Текст книги "Черный Дождь (ЛП)"

Автор книги: Джетти Вудрафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Зачем? – Райан подвез меня к парадному входу отеля, пока я хмуро взирала на него. Встретиться с его родителями? Меня слегка передернуло от звука и быстрого движения его руки. Он дернул рычаг ручного тормоза и наклонился ко мне. Здорово.

Рот Райана коснулся моих губ, и он поцеловал меня. Действительно, по-настоящему поцеловал меня. Я притворилась, будто мне это нравится, пока мой разум пытался заставить меня наблевать ему в рот. Отстой.

– Увидимся, – сказала я, выскакивая из его машины.

Блейк был в ярости. Боже. Он действительно переживал за меня.

– Все. Ты больше этого не сделаешь. Я скажу ему, чтобы он отвалил. Почему ты не отвечала на звонки? Я писал тебе и звонил в течение двух часов. Я уже готов был идти тебя искать.

– У меня телефон разрядился. Ты ведь заставил меня все записать. Ты был прав, Райан что-то замышляет.

Я протянула свой телефон, и Блейк сражу же стал просматривать видео.

– Нет никакого видео, только фото лампочек.

– Блин. Я забыла нажать другую кнопку. В любом случае, он ничего не говорил, ничего важного; в основном о работе. Ты никогда не догадаешься, с кем мы ужинали, – воскликнула я. Я сама до сих пор в это не верила.

– С кем?

– С Холденами. Ты не говорил мне, что Сара такая хорошая.

– Что? Райан повел тебя на ужин с Сарой и Холденом?

– Да, он не сказал мне об этом. Прежде чем я поняла, я уже была за столом. Я не знала, что говорить. Но благодаря Саре я совсем не чувствовала неловкости. Она была такой милой. Она знает, кто я.

– Как она узнала?

– Холден рассказал ей после того, как я встретила его в ресторане. Она давно знала романе.

– И она все это сказала тебе в присутствии Райана?

– Нет, мне нужно было подышать воздухом, и она последовала за мной. Она попросила меня встретиться с ней за обедом. Я собираюсь взять с собой Пи, она ее полюбит.

– Это не очень хорошая идея. Я не хочу, чтобы Пи находилась рядом с Сарой.

– Почему? Ты же сказал, что она самая лучшая женщина, которую ты знаешь. Почему ты не хочешь, чтобы она общалась с Пи? – спросила я. Я этого не понимала. Почему он не хотел, чтобы Пи была рядом с Сарой?

***

Я махнула рукой проезжающему мимо такси как раз вовремя, потому что снова начался дождь.

– До станции KSTV.

– Какой именно, дамочка?

– Эм, и сколько их?

– Две. Есть телевизионная станция на сорок второй и радиостанция на Франклин. Куда именно? – раздраженно спросил старый таксист.

– На сорок вторую, – ответила я. Я не могла понять, почему Фарре она так сильно была нужна? Она никогда не была ей матерью. Ей нельзя было позволять иметь ребенка. Никогда.

Телевизионная станция занимала целый квартал, и я заставила водителя высадить меня у парковочного гаража. Я подождала пока сторож выглянет, чтобы забрать наличку, и зашла за его маленькую будку охраны. В гараже было темно, за исключением ранней пташки, приехавшей на работу. Я мысленно сделала себе пометку никогда не работать на телевидении, потому что это отстойно, приезжать каждый день в такую рань на работу. Стоя за бетонной балкой, я смотрела на белый знак, указывающий на парковочное место Фарры. Что, если ее там нет? Нет. Она приедет. Она должна приехать. Я буду ждать несколько дней, если придется. Она появится здесь.

Я повернулась в другую сторону, когда заметила черный Порше, подъехавший прямо к лифту. Я должна была догадаться. Но почему? Я подождала, когда мощный двигатель заглохнет, и окликнула ее, пока двери не закрылись.

