Текст книги "С/С том 10. Ты мертв без денег. Скорее мертвый, чем живой. Это ему ни к чему"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Джеймс Хэдли Чейз
Собрание сочинений в 30 томах
Том десятый
Ты мертв без денег
Скорее мертвый, чем живой
Это ему ни к чему

Ты мертв без денег

Глава 1

При температуре ниже нуля и тротуарах, заваленных снегом, Нью-Йорк стал для меня особенно невыносим. Я начал тосковать о солнце. Вот уже два года, как я не был в Парадиз-Сити, и мне живо представились комфорт и роскошь отеля «Спаниш Бей» – лучшего на побережье Флориды.

Совсем недавно я продал в «Нью-Йоркер» пару рассказов, а мой последний роман стоял третьим в списке самых популярных бестселлеров, так что о деньгах можно было не беспокоиться. Глядя в окно на низкое серое небо, падающий снег и людей, копошащихся далеко внизу, я потянулся к телефону.

Телефон – настоящее чудо. Вам в голову приходит какая-нибудь фантазия, и телефон, подобно магу, тут же превращает ее в реальность. Конечно, при условии, что у вас есть деньги. У меня они были, поэтому уже через несколько минут я разговаривал с Жаном Делаком, управляющим отелем «Спаниш Бей». Еще через несколько минут для меня был оставлен номер с балконом, освещенный солнцем десять часов в сутки и с видом на океан.

Не прошло и полутора суток, как я прибыл в аэропорт Парадиз-Сити, где ожидал сверкающий белый «кадиллак», доставивший меня в отель. Так здесь встречали только гостей, которых считали важными персонами.

Первую неделю я провел, валяясь на пляже, болтая с девчонками и обжираясь в ресторане, но потом вспомнил об Эде Барни. Два года назад я познакомился с этой горой мяса, способной в невероятных количествах уничтожать пиво с сосисками. Эд знал обо всех махинациях, преступлениях и грязи за фасадом Сити, а чего не знал он, того и знать не следовало. Сам себя он называл человеком, держащим ухо к земле.

Я спросил Делака, здесь ли еще Барни.

– Конечно, – улыбнулся Жан. – Парадиз-Сити без Барни – все равно что Париж без Эйфелевой башни. Вы найдете его в таверне «Нептун» или где-нибудь неподалеку от нее.

И вот однажды после превосходного обеда я отправился в портовый район и смешался с толпой обвешанных фото– и кинокамерами туристов. Стоя на набережной и наблюдая за рыбаками, собирающимися на ночной лов, я думал, что Парадиз-Сити – одно из самых живописных местечек на побережье Флориды.

Я нашел Эда Барни сидящим на причальной тумбе перед таверной «Нептун». Он ничуть не изменился с момента нашей первой встречи: его громадное пузо обтягивал изношенный грязный свитер, а мощные ляжки были с трудом втиснуты в джинсы. Рукав свитера был неумело зашит цветной ниткой, видно, Эд сам чинил свою одежду.

Он сидел с пустой пивной банкой в огромной ручище, похожий на странное морское животное, выброшенное волнами на берег, и задумчиво смотрел в океан, а вокруг бурлила толпа туристов.

Сказать, что Эд Барни знавал лучшие дни, значило бы больше, чем признать очевидный факт. Жан Делак рассказывал мне, что Барни одно время руководил школой подводного плавания и был классным аквалангистом. Сейчас в это верилось с трудом. Эда Барни погубила любовь к пиву. Огромный, расплывшийся, с лицом, почерневшим за годы, проведенные под флоридским солнцем, с плешивой головой и маленькими голубыми глазками, которые удивительно быстро усматривали малейшую возможность заработать, он сидел, подобный стервятнику, поджидающему добычу, но казался молчаливым и загадочным, как сфинкс.

Меня Эд заметил еще издали. По тому, как он выпрямился, подобрал брюхо и швырнул пустую банку в воду, я понял, что Эд хочет произвести хорошее впечатление. Он смотрел на меня, как смотрят в пустыне на желанный оазис.

Привет, Барни. – Я остановился рядом. – Помните меня?

Он кивнул и изобразил улыбку.

Конечно, помню. У меня хорошая память. Вы мистер Кемпбелл, писатель.

