Текст книги "Спасатель"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Эндрю Гросс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Ну что, Келли, вас привело сюда сладкое чувство мести?

Еще одна пуля вошла в стену рядом со мной. Я жмурился на ярком свету, но нигде Страттона не видел.

– Лучше бы вы сделали то, что обещали. Нам бы обоим было куда удобнее. Но вы ведь переживаете за брата, да? Гордость – это у вас, у Келли, больное место.

Я пригнулся и все пытался его разглядеть. Прогремел очередной выстрел.

– Впрочем, у нас была общая тема, – мерзко хихикнул Страттон. – Странно, что мы с вами так ее и не обсудили.

Тесс! Если он хотел довести меня до белого каления, то ему это удалось. Я дважды выстрелил в том направлении, откуда доносился его голос.

Прозвучал ответный выстрел. Плечо пронзила боль. Я потянулся накрыть рукой рану. И выронил пистолет.

– Боже ты мой… – сочувственно прошипел Страттон и вышел из укрытия. – Ты бы поосторожнее с оружием, дружок.

По лицу Страттона расползлась его обычная самодовольная улыбка, которую я уже успел возненавидеть.

И тут я услышал звук, который постепенно нарастал. Это был гул мотора вертолета.

– Мистер Келли, за мной прибыли.

Он помахал пистолетом – дал знак, чтобы я подошел. Мне пришлось послушаться. Нужно было тянуть время, чтобы дождаться ФБР. Передо мной был каменный парапет, а шестью этажами ниже находилась улица.

– Давайте же, мистер Келли! – сказал Страттон. – Пора выходить на поклон. Чтобы публика вас лучше запомнила.

Вертолет Страттона описывал круги над крышей.

Страттон стоял в полутора метрах позади меня. Он целился мне в спину.

– Нед, каково это – понимать, что сейчас ты умрешь, а я буду попивать коктейли в Коста-Рике и перечитывать дивный указ, где говорится о том, что это государство не выдает преступников из других государств? Как-то это несправедливо, а?

– Иди ты к черту, Страттон!

Я услышал, как он взвел курок.

И сжал кулаки. Все равно тебе его не победить…

– Недди, малыш, будь мужчиной. – Страттон шагнул ко мне поближе. Над головой оглушительно ревел вертолет.

Он сделал еще шаг. Нед, только не сдавайся без боя!

Ну же!

Я собирался развернуться к нему, но тут услышал крик, перекрывший шум вертолета. Это был голос Элли.

– Страттон!

Мы оба обернулись. Элли стояла метрах в семи от нас. Обеими руками она держала пистолет.

– Брось пистолет, Страттон! Немедленно. И отойди от Неда. В противном случае я продырявлю тебе башку!

Страттон все еще целился в меня.

Я стоял не шелохнувшись. Ему достаточно было толкнуть меня, и я полетел бы вниз.

Вертолет кружил метрах в десяти над нами. Открылась дверца, кто-то выкинул веревочную лестницу.

– Вряд ли получится! – крикнул Страттон Элли, и, схватив меня за шкирку, приставил пистолет мне к виску. – Ты же не хочешь, чтобы твой дружок вдруг взял и умер. И вообще, ты же искусствовед. Ты бы не попала даже в «Тайную вечерю».

– Страттон, я сказала: бросай оружие!

– Извини, но здесь приказы отдаю я, – покачал головой Страттон. – Сейчас мы пойдем с Недом к лестнице. И ты дашь нам это сделать – потому что для твоего парня это единственный шанс выжить.

– Элли, отступай! – крикнул я.

– Он никуда не пойдет, – ответила Элли. – И для справки: с такого расстояния я могу попасть в глаз любому из апостолов на «Тайной вечере».

Страттон впервые за все это время занервничал всерьез.

– Сюда, Нед, – рявкнул он мне в ухо. – И без глупостей. Очень советую тебе добраться со мной до веревочной лестницы.

Я смотрел на Элли, пытался понять по ее взгляду, что мне делать. Страттон смотрел на лестницу, до которой оставалось всего полметра.

– Давай, Элли!

Я толкнул Страттона, он развернулся. Глаза ему слепил свет прожекторов.

– А-аа-аа!

Элли выстрелила. Пуля попала Страттону в грудь. Он сделал несколько шагов назад и оказался почти у самого парапета. Остановился, взглянул вниз. И заставил себя собраться, схватился за нижнюю перекладину лестницы.

Вертолет стал набирать высоту.

