Текст книги "Звездный путь (сборник). Том 1"
Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш
Соавторы: Генри Бим Пайпер,Кэрол Мэзер Кэппс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
5
Виктор Грего медленно и задумчиво смял сигару.
– Да, Леонард, – терпеливо проговорил он, – это очень интересное и, несомненно, важное открытие, но я не пойму, чего вы боитесь. Вы боитесь, что эти люди могут избить вас? Или вы подозреваете, что Беннет Рейнсфорд задумал дьявольский заговор против Компании и, значит, против человеческой цивилизации?
Леонард Келлог с выражением страдания посмотрел на него.
– Я говорю о том, Виктор, что оба они, и Рейнсфорд, и этот Хеллоуэй, кажется, убеждены, что эти существа, которых они называют Пушистиками, не совсем животные. Они полагают, что это разумные существа.
– Нет, это… – он резко оборвал себя, как только смысл высказывания Келлога дошел до него. – Боже мой, Леонард! Я искренне молю вас о прощении, я не порицаю все, что вы приняли это так близко к сердцу. Это может сделать Заратуштру обитаемой планетой четвертого класса.
– А у Компании права на владение необитаемой планетой четвертого класса, – добавил Келлог. – На владение необитаемой планетой. Если на Заратуштре будет открыта какая-нибудь раса разумных существ, все права Компании автоматически становятся недействительными.
– Вы знаете, что случится, если это окажется правдой?
– Ну, я полагаю, право на владение может быть пересмотрено, и даже теперь, когда Колониальная Служба узнает, что обнаружено на этой планете, они сделают все, если Компания расщедрится…
– Они не пересмотрят право на владение, Леонард. Правительство Федерации просто заявит, что у Компании было достаточно времени, чтобы окупить первоначальные капиталовложения, и я надеюсь, что разрешат нам, так великолепно проявившим себя, владея этой планетой, остаться здесь на общественных началах.
Обширные равнины на Континентах Бета и Дельта со стадами степняков, и каждый степняк, не имевший тавра Компании, все невыкаченные минеральные ресурсы и невозделанные пахотные земли – все летело к чертям. Космическая линия Земля – Бальдур – Мэрдок может лишиться своего монопольного права голоса, и суды могут доставить ей множество неприятностей, и в любом случае Компания лишится права монополии на экспорт-импорт и пробкой вылетит отсюда. А незаконно поселившиеся здесь все разграбят и завалят все дело…
– Ну, почему мы не являемся этой богатейшей компанией «Юггдрейсил», сидящей на груде гуано на единственном континенте! – воскликнул он. – Пять лет назад они имели больше денег от навоза летучих мышей, чем мы получали со всей этой планеты!
Главный акционер и лучший друг Компании Ник Эммерт тоже может оказаться вне игры, а Генеральный Управляющий Колониями может прибыть сюда с регулярными войсками и прекратить все эти бюрократические проволочки. Затем выборы – и каждый Том, Дик и Гарри, недовольный действиями Компании, может попытаться преступить закон. И, конечно же, Комиссия по Делам Колоний со своим длинным носом…
– Но не могут же они отнять у нас все права! – настаивал Келлог. Кого он пытался обмануть, самого себя? – Это же несправедливо! – словно утверждал он. – Это же не наша вина! – В голосе Виктора была бездна терпения.
– Леонард, попытайтесь понять, что Правительство Земной Федерации не может доказывать, вопя пронзительным сопрано, справедливо это или нет, или это вообще ошибка. С того времени, как Правительство Федерации обнаружило, что вместе с правом они дали Компании и привилегии, оно очень сожалеет об этом. Эта планета гораздо лучше, чем когда-либо была Земля, даже до Атомной Войны. Теперь же, когда у них появилась возможность вернуть ее назад, даже благоустроенную, вы думаете, они не сделают этого? Что остановит их? Если эти создания на Континенте Бета – разумные существа, наше право – не ценная бумага, написанная крупными буквами, а клочок туалетной бумажки, и это конец всему, – он на мгновение замолк. – Вы видели эту пленку, переданную Рейнсфордом Джимензи? Может ли он или Хеллоуэй с уверенностью утверждать, что эти существа действительно разумны?