– Верно наполовину. Я действительно писатель, только зовут меня Камерон.

– Угу, Камерон, помню. Если я что и умею, так это запоминать лица. Я рассказывал вам про алмазы Эсмеральды, так?

– Было такое.

Эд лениво почесал волосатую ручищу.

– Вы написали об этом книжку?

Я отрицательно покачал головой. Пусть не считает меня таким уж простофилей.

– Ну ладно. А история была хорошая. – Он опять почесался, потом посмотрел на дверь «Нептуна». – Я всегда держу ухо к земле. Хотите услышать что-нибудь новенькое?

Конечно, я всегда готов был выслушать что-нибудь новенькое.

– Хотите, расскажу про марки Ларримора? – Он посмотрел на меня испытующим взглядом.

– Марки? Что может быть нового в марках?

– Угу. Хороший вопрос. – Он сунул руку под свитер и почесал живот.

Пришлось сказать, что я совершенно не разбираюсь в марках. Эд кивнул и вынул руку из-под свитера.

– Я тоже не разбирался, пока не услышал про марки Ларримора. Среди моих знакомых есть газетчики, которые любят поговорить. Должен сказать, даже среди попов появляются иной раз болтливые, а я всегда слушаю. – Он облизал обветренные губы и обтер их тыльной стороной ладони. – Хотите услышать эту историю?

Я сказал, что марки меня не интересуют, и Барни кивнул.

– Правильно, меня они тоже не интересуют. Но здесь особый случай. Пошли выпьем пива, – предложил Эд, тяжело поднимаясь. – Кроме меня, никто не знает всей истории целиком, а я получил ее, держа ушки на макушке, а рот – на замке. Пошли потолкуем.

Барни двинулся сквозь толпу, как бульдозер по усыпанной камнями площадке. Люди или отступали с его дороги, или отлетали, словно сшибленные грузовиком. Я шел следом, зная, что он думает сейчас лишь о пиве, а когда Эд Барни думает о пиве, он не обращает внимания ни на кого, кроме человека, который платит по счету.

Когда мы вошли в «Нептун», Сэм, чернокожий бармен, лениво протирал стаканы, но завидев меня, он оставил свое занятие. Глаза Сэма вспыхнули, он не только узнал меня, но и понял, что я веду такого клиента, который в следующие несколько часов опустошит половину пивных запасов. К тому же, вероятно, Сэм подумал о чаевых.

– Добрый вечер, мистер Камерон, – нараспев произнес он, сияя улыбкой. – Давненько вас не было. Рад снова видеть вас в наших краях. Чего прикажете?

Я пожал бармену руку, как это было принято в Парадиз-Сити, и заказал два пива.

Барни уже пристроил свою тушу на скамье у окна и оперся локтями о грязный стол. Сэм налил две большие кружки и принес нам.

Я устроился напротив Барни, потому что хорошо усвоил его привычки. Он никогда не торопился и ненавидел тех, кто спешит. Прежде чем начать рассказ, он должен был утолить жажду. Он пил медленно и спокойно, не отрывая губ от кружки до тех пор, пока она не пустела. Потом он ставил стакан, вытирал губы рукой и вздыхал.

Мне не пришлось подзывать Сэма, через минуту он уже ставил перед Эдом вторую кружку.

– Знаете, мистер Камерон, когда доживете до моего возраста, поймете, что пиво – единственное, из-за чего стоит топтать эту землю. Было время, когда я бегал за женщинами. Теперь они для меня ничего не значат, а вот пивом я, можно сказать, живу. – Он тронул свой размазанный по лицу нос. – Если бы не женщина, у меня сейчас не было бы такой сопатки. Ее муж застал нас врасплох, и оказалось, что он умеет драться. – Эд покачал головой и протянул руку за кружкой. – Мне еще повезло: этот тип сразу разбил кулак о мою физиономию, иначе могло бы получиться хуже.

Я отхлебнул пива и закурил. Наступила пауза, во время которой я пытался представить, как выглядел Барни во времена своего процветания. Задача оказалась непосильной даже для моего писательского воображения.

– Как поживает мистер Делак? – вежливо поинтересовался Барни. – Я не видел его уже пару недель.

– У него все хорошо. Он сказал, что Сити без вас – все равно что Париж без Эйфелевой башни.

