Текст книги "Тьма"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Бенджамин тоже быстрее заработал рукой под одеялом, но без успеха.

– Джули, – позвал он, – сюда! Иди сюда, прошу тебя!

Ему вдруг показалось, что очертания ее массивного белого тела теряют отчетливость, и он заморгал. Должно быть, лампочка выдыхается – если только дело не в зрении, слабеющем, как и все органы его измученного старого организма. Мрак в комнате сгустился, и он уже почти не видел Джули – из черного провала в углу торчали только ее содрогающиеся ноги с огромными ступнями.

– Джули! Прошу тебя, ляг ко мне, – взмолился он. – Ты мне нужна, моя милая.

Из тьмы показался ее огромный неясный силуэт, и она подошла к кровати. Бенджамин заулыбался, когда она отбросила одеяло, и выставил перед ней свой вялый член. Джули пристроилась рядом, и он вздрогнул от прикосновения ее холодных ног.

– Умница, Джули. Девочка моя, – забормотал старик, млея от прижимающегося к его костям влажного тела.

– Осторожно! – выдохнул он, когда Джули навалилась на него всем весом, выдавив воздух из его легких.

Она скатилась и схватила член, отбросив в сторону его руки. Старик поморщился от грубого обращения с его наполовину поднявшимся пенисом, который она вытягивала и массировала, тщетно пытаясь придать ему более устойчивую форму.

– Осторожно, Джули, – недовольно произнес он. – Ты довольно груба. – Слыша над ухом ее тяжелое дыхание, старик схватил ее раскачивающиеся груди, прижав один сосок к другому, и потянулся к ним своим слюнявым ртом. Он сосал причмокивая, как младенец, но вскрикнул от боли, когда она подсунула под него руку и мощным броском взгромоздила его на себя.

– Ну, старый ублюдок, сделай это, – прошептала она.

– Джули, что...

Не дав ему договорить, Джули раскинула ноги и сделала попытку втянуть его в себя. Ей пришлось запихивать его дряблый орган руками, но это было не легче, чем затолкать тесто в кошелек. Тогда она схватила его тощие ягодицы и бросила старика на себя, приподняв свои бедра, чтобы поймать его.

– Джули! – заорал он. – Сейчас же прекрати! – Он почувствовал такую боль, словно всю нижнюю часть его тела раздробили, а кости истерли в порошок.

– Давай, старый ублюдок! Трахай меня! – Слезы фонтаном хлынули из глаз Джули и в одно мгновение залили лицо. Ее тело вздымалось и падало, корчилось и извивалось, но внутри нее ничего не было. – Трахай меня! – кричала она, а тени вокруг них сгущались, пока лампа, издав легкое шипение, не угасла и на них не опустилась тьма.

Измученный борьбой, старик выл от боли, отчаянно пытаясь освободиться. Но Джули не собиралась его отпускать. Она прижимала его одной рукой, придерживая поднятыми коленями его тонкие, как палочки, ноги, блокируя его. Приподняв голову, она подобрала свои пышные волосы, волной раскинувшиеся на подушке, скрутила их в длинный толстый жгут и обвила им костлявую шею старика.

– Джули, что ты делаешь? Остановись! Я больше не хочу играть...

Он захлебнулся на полуслове, так как Джули потянула жгут и начала затягивать петлю на его шее, крепко прижав волосы к голове свободной рукой. Лицо старика перекосилось, глаза расширились от ужаса, изо рта показалась пена, но она тянула все сильней, все туже затягивая петлю.

– Все эти годы, – шипела она сквозь зубы. – Все эти годы... – Волосы трещали на ее голове, и слезы текли теперь только от боли. Но она продолжала тянуть, и его булькающий хрип звучал в ее ушах как музыка. – Все эти годы...

В комнате стало совсем темно – свет не проникал даже сквозь щель занавески. Джули совершенно ничего не видела в кромешной тьме. Но слышала его булькающие хрипы. И этого было достаточно.

Глава 8

Он сидел в машине и смотрел на дом, испытывая необъяснимый страх. Хотя мотор был выключен, он все еще крепко держался за руль, как бы раздумывая, уехать ему или остаться. На этот раз солнце спряталось за грозовыми облаками, и окна дома были непроницаемо черны. «Бичвуд» уже никогда не станет обыкновенным домом.

