Текст книги "Дом шизов (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Дашнер (Дэшнер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава пятая

Ньют понял, что их окружает только после того, как грузовик уехал, как будто его органы чувств заработали только после того, как они узнали, что их освободили от солдат и от их потенциального вреда. Не говоря ни слова, обняв спящего Данте, Кейша и он обошли вокруг и осмотрели территорию, на которой их бросили.

Это было сухое, покрытое пылью место, хотя деревья давали достаточно тени и опавших листьев, чтобы приглушить этот эффект. Почти везде, куда ни глянь, виднелись следы жилья. Небольшие, наспех построенные хижины, некоторые без окон, некоторые с разбитыми стеклами. Палатки самых разных размеров, установленные, казалось, несколько недель или месяцев назад, со старыми диванами или стульями, разложенными у входа, с развешанными на деревьях над ними веревками с полотенцами и одеждой, оставленными сушиться, старой обувью, мешками с мусором и маленькими столиками, разбросанными повсюду. Ньют снова вспомнил первые дни Лабиринта и представил себе возвышающиеся каменные стены, нависшие где-то совсем рядом.

Некоторые жилища выглядели менее обжитыми, чем другие, а некоторые были явно заброшены или никогда не использовались. Ньют взял на руки Данте – парень был совершенно без сил после всех этих приключений и хаоса – и они втроем нашли небольшой домик, приютившийся между двумя большими дубами. Они стояли внутри, завершая "экскурсию", которая заняла не больше двадцати секунд. Все помещение состояло из одной комнаты – ни кухни, ни ванной, абсолютно пустое, без мебели и каких-либо вещей. Единственное окно, выходящее на восток (это можно было понять по положению закатного солнца), когда-то имело стекло. Теперь в раме торчали три грязных осколка, каждый размером с большой палец Ньюта.

– Идеально, – провозгласила Кейша, и каждый слог сочился сарказмом. – И ещё прекрасный сквознячок из раздолбанного окна. Да я и мечтать не могла о лучшем доме!

Ньют вдруг осознал, что похлопывает Данте по спине, словно младенца.

– Диванчик бы не помешал. И еды бы... – Вся ситуация была до абсурда нелепой, и они оба это понимали. Вот так вот, притворяются счастливым семейством, обустраиваются в новом "доме". Может, скоро соседи заглянут с тарелкой печенья и чертовым чайником.

– Я пойду осмотрюсь, – сказал Ньют, и только произнеся это, понял, что именно имел в виду. Но он больше не мог просто стоять здесь. Какими бы милыми они ни казались – это не его семья, и было бы глупо полностью связывать с ними свою судьбу. По крайней мере, пока. Ему нужно было разведать, что из себя представляет этот Дом шизов.

Кейша одарила его жестким взглядом.

– Даже не думай об этом.

– О чём?

– Бросить нас. Ты – наш единственный друг в этом мире. И, думаю, мы тебе нужны не меньше, чем ты нам. У нас буквально психи по соседству. Ты видел все эти обжитые места, пока мы искали этот домик. Не знаю, на вечеринке они или где, но они вернутся. Вероятно, с факелами и вилами.

Ее слова тронули его, стоило признать. Но при этом он чувствовал беспокойство, тревогу, словно что-то было не так. У него возникло необъяснимое внезапное желание накричать на нее, сказать, чтобы она оставила его в покое, что он может делать все, что захочет. Как ребенок. К счастью, он сдержался.

– Я просто хочу понять, что там снаружи, – сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала оборонительная нотка. – Солнце почти село, но я быстро. Нам же нужно что-то есть. Когда Данте в последний раз ел?

Кейша испустила чудовищный вздох разочарования, подошла к стене, развернулась и, прислонившись спиной к тонкой перегородке, медленно сползла на пол. Она бережно уложила Данте себе на колени – мальчик продолжал спать так крепко, будто собрался проспать до самого Судного дня.

