Текст книги "Достоинство"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Тарквин подхватил ее на руки и отнес на софу; Джулиана потонула в ворохе своих шелковых юбок. Не отрывая губ от ее уст, Тарквин справился с платьем, обнажил свою налившуюся желанием, напряженную плоть и резко вошел в нее. Джулиана застонала, обхватила его ногами и задвигалась в такт его размеренным толчкам, спеша утолить свою страсть. Ярость, боль, вожделение, сомнения – все в мгновение ока сгорело в безудержном пламени любви.
Он забросил ее ноги к себе на плечи и стал ласкать нежные ягодицы, прохладные по сравнению с его раскаленными ладонями. Он закрыл глаза, отдаваясь восторженному ощущению, которое наполняло каждую клеточку его тела и росло по мере того, как приближалась минута оргазма. Тарквин открыл глаза и посмотрел на Джулиану. Он увидел выражение безграничного счастья и ни на мгновение не усомнился в искренности ее чувства.
И в этот миг Тарквин понял, что Джулиана хотела бы владеть им безраздельно, отдаваясь ему самозабвенно. Он был нужен ей как возлюбленный.
Она ласково провела кончиками пальцев по его щеке. Тарквин вдруг преобразился до неузнаваемости: вместо ироничного, холодного циника перед Джулианой предстал уверовавший в чистоту и бессмертие своего чувства влюбленный.
Глава 23
Наступила очередь Джорджа кидать кости. Два кубика прокатились по столу, наспех очищенному от грязной посуды, и замерли в липкой лужице эля. Шестерка и единица. Джордж раздраженно плюнул на пол, поднес ко рту бутылку портвейна и сделал большой глоток. Его соперник ехидно засмеялся и сгреб гинеи, совсем недавно принадлежавшие Джорджу. Потом взял кости, пару раз перекинул их с ладони на ладонь, прошептал над ними заклинание и с
размаху швырнул на стол. По толпе, обступившей игроков, пронесся восхищенный ропот, когда все увидели выпавшие цифры. Одноглазому морскому капитану чертовски везло в этот вечер.
Джордж сердито оттолкнул стул. Он давно уже швырял деньгами без счета и с грустью подумал, что его проигрыш, возможно, гораздо крупнее, чем он предполагает. Мозг, затуманенный обильной дозой эля и портвейна, был не способен произвести даже приблизительный подсчет, но когда наступит утро, придется прямо взглянуть в лицо суровой реальности.
Джордж, шатаясь, поднялся на ноги, но тут ему на плечо опустилась тяжелая рука, и над самым ухом раздался тихий, спокойный голос. От него веяло холодом, как от серых, колючих волн зимнего моря, и Джордж почувствовал, как по спине пробежали мурашки, словно его с головой окунули в эти враждебные ледяные волны.
– Не откажешься прогуляться со мной, Ридж?
Джордж обернулся и напоролся на жесткий взгляд бесстрастных серых глаз, застывших на каменном, неподвижном лице. Тонкие губы человека тронула едва заметная улыбка, в которой было столько же твердости и безжалостности, сколько и в голосе. Джордж сразу же узнал его и растерянно оглянулся, тщетно пытаясь призвать кого-нибудь на помощь. Но никто не обращал на Джорджа никакого внимания, все были поглощены событиями, разворачивающимися за игровым столом.
– Я думаю, лучше всего нам поговорить на свежем воздухе. Например, на заднем дворе, – сказал граф Редмайн. Он убрал руку с плеча Джорджа, который тут же почувствовал, как сзади ему под ребра ткнулись два здоровенных кулака, мгновенно лишивших его желания сопротивляться.
– Двигай вперед, парень, – услышал Джордж ласковый шепот.
Не чувствуя под собой ног и цепляясь носками башмаков за половицы, Джордж поплелся следом за графом.
Ночь была теплой. Два конюха, которые сидели на перевернутых бочонках и, лениво посасывая трубки, вели размеренную беседу, с интересом уставились на компанию, вошедшую во двор. Они прямо-таки сгорали от любопытства, всматриваясь в эту разношерстную троицу. Один был одет в черный с золотом камзол и выглядел так, словно только что вышел из дворца Святого Джеймса; другой был здоровый и краснолицый и с трудом держался на ногах; третий носил кожаные бриджи и домотканую рабочую блузу. Толстяк, видимо, находился здесь против своей воли и изо всех сил пытался вырваться. Элегантный джентльмен, шедший впереди, остановился и прислонился спиной к стене. В руках он держал длинный хлыст, который, как черная змея, вился у его ног, обутых в красные кожаные туфли с серебристыми пряжками.
