Текст книги "Флирт и ревность"

Автор книги: Джейн Донелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Сайан переживала вместе с Лэнгли. Его щепетильная совесть все еще мучила его, так что он никак не мог принять медицинских заверений, что опасность миновала. Он опасался рецидивов, и каждый раз, когда навещал Эмили, он выходил от нее полный мрачных предчувствий.

Сайан была сильно потрясена, когда ей в первый раз разрешили навестить больную. Эмили казалась сморщенной, как будто внезапно постарела, и выглядела гораздо старше своего возраста. Раньше она всегда казалась моложе, хотя ей было шестьдесят восемь. Теперь ей можно было дать все девяносто.

Белое покрывало на ее кровати было приподнято, она полусидела, облокотившись на подушки, ее некогда румяные щеки были белее простыни. Это было очень недолгое посещение, сводившееся к нескольким словам, произнесенным шепотом, и короткому пожатию рук. Сайан рыдала, сидя в машине, по пути домой. А Лэнгли, осунувшийся и несчастный, снова и снова повторял: «Ну почему меня не оказалось тогда рядом? Почему ты не зашла к ней проститься? Почему? Почему? Почему?»

Но следующее посещение оказалось лучше. Уже через неделю после случившегося Эмили больше не лежала в постели, а сидела в инвалидной коляске. Ходить она не могла, но лицо ее округлилось, съежившаяся кожа немного разгладилась, и Сайан сказала:

– Эй, да ты чудесно выглядишь!

Выглядела она, конечно, не чудесно, но намного лучше.

– Да, мне все это говорят, – согласилась Эмили. – Да бог с ней, с красотой, главное – когда я отсюда выберусь?

– Вам придется учиться ходить заново, – сказала медсестра. – Делайте то, что вам говорят, и скоро не успеете оглянуться, как будете скакать как ни в чем не бывало.

Эмили посмотрела на нее с упреком, но никто не сказал ей, что, судя по показаниям врачей, ей придется остаться в больнице по меньшей мере на три месяца, и это еще по самым оптимистическим оценкам.

Большинство из постоянного потока посетителей, приходивших к Эмили, сообщали ей, что за Барни и Лэнгли присматривает теперь Филлис Баркер. Сайан и Лэнгли сказали, что Филлис справляется отлично. Вполне прилично готовит и вовремя вытирает пыль. Конечно, не так, как Эмили, но, во всяком случае, до ее возвращения должна продержаться. Но Эмили больше всего интересовала реакция на это Сайан, и, когда Сайан тоже доложила ей, что все в порядке, Эмили проговорила:

– Что ж, надеюсь, теперь у нее больше мозгов, чем было когда-то. – Лэнгли только улыбнулся на это, а Эмили продолжила довольно сердито: – Да ладно, бог с ней…

Филлис все еще не могла поверить, что ей так повезло. Она понимала, что ей по-настоящему повезло, в первый раз в жизни, что она здесь и может каждый день видеть Лэнгли.

К концу недели Сайан начала к ней привыкать. Ей некогда было искать Филлис замену потому, что Лэнгли почти всю неделю днем не было дома, и еще потому, что к ним шел нескончаемый поток посетителей. Сайан была очень занята. Она немного успевала заниматься лепкой, обычно уже поздно вечером, и ей было не важно, хорошо у нее получается или нет, но она считала это хорошей отдушиной от усталости и напряжения последних дней.

Как и Лэнгли, она завидовала способности Барни абстрагироваться. Он мог забыть обо всем, окунувшись в работу, и каждое утро уходил в лавку. Он навещал Эмили, он разговаривал о ней, ему, конечно, было не все равно, что с ней происходит. И для его образа мышления этого, вероятно, было достаточно. Но Сайан не могла разделять жизнь на отдельные водонепроницаемые отсеки. Она была как Лэнгли. Она ни на минуту не прекращала волноваться за Эмили.

И как раз тогда в деревню приехала Натали Вендер…

Глава 8

Сегодня Сайан пошла навещать Эмили. Со времени происшествия прошло уже две недели, и Эмили делала ежедневные упражнения; но стоять она пока еще не могла, не говоря уже о том, чтобы ходить. Ее мучила собственная инвалидность, и она очень переживала за то, как там Лэнгли и Барни управляются без нее.

