Текст книги "Драйв"

Автор книги: Джеймс Саллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

15

Как всегда, больше всего времени заняли репетиционные прогоны. Потратив пять часов на приготовления, он выполнял автомобильный трюк в течение каких-то полутора минут. И что за пять часов, что за полторы минуты – Гонщику платили одинаково. Если требовался качественный эпизод, Гонщик обычно приезжал днем раньше, чтобы посмотреть и опробовать машину. В низкобюджетных фильмах он делал это в день съемок, пока остальные члены съемочной группы суетились и мельтешили вокруг, точно муравьи. Потом он убивал время в тусовках со сценаристами и статистами и пользовался преимуществами шведского стола. Даже на съемках «малюсеньких» (как их окрестил Шеннон) фильмов бывает достаточно еды, чтобы прокормить средних размеров город: холодные мясные нарезки, всевозможные сыры, фрукты, пицца, канапе, хот-доги на один укус под соусом барбекю, и пончики, и сладкие булочки, и слоеная выпечка, бутерброды, вареные яйца, чипсы, сальса, луковая подлива, гранола, фрукты и минералка в бутылках, кофе, чай, молоко, пироги и пирожные.

Сегодня он должен был водить «импалу», и ему предстояли: прорыв блокпоста, экстренный разворот, разворот задним ходом, легкий таран. Чаще всего такие эпизоды дробились на части, однако в этот раз режиссер хотел попробовать снять весь фрагмент одним планом, в реальном времени.

Перевалив через вершину холма, Гонщик увидит «блок» – две машины полиции штата, стоящие нос к носу у него на пути.

В таких случаях начинаешь движение с почти полной остановки, на низкой передаче. Заходишь справа, пока не окажешься на расстоянии примерно в четверть корпуса, – словно бы примериваешься кием для точного удара. Потом – газ в пол и бьешь на скорости между пятнадцатью и тридцатью милями в час.

Все прошло как по маслу. Две полицейские машины от удара раскатились в стороны, «импала» рванула вперед, выпустив шлейф выхлопных газов и издав шинами по асфальту соответствующий визг; не меняя траектории, Гонщик снова выжал педаль газа.

Но это было не все. Еще одна полицейская машина поджидала у подножия холма. Увидев, что произошло, сидевший за ее рулем коп съехал с дороги и понесся, не разбирая пути, сквозь деревья, поднимая комья земли, то и дело ударяясь брюхом, и с грохотом выскочил на трассу в пятидесяти ярдах позади Гонщика.

Гонщик сбросил газ, притормозив до двадцати пяти-тридцати миль в час, потом выкрутил руль на четверть оборота. Одновременно он ударил по тормозам и выжал сцепление.

«Импала» закрутилась. Провернувшись на девяносто градусов, Гонщик бросил тормоз, выровнял руль и, отпустив сцепление, дал по газам.

Теперь он ехал навстречу полицейской машине.

Увеличив скорость до тридцати, он поравнялся с преследователем – голова ошеломленного полицейского повернулась, следя взглядом за Гонщиком, – и быстро крутанул руль влево. Снизил скорость, ударил по педали газа, выровнял руль.

Теперь он оказался позади полицейского.

Гонщик набрал прежнюю скорость и, отмерив по спидометру ровно двадцать миль в час, ударил машину преследователя сзади, чуть правее левого фонаря. Автомобиль потерял управление, корпус принялся гулять туда-сюда, и когда наконец вернулось сцепление с дорогой, колеса унесли машину туда, куда Гонщик и рассчитывал, – прочь с трассы.

Ко всеобщему удивлению, дубль прошел без единой помарки, с первой же попытки. Режиссер завопил: «Да!» – когда оба каскадера выбрались из машин. Раздались немногочисленные аплодисменты операторов, наблюдателей, ассистентов, мастеров по декорациям, просто зевак.

– Молодец, – бросил Гонщик коллеге.

Он уже пару раз работал с этим парнем. Патрик его звали или как-то так. Круглая, как луна, ирландская физиономия, неудачно зашитая «заячья губа», копна непослушных, соломенного цвета волос. И, вопреки сложившемуся национальному стереотипу, человек немногословный.

