Текст книги "Любовь на всю жизнь"

Автор книги: Джейн Фэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Оливия без сна лежала на кровати, а за окном бушевала ночь. Было слышно, как волны обрушивались на берег залива Чейл в двух милях от дома. Вот комнату осветила молния, и через несколько секунд раздался гром.

Эта ночь как нельзя лучше подходила для того, чтобы устроить кораблекрушение.

Но у Энтони в данный момент должны быть другие заботы. Ему нужно покинуть остров, обезопасить себя. Неужели он будет рисковать своей свободой ради выгоды от мародерства?

Ей никогда не предугадать его поступки. Несмотря на то что их связывало, она понимала лишь то, что он наемник и любит рисковать. Истинные мотивы его действий ей были неизвестны.

Ветка магнолии то и дело стучала в мокрое стекло. Уснуть было невозможно. Оливия встала и подошла к окну. Затем прижалась лбом к стеклу и стала смотреть в темный сад, где очертания раскачивавшихся на ветру деревьев жили своей странной неземной жизнью.

Какие корабли бороздили темную, с пенистыми барашками воду? Мысленным взором она увидела острые черные камни у мыса святой Екатерины, вокруг которых вода бурлила даже в погожий день. Что же там творится теперь?

Желание пойти и посмотреть становилось все сильнее, и ему уже невозможно было противиться. Было безумием выходить в такую ночь и пробираться по тропинке к утесу. Но у нее, похоже, не осталось выбора.

Порция еще не забрала у подруги штаны и камзол, и Оливия, повинуясь бессознательному импульсу, надела их. Набросив самый плотный плащ, она прокралась вниз.

В доме стояла кромешная тьма, а в холле, который она пересекла на цыпочках, вообще ничего не было видно. Когда Оливия проскользнула на кухню, собаки подняли головы и угрожающе зарычали, но, узнав ее, вновь со вздохом уронили головы на лапы.

Задняя дверь буфетной выходила во двор. Стоило Оливии поднять засов, как ветер вырвал дверь у нее из рук и хлопнул ею что было мочи. Собаки встревоженно залаяли, и Оливия, стремглав выпрыгнув наружу, захлопнула за собой дверь.

Ветер выл, деревья качались, дождь хлестал как из ведра. Среди разбушевавшейся стихии никто не слышал звука хлопнувшей двери.

Оливия прошла сквозь небольшие ворота за огородом, обошла фруктовый сад и оказалась на дорожке. Закрытые и запертые на засов главные ворота остались позади.

Ветер срывал с нее плащ, и через несколько минут она насквозь промокла. Было холодно, тонкая рубашка прилипла к телу, но девушка упорно шла вперед, пока не добралась до узкой тропинки, которая вела на вершину утеса. Здесь, на открытой скале, она с трудом удерживалась на ногах. Ветер свистел у нее в ушах, и она слышала,

как внизу на подножие утеса обрушиваются волны. Двинувшись против ветра, низко опустив голову, Оливия почти не замечала, какое расстояние она преодолела. Теперь эта первобытная стихия действовала на нее возбуждающе, и она с наслаждением напрягала свои силы в борьбе с бушующей стихией.

Когда ветер на мгновение утих, Оливия подняла голову и посмотрела вперед, на вершину утеса. Там в темноте выделялась одинокая фигура. Черный плащ развевался вокруг злодея, как крылья Люцифера. Всмотревшись, Оливия заметила искру тлеющего трута, а затем появился яркий огонь маяка.

Она бросилась бежать, хватая ртом воздух, – грудь ее разрывало от боли. Внезапно из темноты появились люди; они схватили человека у маяка и исчезли. Несколько секунд огонь ярко светил в ночи, а потом погас.

Вспышка молнии осветила море, открыв Оливии вид бурлящей воды у скал, и тотчас раздался удар грома, такой сильный, что казалось, разверзлись сами небеса.

Снизу донеслись приглушенные крики, скрежет стали…

Оливия упала на траву и на животе поползла вперед, пока ей не удалось выглянуть из-за края утеса.

Люди внизу раскачивались, сплетаясь в странных объятиях; некоторые неподвижно лежали на земле. Под проливным дождем почти ничего не было видно, и ей не удавалось различить в гуще схватки знакомую фигуру. Но это, наверное, люди Энтони. С кем они сражаются? Неужели их поймала стража? Неужели Энтони сейчас на пути к ужасному замку Ярмут, на пути к виселице? Ей надо знать, надо увидеть все своими глазами!

