Текст книги "Тьма"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Он открыл дверь и встретился взглядом с незрячими глазами Джейкоба Кьюлека. Джессика стояла за спиной отца.

– Можно к вам, Крис? – спросил Кьюлек.

Бишоп посторонился, и Джессика провела отца в номер. Закрыв дверь, Бишоп повернулся к ним.

– К сожалению, у меня не нашлось возможности поговорить с вами в течение дня, – сказал Кьюлек. – Боюсь, что теперь моим временем распоряжаются другие.

– Разумеется. Я понимаю. Похоже, эти люди ждут от вас очень многого.

Слепец издал короткий смешок, но Бишоп заметил, как он изможден.

– С одной стороны, ученые и медики настроены скептически, тогда как парапсихологи, с другой, проявляют осторожность – они рассматривают это как возможность доказать все, что они проповедовали последние десятилетия. Слава Богу, что те из них, кто явно противоречит здравому смыслу, не удостаиваются внимания. Крупные авторитеты держатся где-то посередине между обеими фракциями, естественно тяготея к более логичной, или, если хотите, более научной точке зрения. Я полагаю, что к нам обращаются за советом только потому, что ученые до сих пор не выдвинули никаких конкретных гипотез, не говоря уже о решениях. Вы позволите присесть, Крис? День был довольно утомительный.

– Прошу. – Бишоп повернул кресло, в котором он сидел перед их приходом, и Джессика подвела к нему отца. Присев на стул возле туалетного столика, она дружелюбно улыбнулась Бишопу. Он пристроился на краешке кровати и улыбнулся в ответ.

– Заказать кофе? – спросил он.

– Нет, спасибо. Впрочем, думаю, что рюмка коньяка успокоит мои ноющие кости, – сказал Кьюлек.

– А я с удовольствием выпью кофе, Крис.

Бишоп подошел к телефону и заказал два кофе и коньяк.

– Как Эдит? – спросил он, положив трубку.

– Утомлена и напугана, как и все мы. Наше небольшое собрание в узком кругу, куда входит и она, закончилось всего двадцать минут назад. Специальный комитет должен был обсудить все вопросы, затронутые сегодня на конференции, – действительно важные вопросы, разумеется.

– Кто решает, какие из них являются важными, а какие – нет?

– Можно сказать, что решающим критерием служит умеренность. Как вы знаете, министр внутренних дел – не сторонник крайностей.

– Насколько я знаю, он еще и не сторонник действий.

– Тогда вас удивит его решение.

– Неужели?

– Не скажу, что он полностью убежден, но дал согласие на... как бы это сказать? На небольшой эксперимент.

Бишоп с интересом подался вперед.

Кьюлек потер крылья носа и сильно надавил на глаза, чтобы умерить головную боль. Когда он снова открыл их, вид у него был опустошенный.

– Мы собираемся снова посетить «Бичвуд». Точнее, то, что от него осталось.

Бишоп был ошеломлен:

– Зачем? Какой в этом смысл? Вы же сами сказали, что от дома остались одни развалины.

Кьюлек терпеливо кивнул и положил руку с длинными тонкими пальцами на набалдашник трости.

– Это место было и остается в фокусе всех событий. Каждую ночь туда стекается все больше и больше несчастных жертв той силы, которую мы называем Тьмой. Некоторые там же и умирают, других находят наутро среди обломков в беспомощном состоянии. Должна существовать какая-то причина их паломничества в «Бичвуд». Что-то притягивает их туда.

– Но что изменится, если вы туда поедете? Мы же уже пытались, разве вы не помните?

– И кое-что произошло, Крис, – сказала Джессика.

– Да. Чуть не убили Джейкоба.

– И у вас было видение, – тихо подсказал слепец.

– Вы увидели, что произошло в этом доме, – добавила Джессика. – Вы увидели, как умерли Прижляк и его последователи.

– Неужели вы не заметили, Крис, что этот дом окружен сильными вибрациями? И даже после того, как он превратился в руины, его пронизывают те же самые энергии. – Кьюлек остановил на Бишопе пристальный незрячий взгляд.

– Но это опасно. Вы...