– Ну, нет, не уверен. Хеллоуэй постоянно говорит о них как о людях, но ведь он всего лишь старый изыскатель. Рейнсфорд не утверждает ни того, ни другого, но он оставляет дверь широко открытой для любого решения.
– Если допустить, что в их докладе изложена правда, могут эти Пушистики быть разумными?
– Если допустить, то да, – устало сказал Келлог. – Они могут быть разумными.
Так оно, вероятно, и было, если уж Леонард Келлог уверился в этом.
– В таком случае, ваши люди, которые отправятся на Континент Бета сегодня утром, увидят разум и будут развлекаться с ним как с научной проблемой, совершенно не принимая во внимание никакие юридические аспекты. Леонард, пока они не подадут какой-либо рапорт, пошлите следствию обвинение.
Келлогу, казалось, не понравилось это. Это значило, что надо было проявить власть и быть жестоким с людьми, а он очень этого не любил. Он неохотно кивнул.
– Да, мне кажется, надо это сделать. Виктор, разрешите мне немного подумать над этим. Два слова о Леонардо: если вы поручили ему что-то, от чего он не может увильнуть или передать это другому, он будет работать. Возможно, не с радостью, но добросовестно.
– Я возьму с собой Эрнста Мейлина, – наконец проговорил он. – Рейнсфорд не очень силен в некоторых разделах психологии. Он может обмануть Рут Ортерис, но не Эрнста Мейлина. – Нет, после того, что я скажу первым. – Он задумался. – Мы заберем Пушистиков у Хеллоуэя. Когда мы опубликуем отчет об открытии, мы воздадим должное Рейнсфорду и Хеллоуэю – мы даже оставим название, которое они придумали для них – но мы ясно покажем, что, несмотря на то, что они выглядят очень симпатичными, Пушистики не являются расой разумных существ. Если Рейнсфорд будет продолжать делать подобные заявления, мы обвиним его в преднамеренном обмане.
– Что он может еще сообщить в своем отчете Институту Ксенобиологии?
Келлог покачал головой.
– Я думаю, он хочет обмануть наших людей, чтобы получить поддержку некоторых своих научных утверждений, подтвердить приписываемые ему и Хеллоуэю исследования. Вот почему я вылечу на Континент Бета как можно скорее.
Келлог убеждал себя, что как только он прибудет на континент Бета, его планы осуществятся. К тому же, вероятно, он убеждал себя и в том, что доклад Рейнсфорда был лишь чистой ложью.
– Что он и сделает, если его не остановить. А через год здесь будет целая армия исследователей с Земли. К тому времени хотелось бы полностью дискредитировать и Рейнсфорда, и Хеллоуэя. Леонард, вы заберете этих Пушистиков у Хеллоуэя, и я лично гарантирую, что к тому времени их уже не будет в распоряжении исследователей. Пушистики, – размышляя, сказал он. – Вероятно, они покрыты мехом?
– На ленте Хеллоуэя виден их мягкий и шелковистый мех.
– Хорошо. Подчеркните это в вашем докладе. Как только он будет опубликован, Компания предложит две тысячи солей за каждую шкурку Пушистика. Когда сюда прибудет кто-нибудь с Земли, кого приведет доклад Рейнсфорда, мы их всех уже переловим.
Келлог начал проявлять беспокойство.
– Но, Виктор, это же геноцид!
– Вздор! Геноцид – это истребление расы разумных существ. Эти же – покрытые мехом животные. Вот вы с Эрнстом Мейлином и докажите это.
* * *
Пушистики, играющие на лужайке перед лагерем, замерли в неподвижности. Их лица повернулись на запад. Затем они все побежали к скамейке возле кухонной двери и вскарабкались на нее.
– Что это? – заинтересовался Джек Хеллоуэй.
– Они услышали аэроджип, – ответил Рейнсфорд. – Так же они вели себя вчера, когда вы возвращались на своей машине, – он посмотрел на скатерть, которую они развернули под деревьями с перистыми листьями. – Все готово?