– Подожди до утра, – прошептала Кейша тише, чем он когда-либо слышал ее. – Я не... Жизнь и так достаточно тяжела, Ньют. Я не вынесу мысли, что придется сидеть здесь одной в темноте, дрожа от ужаса при каждом шорохе – кто-то подходит к двери, заглядывает в разбитое окно... Ломает эту хлипкую дверь. И все это – поверх страха за тебя, за то, во что ты ввязался там снаружи. Не делай так со мной. Я практически не знаю тебя, но вижу доброту в твоих глазах. Ты нам нужен. Называй меня мамой, бабушкой – мне все равно. Но ты нам нужен.

Ньют едва не затрясся от смятения. Смятение переросло в гнев, не имеющий смысла. Он закрыл глаза и заставил себя дышать. Этот чертов вирус, подумал он. Он никогда не узнает, где заканчивается паранойя и начинается реальное влияние вируса на его сознание. Но сейчас ему хотелось лишь одного – заорать во всё горло и бить себя в грудь, как бешеный горилла.

– Ньют? – спросила Кейша, глядя на него с пола. – Ты забыл, как разговаривать?

Его охватило внезапное спокойствие. Спокойствие, которого он не испытывал уже очень давно. Крайности уже порядком надоели ему, но на ближайшее время он готов был принять этот покой и принять его с радостью. Он сделал несколько шагов к тому месту, где сидела Кейша, и опустился на пол, изо всех сил стараясь изобразить добродушную улыбку.

– Ты права, – сказал он. – Бродить по чертову Дому шизов без карты в лучах заходящего солнца может разве что сумасшедший.

На мгновение воцарилось молчание, они оба смотрели друг на друга, ожидая реакции другого. Затем, словно по щелчку переключателя, они разразились хохотом – раскатистым, не имеющим смысла, но от этого только усиливающимся в геометрической прогрессии. Они смеялись, гоготали и даже несколько раз хрюкнули. Ньют не мог вспомнить, когда в последний раз что-то казалось ему настолько смешным, как то, что он сказал. Все эти слои иронии и порочные круги абсурда даже не стоили того, чтобы их осмысливать.

Сумасшедший. Он был сумасшедшим, все верно. Она была сумасшедшей. И они лишь сделали первый шаг. Уровень безумия будет все выше и выше, а они будут смеяться как сумасшедшие, пока это происходит.

– Кому вообще нужна еда? – сказал он сквозь истерику. – Сумасшедших не прокормить.

– Точно! – еле выговорила Кейша.

Она смеялась так сильно, что Данте скатился с её колен и растянулся на полу, посапывая, как медвежонок. Это заставило их с Ньютом перейти на новый уровень – их хохот теперь можно было назвать только раскатистым ржанием. У него выступили слёзы, и все ужасы этого дня будто испарились из памяти.

Бог с ним, сходить с ума, оказывается, не так уж и плохо.

Глава шестая

Посреди ночи кто-то постучал в их дверь.

Ньют около часа писал в своем дневнике, прежде чем заснуть в углу маленькой хижины, прижавшись спиной к стыку стен. Кейша и Данте тихо похрапывали с тех пор, как солнце окончательно опустилось за горизонт, их манера глубоко дышать была до жути похожа друг на друга, несмотря на разницу в возрасте. Это было успокаивающее ощущение, похожее на колебания вентилятора – одно из множества мелких воспоминаний, которые постоянно мешали Ньюту думать.

Сон был таким желанным: тихое похрапывание его новых друзей превратилось в тихий плеск океанских волн, и Ньют оказался на пляже. В этом сне не происходило ничего, кроме океанской воды, голубого неба и солнечного тепла. Но тут раздался стук, настойчивый и сильный, такой же нежеланный в раю его сна, как если бы армия скорпионоподобных крабов вырвалась из песка и поползла по его телу.

Он открыл глаза в темноте хижины, но прошло еще несколько секунд, прежде чем сон рассеялся. Зыбкая водная гладь превратилась в гладкий дешевый пластик пола, голубое небо – в слабо различимые потолочные плитки, сладкий океанский воздух – в затхлую атмосферу жилища. Снова раздался стук, и Ньют вмиг проснулся.