– На этот раз мы будем защищены. Участок будет охраняться войсками, у нас будут мощные прожекторы...

– Не собираетесь ли вы отправиться туда ночью?

– Именно ночью.

– Вы с ума сошли! Джессика, не позволяйте ему этого делать. Никакие военные тут не помогут.

Джессика твердо посмотрела Бишопу в глаза:

– Крис! Мы хотим, чтобы вы пошли с нами. Он покачал головой:

– Это глупо, Джессика. В этом нет смысла. И потом, что мы будем там делать?

– То единственное, что нам остается, – ответил Кьюлек. – Мы вступим в контакт с Тьмой. Мы попытаемся поговорить с Борисом Прижляком.

Осторожный стук в дверь оповестил о том, что кофе и коньяк доставлены.

Глава 26

От ослепительного света прожекторов на улице было светло, как днем. Все жители Уиллоу-роуд были выселены из своих домов; впрочем, их осталось не так много – улица слишком привлекала внимание жертв Тьмы, чтобы местные жители могли тут чувствовать себя в безопасности. Вдоль обочины выстроились военные автомобили, а с обоих концов улицы были выставлены усиленно охраняемые заграждения. Установленные на двух грузовиках мощные прожекторы широкого охвата, приводимые в действие собственными генераторами, были повернуты в сторону пустыря, на котором когда-то стоял «Бичвуд». Большую часть обломков убрали, чтобы разместить разнообразное оборудование: от аудио– и видеоаппаратуры до счетчиков Гейгера и других сложных устройств, которых Бишоп не только никогда не видел, но даже не знал названий. Дуговые лампы, подключенные к главной электросистеме района, были расставлены в стратегически важных пунктах вокруг участка. Все это являло собой довольно фантастическое зрелище, и Бишоп не мог побороть ощущение, что попал на съемочную площадку; колдовавшие над различными камерами военные только усиливали эту иллюзию. Неподалеку Джейкоб Кьюлек раздраженно спорил с заместителем министра внутренних дел по поводу количества оборудования и арматуры, которые, как утверждал Кьюлек, могут вызвать искажение энергетических структур в атмосфере и помешать намеченному ментальному контакту с Тьмой. Заместитель министра, щуплый, язвительный человечек по фамилии Сикльмор, с вызовом ответил, что они проводят не спиритический сеанс, а научный эксперимент и что он получил приказ собрать и зафиксировать все необходимые данные, обеспечивая безопасность всех гражданских лиц. Десятилетиями, добавил он, парапсихологи настаивали, чтобы ученые работали с ними в тесном сотрудничестве, поэтому теперь, когда это наконец произошло, Кьюлек не должен сетовать. Слепцу пришлось уступить – положение было слишком серьезным для мелочных пререканий. Увидев, что перепалка закончилась, Джессика облегченно вздохнула.

Бишоп лавировал между сновавшими по площадке техниками, полицейскими и военными, производившими впечатление чрезвычайно занятых людей, пока не увидел Эдит Метлок, которая одиноко сидела в парусиновом кресле посреди всей этой суеты.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

Она слабо улыбнулась:

– Немного нервничаю. Я не уверена, что это верный путь.

– Джейкоб считает, что это единственный путь.

– Вероятно, он прав, – покорно согласилась медиум.

– Нас защищает огромное количество вооруженных людей, – сказал Бишоп, чтобы успокоить ее.

– Вы не понимаете, Крис. Мне придется впустить эту... эту Тьму в свое сознание. Как если бы я позволила вселиться в себя злому духу, только в данном случае их будет сразу несколько сотен.

Он показал на двух мужчин, тихо переговаривавшихся неподалеку.

– С вами будут они.

– Это выдающиеся экстрасенсы, и работать с ними – большая честь для меня. Но наша совокупная сила – ничто по сравнению с накопившимися силами зла. Я уже теперь ощущаю их присутствие, и это меня пугает.

– Возможно, ничего не произойдет.

– В каком-то смысле я надеюсь, что вы окажетесь правы. И все же, пока еще не поздно, этому надо положить конец.

Бишоп опустил голову и некоторое время молчал, внимательно изучая налипшую на ботинках грязь.