Барни расцвел.

– Мистер Делак – джентльмен. Я нечасто так говорю о людях. Большинство здешних денежных мешков и слова-то такого – «джентльмен» – не поняли бы. – Он осушил кружку до половины и задумчиво посмотрел на меня.

– Так вы хотите послушать про русские марки Ларримора?

– Что в них такого уж интересного?

– Все, что стоит миллион долларов, интересно, – твердо сказал Барни. – Хоть убей, не пойму, почему кусочек раскрашенной бумаги может быть таким дорогим. Пока я не разузнал все толком насчет этих марок, то не понимал, зачем они вообще нужны. – Эд подался вперед и ткнул пальцем величиной с банан мне в грудь. – Знаете ли вы, что некоторые марки можно использовать даже как капитал, если, например, собираетесь бежать за границу? И знаете ли вы, что некоторые умные головы вкладывают в марки капитал, чтобы избежать подоходного налога? А некоторыми марками пользуются вместо иностранной валюты. Об этом вам приходилось слышать?

Я ответил, что слышу об этом впервые, но при чем здесь человек по имени Ларримор?

– Это долгая история. Могу рассказать ее на тех же условиях, что и прошлый раз.

Я притворился равнодушным, заявив, что марки меня совершенно не интересуют.

Барни допил пиво и постучал кружкой по столу. Он мог бы и не трудиться, потому что Сэм, облокотившись о стойку, следил за каждым его глотком.

– Я вас не понимаю, – пожал тучными плечами Барни. – Марки вас не интересуют, потому что вы о них ничего не знаете. Об этой истории можно написать книжку. И вот что я скажу: если бы я умел писать, то ни за какие деньги не отдал бы ее вам. Но раз я не умею писать, мы можем заключить сделку. Что скажете?

Я заявил, что приехал отдыхать, и у меня есть свободное время, поэтому, раз уж больше все равно нечего делать, можно и послушать.

Барни испытующе посмотрел на меня.

– Условия те же, что и в прошлый раз?

– Какие условия?

Может быть, Барни не слишком хорошо запомнил мою фамилию, но зато прекрасно помнил, что вытянул из меня за прошлый рассказ.

– Столько пива, сколько захочу, еда и пара баксов в награду за потраченное время.

– Идет.

Я положил на стол деньги, Эд убрал их в задний карман и сделал знак Сэму.

– Жалеть не придется, мистер Камерон. Хотите есть?

Я отрицательно покачал головой, и Барни изобразил гримасу сожаления.

– Когда подворачивается случай поесть, мистер Камерон, нельзя отказываться. Трудно сказать, скоро ли сможешь набить пузо в следующий раз.

Я обещал запомнить эти слова.

Наступило молчание, во время которого Сэм принес трехэтажный, сочащийся жиром шницель и поставил его перед Эдом, физиономия которого расползлась в довольной улыбке. Мне же шницель показался не более аппетитным, чем затонувшая помпа.

Барни принялся не спеша жевать. Я ждал. Покончив со вторым слоем этого сомнительного блюда и допив пиво, Барни откинулся назад, вытер губы рукой и принялся рассказывать.

– В этой истории замешана уйма народу. Но начну я с Джо Лака и его дочери Синди. Потом перейдем к Дону Эллиоту.

Он сделал значительную паузу и посмотрел на меня.

– Помните Дона Эллиота?

– Кинозвезду?

Барни довольно кивнул.

– Вы видели хоть одну его картину?

– Он не в моем вкусе. Он ведь, кажется, подобрал плащ Эррола Флинна – фехтование, драки и тому подобное?

– Можно сказать и так, но у этого парня были почитатели. Он снялся в шести фильмах, и все они принесли кучу денег.

– А я уже несколько лет не слышу этого имени. Что с ним случилось?

– Все в порядке, мистер Камерон, дойдем и до него. Я хочу представить вам дело в правильной перспективе. – Барни бросил нетерпеливый взгляд на Сэма, наливавшего в кружку пиво. – Шаг за шагом, не все сразу. Чтобы вы все как следует поняли, я должен рассказать эту историю по-своему.

Я сказал, что не возражаю и что вообще-то уже давно пора начать.