Филлис побывала в больнице в начале недели и ушла оттуда с указаниями о том, что из еды любит Лэнгли и в каком порядке следует убирать комнаты. Филлис изо всех сил стремилась угодить, и Эмили вынуждена была согласиться, что девочка не так уж глупа, как можно было подумать. Во всяком случае, она с готовностью прислушивалась к советам и обещала звонить Эмили раз в неделю, чтобы обсуждать с ней меню.

Сайан рассказывала Эмили все новости, передавала приветы и разные другие сообщения от соседей, рассказывала о том, что им удалось продать в салоне сегодня и накануне, и о том, что Фиона и Джордж планируют сделать ремонт в гостиной и никак не могут сойтись, каким цветом красить потолок.

Днем должен был приехать Барни, сказала ей Эмили, но он что-то запаздывал. Все время, слушая рассказы Сайан, она не сводила глаз с двери, и только вполуха прислушивалась к легкой болтовне девушки.

Из окна был виден парк: деревья, лужайки, пересеченные узкими тропинками, протоптанными пациентами больницы. Правда, сегодня, в хмурый мокрый полдень, на улице никого не было. Сайан подумала: «Если Барни не придет, то я нарушу его уединение, как только приду домой. Может, работа пошла, и он увлекся, и Эмили сразу отошла на задний план, но только ему придется выслушать все, что я хочу ему сказать».

За дверью послышалась какая-то суматоха, и в палату ворвалась Натали Вендер, издавая какие-то воркующие звуки. В руках ее было столько красных роз, что было непонятно, как она видела, куда идет. Барни шел за ней следом. Эмили вся просияла и протянула руки к Натали, к Барни и к розам.

– Сюрприз, сюрприз! – пропела Натали.

Она свалила розы на стол, и некоторые покатились и упали на пол, и то ли от роз, то ли от Натали, но воздух сразу наполнился ароматом. Небо за окном было все еще унылым и серым, но в комнате все окрасилось золотым светом.

Сидя на стуле с жесткой спинкой возле окна, Сайан подумала: «Да, ты настоящий сюрприз, что правда, то правда. Мне казалось, что я помню, как ты ошеломительно красива, но, оказывается, нет. Один взгляд на тебя – и Барни тут же решил сегодня предпочесть реальную жизнь своему выдуманному миру. Тебе не понадобился бы мегафон, чтобы докричаться до него. Все, что тебе нужно было сделать, – просто появиться перед ним».

– Для меня это был не меньший сюрприз, – сказал Барни. Он поцеловал Эмили в щеку. – Прости, что опоздали, Эмили.

Натали была в шелковом кремовом брючном костюме и золотых сандалиях без каблуков. Она вся сияла и переливалась. Казалось, что весь свет, который был в комнате, окружил ее, осел на гладкой коже скул, придал блеск ее волосам.

– Мне сказали, что до вторника я не понадоблюсь, – сообщила она. – Так что я схватила зубную щетку и кинулась сюда. Я позвонила Барни, когда была отсюда уже в десяти милях. – Она улыбнулась ему. – А он ждал меня, и мы сразу же пошли к вам.

Она тоже нагнулась и поцеловала Эмили в щеку.

– Бедная Эмили, как вы? – Ее сочувствие было мягким и нежным, как дыхание роз. – Тяжело вам пришлось, да?

– Да, нелегко, – созналась Эмили.

– Ничего, все обойдется. – Натали похлопала Эмили по руке. – Зато вы можете как следует отдохнуть. Так что не слишком торопитесь возвращаться домой. Они еще больше станут вас ценить после того, как какое-то время пробудут без вас.

Она снова улыбнулась Барни. Быстрый взмах ее невероятных ресниц – и он усмехнулся ей в ответ, и Сайан могла бы сказать ему в этот момент: «Я же тебе говорила. Я же сказала, что ты ее не потеряешь».

Медсестра просунула голову в дверь и открыла рот при виде охапки ароматных ярко-алых роз:

– Боже мой, здесь как в саду! Я даже не знаю, хватит ли у нас ваз.

Эмили засмеялась и сказала, что ей доставит удовольствие разослать розы в другие палаты, остальным пациентам, оставив себе только один букет.