Я заскочила в лифт за Фаррой и направила на нее тубу от детских конфет M&M. Круглый конец трубки от конфет идеально выпирал из кармана моей толстовки

– Что ты хочешь? – спросила Фарра, ощущая ствол пистолета, прижатого сбоку к ее ребрам. Я видела, как она дрожит, она была напугана. – У меня ничего нет.

– У тебя есть ответы.

– Ты! Где моя дочь? – спросила Фарра, когда услышала мой голос. Я чуть сильнее надавила на ее ребра трубкой от конфет, – Не убивай меня. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Я даже не хотела быть частью этого.

– Частью чего, Фарра? Какой частью?

– Где Лондон? С ней все в порядке?

– К чему этот вопрос? Потому что ты переживаешь? Отведи нас наверх, – приказала я, угрожая своими M&M’s.

Фарра нажала кнопку, и мы быстро поднялись на девятый этаж. Я заставила ее поторопиться, слегка подтолкнув своим детским M&M пистолетом. Она застучала каблуками по бетонному полу, как искусительница, и сделала то, что было велено.

– У тебя и так достаточно неприятностей помимо убийства, – заявила Фарра.

– Заткнись. Думаешь, мне есть до этого дело? Думаешь, я не пристрелю тебя прямо здесь? – спросила я. Господи. Вот это да. Успокойся, девочка, успокойся. Откуда бы это не взялось во мне, но это сработало.

– Ладно, прости. Что ты хочешь? – спросила Фарра, задрожав от внезапного страха смерти.

– Почему ты связалась с Райаном?

– А ты как думаешь?

– Ты, что не чувствуешь ствол этого пистолета?

– Чувствую, но что ты хочешь, чтобы я сказала? Думаешь, я глупая. Он был влюблен в тебя. Уверена, Блейк рассказал тебе о нас.

– Нет. Не рассказал. Он рассказал мне о Дженни.

– О, да. Бедняжка Дженни, – пропела Фарра. Я отступила назад, когда она развернулась. Она фыркнула и прислонилась к стене, скрестив свои длинные ноги в лодыжках. Тут впервые я увидела, какой красивой она была. Поразительно, насколько уродство души портит человека. Фарра могла бы заполучить любого мужчину, которого пожелала бы. Она была успешной, целеустремленной и великолепной. Но я чувствовала, что Фарре не нужен был любой мужчина. Она хотела лишь одного.

– Что Блейк рассказал тебе? Я буду честна. Скажи, что он говорил обо мне.

– Не льсти себе. Он о тебе не говорил.

– Я не понимаю. Он не мог любить меня из-за Дженни, а потом появилась ты, и все повторилось, словно дежавю. Мой тебе совет, Макайла, – сказала Фарра, намеренно делая акцент на моем имени и одновременно рывком откинув волосы назад, – Не обольщайся. Речь идет о деньгах. А не о тебе. Это из-за наследства Холдена. Не из-за тебя.

– Мне не нужны эти деньги, и Блейку тоже.

– Вот тут ты ошибаешься, принцесса. Блейк Коуст всегда ставил работу превыше всех. И к Лондон это тоже относится, ну, по крайней мере, так было, пока не появилась ты. Теперь, ни с того ни с сего он хочет получить титул отца года? Большинство родителей ведут борьбу за получение опеки. Мы боролись за то, кто ее заберет. Никто из нас не хотел этого.

Это меня взбесило.

– Тогда зачем ты родила ее? Почему не отдала тому, кто любил бы ее? Какая мать сделает такое с ребенком?

– У меня не было выбора.

– Что значит у тебя не было выбора?

– Я хотела отказаться от нее. Я хотела отдать ее Холденам в тот же день, когда она родилась. Блейк не позволил мне.

– Почему ты хотела этого? – задумавшись, спросила я. Я не понимала. Как бы сильно я ни старалась понять, как мать может так обращаться с собственным ребенком, я все равно не понимала. Может я провела меньше восемнадцати лет со своей мамой, но я никогда не стану такой матерью, как Фарра.

Глава двадцать восьмая

– Если бы ты была такой умной, какой себя считаешь, ты бы уже сообразила, Эйнштейн. Подумай об этом. Когда Лондон родилась?

