Текст книги "Космический госпиталь. Том 3"

Автор книги: Джеймс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 63 страниц)

Глава 23

Приглашение на капитанский мостик было любезностью, которая крайне редко оказывалась простым пассажирам, поскольку там обитало корабельное божество, известное смертным под именем капитана Грулья-Мара. Громадный, косматый, медведеподобный орлигианин был по-своему грациозен, не скупился на комплименты и благодарности – помпезные и снисходительные Снисходительность скорее всего объяснялась тем, что капитан предполагал, что его гости впервые на капитанском мостике звездолета, но О'Маре так и не удалось разубедить в этом Грулья-Мара. Тот говорил, не закрывая рта. О'Мара видел, что Джоан очень довольна, что она с огромным вниманием слушает все, о чем говорит орлигианин, но сам он пока не проникся большим уважением к капитану, который даже не удосужился поименно представить им членов смешанного экипажа. Грулья-Мар держался с ними так, словно они были частью корабельного оборудования, которое он с жаром демонстрировал землянам. Когда короткая экскурсия по командному отсеку завершилась, капитан начал проявлять признаки нетерпения, которые резко сказались на его любезных манерах.

– Надеюсь, вы насладились визитом на капитанский мостик, – изрек Грулья-Мар, – однако есть кое-какие технические моменты, которые требуют моего внимания. Позвольте вновь выразить вам мою самую искреннюю и глубокую признательность, а также благодарность тур-оператора за вашу сообразительность и быструю оценку ситуации, сложившейся на рекреационной палубе, лейтенант, а также позвольте поблагодарить вас обоих за быстрые и согласованные действия Вы спасли жизнь двоих пассажиров, как сказал мне Сеннельт, и уж точно сохранили репутацию моего корабля.

Джоан, выглядевшая радостной и смущенной, в последний раз окинула взглядом отсек управления и сказала:

– Мы были рады помочь. Спасибо вам, капитан, за то, что вы столь любезно уделили нам время.

– Не стоит благодарности, – отвечал Грулья-Мар. – Но как я уже отметил, ваши заслуги неоценимы, и если вы нуждаетесь в какой-то услуге с нашей стороны, и я и мои офицеры готовы сделать для вас все, что в наших силах. Вам нужно только попросить.

Джоан уже готова была уйти, но заметила, что О'Мара уходить не собирается. Он стоял на месте и смотрел на капитана.

– Сэр, – сказал О'Мара, – я действительно хочу вас кое о чем попросить, но речь идет не о маленькой любезности.

Капитан растерялся. Физиономия его так густо заросла шерстью, что прочитать по ней что-либо возможным не представлялось, но глаза орлигианина приобрели опасливое выражение.

– Что именно я мог бы сделать для вас, лейтенант?

– Для меня лично – ничего, – ответил O'Mapa. – В услуге нуждается пассажир Кледент. У меня четкие подозрения, что он, в связи с полученными травмами, нуждается в срочном осмотре специалистов в профильной больнице. Я настоятельно прошу вас о том, чтобы «Крескхаллар» незамедлительно взял курс на Кельгию.

– Это невозможно! – взорвался Грулья-Мар. – Следующий пункт нашего маршрута – Мельфа. Там должны сойти нынешние пассажиры-мельфиане и сесть новые. Мой медик обследовал Кледента и сообщил, что у того нет никаких повреждений и что его здоровье отменно!

– Это долго не продлится, – заявил O'Mapa.

– Ваша просьба представляется мне абсолютно перестраховочной, – сердито буркнул капитан. – Если вы скажете о ваших подозрениях пассажиру Кледенту, вы только вызовете у него ненужный эмоциональный стресс. Сеннельт в своей области – превосходный специалист. Или у вас есть медицинская квалификация, о которой вы умолчали?

O'Mapa покачал головой и осторожно ответил:

– Официального медицинского образования у меня нет, однако по роду деятельности я хорошо знаком с некоторыми кельгианами... – «В особенности хорошо – с той, которая в данный момент населяет мой разум», – подумал он сухо, понимая, что сейчас выложит капитану всю правду. – ...и я располагаю такими сведениями в области кельгианской медицины, которые доктору Сеннельту неизвестны.