Сайан уже не приходилось ломать голову, чем бы еще развлечь Эмили, потому что теперь с ними была Натали, которая просто бурлила разными анекдотами и смешными историями. В основном о фильме, в котором она сейчас снималась. Она рассказывала о разных хитростях, уловках, о смешных моментах, пока Эмили совсем не ослабела от смеха. Натали не прекращала болтать ни на минуту. Когда истории про фильм закончились, она перешла к рассказам о разных людях, описывая их Сайан и Эмили так, что им ни на минуту не становилось скучно.

Когда прозвенел маленький звоночек, извещая, что посетителям пора уходить, Эмили воскликнула:

– Не может быть! Мне показалось, что вы здесь и пяти минут не пробыли.

Сайан не могла этого сказать про себя. Ей, наоборот, показалось, что она уже очень давно слушает Натали.

Красная спортивная машина актрисы была рядом с больницей, на небольшой стоянке. Сайан села рядом с Натали, а Барни с трудом разместился со своими длинными ногами в глубине машины на очень маленьком, видимо запасном, заднем сиденье. Он с трудом выбрался оттуда, когда они приехали, и распрямился.

– Это исключительно для пигмеев, – сказал он.

Натали пожала плечами и рассмеялась. Это не она пригласила Сайан ехать с ними, это сделал Барни.

– Все равно спасибо, – сказала Сайан.

– Пожалуйста, – отозвался Барни. – Я чувствовал себя как замороженный цыпленок.

Они с Натали снова сели в машину, а Сайан прошла в салон. Он все еще был открыт, и жалюзи в студии были опущены. Когда она инстинктивно потянулась рукой к выключателю, Лэнгли резко сказал:

– Не надо!

– Что случилось?

– У меня начинается приступ мигрени.

Она подошла к тому месту, где он сидел. Он был бледен, а на лбу выступил пот.

– Ты уже что-нибудь выпил?

– Я уже лопаюсь от таблеток.

– Надо было закрыть магазин и пойти полежать.

Это было единственным лечением. Лекарства могли на время заглушить боль, но в течение нескольких ближайших часов Лэнгли был бы ни на что не годен.

– Давай иди, дорогой, – настаивала Сайан. – Все равно уже почти пять часов.

– Ты думаешь? – Он встал, покачнулся, она направила его в сторону двери, поддерживая одной рукой.

– Ступай, – еще раз сказала она.

– А как там Эмили?

– Отлично, особенно когда приехали Барни с Натали Вендер. Ты знал, что Натали приехала?

– Да. – Он слабо улыбнулся. – Пока еще нет надежды, что Эмили будет ходить?

– Я поговорила со старшей медсестрой по дороге в палату, она сказала, что состояние Эмили удовлетворительное, но нельзя ожидать быстрого прогресса.

Лэнгли кивнул и вздрогнул от боли, и Сайан проводила его до лестницы. Она не хотела, чтобы он продолжал так сильно переживать из-за Эмили. От этого у него начались головные боли и к тому же усиливались боли в спине. Когда он был переутомлен или слишком взволнован, старая травма всегда его беспокоила.

Из кухни вышла Филлис, чтобы успеть в последний раз взглянуть на Лэнгли, прежде чем он уйдет наверх, и Сайан сказала:

– Он сейчас ляжет в постель. У него мигрень.

– Он уже что-нибудь выпил? – спросила Филлис.

– Да, выпил.

Филлис напряглась, вперившись взглядом в его медленно удаляющуюся фигуру. В голосе ее послышалась серьезная тревога.

– У моей мамы тоже бывает мигрень. Она говорит, что это так ужасно, почти как агония. – Она говорила так, словно это чума или оспа, и Сайан сказала с нарочитой веселостью:

– Ну, твоя мама от этого не умерла, и Лэнгли не умрет. – Она не была черствой, ей было очень жаль Лэнгли, но, если они с Филлис начнут заламывать руки, ему это не поможет. Так что она вернулась в салон и решила подождать еще полчаса – вдруг придет какой-нибудь посетитель. Но никто не пришел, и в половине шестого она закрыла магазин. Сегодня вечером они собирались пойти куда-нибудь с Лэнгли, ничего особенного, наверное, в кино, она уже настроилась, но теперь, конечно, об этом не было и разговора.

