Текст книги "Драйв"

Автор книги: Джеймс Саллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

10

Прожив четыре месяца у Шеннона, Гонщик скопил достаточно денег, чтобы снять угол – в многоквартирном доме в старом районе на востоке Голливуда. Чек, выписанный Гонщиком за аренду и на сумму залога, был первым и последним в его жизни. Довольно скоро он привык пользоваться исключительно наличными, не оставлять «отпечатков пальцев». Заглянув к Гонщику, Шеннон присвистнул: «Где ты раздобыл этот реквизит сороковых годов? А где Марлоу? ^{15} В соседнем номере?» Правда, было и одно отличие. Сидя на узком балкончике, теперь на улице чаще можно было услышать испанскую, нежели английскую речь.

Он поднимался по лестнице, когда соседняя дверь распахнулась и женщина на английском, но с врожденной испанской напевностью спросила, не нужна ли ему помощь?

Взглянув на нее – латинос, почти ровесница, волосы цвета воронова крыла, глаза сверкают, – Гонщик чертовски пожалел, что помощь ему не нужна. Те пожитки, что он нес в руках, составляли всю его собственность.

– А как насчет пива? – спросила она. – Сразу придешь в себя!

– Можно.

– Отлично. Я Ирина. Заходи, когда устроишься. Дверь не заперта.

Спустя несколько минут он переступил порог ее квартиры – зеркального отражения его собственной. Тихая музыка с аккордеонными пассажами и частым повтором слова «корасон». [1]1
  Сердце (исп.).


[Закрыть]Гонщик однажды слышал, как один джазист утверждал, будто такт вальса наиболее близок ритму человеческого сердца. Сидя на таком же, как у него, только более потертом диванчике, Ирина смотрела какую-то мыльную оперу по одному из испаноязычных каналов. Такие фильмы здесь называли «новеллами».

– Пиво на столе.

– Спасибо.

Устроившись на диванчике рядом с Ириной, Гонщик вдохнул аромат ее духов, мыла и едва уловимый, более легкий и одновременно более устойчивый, запах ее тела.

– Недавно в городе? – спросила она.

– Несколько месяцев жил у друга.

– Откуда ты?

– Из Тусона.

Гонщик ожидал услышать привычные рассуждения о ковбоях, а потому удивился, когда она сказала:

– У меня там живет дядя и его семья. Кажется, они называют свой город Южный Тусон. Сто лет их не видела.

– Южный Тусон – тот еще городок.

– Как Лос-Анджелес, да?

Ну, по крайней мере для него это было так. А для нее, интересно?

Или для этого сонного малыша, который, спотыкаясь, приковылял из спальни?..

– Твой? – спросил он.

– Да, они тут часто заводятся. Здесь полно тараканов и детишек. Набиваются в кухонные шкафы, и глазом моргнуть не успеешь. – Она встала и одной рукой подняла ребенка. – Это Бенисио.

– Мне четыре года, – сообщил мальчик.

– Тебе, похоже, пора спать.

– А тебе сколько лет? – спросил Бенисио.

– Хороший вопрос. Ты не против, если я уточню у своей мамы?

– А пока, – объявила Ирина, – пойдем на кухню, раздобудем для тебя печенье и стакан молока.

Через несколько минут они вернулись.

– Ну и как? – спросил Бенисио.

– Боюсь, мне двадцать, – сообщил Гонщик.

Это было неправдой, но так он всем говорил.

– Старый.

– Ну извини. И все же, может быть, мы с тобой подружимся?

– Может быть.

– А твоя мать жива? – спросила Ирина, уложив мальчика.

Проще ответить «нет», чем пускаться в объяснения.

Она сказала, что ей очень жаль, и, чуть помедлив, спросила, чем он зарабатывает на жизнь.

– Сначала ты расскажи.

– Здесь, в земле обетованной? Да чем придется. С понедельника по пятницу работаю в сальвадорском ресторанчике за мизерную зарплату плюс чаевые – от посетителей, которые и сами-то живут ненамного лучше меня. Три вечера в неделю работаю горничной в квартирах в Брентвуде. По выходным убираюсь в одном офисе. Теперь твоя очередь.

– Я работаю в кино.

– Ну конечно!

– Честно. Я Гонщик.

– Вроде тех, что развозят актеров на лимузинах?

– Каскадер.

– В смысле, снимаешься в погонях и всем таком прочем?