– Позвольте поинтересоваться, где вы приобрели эти познания по роду вашей работы? – резко осведомился капитан.

– В Главном Госпитале Сектора, – ответил O'Mapa.

Повисла тягостная пауза. Органические части корабельного оборудования развернулись от панелей управления и уставились на О'Мару. Джоан тоже неотрывно смотрела на него. Вид у нее был озадаченный. В Галактической Федерации нашлось бы совсем немного мыслящих существ, которые не знали о существовании Главного Госпиталя Сектора и о том, что он собой представляет. Вставшая дыбом шерсть капитана мало-помалу укладывалась в прежнее положение.

– Понятно, – проговорил Грулья-Мар, вернувшись к напыщенному, снисходительному тону. – Однако вы сами признали, что необходимой медицинской квалификацией не располагаете и руководствуетесь тем, о чем узнали понаслышке, пусть даже и в самом уважаемом медицинском учреждении Федерации. Я не стану изменять маршрут полета, лейтенант O'Mapa, однако я готов пойти на компромисс. Из благодарности за то, как вы славно потрудились на рекреационной палубе, и ради того, чтобы развеять ваши скорее всего напрасные опасения относительно самочувствия этого пассажира-кельгианина, я попрошу доктора Сеннельта повторно обследовать его в вашем присутствии Но только в том случае, если вам лично удастся уговорить Кледента снова подвергнуться этой процедуре и проследовать вместе с вами в лазарет. – Капитан поднял огромную косматую ручищу и добавил:

– Можете идти.

Когда они вышли в коридор, ведущий к пассажирской палубе, Джоан сказала:

– Вы ужасно скрытный человек, O'Mapa. Почему вы мне не сказали, что вы – из Главного Госпиталя Сектора? Я хочу задать вам миллион вопросов об этом учреждении. Уверена, что другие пассажиры – тоже.

– Может быть, именно поэтому я и молчал, – сухо отозвался O'Mapa. – Но на некоторые из ваших вопросов я отвечу, пока мы будем искать Кледента и сопровождать его в лазарет. Если не возражаете, я бы попросил вас присутствовать. Но уговорить его подвергнуться новому обследованию будет нелегко.

– Я не против, – сказала Джоан. – На самом деле я просто умираю от желания побывать в роли судьи за рингом на этом медицинском поединке. Уверена, и Кледент, и Сеннельт будут вами недовольны. – Неожиданно она улыбнулась и добавила:

– Но думаю, вам не стоит волноваться за свой дар убеждения. Межвидовой психолог из Главного Госпиталя Сектора наверняка способен уговорить кого угодно на что угодно.

Уговаривать Кледента вернуться в лазарет для обследования пришлось целых два часа, да и согласился он только потому, что О'Мара его снова жутко напугал. С О'Марой Кледент вел себя враждебно, с Джоан держался нейтрально, а при виде Сеннельта шерсть его стала выражать отчаянную мольбу – кельгианин словно молча упрашивал доктора развеять сомнения О'Мары и неопровержимо доказать, что он совершенно здоров.

Мельфианин говорил спокойно, но его свободные клешни недовольно пощелкивали. Он водил сканером вдоль нижней части туловища Кледента.

– Как видите – если вы, конечно, понимаете, что означает изображение на экране прибора глубокого сканирования, – последствия сдавления полностью рассосались. Кровоток между сердцем, легкими, мозгом и главными мышцами, управляющими конечностями и передними манипуляторами, не нарушен. Участки подкожных контузий, поражающие локальные капиллярные и нервные сети, относительно которых вы и пассажир Кледент испытываете беспокойство, представляют собой не более чем легкие кровоподтеки – синяки, от которых скоро не останется и следа. Делать другие прогнозы бессмысленно, если только вы не пытаетесь, по какой-то тайной психологической причине, оправдать свои неоправданные подозрения.