Она заметила извилистую тропинку, которая, похоже, вела прямо на берег. За спиной Оливии повисла загадочная тишина. Девушка осторожно оглянулась. Люди у погасшего маяка, образовав полукруг, замерли. Она перелезла через вершину утеса и выбралась на тропинку, крутую и скользкую. Впрочем, ей все же удалось удержаться на ногах. Теперь удары волн о скалы слышались громче, а звуки сражения на берегу были едва различимы за ревом бури.

Оливия спустилась на берег и прижалась к утесу спиной. Наблюдая за схваткой, она узнала некоторых людей с «Танцующего ветра». Ее охватила странная отрешенность.

Она видела несколько распростертых на песке фигур, но не воспринимала их как трупы. Казалось, она опять оторвалась от реальности. Когда люди, оборачиваясь и стреляя из мушкетов, побежали мимо нее к тропинке, по которой она только что спустилась, Оливия даже не пыталась спрятаться. Энтони нигде не было видно.

Оливия не чувствовала холода, хотя отдаленно сознавала, что вся дрожит и стучит зубами. Но ей было все равно, она вглядывалась в черную воду. Как раз по эту сторону камней неслись прямо друг на друга две лодки. Они столкнулись, и до нее донесся треск и нестройный хор голосов. Люди в лодках вскочили, размахивая веслами как оружием; море вокруг них кипело и ревело. Но вот одна из лодок перевернулась, и весь ее экипаж исчез в белой пене прибоя.

Потом ветер донес до Оливии громкий заунывный звон колокола на бакене. Победившая лодка, борясь с ветром, приблизилась к берегу. Первым на мокрый песок спрыгнул Энтони.

Оливия не отрывала глаз от высокой, стройной фигуры. Его золотистые волосы, выбившись из-под ленты, развевались на ветру, рубашка и штаны прилипли к телу.

Оливия словно очнулась от глубокого сна. Она рванулась по песчаному берегу навстречу Энтони, окликая его по имени.

Пират резко обернулся. Не веря своим глазам, он распахнул ей объятия; она обняла его за шею и прижалась к нему.

– Оливия? – неподдельно изумился он. – Оливия! Что ты здесь делаешь?

Над волнами разносился чудесный звук предупреждающего об опасности колокола.

– Я тебя люблю, – воскликнула Оливия. – Я пришла сказать, что люблю тебя.

– Боже праведный! – Он отказывался верить своим ушам. Суждено ли ему когда-нибудь понять эту непостоянную женщину? – Но почему сейчас? Почему здесь?

– Я так счастлива. Я н-не могу выразить, как я счастлива! – Оливия улыбалась ему, и глаза ее ярко сияли сквозь завесу дождя.

Энтони тряхнул головой, отбрасывая с лица мокрые волосы.

– Все так неожиданно, мой цветок. Я благодарен тебе, но это очень неожиданно. Я совершенно сбит с толку…

Он умолк, заметив спускавшихся по тропинке Майка и Джетро. Они вели перед собой негодяя, которого Оливия видела на вершине утеса, когда он зажигал огонь фальшивого маяка.

Это был Годфри Ченнинг.

Энтони перевел взгляд на Оливию.

– Потом все объяснишь, – бросил он, вытащил из-за пояса маленький кортик и двинулся к стоявшему поодаль Годфри.

– Ну конечно, это опять развлекается лорд Ченнинг! – хмыкнул Энтони.

Годфри с ненавистью посмотрел на обличителя. Увидев приблизившуюся к ним Оливию, он бросился на Энтони с ножом в руке.

Кортик Энтони тотчас полоснул по запястью мерзавца, и нож упал на песок.

– Надо было разоружить его, Майк, – буркнул пират, пинком отшвыривая нож подальше.

– Я думал, что разоружил, – пристыженно стал оправдываться Майк.

– Наверное, он прятал оружие в рукаве, – заметил Энтони.

Годфри зажал ладонью свое кровоточащее запястье, и ругательства непрерывным потоком посыпались с его губ.

– Зажми уши, Оливия! – не оборачиваясь бросил Энтони. – Наш друг не имеет никакого почтения к нежным чувствам дам.