– Все, кроме ленча. Вот теперь я их вижу.
– Джек, ваши глаза лучше моих. О, и я их вижу. Надеюсь, ребята хорошо встретят их, – сказал он озабоченно.
С тех пор, как он прибыл сюда, он в первый раз так нервничал. Эти люди из Мэллори-Порта не были уж так важны сами по себе. У Бена в научных кругах было более громкое имя, чем у всего этого сброда, вместе взятого и работающего на Компанию. Он волновался за Пушистиков.
Выросший из едва заметного пятнышка аэробот по спирали спускался на землю. Когда он совершил посадку и отключил антигравитацию, они направились к нему, а Пушистики, спрыгнувшие со скамейки, побежали рядом с ними.
Из бота вылезли три человека. Первой была Рут Ортерис, одетая в свитер и брюки, заправленные в короткие сапоги. Герд ван Рибик, очевидно, представлял себе характер предстоящих работ: он надел прочные сапоги и старую выцветшую куртку цвета хаки, а в руках у него было надежное оружие. Это показывало, что он знает, на что можно нарваться в этом Пидмонте. Юан Джименз был в том же полуспортивном костюме, в котором он появился на экране связи прошлым вечером. Все они держали в руках фотоаппаратуру. Пока они обменивались рукопожатиями и приветствиями, Пушистики расшумелись, требуя к себе внимания. В конце концов, все, и Пушистики, и люди сели к импровизированному столу, расставленному под деревьями.
Рут Ортерис села на траву возле Мамочки и Малыша. Малыш тотчас же заинтересовался серебряным амулетом с цепочкой, висевшим на ее шее и очаровательно позванивающим. Затем он попытался взобраться к ней на голову. Ей пришлось потратить некоторое время на то, чтобы осторожно, но твердо отбить у него охоту к этому. Юан Джименз сидел на корточках между Майком и Майзи и, попеременно осматривая их, что-то говорил по-латыни в микрофон миниатюрного диктофона, висевшего у него на груди. Герд ван Рибик опустился на складной стул и взял на колени Маленького Пушистика.
– Вы знаете, это поразительное семейство, – сказал он. – Не просто что-либо открыть на планете после двадцати пяти лет колонизации, но обнаружить нечто уникальное, вроде Пушистиков… Смотрите, у них нет ни малейших признаков хвоста, а на планете нет других бесхвостых млекопитающих, которые хотя бы отдаленно были похожи на них. Возьмите себя; мы относимся к довольно большому виду, около пятидесяти видов приматов. Но эти маленькие парнишки вообще не имеют никаких родственников на планете.
– Уиик?
– А ему это безразлично или нет? – ван Рибик слегка похлопал Маленького Пушистика. – Теперь вы знаете самого маленького гуманоида, можете быть в этом уверены. Охо-хо, но что же дальше?
Ко-Ко, взобравшись на колени Рейнсфорда, вдруг спрыгнул на землю, схватил свой инструмент, оставленный возле стула, и рванулся вперед. Все вскочили на нога, гости достали камеры, Пушистики казались взволнованными. Что это, еще одна сухопутная креветка или что-то другое?
Ко-ко остановился перед креветкой, ткнул ее в нос инструментом, чтобы она остановилась, и принял драматическую позу. Взмахнув своим оружием, он опустил его на шею креветки. Затем он почти печально посмотрел на нее и пару раз сильно ударил плашмя. Потом оттащил ее в сторону и начал есть.
– Теперь понятно, почему вы назвали его Ко-Ко, – сказала Рут, нацеливая свою камеру. – Остальные проделывают это по-другому?
– Ну, Маленький Пушистик, например, бежит рядом с креветкой, вертится вокруг нее и, выбрав удобный момент, наносит сильный удар. Майк и Майзи сначала переворачивают креветку, а потом, когда она уже лежит на спине, обезглавливают ее. Мамочка сначала сильно бьет ее по ногам. Но обезглавливание и взламывание панциря с нижней части – это делают все.