Она поднялась в комнату к Лэнгли и тихонько открыла дверь. Он лежал на кровати, лицом к стене, и не шевелился. Она надеялась, что он уснул, прокралась назад и закрыла дверь так, что та щелкнула с еле слышным звуком.

Филлис была уже в гостиной, с тряпкой для пыли в руках.

– Как он? – поинтересовалась она.

– Заснул, – сказала Сайан.

– Это хорошо. – Филлис так глубоко вздохнула, будто до этого старалась вовсе не дышать. – Ему будет лучше, когда он проснется. Я приготовила комнату для мисс Вендер. – Она еще раз вздохнула, на этот раз от любопытства. – Она потрясающая, правда? Она, наверное, самая красивая девушка, какую я видела за всю жизнь.

– Да, – сказала Сайан.

Она ушла, и настроение у нее было совершенно подавленное. У Лэнгли мигрень, впереди ее ждал одинокий вечер, а тут еще эта захватывающая красота Натали, от которой невозможно отвести глаз…

Она приготовила себе чай на кухне Фионы: заварной чайник, кусок пирога и два двойных тоста. Фиона заглянула на кухню, когда она намазывала маслом тост. До закрытия лавки оставалось еще десять минут, но к этому времени в субботу вечером мог показаться разве что случайный покупатель. Фиона просто убивала время в ожидании шести часов.

– А, привет, – сказала Фиона. – Я слышала, что подружка Барни снова здесь.

– Да. Она сегодня привезла в больницу для Эмили пятьсот роз.

– Какой шикарный жест. А ты что ей принесла?

– Гроздь винограда и коробку песочного печенья. Они исчезли под розами.

– Ничего, песочное печенье хранится дольше, чем розы. Ты сегодня идешь куда-нибудь?

– Нет, у Лэнгли мигрень.

Фиона сочувственно поморгала, потому что сама страдала от головных болей.

– Ничего удивительного, в последнее время ему несладко пришлось – столько всего на него свалилось. Приходи к нам, посмотрим вместе телевизор, поболтаем.

– Спасибо, – сказала Сайан. – Наверное, так и сделаю.

Она налила Фионе чашку чаю и отнесла поднос в свою комнату; и как только Фиона поднесла чашку к губам, сразу трое покупателей показались в дверях.

Сайан медленно выпила чай. Она могла поработать над своей моделью из глины, но ей не хотелось. В результате она неизбежно пойдет вниз, потому что ей нравилось общество Фионы и Джорджа, но сначала им надо было дать время поужинать и немного передохнуть после работы.

Сегодня вечером бедный Лэнгли ослеплен мигренью, а Барни повел Натали в «Ройял». Ему будут завидовать все мужчины в зале, и каждой женщине придется приложить чуть больше усилий, чем обычно, чтобы привлечь их внимание. Когда они ходили туда с Барни, остальные посетители, возможно, обратили внимание на Барни – рука на перевязи, шрам через всю щеку, – но ни один из них не задержал взгляда на Сайан.

Прежде чем пойти к Макдейдам смотреть телевизор, она заглянет в салон, проверить, как там Лэнгли, не стало ли ему лучше. Она оставила ему возле кровати записку, чтобы, если вдруг случится чудесное выздоровление, он ей позвонил, но она знала, что он не позвонит. Она надеялась, что Натали и Барни к тому времени уйдут, потому что, находясь с мисс Вендер в одной комнате, Сайан чувствовала себя не только дурнушкой в сравнении с ней, но и безнадежной дурой, ей казалось, что она не может сказать ничего такого, что было бы хоть кому-нибудь интересно, хоть на минуту.

Она вошла в салон и услышала, как на кухне негромко играет радио. Филлис полагалось уходить домой в шесть часов вечера, но она была еще здесь – заканчивала гладить. Позади нее лежала стопка накрахмаленных, выглаженных рубашек.

– А я думала, что их не гладят, – сказала Сайан. Филлис посмотрела на плоды своего труда:

– Да, но если их погладить, они лучше выглядят.

– А мне кажется, что это пустая трата времени, – улыбнулась ей Сайан.

– Вот как? – Филлис разгладила манжету рубашки. – Возможно, – сказала она чуть слышно. – Просто мне нравится гладить.

