Текст книги "Питер Пэн и Венди"

Автор книги: Джеймс Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Конечно, он слишком увлёкся игрой, и злодеи тотчас это заметили.

– Сдаёмся, сдаёмся! – закричали они.

– Так знайте! – воскликнул Питер. – Я Питер Пэн!

Пэн! В ту же минуту Крюк снова стал самим собой, а пираты снова стали его верными псами.

– Теперь он у нас в руках! – завопил Крюк. – В воду, Неряха! Старки, следи за шлюпкой! Взять его! Живым или мёртвым!

С этими словами он прыгнул в воду, и в тот же миг раздался весёлый голос Питера:

– Эй, мальчишки, готовы?

– Да! – раздалось со всех сторон.

– На пиратов! Вперёд!

Схватка была короткой и решительной. Первым пролил вражескую кровь Джон – он храбро прыгнул в шлюпку и бросился на Старки. Последовала напряжённая борьба – и нож был вырван из руки пирата. Он прыгнул за борт, а Джон бросился за ним следом. Шлюпку стало относить от скалы.

В воде между тем шёл бой, блестела сталь, слышались хриплые крики. В суматохе порой доставалось и своим. Неряха вонзил было свой штопор Шалуну под четвёртое ребро, но тут на него кинулся Задира. А подальше от скалы Старки наседал на Малыша и Близнецов.

А где же Питер? Питер искал дичь покрупнее.

Мальчиков нельзя было обвинить в отсутствии храбрости, но они пасовали перед капитаном. Его железный крюк словно очертил в воде вокруг него круг смерти, и они бросились от него врассыпную, как испуганные рыбьей.

И всё же был храбрец, не боявшийся капитана, – он готов был войти в круг.

Как ни странно, встретились они не в воде. Крюк полез на скалу, чтобы немного отдышаться, и в тот же миг, только с другой стороны, на неё стал карабкаться Питер. Скала была скользкой, словно лёд, и им пришлось ползти на четвереньках. Они не видели друг друга. В поисках опоры они протянули руки – руки их встретились, в удивлении они подняли головы – и столкнулись нос к носу. Так произошла эта встреча.

Немало прославленных героев признавались, что порой перед схваткой сердце у них сжималось от страха. Случись это с Питером, я, не колеблясь, рассказал бы тебе об этом. Ведь ему предстояло сразиться с единственным человеком, которого боялся сам Корабельный Повар. Но сердце у Питера и не думало сжиматься, напротив, его так и распирало от счастья, и он радостно сверкнул зубами. С быстротой молнии выхватил он из-за пояса у Крюка нож и уж хотел было вонзить его в капитана, как вдруг заметил, что стоит на скале выше своего врага. Драться в таком положении было бы нечестно. И Питер подал капитану руку, чтобы помочь ему подняться выше.

Тут-то Крюк и впился в него зубами.

У Питера помутилось в глазах – не от боли, а от несправедливости. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. Он только с ужасом смотрел на Крюка, широко раскрыв глаза. Так бывает со всеми детьми, когда они впервые столкнутся с несправедливостью. Они твёрдо верят в то, что с ними должны поступать по справедливости. И когда ты этого не выполнишь, они смогут полюбить тебя опять, но уже не смогут быть такими, как раньше. Все мы помним первую несправедливость в нашей жизни – все, кроме Питера. С ним часто поступали несправедливо, но он всегда забывал об этом. Должно быть, в этом и состоит главное отличие Питера от всех нас.

И вот, столкнувшись сейчас с несправедливостью, он повёл себя так, будто с ним это случилось впервые. Он только беспомощно смотрел на капитана. Дважды железный крюк вонзался ему в грудь.

Через несколько минут мальчишки увидели Крюка: он изо всех сил плыл к своему бригу, на его страшном лице не видно было торжества, оно всё побелело от ужаса. За ним гналась Крокодилица. В другое время мальчишки поплыли бы за ним с радостными криками, но сейчас им было не до того: они никак не могли найти Венди и Питера. Они обыскали весь залив, громко звали их, но всё напрасно. Они нашли шлюпку и поплыли в ней к берегу.

– Венди! Питер! – кричали они всю дорогу. Но в ответ раздавался только насмешливый хохот русалок.

– Должно быть, они поплыли или полетели домой, – решили мальчишки.