– Это основное, – сказала Рут. – Бессознательное. Техника же убийства вырабатывается либо самообучением, либо копированием. Когда Малыш начнет убивать своих собственных креветок, вероятнее всего, он сделает это так же, как это делает Мамочка.
– Эй, смотрите! – крикнул Джименз. – Он выбирает креветку для себя!
До конца ленча они говорили исключительно о Пушистиках. Сами же предметы дискуссии ели то, что им давали, и переуикивались между собой. Герд ван Рибик предположил, что они обсуждают необычные особенности людей с Земли. Юан Джименз обеспокоенно, как бы желая выяснить, насколько серьезно он это говорит, посмотрел на него.
– Знаете, что произвело на меня самое большое впечатление? В отчете говорилось об инциденте с чертовым зверем, – сказала Рут Ортерис. – Любое животное, находшцееся в контакте с человеком, в случае опасности пытается привлечь его внимание, но я никогда не слышала, чтобы хоть одно из них использовало образную пантомиму. Этого не делают ни земные шимпанзе, ни кхолпкхи Фрейна. Маленький Пушистик действительно символически изобразил его, абстрактно показав отличительные особенности, характерные для чертова зверя.
– Вы думаете, что жест вытянутой руки с согнутым указательным пальцем означал винтовку? – спросил Герд ван Рибик. – Он раньше видел, как вы стреляли?
– Не думаю, чтобы это могло быть чем-то другим. Он как бы говорил мне: «Снаружи большой и мерзкий чертов зверь; выстрелите в него и сделайте с ним то же, что и с гарпией». А если бы он не подбежал ко мне и не указал назад, этот чертов зверь мог бы убить меня.
Джименз нерешительно сказал:
– Я понимаю, что мои слова невежливы. Вы знаете Пушистиков. Но почему вы так сверхантропоморфичны? Зачем наделять их собственными характерными особенностями и душевными качествами?
– Джименз, сейчас у меня еще нет ответа на этот вопрос. И я не думаю, что тут вообще можно что-то решить. Подождите немного, поживите подольше в обществе Пушистиков, а потом спросите это снова, только спросите не меня, а самого себя.
* * *
– Вот и вы, Эрнст, увидели эту проблему.
Леонард Келлог говорил так, словно укладывал слово на слово, как бы прижимая их пресс-папье и выжидая. Эрнст Мейлин сидел неподвижно, облокотившись на стол и подперев ладонями подбородок. Несколько морщин дугами обозначились вокруг его рта.
– Да. Я, конечно, не юрист, но…
– Это не юридический вопрос. Это дело психологов.
Пути отступления Эрнсту Мейлину были отрезаны. И он знал это.
– Прежде чем выразить свое мнение, я должен увидеть их. Лента Хеллоуэя с вами? – когда Келлог кивнул, Мейлин продолжил: – Никто из них в открытую не утверждает разумность Пушистиков?
Келлог ответил ему так же, как и Виктору Грего, добавив только:
– Отчет почти полностью состоит из неподтвержденных утверждений Хеллоуэя и касается вещей, в которых он является единственным свидетелем.
– О, – Мейлин позволил себе сдержанно улыбнуться. – Он не дал более точного определения своим наблюдениям. Но для этого дела существует Рейнсфорд. Кроме своей основной специальности ксенонатуралиста, он в совершенстве владеет юриспруденцией и психологией. Он, правда, не особенно критически относится к заявлениям других людей. Что же касается его собственных наблюдений, то как мы узнаем, не включил ли он ошибочные выводы в свои образные утверждения?
– Как мы узнаем, что он не мистифицирует нас намеренно?
– Но, Леонард, это довольно серьезное намерение. – Это случалось и раньше. Например, тот парень, который высек в пещерах Кении символы Покойных Горных Марсиан. Или утверждение Эллермана о скрещивании земных мышей с воран тилбрами Торы. Или человек Нижнего Пильта, вернувшийся в первый доатомный век?
Мейлин кивнул.