О'Мара изо всех сил сдержал рвавшиеся наружу эмоции и положил пальцы на рукоятку сканера. Он понимал, что выдергивать его из клешней мельфианина бесполезно.

– Не могли бы вы на минуточку одолжить мне прибор, – сказал О'Мара, пытаясь изобразить хотя бы вербальную вежливость. Он медленно провел сканером над синяками, внимательно глядя на экран. – Общая картина кровоподтеков скрывает тот факт, что кровоток в капиллярной сети, обеспечивающей работу крошечных мышц, отвечающих за подвижность каждой шерстинки, снижен. Очевидные травматические повреждения отсутствуют, а застоявшаяся кровь очищается недостаточно быстро, и микромускулатура постепенно лишается питательных веществ. Патологическое состояние развивается настолько медленно, что выраженные симптомы пока отсутствуют. Поэтому неудивительно, что они ускользнули из поля зрения недостаточно опытного специалиста. Однако эта патология необратима, и если не взяться за ее ликвидацию срочно, через несколько недель наступит полный некроз мышц, управляющих шерстью. Доктор, вы не хотите еще раз взглянуть на...

– Нет, – решительно отозвался Сеннельт. – Я не увижу ничего нового и настолько опасного, что бы заставило меня уговорить капитана изменить курс. И позвольте мне напомнить вам о том, лейтенант, что вы без нужды волнуете пациента.

– Я очень взволнован, – неожиданно вступил в беседу Кледент. – А если я попрошу, капитан изменит курс ради меня?

– Хотя бы признаете существование пациента как такового, и на том спасибо, – сердито проговорил О'Мара, не дав Сеннельту ответить на вопрос Кледента. – Следовательно, признаете и то, что с ним, вероятно, не все в полном порядке. – Он резко обернулся к Джоан. – Пожалуйста, взгляните на этот участок мышечной ткани и скажите, что вы думаете об этом. Я сфокусирую сканер, чтобы вы могли...

О'Мара не договорил. Корабельный врач оглушительно громко защелкал клешнями на манер перегруженного счетчика радиоактивности.

– Неужели каждый пассажир на этом треклятом корабле почитает себя медиком? – вопросил Сеннельт таким тоном, что сарказм остался даже в переводе. – Ну хорошо, с учетом того, что мы не станем поворачивать на Кельгию, какой метод вторичной терапии предложат уважаемые несостоявшиеся доктора?

Джоан, с которой врач-мельфианин знаком не был, в медицине была далеко не дилетантом. Ее лицо залилось краской гнева и возмущения, но, не дав ей возразить мельфианину, О'Мара предупреждающе покачал головой. По адресу свежеиспеченного ветеринара Сеннельт в нынешнем расположении духа мог пройтись и похуже. О'Мара призывал себя к спокойствию и клинической объективности.

– Я бы предложил полный покой, постельный режим и сильные седативные средства, – сказал он, – в надежде на то, что снижение притока крови будет достаточным для того, чтобы поддержать отдыхающие мышцы. Нужно установить круглосуточное наблюдение. Если состояние пациента ухудшится до такой степени, что об этом будет знать и он сам, и врач, следует прибегнуть к эмоциональной словесной поддержке до тех пор, пока...

– Мне уже сейчас не помешает некоторая словесная поддержка, – сказал Кледент.

– Хватит! – взорвался мельфианин. – Скажу вам откровенно, лейтенант, ваше поведение начисто лишено чуткости и совершенно безответственно. Невзирая на все, что вы сделали для нас ранее, я намерен сообщить об этом инциденте начальству Корпуса Мониторов на ближайшей стоянке. Что же касается предложенной вами схемы лечения, то пассажир Кледент волен предаваться постельному режиму как в лазарете, так и у себя в каюте, а может, напротив, заниматься самой активной физической нагрузкой на рекреационной палубе. Ни о каких сильных успокоительных средствах и мониторинге не может быть и речи, поскольку, на мой профессиональный взгляд, в этом нет никакой необходимости. Что же касается эмоциональной поддержки, то ее Кледент заслуживает целиком и полностью. Я настоятельно рекомендую вам поговорить с ним, пока он будет отдыхать здесь – столько, сколько потребуется для того, чтобы снять причиненную вами эмоциональную травму. Если пассажир Кледент устанет от ваших увещеваний – а это вполне возможно, поскольку приближается время сна, я разрешаю ему вернуться в каюту, а затем перейти к обычному режиму жизни, что бы вы ему по этому поводу ни говорили. А теперь я вас покину, – закончил свою тираду мельфианин, – пока не употребил фраз, недостойных офицера.