– Вот именно.

– Ух!.. Наверное, за это здорово платят.

– Вообще-то, не очень здорово. Зато работа постоянная.

Гонщик рассказал Ирине, как Шеннон взял его под свое крылышко, кое-чему научил, обеспечил первой работой.

– Повезло тебе, что повстречал такого человека. Со мной этого не случилось.

– А где отец Бенисио?

– Мы были женаты минут десять. Зовут его просто Гусман. При первой нашей встрече я спросила, существует ли, кроме «простого», еще и «сложный» Гусман. Он лишь взглянул на меня – а шутки не понял.

– А чем он занимается?

– В последнее время увлекся благотворительностью – помогает обеспечивать работой государственных служащих.

Гонщик растерялся. Увидев недоумение на его лице, Ирина добавила:

– Он сидит.

– Ты хочешь сказать, в тюрьме?

– Именно это я и хочу сказать.

– И давно?

– Выходит в следующем месяце.

На экране на фоне бюста ассистентки коренастый смуглый фокусник в серебристом сюртуке демонстрировал незамысловатые трюки. Под перевернутыми чашками появлялись и исчезали цветные шарики, со стола в воздух по мановению волшебной палочки взмывали карты, из цилиндра вылетали голуби.

– Он вор и, по его словам, настоящий профессионал в своем деле. Начинал в четырнадцать – грабил частные дома, в пятнадцать перешел к более серьезным занятиям. Его взяли в банке. В самый разгар налета туда случайно заглянула парочка детективов – хотели обналичить чеки.

В следующем месяце Гусман и впрямь вышел из тюрьмы. И, несмотря на сопротивление Ирины, на все ее заявления, что она этого не допустит, вернулся домой, на насиженное место. («Что я ему скажу? – говорила она. – Он любит мальчика. Куда еще ему податься?») К тому времени Ирина и Гонщик все больше и больше времени проводили вместе. Гусмана это не волновало. Вечерами, когда Ирина и Бенисио уже видели десятый сон, Гонщик и «просто Гусман» частенько садились смотреть телевизор в гостиной. Уйма хороших старых фильмов шла после полуночи.

Так вот, сидят они однажды – около часа ночи во вторник, практически в среду утром – и смотрят полицейский боевик «Стеклянная крыша». Тут фильм прерывается рекламой.

– Рина сказала, что ты профессиональный каскадер. Снимаешься в кино?

– Ну.

– Должно быть, неплохо водишь.

– Да, вроде не жалуюсь.

– Но ты ведь не вкалываешь полный рабочий день?

– В этом одно из преимуществ.

– А на завтра у тебя что-нибудь запланировано? То есть уже на сегодня?

– Да вроде ничего.

Реклама кончилась. После роликов о магазинах, торгующих мебелью и постельными принадлежностями, объявлений страховых агентств, предложений кухонных наборов из двадцати предметов и видеокассет с великими событиями американской истории, возобновился фильм.

– Думаю, что можно говорить с тобой начистоту, – начал «просто Гусман».

Гонщик кивнул.

– Рина тебе верит… Будешь еще пиво?

– Пожалуй.

Парень пошел на кухню и вернулся с двумя банками пива. Откупорив, подал одну Гонщику.

– Ты ведь в курсе, чем я занимаюсь?

– Более или менее.

Гусман открыл банку и хлебнул пива.

– Отлично. Дело вот в чем. Есть работка – все давно обмозговано и было на мази, но моего водителя… Ну, вроде как задержали.

– Как вон того парнишку, – сообщил Гонщик, кивком указывая на экран, где шла сцена допроса подозреваемого.

– Похоже на то. Я вот думаю, не захочешь ли ты занять его место?

– За рулем?

– Точно. Выезжаем ранним утром. Это будет…

Гонщик поднял руку:

– Не нужно. Не хочу ничего знать. Я только подгоняю тачку, и все.

– Вполне разумно.

Через три-четыре минуты фильм опять вытеснили рекламные ролики. Чудо-гриль-решетка для домашней плиты, лучшие музыкальные хиты в коллекции сезона…

– Я говорил, что Рина и Бенисио к тебе очень привязаны?

– А я тебе говорил, что ты задница?

– Нет, – отозвался Гусман. – Но это и без тебя есть кому сказать. Так все и говорят. Я привык.

Оба рассмеялись.

11

В тот раз Гонщик заработал почти три тысячи.