– Восьмого сентября, – ответила я, чувствуя будто это у Фарры был пистолет.

– В каком году? – допытывалась Фарра.

– 2010. А что?

– Дженни умерла в январе 2010 года. Как Блейк мог иметь от меня ребенка через восемь месяцев после смерти Дженни? Неужели ты действительно считаешь Блейка гулякой? Он не такой. Блейк относится к тем мужчинам, о которых мечтает любая девушка; умный, красивый, остроумный, успешный и богатый. И когда Блейк любит, он любит по-настоящему, сильно. Я хотела Блейка с тех пор, как впервые встретила его.

Я опустила руку, когда Фарра остановилась и глубоко вздохнула. Она заложила руки за голову и, сделав пару шагов, повернулась и посмотрела на меня, а потом заговорила, словно ждала целую вечность, чтобы рассказать кому-нибудь об этом, будто я была ее судом присяжных или что-то в этом роде.

– В первый раз, когда я увидела его, он меня не видел. Я не должна была там быть. Я сказала Дженни, что уеду на выходные домой. Но выпив больше, чем планировала в середине дня, я решила остаться в общежитии.

– Дженни так рассказывала о Блейке, как будто лучше его на свете не было. Если они не посылали друг другу СМСки, они разговаривали по телефону. Я знала, что к концу нашего первого семестра их школьная по-щенячьи трогательная любовь закончится, как только она начнет таскаться по вечеринкам. Но этого не случилось. У Блейка с Дженни была любовь, которая приходит лишь раз в жизни.

Я спала на своей кровати-чердаке, когда Дженни провела его тайком в нашу комнату. Я поняла, что они оба были пьяны, но это не помешало им быть слишком громкими. Именно той ночью я решила, что хочу Блейка Коуста. Дженни едва исполнилось восемнадцать, и я хотела быть ею. Невозможно описать, как эротично они занимались любовью и трахались передо мной. Между ними существовала какая-то мощная энергетика, даже я чувствовала ее.

– Я знаю, каково это, – заверила я ее.

– О, я знаю это. Я увидела это в самый первый раз, как взглянула на тебя. И это взбесило меня. Почему ты должна была занять ее место? Я единственная, кто отказалась от всего ради него.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Это потому что ты одна из тех беспечных людей, у которых все получается, потому что им просто везет, а не потому что они усердно работают и заслуживают этого.

– Я не согласна, – сказала я, опустив руки и держа ее телефон в одной руке. Я была полностью уверена, что она понимала, что я не стану убивать ее в данный момент. И она рассказывала мне больше, чем я ожидала, – Я считаю, что посеешь, то и пожнешь. Думаю, у нас разные понятия того, что может сделать нас счастливыми. Я хочу Пи. Это все, чего я хочу. Ты можешь забрать деньги. Мне не нужны ничьи деньги.

– Я не могу отдать тебе Пи.

– Почему?

– Райан меня убьет.

– Райан? Какое отношение Райан имеет к Пи? Ты ведь знаешь, что он подставил Блейка. Ты же знаешь, что он не крал никакие деньги у Холдена.

– Не важно. Когда оба вы будете за решеткой, ты и Блейк, я останусь единственным опекуном Лондон. Однажды Холден узнает правду. К тому времени мы будем жить на Бермудах, а Лондон будет где-нибудь в какой-то школе-интернате.

– Я не понимаю, как ты можешь говорить такое? Как ты можешь не любить ее и не хотеть больше всего на свете, чтобы она была в безопасности и счастлива? Она же твой ребенок. Мне никогда не понять этого.

– Позволь объяснить тебе простым языком. Я вынашивала Лондон в своей утробе в течение девяти месяцев. Это все. В этом заключалась моя роль. Это было моим хорошим поступком.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты и правда, такой тормоз? Лондон была зачата в пробирке. Мы с Блейком не занимались любовью, Лондон должна была стать их ребенком, а я должна была быть героем. Дженни заморозила свои яйцеклетки до того, как прошла первый курс лечения от рака. Лондон – ребенок Блейка и Дженни, а не Блейка и Фарры. Я хотела этого, для этого я использовала Лондон, но это не сработало. Блейк любил Лондон не больше, чем меня.