Дверь лазарета с шипением закрылась за Сеннельтом. В коридоре постепенно стих стук его клешней. Джоан перевела взгляд с разбушевавшейся шерсти Кледента на его мордашку.

– Простите, – сказала Джоан. – Я могу только поговорить с вами, но не знаю что сказать, потому что не понимаю, о чем речь. Лейтенант, а вы, как межвидовой психолог, можете хотя бы придумать, о чем теперь говорить и что делать?

О'Мара быстро ходил по палате, заглядывал через прозрачные дверцы в шкафчики с медикаментами инструментами Некоторые из них были заперты, но открыть их не составляло труда. Ответил О'Мара только тогда, когда вернулся к Джоан и Кледенту.

– Я много чего могу сказать, но еще больше – сделать, – торопливо ответил он. – Но мне нужно согласие и помощь вас обоих. Прежде всего выслушайте меня внимательно, а пока я буду говорить, мне бы хотелось, чтобы вы, – он пристально посмотрел на Джоан, – еще раз провели сканером над пораженным участком тканей. Тогда мне легче будет объяснить вам, что именно вы увидите...

О'Мара описал патологию, которая у кельгиан встречалась редко, да и то, как правило, у очень молодых особей. Процедура избавления от этой патологии была проста, радикальна, но чревата риском. Без операции Кледенту грозил прогрессирующий необратимый паралич шерсти в срединной части туловища. Говорил О'Мара своим голосом, но в нем отражались спокойствие и уверенность донора кельгианской мнемограммы. Когда он закончил описание поэтапной операции, он почувствовал, что Джоан и Кледент начинают ему верить. И еще до того, как Джоан обратилась к нему с вопросом, О'Мара знал, что ответит ей чистую правду.

– Лейтенант, – сказала она. – Похоже, вы знаете, о чем говорите, но откуда вы об этом знаете, вот вопрос? Такому не научишься на инструктаже по первой помощи.

– Вы не можете понимать, что это значит, О'Мара, – вздыбив шерсть иголочками, заметил Кледент. – Потому что вы – не кельгианин.

– Поверьте, я это понимаю, – ответил О'Мара.

Пару секунд он истратил на то, чтобы напомнить себе, насколько глупо поступает – ведь если бы кто-то из них рассказал еще кому-нибудь о том, что он сейчас собирался сказать и сделать, он бы в течение несколько дней вылетел и из Главного Госпиталя Сектора, и из Корпуса Мониторов. Мало того, его запросто могли бы на неопределенный срок отправить в одну из психиатрических лечебниц Федерации. Но это был риск, который ни он сам, ни его партнерша по разуму не считали неоправданным в сравнении с судьбой Кледента. О'Мара сделал глубокий вдох и приступил к рассказу.

Он рассказал Кледенту и Джоан о своей работе в госпитале, рассказал о случае с Торннастором (не упомянув его имени), о том, как психологическое расследование привело к тому, что он записал себе мнемограмму Маррасарах и не стер ее, тем самым нарушив инструкции. Он объяснил, что техника мнемографии пока не получила широкой известности, поскольку ею не интересовались одновидовые больницы, базирующиеся на планетах. То есть о мнемографии, по словам О'Мары, там узнавали только в тех случаях, если кому-то из выдающихся врачей предлагали стать донором мнемограммы.