– Шлюха! – выкрикнул Годфри, когда Оливия подошла ближе. – Проститутка!

Энтони ударил его кулаком в зубы.

– Ты будешь говорить только тогда, когда тебя об этом попросят, друг мой, – почти ласково произнес он.

– Он был у маяка, – взволнованно произнесла Оливия и зажег там огонь!

– Совершенно верно.

– Значит, он мародер?

– Вот именно. – Энтони криво улыбнулся. – Оливия, почему бы тебе не заняться делом, раз уж ты здесь?

– Что надо делать? – Оливия была не в силах оторвать взгляд от испуганного Ченнинга. Он больше не пугал ее, а внушал лишь ужас и отвращение. Его глаза, как всегда, были холодными и полными ненависти, но, судя по всему, теперь он сам боялся. Он напомнил ей загнанного в угол зверя, насмерть перепуганного, но опасного.

– Помоги моим людям осмотреть берег. Там есть раненые, и их нужно разоружить. Насколько я помню, ты специалист по разоружению злодеев. – На губах Энтони мелькнула дружелюбная улыбка, и его глаза, остановившиеся на ее лице, внезапно потеплели.

– А ты что намерен делать?

– Я немного побеседую с лордом Ченнингом. Он должен мне кое-что рассказать. Я бы предпочел, чтобы ты при этом не присутствовала. Кроме того, работая, ты согреешься.

Оливия заколебалась.

– Иди, Оливия, – тихо сказал Энтони.

– Я хочу знать, что ему известно о Брайане, – заявила она, не трогаясь с места.

– Я тоже.

Она опять посмотрела на Годфри и, сдерживая ярость, спросила:

– Брайан здесь, на острове?

Годфри не ответил, только сплюнул кровь на песок.

– Оливия, может, ты уйдешь? Я хочу быстрее покончить с этим.

– Нет, я останусь, – ответила она. – Послушаю, что он скажет. Для меня это важно.

– Очень хорошо! – коротко бросил Энтони, повернулся к Годфри, и глаза его блеснули, как два агата. Вытерев кортик о штаны, он тихим голосом спросил: – Итак, где я могу найти Брайана Морса?

Годфри молча смотрел на соперника. Энтони кивнул Майку, и тот завел руки лорда за спину, а Джетро связал их веревкой. Энтони коснулся кончиком кинжала уха Ченнинга.

– Я задаю себе вопрос: достаточное ли наказание для мародера – отрезать ему уши? Может, сначала отрезать их, а потом нос? Заклеймить тебя, как преступника. – Он провел кончиком кортика за ухом Годфри, оставив тонкую красную полоску.

Годфри весь взмок, и Оливия поняла, что Энтони был прав. Несмотря на всю свою ненависть к Годфри, такое представление ей не нравилось. Повернувшись, она рванулась к берегу и занялась ранеными. Из-за спины сквозь шум дождя до нее донесся отчаянный крик.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем подошел Энтони. Оливия между тем, стоя на коленях, помогала одному из раненых. Она не подняла головы, когда Энтони остановился с ней рядом.

– Он сказал тебе?

– Да.

– Брайан на острове?

– Да.

Теперь Оливия подняла голову и взглянула на него.

– Где? – прошептала она. Глаза ее внезапно наполнились мукой, при мысли о Брайане вся радость мгновенно испарилась.

– Вероятно, в Вентноре.

– Он вернулся, чтобы причинить боль мне… или моему отцу, – убежденно заявила она. – У него, должно быть, есть какой-то план, какой-то…

– Похоже, он полагал, что ты будешь превосходной женой для Ченнинга. Превосходной богатой женой. Если я правильно понял нашего друга, то Брайан рассчитывал на часть этого неожиданного богатства. – Он усмехнулся: – Ну и идеи приходят людям в голову!

– Этим дело не ограничивается, – сказала Оливия. – Он хотел причинить нам боль и другим способом.

– Действительно, что может быть лучше, чем видеть, как ты выходишь замуж за такого человека, как Ченнинг? Сомневаюсь, что гордый Гренвилл смог бы вынести правду.

– Подлец! Ты ведь причинил ему боль, да?

– Только по мере необходимости, – отозвался Энтони. – Сейчас мы отправим его в Ярмут, привязав к стремени Майка, а там его посадят на судно, отплывающее в Высокую Порту. Думаю, ему будет довольно трудно найти оттуда дорогу домой.