– Я начну с Джо Лака и его дочери Синди, потому что они играют важную роль в краже Ларриморовских марок. – Эд лукаво посмотрел на меня. – Ручаюсь, вы даже и не слышали, что эти марки были украдены. А ведь они стоят миллион долларов!

На это я возразил, что если даже и слышал, то не обратил внимания, потому что мне плевать на все марки мира, вместе взятые.

Барни нахмурился: я реагировал не так, как ему хотелось.

– Ну ладно, до кражи дойдем позже.

Он сделал паузу, чтобы наброситься на третий слой шницеля, который успел превратиться в отвратительную массу застывшего жира. Прожевав циклопический кусок, он поерзал, усаживаясь поудобней, положил ручищи на стол и наклонился ко мне. Я видел, что рассказчик готов начать.

– Джо Лак. Так вот, от удачи в Джо только и было, что фамилия. Он был ширмачом. – Барни помолчал, ожидая вопросов, но я безмолвствовал. Тогда он продолжил: – Ширмач – это человек, который шарит по чужим карманам и продает, что там находит. Одним словом, Джо был мелким карманником. Если он набирал сотню долларов за неделю, а такое случалось редко, то уже считал себя Генри Фордом. Джо всегда думал и действовал, как мелюзга, но это шло ему на пользу, потому что даже копы не интересовались такой мелюзгой. Многие карманники замахивались широко и скоро попадали за решетку. Многие, но не Джо. Он даже не был на заметке у легавых. Так вот, мистер Кемпбелл, нужно иметь в виду, что…

Я решил, что пора выяснить вопрос раз и навсегда, и, прервав Эда, напомнил, что меня зовут Камерон.

– Правильно, Камерон. Ага.

Эд почесал кончик носа, поерзал на скамейке и продолжал:

– Я уже говорил, Джо был неплохой парень. Можно даже сказать – отличный. Я с ним ладил. Когда у него случались лишние деньжата, хоть это случалось и нечасто, он всегда готов был угостить приятелей пивом. Я хочу, чтобы вы знали, как Джо выглядел. Он был высокий, тощий, с густыми волосами, которые начинали седеть. У него было одно из тех непримечательных лиц, которые видишь каждый день много раз. Такое лицо не запомнишь и не захочешь посмотреть на него еще раз. Джо всегда носил грязный серый костюм и потрепанную соломенную шляпу. Думаю, ему было лет пятьдесят. Он женился молодым, и его жена умерла, когда рожала ребенка, девочку, которую Джо назвал Мосинда. Я слышал, Джо не ладил с женой, поэтому, когда она померла, он не очень-то горевал. А вот в Синди он души не чаял. Он дал ей хорошее образование, но не считал нужным скрывать, чем промышляет. Синди обожала папашу, и как только закончила школу, стала его партнершей. Он обучил ее всем трюкам, и к восемнадцати годам девчонка стала такой же умелой карманницей, как он сам, а этим много сказано. Летом они работали в Нью-Йорке, но когда приходила зима, перебирались сюда. Работы здесь хватало, но они ограничивались мелочью, жили прилично и не старались разбогатеть.

Барни помолчал, рассматривая пиво в своей кружке, а потом заговорил снова:

– Вы, наверное, хотите знать, как выглядела Синди? Пожалуйста. Я немало повидал девушек на своем веку, но ни одна не шла ни в какое сравнение с Синди. Она была высокой, в отца. Светлые волосы, а фигура такая, что, когда она выходила из дому, останавливалось уличное движение. А видели бы вы ее ноги! Если бы вы вели машину и в этот момент увидели ее ноги, не избежать бы вам столкновения. Красота дочки беспокоила Джо. Он знал, что рано или поздно появится мужчина и он потеряет свою девочку. Постепенно эта мысль сделалась его кошмаром. Он просто не представлял себе жизнь без дочери.

До двадцати лет Синди не интересовалась парнями. Она могла выбрать себе кого угодно, но не хотела. Ей нравилось ездить по стране вместе с отцом, шарить по карманам простаков, заботиться о порядке в доме… Джо молил Бога, чтобы это длилось как можно дольше, но понимал, что так не бывает.

