Текст книги "На подмостках волшебства (СИ)"
Автор книги: Джейн Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Это все нервное! – заявили подруги едва ли не хором.
Возможно, это было так, и как раз на следующий день Алексей Анатольевич наорал на меня во время репетиции из-за опоздания, хотя опоздала я, между прочим, из-за дикой пробки. А после первого и весьма неудачного прогона пригрозил, что если я и в следующий раз учиню что-нибудь, то не видать мне ролей больших, чем дерево. «Раз ты такая деревянная, эмоций как у дуба, Полецкая, а желания работать над собой – как у лавки, то будешь играть деревья», – в сердцах заявил мне эмоциональный препод, вздымая руки к потолку и картинно спрашивая, почему ему достались такие ученики. Многие похихикали надо мной, злорадно поулыбались в спину, а Стручкова так и вовсе обрадовалась и в троекратном размере принялась подкатывать к преподавателю. Заодно еще я умудрилась повздорить с подружками, которых, видимо, достала, и обидное, все же встретила Вадима, который шарахнулся от меня, как от прокаженной. Честно сказать, я хоть и поняла, что он слегка особенный, но все же успела по нему соскучиться – ведь еще несколько дней назад у меня на него были планы, да и целовался он здорово, а теперь смотрит на меня, как на говорящую лепешку (и не хлебную!).
– Подожди! Стой! Давай поговорим! – побежала я за ним, теряя на ходу набойку на каблуке.
Вадим, парень высокий, статный, симпатичный и, как я говорила, веселый и жизнерадостный, узрев меня, поморщился, отошел на пару шагов назад и сказал решительно все тем же странным голосом:
– Хватит за мной бегать, Полецкая. Можешь понять, что я тебя игнорирую? И вообще, я к бывшей вернулся, – добавил он нервно и бросил напоследок, что я – не в его вкусе.
– Но как же так? – прошептала я. – Ты ведь... Мы ведь... Что я тебе сделала? Это ты организовал все эти шуточки? – разозлилась вдруг я.
– Какие шуточки? – крайне усталым голосом сказал Вадим.
– Дядя-маг и предупре...
– Это не шуточки! – взорвался вдруг парень. – Это... Палецкая, не подходи ко мне больше! Я из-за тебя и так несколько дней в универе пропустил! Если из-за тебя еще и в учебе будут неприятности... – Он не договорил, обошел меня, явно боясь прикоснуться, и быстрым шагом побежал к лестнице.
– Что это за прикол с предупреждениями от магов? – крикнула я ему в след, но ответа не получила. – Вадим! Вадим! Подожди! Козел! – в порыве чувств заорала я.
Однако ждать он меня не стал.
– Бросил? – сочувственно спросила Стручкова – крашенная блондинка с симпатичным лицом, который портил лишь изрядно выдающийся нос, выходя из тени и с любопытством глядя на меня. – Ой, Юлечка, бедненькая, – стала усердно играть она заботливую подружку, в уме прикидывая, как правильно подать сцену нашего расставания, чтобы сплетен и слухов было больше, – ну не переживай. Подумаешь, бросил! Многие через это проходили. И ты тоже и, наверное, не раз. Я уверена, Юлечка, ты найдешь себе другого мальчика.
Я неискренне улыбнулась, злясь и на Вадима, и на Стручкову, и на себя. Может быть, Вадиму я так надоела, что он организовал этот странный бред с предупреждениями о том, чтобы я не общалась с кем-то там, для того, чтобы иметь повод бросить меня? Только зачем бросать ту, отношения с которой еще толком-то и не начались? Проще было просто перестать отвечать на сообщения, давая понять, что интереса более нет.
– Ты в магию веришь? – спросила я вдруг у Стручковой. Блондинка с удивлением уставилась на меня, пожевала губу и выдала:
– Ты приворожить его хочешь, да? Слушай, я сама не делала, но моя подружка... Если хочешь, я адрес той тетки, которая приворот делала, найду и тебе дам.
– Нет, я просто спросила.