– Никто из нас не любит вспоминать о подобных вещах, но, как вы справедливо заметили, это было. Вы знаете, Рейнсфорд тоже принадлежит к типу людей, делающих нечто подобное. Настоящий индивидуалистический эгоист. Плохо приспосабливающийся тип личности. Поговаривают, что он хочет сделать какое-то сенсационное открытие, которое гарантировало бы ему положение в научном мире, на что, как он думает, он имеет право. Он находит одинокого пожилого изыскателя, к лагерю которого приблудились некие маленькие животные. Старик сделал их своими любимцами, обучил нескольким трюкам и в конце концов убедил себя, что они такие же люди, как и он. Это оказалось удобным случаем для Рейнсфорда: такой подарок судьбы, как открытие новой разумной расы, он примет с удовольствием. Это открытие приведет весь научный мир к его ногам, – он снова улыбнулся.
– Да, Леонард, это вполне возможно.
– Помните, какой грандиозный скандал разразился с гибридом Эллермана? Значит, наша прямая обязанность остановить это до того, как в нашем деле разразиться научный скандал.
– Сначала мы должны посмотреть эти записи и поглядеть, что же мы имеем в своих руках. Затем мы должны создать совершенную, не подверженную ничьему влиянию лабораторию для изучения этих животных и показать Рейнсфорду и его сообщникам, что они не смогут безнаказанно всучить научному миру эти нелепые утверждения. Если мы не переубедим их, то нам ничего не останется, кроме публичного разоблачения.
– Я уже видел запись, но давайте просмотрим ее еще раз. Мы должны проанализировать те трюки, которым Хеллоуэй обучил этих животных, и посмотреть, как они их демонстрируют.
– Да, конечно. Не стоит это откладывать, – сказал Мейлин… – Нам надо решить, какое мы сделаем заявление и какие доказательства нам нужны для его подтверждения.
* * *
После обеда Пушистики, как обычно, играли на лужайке, но когда в глубокой ложбине начали сгущаться сумерки, они все вернулись в дом и занялись одной из своих новых забав, привезенных из Мэллори-Порта, – большим ящиком разноцветных шаров и коротких палочек из прозрачного пластика. Они не знали, что это был набор для макетирования молекул, но они быстро поняли, что палочки могут входить в отверстия в шарах и что из этого можно собрать трехмерные конструкции.
Это было гораздо интереснее цветных камней. Они сделали несколько экспериментальных форм, затем разобрали их и начали создавать одну большую конструкцию. Несколько раз они целиком или частично разбирали ее и начинали снова и снова, сопровождая свои действия частым уиканьем и жестикулируя.
– У них есть художественный вкус, – сказал Герд ван Рибик. – Я видел много абстрактных скульптур, которые и вполовину не были так хороши, как сделанная ими композиция.
– К тому же у них хорошая техника, – сказал Джек. – Они имеют понятие о равновесии и центре силы тяжести. Собрав эту конструкцию, они не перетяжелили верхнюю ее часть.
– Джек, я все время думаю о том, что вы предложили мне спросить у самого себя, – сказал Джименз. – Знаете, я пришел сюда, полный подозрений. Не то, чтобы я сомневался в вашей честности, нет; просто я думал, что вы с вашей очевидной любовью к Пушистикам наделили их большей разумностью, чем они обладают. Теперь я думаю, что вы преуменьшили ее. Они не совсем по-настоящему разумны, но я не видел ничего похожего.
– Почему не совсем? – спросил ван Рибик. – Рут, мы в этот вечер совершенно не слышим вас. О чем вы думаете?
Рут Ортерис встрепенулась.
– Герд, слишком рано высказывать подобные мнения. Я знаю, во время их совместной работы они действительно выглядели так, словно переговаривались между собой, но я просто не могу выделить речь из этого уик-уик-уик.
– Оставьте в покое формулу «язык-разжигание-огня», – сказал ван Рибик. – Раз они работают вместе над общим проектом, значит, они как-то общаются между собой.
– Это не общение, это символизация.
– А что вы скажете относительно Эллен Келлер? – спросил Рейнсфорд. – Значит, она начала говорить разумно только после того, как Анна Салливен обучила ее каким-то словам?