– Эдит, – произнес он наконец, – помните, как две сумасшедшие взяли нас в заложники у Джейкоба в доме? Перед тем как вошли вы, одна из них сказала, что Линн, моя жена, до сих пор «активна». Не могли бы вы объяснить, что она имела в виду?

Медиум сочувственно похлопала его по руке:

– Вероятно, она подразумевала, что дух вашей жены соединился со всеми теми, кем управляет Тьма.

– И она до сих пор является частью Тьмы?

– Этого я не могу сказать. Возможно. Не потому ли вы сегодня здесь?

Бишоп выпрямился.

– В последние дни мне пришлось признать немало такого, с чем я раньше не соглашался. Многое еще приводит меня в замешательство, но мысль о том, как они убили Линн... – Он с усилием сдержал свой гнев. – Если я могу что-то сделать для уничтожения этой силы, я сделаю это. Джейкоб сказал, что не знает, кто именно вызвал тогда видение в «Бичвуде» – вы, я или мы оба. Полагаю, что я для него всего лишь ингредиент, который на всякий случай надо иметь под рукой. На них упала чья-то тень. Это была Джессика.

– Почти все готово, Эдит. Отец хочет, чтобы вы и все остальные заняли свои места.

Бишоп помог медиуму подняться и не смог тут же не отметить, как изменился внешний вид Джессики.

Они подошли к Джейкобу Кьюлеку, беседовавшему с группой людей, среди которых были комиссар полиции, какой-то моложавый майор и несколько известных Бишопу ученых и метафизиков. «Все это напоминает какой-то дурацкий цирк», – мрачно подумал он.

Джессика дернула отца за рукав и что-то сказала ему. Кьюлек кивнул и обратился к окружающим:

– Все, кто не принимает непосредственного участия в операции, должны покинуть площадку. Вы проследите за этим, комиссар? Минимальное количество охраны и техников. Условия для выполнения нашего замысла достаточно неблагоприятны, чтобы их ухудшать. Прожекторы придется выключить, майор.

– Боже милостивый, вы это серьезно?

– Боюсь, что да. Дуговые лампы тоже необходимо затемнить. Эдит?

– Я здесь, Джейкоб.

– Извините за эти ужасные условия, моя дорогая. Надеюсь, это не будет вас слишком отвлекать. Мистер Инрайт и мистер Шенкель, вы готовы?

Медиумы, которых привела Джессика, ответили утвердительно.

– Крис здесь? Крис, я хочу, чтобы вы сели рядом с Эдит. Занимайте, пожалуйста, места.

Бишоп удивился: он предполагал, что будет где-то на втором плане. И еще больше испугался.

На расчищенной от обломков площадке полукругом стояло шесть кресел. Бишоп с неудовольствием заметил, что главная комната «Бичвуда» находилась когда-то совсем рядом с этим местом. Отверстия в подвал накрыли необструганными досками. Он взглянул на часы – было начало одиннадцатого. Медиум по фамилии Шенкель устроился с краю, рядом с ним – Инрайт, затем Эдит Метлок, он сам, Джейкоб Кьюлек и Джессика, сидевшая чуть поодаль от группы за креслом отца.

– Прошу вас соблюдать полную тишину, – сказал Кьюлек вполголоса, но все, кто был на площадке, его услышали. – Прожекторы, майор. Нельзя ли их выключить прямо сейчас?

Прожекторы мигнули и погасли, а дуговые лампы затемнили при помощи реостатов. Площадка, которая только что была ярко освещена, погрузилась во мрак и сразу приобрела зловещий вид.

– Вспомните первый день, Крис, – сказал Кьюлек. – Тот день, когда вы впервые оказались в «Бичвуде». Вспомните, что вы увидели тогда.

Но Бишоп уже вспомнил.

Он знал, что ему надо делать. Они сказали.