– Убери руки! – злобно прошипел Джордж и, вывернувшись, оглянулся на своего конвоира. У Джорджа осталось лишь смутное воспоминание о внешности напавшего на кеб человека, поскольку он слишком быстро потерял сознание, но в лице подручного графа было что-то очень знакомое. Джордж перепугался не на шутку и стал ожесточенно вырываться из цепкой хватки Теда.
– Наш разговор не займет много времени, – вежливо предупредил граф, поигрывая хлыстом.
Остановившимся от страха взглядом Джордж следил, как мелькает тонкий кожаный кончик хлыста, поднимая с земли столбики пыли. Тед незаметно придвинулся к Джорджу и крепче сжал запястья его вывернутых за спину рук.
– Слушай, что будет говорить его светлость, – мягко посоветовал Тед. – Слушай внимательно, парень.
Тарквин с минуту пристально разглядывал Джорджа и только потом произнес:
– Может быть, ты соблаговолишь объяснить, по какому праву ты силой затащил в свой кеб виконтессу Эджкомб? С ее слов я понял, что она вовсе не намеревалась кататься по городу в твоем обществе.
Тед внимательно изучал свой башмак, делая вид, будто этот разговор его не касается, но по-прежнему с неослабевающей силой держал свою жертву за руки.
Джордж облизнул пересохшие от волнения губы и прохрипел:
– В вашем доме скрывается от правосудия убийца, ваша светлость. Убийца моего отца. Он был первым мужем Джулианы Ридж. – Джордж постарался, чтобы его обличительная речь прозвучала весомо, и потому вложил в свои слова как можно больше самоуверенности и справедливого негодования, однако страх, который он испытывал перед графом, сделал его голос дрожащим и глухим, поэтому желаемого эффекта не получилось.
– Ты говоришь – Джулиана Ридж? А кто это? – с искренним любопытством поинтересовался граф и полез в карман за табакеркой. Он поднес к носу щепотку табака и с наслаждением вдохнул, в то время как Джордж лихорадочно пытался осмыслить такой поворот событий. Ведь виконт Эджкомб был абсолютно убежден в том, что графу известна вся подноготная Джулианы.
– Это та женщина, которая живет у вас в доме и называет себя виконтессой Эджкомб, – выпалил Джордж. – Раньше она была замужем за моим отцом, сэром Джоном Риджем из деревни Эшфорд, графство Хэмпшир. – Джордж выдержал паузу и беспокойно посмотрел на графа, ожидая его реакции, но тот невозмутимо поигрывал хлыстом. Тогда Джордж, сбитый с толку хладнокровием графа, продолжил: – Готов поклясться, ваша светлость, что, когда вы взяли Джулиану из публичного дома, вы наверняка понятия не имели о ее преступном прошлом, и… – Джордж осекся под внезапно изменившимся взглядом графа.
– Похоже, ты совсем потерял разум, парень, – сказал Тарквин, поглаживая рукоятку хлыста. – Не сомневаюсь, что ты осмелился оскорбить супругу моего кузена, живущую в моем доме, а значит, пользующуюся моим покровительством, поскольку находился в припадке безумия. Не так ли, друг мой?
В вопросе графа звучала откровенная угроза. Он подошел вплотную к Джорджу, который не мог пошевельнуться, потому что сзади его подпирал Тед.
– Ваша светлость, – собравшись с духом, вызывающе ответил Джордж. – Уверяю вас, я точно знаю ее истинное имя. Она одурачила вас, но это не избавляет ее от ответственности перед законом. Ее муж виконт Эджкомб намерен расторгнуть с ней брак, как только она предстанет перед судом…
– Хватит! С меня довольно этих бредней, – перебил его граф. Он не возвысил голоса, но два конюха, сидевших в отдалении, приподнялись с мест.
Граф ткнул рукояткой хлыста в мясистый подбородок Джорджа:
– Леди, которая живет в моем доме, моя дальняя родственница из Йорка. Советую тебе впредь тщательнее проверять сведения, прежде чем делиться ими с окружающими.