– Ну-ну, – не поверила мне она. – Ладно, не переживай, я никому не скажу.
И я уже почти воочию видела, как завтра Стручкова по большому секрету сообщает всему нашему актерскому факультету о том, что я привораживаю парней. И первая моя жертва – Вадим с режиссерского.
После всех перипетий дня, я сама не своя от такого славного разговора, поехала домой, чувствуя, что начинает болеть горло и голова, и уже в метро обнаружила, что где-то посеяла кошелек. Хорошо еще, что в кармане были деньги, и нашлось чем заплатить за проезд. Но неприятности продолжались – на перроне ко мне сначала привязался подвыпивший тип, от которого я шарахнулась, а потом и вовсе упала – мерзкий каблук все же надумал сломаться. Кажется, это стало последней каплей, мои нервы сдали и глаза почти самостоятельно от главного органа разума, то есть, мозга, стали воспроизводить слезную жидкость. Почему-то вдруг накатило омерзительное состояние беспомощности. Происходящее казалось глупостью, с которой я не могу справиться, мечты стали невыполнимыми задачами, а страхи – реальностью, которая вот-вот нагонит и наподдает.
Я сидела, отстраненно таращась покрасневшими глазами на холодный пол и не обращая внимания на взгляды прохожих. Подняться, однако, мне помогли – какой-то невысокий, достаточно щуплый парень с мелкими, но правильными чертами лица и огромными васильковыми девчачьими глазами, в которых плескался неподдельный ужас, сожаление и что-то еще такое, что уловить и идентифицировать я не смогла. Несмотря на комплекцию и невысокий для мужчины рост, он с легкостью помог мне подняться, оттряхивая, как ребенка и едва ли не причитая, как старушка. А после усадил на лавочку.
– Мне так жаль, так жаль, – говорил он, глядя на меня с совершенно непонятной болью и тоской. – Это все я виноват, ваше... Вы в порядке? – словно спохватился он. – Вы не ударились? Почему вы плачете?
Такому участию со стороны совершенно незнакомого человека я не просто удивилась, я еще и непонятно почему растрогалась, и от осознания того, что жизнь вроде бы и неплохая шутка, и люди в ней встречаются добрые, порядочные, такой, как этот парнишка, я разрыдалась еще более интенсивнее, прижав поцарапанную ладонь ко рту.
– Ну, право, не плачьте, прошу вас, – огорченно проговорил мой маленький спаситель, несмело гладя меня по спине. Одет он был странно – во все черное: черная кожаная куртка с шипами-эполетами на плечах, черные штаны с цепями и многочисленными карманами, заправленными в черные же ботинки на шнуровке. Честно говоря, от людей с таким прикидом не ждешь такого вот участия.
– Все, что происходит... Оно лишь шелуха. Глупости. Все обязательно измениться, ваше... Ну же, – заглянул он мне в лицо жалобно своими невероятными васильковыми глазами с длинными черными ресницами. И я улыбнулась. Вот же истеричка. Впрочем, нестабильная психика – дело частое в актерской среде. По крайней мере, я так думаю. Нервные окончания актера всегда оголены, ведь это главный наш рабочий инструмент, которым в универе мы учимся управлять, второй после наблюдательности, как говорил неоднократно мой преподаватель по актерскому мастерству.
А, нет, я же дерево, какая я актриса...
– Спасибо вам, – произнесла я тихо, но искренне. – Честно говоря, не знаю, что на меня нашло.
– Все пройдет, – пообещал паренек, потупив взор больших васильковых глаз. – Вам здесь... неуютно? – спросил вдруг он.
– Я не особо люблю метро, – слабо улыбнулась я, доставая из сумочки платок и зеркальце, дабы привести себя в относительный порядок.
– Я имел в виду не это место, а вообще... этот... мир, – с трудом подбирал слова паренек. Я удивленно глянула на него. Плакать совсем расхотелось.
– Этот мир? – я вздохнула. Наверное, паренек – философ. – Он жесток, велик и порою безразличен, но выбирать не приходится. Хотя, бесспорно, иногда я чувствую себя в нем совершенно чужой, – отвечала я.