Бишоп глубоко вздохнул и отпустил руль. Сняв очки, бросил их на сиденье, достал свой чемоданчик и быстро пересек замощенную площадку, понимая, что если помедлит еще минуту, то уже не сможет войти в дом. Он знал, что его страх иррационален, но это не делало его менее реальным. Как только он поднялся на крыльцо, дверь отворилась, и Джессика встретила его улыбкой. Подойдя поближе, он увидел, что ее улыбка была вымученной; глаза выдавали ее беспокойство. Он хорошо понимал это беспокойство.

– Мы думали, что вы можете не приехать, – сказала она.

– Разве вы забыли, что вы мне платите? – ответил он и тут же пожалел о своей резкости.

Джессика отвела взгляд и закрыла за ним дверь.

– Вас ждут. – Она показала на первую дверь слева, напротив лестницы. Бишоп на секунду задержался, ожидая увидеть над лестничным маршем свисающие ноги и свалившийся ботинок. Разумеется, ничего этого не было, но царапины на стене остались.

Он ощутил выше локтя легкое пожатие руки Джессики и отогнал мрачные воспоминания. Почти. Затем миновал полутемный коридор и вошел в указанную ею комнату. Кроме Кьюлека там находилась какая-то женщина; при появлении Бишопа она встала.

– Я рад, что вы приехали, Крис, – сказал Кьюлек. Он сидел в кресле, обхватив рукоять своей трости. – Это миссис Эдит Метлок. Мы пригласили ее для оказания нам содействия.

Бишоп пожал ей руку, пытаясь вспомнить, где он мог слышать это имя. Невысокая и полная, она напоминала почтенную матрону. В ее черных, туго завитых волосах мелькали седые пряди, а когда она улыбалась, ее полные щеки заливались румянцем. Бишоп подумал, что в молодости она была, очевидно, красива, но полнота и возраст не пощадили ее привлекательности. Как и у Джессики, в ее тусклых глазах затаилась какая-то нервозность. Пожатие было крепким, но ладонь, несмотря на то что в доме было холодно, оказалась влажной.

– Можете называть меня Эдит, – сказала она Бишопу, и к смутной тревоге в ее глазах прибавилось любопытство.

– Каким образом вы будете оказывать нам содействие?.. – Он не окончил фразу. – Эдит Метлок. Да, кажется, мне знакомо это имя. Вы – медиум, не так ли? – Он медленно закипал.

– Совершенно верно. – Почувствовав враждебность и предвидя скептическую реакцию, она отпустила его руку.

Бишоп обратился к Кьюлеку:

– Вы меня не предупреждали. В этом нет никакой необходимости.

– Все решилось в последний момент, Крис, – примиряюще ответил Кьюлек. – Так как дом скоро снесут, у нас действительно очень мало времени. Мы пригласили Эдит для наблюдения. Она будет действовать только в случае необходимости.

– Каким образом? Вызывая души умерших здесь людей?

– Нет, ничего подобного! Эдит расскажет об атмосфере дома, об ощущениях, которые он вызывает. Она поможет вам вспомнить.

– Я предполагал, что мы будем обследовать дом научными методами.

– Так и будет. Но Эдит подстрахует нас, если мы потерпим неудачу, используя ваш, скажем так, более материалистический подход.

– Значит, вы по-прежнему считаете, что я забыл о чем-то из своего прошлого посещения? Почему, черт возьми, вы так в этом уверены?

– Я не уверен. Но кое-что вы забыли. Вы очнулись уже на улице, не помня, как там оказались.

– В этом нет ничего необычного, если учесть, что я был охвачен паникой.

– Конечно, понимаю. Но мы действительно имеем дело с необычным явлением.

– Позвольте мне вмешаться, – сказала Эдит Метлок, переводя взгляд с одного на другого. И не дожидаясь ответа, спросила Бишопа: – Почему вы так боитесь?

– Боюсь? С чего вы взяли?

– Об этом говорит все ваше поведение, мистер Бишоп. Беспокойство, с которым вы вошли в комнату...

– Господи, если вам почудилось...