– Для меня что-нибудь есть? – спросил он у своего агента Джимми на следующий день.

– Жду звонков.

– Долго ты их собираешься ждать?

– Да есть пара предложений. Скоро отзвонятся.

– И за это я плачу тебе пятнадцать процентов?

– Мы же в земле обетованной!

– Да… С акридами и диким медом.

Однако к концу дня агенту позвонили и у Гонщика нарисовались два заказа. О нем пошла молва, объяснил ему Джимми: не о том, что он хорошо водит, – город кишмя кишит теми, кто умеет управляться с авто, – а о том, что он подъезжает когда нужно, не посматривает хмуро на часы, не качает права и неизменно выполняет порученное. «Киношники врубились, что ты профи, – говорил Джимми, – и не просто за баранкой сидишь, а дело делаешь. На таких всегда есть спрос».

Съемки были назначены на начало недели, так что Гонщик решил прошвырнуться в Тусон навестить мать. С тех пор, как ее выковыряли из кресла и отправили в клинику, под постоянное наблюдение, они и не виделись. В то время он был еще ребенком.

Так зачем он ехал к ней теперь? Если бы знать, черт побери!

По мере удаления от Голливуда менялся окружающий пейзаж: сначала беспорядочные старые улицы центрального Лос-Анджелеса постепенно уступили место паутине пригородов и городов-спутников, а потом на долгое время единственный и неизменный вид приобрело бегущее вдаль шоссе. Заправочные станции, «дель Такос», комиссионные магазины, лесные склады. Деревья, стены и заборы. К тому времени Гонщик уже заменил «форд-гэлакси» на винтажный «шевроле», на крышу которого легко мог приземлиться спортивный самолет, а на заднем сиденье разместилось бы большое семейство.

Гонщик заехал позавтракать на заправку «Юнион-76». Там он смотрел, как в отдельном зале дальнобойщики уплетают бифштексы с яичницей, жареную говядину, цыплят и куриные отбивные. Великая американская дорога, которую не одолеешь на пустой желудок. Великие американские дальнобойщики, высшее воплощение мечты об абсолютной свободе.

Здание, возле которого Гонщик припарковал «шевроле», выглядело в точности как подсобные церковные сарайчики, где проходили занятия воскресной школы в его детстве. Максимально дешевое сооружение со скучными белыми стенами и голыми бетонными полами.

– Вы пришли встретиться с?..

– Сандрой Дейли.

Девушка за стойкой сосредоточенно уставилась в экран компьютера. Ее пальцы легко порхали по истертой клавиатуре.

– Что-то я… О, вот она! И вы ей приходитесь?..

– Сыном.

Секретарь подняла телефонную трубку.

– Не могли бы вы присесть вот там, сэр? Сейчас к вам подойдут.

Через несколько минут, открыв двери ключом изнутри, появилась молодая женщина в накрахмаленном белом халате, из-под которого выглядывали джинсы. Низкие каблуки стучали по бетону пола.

– Вы пришли повидать миссис Дейли?

Гонщик кивнул.

– Вы ее сын?

Он снова ответил ей кивком.

– Прошу прощения. Пожалуйста, поймите: мы проявляем бдительность. Судя по записям, за все эти годы у миссис Дейли не было ни единого посетителя. Позвольте взглянуть на ваше удостоверение личности.

Гонщик показал ей свои права – на тот момент совершенно настоящие.

Миндалевидные глаза изучили документ.

– Еще раз, – повторила женщина, – прошу прощения.

– Ничего, все в порядке.

Брови над темными глазами были натурального цвета, прямые, почти без изгиба, немного взлохмаченные. Гонщика всегда удивляло, зачем латиноамериканки выщипывают брови и оставляют вместо них тоненькие изогнутые полоски. Измени себя, и ты изменишь мир?

– Мне искренне жаль… Ваша мать на прошлой неделе умерла. Сердечный приступ в результате закупорки артерий. Медсестра вызвала бригаду из клиники; не прошло и часа, как мы начали искусственную вентиляцию легких. Однако было уже слишком поздно. – Она коснулась его плеча. – Мы сделали все возможное, чтобы связаться с вами. Очевидно, те номера контактных телефонов, которые у нас были, давно уже недействительны. – Ее глаза пристально изучали его лицо в поисках каких-нибудь подсказок. – Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– Все нормально, доктор?..