Свинцовые глаза Тарквина буравили Джорджа, обдавали ледяным холодом его сжавшееся в комок сердце. Джордж видел, что граф беззастенчиво обманывает, но оказался беспомощным перед магической силой его взгляда и не решился опровергнуть откровенно лживое заявление.
Граф с минуту проникновенно смотрел в глаза Джорджу, потом улыбнулся и заботливо сказал:
– Постарайся больше не попадаться на глаза ни леди Эджкомб, ни мне. – С этими словами он бросил хлыст Теду, окинул Джорджа взглядом с ног до головы и пошел прочь.
– Надеюсь, ты хорошо все усвоил, парень, – сказал Тед и высоко занес руку, сжимающую хлыст. Джорджа парализовал страх, когда над его головой зловеще просвистело черное кольцо. Он пришел в себя лишь после того, как Теда и след простыл.
Джулиана с трудом могла сосредоточиться на действии, которое происходило на сцене: во-первых, ее мысли были заняты предстоящей встречей в Ковент-Гардене, а во-вторых, публика в зале громко шушукалась и шаркала ногами, не желая считаться с усилиями певцов, которые вкладывали всю душу в исполнение великолепных арий Перголези.
Здание Итальянской оперы на Хэймаркет было ярко освещено снаружи и внутри шандалами и факелами в течение всего спектакля. Король Георг II и королева Каролина чинно восседали в центральной ложе и занимали Джулиану гораздо больше, чем патетические завывания на непонятном языке, доносившиеся с подмостков. Джулиана никогда так близко не видела королевскую чету.
Георг II оказался невзрачным человеком средних лет с нездоровым румянцем и в мелкозавитом парике, сидевшем на его круглой голове, как на болванке. С его лица не сходило недовольное выражение, он то и дело обращался к кому-нибудь из свиты с критическими замечаниями по поводу пьесы и игры актеров, причем его звучный баритон и плохое произношение отчетливо выделялись в общем гуле голосов.
После первого антракта Джулиана решила действовать, не дожидаясь конца спектакля, – уж больно нудным он ей показался. Она принялась часто обмахиваться веером, тяжело вздыхать и устало проводить рукой по лбу.
– Что-нибудь случилось, Джулиана? – взволнованно склонилась к ней старшая дочь леди Боуэн, леди Сара Фордхэн. – Вы нехорошо себя чувствуете?
– Немного болит голова, – ответила Джулиана с извиняющейся улыбкой. – У меня часто бывает мигрень. И всякий раз начинается очень неожиданно.
– Бедняжка! – сочувственно покачала головой леди Сара и, обернувшись к матери, сказала: – Мама, леди Эджкомб плохо себя чувствует. У нее очень болит голова.
– Попробуйте это, моя дорогая, – отозвалась леди Боуэн и протянула Джулиане флакон с нюхательной солью.
Джулиана приняла его со смущенной, благодарной улыбкой. Не успела она открыть флакон и сделать осторожный вдох, как ее глаза тут же наполнились слезами, а ноздри будто обожгло огнем. Джулиана со страдальческим видом вздохнула, прикрыла глаза и стала еще сильнее обмахиваться веером. Она вознамерилась немедленно претворить в жизнь свой хитроумный план: улизнуть из Оперы и отправиться в Ковент-Гарден в нанятом экипаже. Тарквин настоял на том, чтобы Джулиана поехала в его фаэтоне и таким образом не зависела от леди Боуэн. Так что теперь Джулиане предстояло каким-то образом избавиться от графского кучера Джона.
– Боюсь, что мне придется ненадолго покинуть вас, мадам, – прошептала Джулиана на ухо леди Боуэн. – Если я немедленно не вдохну свежего воздуха, то упаду в обморок.
– Седрик проводит вас. – Леди Боуэн поманила пальцем лорда Седрика, стройного, элегантного юного джентльмена, который не мог в полной мере насладиться мелодичными голосами итальянцев из-за разговоров присутствующих в ложе гостей. – Проводи леди Эджкомб, Седрик.
Молодой человек покорно, но с явной неохотой оторвал взгляд от сцены, поднялся и с поклоном предложил Джулиане руку.
Они вышли на улицу. Джулиана ощутила свежую ночную прохладу и, тяжело вздохнув, слабым голосом обратилась к своему спутнику:
– К сожалению, я, наверное, буду вынуждена поехать домой, сэр. Будьте любезны, прикажите подать мой экипаж и передайте мои извинения вашей матушке. Кстати, прошу вас простить меня за доставленное беспокойство.