– Ваше сопротивление попыткам Джейкоба Кьюлека раскрыть тайну этого дома...

– Какая чушь!.. – Бишоп замолчал и посмотрел на медиума с нескрываемой неприязнью. – Да, я против вашего присутствия. Я слышал, что у вас как у медиума прекрасная репутация; к сожалению, я не столь высокого мнения о таких, как вы.

– Таких, как я? – Она улыбнулась. – Я тоже слышала о вас, мистер Бишоп. У вас репутация человека, обожающего разоблачать ошибки «таких, как я».

– Не ошибки, миссис Метлок. Я бы назвал это обманом.

– Крис, прошу вас, – вмешался Джейкоб Кьюлек. Он явно испытывал неловкость. – Эдит здесь по моему приглашению.

Она подошла к Кьюлеку и похлопала его по руке.

– Все нормально, Джейкоб. Мистер Бишоп вправе защищать свои взгляды. Я уверена, что у него есть причины занимать такую позицию. Может быть, он расскажет нам об этом?

– По-моему, мы и так потратили впустую много времени, – раздраженно ответил Бишоп. – Разумеется, оставайтесь. Но не пытайтесь, пожалуйста, вмешиваться в мою работу.

К ним подошла Джессика:

– Крис прав. Мы действительно теряем время. Давайте приступим к делу, отец.

– Я вам не помешаю, мистер Бишоп, – пообещала Эдит Метлок. – Пока вы будете заниматься обследованием, я останусь в этой комнате. Если же вам понадоблюсь...

– Едва ли. Джессика, не могли бы вы помочь мне?

– Конечно.

– Что вы намерены делать, Крис? – поинтересовался Кьюлек.

– Прежде всего я замерю температуру в каждой комнате. Не знаю, обратил ли кто-нибудь из вас внимание, но здесь гораздо холоднее, чем на улице.

– Это первое, что я заметила, когда вошла, – сказала Джессика. – И подумала, что это связано, с тем, что дом долго пустовал.

– Вероятно. Однако интересно проверить, одинаковая ли температура во всех комнатах. – Он оставил без внимания легкую усмешку медиума. – Агент мисс Киркхоуп снабдил меня геологической картой участка и геодезической картой двух с половиной дюймового масштаба. Первая даст нам представление о типе грунта, на котором стоит дом, и о структуре окрестных земель; вторая покажет, имеются ли поблизости какие-нибудь источники и водоемы. Этот необычный холод, или, как выражается миссис Метлок, «атмосферу», могут вызывать тоннели и грунтовые воды под домом.

– Совершенно верно, – улыбнувшись, согласилась медиум. – Я почувствовала ее сразу. Но, надеюсь, вам удастся обнаружить некоторые физические причины этой атмосферы, мистер Бишоп.

– Затем я хочу обследовать конструкцию дома. К сожалению, никаких чертежей не сохранилось, но я попробую разобраться сам. Мне надо выяснить, из каких материалов состоит конструкция, проверить стены на влажность и посмотреть, не происходит ли где-нибудь оседание.

– Похоже, что для вашей работы практические знания более необходимы, чем опыт исследования аномальных явлений, – заметил Кьюлек.

– Я действительно считаю, что практические знания превыше любых других. Прежде чем стать охотником за привидениями, я был инспектором зданий, и для этого мне необходимо было знать, как строятся дома.

– А после того, как вы все это проделаете? – спросил Кьюлек.

– После этого я хочу установить здесь кое-какое оборудование и оставить его на ночь.

– Оборудование?

– Я хочу выяснить, происходит ли что-нибудь в этом доме, когда он предположительно пуст. Я намерен поставить здесь видеокамеру и магнитофон, снабженные фотоэлементами, а также звуковыми и вибрационными детекторами. Если сегодня ночью в этом доме что-то будет двигаться или производить шум, мы об этом узнаем.

– Но ведь установить все это вы сможете только в одной комнате, – сказала Джессика.

Бишоп кивнул:

– В этой комнате. А в остальных придется воспользоваться порошком и черной тканью. Если мы обнаружим какие-нибудь следы, то на следующую ночь перенесем оборудование туда.

– Вы не думали о том, чтобы остаться в «Бичвуде» на ночь? – Вопрос был задан медиумом.

– Конечно думал. И сознательно отвечаю: нет.

– Но мне казалось, вы не верите в привидения.

– Я не верю в то, что должен испытывать неудобства. – Бишоп повернулся к девушке: – Джессика, я принес два термометра оранжерейного типа. Мы сэкономим время, если вы проверите одну комнату, пока я займусь этим в другой.

– Хорошо. Начнем отсюда?

– Нет, с верхнего этажа. Сначала я хочу составить представление об общей планировке. Джейкоб, вы не пойдете с нами?

– Я побуду здесь и составлю компанию Эдит. Боюсь, от меня вам будет мало пользы. – Он ободряюще улыбнулся дочери и Бишопу.

Бишоп взял свой чемоданчик и попросил Джессику следовать за ним. У подножия лестницы он задержался, глядя на верхнюю площадку, погруженную в зловещий сумрак.

– Полагаю, электричества здесь нет?

– Нет, почему же, мы проверили при входе, – ответила Джессика.

Бишоп пожал плечами:

– Да я и не думал, что будет.

Он взбежал по лестнице через две ступеньки, и Джессике пришлось его догонять. Бишоп остановился наверху и подождал ее.

– Здесь я обнаружил первое тело, – сказал он, кивая на балюстраду. – Оно свисало оттуда. – Бишоп заметил, что девушка вздрогнула.

– Вы поднимались в какую-нибудь из этих комнат?

– Нет. Я был только в гостиной на первом этаже. Этого оказалось достаточно. – Он подошел к окну в глубине площадки и раздвинул занавески. На лестнице стало чуть светлее, но в коридор свет не проникал.

– Идемте, – сказал Бишоп, и Джессика присоединилась к нему в начале следующего лестничного марша. – Два верхних этажа, – отметил он, доставая из чемоданчика фонарь. – На этом этаже, вероятно, располагаются спальни, а выше – помещения для прислуги. Света для осмотра достаточно, но фонарик понадобится, чтобы заглядывать в шкафы и тому подобное.

По следующему маршу он поднимался уже не так быстро, и Джессика не отставала. На верхней площадке было четыре двери, все закрытые. Он снова подошел к окну и отдернул занавеску, почувствовав, как острый затхлый запах ударил ему в нос. В дневном свете на потолке обнаружился люк, и Бишоп, включив фонарик, посветил наверх.

– На чердак я загляну в другой раз, – сказал он.

Джессика попробовала ручку ближайшей двери. Она легко повернулась, и девушка осторожно толкнула ее. В небольшой комнате не было никакой мебели, голые половицы потемнели от времени. В углу виднелся маленький камин, огороженный металлической решеткой. Бишоп протиснулся вслед за ней, подошел к камину и, присев на корточки, посветил фонарем в трубу.

– Почти ничего не видно. Неясно, забита труба или нет.

– Это важно?

– Надо выяснить, откуда берутся сквозняки. И проверить, нет ли в трубах птичьих гнезд. Наши пернатые друзья часто оказываются виновниками беспокойств, которые приписывают «привидениям».

Бишоп достал из чемоданчика термометр, вмонтированный в деревянный корпус, и осмотрелся в поисках крючка, куда можно было бы его повесить. Не обнаружив ничего подходящего, он решил поставить термометр на маленькую каминную полочку. Затем достал из кармана блокнот и фломастер. Занавесок на окне не было, поэтому света хватало.

– Я хочу набросать план каждой комнаты, – объяснил он, – а также общий план дома. На нем я отмечу все источники сквозняков, дыры, которых не должно быть, прогнившие половицы и прочие отклонения от первоначальной конструкции здания. Вы можете мне помочь, отыскивая любые признаки сырости.

– Я могу начать отсюда?

– Нет, возьмите второй термометр и установите его в соседней комнате. Если мы будем переносить термометры из комнаты в комнату, как только получим устойчивое показание, то сэкономим время.

Джессика взяла у него прибор и вышла из комнаты, остановившись на мгновение за дверью. Ей показалось, что в коридоре стало темнее, чем раньше. Как будто опустились сумерки. «Но это невозможно, – сказала она себе. – Еще не наступил полдень. Просто небо заволокло тучами, вот и все». Джессика подошла к следующей двери и повернула ручку.

Она подалась довольно легко, но когда Джессика толкнула ее, дверь не двинулась с места. Джессика толкнула сильнее, и ей показалось, что дверь упирается во что-то мягкое, но упругое. Тогда она налегла на нее плечом и резко толкнула. Дверь приоткрылась не более чем на дюйм. Джессика заглянула в щель, но в комнате было слишком темно, чтобы что-нибудь рассмотреть. Она опустила взгляд и разглядела у порога очертания какого-то громоздкого предмета. Она боялась подумать, чем это может быть.

– Крис! – позвала она, стараясь, чтобы не дрогнул голос. – Вы не могли бы на минутку подойти?

Он вышел из комнаты и нахмурился, увидев на ее лице страх. Джессика показала на дверь:

– Там что-то не пускает.

Бишоп проверил дверь, потянув ее на себя, а потом резко толкнув на невидимый предмет. Он почувствовал, что дерево во что-то погружается, прежде чем натолкнуться на твердую преграду. Лицо Джессики было почти неразличимо в полумраке, но он видел, что ее глаза расширились.

– Это похоже... – произнесла она.

– На труп? Не давайте волю воображению. Это может быть все что угодно. – Тем не менее он ощутил в затылке неприятное покалывание.

Бишоп сильно толкнул дверь всем своим весом, и она распахнулась почти на шесть дюймов.

– Принесите фонарик, – сказал он, и Джессика побежала в соседнюю комнату. Он толкнул еще раз, стараясь использовать момент инерции, и дверь открылась на два фута, издав какой-то странный скользящий звук. Бишоп взял у девушки фонарик и переступил порог, направив луч вниз, затем нагнулся и заглянул за дверь.

Широко улыбаясь, он поманил Джессику пальцем. Она нерешительно подошла к двери, прислушиваясь к звуку его шагов, вслед за которым раздалось шуршание отодвигаемой занавески. Комнату наполнил тусклый серый свет.

Джессика бочком проскользнула в проем и облегченно вздохнула, увидев свернутый ковер, пересекающий комнату по диагонали и упирающийся одним концом в дверь.

– В таких домах невольно разыгрывается фантазия, Джессика, – сказал Бишоп, придерживая рукой тяжелую штору, которую он только что отодвинул. В его голосе прозвучала мягкость, которой Джессика от него не ожидала.

– Простите, Крис. Но вы правы насчет дома: он действительно будоражит воображение. Здесь так мрачно...

Он подошел ближе.

– Ковер, видимо, стоял в том углу. Какие-то толчки – вероятно, во время последнего посещения полиции – заставили его упасть и блокировать дверь.

Она выдавила из себя слабую улыбку:

– Постараюсь больше не паниковать.

– Ничего страшного в этом нет. Со мной тоже такое случалось. Но я понял, что все в конце концов имеет какое-то рациональное объяснение.

– А в тех случаях, когда не имеет?

– Это означает, что я недостаточно умен, чтобы его найти.

Прежде чем он снова воздвиг между ними барьер, Джессика робко дотронулась до его руки.

– Скажите, Крис, почему вы так разозлились, встретив здесь Эдит Метлок?

Она заметила, что глаза его стали холодными.

– Это меня удивило. Я полагал, что вам известно мое отношение к подобным людям, однако вы все равно ее пригласили.

– Но она настоящий медиум. Ее репутация безупречна.

– Существует ли такое явление, как «истинное ясновидение»? Не сомневаюсь, что она в этом убеждена и что она искренне верит в мир духов. Но насколько это реально? Не идет ли все это из ее собственного подсознания? Я допускаю, что она ясновидящая, но опять же – не является ли это всего лишь способностью ее сознания?

– Может быть. Я согласна. И тем не менее это работает. Он улыбнулся, и возникшая было напряженность пропала.

– Послушайте, – сказал он. – Я был довольно груб с вами и вашим отцом, не говоря уж о миссис Метлок. Я постараюсь держать свое мнение при себе, пока обследование не завершится, и обещаю непредвзято подходить ко всему, что мы здесь обнаружим, при условии, что вы с отцом будете поступать так же.

– Мы так и делаем.

– Нет. Вашего отца преследуют мысли об этом Прижляке, и на его отношение влияет все то, что ему известно об этом человеке и его занятиях.

– Мой отец абсолютно объективен.

– Будь он объективен, он привел бы сюда не ясновидящую, а психиатра, который помог бы мне вспомнить забытые минуты.

Джессика поняла, что он прав, и ничего не ответила.

– Простите, я вовсе не собирался с вами спорить, – мягко проговорил он. – Я просто пытаюсь внести ясность в то обстоятельство, что у нас сложились как бы два лагеря и я нахожусь в меньшинстве. Если какая-то связь между этим домом и недавними убийствами существует, я тоже хотел бы выяснить, в чем она состоит.

– Тогда давайте сотрудничать, а не враждовать.

– Согласен.

Она отвела взгляд, и Бишопу показалось, что она разволновалась.

– Ладно, – сказал он, – установите вон там термометр, а затем сообщите мне показание первого, перед тем как будете переносить его в следующую комнату.

Методично обойдя верхний этаж дома, они зарегистрировали температуру каждой комнаты, проверяя источники сквозняков и сырости; кроме того, Бишоп сделал подробные зарисовки. Затем они спустились на этаж, где были расположены спальни. Комнаты здесь были намного больше, чем наверху, но такие же холодные: повсюду стояла температура пять градусов по Цельсию. В комнатах, несмотря на их неплохое состояние, стоял затхлый нежилой запах.

Джессика была в комнате одна и ждала, пока ртутный столбик на термометре перестанет падать. Она посмотрела на кровать, голые пружины которой усиливали впечатление заброшенности жилища. Ее удивило, что из дома не вывезли оставшуюся мебель, но потом решила, что для мисс Киркхоуп мебель, скорее всего, ничего не значит ни в финансовом, ни в ностальгическом смысле. Когда дом разрушат, все это, несомненно, тоже погибнет. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Мимо ковыляла какая-то старуха, не удостоив «Бичвуд» даже мимолетным взглядом. Показался велосипедист. Низко опустив голову, он равномерно крутил педали, и пар его дыхания быстро растворялся в холодном воздухе. Обычная улица предместья. Похожая на тысячи таких же других. Разница только в том, что происходит за некоторыми стенами ее домов.

Джессика отвернулась от окна и подошла к термометру. Не понимая, в чем дело, сосредоточенно нахмурилась. Температура упала с пяти градусов до нуля. Прямо у нее на глазах ртутный столбик медленно, но неумолимо сползал вниз. Когда он достиг десятиградусной отметки ниже нуля и не остановился, Джессика поставила термометр и выбежала из комнаты.

– Крис! – позвала она.

– Я здесь.

Джессика торопливо вошла в соседнюю комнату. Бишоп стоял к ней спиной, помечая что-то на полях рисунка.

– Крис, температура в соседней комнате стремительно падает. Это невероятно. Но я видела собственными глазами. – Она вдруг почувствовала, что ужасно замерзла.

Бишоп удивленно оглянулся и подошел к своему термометру.

– Господи, вы правы. Здесь минус двенадцать.

Пронзительный крик заставил их обоих вздрогнуть. Он донесся с нижнего этажа, гулко прокатившись по лестнице и коридорам.

Оцепенев от ужаса, Джессика и Бишоп посмотрели друг на друга и бросились к лестнице. Бишоп начал спускаться первым, чувствуя, что его глаза застилает какая-то мутная дымка, похожая на паутину. Джессика увидела, что он от чего-то отмахивается, как бы отбрасывая какую-то невидимую завесу. Она бежала следом, но не заметила никакого препятствия.

Натолкнувшись на что-то, Бишоп перепрыгнул через ступеньку и чуть не упал. Джессика ничего не увидела и там.

Внизу Бишоп сделал крутой вираж вокруг перил и врезался в стену. Он совершенно ошалел. Джессика догнала и поддержала его. Они побежали дальше, как вдруг еще один крик пронзил внезапно загустевший воздух. Наконец они оказались возле комнаты, в которой оставили Джейкоба и женщину. Бишоп остановился в дверях и рухнул на колени, побледнев как мел.