Чужими в этом мире чувствуют себя половина населения.
– Прошу вас, не переживайте! – вдруг сжал мое плечо маленький спаситель и, кажется, сам устыдившись своего порыва, извинился и исчез в толпе людей, оставив меня в одиночестве, но с приподнятым настроением. Все-таки один хороший человек парой добрых слов может заново заставить поверить в то, что все мои переживания – сплошная глупость. Нужно забыть обо всем, что произошло и налечь на учебу, а то, чего доброго, мне, и правда, дадут роль дерева в детском психоделическом спектакле "Голубой слоник",
Домой я доехала довольно быстро, воодушевленная и решившая больше не опускать рук, и тотчас принялась репетировать роль своей Виолы, девушки, потерявшей брата-близнеца и выдающей себя при дворе герцога за мужчину. Репетировала я до поздней ночи, и хотя не все у меня получалось, я была настроена весьма решительно. Жаль, конечно, что мне, как Юле, не придется играть леди Макбет (ах уж эти характерные роли!), но однажды все-таки моя мечта исполнится, и я буду блистать на подмостках известных театров в роли королев, властительниц мира и сильных женщин.
Я так расчувствовалась, что, прикрыв глаза, наизусть стала цитировать строчки из известнейшей трагедии Шекспира:
– Что не выйдет?
Лишь натяни решимость, как струну, -
И выйдет все...
Тогда-то все и произошло. В один миг, мгновенно, вопреки всем существующим законам физики.
То, что случилось со мной, было настолько невероятным, фантастическим и решительно, до умопомрачения, невозможным, что сначала я решила, что сплю.
Глава вторая
Ничего не произошло.
Я не почувствовала, что лечу, или что кружусь в пространственно-временных материях, или что меня расщепляет на мириады атомов, а затем соединяет вновь. Ни разум, ни тело ничего не поняли. А душа... Душа загадочно молчала.
И ровным счетом не изменилось ничего, кроме воздуха – она стал более чистым, свежим, влажным, и в нем витал едва заметный аромат пряностей и каких-то трав.
Я стояла все в той же патетической позе, закрыв глаза и продолжая цитировать слова леди Макбет из одноименной трагедии, едва ли не полностью вжившись в роль этой коварной женщины:
– Когда же их огрузшие тела
Двум трупам уподобит свинский сон,
Мы с беззащитным королем поступим
Как захотим...
Я открыла глаза, потому что услышала громкие радостные голоса двух мужчин: "Получилось! Получилось! Мы смогли!". И сразу же поняла, что нахожусь во сне. Ну, где я еще могла быть? Наверняка не заметила, как уснула, нежно обнятая незаметно подкравшимся Морфеем.
Здесь было свободно и солнечно, и голова слегка кружилась от пьянящего чистого воздуха, который я могла вдыхать лишь только в те редкие моменты, когда оказывалась за городом.
Это место было похоже на библиотеку загородного особняка какого-нибудь английского лорда с притязательным вкусом и почтительно-ревностным отношением к прошлому. Я стояла ровно по центру большой утонченной двухуровневой комнаты, обставленной, кажется, в викторианском стиле: четкие симметричные линии, благородное убранство в светлых и золотистых тонах, начищенный до блеска паркет, гнутые ножки благочинных диванчиков и аккуратных столиков... Стены и на первом, и на втором уровнях были уставлены высокими тонкими деревянными стеллажами, на полках которых высились книги в роскошных обложках. И заходящее солнце, проникающее в комнату сквозь огромное арчатое окно, играло на позолоченных корешках тысяч книг.
Но, самое главное, за этим окном открывался невероятный пейзаж, который казался сказочным. Видимо, дом, в котором я находилась, был на возвышении, и вид открывался на чудесную бархатную зеленую долину, с раскинувшимся в ней почти идеально круглым озером – в нем отражалось спокойное голубое небо с тонкими ветреными облаками-паутинками; а вдалеке, на западе, высились величественные горы с белоснежными шапками и южнее их, за долиной, смутно угадывались очертания городских стен какого-то, несомненно, волшебного города и башни замка.