– Турки, наверное, продадут его в рабство, – со страхом сказала Оливия. – Ведь они так поступают с иностранцами?

– Вполне вероятно. Он заслужил такую судьбу. Я подумал, что они с мистером Морсом могли бы предпринять это путешествие вместе.

– Но… как это устроить?

– Всего лишь немного изобретательности, мой цветок! – Энтони рассмеялся, увидев ее изумленное лицо. Это был все тот же Энтони, с которым она познакомилась. Человек с веселыми чертиками в глазах и насмешливым изгибом губ, человек, радовавшийся любому проявлению жизни, уверенный в своей абсолютной способности противостоять всем превратностям судьбы. Перед ней был Энтони первых дней ее волшебного сна, и ее душа вновь потянулась к нему.

Он откинул намокшие волосы с лица Оливии и сказал:

– Мне понадобится твоя помощь, чтобы хитрость удалась.

– Какая?

– В общем, ничего особенного. Я объясню тебе позже. Энтони склонился над раненым и осмотрел рану на его плече.

– Ты проживешь достаточно долго для висельника, – вынес он приговор. – Ты и все твои друзья разбойники.

Он встал и, взяв Оливию за руку, поднял девушку на ноги.

– Адам…

– Да? – отозвался старый слуга, приближаясь к нему.

– Какие у нас потери?

– У Тима царапина, и, похоже, Колин сломал палец.

– И все? – Адам кивнул:

– Сэм пошел еще раз посмотреть. Они подобрали много этих.

– Ладно. Сейчас главное – обсохнуть. Скажи людям, пусть поищут ночлег в деревне. Не можем же мы в таком виде вернуться на «Танцующий ветер».

Адам перевел взгляд на Оливию:

– Ради всего святого, а вы-то что здесь делаете?

– Загадка, – многозначительно сказал Энтони. – Удивительный поворот судьбы. Но я собираюсь найти ответ. Он крепко сжал руку Оливии.

– Адам, на рассвете мне будут нужны три человека в Вентноре, в пивной трактира «Чайка».

– Опять какая-то авантюра, – проворчал Адам.

– На этот раз совершенно необходимая, – ответил Энтони тоном, не сулившим – Адам это прекрасно знал – виновному ничего хорошего. – Пойдем, Оливия, – тихо позвал Энтони.

– Куда?

– Туда, где мы сможем обсохнуть, и ты расскажешь мне, что привело тебя сюда в самый разгар бури.

Внезапно Оливия упала духом. Она понимала, что должна будет рассказать ему правду, и боялась неизбежного признания. Поймет ли он, почему она совершила такую ужасную ошибку? Поймет ли, что в этом есть и его вина? Энтони ничего не рассказывал ей о себе, не говорил о мотивах своих поступков. Ей ничего не известно о его семье, за исключением того, что тетушка увлекается вышивкой. Он был человеком, который ни во что не верил, не подчинялся никаким правилам, не ведал сомнений. У нее было достаточно оснований для ошибки. Но согласится ли с ней Энтони?

Глава 18

Поднимаясь по извилистой тропинке на вершину утеса, Энтони крепко держал Оливию за руку. И хорошо, что держал, потому что она споткнулась о камень и, если бы не Энтони, обязательно упала бы.

– Ты совсем замерзла и промокла, – почти сердито сказал он, прижимая ее к себе в попытке хоть немного согреть. – Какое безумие могло заставить тебя выйти из дому в такую ночь?

– Я знала… я чувствовала, что готовится кораблекрушение. Мне хотелось этому помешать. Я знаю, это было б-безумием, но я ничего не могла с собой поделать, – только и ответила она.

– Потребовалось двадцать человек, чтобы этому помешать, – заметил Энтони. – И почему дочь лорда Гренвилла интересуется организацией кораблекрушений? Это подлая и мерзкая вещь. Не говоря уже о том, что опасная. Если бы нас здесь не оказалось или стычка приняла бы другой оборот и тебя заметили мародеры, они не задумываясь убили бы тебя. Неужели не понимаешь?

У Оливии зуб на зуб не попадал от холода. Энтони покачал головой и вновь энергично зашагал вперед. Теперь они шли по тропинке у подножия утеса, и здесь, под защитой нависавшей скалы, дождь и ветер свирепствовали не так сильно. Вдруг Энтони остановился, и Оливия чуть не налетела на него.