Страттон качнулся, но сумел удержаться. На лице его появилась знакомая усмешка. Ну что, Нед, я же говорил! И тут он поднял свободную руку. Я был словно загипнотизирован происходящим и не сразу сообразил, что он целится в меня.

Прогрохотал выстрел. Белая рубашка Страттона обагрилась кровью. Пистолет выпал. И пальцы, цеплявшиеся за перекладину лестницы, разжались.

Страттон рухнул вниз. Ночь пронзил его истошный крик.

Стыдно признаться, но этот крик меня несказанно обрадовал.

– Элли, ты как? – обернулся я к ней.

– Я никогда еще никого не убивала… – растерянно пробормотала она.

Я обнял ее здоровой рукой, и она прижалась ко мне. Несколько секунд мы стояли не шевелясь.

– Ты сменил план, не предупредив меня. Сукин ты сын!

– Знаю. – Я прижал ее еще крепче. – Извини.

– Я люблю тебя, – сказала она.

– И я тебя люблю, – ответил я.

– Ты отправляешься в тюрьму, – напомнила мне Элли. – Договор есть договор.

– Знаю, – сказал я и вытер ей слезы.

ГЛАВА 11

Восемнадцать месяцев спустя. 19 сентября.

Ворота федеральной тюрьмы в Коулмане открылись, и я вышел на яркое флоридское солнце свободным человеком.

У меня с собой были только сумка с вещами и ноутбук. Я и сам еще толком не знал, что буду делать дальше.

Последние шестнадцать месяцев я провел в отделении общего режима тюрьмы Коулман, среди злостных неплательщиков налогов, мелких мошенников и шантажистов. За это время я успел пройти почти весь курс магистратуры по социальной работе в Университете Южной Флориды. Как выяснилось, у меня к этому талант. Я умею общаться с малолетними преступниками, которые готовы вступить на тот путь, по которому я уже прошел, и они меня слушают. По-видимому, чтобы этому научиться, нужно потерять лучших друзей и родного брата и провести полтора года в тюрьме. Набираешься жизненного опыта.

Я оглядел людей у ворот. Она здесь или нет?

Когда я начал отбывать срок, Элли часто меня посещала. Приезжала почти каждое воскресенье с книжками, дисками и смешными записками, которые очень помогали мне жить.

А потом ее повысили и перевели обратно в Нью-Йорк. Начальницей международного отдела по кражам произведений искусства. Серьезное повышение. И визиты из еженедельных превратились в ежемесячные. А этой весной вообще прекратились.

Да, мы переписывались по электронной почте – почти каждый день, мы разговаривали по телефону. Она говорила, что верит в меня, что всегда знала – я многого добьюсь. Но в конце августа я получил письмо, где она написала, что, быть может, уедет за границу – в командировку. Просить о чем-то было бессмысленно. Если бы она пришла меня встречать, я был бы счастливейшим в Южной Флориде. Если нет… Что ж, у каждого своя жизнь.

Перед тюрьмой стояли две машины. Элли не было.

Но, взглянув на один из автомобилей, я не смог сдержать улыбку. Это был зеленый «кадиллак» Солли.

И рядом стоял, опершись на капот, рыжеволосый парень.

– Понимаю, старичок, ты ожидал кое-кого другого, – усмехнулся Джеф, – но я решил, что надо подвезти тебя до дома.

Джефа я не видел с того дня, как меня посадили. Он провел полтора месяца в больнице. Пуля разорвала селезенку и задела легкое. Элли говорила, что о гонках на мотоциклах ему придется забыть.

– Вопрос только в том, где дом, – сказал я.

– У нас в Новой Зеландии говорят: дом там, где спят женщины и где пиво бесплатное. Сегодня предоставляю тебе свою берлогу.

Мы обнялись.

– А ты неплохо выглядишь, Джеф!

– Я теперь работаю на мистера Рота. Он купил дистрибьюторство на «кавасаки»…

Я сел вперед, а Джеф сунул мои вещи в багажник. И с видимым трудом уселся за руль.

Он развернул машину, нажал на газ, и двадцатилетний «кадиллак» рванул вперед так, будто это был новенький «мерседес».

***

Наследующее утро меня позвал к себе Солли.

Он немного постарел, но глаза сияли все так же ярко.

– Недди… Рад тебя видеть, сынок.

В тюрьме Солли не навестил меня ни разу, но присылал книги, снабдил компьютером и комиссии по досрочному освобождению сообщил, что предоставит мне работу, как только я выйду на свободу.

– Выглядишь хорошо, малыш! В рамми-то играть не разучился? Ну, давай-ка проверим.

Мы уселись за столик у бассейна. Он достал колоду, начал тасовать карты.