Они не очень волновались, потому что верили в Питера. Им уже было даже весело – ведь сегодня они поздно лягут спать, и в этом во всём виновата сама мама Венди!

Когда голоса их замерли вдали, над заливом воцарилась мёртвая тишина. Внезапно её нарушил слабый крик:

– На помощь! На помощь!

Что это? Там у скалы виднелись две фигуры. Девочка была без сознания, мальчик поддерживал её голову над водой. Из последних сил Питер втащил Венди на скалу и рухнул рядом. Он слышал, как поднимается прилив, и знал, что скоро вода зальёт их, но он так устал, что не мог шевельнуться. Вскоре он тоже потерял сознание.

К скале подплыла русалка, ухватила Венди за ноги и стала потихоньку стаскивать её в воду. Почувствовав, что Венди ускользает, Питер вздрогнул и открыл глаза. И вовремя: ещё минута, и Венди была бы в воде! Ему пришлось открыть ей всю правду.

– Мы на скале, Венди, – сказал он, – но она всё уменьшается. Скоро её покроет вода.

Она не понимала.

– Надо торопиться, – бодро сказала она.

– Да, – произнёс он слабым голосом.

– Поплывём или полетим?

Он больше не мог от неё таиться.

– Как, по-твоему, Венди, ты добралась бы до острова без меня?

Пришлось ей признаться, что она очень устала. Он застонал.

– Что с тобой? – забеспокоилась она.

– Я не могу тебе помочь, Венди. Крюк меня ранил. Я не могу ни плыть, ни лететь.

– Неужели мы так и утонем?

– Смотри, как поднимается вода.

Они закрыли глаза руками, чтобы не видеть этого страшного зрелища. Они были уверены, что скоро наступит конец. Вдруг что-то зашуршало у Питера за спиной, как бы спрашивая: „Не могу ли я вам помочь?“

Это был бумажный змей, которого Майкл смастерил несколько дней назад. Он вырвался у Майкла из рук и улетел.

– Змей Майкла, – сказал Питер равнодушно.

Но через мгновение он схватил змея за хвост и подтянул к себе.

– Он поднял Майкла с земли! – воскликнул Питер. – Почему бы ему не поднять и тебя?

– Нас обоих!

– Двоих он не вытянет. Майкл и Задира пробовали, но у них ничего не вышло.

– Давай бросим жребий, – предложила отважная Венди.

– Нет! Ты ведь девочка!

Он обвязал хвост змея вокруг её пояса. Венди изо всех сил цеплялась за Питера, она не хотела оставлять его одного.

– Прощай, Венди! – сказал Питер и столкнул её со скалы. Змей взмыл высоко в небо и скоро скрылся из виду. Питер остался один.

Вода уже почти совсем закрыла скалу, только маленькая площадка оставалась сухой. Скоро и она исчезнет. Бледные блики света скользнули по воде, и вот послышались звуки – самые мелодичные и самые печальные на свете: это русалки, глядя на луну, запели свои песни.

Питер не был похож на других мальчишек, но тут и ему стало страшно. Дрожь пробежала по его телу, будто волна по морю; но на море волна бежит за волной, а Питер дрогнул только раз. В тот миг он гордо выпрямился, и на лице его заиграла улыбка; сердце стучало у него в груди, словно барабан. Казалось, оно говорило: „Умереть – вот это настоящее приключение!“

Глава 9. Птица-Небылица

Русалки, пропев все свои песни, отправились одна за другою домой, в свои подводные спальни. Питер был слишком далеко и не мог услышать, как русалки захлопнули за собой двери; но на каждой двери в коралловых пещерах, где живут русалки, висит крошечный колокольчик, и он звенит, когда дверь открывают и закрывают (как во всех лучших домах у нас на материке). И звон колокольчиков Питер услышал.

А прилив всё поднимался и поднимался, вот уже вода подкралась к его ногам. Чтобы скоротать время до той минуты, когда она поглотит его, Питер стал следить за каким-то предметом, плывущим по воде. Сначала он принял его за кусок бумаги, возможно разорванного змея, – интересно, подумал он от нечего делать, когда он доплывёт до берега.

Вскоре он заметил, что предмет этот, как ни странно, плывёт будто к какой-то цели, борясь с приливом и иногда даже одолевая его; когда ему это удавалось, Питер, который всегда был на стороне слабого, громко хлопал в ладоши. Какой отважный кусок бумаги!