Он вскочил на ноги и уставился на дверь, как будто, если он будет делать это достаточно долго, то волшебным образом увидит сквозь деревянную доску. Кейша зашевелилась, привалившись к противоположной стене и потирая глаза, продолжая спать. Ньют не хотел, чтобы она просыпалась. Он не мог объяснить почему. Вопреки всем инстинктам, которые кричали ему из человеческих глубин его прежнего, рационального, здравого рассудка, он подбежал к двери и рванул ее, не потрудившись даже в маленькую щель посмотреть, кто может быть их незваным гостем. Что еще более иррационально, не успел он посмотреть, кто пришел с расспросами, как вышел из хижины и закрыл за собой дверь. Главной целью его жизни, похоже, было дать Кейше и Данте выспаться – понятие, которое имело так же мало смысла, как и его действия.

Он удивил стучавшего в их дверь – силуэт человека, сделавшего несколько шагов назад при его появлении. Когда дверь со щелчком захлопнулась, над деревьями и окружающими их пустырями воцарилась тишина, похожая на вакуум космического пространства. Не было слышно ни ветра, ни насекомых, ни взволнованных сов или других ночных существ, ни голосов, ничего. Ньют сказал первое, что пришло ему в голову, шепотом, с заговорщическим раздражением.

– Там было пусто. Мы можем уйти, если надо. Нам не нужны неприятности.

Снова тишина. Ньют пришел в себя после сна, он чувствовал себя посвежевшим, но был до смерти голоден. Его желудок заурчал – первый звук с тех пор, как он заговорил. Уставившись на темную фигуру перед собой, он решил выждать, использовать терпение как оружие. Прошла целая минута.

– Это правда? – прошептал незнакомец резким, гравийным голосом человека, в горле которого, казалось, застряли куски камня.

Ньют не знал, чего ожидал – возможно, обезумевшего Кранка, которого он героически будет сдерживать, истекая кровью, но спасёт ребёнка ценой своей жизни – однако вопрос "это правда?" явно не входил в список предполагаемых вариантов. Он решил проявить чуть больше терпения и не отвечать.

– Ну что, правда? – Незнакомец был не из тех, кто любит представляться и обмениваться любезностями.

– Что правда? – наконец спросил Ньют, как ему показалось, абсолютно бессмысленно.

– Ты... ну, знаешь. Один из них? – Парень отчаянно нуждался в том, чтобы прочистить горло или сделать срочную операцию.

Любопытство Ньюта пересилило раздражение:

– Ты можешь просто спросить меня о том, о чем хочешь спросить?

– Ох, извини меня. Извини. – Извинения были еще одной вещью, которой Ньют не ожидал – мужчина был полон сюрпризов. – Это просто слухи, которые ходят по всему Дому. Я должен был знать. У меня... есть причины. Ты один из детей, которых испытывал ПОРОК? Сейчас все только об этом и говорят.

Ньют почувствовал холодок. Все его надежды на безопасность в этом месте зависели от анонимности и умения держаться тихо, в стороне от протоптанных троп. А еще он понятия не имел, что все вокруг знают о том, что ПОРОК делал с ним и его друзьями.

Глэйдеры. В тот момент эта мысль вызвала у него такую непреодолимую грусть, что он почти бросил своего посетителя и вернулся в дом.

– Ничего страшного, если ты не хочешь говорить об этом, – произнес мужчина в наступившей неловкой тишине. – Просто почти 20 лет назад эти ублюдки забрали моего племянника. Больше никогда ничего не слышал ни от него, ни о нём. Не знаю, на что я надеялся. Прости.

Доброта и мягкость этого человека вернули Ньюта из бездны его чувств. Он хотел бы увидеть лицо незнакомца, но было слишком темно.

– Нет, все... все в порядке. Я просто немного в шоке. Прежде всего, откуда вообще люди знают обо мне такое? Нас только сегодня сюда забросили.