Чтобы вы имели представление о жизни этой семьи, я опишу вам их день. Они вставали поздно и за кофе обсуждали сегодняшнее меню. Отец с дочерью любили хорошо и недорого поесть за счет магазинов самообслуживания. Джо придумал хитрый способ кушать задарма и без риска. Он сделал легкую корзинку овальной формы, которую Синди привязывала к животу, а поверх надевала платье, какие носят беременные. Она подкрашивалась так, чтобы казаться бледной, и, опираясь на руку отца, входила в магазин. Там Синди совала в корзинку все, что ей нравилось, а Джо закрывал ее своим тощим телом от любопытных глаз. Они никогда не брали слишком много, поэтому все проходило гладко, и бесплатный обед был обеспечен им каждый день.

Потом они возвращались домой, и пока Синди готовила ленч, Джо вслух читал ей газеты. После ленча каждый принимался за свое дело: Синди работала в магазинах, а Джо – в автобусах. Они встречались снова около пяти часов, и у каждого были деньги, чтобы пообедать в ресторане, да еще и отложить на черный день.

Вечером Лаки смотрели телевизор, пока не наступало время ложиться спать, а следующий день был повторением предыдущего.

Барни одобрительно кивнул Сэму, который как раз ставил перед ним очередную кружку.

– Когда приходило время переезжать сюда, Джо и Синди снимали маленькое бунгало на Приморском бульваре – ничего особенного, но им нравилось, ведь, как я уже говорил, они не стремились к роскоши. Они приезжали, устраивались и продолжали жить той жизнью, к которой привыкли в Нью-Йорке.

Барни умолк и отхлебнул пива.

– Но последняя поездка в Парадиз-Сити обернулась для них неожиданным образом. Удача начала изменять Джо. Произошло то, чего он боялся: Синди влюбилась.

Барни собрал с тарелки жир пальцем и обсосал его. Я спросил, не хочет ли он еще один шницель.

– Не сейчас, спасибо, может быть, чуточку позже, – улыбнулся он. – Ну так вот, Синди влюбилась, и теперь на нашей сцене появляется некто Вин Пинпа. Хоть Пинпа было всего двадцать шесть лет, он уже был ветераном уголовного мира. Этот парень специализировался на кражах со взломом и мог справиться с любым замком, системой сигнализации да и с охраной тоже. Он прилично зарабатывал, ездил в «ягуаре», много путешествовал и не задерживался нигде надолго, так что полиция нескольких штатов не могла его настигнуть.

Беда была лишь в том, что Вин не умел обращаться с деньгами. Как только какой-нибудь скупщик краденого расплачивался с ним, он моментально спускал все на какую-нибудь ерунду. Я бы сказал, что он был даже красив: высокий, стройный, с жестоким выражением на порочной физиономии. Он носил длинные волосы, как сейчас принято, и тратил кучу денег на разные чудные шмотки, которые любят молодые парни.

Пинпа приехал в Парадиз-Сити, потому что слышал, что здесь полно людей, у которых больше денег, чем мозгов, а их виллы по самые потолки набиты всяким ценным барахлом. До приезда сюда Вин работал в Майами, но ему не повезло: выходя из номера одной старой вдовы с карманами, полными драгоценных безделушек, он напоролся на гостиничного сыщика, которого ему удалось оглушить. В драке он рассыпал драгоценности, но все же сумел унести ноги. Пинпа знал, что теперь в полиции есть его приметы, поэтому решил затаиться и приехал в Парадиз-Сити.

Синди приметила Вина, когда тот покупал галстук в одном из лучших магазинов. Она подумала, что он настоящий красавчик, но это не помешало ей поинтересоваться его бумажником. Но, видно, было что-то в Вине, что помешало девушке сосредоточиться, и он почувствовал, как ее пальцы скользнули в его карман. Пинпа скосил глаза и улыбнулся ей. Они посмотрели друг на друга, и тот непонятный механизм, что мы зовем любовью, сработал в Синди. Она вернула бумажник, извинилась и приняла предложение Вина выпить чего-нибудь прохладительного.

Они проболтали до вечера, пока Синди не спохватилась, что уже час назад должна была быть дома. Она ужасно расстроилась: мало того что время было потрачено на болтовню с незнакомым парнем, так ей еще и не удалось ничего заработать. Когда девушка сказала об этом Вину, тот рассмеялся и дал ей двести долларов, предложил встретиться завтра. У Пинпа не было недостатка в девушках, но Синди пленила его. Не буду говорить, что он влюбился, но ему хотелось снова увидеть ее.