– Разве что так, другой причины гладить эти рубашки нет, – сказала Сайан. – Все уже ушли?

– Барни и мисс Вендер? Да. Лэнгли все еще спит. Я заглядывала к нему несколько минут назад.

Так что Сайан могла возвращаться к себе и смотреть телевизор с Джорджем и Фионой. Делать здесь ей было нечего; Филлис заканчивала гладить последнюю рубашку, Лэнгли спал. Несколько чашек, блюдец и тарелок стояли в сушилке, уже сухие, и Сайан убрала их в посудный шкаф.

Филлис все еще не могла опомниться от впечатления, которое произвела на нее Натали.

– Я видела мисс Вендер по телевизору, – сказала она. – Но все никак не могу прийти в себя. Она такая потрясающая. И такая дружелюбная, правда? Она пришла сюда и поболтала со мной, все выспросила про меня. Она ведь сейчас снимается в фильме, правда?

Сайан кивнула, осторожно вешая чашку на крючок.

– Нам нужно будет потом пойти его посмотреть, – сказала Филлис. Она сняла рубашку с гладильной доски и слегка встряхнула, прежде чем складывать. – Я не сомневаюсь, что у Барни стоит в комнате ее фотография.

– Наверное, она ему просто не нужна, – сказала Сайан. – Я думаю, ни один мужчина не способен забыть такую внешность, как у нее.

Филлис, понимая, насколько легко забыть ее собственную внешность, слегка ссутулилась.

– Как ты думаешь, – спросила она, – может, мне заглянуть еще разок к Лэнгли до того, как уйти? Посмотреть, не нужно ли ему чего.

– Я сама к нему зайду, – сказала Сайан.

На этот раз Лэнгли раскрыл глаза, когда она встала у его кровати, и она осторожно спросила:

– Ну как настроение?

– Довольно мрачное.

– Тебе ничего не нужно?

– Нет. Только покой.

Она вышла из комнаты, подождала, пока Филлис наденет пальто и шляпку, и они вместе вышли из салона. Если оставить ее там, она будет заглядывать в комнату к больному каждые пять минут, убивая своей заботливостью.

Сайан провела вечер с Фионой и Джорджем. Вечер был приятным, очень спокойным; Джордж большей частью проспал его, сидя в кресле, а Фиона и Сайан тем временем смотрели телевизор, сплетничали, так, ни о чем, и готовили на ужин колбаски.

Сайан вернулась к себе незадолго до полуночи и бесцельно ходила по комнате. Она уже готова была лечь спать, но особенно не торопилась, потому что завтра было воскресенье и она могла поспать подольше. Она немного почитала детектив, который кто-то ей посоветовал, и примерила себе несколько новых модных причесок, которые увидела в одном журнале. Затем она залезла в постель, расслабилась и стала ждать, пока придет сон.

Она надеялась, что Лэнгли чувствовал себя лучше. Она хотела знать, вернулись ли уже Барни и Натали. После полуночи заняться здесь было нечем. Даже в городе рестораны к этому времени уже закрывались, и единственная дискотека во всем городе вряд ли отвечала запросам Барни и Натали Вендер.

Она недовольно ворочалась, стараясь больше не думать про них, потом села и взбила свою подушку, потом снова легла и стала прислушиваться к свисту ветра, который стучал в старую оконную раму. Это был очень тоскливый и одинокий звук. В ее теплую комнату он привносил холод, который закрался к ней в сердце…

На следующее утро Лэнгли встал с постели, но вниз не спускался. Сайан позвонила ему сразу после завтрака, он сказал, что чувствует себя лучше, но проведет весь день дома, будет отдыхать.

– Конечно, – сказала она. – Тем более, что сегодня воскресенье. Я зайду к тебе попозже. Я подумала – может быть, переставить кое-что в торговом зале?

Как обычно по воскресеньям, она пообедала с Джорджем и Фионой и в середине дня пошла в салон. Барни и Натали уехали на весь день, а Филлис ушла как раз перед приходом Сайан. Филлис готовила по воскресеньям обед и уходила – вторая половина дня у нее была свободна. Она предложила оставаться на весь день и в воскресенье, но Лэнгли ответил ей, что в этом нет необходимости. Он сказал, что ему лучше, но выглядел он измученным, и, когда Сайан предложила, чтобы он посидел в гостиной и отдохнул, пока она будет делать перестановки в салоне, он не стал особенно возражать.