Помещение электростанции походило внутри на гигантскую пещеру великана, сотрясавшуюся от оглушительного рева мощных печей и турбин. Он прошел по узкому коридору, с одной стороны которого грохотали чудовищно громадные, обшитые сталью турбины, а с другой возвышались котлы с топками, уходившими на тридцать футов вниз и почти касавшимися потолка, расположенного на высоте около ста футов. Каждая турбина ярко-желтого цвета была снабжена приборами, позволяющими наблюдать за ее работой. Котлы, раскаляющиеся при сжигании тонны топлива до того, что к ним было опасно прикасаться, тоже были выкрашены, но в обманчиво холодный серый цвет. От котлов тянулись тщательно изолированные трубы, пар по которым под давлением пятнадцати сотен фунтов на квадратный дюйм приводил в движение турбинные лопатки.

Он прошел мимо техника, снимавшего показания приборов на топке одного из котлов, никак не отреагировав на приветственный взмах его руки. Техник нахмурился, озадаченный неопрятным видом своего коллеги, но быстро переключил внимание на приборы: в эти ночи нагрузки значительно увеличились из-за распоряжения правительства включать в городе все лампы.

Человек направился к лестнице, ведущей на административные этажи. Туда, где находился коммутационный зал.

Два дня и две ночи он скрывался в своей полуподвальной квартире. Занавески в обеих его комнатах были плотно закрыты, и днем там царил полумрак, а ночью – кромешная тьма.

Это был невысокий плотный мужчина двадцати восьми лет, с лицом, испещренным угрями, которым давно пора было исчезнуть, и волосами, уже начавшими предательски покидать его череп. Он жил один, но не по собственной воле, а потому что никто – ни мужчины, ни женщины – не испытывал никакого желания жить с ним. Его презрение к роду человеческому всегда было слегка завуалировано, и это чувство он пестовал в себе с тех самых пор, как понял, что мир презирает его. Он думал, что окончание школы положит конец отношению к нему как к предмету насмешек со стороны незрелых умов, но, поступив в колледж, встретил и там все те же незрелые умы, хотя и повзрослевшие. К тому времени, когда он стал инженером-химиком, эта душевная травма уже глубоко укоренилась. Его родители были еще живы, но он редко их навещал. Они никогда не оказывали ему настоящей поддержки. Обнаружив несколько раз, как он шпионит за своей стремительно развивающейся сестрой, они довольно быстро в нем разочаровались. И дали ему понять, что толстые очки, которые он вынужден был носить и которые делали его глаза похожими на черные пуговицы, плавающие в серебристых лужах, – это наказание от Бога. Значит, и прыщами Он наградил его за то, что он не мог перестать развратничать наедине с собой? И сделал его тело вонючим за то, что он ненавидел сестру, хотя и подсматривал за ней? А теперь Он заставил еще и выпадать его волосы, потому что он не может избавиться от грязных мыслей? Неужели все это сделал Он? Так надо забыть Его, найдутся другие Боги.

Он поднялся наверх, не встретив больше ни единой души. Для обслуживания генераторной станции требовалось чуть больше тридцати человек, и эта небольшая группа людей управляла энергией, которой пользовались миллионы. Право распоряжаться энергией, необходимой такому огромному количеству людей, и было тем, что привлекало его в этой работе в первую очередь. Существовало три способа лишить людей света и энергии, подававшихся с этой станции: во-первых, можно было взорвать весь комплекс; во-вторых, отключить по очереди все генераторы и турбины и прекратить подачу топлива; в-третьих, можно было отключить все, кроме топок, с помощью аппаратуры дистанционного управления, расположенной в коммутационном зале. Поскольку он не имел доступа к взрывчатым веществам, о подрыве станции не могло идти и речи. Остановка всех агрегатов и перекрытие подачи топлива вручную займет слишком много времени, к тому же другие техники остановят его раньше, чем он управится с первой турбиной. Остается одно – отключить все. И станет темно. Темно, как ночью. Его глаза затуманились от удовольствия.

Коммутационный зал представлял собой огромную стеклянную коробку, заставленную стеллажами с приборами и телевизионными экранами, контролирующими процесс работы на всех участках электростанции. Последние несколько недель операторы проявляли особую бдительность, так как им подробно объяснили, чем грозит перебой в подаче электроэнергии в любой район, снабжаемый этой станцией. Никто, однако, не предусмотрел, что опасность может исходить из рядов их собственных сотрудников.