Завороженная прекрасной комнатой, я замолчала, еще раз обвела взглядом библиотеку с искрящимися золотом корешками книг и закончила бездумно, на автомате:
...Поступим,
как захотим, свалив на пьяниц-слуг
Ответственность за наше преступленье...
И я мечтательно уставилась в арчатое окно, любуясь чудесным пейзажем. Такие картинки, с чудесными долинами, манящими горами и волшебными фэнтезийными замками я любила ставить на заставку экранов планшета и ноутбука, а теперь, в этом чудном сне, могла воочию наблюдать эту красоту из окна и совсем не обращала внимания на двух совершенно разных мужчин почтенного пенсионного возраста. Я таращилась в окно, прижав руки к груди, а они – на меня. Последние мои слова им как-то совершенно не понравились.
– На пьяниц-слуг?! Мы вовсе не пьяницы, Ваше Высочество! – возмутился плотный, похожий на добродушного большеротого и лопоухого колобка невысокий господин с залысинами, облаченный в длинное свободное и абсолютно несовременное одеяние до самых пят. Одеяние напоминало мантию, и было черным, как самая непролазная ночь, а подол и рукава его были вышиты золотыми непонятными узорами.
– Эддисон, Ее Высочество имеет в виду нас? – укоризненно спросил высокий и похожий на жердь мужчина в строгом двубортном приталенном пиджаке с высоким стоячим воротником, застегнутым наглухо. Голос его был сухим и скрипучим, а сам он выглядел до невозможности благопристойным и правильным. Особую строгость добавляла трость в руке с набалдашником в виде головы крупной хищной птицы с вытянутым клювом. Наверняка, господин поколачивает этой тростью домашних, пытаясь вбить им в мозги правила этикета и достойного поведения.
– Кажется, так, барон! – Обиженно возопил тот, кого звали Эддисон. – Я не пью и никому не советую! – все никак не мог успокоиться он, с возмущением глядя на меня.
– Эм, простите, – только и смогла сказать я.
– Ответственность за наши преступления, – повторил строчку из «Леди Макбет» второй мужчина. – Да, мы совершили это преступление, но мы берем за себя ответственность! А поступить, как захотели... Вы это и так уже сделали, Ваше Высочество, – обратился он ко мне еще с большей укоризной, которая, кажется, должна была заставить меня устыдиться. Впрочем, на меня это не подействовало. Куда больше меня заинтересовало странное обращение. Снов, в которой я была особой королевских кровей, мне еще не снилось, хотя как-то, помнится, Морфей послал мне сказку о том, как я влюбилась в принца, лет в 12 или 13.
– И что касается слов про короля... – Господин Жердь пожевал губы. -Нас вы, конечно, можете называть двумя трупами, которым снятся свинские сны, и пьяницами, и даже свиньями, и как пожелаете, но Его Величество... Не стоит вести такие речи о Его Величестве.
Последние два слова были сказаны с таким почтением, что я невольно засомневалась – а не питает ли этот мужчина нежных чувств к этому самому Его Величеству?
– Последний арестованный заговорщик – троюродный брат Его Высочества, герцог Гросский, был казнен не так давно, еще и двух дней не минуло, – как бы намекая, выдал Жердь. – Не стоит считать короля, хм, беззащитным.
О, нет, за что они приняли мои слова из пьесы?
– Вот именно, вот именно, совершенно так, – закивал, как болванчик, круглый господин. – Не стоит говорить о вашем сиятельном венценосном дяде таких слов. – И у этого мужчины явно были какие-то чувства к некому королю. – Даже у стен есть уши, – зашептал он.
– Прошу вас, одумайтесь и едем же во дворец. Нас ждут, – проскрипел обладатель трости.
Я молча смотрела на него, удивленная сверх меры. Нет, что за дивный реалистичный сон? Что это за странные персонажи? Почему вокруг меня на паркете нарисован мелом круг, вокруг которого значатся непонятные символы-пиктограммы и геометрические фигуры?..