– Ты тоже.

Ужинал он в тот вечер в ресторане в Калвер-Сити – заведении, до отказа набитом громоздкой «миссионерской» мебелью, ^{20} с красным ковровым покрытием на полу, увешанном по стенам пластмассовыми щитами и жестяными мечами; входная дверь как ворота средневекового замка в каком-нибудь фильме. Все новодел «под старину». Деревянные столы и стулья специально обшарпаны, потолочные балки изъедены жучками, а паркетные полы местами выбиты полировщиками, чтобы создать впечатление, будто они потрескались от времени. При всем при том еду там готовили превосходно. Можно подумать, что два или три поколения женщин трудились на кухне – жарили куриц, пекли тортильи.

Почем знать, может, так оно и было.

Для начала Гонщик опрокинул пару стаканчиков в баре. Здесь все сияло новизной – нержавеющая сталь, полированное дерево – как вызов тому, что находилось за дверью зала. Не успев добраться и до половины первой кружки пива, он уже оказался втянутым в политическую дискуссию с соседом по стойке.

Будучи совершенно не в курсе текущих событий, Гонщик открыл для себя много нового в разговоре с собеседником. Со всей очевидностью, страна стояла на пороге неизбежной войны. В безумолчной трескотне то и дело проскакивали такие слова, как «свобода» и «демократия». Гонщику невольно вспомнилась реклама индеек, что продавались в магазинах ко Дню благодарения: теперь, мол, все просто – вы кладете ее в духовку, и, когда птица готова, выскакивает маленький флажок.

А еще Гонщику вспомнился один приятель его юности.

Каждый день Сэмми проезжал на телеге, запряженной мулом, через всю округу, выкрикивая: «Ценные вещи на продажу! Покупайте товар!» Телега была доверху завалена никому не нужным хламом. Стулья о трех ногах, всякая ветошь, парафиновые светильники, фондюшницы, подшивки старых журналов. Изо дня в день, из года в год Сэмми продолжал заниматься своим ремеслом. Для чего он это делал, никто не знал.

– Вы позволите вас прервать на минутку?

Гонщик посмотрел, откуда донесся голос.

– Двойная водка, без льда, – сказал «просто Гусман» бармену. Взяв напиток, он направился к столику у дальней стены, кивком пригласив Гонщика следовать за ним. – Что-то в последнее время ты у нас почти не появляешься.

Гонщик пожал плечами:

– Работа.

– Не сможешь освободиться на завтра?

– А стоит?

– Есть кое-что на примете. Пункт размена чеков. Вдалеке от наезженных дорог, да и вообще от любых дорог. Вокруг ничего и никого. Получают банковскую наличку на всю неделю завтра перед открытием.

– А ты откуда это все знаешь?

– Будем считать, слышал от кое-кого. Уложимся в пять, самое большее в шесть минут. И через полчаса ты уже сидишь и балуешь себя легким завтраком.

– Идет, – отозвался Гонщик.

– Машина есть?

– Будет. Целая ночь впереди.

С одной стороны, Гонщику не очень нравилась такая спешка. С другой, он как раз присмотрел «бьюик-сейбр» во дворе соседней многоэтажки. По виду ничего особенного, но движок – сказка.

– Тогда заметано.

Они назначили время и место встречи.

– Угостить тебя?

– Да как скажешь.

Оба заказали стейки с подливой из лука, перца и помидоров с гарниром из черной фасоли и риса с душистым перцем. На запивку – по паре пива. После – вновь к барной стойке. Телевизор работал, хотя, слава богу, звука слышно не было. Очередная безмозглая комедия, в которой актеры с идеальными белозубыми улыбками произносили слова и застывали как вкопанные, когда по замыслу должен последовать взрыв хохота.

Гонщик и Гусман молча сидели рядом. У них не было желания подшучивать друг над другом.

– Рина прекрасно к тебе относится, – сообщил «просто Гусман», заказав еще по стопке. – И Бенисио тебя любит. Ты ведь и сам это знаешь.