– Подожди. Ты говоришь, что моя сестра – мама Пи? – мое сердце бешено колотилось, пока я пыталась осознать, что она говорила.

– Да.

– Это значит, что я – ее тетя. Я заботилась о ребенке своей сестры? – спросила я, указывая на себя, пока мои колени начали дрожать. Теперь все встало на свои места. Я знала, что между нами была мгновенная связь. Что-то, что можно только ощутить, а не выразить словами. Я заботилась о ребенке своей сестры. Фантастика.

– Да, но это не имеет значения. Райан уже все продумал. Когда Холден узнает правду, ты будешь сидеть в тюрьме за мошенничество, как и ее отец, а еще и за похищение. Холден уже знает о твоей причастности. К твоему сведению, это было просто блестяще. Какое-то время Райан даже задумывался о женитьбе на тебе.

– Слава Богу, этого не произошло, – бойко ответила я.

– Было так легко заставить Холдена поверить, что ты и Блейк украли у него миллионы. Райан знал, что Блейк был увлечен тобой. Он сказал мне, что понял это сразу, как увидел тебя.

– Я знала, что Райан что-то замышлял. И Блейк тоже знал.

– Да, но вы были на шаг позади. Именно я сказала Райану, что ему это не сойдет с рук, – Фарра рассмеялась и скрестила руки на груди, – Ублюдок доказал, что я ошибалась. Никогда не думала, что настанет тот день, когда Райан Форд перехитрит Блейка Коуста. Это сработало. Райан разгуливает, как хозяин положения, а Блейк – за решеткой. Он хватил его за яйца, и Блейк ничем ему не сможет помешать.

– Почему Блейк не рассказал Холдену о Пи? Они знали, что она была у него. Что он им сказал? Сара бы полюбила Пи.

– Мне подсадили две оплодотворенные яйцеклетки первого декабря. Если бы они прижились, то Блейк с Дженни собирались объявить об этом своим родителям. На следующий день после того, как я забеременела ее ребенком, Дженни потеряла сознание на работе.

– Рак вернулся, – сказала я.

– Да, только на этот раз он образовался у нее в мозгу, и операция была невозможна. Я объявила Блейку о своей беременности в самый неподходящий день. Они подвергли Дженни всевозможному лечению, и она плохо себя чувствовала. В тот день она была очень больна. Блейк был в не себя. Он не хотел, чтобы я говорила ей, но я должна была. Она была очень больна и заслуживала услышать хорошие новости, и я думала, может это поможет ей выжить. Ну, если бы она очень хотела Лондон, она бы не умерла, понимаешь? Она должна была бороться, но не боролась.

– Ей дали три месяца. Она прожила чуть больше месяца, после того, как ей поставили диагноз опухоль мозга в последней стадии. Я никогда не говорила Блейку, что рассказала ей. Он не знает, что она знала, но Райан знает. Он стоял за дверью. Он подслушал.

К тому времени Фарра рассказала мне больше, чем я просила; она на самом деле вытирала слезы.

– Ты должна все исправить. Ты должна помочь мне вернуть Пи. Ты знаешь, что я забрала ее, потому что тебе она была не нужна. Единственная причина, по которой ты согласилась на это, заключается в деньгах и власти. Ты ее не любишь. Ты должна помочь мне вытащить Блейка из тюрьмы, ему там не место, и ты это прекрасно знаешь. Сделай это ради Дженни. Она не хотела бы для своего ребенка такой жизни. Дженни хотела, чтобы ее дочка была счастлива.

– Это все уже не имеет значения, малышка. Все дело в деньгах и власти. Дело сделано. Как только Райан расскажет Холдену о его внучке, тот собственными руками повесит Блейка.

– Холден не поверит этому. Он не может. Он знает, что Блейк никогда ничего не заберет у него.

– А вот тут ты ошибаешься. Он уже думает, что последние пять лет Блейк воровал у него деньги; твое появление, только помогло. Миллионы долларов находятся на обезличенном банковском счете в Швейцарии. Внезапно давно потерянная дочь Холдена появляется с парнем, которого он ненавидит больше всего, и бац, вот оно. Все деньги были помещены на подозрительный счет на имя Макайлы Карли. Это заняло меньше пяти месяцев с твоего появления; через три месяца за вами начали следить.

– Райан сделал все это назло? Это не имеет никакого смысла.

– Имеет, когда у Блейка было все, чего он хотел. Включая Дженни.

– Райан был влюблен в Дженни?

– Да, теперь понимаешь, что я имела в виду, говоря бедняжка Дженни?

– Нет. Я вижу слишком много злобы и зависти, и меня тошнит от этого. Это моя жизнь. Это жизнь Блейка. Ты знаешь, что его подставили. Ты знаешь, что Пи принадлежит мне. Ты должна сделать заявление. Это твой шанс все исправить. Сделай это, Фарра, – взмолилась я. Я предоставила этой стерве возможность проявить себя. Она его упустила.

Фарра начала смеяться надо мной.

– Конечно. Я прямо сейчас пойду и выступлю по телеканалу, которым владеет моя семья. Ты проиграла. Ты не получишь Блейка, ты не получишь Лондон, и ты не получишь Райана. Все кончено. Ты проведешь очень много лет за решеткой. Мы с Райаном уберемся из Нью-Йорка к чертовой матери, а Лондон вернется в Шеффилд. Игра закончена.

– На этом все, друзья. С вами была Микки Карли в прямом эфире, здесь на телестудии KSTV. Хотите что-нибудь добавить, мисс KSTV? – я улыбнулась в камеру ее собственного телефона, а затем направила его на нее. Она застыла, как вкопанная, когда поняла, что я на самом деле записала все, что она только что сказала.

– Ты, на хрен, издеваешься? Отдай мне мой телефон, – взвизгнула Фарра, потянувшись за ним. Мои походные ботинки позволяли мне двигаться быстрее, чем ее пятидюймовые каблуки, и я отскочила на несколько футов.

– Тебе, вероятно, стоит закричать, – предложила я, водя своими большими пальцами по экрану, – Не могу поверить, что на твоем телефоне не установлен пароль. Знаешь, при всей твоей власти и все такое. Ты не захочешь, чтобы он попал не в те руки.

– Отдай мне мой телефон. Что ты делаешь?

– Подожди. Я верну его тебе. Я лишь по-быстрому загружу это видео на YouTube. Не переживай, это делается очень быстро.

– Ладно, ладно. Чего ты хочешь?

– Я хочу забрать твоего ребенка. У меня не было намерения использовать это, когда я дала тебе шанс сделать все правильно. Но ты отказалась.

– Я сделаю. Ты не можешь это опубликовать. Это семейный бизнес. Я не могу быть замешанной в этом.

– Но ты сказала, что хочешь уехать отсюда, убраться из Нью-Йорка. Ой, ладно. Вот, держи. Мне пора идти, но это был один из лучших разговоров в моей жизни. Увидимся, – сказала я, протягивая ей ее телефон, – Если бы я была на твоем месте, то не стала бы пока звонить копам.

– Ты не можешь выставить это видео.

– Уже выставила. Как думаешь, сколько времени займет его активация? Может мне стоит позвонить одному из твоих конкурентов. Могу поспорить, они ухватятся за эту историю. Как думаешь, сколько просмотров я получу? У тебя есть немного времени, если хочешь признаться во всем своей семье или еще что. Я ограничила доступ. Пока его никто не может видеть. До тех пор, пока у меня не будет Пи.

– Прости. Я отдам тебе ребенка. Я дам тебе все, что ты хочешь.

– Это все, Фарра. Мне ничего не нужно. Я хочу вернуть свою семью. Я хочу Блейка и Пи.