Я попыталась сделать шаг за пределы круга, но перейти его по какой-то невообразимой причине не смогла, словно была окружена невидимым стеклом. От удивления я даже заморгала, как кукла. Какой глупый сон.
– Ох, Ваше Высочество, я же не выпустил вас! Прошу дичайшего прощения!
Мужчина в мантии, которого хотелось назвать господином Колобком, поспешно взмахнул широкими рукавами, проделывая короткими, но, тем не менее, ловкими пальцами странные пасы и шепча непонятные слова.
Воздух вокруг меня заискрился на мгновение, а после меловой круг пропал, словно его и не было.
– Готово, Ваше Высочество! – засеяла на круглом большеротом лице улыбка. – Прошу вас! Прошу!
И тогда я смогла выйти из круга. Сделала несколько неловких шагов и замерла, глядя, как счастливо-подобострастно улыбается господин Колобок, переглядываясь с сухопарым господином Жердью, который выглядел так, как путник, достигший, наконец, конечного пункта своего изрядно выматывающего путешествия. "Наконец-то это закончилось", – читалось в его цепких внимательных глазах.
– Ох, что же за варварская одежда, Ваше Высочество? Вас срочно нужно переодеть! – покачал головой Эддисон, с жалостью глядя на меня, как на заправскую бродяжку. Я еще более удивленно на него уставилась, а после перевела взгляд на себя, дабы убедиться, что в сновидении я одета благопристойно. В сон я перенеслась в обычной своей домашней одежде: стареньких удобных джинсах и простой футболке с изображением неполноценного, но радостно улыбающегося Спанч-Боба. Завершающим трогательным штрихом к моему домашнему наряду были теплые сиреневые носки да та самая подаренная булавка с бусинкой, которой я подколола случайно сломанную сегодня молнию на джинсах, чтобы она не расходилась.
Не знаю, как их, но меня мой наряд вполне устраивал, однако барон, сопроводив меня на мягкий тонконогий диванчик, зачем-то накинул на меня плед из тончайшей ткани и только после этого несколько успокоился, перестав причитать по поводу моей кошмарной, как ему казалось, одежды.
– Ратецки! Ратецки!!! – в это время заорал Эддисон во всю мощь своих легких, словно призывал демонов, и я даже вздрогнула от неожиданности, все больше понимая, что мой сон совершенно странный, еще более странный, чем я думала минуту назад, однако вместо ожидаемых мною вышеупомянутых демонов в библиотеку вошел совершенно малоприметный человечек среднего роста и средней комплекции в странной одежде темно-синего глубокого цвета, более похожий на плотно застегнутый старинный сюртук до колен с двумя рядами золотых пуговиц. На голову его было нахлобучено нечто среднее между шляпой и кепкой, а единственной примечательной деталью субъекта были сутенерские тонкие усики.
– Да, господин, я прибыл, господин, – с огромным чувством долга в голосе произнес третий в комнате мужчина и почтительно поклонился, задержавшись в таком положении на пару секунд.
– Срочно принести одежду Ее Высочеству! – привычным тоном приказал господин Жердь. Хозяин аккуратных сутенерских усиков кинул на меня порядком изумленный короткий взгляд, но, поскольку, видимо, имел хорошее самообладание, своих мыслей вслух не выразил, только глаза опустил, не смея больше на меня их поднимать.
– Да, господин, я понял, господин, – проговорил он тоном настолько почтительным, словно был жрецов древнего культа, которому суждено было прислуживать верховному божеству. – Сейчас все будет, господин.
– И забудь, что видел Ее Высочество в таком виде, – добавил барон многозначительно. Ратецки тотчас заверил его, что и так совершенно ничего не помнит и не видел.
– Есть одна проблема, господин, – сообщил он перед тем, как юркнуть за дверь.
– Какая, Ратецки? – недовольно спросил барон.