– ...И вот теперь я являюсь носителем памяти и опыта именно такого специалиста, – продолжал О'Мара. – В свое время она была самым талантливым торакальным хирургом на Кельгии. Вот почему вы должны верить всему, о чем я говорю.

Джоан не отрывала глаз от О'Мары. В ее взгляде смешались волнение, изумление и тревога. Шерсть Кледента уподобилась множеству серебристых игл. Первым подал голос кельгианин.

– Значит, ваш разум частично кельгианский, – сказал он. – А я-то гадал, почему вы разговариваете так же прямо и откровенно, как мы. Но если половине моей шерсти суждено утратить подвижность, вы-то что можете поделать?

Не отвечая, О'Мара отвернулся и быстро отправился к шкафчикам. Он проворно уставил медицинский поднос нужными препаратами, инструментами, средствами для обезболивания. Сам он не понимал, что делает, но зато это отлично знала его партнерша по разуму. Все инструменты имели такую конфигурацию, чтобы с ними было удобно работать Сеннельту, однако пальцы землян заслуженно считались самыми адаптабельными и ловкими манипуляторными выростами в Федерации.

– О Боже, – испуганно проговорила Джоан, когда О'Мара вернулся с наполненным подносом. – Он... он собирается вас оперировать...

О'Мара решительно качнул головой. Он протянул к Джоан руки и продемонстрировал ей свои толстые короткие пальцы и ладони, на которых, невзирая на то, что О'Мара теперь был офицером и джентльменом, сохранились мозоли со времен работы на космических стройках.

– Это не руки хирурга... – сказал он, наклонился и бережно, но твердо взял Джоан за руки. Они лежали на его грубых ладонях – тонкие, красивые и сильные, словно вылепленные из теплого, живого фарфора. – А вот эти – да.

Джоан покачала головой. Она была испугана, но рук не отняла. О'Мара ободряюще пожал их.

– Прошу вас, выслушайте меня, – попросил он. – Я буду говорить очень серьезно. Вы привыкли оперировать существ небольших размеров, следовательно, знакомы с техникой тонких хирургических вмешательств на ограниченном операционном поле. То, что ваши пациенты – не мыслящие существа, значения не имеет. Теперь клиническая суть проблемы вам ясна, а Кледента надо оперировать немедленно. Отказ от операции чреват для него ужасными последствиями. Процедура, хотя и считается радикальной, в принципе несложна. У вас есть необходимые хирургические навыки, а я буду руководить вашими руками на всех этапах операции. Пожалуйста.

– Да, землянка Джоан, – добавил Кледент. – Пожалуйста, сделайте это.

О'Мара начал понимать, что руки Джоан так же красивы, как ее лицо и фигура. Они были удивительно красивы, хотя и немного дрожали из-за сильнейших переживаний.

Глава 24

О'Мара попытался усесться поудобнее на мельфианском стуле Сеннельта. Он смотрел на спящего под наркозом Кледента. Шерсть кельгианина едва заметно шевелилась во сне, а О'Мара пытался подсчитать в уме, сколько бед навлек на свою голову. В одном он был уверен: беды он навлек на нее и только на нее.

Джоан, по его настояниям, ушла к себе в каюту, чтобы хоть немного поспать перед завтраком – а до завтрака оставалось всего три часа. Оперировала Кледента она. Ее хирургическая техника оказалась безупречной, и прогноз был благоприятен, но все остальные должны были остаться в неведении относительно ее участия в операции. Всю ответственность за происшедшее решил взять на себя О'Мара. Вряд ли бы он дождался похвалы за содеянное – в любом случае его могли обвинить в безответственном и противозаконном хирургическом нападении на беззащитного пациента. Но беззащитный пациент, по природе своей неспособный лгать, обещал, что солжет по-кельгиански – то бишь никому ничего не расскажет.

Что бы ни ожидало О'Мару, он был рад тому, что его пусть и не совсем невинной ассистентке не суждено быть втянутой в скандал. А вот его к ней тянуло все сильнее и сильнее. Он вздохнул, проверил, работает ли система звукового оповещения мониторов, к которым был подключен Кледент, занял на мельфианском сиденье еще менее удобное положение, и попытался заснуть.