– Ну что вы, мадам, ни о каком беспокойстве не может быть и речи, – галантно ответил юноша.
Оставив Джулиану на верхней ступеньке лестницы, он сбежал на мостовую и, сунув монету уличному мальчишке, послал его за экипажем графа Редмайна. Через несколько минут его подали. Седрик Боуэн подсадил Джулиану и приказал кучеру как можно скорее доставить виконтессу домой на Албермарль-стрит.
Не успел экипаж свернуть на Пэл-Мэл, как Джулиана громко постучала веером в крышу.
– Отвезите меня в Ковент-Гарден, – властно потребовала Джулиана. – Сегодня утром я забыла в кофейне веер. Хотелось бы заехать и узнать, пропал он или нет.
Кучер щелкнул вожжами и развернул лошадей к Ковент-Гардену. Джулиана старалась справиться с внезапно охватившим ее волнением; оно было сродни восторженному, напряженному ожиданию, которое овладевает человеком, пускающимся в грандиозную авантюру. Джулиана втайне надеялась, что на эту встречу помимо куртизанок из роскошных публичных домов придут и некоторые так называемые уличные девки. Они с легкостью могли бы урвать часок-другой, чтобы зайти в таверну к мадам Коксэдж, где Джулиана собиралась убедить их в том, что солидарность и взаимное доверие позволят им изменить собственную жизнь к лучшему. Многие девушки из дорогих борделей, напротив, могут и не вырваться среди ночи, чтобы прийти на встречу, но те, кто ищет клиентов на улицах и обслуживает их не у себя дома, вольны распоряжаться своим временем. Джулиана знала, что Лили собиралась сказаться больной, чтобы не работать этим вечером и иметь возможность потихоньку вырваться из дома госпожи Деннисон.
Джулиана осознавала, что успех встречи зависит прежде всего от ее собственной энергичности, убежденности и уверенности в своей правоте. Она должна заставить всех присутствующих взглянуть на вещи своими глазами и показать, насколько реально осуществление этого плана, который она предлагает.
Когда экипаж подъехал к церкви Святого Павла, Джулиана снова постучала в крышу.
– Подождите меня здесь, – приказала она кучеру, открыла дверцу и ступила на мостовую, внимательно глядя под ноги, чтобы не поскользнуться на гнилом капустном листе или еще какой-нибудь дряни, которой была щедро усыпана опустевшая до утра рыночная площадь. Подобрав юбки, Джулиана направилась к открытой двери таверны мадам Коксэдж. Часы на церковной башне пробили полночь.
В первую секунду Джулиану оглушили пьяные крики, визг и хохот, надрывный стон волынки. Глаза не сразу привыкли к полумраку, но постепенно Джулиана стала различать отдельные лица и даже сцены, разворачивающиеся в питейном зале. За столиками среди мужчин сидели пьяные шлюхи, обнаженные в зависимости от того, потребность пококетничать или желание клиента побуждали их раздеваться. Посреди зала из-за обглоданной кости грызлись две собаки под громкий смех и улюлюканье компании богато одетых молодых людей. Похоже, они давно и бурно веселились, от чего их камзолы выглядели помятыми, парики держались на головах кое-как, лица раскраснелись, а жесты стали развязными. Вокруг них увивалась стайка продажных девок, пытающихся прикосновениями, поцелуями и непристойностями обратить на себя внимание.
Джулиана несколько растерялась. Обстановка была совсем не такой, как в заведении миссис Митчел, хотя встречаться здесь было намного безопаснее, чем в более пристойном и респектабельном месте. Джулиана собралась с духом и стала пробираться через зал в заднюю половину дома. Неудивительно, что ее стройная фигура, рыжая копна волос и дорогая одежда привлекли к себе внимание гуляк.
– Эй, откуда ты взялась здесь, красотка? – Молодой повеса схватил ее за руку и нагло ухмыльнулся. – Что-то я тебя здесь раньше не видел.
– Отпустите меня, – холодно ответила Джулиана и попыталась вырвать руку.