Она мгновенно уловила легкое повышение тона к концу предложения. Гонщик сам бы его не почувствовал.

– Парк, – представилась она, – доктор Эми Парк.

Они оба обернулись и увидели, как по коридору проезжает каталка. Величаво плывет, словно барка по реке в «Африканской королеве». ^{16} Сидя верхом на пациенте, медсестра делала ему массаж сердца.

– Черт побери, – пробормотала она. – Похоже, треснуло ребро…

– Я едва ее знал. Просто подумал, что…

– К сожалению, мне нужно идти.

Вернувшись на стоянку, Гонщик облокотился на капот «шевроле» и всмотрелся в череду горных вершин, что кольцом опоясывали Тусон. С севера – Каталинас, с юга – Санта-Рита, с востока – Ринкон. Горы обступали город, как на компасе, отмечая стороны света. Как же можно было здесь потерять ориентиры? Как можно было ощутить себя здесь таким бесконечно покинутым и одиноким?

12

Второй и третий выезды с парнем Ирины прошли успешно. Спортивная сумка Гонщика, что стояла на дне платяного шкафа под слоем грязной одежды, заметно потолстела.

И вот новый выезд.

Поначалу все шло превосходно. Чики-пуки, как по нотам, согласно плану. Для налета была выбрана контора «Чеки и баксы», выдающая ссуды под зарплату. Заведение приютилось в уголке торговых рядов, отстроенных в шестидесятые, по соседству с заброшенным кинотеатром, грязные, но до сих пор целые витрины которого пестрели афишами дублированных фантастических фильмов и зарубежных боевиков с участием вышедших в тираж американских кумиров. На противоположной стороне улицы находился ломбард, работающий столь непредсказуемо, что хозяева даже не потрудились повесить объявление о часах работы. Настоящая торговля шла с черного хода. В воздухе был разлит запах чеснока, тмина, кориандра и лимонов из забегаловки.

Они вошли внутрь в девять, сразу после открытия, когда поднимались металлические жалюзи и открывались двери. Когда в конторе были только наемные работники, получающие мизерные зарплаты и не имеющие ни малейшего стимула лезть на рожон. Все равно боссы не появятся до десяти утра. И даже если поднимется тревога, в это время дня можно рассчитывать на то, что полиция застрянет в пробке.

К сожалению, случилось так, что полицейские устроили засаду у ломбарда и один из них как раз сидел и смотрел со скучающим видом на «Чеки», когда туда ворвалась команда Гусмана. Он связался с участком.

– Вот говно!

– Что такое? Вспомнил, что тебя жена бросила?

Полицейский доложил, что происходит.

– Ну и что теперь делать?

Такого, разумеется, никто не ожидал. Решение должен был принять старший офицер Денуа.

Он взъерошил рукой седеющий ежик волос.

– Ну что, парни, сидеть в машине вас не достало?

Кого не достанет жара, еда сухим пайком и необходимость отливать в пустые бутылки из-под колы?

– Тогда какого хрена? Давайте-ка зададим им жару!

Гонщик видел, как полицейские выпрыгнули из задних дверей фургона и стремительно атаковали «Чеки». Зная, что их внимание сосредоточено на задании, он вырулил из-за мусорного бака, молнией выскользнул из машины, не заглушая мотора, проколол им шины и на полной скорости подлетел к конторе.

Внутри шла перестрелка. Двое парней выбежали и рухнули на заднее сиденье. Гонщик выжал сцепление и вдавил педаль газа. Один из двоих оказался смертельно ранен.

Среди них не было «просто Гусмана».

13

– Ты брал здесь свинину с юккой?

– Раз двадцать! Отличная жилетка. Новье?

– Нынче все такие юмористы.

Даже в столь ранний час «У Густава» яблоку было негде упасть. Мэнни искоса глянул на Ансельмо, который поставил перед ним кружку пива.

– Грациас.

– Как поживают великие писатели?

– Целыми днями сидим на заднице и медленно приближаем мировую катастрофу. Сценарий летит в пропасть, тачка – следом, и все начинается сначала. – Мэнни двумя глотками осушил кружку пива. – Хватит этого дерьма, давай-ка отведаем стоящего напитка. – Он вытащил из рюкзака бутылку. – Кое-что новенькое из Аргентины.

Появился Ансельмо с бокалами для вина. Мэнни наполнил бокалы.

Пригубили.