– Отца твоего жаль, Нед. Но я рад, что ты повидал его перед смертью.

– Спасибо тебе, Сол, – сказал я. – Это ты мне посоветовал его навестить.

– Я всегда даю тебе хорошие советы, малыш. И ты всегда им следовал. Кроме того случая на крыше «Брикерз». Впрочем, в конце концов все получили то, чего хотели.

– А ты чего хотел, Сол? – спросил я.

– Справедливости, сынок, так же, как и ты. – Он медленно раздал карты.

Я сидел и смотрел на него. А потом накрыл его ладонь своею.

– Сол, я хочу, чтобы ты знал. Я никому ничего не рассказал, даже Элли.

Сол сложил свои карты, положил их на стол.

– Ты это про Гома? Про то, откуда я знал, что там написано сзади? Молодец, Нед. Значит, мы с тобой вроде как квиты, а?

– Нет, Сол, не квиты. – Я думал про Дейва. При Микки, Барни, Бобби и Ди. Которых убили за то, чего они не совершали. – Ведь Гаше – это ты, да? Ты украл Гома?

Сол выдержал мой взгляд и понурил голову – как виноватый ребенок.

– Наверное, придется тебе кое-что объяснить.

И я наконец понял, что все это время недооценивал Сола. И вспомнил, как он говорил про Страттона, который считает себя крупной рыбой и не соображает, что всегда найдется рыба покрупнее.

– Нед, сейчас я тебе кое-что покажу, и за то, что ты пообещаешь молчать об этом до гроба, я тебе очень прилично заплачу. Ровно столько, сколько ты собирался получить в тот день, когда поехал на встречу со своими друзьями.

Я старался сохранять спокойствие.

– Если я правильно помню, речь шла о миллионе долларов. И раз уж зашла об этом речь, я предлагаю еще по миллиону за Дейва и за твоих друзей. Получается три миллиона. Сделанного не воротишь… Я старый человек. Кроме денег, у меня ничего нет. Впрочем, есть еще кое-что…

Сол хитро прищурился и встал.

– Пошли!

Он отвел меня в ту часть дома, где я прежде не бывал. Открыл неприметную деревянную дверь – я бы подумал, что это дверь шкафа. Но за ней оказалась другая дверь. С кодовым замком.

Сол набрал шифр, и вторая дверь сдвинулась в сторону. За ней оказался лифт. Мы с Солом вошли внутрь.

Через несколько секунд лифт остановился. Мы оказались в небольшой прихожей с зеркальными стенами. Там была следующая дверь – стальная. Сол нажал на кнопку, стальной щит отъехал, и за ним оказался небольшой экран. Сол приложил к нему ладонь, и дверь открылась.

Мы оказались в большой, прекрасно освещенной комнате.

На стенах висело восемь картин.

Я не специалист, но художников узнал сразу. Рембрандт. Моне. Микеланджело.

– Сол… – выдохнул я. – Ты, видно, всю жизнь трудился, не покладая рук.

– Иди сюда…

Сол подвел меня к деревянному мольберту, на котором я увидел то, что раньше знал только по описанию. В золоченой раме. Горничная в сером платье. У раковины. И внизу подпись.

«Анри Гом».

Сол подошел к картине и осторожно поднял холст. Под ним, к моему несказанному удивлению, оказалась другая картина. Которую я узнал. Мужчина сидит за столом в саду. У него грустное, умное лицо, голубые глаза смотрят понимающе и печально.

– Нед, позволь тебе представить доктора Гаше. Пропавшего доктора Гаше, – с гордостью произнес Сол. – В последний месяц жизни Ван Гог написал два портрета Гаше. Эту работу он отдал своему квартирному хозяину, и последние сто лет она пролежала на чердаке в Овере. Пока не привлекла внимания Страттона.

– Я был прав, – пробормотал я, и в душе моей поднялась волна гнева. Из-за этой картины погибли мой брат и мои друзья. А она все это время была у Сола.

– Нет, – покачал головой Сол. – Картину украла Лиз, Нед. Она узнала про то, что Страттон собирается инсценировать кражу, и пришла ко мне. Я знаю ее семью уже много лет. Она собиралась шантажировать Страттона. По-моему, она даже не знала, что такого важного в этой картине. Но Деннис дорожил ею больше всего, и ей хотелось ударить его побольнее.

– Лиз?..

– Ей помог Лоусон. Когда сработала сигнализация и приехала полиция.

У меня голова шла кругом. Я вспомнил верзилу полицейского, про которого Элли думала, что он – человек Страттона.

– Лоусон работает на вас?