– Служанок нет в доме, господин. Никого из прислуги нет в доме, как вы и просили, господин. Как же Ее Высочество оденется?
– Разберемся, – поморщившись, махнул рукой Жердь. – Просто подай сюда. И горячего чаю с успокаивающим экстрактом N 8. И позаботься о легком ужине. Подай через три чара.
– Будет сделано, господин. – И с этими словами Ратецки исчез, еще раз поклонившись.
– Ох, Ваше Высочество, – вновь обратил на меня все свое внимание господин Колобок. – Зачем же вы убежали? Трудно вам пришлось? Как вы себя чувствуете?
Самый странный сон в моей жизни. Так все ярко и реалистично... Может быть, это осознанное сновидение, о которых я однажды читала в Интернете? Осознанное сновидение – особый вид снов, в котором, осознавая, что спишь, ты можешь делать все, что угодно: летать, путешествовать по любым странам, встречаться с разными людьми и даже переноситься с другие миры, хочешь – в сказочные, хочешь – в книжные... Лишь просто нужно осознать, что ты спишь и захотеть и тогда свершиться чудо... По крайней мере, так писали на форумах. И даже давали разные техники погружения в осознанное сновидение. Начитавшись разного, я пыталась пару раз попытаться попасть в этот диковинный сон, но, конечно же, у меня ничего не вышло, а потом я и вовсе плюнула на эту затею. Но, возможно, сейчас у меня все же есть шанс почувствовать всю прелесть осознанных снов.
Так, что я хочу? Я хочу взлететь. Лети! Лети! У тебя за спиной невидимые крылья.
Я даже руками помахала, как птица и подпрыгнула.
Увы, ничего не произошло. Наверное, я не до конца осознала свое состояние. Нужно себе немного помочь.
Вспомнив одну из техник погружения, я поднесла к лицу ладони и, не мигая, уставилась на них. На форумах писали, что это одна из самых простых и действенных методик вхождения в осознанное сновидение, нужны лишь только тренировки. Следуя данной методике, каждый раз просыпаясь, нужно было подносить ладони к лицу, осознавая это. Расчет был сделан на то, что, возможно, ты поднесешь руки к лицу во сне и осознаешь, что спишь.
Между тем, мужчины наблюдали за мной с одинаковым изумлением в глазах. Кажется, они не понимали, что я хочу сделать.
Господин Жердь, откашлявшись, сообщил:
– Одежда сейчас будет готова, Ваше Высочество. После ужина сразу же направимся в столицу. Его Величество ждет Вас. Через четыре луны первый день золотого месяца. Не смею судить ваш поступок, вы – венценосная особа, а я лишь бессловесный ваш покорный слуга, но он все же, если я могу говорить с точки зрения вашего Наставника, коим являюсь, поступок был опрометчивым. После вашего исчезновения мы чуть с ума не сошли. А когда Эддисон понял, что вы оказались в иномирье, мы едва рассудок не потеряли, опасаясь за ваше жизнь, здоровье и...
Совсем уже ничего не понимая, я перебила барона, хотя к людям старше себя всегда относилась более уважительно:
– О чем вы говорите? Какое иномирье? Какая венценосная особа? Какое исчезновение? Боже, какой странный сон. Безумно странный! – я с досадой всплеснула руками и вновь поднесла ладони к лицу, вглядываясь в них. Сейчас я обязательно пойму, что это мир Морфея и исполню свою крохотную мечту – полетаю в сновидении. Ну, давай же! Осознавай!
– Взлетай, – строго сказала я сама себе. Эффекта так не было.
– Яна, ты во сне, – еще более строго, громко и отчетливо сказала я. – Ты находишься во сне, а твое тело лежит дома, на любимом диванчике.
– Что с Ее Высочеством? – спросил громким шепотом барон у Эддисона. Тот почему-то хихикнул и выразительно покрутил указательным пальцем в сантиметрах десяти от виска.
– Последствия перехода, – таким же не тихим шепотом ответил господин Колобок. – Помутнение рассудка. Временное, – добавил он, увидев угрожающий взгляд господина Жерди.