– Ого! Какие мы суровые! – откликнулся его приятель и рассмеялся, от чего маленькие поросячьи глазки на его почти детском личике превратились в щелочки. – Сначала перецелуй всех нас, крошка, а потом иди куда хочешь! – С этими словами он потянулся к рассвирепевшей Джулиане.
Она оттолкнула его, вырвалась и бросилась сломя голову к кухне под пьяный гогот всей компании.
– Джулиана! – раздался вдруг знакомый шепот. В проеме боковой двери Джулиана увидела Лили, подающую ей отчаянные знаки. – Иди скорее сюда. Никто не знает, что мы здесь. Но если это обнаружится, то поднимется такой гвалт, что не приведи Господь. – Она втащила Джулиану в комнату и быстро захлопнула дверь. – Черт бы побрал эту проклятую хозяйку, но дверь не запирается на ключ. А если эти молодые ублюдки прознают, что мы здесь, нам несдобровать. С ними лучше не связываться. Они чуть что – лезут друг на друга с кулаками. Может статься, мы и опомниться не успеем, как окажемся в гуще потасовки.
– Представляю себе! – ответила Джулиана, оправляя складки на юбке. – Наглые сопляки!
– Они нас кормят и поят, – заметила женщина, сидящая перед кружкой эля. – Вам этого не понять, миледи. – Она взглянула на Джулиану и презрительно ухмыльнулась. – Легко строить всякие планы, когда живешь в свое удовольствие на всем готовом и не выходишь каждый вечер на панель.
– Тина, не будь такой грубой. Пусть девушка расскажет, что она задумала. – Пожилая женщина в поношенном желтом платье ободряюще улыбнулась Джулиане. – Не стесняйся, милочка, говори. И не обращай внимания на Тину. Она в плохом настроении, потому что ее обманул клиент: сбежал и не заплатил ни гроша.
Джулиана обвела взглядом комнату и заметила уже знакомые ей с прошлой встречи лица. Женщины расселись вокруг стола, примостились на широких подоконниках, устроились на низких скамеечках вокруг очага. Все они держали в руках стаканы и кружки, даже подруги Джулианы с Рассел-стрит и те пили. Очень многие недоверчиво отнеслись к Джулиане с того самого мига, как она представилась.
– Ну что ж, давайте послушаем, что она скажет, – с откровенной насмешкой предложила Тина. – Нечего тянуть время. Кое-кому из нас надо еще успеть сегодня ночью заработать себе на жизнь.
Джулиана решила не раскрывать им своего истинного положения. Пусть думают о ней что хотят. Сегодня ее привели сюда задачи поважнее. Уличные женщины были похожи друг на друга: беспокойные, усталые лица, вышедшие из моды платья, подчас с чужого плеча. По сравнению с ними девицы с Рассел-стрит и из других респектабельных борделей выглядели куда более элегантно и привлекательно. Но было нечто, что роднило всех этих представительниц древнейшей профессии: недоверчивость и испуг во взгляде, покорность превратностям судьбы, которая вмиг может лишить их куска хлеба и покровительства знатных господ и роптать на которую бесполезно и глупо в их положении. Поэтому они воспринимали свой удел как щедрый дар свыше и не скупясь возносили небесам горячие молитвы. Среди собравшихся здесь женщин были состоятельные и нищие, пожилые, которые весь свой век провели на панели и собирались там же его и закончить, и совсем молоденькие девочки, которые торгуют своим телом в парке Святого Джеймса зимой и летом, в любую погоду, за кусок черствого хлеба и глоток джина.
Джулиана принялась излагать свой план, подыскивая наиболее простые и понятные всем слова, и постепенно те образы, которые она рисовала в своем воображении, оживали, знание жизни, которую вели эти несчастные женщины, одерживало верх над излишней патетикой жестов, а уверенность в том, что она сама лишь чудом избежала их участи, делала ее речь все более убедительной и доходчивой для аудитории. В голосе Джулианы появилась страстность, глаза засверкали негодованием и верой в скорое торжество справедливости.
– Мы вовсе не обязаны жить так, как велят нам хозяева. Сколько можно терпеливо сносить их жестокость и видеть, как честно заработанные тобой деньги исчезают в карманах жадных сводников и бандерш. Нельзя жить в постоянном страхе оказаться в тюрьме за малейшую провинность или сказанное поперек слово. Всем этим безобразиям придет конец, если мы сплотимся и будем помогать друг другу. – Джулиана сознательно произносила слово «мы», чувствуя себя одной их этих несчастных женщин, хотя на первый взгляд была куда в более выгодном положении, чем они.