– Я прав?.. О да. Я прав. – Держась за бокал, словно за спасательный круг, Мэнни огляделся. – Ты когда-нибудь предполагал, что твоя жизнь примет такой оборот? Не то чтобы я чертовски много знал о твоей жизни…

– Да я об этом не думал, – пожал плечами Гонщик.

Мэнни поднял бокал так, что тот оказался вровень с его глазами, и принялся смотреть на мир сквозь вино.

– Я собирался стать очередным писателем с большой буквы. Причем у меня не было на этот счет ни тени сомнений. Напечатал целую кучу рассказов в литературных журнальчиках. А потом вышел мой первый роман. Знаешь, что он сделал? Подтвердил теорию плоской Земли – канул в бездне. Второй роман даже не сумел пискнуть, перед тем как последовал за первым. Полная тишина. Ни звука. А какова твоя история?

– По большей части перебивался с понедельника до пятницы. Мечтал свалить подальше от дома и свалил.

– Каков масштаб!

– Обыкновенная жизнь.

– Ненавижу обыкновенную жизнь!

– На тебя не угодишь.

– Позвольте, сэр, с вами не согласиться. Если отмести нашу политическую систему, последние полдюжины президентов, голливудскую киноиндустрию, нью-йоркский издательский мир, все до одного фильмы последнего десятилетия, не считая братьев Коэн, ^{17} газеты, телевизор, американские автомобили, музыкальный мусор, медийные разводки…

– Целый каталог!

– И не обращать на это внимание, я многим искренне восхищаюсь. К примеру, вот этой бутылкой вина. Погодой в Лос-Анджелесе или едой, которую нам сейчас принесут.

Он вновь наполнил бокалы.

– Заказов много?

– В общем, есть.

– Хорошо. Тогда твое дело не совсем пропащее. В отличие от большинства современных родителей, по крайней мере, твоя работа способна тебя обеспечить.

– Не всем так везет в нашем богоспасаемом бизнесе.

По обыкновению, принесенный ужин оправдал ожидания. Потом друзья переместились в близлежащий бар, где Гонщик выпил пива, а Мэнни – бренди. Зашел какой-то старик, который почти не говорил по-английски; уселся и принялся играть на видавшем виды аккордеоне танго и военные песни; благожелатели ставили ему выпивку и бросали банкноты в чехол из-под инструмента, а по щекам старика катились слезы.

К девяти вечера речь Мэнни сделалась сбивчивой.

– Ну вот и конец гулянке. А ведь раньше я мог бузить так ночи напролет.

– Отвезти тебя домой?

– Конечно.

– И еще такое дело, – сказал Мэнни, когда они свернули на улицу, где стояла его хибара. – На следующей неделе мне нужно быть в Нью-Йорке. А я не летаю.

– Не летаешь? Да ты еле передвигаешь ноги.

Наверное, выпивка подействовала и на Гонщика.

– Д-допустим, – продолжал Мэнни. – Короче, я и подумал: а может, ты меня туда отвезешь? Я заплачу.

– Вряд ли получится. У меня запланированы съемки. Но если бы и было время, денег я с тебя не взял бы ни при каком раскладе.

Выбравшись наконец из машины, Мэнни сказал:

– Просто имей меня в виду, если что, ладно?

– Ну конечно. Почему бы нет? Вздремни-ка немного, дружок.

В десятке домов от обиталища Мэнни, отразившись в зеркале заднего вида, возник полицейский патруль. Тщательно соблюдая ограничения скорости и заранее включая сигнал поворота, Гонщик въехал на стоянку «У Денни» и припарковался капотом к проезжей части.

Мимо проехала патрульная машина с одиноким полицейским за рулем. Стекло опущено, видна рука с бумажным стаканчиком кофе, слышен треск радио.

Кофе – хорошая мысль.

Может, и Гонщику стоит выпить чашечку-другую, раз уж он заехал сюда?

14

Изнутри доносилось блеянье смертельно раненного саксофона: музыкальные пристрастия Дока были довольно экзотическими.

– Давненько не видались, – сказал Гонщик, завидев Дока.

– А такое впечатление, будто только вчера, – отозвался Док. – Правда, мне всегда кажется, что все было только вчера. Что-то с памятью.

Так он и стоял в дверях, лишь оглянулся через плечо в направлении звука, и на какой-то миг Гонщик даже решил, что вот-вот он заорет саксофонисту: да заткнись ты!