Синди предложила встретиться в «Лидо», где можно было поговорить и потанцевать. Она и не думала скрывать, чем они с отцом зарабатывают на жизнь, и Пинпа тоже не стал делать тайны из своих занятий, хоть и не вдавался в подробности. Синди прямо-таки обалдела, увидев его «ягуар». Она подумала, что этот парень не только красив и умен, но еще и богат.

Когда Синди вернулась домой, Джо сразу понял: что-то произошло. Глаза дочери сияли, как два бриллианта, и Джо догадался, что она влюбилась.

Барни умолк, подавляя тяжелый вздох.

– Сколько раз на меня смотрели такими глазами в дни моей молодости! Конечно, Джо сразу все понял, и на него словно подуло холодным ветром. Подумав, он решил не задавать никаких вопросов.

Всю следующую неделю Синди и Вин встречались ежедневно и в конце концов без памяти влюбились друг в друга. Тогда Синди решила, что пора сообщить новость отцу. Она боялась разговора, но не хотела обманывать Джо. Она поговорила с Вином и попросила его встретиться с ее отцом. Сначала Вин отказался, но Синди умоляла и, желая ей угодить, парень согласился.

Будь с ним поприветливей, Вин, – попросила Она. – Джо – прекрасный отец. Приходи завтра в полдень, я постараюсь подготовить его.

– Ладно, – равнодушно согласился Вин. – Приду. Я не сделал бы этого ни для одной куколки, но ты – исключение.

Вернувшись домой, Синди страшно нервничала, и Джо понял, что она собирается сообщить ему новость. За те шесть дней, что дочь встречалась с кем-то, он успел привыкнуть к мысли, что она влюбилась, и повторял себе, что это неизбежно. Теперь он решил вести себя очень осторожно, чтобы не потерять дочку. Похоже, она серьезно влюбилась, и Джо осталось одно: притвориться понимающим отцом, сделать вид, что он рад за Синди.

Мысль, что остаток дней он проведет в одиночестве, подавляла Джо, но он понимал, что здесь ничего нельзя поделать. Надо попытаться убедить Синди не спешить с браком, ничего другого он придумать не мог.

После ужина, вместо того чтобы включить телевизор, Джо спокойно спросил:

– О чем ты думаешь, малышка? Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать?

И Синди сказала. Джо кивнул.

– Такое случается со всеми, видно, пришло и твое время. Если ты счастлива, то счастлив и я. Но ты уверена в этом парне?

Синди подошла и обняла отца.

– Я боялась говорить, думала, ты рассердишься.

– Чего же здесь сердиться? Такой девушке, как ты, нужен муж. – Джо выдавил улыбку. – И потом, я хочу стать дедом. Люблю детишек. Когда же свадьба?

Синди распахнула глаза.

– Мы пока не собираемся жениться. Просто хотим проводить время вдвоем. Мы не хотим детей, во всяком случае пока.

Джо постарался сдержать вздох облегчения.

– Но ведь вы когда-нибудь поженитесь?

Синди нахмурилась.

– Мы об этом не говорили. Хотим весело пожить и все.

– Ну расскажи мне о нем.

Джо выслушал хвалебную речь Синди с отчаяньем в сердце и с лицом, светящимся притворным интересом.

– Этот человек – высокого полета, – заключила дочь. – Он занимается рэкетом. Я не знаю подробностей, но похоже, это что-то крупное. А как он одет! Ездит в здоровенном «ягуаре» и не жалеет денег. Уверена, папа, он тебе понравится.

Джо сказал, что очень на это надеется, а потом, помолчав немного, спросил, есть ли у парня прошлое?

– Прошлое? Что ты хочешь сказать? – Синди выпрямилась.

– Ну… Известен ли он копам? Сидел ли когда-нибудь?

– Уверена, что нет. Конечно, нет! Он слишком умен, чтобы попадаться.

– Вот и хорошо. – Джо поколебался, а потом продолжил: – Вы должны быть очень осторожны, малышка. До сих пор мы не имели дела с копами. Чем крупнее человек работает, тем опасней с ним связываться.

– Не понимаю тебя!