– Нет, конечно нет. Она училась только чувствовать образы, ограничивая ощущения, – Рут с укоризной посмотрела на Рейнсфорда; он пробил брешь в одном из ее фундаментальных постулатов. – Конечно, она унаследовала строение мозга разумных существ, – она сделала паузу, ожидая, что кто-нибудь спросит, откуда она знает, что у Пушистиков иное строение мозга.
– В продолжение спора я могу сказать, что без наличия разума не может быть изобретена речь, – сказал Джек.
Рут засмеялась.
– Вы заставили меня вспомнить колледж. В первый год обучения это был один из жгучих вопросов среди студентов-психологов, присутствующих на сессиях. Став второкурсниками, мы поняли, что это только спор о яйце и курице, и оставили его.
– А зря, – сказал Рейнсфорд. – Это хороший вопрос.
– Он был бы хорошим, если бы у него было решение.
– Может, вы и правы, – сказал Герд. – А возможно, ключ к разгадке находится в самом вопросе. Я говорю это к тому, что эти парнишки балансируют на самом краю разума, но еще не перевалили на эту сторону.
– Держу пари на все солнечные камни в моем мешочке, что они уже перевалили за этот край.
– Ну, может быть, они действительно в какой-то степени разумны, – предположил Джименз.
Рут Ортерис воскликнула в ответ на это:
– Вы словно дискутируете о существе, недостаточно мертвом или недостаточно беременном! Здесь надо говорить либо да, либо нет.
Через некоторое время Герд ван Рибик сказал:
– Вопрос о разуме в моей области так же важен, как и в вашей, Рут. Разум – это результат эволюции, прошедшей через естественный отбор. Характерные особенности психики являются наиболее важным шагам в эволюции некоторых видов, включая и наш собственный.
– Подождите минутку, Герд, – сказал Рейнсфорд. – Рут, что вы на это скажете? Нет ли здесь хоть какого-то признака разума?
– Нет. Здесь есть признаки процесса мышления – или, если вы предпочитаете, смышлености – точно так же, как существуют признаки температуры. Когда психологи будут в состоянии обращаться с наукой, словно с лекарством, мы будем в состоянии отградуировать процесс мышления, как мы градуируем термометры. Но разум качественно отличается от неразума. Это нечто большее, чем просто высокая степень мышления. Вы можете назвать это точкой кипения мышления.
– Черт побери, мне кажется, это неплохая аналогия, – сказал Рейнсфорд. – Но что получится, если эта точка кипения повысится?
– Это как раз то, что мы обнаружили, – ответил ему ван Рибик. – Это то, о чем я только что говорил. О том, как возникает разум, сегодня мы знаем не больше, чем в нулевом году или шестьсот пятьдесят четвертом доатомном.
– Подождите минутку, – прервал его Джек. – Раньше мы копали как-то глубже, а теперь согласились на определение разумности.
Ван Рибик засмеялся.
– Вы когда-нибудь пробовали добиться у биолога определения жизни? – спросил он. – Или определения цифры у математика?
– Вернемся назад, – Рут посмотрела на Пушистиков, которые рассматривали свою конструкцию из разноцветных шаров, как бы выискивая, куда они могли присоединить еще что-нибудь, не испортив узора. – Я говорю: уровень процесса мышления разума качественно отличается от неразумного процесса мышления тем, что он способен создавать символические идеи и способен передавать их, а также способен к обобщению и формированию абстрактного мышления. Вот, я ведь не говорила вам о речи и разжигании огня или говорила?
– Маленький Пушистик символизирует и обобщает, – сказал Джек. – Изобразив три рога, он символизировал чертова зверя, показав длинную вещь, которая нацеливается и производит шум, он символизировал винтовку. Винтовка убивает животных. Гарпия и чертов зверь – оба они животные. Если винтовка убила гарпию, она убьет и чертова зверя.
Юан Джименз задумчиво нахмурился. Он посмотрел вверх и спросил:
– Какая низшая разумная раса нам известна?
– Юггдрейсильские Кускры, – сказал ван Рибик. – Кто-нибудь из вас был на Юггдрейсиле?
– Однажды на Мимире я видел человека, который назвал другого человека сыном кускры, – сказал Джек.