Но стоило ему закрыть глаза, как перед ним предстало объемное видение Джоан. О'Мара как бы вновь наблюдал за тем, как она с прецизионной точной техникой оперирует Кледента, а потом она представлялась ему на фоне прекрасного ущелья Данельтон, а потом – в вечернем платье за ужином... Но чаще всего перед его глазами мелькали картинки уроков плавания в бассейне. Кое-что виделось не так, как было на самом деле, и слова Джоан говорила не совсем те, что на самом деле, но именно теперь, во сне, О'Мара как опытный психолог смог увидеть в происходящем признаки исполнения мечты всей его жизни. Увы, сну не суждено было закончиться тем, чем обычно заканчиваются такие сны. О'Мару разбудил громкий топот костистых лап мельфианина. К лазарету приближался Сеннельт.

Сеннельт вошел и застыл на пороге, изумленный тем, что палата не пуста. Затем он поспешно затопал к спящему Кледенту и увидел повязку, которой было покрыт операционный шов. Сеннельт бросил взгляд на О'Мару и разразился потоком слов, которые транслятор категорически отказался переводить, после чего набрал комбинацию клавиш на панели коммуникатора.

– Капитан, – проговорил Сеннельт взволнованно. – Медицинская тревога в лазарете. Прошу вас немедленно прибыть сюда. Речь идет о лейтенанте О'Мара. Прихватите охрану.

Грулья-Мар явился через три минуты в сопровождении двоих офицеров охраны – здоровенных, мускулистых, невооруженных орлигиан. Все трое в упор смотрели на О'Мару – молча и не шевелясь, поскольку доктор Сеннельт орудовал сканером и разглагольствовал столь многословно, что уже начал повторяться.

– ...Как я уже сказал, сэр, – продолжал он, не отрывая глаз от экрана сканера, – ситуация складывается очень серьезная, я бы даже сказал – трагическая. Лейтенант О'Мара противозаконно, по собственной инициативе, прооперировал пассажира Кледента. Не знаю, что именно он сделал или пытался сделать, но хирургическое вмешательство было инвазивным. Мои познания в области кельгианской физиологии минимальны, и обычно мне приходится иметь дело с легкими ушибами и порезами у особей других видов, но в этом случае пациенту могла быть причинена серьезнейшая и потенциально летальная травма. Дилетант, несведущий в медицине, даже если он уговорил пассажира дать согласие на операцию, не в состоянии предусмотреть...

– Ваши рекомендации, доктор? – прервал излияния Сеннельта капитан.

Мельфианин отложил сканер и ответил:

– Пациент должен оставаться под наркозом в целях ограничения подвижности – могут развиться тяжелые послеоперационные осложнения. Следует установить круглосуточный мониторинг вплоть до перевода пациента в больницу, предназначенную для лечения особей данного вида. Это означает, сэр, что в интересах пассажира Кледента вам следует как можно скорее изменить курс и лететь на Кельгию.

Грулья-Мар растерялся секунды на три, затем стремительно шагнул к коммуникатору. На экране возникли голова и плечи нидианина.

– Астронавигация, – проговорил нидианин.

– Рассчитайте на компьютере и проложите курс на Кельгию, – распорядился капитан. – Немедленно. Конец связи.

С этими словами Грулья-Мар присоединился к охранникам и они все вместе молча уставились на О'Мару. Он выдержал их взгляды, сколько смог, и только потом негромко проговорил:

– Наркоз, постельный режим и препоручение Кледента заботам специалистов на его родной планете – именно об этом я и просил с самого начала. Я рад, что доктор Сеннельт согласен со мной.

Врач молчал. Его клешни беззвучно открывались и закрывались, а все тело подрагивало – казалось, того и гляди с мельфианином приключится удар. О'Мара гадал, каковы могут быть признаки наступления сердечно-сосудистой недостаточности у существа, покрытого панцирем, неспособным менять окраску. Он перевел взгляд на двоих орлигиан-охранников и поинтересовался:

– И что теперь?