– Я думаю, что высшее руководство слило информацию, чтобы у тебя была хоть какая-то защита. Большинство людей здесь находятся на ранних стадиях Вспышки, так что они все еще достаточно умны, чтобы знать, что не стоит связываться с кем-то вроде тебя.

– Что? Почему? И как, кстати, звали твоего племянника? – Даже когда слова вырвались у него изо рта, он знал, что ответ ничего не значит. Они не знали настоящих имен друг друга в Лабиринте.

– Алехандро. Ты... ты знал его? – Его голос оборвался на последнем слове, вырвавшись в виде сбивчивого всхлипа.

Это имя отозвалось в памяти Ньюта странным эхом – хотя не должно было. Казалось, он слышал его раньше. Возможно. Теперь он отчаянно мечтал хотя бы об одном дне, когда все его воспоминания – каждое, даже самое мучительное – вернулись бы к нему, прежде чем он станет конченным шизом.

– Мне кажется, я знал его, – тихо ответил Ньют, не зная, какой ответ поможет больше всего. – Мне жаль... они забрали мои воспоминания. Но да. Я уверен, что он был там.

Стоявший перед ним силуэт рухнул на землю, сначала на колени, а затем склонился вперед на локтях, словно собирался молиться Ньюту, как священник. Затем он разразился рыданиями, плача так сильно и громко, как только может плакать взрослый мужчина.

Ньют огляделся, уверенный, что звуки разбудят Кейшу и Данте, не говоря уже о всех, кто находится в радиусе полумили.

– Послушай, я могу рассказать, как это было. Может, это поможет. – Хотя более бесполезной идеи он представить не мог. – Есть шанс, что он жив и где-то там – некоторым из нас удалось сбежать. У меня есть друзья, которые пытаются изменить ситуацию к лучшему.

Незнакомец резко поднял голову; Ньют увидел в его глазах слабый отблеск света. Но он не говорил – или не мог говорить. Он снова опустился на локти, сотрясаясь от рыданий.

Ньют не знал, было ли у него когда-нибудь в жизни терпение, но сейчас его точно не было, и, к сожалению, одно обстоятельство не давало ему покоя.

– Послушай, – сказал он. – Мы можем поговорить об этом подробнее. Но... у тебя есть какая-нибудь еда?

Глава седьмая

Ньют никогда ещё не был так благодарен появлению незнакомца, явившегося среди ночи с расспросами о давно потерянном племяннике. Еда. Великолепная еда. Мужчину наконец представили – Терри, самое неожиданное имя, какое только мог придумать Ньют. И у его хриплого голоса оказалась причина: в молодости он перенёс рак горла и операцию. Ещё до апокалипсиса. Ньют и Кейша узнали об этом и многом другом, когда устроили свои первые соседские посиделки в Доме шизов.

Рассвет только-только забрезжил, когда Ньют разбудил Кейшу и ее сына, объяснил ситуацию, а затем последовал за Терри в его лачугу, которая была идентична той, что они только что покинули. Правда, она была немного более обжитой. Несколько старых потертых стульев, несколько фотографий людей, прибитых к стенам, стойкий запах тела. К счастью, они ели на улице, в прохладном утреннем воздухе, с Терри и его женой Марией. Она была тихой, суетливой и говорила что-то не совсем понятное – больше всего ей нравилось слово "фиолетовый". Бедная женщина была явно дальше на пути Вспышки, чем ее муж.

– Мы думали, они уже несколько дней назад забросили это место, – сказал Терри, откусывая кусок жареной говядины. Их соседские посиделки состояли из костра с кусками мяса, насаженными на концы палок и зажаренными над пламенем. Судя по всему, это были говядина и курица, хотя Ньют об этом и не спрашивал. Впрочем, ему было все равно. Вкус был восхитительным – он ел уже третий кусок и не собирался останавливаться в ближайшее время.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Кейша, отламывая кусок почерневших коровьих внутренностей и скармливая его Данте.

Терри пожал плечами.