– Детектив Верн Лоусон работает на полицейское управление Палм-Бич, – пожал плечами Сол. – Скажем так, он держит меня в курсе всех дел.

Я словно увидел Сола в новом свете.

– Посмотри вокруг, Нед. Видишь вон того Вермера? Считается, что он пропал еще в начале восемнадцатого века. Только он не пропал. Просто был в частной коллекции. А вон тот Рембрандт триста лет провисел, никем не опознанный, в одной церквушке в Антверпене. В этом и есть уникальное достоинство этих картин. Никто не знает, что они здесь.

Я только ошарашенно глазел по сторонам.

– Помоги-ка мне, – сказал Сол и поднял Ван Гога.

Я помог ему повесить картину между двумя другими. И мы отступили на несколько шагов, чтобы полюбоваться ею.

– Тебе этого не понять, сынок, но для меня это – завершение жизни. Я могу предложить тебе твою прежнюю должность, но подозреваю, с учетом новых обстоятельств ты захочешь заняться чем-то другим. Можно дать тебе один совет?

– Ради бога, – пожал плечами я.

– На твоем месте я бы поехал на Каймановы острова, на курорт Камилла-Бей, где тебя ждет чек на первый миллион долларов. Если эта тайна так и останется тайной, тебе будут поступать новые чеки. По тридцать пять тысяч ежемесячно в течение пяти лет. Я столько не протяну. Разумеется, если ты передумаешь и сюда придет полиция, мы нашу сделку аннулируем.

Мы постояли молча, глядя на пропавший портрет. Мне вдруг показалось, что старый доктор улыбается мне.

– Ну, что скажешь? – спросил Сол, не сводя глаз с Гаше.

– Не знаю… – сказал я. – По-моему, мы криво ее повесили.

– Мне тоже так кажется, – улыбнулся Сол Рот.

***

Наследующий день я полетел в Джорджтаун. Местное такси доставило меня на курорт Камилла-Бей.

Как Сол и обещал, на мое имя был зарезервирован номер – потрясающее бунгало на берегу.

У портье меня поджидал конверт с чеком Королевского банка Каймана – на миллион долларов.

Я сел и пристально рассмотрел чек. Имя мое. И единичка с шестью чудесными нулями. Я разбогател!

Я вспомнил, как два года назад, после того как сработала сигнализация, я сел в свой старенький «бонневиль». Я тогда надеялся сорвать большой куш. И мечтал о том, как буду на яхте попивать мартини с Тесс. С миллионом долларов на счету.

Теперь у меня был миллион долларов. Даже больше. Неожиданным образом я все-таки вывернул на ту дорогу, к которой всегда стремился.

И тут вдруг на столе, справа, я заметил какой-то предмет.

Оказалось, что это игрушечная машинка. Впрочем, это была не просто машина. Это был мини-фургон «додж».

***

– Знаешь, как трудно здесь отыскать такой «додж»? – раздался за моей спиной голос Элли.

Я обернулся. Передо мной стояла она – загорелая, в джинсовой мини-юбке и защитного цвета блузке. Мое сердце забилось так, словно в нем был мотор на тысячу лошадиных сил.

– Когда я в последний раз был так счастлив, – сказал я, – ровно через час моя жизнь разбилась вдребезги.

– И моя тоже, – ответила Элли.

– Ты меня не встретила, – обиженно сказал я.

– Я же предупредила, что уеду за границу, – сказала Элли. – И вот я здесь. – Она шагнула ко мне.

Я обнял ее и поцеловал.

– Боюсь, ФБР это не понравится, – сказал я.

– Плевать на ФБР. Я уволилась.

– И что мы теперь будем делать? – спросил я.

– Пойдем гулять по пляжу. Быть может, тебя потянет на романтику и ты сделаешь мне предложение.

И мы пошли гулять по пляжу. И я сделал ей предложение. И она сказала «да».

А потом мы долго ничего не говорили. Просто шли по берегу и смотрели на самый красивый закат в нашей жизни.

ЭПИЛОГ

Два года спустя…

Телефонный звонок настиг меня, когда я уже стоял в дверях.

На руках у меня был десятимесячный Дейви, которого я как раз собирался передать на руки няни Бет.

Элли была на работе. Она открыла галерею в Делрее – именно там мы и поселились, в бунгало на берегу. Она занимается французскими художниками XIX века и продает их картины в Нью-Йорке и в Палм-Бич. У нас в гостиной висит работа Анри Гома.

Я по-прежнему занимаюсь бассейнами. Только теперь я – владелец компании «Тропические бассейны».