– Где мы?

– В безопасном месте, – ответил он и откинул темные от воды волосы с глаз. – Здесь, конечно, не очень удобно, но по крайней мере тихо и сухо.

Свернув с тропинки, он как будто вошел в скалу, крепко держа Оливию за руку. Они оказались в темном и неожиданно тихом месте. Снаружи бушевал шторм, было холодно. Капюшон плаща давно уже сорвал ветер, и вода с волос стекала Оливии на шею.

– Сюда. – Энтони потянул девушку за собой, и у нее под ногами заскрипел песок. Глаза ее постепенно привыкли к темноте, и она поняла, что они находятся в большой пещере. В узком и темном проходе, который вел еще в одну пещеру, она прильнула к руке Энтони; от его сухой и теплой ладони исходило ощущение покоя.

Едва он выпустил ее руку, как она замерла в темноте, не двигаясь с места. К счастью, послышался удар кремня об огниво, а затем загорелся фонарь.

Она удивленно рассматривала примитивную обстановку этой пещеры.

Энтони тем временем сдернул одеяла с соломенного матраса.

– Снимай одежду, а я пока разожгу огонь, – скомандовал он, кинул ей одеяло, а сам склонился над сложенным из камней очагом посреди пещеры.

– Мы не задохнемся от дыма? – Оливия стянула с себя плащ и камзол и задрожала еще сильнее.

– В своде пещеры есть естественный дымоход. – Он поднял голову. – Быстрее, Оливия! Снимай все это. Не стой просто так! – Его взгляд задержался на ее розовых грудях, просвечивающих сквозь промокшую рубашку. – Боже мой, – тихо произнес он, – что ты со мной делаешь?

– То же самое, что и ты со мной, – так же тихо ответила она.

Пещера наполнилась умиротворяющим потрескиванием огня. Энтони выпрямился. Их взгляды встретились, и теперь пробежавшая по ее телу дрожь была вызвана отнюдь не сыростью и холодом.

– Раздевайся же, Оливия!

Прищурив глаза, он смотрел, как она сбрасывает с себя мокрую одежду. И вот, уже абсолютно нагая, она придвинулась к огню. Ей стало тепло; ее согревал внутренний жар Энтони. В его темных зрачках она увидела свое отражение.

Он обнял любимую за плечи, а затем скользнул ладонями по ее спине.

В его ласках сквозило какое-то нетерпение, видимо, сказывалось возбуждение схватки с врагом. Что-то в ее душе откликнулось на его состояние. Оливия высвободила руки и торопливо принялась расстегивать пуговицы на рубашке Энтони; одна из них тотчас отлетела в дальний угол пещеры. Потом медленно, как бы обдумывая каждое движение, она расстегнула пряжку на его ремне и принялась за пуговицы на штанах.

Едва она спустила штаны с его бедер, как услышала судорожный вдох. Внезапно отбросив ногой одежду, Энтони сжал в ладонях ее лицо.

Его губы были твердыми и безжалостными, не знающими пощады, но Оливия и не просила ее. Теперь уже она торопливо скользила ладонями по его спине, плечам, шее…

Обхватив ладонями ягодицы Оливии, Энтони крепко прижал ее к себе. Она тут же прикусила его нижнюю губу, а ее жадный язык проник ему в рот. Ее страсть ничуть не уступала его страсти и только усиливалась с каждой минутой. Повинуясь одному лишь инстинкту, она исследовала его тело: стиснула его ягодицы, провела ладонью по его животу, задержалась пальцем в выемке пупка, потом сжала его пенис и, опустив руку еще ниже, обхватила жаркие, тугие округлости. И вот, поднявшись на цыпочки, она подставила свое тело его страждущим рукам, сгорая от страсти и изнемогая от возбуждения.

Они опустились на пол рядом с костром, прямо на твердые, покрытые песком камни. Ее бедра устремились навстречу его плоти, и он обнял ее, приподняв над полом пещеры; его руки поддерживали ее, пока их тела двигались в унисон в звенящей тишине, которая казалась им сладостнее, чем звуки церковного хора.

А когда все закончилось и он крепко прижал ее к себе, тихонько раскачиваясь в последних конвульсиях страсти, она подумала, что теперь может умереть спокойно.