– Я провел среди них два года, – ответил Герд. – Они разводят огонь; я давал им для этого все необходимое. Изготовляя дротики, они обжигают концы палок. И они говорят. Я выучил их язык, все восемьдесят два слова. Некоторых из них я научил пользоваться мачете, и они не увечили себя, а одному умственному гиганту я даже доверил носить свое снаряжение, когда он был под моим наблюдением, но я никогда не разрешал никому из них трогать мою винтовку или камеру.
– Могут ли они обобщать? – спросила Рут.
– Милая, они ничего не могут делать, кроме этого! Каждое слово на их языке – обобщение высшего порядка. ХРУСХА – живая вещь. ПУСХА – плохая вещь. ДЖЕЙСТХА – вещь, которую едят. Хотите, чтобы я продолжил? Осталось только семьдесят девять слов.
Прежде чем его остановили, от экрана связи прозвучал сигнал вызова. Не успел Джек включить его, как Пушистики сорвались с места и выстроились перед экраном. Вызвавший его человек был в сером мундире. У него были седые волнистые волосы, а его лицо выглядело так же, как будет выглядеть лицо Юана Джименза двадцать лет спустя.
– Добрый вечер. Хеллоуэй слушает.
– О, мистер Хеллоуэй, добрый вечер, – человек на экране потряс руками и расплылся в ослепительной улыбке. – Я Леонард Келлог, шеф научного отдела Компании. Я просмотрел ленту, сделанную вами о… о Пушистиках. – Он взглянул на пол. – Что это за животные?
– Это Пушистики. – Джек надеялся, что это прозвучало убедительно. – Разве вы их не узнали? Сейчас у меня в гостях доктор Беннет Рейнсфорд, а также доктор Джименз, доктор ван Рибик и доктор Ортерис, – уголком глаза он видел ерзающего Джименза, словно тот сидел на муравьиной куче, ван Рибика, спрятавшегося под маской беспристрастности, и Бена Рейнсфорда, пытавшегося подавить усмешку. – Вы, вероятно, хотите задать нам кое-какие вопросы, но вам не видно всех нас. Поэтому подождите минутку, пока мы все не рассядемся.
Игнорируя вежливый протест Келлога и его заверения, что в этом нет необходимости, он поставил стулья перед экраном. Так как эффекта внезапности не получилось, он просто передал Пушистиков по кругу, дав Маленького Пушистика Бену, Ко-Ко – Герду, Майзи – Рут, Майка – Джимензу, а Мамочку с Малышом взял себе на колени.
Малыш, как и ожидалось, немедленно взобрался к нему на голову. Это, казалось, привело Келлога в замешательство. Джеку пришла в голову мысль, что он мог бы научить Малыша показывать нос по какому-нибудь незаметному сигналу.
– Теперь относительно записанной мною ленты, – начал он.
– Да, мистер Хеллоуэй, – с каждой минутой улыбка Келлога становилась все более механической. Не отводя взгляда от Малыша, он чувствовал, что тревожится все больше и больше. – Должен признаться, я был в высшей степени поражен, узнав об этих созданиях.
– И решили посмотреть, какой я великий лгун. Я не виню вас, я сам еще полностью не могу поверить в это.
– О, нет, мистер Хеллоуэй, вы меня неправильно поняли. Мне и в голову не приходило ничего подобного.
– Не думаю, что это так, – сказал Рейнсфорд, не стараясь быть особенно вежливым. – Если вы помните я поручился за все, записанное мистером Хеллоуэем.
– Конечно, помню, Беннет; для этого не нужны поручители. Разрешите мне поздравить вас с замечательным научным открытием. Совершенно новый подкласс млекопитающих…
– Который может стать девятой внеземной разумной расой, – добавил Рейнсфорд.
– Вот те на, Беннет! – Келлог отбросил улыбку и сделал вид, будто он шокирован неожиданностью. – Вы шутите? – он снова посмотрел на Пушистиков, натянуто улыбнулся и фальшиво рассмеялся.
– Мне казалось, вы просмотрели ленту, – сказал Рейнсфорд.