В комнате было полно людей. На их искаженных от боли лицах застыл беззвучный крик, содрогающиеся тела корчились в смертельных муках. Многие были совершенно голыми. На расстоянии протянутой руки от Бишопа раскачивалась, умоляюще запрокинув голову к потолку, какая-то женщина. Ее тяжелые груди торчали наружу из распахнутой блузки. Ниже пояса на ней ничего не было, и полные бедра подрагивали в каком-то странном пароксизме. Она сжимала в руках стакан, и Бишоп видел, как побелели от напряжения костяшки ее пальцев. Стакан хрустнул, и остатки жидкости смешались с кровью, хлынувшей из ее ладони. Его передернуло, когда брызги крови попали ему в лицо, и он отступил. Женщина упала прямо перед ним, не переставая содрогаться.

Окаменев от ужаса, Бишоп переводил взгляд с одной жуткой сцены на другую. Всего в пяти футах от него трое обнаженных, взгромоздившись друг на друга, переплелись в объятиях. Их тела сотрясались – не то от боли, не то от наслаждения. Внизу, как увидел Бишоп, была женщина. Широко раскинув ноги, она исступленно царапала бока и руки навалившихся на нее мужчин. Один из них вошел в нее и энергично работал бедрами, двигаясь в унисон с находившимся сверху, который вошел в него. Лицо женщины было повернуто к Бишопу, но взгляд у нее был бессмысленный, точно одурманенный наркотиками. К ним вразвалку подошел толстяк в расстегнутых штанах с обнаженными гениталиями. Буйная шевелюра и борода почти целиком скрывали его лицо, но Бишоп заметил, какой одержимостью сверкают его глаза. Он держал в руках длинный черный предмет, похожий на копье. Приставив острый конец к спине верхнего мужчины в этом клубке тел, толстяк начал медленно нажимать, пока не проколол кожу и не появилась первая капля крови. Обнаженный не обратил на это внимания, продолжая проталкиваться в своего партнера. Тогда толстяк сомкнул руки на тупом конце своего орудия. Поняв, что сейчас произойдет, Бишоп открыл рот, чтобы закричать, но крик замер где-то глубоко в груди. Бородач навалился на копье, и длинное черное острие исчезло в фонтане крови, медленно погружаясь в плоть, пока между его окровавленными пальцами и жертвами не осталось всего несколько дюймов. На миг оцепенев от шока, все три тела сначала забились в судорогах, а потом замерли. Бишоп видел, что бородач хохочет, но по-прежнему не слышал ни звука.

На потертом диване возле высокого полукруглого окна молодая девушка отбивалась от двух мужчин, державших ее за руки и за ноги. Ее юбка была высоко задрана. Перед ней стояла на коленях какая-то женщина и проталкивала между ног девушки что-то громоздкое. Девушка с мольбой смотрела на этот предмет, но, как увидел Бишоп, ее рот был заклеен пластырем. Она изогнулась дугой, и с ней вместе приподнялся вставленный предмет. Бишоп протянул к ним руку, но его движения затрудняла какая-то липкая обволакивающая жидкость, делавшая его совершенно беспомощным. Женщина нажала двойной спусковой крючок ружья, и Бишоп закрыл глаза, чтобы не видеть, как тело девушки разлетелось на куски.

Кто-то тронул его за плечо, и он снова открыл глаза. Над ним стояла Джессика и беззвучно шевелила губами.

Человек, стоявший за дверью, безумно улыбался. Изо рта у него сочилась непонятная жидкость, стакан выскользнул из его руки и упал на пол, но не разбился, а описал круг и вернулся к нему. Не переставая улыбаться, человек начал медленно оседать, и только когда оказался на полу, скривил губы с болезненным омерзением. Движением, напоминающим скачок секундной стрелки, он завалился на бок. Брыкнув раз-другой ногами, он широко разинул рот, и его лицо застыло в смертельном оскале, который не смягчила даже кончина.