Она выставила новые вещи, которые они недавно купили для магазина, и переставила остальные. Ей приятно было чувствовать, что салон не имел застывшей экспозиции, что это было такое место, куда покупатели заглядывали по возможности часто, потому что они всегда могли найти там что-нибудь новенькое. Она вытерла пыль, сделала маленькую выставку почти антикварных принадлежностей для письма: чернильницы, украшенные орнаментом, ножи для разрезания бумаги из слоновой кости с серебряными ручками, пресс-папье. Затем она приготовила чай для себя и Лэнгли, они послушали пластинки и поговорили о том о сем. Головная боль все еще не отпускала Лэнгли.

– Я считаю, – сказала Сайан, – что сегодня тебе нужно пораньше лечь спать. И если завтра утром ты не будешь чувствовать себя лучше, я справлюсь тут одна.

– Я знаю, что ты справишься, – сказал Лэнгли. – Мне так повезло, что ты со мной. – Он выглядел совершенно измученным, слабым и бледным, и в глазах его была грусть. – А я-то думал, что сегодня мы с тобой поедем на Денистонский утес.

Сайан промолчала, и Лэнгли произнес:

– Наверное, это будет не очень уместно, если я попрошу тебя сейчас… Сайан, выходи за меня замуж.

Она стояла на коленях перед проигрывателем, вынимая пластинки из конвертов, и встала, потому что видела, как под загаром Лэнгли проступила бледность.

– Ты сейчас немедленно отправишься в постель, – сказала она, – и, если утром тебе не станет лучше, я вызову тебе врача.

– Мне не нужен врач. Эта мигрень обычно продолжается два-три дня.

– Сегодня тебе не следовало вставать с постели.

– Ты, наверное, права, – проговорил он устало.

На следующее утро она настояла на том, чтобы он не спускался в салон, а остался в постели. Мигрень разыгралась с новой силой. Она совершенно лишила его сил, и он весь день пролежал в постели, потому что через день должна была быть крупная распродажа, на которой ему необходимо было присутствовать, там наверняка будет отчаянный торг, так что ему нужно было иметь к тому времени ясную голову.

Натали должна была уезжать в понедельник вечером – утром на следующий день у нее были съемки, – и Сайан была поражена, когда, открыв дверь на негромкий стук, увидела ее на пороге своей комнаты.

Натали просияла улыбкой:

– Я просто зашла попрощаться.

Видимо, ее впустил Джордж. Сайан была настолько захвачена врасплох этим визитом, что стояла молча, как громом пораженная.

– Как это мило с твоей стороны. Пожалуйста, зайди хоть на минутку. А Барни здесь?

– Нет, он внизу, говорит по телефону, так что я воспользовалась случаем. – Натали увидела коня-качалку и тут же пошла к нему, издавая те же воркующие звуки, как и в палате у Эмили. – Лошадка! Какая хорошенькая! Да-да, я ее помню. Значит, она оказалась у тебя.

Сайан порадовалась, что Натали, к счастью, не знала, как она была близка к тому, чтобы самой стать обладательницей коня.

– А если я попрошу ее продать, ты, наверное, не согласишься? – спросила Натали.

– Прости.

– Я тебя и не виню. Я сама с ней ни за что бы не рассталась. Я спрашивала про нее у Барни, а он сказал, что ее уже купили.

В тишине, которая возникла, пока Натали любовалась конем, Сайан спросила:

– Вы приятно провели выходные?

– Прекрасно! Мне так не хочется уезжать.

Не хочется покидать Барни, хотела она сказать, но если выходные прошли так прекрасно, то тем больше будет приятных воспоминаний, которых хватит на время разлуки, до следующей их встречи.

– Кстати, я хотела дать тебе совет, – сказала Натали. – Надеюсь, ты на меня не обидишься. – Она стояла не шевелясь, устремив свои огромные глаза на Сайан.

– Какой совет?

– Филлис Баркер! На твоем месте, дорогая, я бы немедленно от нее избавилась.

– Почему?