– Взаимно.

– Если бы любой другой мужчина подошел так близко к моей женщине, я бы давным-давно перерезал ему глотку.

– Она не твоя женщина.

Принесли выпивку. Гусман расплатился, оставив большие чаевые. Знаком со всеми, подумал Гонщик, способен поставить себя на место официантов, умеет читать, что у них на уме, чего они ждут. Своего рода сопереживание.

– Рина всегда укоряла меня в том, что я хочу от жизни слишком малого, – продолжал «просто Гусман».

– Зато, по крайней мере, ты не разочаруешься.

– Что правда, то правда.

Чокнувшись с Гонщиком, Гусман выпил и скривился.

– Она, конечно, права. Но я ведь вижу, что происходит, вижу, чего можно ждать, а чего ждать не следует… И не только я. Любой из нас, да?.. Ну ладно, полагаю, нам пора. Надо освежиться и отдохнуть. Завтра трудный день.

Оказавшись на улице, Гусман поднял глаза к полной луне в небе, потом обвел взглядом парочки, жмущиеся друг к другу у припаркованных машин, и четверых или пятерых детишек в гангста-рэперском прикиде – приспущенные штаны, слишком большие, с чужого плеча, майки, банданы – на углу улицы.

– Если со мной что-нибудь случится… – начал он.

– Ну?

– Смог бы ты позаботиться об Ирине и Бенисио?

– Да… Да, я сделал бы это.

– Хорошо. – Они подошли каждый к своей машине. Гусман, изменив своей привычке, протянул для прощания руку: – До завтра, мой друг. Береги себя.

Они пожали друг другу руки.

Гонщик повернул ключ в зажигании, радио включилось на мексиканской станции, грянул аккордеон. Назад – на нынешнюю квартиру. Никогда ни об одной из них он не думал как о «доме», вне зависимости от того, насколько долго жил в том или ином месте.

Не успел он отъехать, как мимо по дороге пронеслись с сиренами две пожарные машины; следом за ними поспешал древний разбитый пикап, из глубин которого выглядывали пять-шесть темнокожих физиономий, а на крыше была привязана клетка с цыплятами.

Везде жизнь!

16

В «шевроле» не было ровным счетом ничего особенного. По большому счету пустая жестянка. Невыразительная, как корыто. Будь все иначе, Гонщика бы это удивило.

Если бы он мог проверить регистрацию, то девять шансов к одному, что документы оказались бы фальшивкой. Да и так ясно, что машина краденая.

Ну и ладно.

Все равно карты уже в игре.

Когда крутые парни не вернутся – толстяк и блондин, – те, кто послал их, пошлют кого-то следом. Осталось слишком много концов: то, что рано или поздно кто-то получит пулю в лоб, было лишь вопросом времени.

И время работало на Гонщика.

«Шевроле» надо где-нибудь припрятать, а самому затаиться поблизости и ждать.

Целых два дня Гонщик просидел напротив торгового комплекса, где припарковал «шевроле». Рука болела, воображаемые ножи снова и снова пронзали ее от плеча до запястья, призрачный топор нависал над ней и опускался каждый раз, стоило Гонщику шевельнуться. Он заставлял поврежденную руку работать – хотя бы просто поднести ко рту чашку кофе за $3.68, заказанную в модном открытом кафе у входа в комплекс. Выбранное Гонщиком убежище находилось в Скоттсдейле, что неподалеку от Финикса, – в приличном спальном районе, где все жилые комплексы были огорожены, а супермаркеты перемежались роскошными витринами «Нейман-Маркус» и «Уильямс-Сонома». В таком окружении, среди «мерседесов» и «бумеров», винтажный «шевроле» в принципе смотрелся вполне уместно. Гонщик припарковал машину на самом краю стоянки, в рваной тени опунций, чтобы проще было отыскать.

И хотя все это уже не имело смысла, продолжал прокручивать в уме то, что произошло.