– Ну, понимаешь ли... Изначально все это было задумано как гражданская служба, в те времена, когда у высших чиновников было время беспокоиться о чем-либо, кроме спасения собственных шкур. Но когда нас стало много, они перестали подвозить людей. Говорят, они просто сжигают их в огромных ямах на восточной стороне города. Мария говорит, что это там, потому что ветер обычно дует с запада. Они не хотят, чтобы в городе весь день пахло горящими телами.

– Они фиолетовые, – сказала в ответ Мария с набитым ртом. – Они все фиолетовые. Фиолетовые, когда входят, фиолетовые, когда выходят.

Глаза Кейши расширились.

– Черт, женщина. Что ты... – Она остановилась, прежде чем сказать что-то, о чем потом пожалеет, как будто на время забыла, что так бывает – люди теряют рассудок. – Извините, – пробормотала она себе под нос.

– Фиолетовые. – Мария произнесла это с тоской, глядя в огонь. Она была сильной женщиной с мозолистыми руками и обветренной кожей, её волосы быстро становились седыми. Терри выглядел примерно так же, только его волосы были чуть короче, а на макушке виднелась лысина. Если бы он не представил ее как свою жену, Ньют мог бы подумать, что они родные брат и сестра.

– Но потом появились вы, – продолжил Терри, игнорируя реплику Кейши. – Мы видели грузовик, видели, как вы выходили, как они вели себя как последние ублюдки. Видели, как уехали. Тогда мы бросились в город предупредить людей, но они уже всё знали. Знали, кто вы. Странные времена становятся ещё страннее.

Ньют думал об этом, пережевывая пищу так, словно подобное никогда больше не повторится.

– Не понимаю, кому я вообще нужен. Я не иммунный, в отличие от большинства остальных. Меня просто таскали с собой как контрольный образец, чёртов подопытный кролик. Когда я подхватил Вспышку, мои дни важности давно закончились. Кто знает. Наверное, им просто нужно знать, чем я кончу, чтобы дописать их тупой отчёт, который никто никогда не прочтёт. – Он задумался об упомянутом Терри городе и о том, как может выглядеть такое место.

Кейша встряла в разговор:

– Вы, кажется, как и мы, ещё в начале пути. А где все те, кто дальше, особенно те, кто уже за Чертой? – Она бросила быстрый виноватый взгляд на Марию.

– Все может стать... довольно жестоким, – ответил Терри. Он посмотрел на кусок обугленной говядины, который только что был готов отправить в рот, и опустил его с выражением отвращения. Ньют не очень хотел знать, какое знание или воспоминание привело к такому изменению. – Некоторые из них находятся рядом, и с ними нужно быть осторожными. О некоторых заботятся. Некоторые заботятся о себе сами. И раз в неделю или около того собирается группа людей – вроде нас, а не вышестоящих, – которые собирают самых тяжелых и тайком вывозят их из Дома. Я не знаю, куда они их забирают и что с ними делают. И не хочу знать.

Он бросил недоеденную говядину обратно на свою тарелку. Несколько секунд он боролся со слезами.

– Мы живем в аду, – тихо сказала Кейша, едва слышно за треском пламени.

Ньют устал. Терри постучался в их дверь по меньшей мере за пару часов до рассвета, и не сказать, что до этого момента Ньют спал как сытый и упитанный младенец, учитывая голый деревянный пол и незнакомую обстановку. Он закрыл глаза, желая лишь одного – подползти поближе к огню, свернуться калачиком и проспать весь день. Просто в данный момент мир сновидений казался более приятной перспективой, нежели услышать от Терри хоть что-нибудь еще. Взгляд, которым он смотрел на мясо... Потерянный тон в его голосе, когда он сказал, что какая-то группа собрала конченных шизов и куда-то их увезла. Все это было так зловеще. Так угнетающе. Его будущее.

– Ты выглядишь так, будто тебе не помешало бы вздремнуть, – сказала Кейша.

Ньют только кивнул, нарочно пробормотав что-то невразумительное.

Мария закричала.