Синди еще не говорила с отцом так резко, и Джо внутренне съежился.

– Я ничего такого не хотел сказать. Просто вы должны вести себя осторожно.

– Мы и так осторожны. Не понимаю, при чем здесь Вин? Говорю же тебе – он продувной парень.

Богатый опыт мелкого уголовника научил Джо, что как раз такие чаще всего и попадаются, но он решил промолчать. Ему оставалось надеяться, что эта связь долго не протянется.

Когда Синди объявила, что Вин Пинпа придет завтра к ленчу, Джо сказал, что будет очень рад.

Барни навалился на стол, ища взглядом Сэма. Заметив его, он указал на свой огромный живот и засемафорил бровями.

Если не возражаете, мистер Камерон, я возьму еще один шницель.

Встреча Джо Лака и Вина Пинпа прошла лучше, чем ожидали обе стороны. Джо изо всех сил старался понравиться парню, зная, что Синди прислушивается к каждому слову и следит за выражением их лиц. В Вине было нечто, произведшее на Джо глубокое впечатление: самоуверенность, решительность, угадывающаяся жестокость подсказали старому вору, что перед ним не мелкий жулик. Кроме того, было похоже, что Вин искренне привязан к Синди, и это несколько успокоило Джо: во всяком случае этот парень не бросит его дочь, позабавившись с нею.

К своему удивлению, Вин нашел Джо остроумным собеседником и не слишком строгим отцом.

Ленч удался. После еды Пинпа усадил отца с дочерью в «ягуар» и повез в горы, подальше от кишащего народом побережья, и постарался, чтобы Джо не чувствовал себя третьим лишним.

Около четырех часов Джо, который с удовольствием рассказывал Вину о своей жизни, сказал, что ему пора на работу.

– А ты устрой себе выходной, малышка, – обернулся он к дочери. – Повеселись с Вином.

Вернувшись в город, они высадили Джо около автобусной станции. Когда они отъехали и Синди с тревожным ожиданием посмотрела на Вина, тот улыбнулся:

– Славный старикан. Мелюзга, но мне понравился. – Он положил ладонь на руку Синди. – Мы все трое отлично поладим.

Так и вышло. Через неделю Джо предложил Вину поселиться в их бунгало. Поразмыслив, Джо решил, что таким образом чаще будет видеть Синди, а кроме того, Пинпа ему понравился, и он не возражал против его общества. Только теперь Джо стало ясно, как он стосковался по мужской компании.

Поколебавшись, Пинпа согласился. Он уже начинал чувствовать себя немного на мели, хоть и остановился в скромном отеле. Но в Парадиз-Сити даже скромные отели стоят недешево. Вин подумывал, что скоро придется пойти на дело. До сих пор, наслаждаясь обществом Синди, он старался не вспоминать, что стычка с гостиничным сыщиком напугала его. Во всяком случае, он решил обходить отели подальше. Лучше было выпотрошить одну из вилл, о которых он так много слышал. Поэтому, когда Джо предложил Пинпа занять одну из пустовавших спален и вносить в общий котел двадцать долларов в неделю, Вин сунул нос в бумажник, обнаружил, что там осталась последняя сотня, и согласился.

И все же, хотя его расходы теперь значительно уменьшились, он понимал необходимость браться за работу. В Парадиз-Сити Вин был чужаком, и отсутствие связей усложняло дело. Зная, что Джо и Синди регулярно приезжают сюда последние три года, Вин решил поговорить с Джо: не подскажет ли он, с чего начать?

И вот как-то утром, когда Синди готовила ленч, а мужчины сидели в маленьком саду, Пинпа небрежно спросил, не знает ли Джо в Сити надежного барыгу.

– Барыгу? Их здесь несколько. – Джо покачал головой. – Но я не назвал бы их надежными. Лучший барыга – Клод Нендрик. Он владелец большого антикварного магазина в шикарном районе, но его не интересуют мелочи. Клод поставляет антиквариат большинству здешних богачей, но принимает и горячий товар. Дай ему что-нибудь первоклассное, и он возьмет, но с мелочью Клод не связывается. Мелочь принимает Эйб Деви, у которого есть лавка всякого барахла для туристов, но он плохо платит. И все же мне кажется, Эйб больше тебе подходит, – Джо задумчиво посмотрел на Вина. – Ты задумал провернуть дельце?