Гонщик видел, как повалился Силач, – замертво. Возможно, Силач был участником инсценировки, а может, его, как их всех, подставили, сделали приманкой. А вот насчет Бланш Гонщик сомневался. Она могла быть в курсе с самого начала. Или, напротив, она лишь пыталась спастись, воспользоваться представившейся возможностью, старалась найти способ для себя и для Гонщика выбраться из западни. Скорее всего Кок пока еще оставался в игре. Безусловно, сам Кок не смог бы подослать тех парней, что приехали за деньгами. Значит, за ним стоит кто-то еще.

Отсюда вопрос: чего следует ждать?

В любую минуту может подлететь машина с «чистильщиками» внутри.

Или, возможно, большие люди намекнут, как иногда случается, чтобы Кок сам за собой все подчистил.

На третий день, в без двадцати десять утра, когда последние дуновения ветерка безжалостно улетучились, а черный асфальт уже начал пузыриться, Гонщик подумал: «Ладно, действуем по плану „Б“». Он наблюдал за тем, как Кок дважды объехал вокруг стоянки на «краун-виктории», наконец зарулил внутрь и припарковался сразу за «шевроле». Затем вышел из своей машины, огляделся, неспешно подошел к «шевроле» с ключом в руке.

Кок открыл дверь со стороны водителя, проскользнул внутрь, вскоре вылез, обошел машину и полез в багажник.

– От дробовика уже не много толку, – подойдя, произнес Гонщик.

Попытавшись одновременно выпрямиться и повернуться, Кок ударился головой о крышку.

– И от Бланш теперь тоже толку нет. Я подумал, может, ты сам расскажешь, что пошло не так? Давай рассказывай.

Рука Кока потянулась к кольцу в правом ухе. Гонщик перехватил движение и ударил костяшками пальцев чуть выше запястья – это приглушило ощущения соперника и спутало поступающие в мозг нервные импульсы. В свое время Гонщик научился такому приему у одного каскадера вместе с которым работал на фильме с Джеки Чаном. Потом, словно выполняя танцевальные па, выставил правую ногу вперед и сделал скользящее движение левой; резко развернулся на каблуках – и вот он уже держит Кока в захвате. Прием все того же каскадера.

– Эй, да расслабься ты! Парень, который меня учил, обещал, что такой захват абсолютно надежен при кратковременном применении. Через четыре минуты мозг начинает угасать, но до тех пор…

Ослабив хватку, он дал Коку рухнуть на землю. В медицинской энциклопедии такой оттенок называется синевой, на самом же деле лицо Кока посерело. И пошли крошечные звездочки разорванных кровеносных сосудов по шее.

– Впрочем, я мог что-нибудь и не так понять. В конце концов, это было давным-давно.

Боль словно лучами била в руку Гонщика, пока он выуживал у Кока из кармана бумажник; ничего полезного или примечательного там не оказалось.

Стоит проверить тачку.

В «краун-виктории» Гонщик нашел охапку чеков с заправки, набитых в бардачок, – все из даунтауна: с Седьмой улицы, Макдауэлл, Центральной. Четыре страницы нацарапанных от руки – по большей части неразборчивых – указаний, как добраться к различным точкам внутри и вокруг Финикса. Наполовину разорванный входной билет в какое-то непонятное заведение под названием «Пако-Пако», коробок спичек из «Мужского клуба Грязного Фила», атлас автомобильных дорог Аризоны. И пачка купонов, крест-накрест перехваченная резинкой:

ПИЦЦЕРИЯ «У НИНО»

(ВО ВНУТРЕННЕМ ДВОРЕ РЕСТОРАН)

Линвуд, 719Е

Тел. (480) 258-1433

ОБЕСПЕЧИВАЕМ ДОСТАВКУ

17

Первый стаканчик он всегда пропускал в барах. Перед ним был выбор: «У Роуз» на Мейн-стрит, только пешком туда долго тащиться, или в «Ржавый гвоздь» на углу. Машина у него была, зато прав давно уже след простыл, а он предпочитал избегать неоправданного риска.