– Ты вроде бы неравнодушна к Лэнгли? Так вот, она тоже. Я наблюдала за ней все время, она туповата, но зато у нее есть дар делать себя незаменимой в повседневных вещах. Лэнгли мне нравится. И если честно, ты тоже. Мне кажется, вы просто созданы друг для друга, но ты можешь столкнуться с большими неприятностями, если оставишь в доме эту маленькую мисс Баркер.

Это было как раз то, чего боялась сама Сайан, хотя старалась об этом не думать.

– Филлис когда-то с ума сходила по Лэнгли, много лет, – сказала она. – Ее я бы в последнюю очередь выбрала в домработницы.

– Тогда почему же ты ее пригласила? – Натали была совершенно поражена.

– Ее пригласил Барни. Сейчас трудно найти помощницу по хозяйству, а Филлис оказалась здесь в тот вечер, когда с Эмили приключилось несчастье.

– Ах, Барни? – Натали медленно повторила это имя, как будто в нем заключался ключ к разгадке, и теперь ей все стало ясно. Она начала смеяться. – Так, значит, Барни? И он, естественно, знал, что крошка Филлис питает слабость к братцу Лэнгли?

– Да, но, я полагаю, он сделал это не подумав…

– Барни никогда ничего не делает не подумав, – сказала Натали. – Можно обманываться и считать, что он действует импульсивно, а потом вдруг понимаешь, что так кажется только потому, что его мозг работает в полтора раза быстрее, чем наш. Барни любит, когда вокруг него происходит что-нибудь интересное. Спокойная жизнь его убивает. Если ничего не происходит – он сам это организует. Значит, он приглашает работать Филлис Баркер экономкой, – продолжала размышлять Натали Вендер. – И могу поклясться, что у него все записано – как будет развиваться действие, он просто ждет, когда же разразится гроза и последует какая-нибудь душераздирающая сцена. Он же пишет как маньяк, для него писательство – как наркотик, и все это ему только на руку.

– Не могу в это поверить.

– А я могу. – Натали говорила уверенно: – А его никто не знает лучше меня. В любом случае, послушай моего совета, дорогая, вели ей убираться подобру-поздорову.

Сайан была обезоружена заботливостью Натали.

– Спасибо, – сказала она. – А ты не хотела бы сама побыть здесь и присмотреть за нашим Барни?

Натали склонила голову набок и скорчила веселую гримаску:

– Для этого мне нужно будет специальное уведомление. Ему недостаточно просто поманить меня пальчиком, чтобы я осталась здесь. Ему придется умолять меня по-настоящему. – По ее лицу пробежала тень, и голос погрустнел. – А Барни ничего и никогда не захочет настолько, чтобы умолять об этом. – Она снова улыбнулась. – Тем не менее… – сказала она, затем рассмеялась каким-то своим мыслям, попрощалась с Сайан и заторопилась вниз по лестнице на улицу, где стояла ее маленькая красная машина, готовая отправиться в путь.

Сайан сидела на диване, обхватив руками колени.

– Кто бы мог такого ожидать? – спросила она у своего коня-качалки. – Такая заботливость со стороны Натали Вендер! Хотя я представить себе не могу, как мне выдворить оттуда Филлис. – Какое-то время она посидела молча. – Может быть, – сказала она, – Барни поможет мне написать сценарий.

Это была пугающая мыслишка – что Барни ожидает эмоционального взрыва, когда все кричат, хлюпают носами и выскакивают в ночь. Натали сказала: «Могу поклясться, что все у него уже заранее расписано». Это означает, что он, наверное, ведет записи обо всех людях, с которыми встречается, с самого начала, записывает все разговоры, особенности жестов и интонаций. «В смысле вдохновения нет ничего лучше рода человеческого – так он ей как-то сказал. – Попробуй заглянуть кому-нибудь в душу – вот где настоящие джунгли…»

Она подошла к занавеске, разделяющей их комнаты, и отодвинула ее в сторону. Свое рабочее место он держал в идеальном порядке: на магнитофон и машинку были надеты чехлы, неиспользованная бумага аккуратно сложена.