Это были мои последние слова Фарре. Я рванула вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Я не боялась, что она позвонит в полицию. Мне было наплевать, если она уже позвонила.

Повязав толстовку вокруг талии, я шла по улице с гордо поднятой головой. Может это тоже должно было произойти, как и многое другое. Если бы мы с Блейком и Пи сбежали, Райан с Фаррой по-прежнему оставались бы злодеями. Но была одна вещь, которой я все же не понимала. Почему Блейк не рассказал Холдену о Пи? Они имели право знать. Почему он не рассказал мне? У него было много возможностей рассказать, что Пи была моей племянницей. Он мог сказать об этом в тот вечер, когда я познакомилась с Сарой. Я выложила перед ним все карты, как и перед Сарой, а он решил не делать того же. Почему? Неужели все это зря? Пи была моей семьей, моей настоящей семьей. Как бы там ни было. Это очень много значило для меня. Одно ясно, Фарра была права, когда Блейк любил, он любил действительно по-настоящему, сильно.

***

Находясь наедине с Блейком в его комнате, я спросила.

– Почему вдруг я нервничаю рядом с тобой?

– Потому что я собираюсь заставить тебя кончить, – заверил меня Блейк.

– Теперь я чувствую себя странно, – сказала я, останавливая медленно надвигающийся поцелуй.

Блейк продолжил снимать с меня одежду, которую я не позволила бы снять Райану. Нет. Подождите. Я сама сняла ту одежду, мы с Блейком оба были в баскетбольных шортах. Я уже переоделась.

– Странно?

– Да, будто я обманываю или типа того.

– Райана?

– Нет, идиот. Дженни.

– Дженни умерла почти четыре года назад, – недоумевающе сказал Блейк. Я увернулась от него, и он опустил руки в поражении.

– Но теперь я знаю, что она была моей сестрой, а ты был ее детской любовью. Родственной душой.

– Ты даже не представляешь, как Дженни сейчас улыбается. Дженни безмерно счастлива, что ты здесь.

– Расскажи мне о ней.

– Сейчас? – спросил Блейк с ярко выраженной эрекцией, выделяющейся из его баскетбольных шорт. Я села на его кровать и посмотрела на него. Ничего не могла с этим поделать. Я не пыталась испортить настроение. Я была не в настроении заниматься этим. У меня скопилось столько вопросов, и я хотела получить на них ответы. – Ладно, хорошо. Что ты хочешь знать?

Блейк придвинулся ко мне и, нежно целуя, повалил меня на кровать. Я думала, что мы покончили с разговорами, когда он уложил меня и навис надо мной. Мы целовались, и любовь, которой я жаждала эмоционально, постепенно пропитывала мое тело. Как только я почувствовала трепет между ног, Блейк перекатился на бок и улыбнулся мне.

– Что ты хочешь узнать? – повторил он. Мне нравилась эта позиция. Блейк был без рубашки в черных баскетбольных шортах. Я была без кофты в белых баскетбольных шортах. Мой светло-розовый лифчик подходил по цвету к двум розовым полоскам по бокам шорт. Рука Блейка покоилась на моем животе.

– Просто расскажи мне о ней. Какой она была?

Я заложила руки за голову, а Блейк закинул на меня ногу, прижав к себе. Я вздрогнула от удовольствия, когда он улыбнулся мне, задумавшись, что сказать. Его небольшая улыбочка превратилась в настоящую улыбку, когда он заговорил.

– Она была очень похожа на тебя.

– Правда?

– Да, вообще-то это здорово.

– В чем, например?

– Ну, она одевалась также, – объяснил он, обмотав небольшой шнурок вокруг своего мизинца.

– Неужели?

– Ага, даже, когда мы были женаты. Она все время заезжала ко мне в офис в баскетбольных шортах, чем приводила Холдена в бешенство.

– Теперь ты называешь его Холденом чаще.

– Да, полагаю, что так. Думаю, он нравился мне больше, когда был Холденом.

– Отцом Дженни?

– Да, – согласился он, целуя меня в губы.

– Что еще?