– Конечно, сообщение просто замечательно. Но утверждать, что они разумные… Только потому, что они обучены некоторым трюкам и используют палки и камни в качестве оружия… – Улыбка исчезла с его лица, он снова стал серьезен. – Такое можно утверждать только после тщательного исследования.
– Хорошо, я не буду утверждать, что они разумны, – ответила ему Рут Ортерис. – До… послезавтра. Но вполне возможно, что так оно и есть. Их способность обучаться и рассуждать находится примерно на уровне способности восьмилетних детей. Детей землян. К тому же они стоят выше некоторых рас, признанных разумными. Их не обучали никаким трюкам; они учатся, наблюдая и рассуждая.
– Доктор Келлог, уровень процесса мышления – не моя специальность, – продолжил Джименз, – но они имеют все физические характеристики, которыми обладает любая разумная раса – нижние их конечности специализированы для передвижения, а верхние – для манипулирования предметами, вертикальное положение тела, стереоскопическое зрение, восприятие цветов, рука с отставленным большим пальцем – все эти характеристики мы рассматриваем как предпосылки к развитию разума.
– Я думаю, что они разумны, – сказал Герд ван Рибик, – но важно не это, а тот факт, что они стоят на пороге разума. Это первая раса, обнаруженная нами, стоящая на этом уровне развития. Я полагаю, что изучение Пушистиков поможет решить проблему возникновения разума у некоторых рас.
Слушая их, Келлог яростно тряс головой; теперь он был готов немедленно прекратить все это.
– Это изумительно! Научное открытие! Вы, конечно, понимаете, как бесценны эти Пушистики! Они немедленно должны быть доставлены в Мэллори-Порт, где в лабораторных условиях их могут изучить квалифицированные психологи и…
– Нет.
Джек снял Малыша со своей головы и передал его спрыгнувшей на пол Мамочке. Это был рефлекс, подсознательно он понимал, что не нуждается в оправдании своих поступков перед человеком на экране, удаленным от него на двадцать пять сотен миль.
– Забудьте о том, что вы говорили, – добавил он.
Келлог проигнорировал его слова.
– Герд, у вас есть аэробот; организуйте какие-нибудь удобные клетки…
– КЕЛЛОГ!
Человек на экране осекся на полуслове и с негодованием посмотрел на него. Уже много лет к нему никто не обращался просто по фамилии, и, вероятно, первый раз в жизни кто-то посмел крикнуть на него.
– Вы слышите меня, Келлог? Тогда прекратите говорить о клетках. Это не просто животные.
– Но мистер Хеллоуэй! Разве вы не понимаете, что эти маленькие существа должны быть тщательно изучены? Вы хотите, чтобы они заняли свое законное место в иерархии природы?
– Если вы хотите их изучить, приезжайте сюда. Можете заниматься этим до тех пор, пока не надоедите им или мне. Поскольку Пушистики любопытны, их уже изучают. Доктор Рейнсфорд, а также трое ваших людей, да и сам я тоже изучаю их.
– А что касается квалифицированных психологов, – добавила Рут Ортерис голосом, холодным, как абсолютный нуль по шкале Кельвина, – вы не можете признать меня квалифицированным профессионалом?
– О, Рут, вы же знаете, что я не имел в виду ничего подобного. Пожалуйста, не поймите меня неправильно… Но это в высшей степени специализированная работа…
– Да. А сколько специалистов по Пушистикам работает в вашем Научном Центре, Леонард? – поинтересовался Рейнсфорд. – Единственный, кого я могу назвать, это Джек Хеллоуэй, а он находится здесь.
– Ну, я подумал о докторе Мейлине, шефе психологов Компании.
– Он тоже может прибыть и оставаться здесь столько, сколько захочет, но прежде чем что-то сделать с Пушистиками, он должен будет спросить моего разрешения, – сказал Джек. – Когда вас ждать?
Немного подумав, Келлог решил прибыть на другой день, но не спросил, как добраться до лагеря. Он попытался вернуться к разговору о разуме, но бросил это, потерпев поражение. Когда экран погас, в гостиной воцарилось напряженное молчание. Затем Джименз с упреком сказал:
