женские груди. Нет, это не сон, черт побери! Он поднял руку, чтобы сорвать с глаз повязку.
– Нет, не срывайте, пожалуйста. Подождите еще немного, – послышался прямо у него над ухом шепот Фиби. Она крепко вцепилась в его руки.
Она не хотела, чтобы он видел ее голой. Во всяком случае, не сейчас. Сидеть у него на коленях в таком виде – это одно, а выставлять себя на обозрение – другое. Нет, она еще не готова к этому.
Кейто подчинился. Он не понимал, что происходит, чего она хочет, но ее аппетитное тело уже разбудило в нем желание. Наряду с любопытством: что она сделает дальше?
Он прикрыл глаза под шелковой повязкой, высвободил руки и скользнул ими по ее бедрам к талии.
– Отчего ты так замерзла? – спросил он, согревая ее груди в своих ладонях.
– Там дует, – ответила она, уткнувшись в ямку на его плече.
– Где?
– У окна, где я стояла.
Голос звучал сдавленно, потому что она не отрывала рта от его тела. Как давно ей хотелось вот так прижаться губами к жилке, которая бьется у него на шее, и вот ее мечта сбылась!
– Действительно, и как я, глупец, не догадался!
Опять этот насмешливый тон! Впрочем, его пальцы ловко ласкали ее сосок, он твердел у него в руках, и ей было уже не до обид.
Она чувствовала, как в ее лоне разгорается огонь, и, заерзав у него на коленях, невольно застонала.
Кейто продолжал мять пальцами ее соски. То, что он не видел ее саму, придавало чувствам большую остроту. Никогда раньше он не подвергал изучению ее тело – ни глазами, ни на ощупь, ему и в голову не приходило. Однако сейчас с нарастающим интересом и желанием он предавался этому занятию. Здесь все еще незнакомое, неизведанное, и он хотел освоиться как следует.
Эта чувственная, всецело отдающаяся ему молодая женщина у него на коленях ничем не напоминала ту, скованную и напряженную, покорно сносящую его ночные вторжения, которую он знал в прежние ночи.
Кейто скользнул руками ниже, к ее животу, и с удовольствием ощутил его мягкую округлость. Как спелый сочный плод.
Фиби вновь пошевелилась у него на коленях, ее бедра чуть дрогнули. Сейчас ее лоно содрогалось от легких спазмов наслаждения и чуть различимой боли. Она не могла сказать, где это ощущение сосредоточено, еще труднее было бы описать свое состояние, но чем дольше он скользил рукой по ее животу, тем интенсивнее делалась боль.
– Сними повязку у меня с глаз, – тихо произнес Кейто. – Не совсем понимаю, что ты задумала, но больше не хочу играть роль слепца.
Фиби повиновалась, развязав узел у него на затылке. Повязка упала, но рук она не отняла, они словно знакомились с головой любимого. Ни один волосок, ни одну морщинку она не хотела оставлять неисследованными: брови, лоб, крылья носа, ямочка на подбородке.
Кейто на какое-то время замер, с удивленной полуулыбкой следя за ней, за ее движениями.
Вот она наклонилась к нему и поцеловала его веки; они сделались влажными от ее языка.
– Согрелась?
Она кивнула, не прерывая своего занятия.
– Что все это значит? – повторил он вопрос в который уже раз. – Только не говори, что это также из разряда сюрпризов. Как и твои платья.
– Именно, так оно и есть. Я хотела… хотела дать тебе понять, что я… Только мне трудно выразить словами. И тогда я… Да какая разница? Разве неприятно?
– Приятно. И черную неблагодарность проявит тот мужчина, который осмелится утверждать противоположное. Кроме того, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Хотя, по правде говоря, я по-прежнему не понимаю, почему и за что свалилось на меня такое счастье.
Ее опять покоробили его тон, ироничные слова, и ей не захотелось отвечать, а он не стал настаивать.
Впрочем, он крепко обнял ее за талию, немного приподнял к себе и, просунув руки между ее бедрами, слегка раздвинул ей ноги.
– А сейчас я попробую удивить тебя, – шепнул он.
Фиби на мгновение застыла. Ее будто бы внезапно выставили на всеобщее обозрение – все самые тайные места, и она попыталась воспротивиться.
И снова одна рука Кейто оказалась у нее на животе, а другая поднялась к груди и стала теребить сосок, поглаживая и лаская его.
Какое-то странное ощущение зародилось у нее в самом низу живота и запульсировало в области лона. Бедра раскрылись сами собой, и его рука свободно скользнула между ними.
Кейто раскрыл так называемый цветок любви, и она подалась ему навстречу. Он проникал все глубже, в жаркое и влажное средоточие страсти, в самый центр ее взбудораженной сути, одновременно касаясь самого чувствительного бугорка, о существовании которого она и не знала. Подобно соску на груди, бугорок этот затвердел и вызывал еще большее возбуждение во всем теле. Фиби уже не сдерживала стонов; живот, бедра, лоно – все в ней напряглось до предела, а его пальцы не переставали ласкать этот неведомый ей орган.
Спустя мгновение она вскрикнула от наслаждения. Тело ее стало извиваться у него на коленях, дыхание сделалось прерывистым, и вот она уже на вершине блаженства и задыхается от пароксизма страсти.
Кейто еще теснее прижал к своей груди ее горячее влажное тело.
Но странно – как только утихли судороги наслаждения, там, в глубине лона, она ощутила новый призыв к нему, к ее мужчине, к его рукам и телу. Новая волна желания накрыла ее с головой.
Фиби приникла к его губам – благодаря, умоляя о продолжении, целовала шею, выемку плеч, соски. Запахи его тела щекотали ее ноздри – мускус, и сама плоть, и лаванда. Она хотела его для себя… всего.
Она уже чувствовала, как его вздыбленная плоть уперлась ей в живот, и дотронулась до манящего вздутия, продолжая покусывать его соски.
Кейто издал невольный стон, и она испытала чувство удовлетворения, даже торжества, неловко и неумело принялась расстегивать его штаны, а затем с победным восклицанием коснулась рукой его восставшей плоти, которая еще увеличилась в размерах от прикосновения.
Кейто немного приподнял Фиби, чтобы высвободить свою плоть, и вот она уже у нее перед глазами. Фиби со стоном шевельнулась, чтобы принять Кейто, и вот он уже вошел и с удовлетворенным восклицанием откинул голову на спинку кресла.
Снова его руки были на ее груди, на сосках, на всем теле, и она инстинктивно помогала ему: изгибалась, раздвигала и сжимала бедра, помогала ему проникать все глубже, туда, где их обоих ожидало волшебное и полное удовлетворение.
Потом она обхватила его обеими руками и прижалась так, чтобы ощутить каждую клеточку любимого тела. И вот внутри у нее что-то оборвалось… в глазах засверкали звезды… Или что это было? И она унеслась куда-то в небытие…