Дежурный оператор с удивлением посмотрел на вошедшего в зал человека и уже хотел было спросить, где он пропадал последние два дня, но пуля, выпущенная из «беретты», продырявила ему лоб. Остальные операторы были слишком потрясены, чтобы оперативно отреагировать, и он старательно перестрелял их всех, причем каждая пуля нашла свою цель с безошибочной небрежностью. Он сам удивился своей меткости, тем более что до этого никогда не держал в руках оружие, но хладнокровие, с которым он это сделал, ничуть его не удивило. Обращаться с пистолетом его научила какая-то незнакомка – высокая дама, посетившая в тот день его полуподвальную квартиру, но не она вселила в него хладнокровие. Это сделала Тьма.

При виде неуклюже растянувшихся на полу коллег он захихикал и задержался на несколько секунд, чтобы полюбоваться, как дергаются в агонии их конечности. Не переставая облизывать губы, он перешагнул через мертвые тела к контрольной панели. И протянул дрожащую руку к первому выключателю.

Бишоп быстро заморгал. Неужели стало еще темнее? К горлу подкатился комок. Казалось, вокруг выросли четыре стены, сквозь прозрачные поверхности которых смутно вырисовывались фигуры остальных присутствующих на площадке. Постепенно стены сделались более вещественными. Слева появилось окно с задернутой занавеской. Другое окно – справа, чуть подальше. Движение теней, напоминающих легкую дымку.

Он сопротивлялся. Как только мог.

Эдит закрыла глаза и издавала какие-то неясные приглушенные звуки. Ее голова медленно опускалась, пока подбородок не коснулся груди. Два других медиума наблюдали за ней, и Бишоп увидел, что они охвачены паникой. Шенкеля, сидевшего с краю, начала пробирать дрожь. Прежде чем его глаза совсем закрылись, у него затрепетали веки и закатились зрачки. Инрайт не заметил, что происходит с его коллегой, так как не спускал глаз с Эдит Метлок. Чья-то рука сильно сжала запястье Бишопа, и, повернувшись, он увидел незрячие глаза Кьюлека, устремленные прямо на него.

– Крис, вы снова их видите? – шепотом спросил Кьюлек. – Я ощущаю присутствие чего-то враждебного. Это они? Вы видите те же самые лица?

Бишоп был не в состоянии отвечать. Холод сковал его. Это произошло слишком внезапно: еще не успели погаснуть огни, а они уже появились. Как будто только и ждали этой минуты. Комната была вполне реальной, но фигуры, словно расплывчатые изображения, плавали перед ним, то попадая в фокус, то снова исчезая. Комната, кажется, стала меньше. В ушах стоял шум, чьи-то голоса вдруг прорывались и так же внезапно пропадали, уступая место другим. Он оглянулся на Эдит и увидел, что изо рта у нее сочится что-то черное и стекает по подбородку на грудь. Это могла быть кровь, но он знал, что это нечто другое. Протянул руку и дотронулся до этой черноты, но там ничего не оказалось – ее подбородок был сух, пальцы – чисты. Он убрал руку, и тут же изо рта снова закапало. Бишоп поднял глаза, и ему показалось, что комната еще уменьшилась. Шенкель внезапно свалился с кресла и неподвижно застыл на грубых досках, покрывающих расположенный снизу подвал. Никто не подошел ему помочь, поскольку всех предупредили – ни во что не вмешиваться, если только не произойдет что-нибудь совершенно исключительное. Инрайт мельком взглянул на своего компаньона, но тут же забыл о нем. Эдит Метлок громко застонала, и теперь у нее изо рта вылетело что-то темное, легкое, похожее на клуб дыма. Голоса, звучавшие в голове Бишопа, смеялись, и он увидел, что комната сжимается и сжимается, причем стены и потолок надвигаются прямо на него. Он понял, что неминуемо будет раздавлен, и попытался приподняться с кресла. Но его тело окаменело, а веки налились свинцовой тяжестью и плотно смежились. В каждом волоске на голове ощущалось покалывание, словно каждый превратился в ломкую сосульку.