Сайан понятия не имела, как работает магнитофон, она раньше им никогда не пользовалась, но сейчас встала на один из упаковочных ящиков и включила вилку в розетку, но не стала нажимать на кнопки, боясь случайно стереть запись. Она села на стул и открыла ящики стола: там была чистая бумага, копирка, пара лент для пишущей машинки. Второй ящик был набит большими коричневыми конвертами, довольно толстыми, и она попыталась вскрыть тот, что лежал сверху, когда услышала голос Барни:

– Если скажешь мне, что ты ищешь, я мог бы тебе сказать, насколько вероятно, что ты там это найдешь.

Она не слышала, как он поднимался по лестнице. Он стоял в дверном проеме, затем начал пробираться мимо ящиков, загромождавших комнату, по узким проходам к окну.

Сайан оставалась там, где он ее застал, сидя на стуле, пальцы ее все еще лежали на краю открытого ящика. Она вскинула вверх подбородок, чтобы показать, что она не боится его, что ей не стыдно оттого, что ее застали за просматриванием чужих бумаг, и, когда он оказался по другую сторону стола от нее, она первая бросилась в атаку:

– Я только что разговаривала с Натали.

– Да?

– Это было очень интересно. Натали утверждает, что ты намеренно привлек Филлис Баркер к хозяйству в отсутствие Эмили, потому что тебе нравится, когда вокруг происходит что-нибудь интересное. Потому что ты помешан на писательстве и все это тебе на руку.

– Правильно. – Он говорил так, будто они играли в какую-то игру. – Совершенно справедливо.

Она застыла от возмущения:

– Это твое дело и твоя работа. Но мне хотелось бы знать точно, что ты задумал, ведь это касается нас всех.

– Ах вот как? – Он обошел стол, закрыл оба ящика, и она еле успела отдернуть пальцы.

– Ты правда попросил Филлис Баркер поработать у Лэнгли в первую очередь потому, что знаешь, какие она испытывает к нему чувства?!

– Да.

– Но это же просто чудовищно. На что ты рассчитываешь? На самоубийство? Или убийство?

– Прости, должен тебя разочаровать. – Голос у него был на самом деле извиняющийся. – Ни то ни другое. Это был просто братский жест, нацеленный исключительно на благополучие Лэнгли. Филлис страстно стремится всю жизнь посвятить Лэнгли и будет его любить до конца своих дней. Так что она станет для него великолепной женой.

Сайан вскочила так, что опрокинула стул. У нее зародилось странное и ужасное подозрение, что он не шутит.

– Надеюсь, ты меня разыгрываешь?

Он покачал головой.

– Тогда ты, должно быть, не в своем уме, если считаешь, что Лэнгли бросит меня ради Филлис!

Да как он смеет так вмешиваться в ее жизнь? У Филлис, возможно, и есть задатки хорошей жены, во всяком случае, хорошей хозяйки, но Лэнгли любит ее, Сайан, и это не имеет никакого отношения к Барни, да и вообще, как он посмел? Она сказала, выпуская каждое слово, словно сквозь колючий лед:

– У меня для тебя есть новости. Лэнгли сделал мне предложение сегодня днем.

– И что ты ему ответила?

– А что, по-твоему, я ему ответила?

Он скептически приподнял одну бровь:

– Я думаю, ты отложила решение на потом. Я думаю, что ты обманываешь сама себя. Ты не хочешь выходить замуж за Лэнгли.

Ничего она не откладывала на потом. Просто Лэнгли болел, плохо выглядел. И в прошлый раз тоже – у нее были причины не сказать ему тогда «да». И не потому, что она не хотела выйти замуж за Лэнгли, просто она не могла сказать ему «да» по вполне определенным причинам, так сложились обстоятельства.

– Натали была права, – сказал Барни. Он взял стул и поставил на него одну ногу, облокотился рукой в повязке на колено в позе импровизированного лектора. – Да, я действительно наблюдаю за людьми, я на самом деле стараюсь понять, как они устроены. Когда я впервые встретил тебя, я подумал, что ты та же Филлис Баркер, только в качестве бесплатного приложения у тебя имеется еще чувство юмора и довольно хорошая деловая хватка. Но с тех пор я понял, что ошибался. Ты слишком талантлива, и у тебя слишком сильный характер для Лэнгли. Через год у тебя уже будет имя, как у многообещающего молодого скульптора, и это будет только начало. Ты совсем не подходишь Лэнгли, и ты не сможешь стать ему хорошей женой.