В дальнем углу комнаты сидели, держась через стол за руки, мужчины и женщины. Они терпеливо ждали, в то время как человек с ножом мясника обходил вокруг стола и аккуратно перерезал им глотки, причем каждый участник крепко держал за руки сидящего напротив умирающего, пока собственная смерть не вынуждала его отпустить руки. Скоро соединенных рук не осталось, ибо все, кому они принадлежали, либо повалились на стол, либо сползли со стульев на пол. Человек, осуществивший умерщвление, спокойно провел ножом по своему горлу, опустился на колени, заливая грудь кровью, и упал на пол лицом вниз.

Бишоп хотел встать, и девушка – это была Джессика – тянула его за руку, пытаясь помочь. Из кресла, в котором еще недавно сидел Джейкоб Кьюлек, на Бишопа смотрел человек. У него было худое лицо, впалые щеки и неестественно выпуклые глаза, как у больного базедовой болезнью. Тонкие бесформенные губы кривились в подобии презрительной усмешки. Его редкие черные волосы были зачесаны назад, от чего безбровый лоб казался необыкновенно большим. В руках он держал маленький стакан с прозрачной жидкостью. Открыв рот, он что-то беззвучно произнес и перевел взгляд на совокуплявшихся рядом мужчину и женщину. Женщина прижимала голову мужчины к своему лону, а тот проталкивался ей в рот. Это были дряхлые седые старики – кожа свисала складками на их выпирающих костях.

К ним подошел бородач и взмахнул деревянным молотком, любуясь, как треснувший от его удара череп мужчины вклинился между тощих ног партнерши. Став на колени, бородач с силой опустил молоток на его ягодицы, и женщина забилась, стараясь избавиться от его удушающего члена. Она пыталась вывернуться, но под градом ударов таз старика давил и душил ее, пока у нее не свернулась шея. Она скончалась – либо от удушья, либо от перелома, либо просто от шока.

Бородач злорадно посмеивался, осыпая ударами их уже бездыханные тела. Но внезапно остановился и посмотрел на сидевшего в кресле. Тот что-то произнес, но Бишоп не услышал слов. Бородач подполз к креслу на коленях, все еще сжимая в руках молоток. Ему подали стакан с прозрачной жидкостью, и он взял, с сомнением присматриваясь к содержимому. Затем выпил.

Двусмысленная усмешка на лице сидевшего в кресле стала еще шире, и он снова посмотрел на Бишопа. Потом поднял с колен предмет, который Бишоп сначала не заметил. Тяжелый, черный. Пистолет. Окинув комнату долгим взглядом, он остановил свои выпуклые глаза на Бишопе. Его губы шевельнулись, рот широко открылся, и он сунул туда дуло, целясь в нёбо. Все вокруг Бишопа происходило как в замедленной съемке: движения казались плавными, агония умирающих – грациозной. Балет смерти. Целую вечность палец этого человека скользил вдоль курка, оттягивая его к спусковой скобе, затем так же медленно произошла отдача, рот озарился вспышкой, показавшей дыру и Бишоп почти физически ощутил движение прошедшей навылет пули. Куски мозга, слизь и кровь взлетели в воздух и размазались по стене стекающими алыми сгустками.

Бишоп не отрываясь смотрел на этот изменчивый узор, затем перевел взгляд с медленно стекающей крови на человека в кресле. Но это уже был другой человек. Выпуклые, выпирающие из глазниц глаза были те же, но такими их сделал страх. Страх перед чем-то невидимым, ибо глаза эти были незрячими. В кресле сидел Кьюлек.

Он кричал, но звуки не достигали слуха Бишопа. Постепенно голос становился громче, будто Кьюлек находился в самом конце длинного извилистого коридора и вдруг начал приближаться. Окружавшие Бишопа фигуры стали расплывчатыми и бесплотными, их содрогания замерли, и они растаяли, уступив место другой, более отчетливой и определенной картине. У стены полулежала с закрытыми глазами Эдит Метлок, безжизненно склонив голову набок. Крики Кьюлека ясно зазвучали в ушах Бишопа, и он почувствовал, что способен двигаться. Вставая, он наткнулся на Джессику, пытавшуюся его поддержать. Он резко повернулся, и девушка, потеряв равновесие, упала на одно колено. Бишоп должен был бежать, должен был вырваться из этого дома и происходящего здесь кошмара. Продолжающегося кошмара.