– Очень надеюсь, что временное. Иначе страдания наши будут долгими. Его Высочество не простит того, что мы не углядели за его племянницей. И лишили рассудка.
– Интересно, как быстро побочные эффекты пройдут...
– Это вам лучше знать, вы же маг.
А я так и не взлетела. И вообще ничего не произошло, только сон становился все более и более реальным, детальным, ярким, как будто бы я, и правда, находилась в незнакомой комнате с арчатым стеклом, за которым садилось солнце, и тысячами книг на обоих уровнях, ко многим из которых можно было подобраться лишь с помощью лестницы на колесиках.
Звуки, краски, запахи – все становилось более реалистичным и объемным, и это пугало. Я замерла, не понимая, что происходит.
– Ваше Высочество, вы больше не хотите взлететь? – вкрадчиво поинтересовался господин Колобок.
– Это вы... мне? – слабым голосом сказала я.
Две вежливые, но крайне удивленные улыбки стали мне ответом.
– Мне? – почти прошептала я. А если это не сон? Я ущипнула себя за руку и с изумлением поняла, что больно. Но ведь во сне... во сне ведь не чувствуют боли, верно?
– Вам, Ваше Высочество, – подтвердил барон, глядя на меня как на душевно нездоровую. – Вам, Ваше Королевское Высочество принцесса Мия Маргарита Нория Ксандра Арейн, герцогиня Асминская, урожденная дома Роттеркор.
– Нет, позвольте... Это вы точно... мне? – уточнила я, волнуясь за безопасность своего рассудка.
– Ваше Высочество, вам дурно после перехода? – засуетился господин Колобок. – О, такое бывает, бывает, поверьте! Не стоит волноваться!
– Я не понимаю, – честно призналась я и принялась с новыми силами себя щипать. Было больно! Было очень больно! Да и все остальное вокруг было таким реальным, что я начала понимать, что схожу с ума, медленно, но верно.
В это время в библиотеку вошел Ратецки с одеждой и серебряным подносом, и Эддисон тотчас подал мне чашечку со славно пахнущим разнотравьем чаем.
– Что вы не понимаете, Ваше Высочество? – удивленно спросил господин Жердь.
– Ничего не понимаю, – призналась я, пытаясь подавить внутреннюю панику. – Дело в том, что я... Я никакое не Высочество. Не урожденная Мия Маргарита, как там дальше, не помню, – запуталась я в регалиях неизвестной особы, за которую меня принимали эти двое.
– Нория Ксандра Арейн, герцогиня Асминская, урожденная Реттеркор, – занудливо дополнил барон.
– Неважно, – отмахнулась я, подозревая себя в непоправимых изменениях психики. – Я не то, что вы сейчас назвали. Я не принцесса.
– Эддисон, если после ваших магических манипуляций Ее Высочество тронется рассудком, – сердитым голосом сказал господин Жердь, обращаясь к напарнику, – вы понимаете, чем это грозит нам с вами? Минимум – пожизненное заключение в Песьих Застенок. А максимум... Вы знаете сами. – И он выразительно замолчал, постукивая сухими длинными пальцами по набалдашнику трости.
– Все должно быть в порядке, – побледнел как полотно Эддисон, который в своей мантии смотрелся более чем комично. – Ваше Высочество, у вас где-то болит?
– Нет. Но я не высочество, – упрямо повторила я, с трудом сдерживая подступающую истерику. Где-то в глубине сознания все еще теплилась надежда, что я все же сплю, а моя сон безумно реальный и красочный. А боль... Быть может, диванные пружины впиваются мне в руку, вот мне и кажется, что это я сама себя щиплю? Надо просто ущипнуть себя за другое место.
Я ущипнула себя за щеку и вскрикнула – эффект снова был прежним. Боль не ушла. Это не сон.
– Ваше Высочество, зачем вы это делаете?! Зачем причиняете себе боль?! – не на шутку испугался господин Коробок. Лоб его вспотел, щеки покраснели, а меленькие синие глазки испуганно бегали туда-сюда. Впрочем, господин Жердь выглядел тоже порядком встревоженным и даже расстегнул верхнюю пуговицу, словно ему стало дико душно.