Впрочем, едва ощущение реальности вновь вернулось к Оливии, как она поморщилась от собственной глупости. Оливия высвободилась из объятий Энтони, и он потянулся за одеялом. Накрыв любимую, пират встал, чтобы подбросить в огонь дров.

Оливия плотнее закуталась в одеяло и тоже поднялась с матраса. Наблюдая за тем, как Энтони одевается, она ничего не могла поделать с глупой надеждой, что их пылкие объятия вытеснили из его головы все вопросы по поводу ее присутствия на берегу… что ей удастся избежать признания.

– Значит, ты в одиночку думала остановить мародерство, мой цветок? – вскинул брови Энтони, и взгляд его серых глаз вдруг сделался неприятно пронизывающим.

Она судорожно натянула одеяло под горло и придвинулась к огню.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – сказала она, не поднимая головы и не отрывая взгляда от огня. Энтони внезапно напрягся и затаил дыхание.

– Итак? – произнес он.

– Наверное, это непростительно, – продолжила она. – Ты, конечно, рассердишься и будешь прав. Но н-надеюсь, ты поймешь, почему это произошло.

– Ты меня просто пугаешь. – Он погладил ее по склоненной голове, и его теплая, ободряющая ладонь вселила в нее мужество.

– Я думала, что это ты, – наконец призналась она.

– Не понимаю.

– Мародер, – выдохнула она. – Я считала… а потом я подумала, что мне, в-возможно, удастся уговорить тебя остановиться.

Ее слова повисли в густом и душном воздухе пещеры. Казалось, целую вечность не было слышно ни звука, кроме потрескивания дров в костре. Рука Энтони, лежавшая у нее на шее, медленно сползла. Оливии сразу же стало зябко.

– Ты думала, что я был одним из тех подлых стервятников? Ты считала, что я способен на такое? – недоверчиво произнес он.

Оливия повернулась к любимому и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, взгляд которых выражал изумление и гнев.

– Ты говорил… в Портсмуте, когда давал мне одежду, т-ты говорил, что она осталась после кораблекрушения. – Оливия пыталась справиться с заиканием, но ее волнение было слишком уж сильным.

– Я не говорил, что кораблекрушение – моих рук дело, – бесстрастным, тихим голосом отозвался Энтони, и было невозможно представить, что всего несколько минут назад они страстно любили друг друга.

– И все же именно так я поняла твои слова. Ты сказал об этом так небрежно, как будто все это совершенно естественно… Ты же контрабандист и пират, а контрабандисты не брезгуют и мародерством. Ты был на острове в ночь последнего кораблекрушения, и товары с разбившегося корабля оказались в трюме «Танцующего ветра». – Оливия умоляюще протянула к нему руку. – Что я должна была думать? Я совсем ничего не знала о тебе. Да и сейчас не знаю, – добавила она. – Не знаю, почему ты такой, какой есть… не знаю причину твоих поступков.

Теперь в ее голосе звучал вызов, но Энтони не отреагировал на него. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, он не сводил своего колючего взгляда с ее лица.

– На корабле и на берегу был просто сон, идиллия, – не дождавшись ответа, продолжила Оливия. – Ничего общего с действительностью. А потом я посмотрела на все другими глазами, как будто очнулась от сна, и снова оказалась в реальном мире. А в этом мире пиратство, контрабанда и мародерство идут рука об руку. Я видела, как ты захватил «Донну Елену», видела, как забрал ее груз. Я слышала, как ты сказал, что одежда п-попала к т-тебе в результате кораблекрушения!

Наконец Энтони нарушил молчание.

– Я не понимаю, как после того, что было между нами, ты могла даже подумать, что я способен на подобную низость! – с едва сдерживаемым гневом произнес он. – Поэтому ты бросила мне в лицо обвинение в бесчестье?

– Только п-поэтому, – подавленно кивнула она.

– Не из-за пиратства, контрабанды и того, что я являюсь врагом твоего наиблагороднейшего отца? Не из-за того, что я делаю все возможное, чтобы обмануть его?

Оливия вздрогнула:

– Нет, не из-за этого.

– Тебе не кажется, что это не совсем логично?

– Наши отношения никогда н-не поддавались логике, – с отчаянием ответила она.