Как и Грулья-Мар, они были крепчайшего телосложения, а ростом превосходили О'Мару как минимум на десять дюймов. Он понимал, что мог бы управиться с одним из них, да пожалуй, и с двумя – работа на космических стройках была суровой школой жизни, и там О'Маре не раз приходилось решать споры с особями этого вида посредством рукопашного боя. Но если бы к охранникам присоединился капитан, всем четверым в итоге суждено было бы разместиться в лазарете вместе с Кледентом.

Такую драку ни за что не удалось бы скрыть от пассажиров и начальства Грулья-Мара. Тогда наверняка пострадала бы туристическая компания, да и профессиональная карьера офицеров была поставлена под угрозу. Не порадовался бы таким новостям и майор Крейторн. Такая перспектива и самого О'Мару не очень устраивала, поскольку он очень надеялся на то, что недобрые старые времена добывания правды кулаками, для него миновали. В общем, О'Мара угодил в нешуточную переделку. Хотя и он сам, и его партнерша по разуму не имели иного выбора и обязаны были прооперировать Кледента, О'Мара очень надеялся, что эти косматые тяжеловесы не спровоцируют его на драку. Наверное, примерно такие же мысли бродили в голове у Грулья-Мара.

– Поскольку вы не можете покинуть корабль, – произнес капитан спокойным голосом, в котором притаилась ярость, – и несмотря на то, что ваше психическое состояние может вызывать сомнения, я не вижу причин для вашего ареста. В то же время в наших общих интересах скрыть то, что произошло с Кледентом, от других пассажиров до тех пор, пока мы не прибудем на Кельгию. Там местные специалисты произведут точную оценку вреда, причиненного вами этому кельгианину, после чего вы покинете мой корабль и будете ожидать суда и дисциплинарного взыскания со стороны вашего начальства. До этого времени вы обязаны находиться в своей каюте и не пользоваться ни рекреационной палубой, ни столовой. Вы согласны?

– Да, – ответил О'Мара.

Пока капитан говорил, двое охранников встали теснее друг к другу – видимо, ожидали резкой реакции со стороны О'Мары. Но стоило ему сказать «да», как они явно обрадовались и разошлись, дав ему пройти к двери.

– Прошу вас, уходите, – прорычал Грулья-Мар.

О'Мара кивнул, но на полпути к двери остановился.

– Будет ли мне позволено поддерживать связь с лазаретом с помощью коммуникатора, – спросил он, – чтобы я мог наблюдать за состоянием пациента?

Капитан издал непереводимый рык и ощетинился, но ответил О'Маре Сеннельт, который явно жаждал, чтобы в его вотчине воцарились мир и спокойствие.

– Можете звонить мне сюда в любое время, лейтенант, – сказал он и добавил с нескрываемым сарказмом: – Но я не обещаю, что буду следовать вашим рекомендациям относительно лечения пациента.

Не успел О'Мара пробыть в каюте и нескольких минут, как к нему явился стюард-нидианин и принес поднос с завтраком. Он пояснил, что доставил О'Маре те виды и то количество землянской еды, которую тот обычно поглощал за завтраком, и сказал, что если в дальнейшем лейтенант пожелает поесть чего-нибудь другого или ему захочется развлечь себя какими-нибудь играми или головоломками, нужно попросить, и все это будет доставлено. О'Мара угрюмо подумал о том, что капитан из кожи вон лезет, лишь бы корабельный сумасшедший не буйствовал. Однако характерное хрипловатое дыхание, слышавшееся за дверью, говорило о том, что к каюте О'Мары приставлены охранники-орлигиане. О'Мара без особого аппетита съел завтрак и улегся на кровать, чтобы погрузиться в мрачные раздумья относительно своего неясного и скорее всего невеселого будущего.

Примерно через час кто-то негромко постучал в дверь, и О'Мара был вынужден возвратиться к реальности. Решив, что это стюард вернулся за подносом, он проворчал:

– Входите.

Это оказалась Джоан.