– Я проверяю, сон это или нет, – хрипло призналась я, пытаясь унять дрожь в руках. – Если это... не сон, то вы меня путаете. Понимаете? Путаете. Путаете! Путаете... – Мой голос звучал жалобно, а губы вмиг пересохли. Я машинально сделала глоток теплого ароматного чая.
– С кем же мы можем путать вам, Ваше Высочество? – искренне удивился толстячок в балахоне и распростер руку куда-то за мою спину. – С кем я могу путать вас? – возопил он обиженно, и я, не выдержав, обернулась назад и пораженно застыла. Эмоции нахлынули на меня с такой силой, что не сиди я, а стой, они сбили бы меня с ног и уложили в нокдаун.
Чай моментально оказался не там, где ему полагалось бы быть в эту секунду – в желудке, а на строгом старомодном костюме господина Жерди и частично на полу.
– Кто это?! – забыв о приличиях, заорала я громко.
– Это вы, Ваше Высочество, – сказал невозмутимо барон, доставая платок.
За моей спиной высился огромный вычурный портрет неизвестного мне мастера в золоченной шикарной раме, который явно стоил куда больше, чем работа этого самого художника. На полотне была изображена в полный рост на сапфировом бархатном фоне молодая изящная синеглазая особа с совершенно прямой спиной и вьющимися густыми каштановыми волосами, собранными в прическу, чем-то напоминающую торжественную греческую, с элементами плетения и украшенная цветами. Платье особе было под стать прическе: прелестное, нежно-голубое, с пышной юбкой, не похожей на пирожное, но воздушной и романтической. Платье хоть и было красивым, что-то в нем было странным.
Несоответствие моде.
Оно напоминало нечто среднее между первым бальным нарядом Наташи Ростовой, викторианскими одеждами настоящих леди и современными вечерними платьями. К тому же от одного плеча к талии тянулась широкая алая лента с какими-то символами и словами. На тонкой талии висел тяжелый пояс с каменьями, совершенно не подходящий наряду. А в волосах сверкала самая настоящая корона: небольшая, но горделивая, то ли из платины, то ли из белого золота, на обруче которой виднелись несколько лепестков, увенчанных искрящимися камешками – они сверкали на падающем на лицо девушки свете. И это лицо... Узкое, чуть заостренное к низу, с правильными аккуратными чертами и с выражением, граничащим где-то между независимостью и высокомерием, безумно напоминало мне мое собственное. Те же синие глаза, уголки которых немного опущены вниз, тот же прямой нос с достаточно высокой переносицей, которая мне никогда не нравилась, те же брови с изломом, те же капризные губы вишенкой.
Мое и не мое одновременно.
Только кожа хоть и ровная, но матово-бледная, словно девушка припудрена сухим молоком, и скулы ее совсем не подчеркнуты, как привыкли это делать на обложках модных журналов, а от того лицо ее кажется кукольным. И яркие глаза с длинными черными ресницами на первый взгляд принадлежат особе гордой, требовательной, привыкшей командовать и знающей себе цену, но скрыто в них что-то смелое, задорное, даже боевое... Девушка в небесном платье на портрете не просто знает себе цену, она знает цену другим. Знает цену предателям и верным слугам, врагам и любимым, тем, кто пойдет до конца и тем, кто остановится на середине пути.
Какие странные мысли, Боже! О чем я думаю?! Это вообще что такое? Кто эта девица в голубом платье? Что это за место? Это ведь не сон! Совсем не сон, не сон! Я сошла с ума? Это галлюцинации?
Господин Жердь при помощи вездесущего молчаливого Ратецки оттирался от моего чая, господин Колобок всплескивал пухлыми ручками и закатывал глаза, а я смотрела на себя, забыв дышать.
– Кто это? – прошептала я, кусая губы и сжав кулаки так, что ногти впивались в кожу.