– Но разве убеждение в том, что я мародер, не разрушило твои чувства ко мне… то, что между нами было?

– Нет, – покачала головой Оливия. – Но погрузиться опять в этот волшебный сон я уже не могла.

Энтони наклонился и подбросил еще несколько сучьев в костер.

– Вера, – все с той же горькой иронией сказал он. – Там, на берегу, ты сказала, что любишь меня, Оливия, но любви без веры не бывает. Только похоть. Похоже, Оливия, ты путаешь любовь с похотью.

– Я верю тебе, – еле слышно сказала она. – Ты с самого первого дня не доверяла мне, Оливия, – выпрямился он. – Сколько времени тебе потребовалось, чтобы рассказать мне о Брайане Морсе? Ты когда-нибудь сказала бы мне о нем, если бы продолжала считать его мертвым?

– Я никому н-не могла об этом рассказать, – с мукой в голосе произнесла она, подыскивая слова, которые убедили бы его, прогнали бы холодную ярость и боль из его взгляда. – Понимаешь, у меня было такое чувство, что в этом есть и моя вина. Когда я была маленькой, то думала, что, наверное… наверное, сама провоцирую его.

Глаза Энтони расширились от страха. Во взгляде Оливии он вдруг увидел того ребенка, измученного, запуганного, терзаемого чувством вины, вынужденного хранить молчание.

– О нет! – негромко вскрикнул он, обнял любимую и крепко прижал к себе. В свете того, что пришлось пережить Оливии, ее ошибка, какой бы обидной она ни была, утратила свое значение.

– Я понимаю, что это глупо, но я стала думать, что мужчины никогда не бывают такими, какими кажутся, и что я позволила… страсти, желанию… ослепить себя. И я взвалила всю вину на себя. Если бы я могла спросить тебя… но я была не в силах заставить себя заговорить об этом. Точно так же, как я не могла говорить о Брайане. – Она взглянула на него, прижавшись к его груди. – Мне очень жаль… Ты когда-нибудь п-простишь меня?

Энтони смотрел на нее сверху вниз полными жалости глазами.

– Я и правда не всегда такой, каким кажусь, – произнес он. – И ты действительно обо мне почти ничего не знаешь.

– Но я должна б-была понять, что ты не способен на такое, – самоуничижительно заявила она, охваченная странным чувством, что, так легко прощая ее, Энтони не ощутил весь ужас пережитого ею.

– Пожалуй, – со слабой улыбкой согласился он, – но я, наверное, никак не облегчал тебе задачу.

– Нет, не вини себя! – воскликнула Оливия. – Разумеется, мне надо было понять.

– Ладно, давай остановимся на том, что ты нанесла мне серьезное оскорбление, но у тебя при этом были смягчающие вину обстоятельства, – посерьезнел он. – И что же теперь – ты и впредь намерена казнить себя или мы оставим все это в прошлом?

– Ты правда меня прощаешь?

– Да, – кивнул Энтони. Он вспомнил, как она светилась от счастья, когда бежала к нему по берегу. Вспомнил ее пылкое признание в любви. – Ты любишь меня, Оливия?

– Да, – тотчас ответила она. – И думаю, ты меня тоже любишь.

– Да, – согласился он, ласково коснувшись ее подбородка. – И я не знаю, что, черт побери, нам с этим делать, мой цветок.

– Тут уж ничего не изменишь. И ты, и я останемся теми, кто мы есть.

Привычным жестом он потрепал ее по щеке и сказал:

– А теперь одевайся. Нам пора.

Очень жаль. Оливии так хотелось растянуть эти мгновения! Ведь когда они выйдут из пещеры и окунутся в холодную ночь, все закончится. Сон окончательно рассеется.

– А нельзя нам побыть здесь, у костра, хотя бы еще немного?

Энтони с сожалением покачал головой:

– Скоро рассвет, а у нас еще есть дело.

– Да, конечно. – Оливия окончательно вернулась к действительности и стала одеваться. Одежда еще не высохла, и девушка вздрогнула – холодно! Ее вмиг одеревеневшие пальцы никак не могли справиться с пуговицами, и Энтони застегнул ей сорочку, а затем накрыл ее груди ладонями.

Она тотчас коснулась его рук.