Она сделала небольшую паузу, чтобы перевести дыхание, и тут со своего места поднялась Лили и со слезами на глазах воскликнула:
– Джулиана права! Мы уже организовали фонд взаимной поддержки и внесли туда кто сколько может…
– Кто сколько может! – хмыкнула Тина и закашлялась в платок. – Это хорошо для вас – богатеньких. Живете в роскошном доме на всем готовом. А мы… бывает, за какой-то паршивый шестипенсовик так вымотаешься, что света белого не взвидишь, а тут еще плати за жилье, свечи, то да се.
– В этом-то все и дело, – сказала Джулиана. – Поймите, если вы перестанете платить дань хозяевам, у вас высвободятся деньги и на личные траты и на взносы в общий фонд. Каждая внесет посильную сумму. Собранные деньги пойдут на наши же общие нужды: мы сможем самостоятельно закупать уголь, свечи, вино, одежду. Я уверена, если приложить усилия, то нетрудно будет найти торговцев, которые захотят иметь с нами дело. А может быть, и согласятся предоставить кредит для начала.
– Ну ты и загнула, милая моя! Это кто же согласится дать нам кредит? – взвизгнула толстушка в ярком платье, и вслед за ней рассмеялись остальные.
– Не дадут вам, дадут виконтессе Эджкомб, – заявила Джулиана.
В комнате мгновенно воцарилась тишина. Джулиана была готова на что угодно, лишь бы убедить женщин в том, что они могут сами распоряжаться своей жизнью. Только так, и никак иначе!
– Значит, ты собираешься использовать свое имя? – Тина вдруг посмотрела на нее с уважением.
– Да, – кивнула Джулиана. – Я буду вносить в общий фонд деньги наравне с остальными и позабочусь о том, чтобы разыскать поставщиков.
– Ну что ж, в таком случае мы согласны, – сказала Тина. – Правильно я говорю?
Нестройный хор голосов одобрил заявление Тины, и Джулиана собралась уже в подробностях изложить женщинам свой план, как вдруг из-за стены донесся шум пьяной ссоры, а затем оглушительный свист. За ним послышались звон бьющейся посуды, удары, треск ломаемой мебели, боевые кличи.
– О Господи! Это драка, – прошептала Эмма, и ее лицо стало белее бумаги. – Сейчас пошлют за судебными исполнителями.
Женщины в панике заметались по комнате в поисках другого выхода. Некоторые бросились к окнам и пытались открыть рамы. Джулиана удивленно смотрела на этот переполох, не понимая, чем он вызван. Ведь беспорядки происходили в соседней комнате. Если они все затаятся, никто не узнает, что они здесь собрались.
Вдруг за окном раздался громкий насмешливый голос:
– Ах вот вы где, милые дамы! Нет, вам от меня не улизнуть. Все в порядке, красотки, не волнуйтесь. Будьте уверены, мистер Филдинг знает свое дело.
Из груди Деборы вырвался отчаянный стон. Окно растворилось, и в нем показалась смеющаяся физиономия судебного исполнителя, сжимающего в руке жезл представителя власти. Рядом с ним двое его подручных боролись с женщиной, которая выпрыгнула в окно и хотела спастись бегством. Тут настежь распахнулись двери комнаты. Джулиана обернулась и увидела в дверном проеме страшную картину: свалка из человеческих тел, поломанная мебель, перекошенные от злобы, разбитые в кровь лица, густо усыпанный осколками пол. И вдруг она заметила миссис Митчел и еще одну женщину, одетую дорого, но безвкусно. Они о чем-то мирно беседовали с констеблем, в то время как его помощники ворвались в комнату, где скрывались женщины, набросились на них и, преодолевая отчаянное сопротивление, стали грубо выволакивать их наружу.
Джулиану схватили вместе с остальными. Она была рада, что ей удалось пару раз больно ударить того типа, который напал на нее, но никакой реальной пользы это ей не принесло. Джулиану вывели на улицу и сдали под охрану двух не отличающихся хорошими манерами констеблей. Она оглянулась через плечо и увидела торжествующую улыбку миссис Митчел.
Было ясно, что их предали. Хозяева публичных домов Ковент-Гардена не хотели сдаваться без борьбы.