Впрочем, какая же это бумага!?

Да это Птица-Небылица! Она из последних сил пытается добраться в своём гнезде до Питера. Она гребёт крыльями (с той поры, как её гнездо упало в воду, она этому научилась), стараясь подогнать своё необычное судно к скале, но силы её на исходе. Она приплыла, чтобы спасти Питера, отдать ему гнездо, хоть в нём и лежат яйца. Не понимаю я её! Конечно, он пожалел её в своё время, но ведь не раз бывало, что он её и дразнил. Просто, видно, у неё, так же как и у миссис Дарлинг и всех остальных, сердце таяло, когда она глядела на его молочные зубы.

Она окликнула Питера и всё ему объяснила, а Питер в ответ спросил, что она здесь делает, только, конечно, они совсем не понимали друг друга. В сказках люди без труда разговаривают с птицами; жаль, что я рассказываю тебе не сказку, а то бы я, конечно, сказал, что Питер знал птичий язык и поблагодарил Птицу за её предложение, но правда превыше всего, поэтому я говорю тебе только то, что было на самом деле. Так вот, они не только не понимали друг друга, но и так распалились, что совсем забыли о вежливости.

– Лезь в гнездо! – кричала Птица, стараясь произносить слова медленно и раздельно. – Ты мо-жешь добрать-ся в нём до бе-ре-га. Я очень у-ста-ла, не мо-гу под-плыть к те-бе бли-же. По-про-буй доплыть до гне-зда сам!

– Что ты там крякаешь? – кричал Питер в ответ. – Что тебе надо?

– Лезь в гне-здо! – кричала Птица и повторяла всё снова. Тогда Питер тоже начал кричать медленно и раздельно:

– Что ты там кря-ка-ешь?

Птица рассердилась – Небылицы вообще очень вспыльчивые.

– Ах ты, упрямый ослёнок! – завопила она. – Почему ты не делаешь, как тебе велят?

Питер догадался, что она ругает его, и закричал наугад:

– От такой и слышу!

Тут, как ни странно, оба крикнули в один голос:

– Замолчи!

– Замолчи!

И всё же Птица решила во что бы то ни стало спасти его. Собрав последние силы, она подтолкнула гнездо к скале и взмыла в воздух, чтобы Питер понял наконец, чего она хочет.

И Питер понял, ухватился за гнездо и махнул ей в знак благодарности рукой. Она кружила у него над головой – не для того, чтобы выслушивать его благодарность, и не для того, чтобы увидеть, как он перебирается в гнездо, но чтобы посмотреть, как он поступит с яйцами.

В гнезде лежали два больших белых яйца. Питер взял их в руки и задумался. Птица закрыла глаза крыльями, чтобы не видеть, что будет дальше, правда, она не удержалась и подглядывала сквозь перья.

Не помню, говорил ли я тебе, что на скале торчал шест; его вбили пираты былых времен, чтобы отметить место, где они спрятали клад. Мальчишки нашли эти сокровища, и, когда им хотелось немножко развлечься, они швыряли полными горстями золотые дублоны, бриллианты и жемчуг чайкам, которые жадно набрасывались на них, думая, что это еда, а потом улетали, возмущённо крича и ругаясь. Этот шест всё ещё торчал на скале, и Старки повесил на него свою брезентовую шляпу. Так она и висела до сих пор – непромокаемая, глубокая, с большими полями. Питер положил в неё яйца и пустил её в залив. Она чудесно держалась на воде.

Птица-Небылица сразу поняла, что он задумал, и громко выразила своё восхищение им, – увы! Питер петушиным криком выразил своё согласие с ней. Потом он влез в гнездо, поставил в нём шест вместо мачты, а вместо паруса прикрепил свою рубашку. А Птица опустилась на шляпу. Они поплыли в разные стороны, весело попрощавшись друг с другом.

Конечно, добравшись до острова, Питер привязал свой корабль на виду, чтобы Птица сразу его нашла, но ей так понравилась шляпа, что она и не подумала возвращаться в гнездо. Так оно и плавало по воде, пока не рассыпалось на куски, и Старки часто выходил на берег залива и с горечью смотрел на Небылицу, сидящую на его шляпе. Так как мы больше не увидимся с нею, может быть, стоит сказать, что теперь все Птицы-Небылицы вьют гнёзда в виде шляпы с широкими полями, на которые выходят погулять их птенцы.

Как все обрадовались, когда Питер появился в подземном доме! Он вернулся сразу же вслед за Венди (бумажный змей порядком поплутал, прежде чем доставить её на место). У всех нашлось что рассказать, но, пожалуй, самым удивительным было то, что, несмотря на поздний час, они всё ещё не лежали в постели. Это так их взбудоражило, что они принялись выдумывать всякие предлоги, чтобы не ложиться ещё подольше, – требовали, чтобы Венди перевязала им раны, словом, придумывали, что могли. Но Венди, как ни радовалась она тому, что все вернулись домой живыми и невредимыми, взглянула на часы, ужаснулась и строго сказала:

– Спать! Спать!

Пришлось им лечь.

Правда, на следующий день она была с ними особенно ласковой и перевязывала всех подряд. До самого вечера мальчики играли в раненых – хромали или держали руки на перевязи.

Глава 10. Счастливая семья

После битвы в заливе индейцы стали большими друзьями мальчиков. Питер спас Тигровую Лилию от страшной участи, и теперь краснокожие смельчаки со своей предводительницей готовы были на всё для него.

Ночи напролёт сидели индейцы в засаде близ подземного дома, поджидая нападения пиратов – всем было ясно, что оно должно состояться с минуты на минуту. Индейцы бродили вокруг дома даже днём, покуривая трубку мира; вид у них был такой, будто они не отказались бы закусить, если бы у мальчиков что-нибудь осталось от обеда.

Питера они звали не иначе как Большой Бледнолицый Отец и, разговаривая с ним, падали ниц – ему это безумно нравилось. Боюсь, что такое обращение его немного испортило.

– Большой Бледнолицый Отец рад, что воины племени Пиканини защищают его вигвам от пиратов, – говорил он важно, глядя, как они валяются у него в ногах.

А прекрасная индейская принцесса говорила:

– Тигловая Лилия длуг Питела Пэна. Пител спас мне жизнь. Я не позволю пилатам его обидеть.

Она была такая красавица, что больно было видеть, как она перед ним унижается, но Питер считал, что так оно и должно быть, и снисходительно отвечал:

– Это хорошо. Питер Пэн сказал своё слово.

Тогда индейцы понимали, что больше он не желает их слушать, и смиренно умолкали; правда, со всеми остальными мальчиками они обращались гораздо вольнее: они считали их храбрыми воинами – и не более того. При встрече они небрежно роняли:

– Здорово!

И разговаривали с ними как с равными. Обиднее всего было то, что Питер Пэн вёл себя как будто так и надо.

В глубине сердца Венди сочувствовала мальчикам, но она считала своим долгом во всём поддерживать главу семьи.

– Папочка лучше нас в этом разбирается, – неизменно говорила она.

А про себя думала, что индейцам не следовало бы называть её „скво“.

Теперь я расскажу тебе о вечере, который надолго запомнился детям как Всем Вечерам Вечер, – он был полон приключений, приведших к самым неожиданным последствиям. День прошёл мирно и без особых событий, словно хотел сберечь силы к концу; вот уже индейцы завернулись в одеяла и встали на стражу, а дети сели ужинать – все, кроме Питера, который вышел узнать, который час. Для того чтобы узнать время на острове, надо было найти Крокодилицу и подождать, пока в животе у неё начнут бить часы.

Ужин на этот раз был не всамделишный, мальчики сидели вокруг стола и громко чавкали, при этом они так кричали и ссорились, что Венди, по её словам, чуть не оглохла. Конечно, шум её не очень пугал, но ей не нравилось, что они всё хватают руками, а потом сваливают вину на Шалуна, который якобы толкнул их под локоть.

За столом не полагалось давать сдачи, все споры решала Венди, надо было только поднять правую руку и сказать: „Я жалуюсь на такого-то“. Однако обычно мальчики почему-то забывали об этом правиле или, наоборот, слишком увлекались им.

– Тише! – крикнула Венди, объяснив им в двадцатый раз, что говорить всем вместе нельзя.

– Ты поужинал, Малышик?

– Не совсем, мамочка, – ответил Малыш, сделав вид, что заглядывает в чашку.

– Он и не принимался за молоко, – вставил Задавака. Ябедничать не полагалось, и Малыш тотчас поднял руку.

– Я жалуюсь на Задаваку! – сказал он быстро.

Но Джон поднял руку ещё раньше.

– В чём дело, Джон?

– Можно я сяду на стул Питера? Всё равно его сейчас нет.

– Сесть на папин стул?! – возмутилась Венди. – Конечно, нельзя!

– Он ведь нам не папа, – ответил Джон. – Он даже не знал, как ведут себя папы, пока я ему не показал.

Ворчать не полагалось, и Близнецы закричали:

– Мы жалуемся на Джона!

Тут руку поднял Шалун. Он всегда вёл себя гораздо скромнее всех остальных (по правде говоря, у остальных скромности не было и в помине), и Венди относилась к нему особенно мягко.

– Как по-твоему, – спросил Шалун неуверенно, – я не могу быть папой?

– Нет, Шалун.

Если Шалун начинал говорить (что случалось не очень часто), он уже не мог остановиться. Как глупо, правда?

– Если я не могу быть папой, – произнёс он печально, – может, Майкл разрешит мне стать вместо него младенцем?

– И не подумаю! – отрезал Майкл. Он уже улёгся в свою корзину.

– Если я не могу быть младенцем, – сказал Шалун ещё печальнее, – можно я буду Близнецом?

– Нельзя! Нельзя! – закричали Близнецы. – Ты думаешь, это легко?

– Если я не могу быть никем интересным, хотите, я покажу вам фокус? – предложил Шалун.

– Не хотим! – заорали все разом. Тогда наконец он сдался.

– Так я и знал, – сказал он с тяжёлым вздохом.

Тут всех словно прорвало.

– А Малыш кашляет прямо на стол!

– А Близнецы начали ужин со сладкого!

– А Задира ест фисташки с миндалём!

– А Задавака говорит с набитым ртом!

– Я жалуюсь на Близнецов!

– А я на Задиру!

– А я на Задаваку!

– Ох уж эти мне дети! – вздохнула Венди. – Жизни от них нет!

Она велела им убрать со стола, а сама села за штопку – целая груда чулок, и в каждом, как полагается, дырка на коленке.

– Ве-е-нди! – канючил Майкл. – Я уже вырос из люльки.

Но Венди и слушать его не желала.

– Должен же кто-то лежать в люльке, – сказала она. – А ты самый маленький. Без люльки в доме как-то пусто.

Она сидела и шила, а мальчики весело играли вокруг. Вглядись пристальнее в их весёлые лица! Запомни получше, как они пляшут возле камина! Таких счастливых вечеров в подземном доме было немало, но этот вечер последний.

Над головой у них послышались шаги, и Венди, конечно, первая их узнала.

– Дети, папа идёт! Он любит, когда вы встречаете его на пороге!

Наверху индейцы распростёрлись перед Питером.

– Смотрите в оба, смельчаки! Я сказал своё слово.

А потом, как всегда, мальчики втащили Питера за ноги из дерева в дом. Они частенько делали это и раньше, но сегодня – в последний раз.

Мальчикам Питер принёс орехи, а Венди сообщил точное время по крокодильим часам.

– Ах, Питер, ты их балуешь, – сказала Венди, притворяясь недовольной.

– Ну что ты, старушка! – ответил Питер, вешая ружьё.

– Это я ему сказал, что мам надо называть „старушка“! – шепнул Майкл Задире.

– Я жалуюсь на Майкла, – тут же сказал Задира. Первый Близнец подбежал к Питеру:

– Пап, мы хотим танцевать!

– Танцуй, танцуй, мой мальчик! – ответил Питер. Он был в чудесном настроении.

– А мы хотим, чтобы ты тоже танцевал!

По правде говоря, Питер танцевал лучше их всех, но он прикинулся удивлённым:

– Я?! Да мои старые кости будут так греметь, что заглушат музыку.

– И мама тоже!

– Что?! – воскликнула Венди. – До танцев ли мне, с такой оравой?

– Но ведь сегодня суббота, – уговаривал Малыш.

Вряд ли это была суббота, во всяком случае, мальчики не могли этого знать, потому что они давно уже потеряли счёт дням; но каждый раз, когда им чего-нибудь очень хотелось, они говорили: „Ведь сегодня суббота“ – и добивались своего.

– Верно, ведь сегодня суббота, Питер, – сдалась Венди.

– С нашими-то фигурами, Венди!

– Но ведь мы среди своих! Это наши дети…

– Да, ты права!

В конце концов мальчикам разрешили потанцевать, только велели сначала надеть ночные рубашки.

– А знаешь, старушка, – сказал Питер, греясь у камина и глядя на Венди, вертевшую в руках чулок с огромной дыркой на пятке, – нет ничего приятнее на свете, чем сидеть вечерком у огня в кругу своей семьи, наслаждаясь заслуженным отдыхом!

– Да, это чудесно! – подхватила Венди. Она была ужасно довольна. – А знаешь, Питер, у Задиры твой нос.

– А Майкл становится похож на тебя!

Венди подошла к Питеру и положила руку ему на плечо.

– Милый Питер, – сказала она, – у нас теперь столько детей, и я, конечно, уже не та, что прежде. Но ты не хочешь никаких перемен, правда?

– Не хочу, Венди.

Конечно, он не хотел никаких перемен, но посмотрел на неё как-то странно – часто моргая, словно не знал, спит он или бодрствует.

– Что с тобой, Питер?

– Я просто подумал, – ответил он испуганно, – это ведь всё понарошку, правда? Будто я их отец?

– Ну конечно, – сказала Венди сдержанно.

– Видишь ли, – продолжал он виновато, – я почувствую себя таким стариком, если я им взаправду отец.

– Но они наши дети, Питер, твои и мои.

– Но ведь это не так, Венди? – спросил он с тревогой.

– Конечно нет, если ты этого не хочешь, – ответила она. В ответ послышался вздох облегчения.

– Питер, – сказала Венди, пытаясь придать своему голосу твёрдость. – Как ты ко мне относишься?

– Как преданный сын, Венди.

– Так я и думала.

Она встала, ушла в дальний угол комнаты и села там.

– Ты какая-то странная! – недоумевал Питер. – И Тигровая Лилия тоже. Она хочет мне кем-то быть, но только не мамой.

– Конечно, не мамой, – сказала Венди холодно. Теперь я понимаю, почему ей не нравились индейцы.

– Тогда кем же?

– Девочкам нельзя говорить об этом первыми.

– Ну, как хочешь, – произнёс Питер с лёгким раздражением. – Может, Динь-Динь мне скажет, в чём дело?

– Динь-то тебе, конечно, скажет, – ответила презрительно Венди. – Она вообще бессовестная!

Тут Динь, которая подслушивала весь этот разговор из своего будуара, что-то дерзко прокричала в ответ.

– Она говорит: „Ну и пусть бессовестная!“ Она этим даже гордится! – перевёл Питер.

Тут ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Может, Динь хочет быть моей мамой?

– Болван! – злобно крикнула Динь.

Она так часто повторяла это слово, что Венди понимала его теперь без перевода.

– Я готова согласиться с нею! – сказала Венди резко.

Нет, ты можешь себе представить? Именно так она и сказала! Правда, весь этот разговор был для неё очень мучителен, к тому же она ведь не знала, что их ожидает в тот вечер. Если бы знала, она бы, конечно, сдержалась.

Никто из них не знал, что их ждёт. Может, оно и лучше, что они ничего не знали. Это дало им ещё целый счастливый час; то был их последний час на острове, а потому давай порадуемся, что в нём шестьдесят счастливых минут. Они пели и плясали в ночных рубашонках. Песенка была пресмешная: они притворялись, будто их пугают собственные тени; им и в голову не приходило, что скоро вокруг них сгустятся настоящие тени и им будет по-настоящему страшно. Как весело они плясали, а в самый разгар веселья валили друг друга на кровать, а с кровати на пол! И вот уже они не пляшут, а бросают друг в друга подушками, а подушки просят кинуть их ещё разок, будто предчувствуя, что это в последний раз. А сколько сказок они рассказали друг другу! Даже Малыш попросил в тот вечер рассказать сказку, но начало у неё было такое скучное, что он сам пришёл в ужас.

– Скучноватое начало, – сказал он мрачно. – Давайте притворимся, будто это конец!

Все улеглись в постель, и Венди стала рассказывать свою сказку, которую мальчики любили больше всех других, а Питер ненавидел. Обычно стоило только Венди начать эту сказку, как он зажимал уши или уходил из дому; поступи он так и на этот раз, возможно, они всё ещё были бы на острове.

Но в этот вечер он остался сидеть на месте. Сейчас ты узнаешь, что из этого вышло.