К его руке прикоснулась чья-то холодная рука и каким-то образом согрела его руку. Это была Эдит. Другую его руку тоже кто-то держал, и он знал, несмотря на холод, сковавший его голову, что это Джейкоб Кьюлек. В его тело возвращалось тепло, и одновременно он чувствовал, как из него уходило что-то, угрожавшее ранее его подавить. Стены и потолок не были видны, но перед глазами все еще клубилась тьма, застилающая зрение.

Вопль, прозвучавший в тишине, вырвался из горла Инрайта, но голос был словно не его. Этот душераздирающий вой вообще не мог принадлежать живому существу. Медиум стоял, сжимая виски руками, и раскачивал головой, будто хотел что-то с себя стряхнуть. Он дико озирался и наконец остановил свой взгляд на Бишопе.

Тусклые огни погасли, и все поглотила губительная тьма, но эти сверлящие глаза еще долго, стояли перед взором Бишопа.

Глава 27

Горло Бишопа сдавили чьи-то руки, и, хотя перед ним был только бесформенный темный силуэт, он знал, что его пытается задушить Инрайт. Схватив запястье медиума, Бишоп инстинктивно собрался, опустил подбородок и напряг мускулы шеи, оказывая сопротивление усиливающемуся давлению. Но даже продолжая борьбу, Бишоп сознавал, что вокруг началось невероятное: раздавались крики, слышался топот бегущих ног, то там, то здесь, рядом, вспыхивали спички, ночную тьму прорезали длинные лучи фонарей.

От головокружения картина представлялась еще более хаотичной, и он понял, что если не избавится от удушающей хватки Инрайта, то скоро потеряет сознание; но давление продолжало нарастать, несмотря на все его усилия. И тогда Бишоп совершил единственно возможное в этой ситуаций. Отпустив сопротивляющиеся руки медиума, Бишоп схватил его за грудки и рванул на себя, крепко упираясь каблуками в деревянный настил. Кресло опасно накренилось, и оба упали. Голова Инрайта с треском стукнулась о доски, и он мгновенно обмяк. Бишоп успел выставить вперед руки, поэтому падение обошлось для него без особых последствий. Он оттолкнул от себя безжизненное тело и на несколько секунд закрыл глаза, чтобы быстрее привыкнуть к темноте.

– Да включите же эти чертовы прожекторы! – услышал он чей-то повелительный голос, и почти сразу широкая полоса света озарила половину площадки.

– И второй! – рявкнул тот же голос, и теперь Бишоп увидел, что команды выкрикивает майор.

Но на грузовике, где был установлен второй прожектор, что-то случилось. Присмотревшись, Бишоп увидел, что там завязалась схватка, и вздрогнул, когда прогремел выстрел. К машине побежали солдаты с полуавтоматическими винтовками наперевес.

Внимание Бишопа привлекло какое-то движение прямо перед ним. Эдит Метлок раскачивала головой и молотила руками по воздуху, пытаясь что-то от себя отогнать. Шенкель, сгорбившись, стоял на коленях и закрывал лицо ладонями.

– Крис, помогите!

Джессика пыталась оттащить от своего отца человека, одетого в темно-синюю форму полицейского. Бишопа озарила вдруг страшная догадка: Тьма проникла в сознание тех, кто был призван их защищать. Вскочив на ноги, он бросился к Джессике, но к ним на помощь уже торопился кто-то другой. Полицейский стоял за спиной Кьюлека и пытался оттащить его назад, сомкнув на шее старика согнутую в локте руку, которую Джессика безуспешно силилась сбросить. Подоспевший к ним человек воткнул большие пальцы под подбородок нападавшего и, ввинчивая их, как штопор, вдавливал как можно глубже. Полицейский вскрикнул и отпустил Кьюлека, но едва обернулся – тут же получил сильнейший удар в нос и запрокинул голову. Еще один короткий удар ребром ладони по незащищенному горлу сбил его с ног.

Подбежав к ним, Бишоп сразу узнал в человеке, спасшем на этот раз Кьюлека, помощника инспектора Пека, Фрэнка Роупера.