– Хмм, ну она была очень близка со своей матерью. Холден не хотел детей. Он хотел империю, поэтому, когда он согласился на Дженни, Сара знала, что другой возможности у нее уже не будет. Они были очень близки.

– Мне это нравится. Я тоже была близка со своей мамой. Я собираюсь быть такой же с Пи.

– Ты уже такая.

– Что еще? – улыбнулась я, – Ты лишил Дженни девственности?

– Да, я. Нам было по четырнадцать.

– Что? – спросила я, пытаясь сесть. Он засмеялся, удерживая меня своей ногой и сильной рукой, – Вам было четырнадцать?

– Да, и догадайся, где это произошло?

– Понятия не имею.

– На крышке рояля Августа Ферстера. Мы занимались музыкой.

– Четырнадцать?!

– Да, четырнадцать. Может быть, мы знали, что у нас не так много времени, как должно быть. Надо было начинать раньше. – я была счастлива, что Блейк рассказывал мне о себе и моей сестре с такой любовью. Думаю, Блейк наконец-то смирился. Он мог говорить о Дженни без ненависти ко всему миру, забравшему ее у него. Он говорил о ней с большим восхищением.

– И вы продолжали заниматься этим после?

– Ну, да! До тех пор, пока ее мама не застукала нас, но, по крайней мере, нам было уже пятнадцать, а не четырнадцать.

– О, Боже, Сара застукала вас? Прямо, когда вы этим занимались?

– Ага, Дженни сидела на мне, двигаясь вверх-вниз, когда Сара наткнулась на нас. Мы не хотели этого делать, но это случалось довольно часто.

– Ты имеешь в виду, что не мог держать свои руки подальше от нее?

– Понимаешь, дело в том, что это Дженни была коварным подстрекателем. Она не могла держать свои руки при себе, – я снова улыбнулась. Так держать, Дженни. Я задавалась вопросом, можно ли это выработать в себе, или мне этого не дано. Я бы никогда не смогла держать все под контролем. Я бы умерла.

– И что сказала Сара?

– Она наорала на нас, позвала моего отца, угрожала, что закроет его школу, и забрала ее с уроков фортепиано.

– Но ты все равно виделся с ней?

– При каждом возможном случае. Сара знала, они все знали. К тому времени, как нам исполнилось шестнадцать, все вернулось на круги своя, и Дженни принимала противозачаточные.

– А она, ну знаешь.

– Что?

– Когда вы занимались сексом. Она проходила все до конца?

– То есть, кончала? Можешь произносить это слово. Оно не плохо. И да, она кончала. Именно поэтому она не могла держать свои руки при себе. Как только она узнала, что я могу заставить ее испытывать такое, она не могла насытиться. Ты будешь срывать с меня одежду, как только я появлюсь на пороге, – подразнил он, снова целуя меня.

– Я сомневаюсь, но можешь так думать, если хочешь. Что еще?

– Что ж, она была потрясающей пианисткой. Ее отец ненавидел, что она играла на этой тупой вещице. Он хотел, чтобы она освоила азы его бизнеса и заняла его место, чтобы править его королевством. Дженни меньше всего заботил бизнес. Она была независимой личностью, и никто не мог заставить ее стать кем-то другим. Поверь мне, Холден очень старался. Первый раз, когда она заболела раком —

– Я не хочу знать об этом, Блейк. Только счастливые моменты, а не грустные.

– Ладно, но первый этап ее болезни помог сыграть в этом роль, – сказал Блейк, потянувшись за своим телефоном. Мышцы на его животе напряглись, и я увидела выпуклость, выделяющуюся из его шорт, когда он вытянулся. Блейк перекатился на спину и притянул меня в свои объятья, держа телефон над нами, эта поза мне тоже нравилась. Я перевела свой хмурый взгляд с телефона на него. Facebook? Я наблюдала, как Блейк открывал страницу. Блейк был на ее странице Facebook. Я не видела его лица, но слышала улыбку в его голосе, пока он показывал мне страницу Дженни в Facebook.

– У нее был только один друг.