Бар «У Роуз» обслуживал простых работяг и открывался в шесть утра. Когда кто-то заказывал скотч или бурбон, бармену не приходилось уточнять, какой именно: и того и другого было по одной бутылке. К тому же у хозяина заведения отсутствовала проблема битых окон: бар размещался в подвале. «Ржавый гвоздь» – по сути стрип-бар – открывался в девять утра. С этого момента и примерно до трех часов дня, когда начинали подтягиваться девицы и клиентура менялась, сюда набивались механики из мастерской по ремонту грузовиков, что дальше по улице, и мясники из фасовочного цеха через дорогу, зачастую прямо в запятнанных кровью фартуках. Так что в те дни, когда ноги его более или менее держали, а тремор мучил не слишком сильно, он все же предпочитал «У Роуз».

Все, кто сидел в баре с утра, были завсегдатаями, но никто ни с кем не заговаривал. Обыкновенно дверь подпирали стулом, чтобы та не закрывалась, и когда входил очередной посетитель, кто-нибудь кивал ему в знак приветствия и снова возвращался к своей выпивке.

Первую Бенни всегда наливал ему в высокий стакан – пока у него не переставали трястись руки. В то утро он припозднился.

– Тяжелая ночь? – поинтересовался Бенни. – Не мог уснуть? Вот мой старик всегда говорил, что человеку не спится, когда совесть нечиста.

«Ну, понеслось. Он думает, все это из-за совести, а я скорее заподозрил бы недожаренный стейк».

Кто-то похлопал его по плечу:

– Док?.. Ведь ты врач, правда?

Не обращать внимания.

– Ну конечно, Док. Позволь тебя угостить?

А может, обратить внимание?

– Понимаешь, я тебя знаю. Я из Тусона. Ты лечил лихих парней. Несколько лет назад ты заштопал моего брата после налета на кассу. Ноэль Гусман, помнишь? Длинный и худой? С выцветшими волосами?

Он, хоть убей, не помнил. В свое время он вылечил десятки лихих парней. В «надцатом» году, как теперь говорят. Сам того не сознавая, он начал размышлять, откуда взялось выражение. Прежде было не услышать подобных фраз, и вот вдруг все вокруг уже так говорят.

– Больше я этим не занимаюсь.

– Мой брат тоже, ведь он уже на том свете.

Док залпом опрокинул виски.

– Жаль.

– Мы были не очень близки.

Объявился Бенни с бутылкой в руке. Выхода нет, пришлось молодому человеку кивнуть, чтобы налили еще. С ужасом на лице он наблюдал за появлением счета в шесть долларов, потом решил смириться. Бенни воткнул чек под пепельницу на барной стойке, за которой они сидели.

– Отправился обчищать какой-то семейный магазинчик. В полиции рассказали: не успел брат опомниться, как мелкий паренек перемахнул через прилавок, а через секунду кислород уже перестал поступать к мозгу. Не так брат мечтал закончить свои дни.

–  Такникто и не мечтает.

– Ну да никто особо не удивился. – Молодой человек залпом допил пиво и явно не отказался бы еще от одной кружки, но его останавливала мысль о втором шестидолларовом виски.

– Этот круг с меня, – сказал Док.

Бенни забрал у него высокий стакан, поставил стопку и налил виски. Рука у Дока больше не дрожала.

– Тебе то же, что и раньше? – спросил Бенни у незнакомца.

– Выбирай что захочешь, – предложил Док.

– «Бад» сойдет.

Бенни принес банку пива. Док стукнул по ней своей пустой стопкой из-под виски, и парень выпил.

– Значит… Теперь вот так и живешь?

Док кивнул.

– Чем занимаешься?

– На заслуженном отдыхе.

– Слушай, друг, ты уже был на отдыхе, когда я впервые с тобой повстречался.

Пожав плечами, Док кивнул бармену, чтобы тот налил еще виски. На этот раз получилось чуть больше обычного – бутылка закончилась. Доку вдруг вспомнилось «Стерно», топливо для розжига костра. Однажды, еще мальчишкой, он ушел из дому, долго бродил по зарослям орешника, а когда спустилась ночь, попытался поджарить ветчину над банкой «Стерно». В итоге ему удалось поджарить лишь собственный большой палец.