– Знаешь, мне надо кое-что тебе рассказать. Минувшим вечером, после того как ты ушел, Джайлз разговаривал с моим отцом о чете Джарроу. Он говорил, что их поместили в замок Ярмут:

Лицо Энтони вмиг побледнело.

– Негодяи! – тихо произнес он и убрал ладони с груди Оливии.

– Джайлз говорил, что, по его мнению, старик расскажет все, что ему известно, без особого принуждения, – добавила она, с тревогой глядя на любимого.

– Пожалуй, – мрачно произнес Энтони. – Хотя старик знает не так уж много.

– Отец приказал Джайлзу не мучить его, – нерешительно закончила Оливия.

– И я должен этому верить? – нахмурился Энтони.

– Зачем мне лгать? – тихо спросила она. – Я же люблю тебя.

– А может, ты хочешь выставить отца в хорошем свете? – хмыкнул он.

– Мне нет нужды оправдывать его ни перед кем, – отозвалась она. – Точно так же, как нет нужды защищать тебя.

Выражение его лица немного смягчилось, губы тронула слабая улыбка.

– Вероятно, защищать меня будет немного труднее. Бедная Оливия – чертовски тяжело делить свою любовь! – Он коснулся ее подбородка, а затем поцеловал в уголок губ и тихо повторил: – Бедная Оливия.

– Я вовсе не «бедная Оливия»! – тотчас возмутилась девушка. – А что ты собираешься делать со стариками Джарроу?

– Вытащить их оттуда, – ответил он, а затем внезапно рассмеялся. Его зубы сверкнули в кривоватой усмешке, а в глазах опять появился озорной блеск. – Кажется, мне предстоит насыщенный день.

Оливия с явным беспокойством наблюдала за Энтони: ведь буйное веселье сопровождало только самые опасные его предприятия.

Он тем временем затоптал костер и задул фонарь. В кромешной темноте Оливия боялась пошевелиться.

– Пойдем. – Он крепко взял ее за руку.

Оливия двигалась за ним, словно тень. Когда они вышли из пещеры на тропинку, ветер уже стих, волнение, судя по всему, улеглось. Дождь прекратился, слышался лишь унылый стук капель, падающих с кустов и льнувших к скале тощих деревьев.

– Боже, как холодно! – съежилась Оливия.

– Побежали – ты сразу же согреешься. – Не выпуская ее руки, Энтони рванулся по тропинке прочь от мыса Святой Екатерины.

– Куда мы направляемся?

– В Вентнор. Если ты не забыла, на рассвете там у нас назначена встреча. Мы возьмем лошадь на ферме Гоуэна, прямо за следующим поворотом.

– Брайан, – почему-то равнодушно произнесла Оливия.

– Совершенно верно. – Он крепче сжал ее руку, и они стали взбираться на вершину утеса. – Отлично, лошади Гоуэна пасутся на лугу. Как думаешь, какая из них выдержит нас двоих? – Насвистывая сквозь зубы, он разглядывал трех лошадей, стоявших под сенью гигантского дуба посреди луга. – Думаю, гнедой подойдет. У него прекрасная широкая спина.

Его голос звучал так беспечно, как будто они теплым летним днем собирались на пикник, а не стояли здесь в промокшей одежде после бессонной ночи.

– Зачем я тебе? – внезапно спросила Оливия.

– Затем, мой цветок, что надо сделать это как можно быстрее и как можно тише. Для ловушки мне нужна наживка, и этой наживкой будешь ты.

– Я не хочу его видеть, – произнесла Оливия. Энтони пристально посмотрел на любимую и сказал без тени улыбки на лице:

– Я хочу, чтобы ты сама убедилась в этом: все закончилось, и он больше никогда тебя не побеспокоит. – Оливия судорожно обхватила себя руками.

– Не знаю, хватит ли у меня мужества, Энтони.

Он положил руки ей на плечи, ободряюще встряхнул и улыбнулся:

– Конечно, хватит. Ты же пират: не моргнув глазом преодолела абордажные лестницы, чтобы разоружить набитый испанскими солдатами галеон. А тут уж совсем не страшно. Ты просто поднимешься и постучишь к нему в дверь. Позовешь его, чтобы он вышел. Мы подождем у тебя за спиной. Как только он отопрет дверь, мы ворвемся внутрь, незаметно вынесем его с постоялого двора, а с дневным приливом он и его друг Ченнинг будут уже на пути к их новой жизни.