– Проклятые овцы, – сказал Роупер, едва удостоив взглядом поверженного полицейского.

В эту минуту из общей сутолоки вынырнул сам Пек.

– Вы в порядке, сэр? – спросил он, помогая Кьюлеку подняться.

Опираясь на руку Джессики, слепец глубоко вздохнул.

– Я... я постепенно привыкаю к нападениям такого рода, – с трудом проговорил он, и на лице Пека мелькнуло одобрительное изумление.

– Пожалуй, вас надо увезти в безопасное место, – сказал он. – Знаете, прекратилось энергоснабжение половины Лондона. Теперь всякое может случиться. – Он повернулся к Бишопу: – Как вы? Перед тем как вырубилось электричество, я видел, что на вас налетел этот ублюдок. К сожалению, я немного опоздал.

– Все в порядке. Отчего же прекратилась его подача? Пек пожал плечами:

– Должно быть, перегрузка.

– Или саботаж.

– В данный момент это несущественно. Главное – вывезти всех вас в какое-нибудь безопасное место.

– Эдит. Где Эдит? – внезапно вспомнил Кьюлек, цепляясь за Джессику. Бессильное отчаяние из-за слепоты сковало его.

– Эдит здесь, отец. Она в состоянии транса, но, мне кажется, она пытается из него выйти.

– Немедленно отведи меня к ней.

– Я думаю, нам надо отсюда убираться, сэр, – вмешался Пек.

– Прежде всего спасите Эдит, – твердо потребовал Кьюлек. – Мы должны взять ее с собой.

Джессика подвела отца к медиуму, и Роупер с беспокойством взглянул на своего начальника.

– Не нравится мне все это, шеф, – сказал он. – Если прожектор выйдет из строя, нам не устоять.

– Идите к машинам, Фрэнк. Надо немедленно включить все фары. Где этот чертов комиссар? А майор? Ему давно уже следовало все организовать.

Но участившаяся стрельба свидетельствовала о том, что в подобных условиях наведение порядка будет делом непростым; когда же раздался звон стекла и погас единственный прожектор, все поняли, что это просто невозможно. Площадка погрузилась во мрак, прорезаемый только лучами карманных фонариков.

– К машинам, Фрэнк, быстро! Прикажите включить фары. – Кто-то налетел в темноте на Пека, и он грубо оттолкнул человека в сторону и достал из кобуры револьвер «смит-и-вессон». – Бишоп! Вы где?

– Здесь. – Перед тем как погас последний прожектор, он не отставал от Кьюлека и Джессики и теперь оказался на полпути между ними и Пеком.

Безлунное небо было затянуто облаками, и детектив выругался про себя.

– И дернул же черт выбрать такую ночь! Вы видите Кьюлека? – Чтобы его голос был слышен во всеобщей неразберихе, ему приходилось кричать.

– Да, они совсем рядом... Боже! Холод!..

Пек тоже это почувствовал. Что-то вроде внезапного озноба. На какое-то мгновение его мысли сковал холод, проникший во все тайные уголки сознания.

– Бишоп! Что это?

– Не поддавайтесь, Пек. Гоните ее от себя!

– Но что это? – кричал Пек, прижимая руку к глазам.

– Это Тьма. Она прощупывает ваше сознание. Но вы в силах оказать ей сопротивление, Пек, вы должны только захотеть сделать это. – После первого парализующего приступа сознание Бишопа быстро прояснилось, и он понял, что Тьма посягает только на тех, кто позволяет на себя посягать. Как и мифический вампир, неспособный переступить через порог", если его не позовут, Тьма тоже как бы нуждалась в приглашении, чтобы овладеть человеком.

Бишоп схватил Пека за плечи и резко встряхнул.

– Гоните ее! – заорал он. – Если вы сумеете ее оттолкнуть, она вас не тронет!

Пек начал сползать на землю, и Бишоп отпустил его.

– Увезите... увезите их отсюда! – услышал он слова детектива.

Бишоп решил не терять времени: теперь и спасение Пека зависело только от него самого. Все чаще отсветы беспорядочных выстрелов выхватывали из тьмы застывшие картины смятения. Тьма сгущалась, но Бишоп постепенно привыкал к ней и уже начал более отчетливо различать отдельные фигуры. Он направился к Джессике и Кьюлеку, присевшим перед креслом, в котором продолжала корчиться Эдит.