– У меня кончаются деньги, – хмуро произнес Вин. – Придется прервать отдых.

Это был удар для Джо, но он постарался не подать и виду. Судя по словам дочери, Пинпа был набит деньгами, как мешок, и новость повергла Джо в уныние.

– Послушай, Вин, – заговорил он. – Ты только не натвори глупостей…

Изменившееся лицо Пинпа заставило Джо умолкнуть. Впервые старик увидел оборотную сторону характера Вина, и это тоже было для него ударом.

– Глупостей? Не понял, – угрожающим тоном произнес Пинпа. – Когда я что-то делаю, у меня все идет, как надо.

– Само собой, – поспешно поддакнул Джо. – Но теперь ты в Парадиз-Сити. Здесь все по-другому, как в закрытом магазине, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

Пинпа уставился на него.

– Как где?

– У здешних ребят уже все схвачено, – стал объяснять Джо. – Посторонних не очень-то любят.

Пинпа выпрямился, и его взгляд посуровел.

– Вот как? А я, значит, посторонний?

Джо нервно защелкал суставами пальцев.

– Боюсь, что да, Вин. Ребята не потерпят, если ты начнешь работать самостоятельно.

– И что же они сделают в таком случае?

Джо провел рукой по седеющим волосам.

– Насколько я знаю, они оповестят копов, а копы здесь – настоящий динамит, будь уверен. Их дело – оберегать местных богачей, и они свое дело знают.

Пинпа закурил новую сигарету, задумался и потом спросил уже не так сурово:

– Но как же мне втиснуться в дело, Джо?

– Это не так просто, но ты поговори с Эйбом Деви. Скажи ему, что ты из наших, и вежливо спроси, чем он может помочь. Другого способа нет. Если Эйб откажет, значит, все, ты не работаешь в Сити. А если ты все-таки станешь работать без его согласия, тебя сцапают копы.

– В Майами у меня не было таких помех, – сердито пробормотал Пинпа. – Что это за город, черт его дери?

– Тогда послушайся старика: живи здесь, а работай в Майами. Это не так уж далеко. Можешь провести там пару дней, провернуть дельце и вернуться сюда.

Вин покачал головой.

– Сейчас в Майами для меня чересчур горячо, – угрюмо возразил он. – Если работать – только здесь.

Джо тревожно поерзал в кресле.

– У тебя там были неприятности?

– Неприятности? Нет. Но у копов в Майами есть мои приметы, и я не могу туда пока вернуться. – Вин поднял голову и посмотрел в безоблачное небо. – Скажу тебе одну вещь. Мне осточертела такая жизнь. Как только у меня заводятся деньги, я их сразу трачу или проигрываю. Мне хочется провернуть дельце, которое сразу обеспечит меня на три или четыре года. Я хочу жениться на Синди, купить домик где-нибудь на побережье и поселиться там. Мы с тобой будем ловить рыбу и разговаривать. Мы прекрасно поладим все вместе. Ты мне сразу понравился, Джо, и я хочу, чтобы ты жил с нами. Мы уже говорили об этом с Синди. Когда нам захочется побыть наедине, я дам тебе знать, и ты поймешь, потому что ты – сообразительный мужик. Мы заживем припеваючи.

Джо не верил своим ушам. Ведь именно об этом он мечтал и молился, и вот его мечта сбывается! На глаза старика навернулись слезы, и ему пришлось достать платок.

– Но сначала нужно провернуть крупное дельце, – продолжал Пинпа, словно не замечая волнения Джо. – Мелочь здесь не годится. Пятьдесят тысяч – иначе я не согласен. Только где их найти, черт побери? Пятьдесят тысяч долларов…

Джо тревожно выпрямился в кресле.

– Послушай, Вин, это просто ребячество. Пятьдесят кусков! Ты можешь сесть на пятнадцать лет. Выбрось это из головы. Или ты думаешь, что я хочу остаться без зятя, а?

Вин уставился на Джо холодным, отсутствующим взглядом. Ему незачем было облекать свои мысли в слова. Джо знал, что этот парень относится к нему с дружелюбным презрением, а Вин понимал, что человек, который живет, как мелюзга, останется таким навсегда.