Она была одета в невероятный по минимализму белый купальник и сандалии. На плечи ее было наброшено узорчатое полотенце, купленное на Тралте. О'Мара сел на кровати и уже был готов встать, но Джоан опередила его. Она мягко, но решительно прижала руку к его груди и вынудила снова улечься.

– Не вставайте, – сказала она. – Ночью вы глаз не сомкнули, не забывайте. Как чувствует себя наш пациент, и что важнее – как себя чувствуете вы?

– Не знаю, – ответил О'Мара.

Дважды Джоан озабоченно сдвинула брови, отвернулась и села на единственный в каюте стул. Каюта была так тесна, что Джоан осталась в опасной близости от лежавшего на кровати О'Мары.

– Если серьезно, – сказала она, – что вам грозит? Нечто ужасное?

О'Мара попытался улыбнуться.

– Ответ тот же, – сказал он.

Джоан не спускала с него озадаченного и заботливого взгляда. Впервые за все время с начала полета она не пыталась с ним кокетничать, и почему-то именно поэтому О'Мару еще сильнее влекло к ней. Ему хотелось отвернуться, спрятаться от ее пытливых карих глаз, но он не мог этого сделать – тогда ему стало бы еще более не по себе, и вдобавок он мог оскорбить Джоан.

– Ну хорошо, – наконец проговорил О'Мара. – В зависимости от того, удачными или неудачными окажутся результаты операции, произведенной нами Кледенту, мне грозит следующее, сверху вниз: меня могут уволить из рядов Корпуса Мониторов, могут судить за то, что я притворился врачом, и могут отправить на принудительное психиатрическое лечение из-за того, что я сам верил в то, что я – врач. – Он вымученно рассмеялся. – А может быть, произойдет, и то, и другое, и третье сразу.

Джоан покачала головой.

– Я вас не понимаю, О'Мара, – сказала она. – Вы готовы отказаться от своей карьеры только из-за того, что вам показалось, будто какой-то кельгианин болен.

– Нет, – спокойно поправил ее О'Мара. – Я точно знал, что он болен.

– Значит, вы знали или думали, что знаете, а может быть, и твердо верили в то, что он болен, – продолжала Джоан. – Верили настолько, что уговорили меня его оперировать. Я до сих пор не верю, что сделала это. На самом деле я мечтала о таком всю жизнь – применить свои знания и навыки ради спасения чьей-то жизни... жизни разумного существа, а не домашней зверушки. Не сказала бы, что мне так уж безумно хочется снова совершить что-то подобное – слишком велика ответственность, но вам удалось меня уговорить. Думаю, операция прошла успешно потому, что вы руководили моими руками на каждом этапе и, похоже, точно знали, что нужно делать. Но сделала операцию я, а не вы, и было бы нечестно, чтобы вся ответственность легла на вас. Ведь вы фактически даже не прикасались скальпелем к пациенту!

– Да, настоящую работу сделали вы, – согласился О'Мара. – Сделали своими руками. У вас чудесные руки – тонкие, чувствительные, ловкие, красивые. Как только вы поняли, что нужно делать, ваши руки послушались вас. Но, как я уже говорил, славы хирурга вам не полагается ни теперь, ни когда-либо, иначе вам будут грозить еще большие неприятности с медицинскими властями, чем мне, а вам это положительно ни к чему. Кледент вам очень многим обязан за спасение свой шерсти, но пообещал нам, что никому не расскажет об операции – ни на корабле, ни дома, и я попросил его ни в коем случае не благодарить вас словесно, чтобы вас не подслушали. Разговоры о происшедшем не на пользу никому из нас, так что и вы не сможете рассказать об этом происшествии никому – разве что вашим внукам.

– Это я переживу, – сказала Джоан, – но кое-что сделать все-таки сумею. – Неожиданно она бросила взгляд на свои руки и улыбнулась. – Знаете, а ведь это первый комплимент, который вы мне сказали – да и то не мне, а моим рукам. Неужели во мне больше нет ничего такого, что заслуживало бы комплимента.