Ньют резко очнулся и посмотрел на нее. Она вскочила на ноги, глаза расширились от ужаса, она издавала истерические вопли, словно кто-то высыпал семейство пауков на спину ее рубашки, и размахивала руками, как разбушевавшаяся горилла.

– Мария! – крикнул Терри. Он подполз к ней, схватил за одну из ее раскинутых рук, попытался притянуть ее обратно к земле. Но она отмахнулась от него, ударив его по лбу.

– Она была фиолетовой, как вы не понимаете! – Она застыла, уперлась кулаками в бока, как ребенок, требующий чего-то от родителей, и окинула каждого из них пристальным взглядом. – У меня даже не было возможности вырастить ее! Как я могла? В этом грязном мире? Как я могла осмелиться? Лучше фиолетовой, чем безумной! Лучше фиолетовой, чем съеденной каким-то проклятым шизом! Лучше фиолетовой, чем быть схваченной ПОРОКом и брошенной в клетку! Как животное!

Слова сыпались из нее, одно за другим, пока не слились в длинную безумную речь. Она втянула воздух, затем издала последний рев, ее лицо покраснело и раздулось, как вареная виноградина.

– ФИОЛЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТОВЫЙ!

Мария бросилась в огонь. Крича теперь больше от боли, чем от ярости, она шлепала по горящим поленьям, раскаленным углям, пеплу, ставшему серым, но все еще тлеющему от сильного жара. Ньют видел, как ожоги плавят ее кожу – прямо перед ним, настолько шокированным, что он не мог помочь. Её лицо исказилось от боли – и в то же время на нём читалось полное безразличие.

Терри схватил ее с такой силой, что они оба, кувыркаясь, выкатились из огня и отлетели на несколько футов. Ньюту пришлось отклониться влево, чтобы избежать столкновения с их телами. Когда он оглянулся через плечо, Терри смахнул голыми руками остатки пламени, которые попали на ее одежду. И на волосы тоже – они обгорели и покрылись сажей. Пахло ужасно.

Кейша крепко прижалась к Данте, уткнувшись лицом в его грудь, и зажмурила глаза, словно от того, что она не видит, все пройдет. Терри перестал колотить жену, теперь просто обнимал ее тело и смотрел на нее, тяжело дыша; слезы текли по его лицу, но он ничего не говорил. Мария лежала неподвижно, молча, как-то бесшумно всхлипывая.

Желудок Ньюта стал кислым, усталость исчезла. Он не знал, насколько сильно она обгорела, но что-то подсказывало ему, что на соседней улице, рядом с продуктовым магазином и боулингом, нет больницы "Дом шизов".

Терри наконец ссутулился сбоку от Марии, скрестил ноги в форме кренделя, плечи ссутулились, предплечья лежали на коленях, руки болтались, как украшения. Он бросил на Ньюта взгляд, который говорил обо всем.

Не спрашивай.

Не то чтобы ему это было нужно. Окно в жизнь Марии немного прояснилось, часть грязи смылась. Оставалось только гадать, что было тяжелее. Безумие, которое потребовалось, чтобы убить собственного ребенка, или безумие, которое стало результатом убийства собственного ребенка. И на каком этапе Вспышка влезла в это дело? Ньют не имел права знать, и поклялся себе, что никогда не спросит.

Ньют поднялся на ноги и пошел вокруг костра к месту, где прижались друг к другу Кейша и Данте.

– Ты в порядке? – неуверенно спросил он.

Кейша кивнула, но ничего не сказала. Данте был тих, как церковная мышь, – эта фраза всплыла в голове Ньюта незапланированно, ее он слышал сотни раз в прошлом от кого-то, кого любил, но не мог вспомнить. Но она возвращалась. Начинал формироваться образ. Образ женщины, очень похожей на него.

– Я должен идти, – сказал он.

Это привлекло внимание Кейши. Она подняла на него глаза.

– Что? Куда?

– Я ненадолго. – Это все, что он сказал ей в ответ.

Он ожидал, что она будет спорить, но она, похоже, поняла.

– Мы справимся.

Ньют уже развернулся и шел прочь.