– Джессика, – сказал он, опускаясь рядом с ней на колени, – мы должны немедленно ехать. Здесь оставаться опасно.

– Они ее мучают, Крис. Она не может выйти из транса.

Кьюлек легонько тряс медиума за плечи, снова и снова окликая по имени. Она содрогалась всем телом, ее начало тошнить, из ее груди вырывался сухой мучительный хрип. Потом она сползла с кресла, и рвота хлынула потоком изо рта. Бишоп ощутил на лице липкие теплые брызги, в нос ударило зловоние. Он вытер лицо рукавом, наклонился над медиумом, усадил ее. На некоторых машинах вспыхнули фары, и на площадке стало немного светлее. Эдит бессмысленно смотрела перед собой широко открытыми глазами и дрожала, но судороги прекратились.

Бишоп встал и попытался поднять медиума на ноги. Она не оказала сопротивления, и он с облегчением заметил, что Эдит способна стоять, только опираясь на него.

– Джейкоб, держитесь за Джессику. Уходим.

– Мы совершили ошибку, – быстро говорил Пек. – Мы не поняли, с каким безумием имеем дело. Недооценили могущества зла, окружающего нас.

– И это вы мне говорите. Идемте же! – Сам не зная почему, Бишоп вдруг разозлился, но был даже рад этому: каким-то образом злость прибавляла ему сил.

Постоянно напоминая Джессике и Кьюлеку, чтобы не отставали, он кое-как протащил Эдит через площадку и направился к светившимся на дороге фарам. Какой-то солдат, внезапно выросший на пути, поднял винтовку и прицелился в голову Бишопа.

В свете фар ближайшей машины Бишоп видел только его темный силуэт, но намерения солдата не вызывали сомнений. Он вздрогнул от прогремевшего выстрела и увидел, что солдат начал медленно оседать.

– Вы всю ночь собираетесь здесь проторчать? – осведомился Пек, возникая из черноты, граничащей с яркой полосой, прочерченной фарами. Бишоп едва не вскрикнул от радости; он и не предполагал, что появление Пека может вызвать у него такие эмоции. Он покрепче схватил женщину, продолжавшую бессмысленно пялиться в пустоту, и двинулся вперед. Пек подставил плечо, и дело пошло быстрее.

– Я уж думал, мне крышка, – прокричал Пек. – Пошевелиться не мог, как под наркозом, только не слишком приятно. Перепугался до смерти. Держитесь рядом, мисс Кьюлек, скоро выберемся!

Площадка осветилась вновь вспыхнувшим первым прожектором, и Бишоп оглянулся, чтобы получить представление о картине в целом. Повсюду не прекращались локальные схватки: солдат против солдата, полицейский против полицейского, полицейский против солдата... На площадке появились посторонние – какие-то мужчины и женщины, ежившиеся от яркого света и прикрывавшие глаза руками. Откуда они здесь взялись, можно было только догадываться, но это, несомненно, были жертвы Тьмы. Тела полицейских и солдат, которых они умертвили, валялись у них под ногами. Бишоп не мог поручиться, но ему показалось, что в одном из распростертых тел он узнал комиссара полиции.

Спотыкаясь, они перебрались через сдвинутые на край участка обломки и пересекли небольшую бетонную площадку, некогда служившую автомобильной стоянкой «Бичвуда». Казалось, только вчера Бишоп прошел по ней впервые, но с тех пор произошло столько событий, словно это было много дней назад.

Уиллоу-роуд и развалины «Бичвуда» были крошечным островком света на необозримом протяжении погруженного во тьму города, но сияние ночного неба над улицей было видно на десятки миль вокруг. Люди взволнованно выглядывали из окон, удивляясь этому сиянию и недоумевая, почему там горит свет, а на их улицах стоит кромешная тьма. Некоторые выходили из домов или вылезали из канализационных люков и других темных уголков, идя на этот свет и заранее предвидя, что их там может ожидать.