– Понимаешь, есть у меня на примете одно хорошее дельце…

Ну конечно! Вечно парни вроде него подходят, подсаживаются рядышком за стойкой бара, говорят, что якобы знают тебя, а потом рассказывают, что у них на примете хорошее дельце, и жаждут поделиться с тобой подробностями.

– Надеюсь, ты не пошел по стопам старшего братца?

– Ну, видишь ли, в одних семьях все становятся врачами, в других – адвокатами…

Парнишка снял туфлю, выудил из-под стельки две стодолларовые купюры и выложил их на барную стойку. Часть заначки на то, чтобы в случае необходимости внести залог, использовать как доказательство против обвинений в бродяжничестве, на подкуп или же просто «на всякий пожарный» – известная привычка заключенных.

Док взглянул на купюры.

– Как тебя зовут, малыш?

– Эрик. Эрик Гусман. Считай это платой за срочный вызов.

– Думаешь, тебе вскоре понадобится медицинская помощь?

– Ха! Нет, не мне. Я осторожен. Все просчитываю заранее.

Да какого черта?! Наверное, вся жизнь этого парнишки была сплошной серией логических ошибок. Пиво не могло так ударить ему в голову. Только не «Бад» и только не за те два часа, что пацан его цедил.

Док взглянул ему в глаза: зрачки у парня были с булавочную головку. Ага. Ну, тогда понятно.

– Я планирую все заранее. Случись что, я буду знать, куда идти. Правильно?

Ни хрена он не знает. Теперь никто из них ни хрена не знает. Все до одного мнят себя крутыми, готовыми пуститься во все, что против правил.

Док вытерпел еще полчаса с Эриком Гусманом, а потом извинился и, с трудом стащив свою несчастную задницу с барного табурета, поволок ее домой. Этого получаса Гусману хватило, чтобы посвятить Дока в тайну его заманчивого дельца. Они с подельщиками собирались обчистить магазин электроники на Центральной улице, но уже совсем на окраине: там улица вроде как сходила на нет, вокруг сплошные склады, базы и тому подобное. В уик-энд хозяева устраивали полную распродажу товара, и Гусман сделал вывод, что к воскресенью магазин будет битком набит наличкой. Охранников – раз, два и обчелся. Команда собрана, нужен только Гонщик.

На улице возле дома Дока поджидала Мисс Дикинсон: она принялась жаловаться на жизнь. С год назад как-то вечером он открыл дверь нараспашку, и она к нему забрела – уличная кошка с явной примесью русской голубой, с драным левым ухом и без двух пальцев на левой передней лапе. С тех пор он ее кормил.

– И в который раз вы сегодня обедаете, а, Мисс Ди? – осведомился Док.

Ее визиты казались Доку подозрительно регулярными. Наверное, она целыми днями наматывает круги по району, от дома к дому. И все же он откупорил банку тунца и поставил на пол в углу, где Мисс Дикинсон могла легко до нее добраться, а не гонять по всей комнате; впрочем, после еды она все равно принималась гонять пустую банку.

Он так и не прибрал в квартире после предыдущей ночи. Повсюду лежали клочья пропитанной кровью ткани, марли, лотки с перекисью водорода и бетадином, хлорка, швейные иголки из нержавеющей стали, бутылки со спиртом.

Приятно снова почувствовать себя нужным.

Не успел он покончить с уборкой, как Мисс Дикинсон покончила с тунцом и пришла проконтролировать, чем он занят. Она наморщила нос, ткнувшись в хлорку и дезинфицирующие вещества, сильно пахнущие перекисью водорода и бетадином, однако выказала чрезвычайный интерес к испачканным кровью тряпкам и пыталась выудить их лапой из лотков и пластиковых контейнеров.

Новый пациент придет на повторный осмотр в пятницу. Док сказал ему, что опасается инфекции. А теперь он начинал думать, что инфекция, пожалуй, не самая большая опасность. Стоит предупредить пациента насчет Эрика Гусмана.