– Теперь уже никто так не играет, – вздохнул Док. Он опустил глаза. – С тебя капает на мой дверной коврик.

– У тебя нет коврика.

– Это теперь нет. А раньше был. Очень симпатичный, с надписью «Добро пожаловать». А потом народ стал почему-то принимать это за чистую монету. – (Сдавленное перханье – смех?) – А знаешь, ты мог бы развозить донорскую кровь – ну, как развозят молоко. Люди оставляли бы у порога бутылочки и список того, что им надо. Полпинты плазмы, две пинты крови, небольшой контейнер красных телец… Мне своей крови хватает и чужая не нужна…

– Зато мне точно понадобится, если ты меня не пустишь.

Док посторонился, освобождая дверной проем. Когда они познакомились, Док жил в гараже. И теперь он жил в гараже. Правда, чего не отнять, того не отнять, – большом, светлом и уютном гараже. Полжизни Док занимался тем, что сбывал сомнительные препараты обитателям Голливуда; потом прикрыл свою лавочку и перебрался в Аризону. Купил в Холмах землю с домом, где было такое количество комнат, что сам Док не знал, что с ними делать. После вечеринок гости поднимались по лестнице, разбредались по комнатам и пропадали на несколько дней.

– Присоединишься? – спросил Док, наливая себе из кувшина емкостью в полгаллона какого-то паленого бурбона.

– Почему бы и нет?

Док протянул Гонщику высокий стакан – до того замусоленный, словно его натерли вазелином.

– За здоровье, – произнес Гонщик.

– Что-то не нравится мне твоя рука.

– Правда?

– Если хочешь, могу взглянуть.

– Но я без предварительной записи.

– Уж как-нибудь выкрою для тебя дырку в расписании. – С Дока мигом слетела напускная циничность. – Приятно снова почувствовать себя полезным.

Некоторые из инструментов, что он собрал и выложил в идеально ровный ряд, откровенно пугали.

Снимая с Гонщика куртку и разрезая ножницами пропитавшуюся кровью рубашку и посеревшую футболку, Док щурился и насвистывал совершенно неузнаваемую мелодию.

– Зрение у меня не то, что прежде. – Он потянулся, чтобы обработать рану; его рука дрожала. – Ну-ка, что здесь у нас? – Он улыбнулся. – Сразу вспоминаются все группы мышц. В свое время в колледже зачитывался «Анатомией Грея». ^{18} Таскал эту чертову книжицу с собой, как Библию.

– Пошел по стопам отца?

– Ничего подобного. Мой старик был на восемьдесят шесть процентов правильным и скучным педантом и на все сто – скрягой. Обожал впаривать мебель в кредит семьям, которые заведомо не могли за нее расплатиться; товар к нему возвращался, а он еще стриг с них деньги.

Откупорив флакон бетадина, Док вылил его в кастрюльку, нашел упаковку ватных тампонов и закинул туда же; потом двумя пальцами выловил один.

– Моя мать была перуанкой. До сих пор ума не приложу, как им с отцом удалось повстречаться, при том, в каких кругах он крутился. У себя на родине она была повитухой и знахаркой. Целительницей. Важным членом сообщества. А здесь она превратилась в Донну Рид ^{19} не первой свежести.

– Благодаря ему?

– Ему. Обществу. Америке. Ее собственным завышенным ожиданиям. Кто знает?

Док принялся бережно промывать рану. Дрожь в руках унялась.

– Медицина стала величайшей любовью моей жизни, единственной богиней, которая была мне нужна и за которой я ухаживал… Правда, с тех пор много воды утекло, как ты говоришь. И все же надеюсь, что помню, как это делается.

Желтоватые зубы обнажились в улыбке.

– Расслабься, – сказал он Гонщику, наклоняя абажур дешевой настольной лампы. – Я просто прикалываюсь.

Лампочка заморгала, погасла, снова загорелась, когда Док по ней щелкнул.

Хорошенько приложившись к виски, он плеснул порцию Гонщику.

– Тебе не кажется, что пластинка заедает? – спросил Док. – По-моему, эта тема повторяется вот уже десятый раз.

Гонщик прислушался. Но как тут уловить? Одна и та же музыкальная фраза снова и снова. Похоже на то.

Док кивнул на кувшин:

– Сделай еще пару хороших глотков, парень. Оно тебе явно не помешает. Да и мне тоже. Ну что, готов?

Нет.

– Готов.