– Нед Келли слушает, – сказал я.

– Мистер Келли, – раздался незнакомый голос, – с вами говорит Донна Джордан Каллити из юридической фирмы «Раст, Симмонс и Каллити».

– Слушаю вас…

– Вы знакомы с мистером Солом Ротом?

– Да, – ответил я.

– Увы, я должна вам сообщить печальное известие. Мистер Рот скончался.

У меня подкосились ноги. Я сел. Для меня это был такой же удар, как смерть отца.

– Когда это случилось?

– Неделю назад, – сказала мисс Каллити. – Он давно знал, что у него рак. Он умер без мучений, во сне.

– Спасибо, что позвонили, – ответил я. И вспомнил, как мы с Солом стояли вдвоем в его потайной комнате и любовались картинами.

– Собственно говоря, мистер Келли, я звоню не поэтому. Нам поручено исполнить последнюю волю умершего. Он вам кое-что завещал.

Пару лет назад я назвал это большим кушем.

Но это не просто большой куш. Это все равно что выиграть в лотерею, старичок, как сказал бы Джеф.

Что ты делаешь, если вдруг становишься обладателем бесценной картины?

Сначала ты любуешься ею бессчетное количество раз. Смотришь на мужчину с грустными глазами.

Наконец ты наизусть запоминаешь каждый мазок, каждую морщинку на усталом лице. И пытаешься понять, что тогда в этой работе особенного. И почему она оказалась у тебя.

И еще думаешь, зачем тебе такая куча денег.

Юристы оценили ее где-то в сто миллионов долларов.

Затем ты рассказываешь все своей жене. Все, что ты поклялся хранить в тайне. Все равно у Сола больше тайн нет.

А потом, когда она перестает наконец ругаться, ты впервые показываешь ей картину. И видишь, с каким благоговением она смотрит на нее.

– Господи, Недди… – Она говорит голосом слепого, который впервые в жизни увидел свет.

И ты спрашиваешь себя: а кому на самом деле принадлежит этот портрет? Страттону? Солли? Лиз?

Уж точно не тебе. Ты ведь всего-навсего спасатель.

***

На следующий год…

– Готов? – Мы с Элли взяли Дейви за руки и повели его к морю. Оно в тот день было на удивление спокойным.

– Готов! – решительно ответил наш сын и тряхнул пшеничной шевелюрой.

– Вот, смотри, как это делается. – Я свернул лист бумаги трубочкой и засунул его в бутылку. А потом заткнул бутылку пробкой. – По-моему, крепко, – улыбнулся я Элли.

– Нед, я с ним никогда не встречалась, но думаю, Дейву это понравится, – улыбнулась Элли.

Я подмигнул ей.

– Держи! – Я отдал бутылку Дейви. Мы подошли к линии прибоя. – Дождись, когда волна станет откатываться назад. – Я показал на полоску пены. – Видишь?

Дейви кивнул.

– Ну, – я подтолкнул его к воде, – кидай!

Наш двухлетний сын забежал в воду и, размахнувшись, швырнул бутылку в море. Через несколько секунд она уже плыла к горизонту.

– Куда она? – спросил Дейви.

– Быть может, на небеса, – задумчиво ответила Элли.

– А внутри что?

Я хотел ответить, но у меня перехватило дыхание.

– Это подарок твоему дяде Дейву, – ответила Элли.

Это была статья из «Нью-Йорк таймс».

Мир искусства потрясен! Во вторник днем стало известно, что картина, переданная на благотворительный аукцион, проходивший в Палм-Бич, штат Флорида, оказалась не копией работы Ван Гога, а подлинником.

Группа экспертов признала, что это портрет доктора Гаше кисти Ван Гога, написанный за несколько недель до смерти художника и ранее считавшийся пропавшим. Сто двадцать лет никто не знал, где эта работа.

Картина таинственным образом объявилась и была передана в Фонд Лиз Страттон, организованный в помощь детям, пострадавшим от насилия. Пейдж Ли Хафти, председатель Фонда, сообщила, что картина передана анонимным дарителем. К дару прилагалась записка. «Для Лиз. Быть может, теперь это послужит во благо». Подписана записка именем Неда Келли. Так звали знаменитого австралийского бандита XIX века, известного своими благодеяниями.

– Все это выглядит как розыгрыш, – сказала Хафти. – Но кем бы ни был этот человек, его дар очень поддержит наш Фонд.

– Небеса там? – спросил Дейв, показав на горизонт.

– Не знаю, – ответил я, глядя на блестевшую в лучах солнца бутылку. – Думаю, где-то там…