– Потому что она ненавидела Facebook. Это началось как шутка однажды вечером, мы сделали это, чтобы посмеяться. Она создала обе страницы; мою и свою. Догадайся, каким был ее первый пост? – спросил Блейк.

– Я тебя люблю?

– Нет. Это было, только что поела винограда и села на лицо Блейка, – засмеялся он.

– Серьезно? – я тоже рассмеялась.

– Ага, такие безумные вещи она делала. Посмотри на это, – сказал он, скользя большим пальцем к одному из ее постов еще со старших классов. Это была фотография промежности учителя, стоящего перед учениками. Подпись под ней гласила, "Видишь, я же говорила, что у него большой". Я засмеялась и прочитала вместе с Блейком их шутливую беседу по этому поводу. Блейк показал мне много страниц с постами. Это была такая счастливая, печальная история любви, особенно, когда ее посты пропали, и остались только его.

Я скучаю по тебе.

Я люблю тебя.

Я так больше не могу.

Я никогда не переживу этого.

Будь оно проклято, Дженни. Почему?

С днем рождения, детка.

Я тебя очень сильно люблю.

– Ладно, хватит, – сказала я, понимая, сколько душевной боли было в сообщениях, отправленных после смерти Дженни. У Блейка было почти четыре года, чтобы исцелиться, у меня меньше пяти месяцев. Я не хотела чувствовать ту боль и не хотела, чтобы Блейк ее чувствовал. Нам должно было быть весело, а не грустно.

– Подожди, вот что я хотел показать тебе, – сказал он, отвлекаясь от печальных дней его жизни. Блейк перешел к фотографиям, прокручивая их пальцем, и мы снова начали смеяться. Каждый раз, когда Дженни выставляла фотографию для своего единственного друга, она подписывала ее; обычно что-нибудь глупое, и все эти подписи относились к Блейку. Он остановился на снимке их обоих, с головами, украшенными всякими побрякушками.

– Хэллоуин? – спросила я, глядя на фото. Дженни была в странном, но все же красивом желтом блестящем платье. Было очевидно, что она лысая, но ее голова была скрыта под вязаной шапочкой. Серебристая шапочка была украшена сверкающими драгоценными камнями, а к ее платью была приколота бутоньерка в виде неоново-зеленой маргаритки. Блейк был одет соответствующе в серебристый смокинг с жилеткой и галстуком, того же цвета, что и зеленая маргаритка Дженни.

– Неа, выпускной. Дженни не хотела идти из-за своих волос. С помощью Сары я придумал эти костюмы. Видела бы ты ее лицо, когда я появился в своем костюме в вечер выпускного. Могу сказать, что она плакала, когда повернулась, чтобы посмотреть на меня из окна. Она вытерла слезы и прикрыла рот рукой, сдерживая смех. Сара принесла ее платье, и я сказал, что ее космический корабль отбывает через двадцать минут. Она заверила меня, что ей потребуется час, и я дал ей его.

– О, Боже, Блейк. Мне нравится, что ты сделал это для нее, но я по-прежнему не понимаю, как ты мог так сильно любить кого-то, но не Пи. Помоги мне понять это.

– Я люблю Пи. Я боялся слишком сильно любить Пи. Что, если с ней что-нибудь случится? – я поняла, что именно это значило. Блейк боялся любить ее. – Это было легко, пока не появилась ты. Я не привык видеть ее играющей или смеющейся. Я думал, что должен лишь одевать ее в красивые наряды и учить ее быть леди. Я не хотел привязываться. На самом деле она ничего не делала, когда я был рядом, так что это работало.

– Да, ну это потому что она не умела говорить по-английски, тааак что, – остроумно объяснила я.

– Заткнись. Независимо от того, каким идиотом я был, я боялся слишком привязаться к ней.

– Я понимаю и не понимаю это, так что давай поедим мороженое.

– Что? – засмеялся Блейк, выключая свой телефон. – Вот почему я влюбился в тебя. Ты понятия не имеешь, насколько вы обе похожи. Ты заставляешь меня жить.